House Of The Rising Sun

И снова пустая изложенность мыслей. Слова где-то в воздухе снова зависли. И снова машу, как псих я руками, Лишь бы писать, а не оставлять над нами.

Он проснулся спустя несколько часов. Почувствовал, как яркий свет полностью наполнил комнату. Лучи солнца проникали сквозь веки, заставляя открыть глаза. Кастиэль зажмурился, привыкая к этому свету. Хоть солнце больше не мешало, ему удается хорошо рассмотреть комнату: она немного расплывается и кружится. Светло-голубые стены. От светильников исходит неприятный желтоватый оттенок так, что хочется зажмуриться и больше не открывать глаза. На окнах обычные белые жалюзи, сбоку прикроватная тумбочка. Подушка ужасно плоская. Кастиэль попытался устроить голову поудобней, но ничего не выходит. Слишком твердо. Противный писк, который, казалось, все громче разрастался по комнате и резал уши. Кастиэль захлопал ресницами и потянулся, мгновенно понимая, что в руку воткнули иголку с капельницей. Вот черт. Настенные часы громко затикали, слегка давя на мозг. Кастиэль сфокусировал взгляд на стрелке, наблюдая, как та совершает один круг за другим. За стеной послышались умеренное шарканье. Наверно, какая-нибудь старушка шла по коридору, опираясь на трость, отчего после каждого шага слышалось едва ли заметное постукивание по каменной плитке. Кастиэль сосредоточился на этом звуке, но в нос ударил запах столовой при больнице. Он поднялся на локтях и протянулся рукой к тому месту на другой руке, откуда торчала капельница, но шаги за дверью становятся громче, и дверь в палату открывается. Ребекка держит в руках чашку горячего напитка. Из-под пластмассовой крышечки пробивается пар. Она осторожно закрывает за собой дверь, думая, что сын еще без сознания, но когда ее взгляд перемещается на кровать с перилами, глаза становятся мягче. Она молча поставила напиток на деревянную тумбочку и села на краешек кровати. Ее глаза забегали по лицу сына. На лбу и в уголках глаз уже давно появились морщинки, но сейчас, при больничном освещении, они кажутся более заметными. Рука тянется к его лбу, как будто проверяя температуру, но на самом деле это просто привычка. Жест, который в семье уже стал обыденным и даже интимным. Кастиэль вздыхает и опускает и глаза, стыдясь смотреть в лицо матери. Та убирает со лба челку и так же тяжело вздыхает. - Ты даже представить себе не можешь, как нас напугал, - шепчет она, встревожено посмотрев на него. - Ты даже представить не можешь, как я испугалась, подумав, что потеряю тебя. Кастиэль хмурится. Чувство вины вгрызется под кожу и хочется забиться куда-нибудь, чтобы этого не чувствовать. У них с мамой была особая связь. Она давала свободу, ни в чем не ограничивала, тем самым позволяя сыну делать выводы на собственных ошибках, но сейчас дело зашло слишком далеко. Она, как настоящая мать, должна была проконтролировать ситуацию и не позволить выйти за рамки разумного. И сейчас ее мальчик, ее несмышленый птенчик со своими тараканами в голове, лежит на больничной койке, жмурясь от солнечного света и осоловело смотря по сторонам. - Прости меня, – шепчет он, как будто слова могут что-то изменить. Женщина грустно улыбается и кивает. - Мам, я люблю тебя. Через несколько мгновений взгляд стал напряженным и серьезным. Глаза заблестели от слез, а нижняя губа немного дрогнула. - Если еще раз такое повторится, - сказала она, и голос немного срывается, - поверь, ты извинениями не отделаешься. Подросток мгновенно кивнул. Да он и сам прекрасно понимает, как безответственно себя вел. - Если бы не Дин, - продолжает женщина, уже более ровным голосом, - не знаю, что бы я делала... Она замолкает, собираясь с мыслями, а Кастиэль превращается в мраморную статую, разве что длинные ресницы часто хлопают. - Ты сказала Дин? - обескуражено переспросил он, и взамен получает кивок. - Это он тебя нашел и привез сюда, - продолжила Ребекка. Ее глаза наполнились безмерной благодарностью и счастьем, а Кастиэль готов провалиться под землю. Вот теперь он действительно смущен. Смущен так, что словами не передать. Дин Винчестер видел его… таким. И почему-то от этой мысли становится неприятно. Сама мысль, что Винчестер видел его жалким, никак не радует. Совсем не радует. Хоть это случалось и раньше, сейчас становится противно. - Мам, - тихо спрашивает он, - он сильно злится? Ребекка поднимает глаза в потолок, слишком наиграно показывая, как она вспоминает, но на губах застывает еле заметная улыбка. - Нет, скорее он выглядел очень уставшим и нервным, когда мы приехали сюда. Сэм позвонил и сказал, что произошло, мы немедленно отправились сюда, но когда приехали, Дин уже сидел в реанимационном крыле. И знаешь, милый, я думала, что он немного грубый мальчик... Ребекка по-детски улыбается сквозь слезы. В груди все сжимается. Он редко видел маму плачущей. Обычно эти образы навсегда запечатлеваются в памяти, грубо вгрызаясь в сознание. Неожиданно Кастиэль понимает, что она плакала все время из-за него. Из-за своего глупого сына. - Но я рада, - продолжает она, - и я искренне надеюсь, что ты скажешь "спасибо". В ее глазах столько теплоты и упорства, что сын сглатывает. - Конечно, мам, - слова даются немного тяжело. Наверно, все дело в лекарствах. Именно от них он чувствует сонливость и слабость во всем теле, но следующие слова слетают с его губ прежде, чем он успевает подумать. - А где он сейчас? Ребекка понимающе кивает. - Джон повез его домой. Мальчик всю ночь здесь просидел, - она вытирает глаза, смахивая слезы. - И могу сказать точно, выглядит он ужасно. Кастиэль закусывает губу. - Я извинюсь перед ним, - тихо шепчет он. - Я на это очень надеюсь. - А Сэм? - Он взял трубку, когда и сообщили, что ты в полном.. хм.. – женщина запнулась. – Когда же ты уже станешь более ответственным? Кастиэль слабо пожал плечами. О какой ответственности может идти речь? - Мне шестнадцать. - А мозгов так и не прибавилось. В этот самый момент в комнату заходит медсестра. Она тепло улыбается, увидев их, и подходит ближе. - Кастиэль, тебе нужно побыстрей поправиться, - говорит она. Новаку начинает казаться, что женщина относится к нему как к ребенку. Это проявляется в словах, что она только что произнесла. Они противно приторные. Кастиэль хмурится и проводит кончиком языка по небу, понимая, что хочет пить, но медсестра продолжает. - Поэтому давай я добавлю лекарств? - Нет! Стойте! - воскликнул он, приподнимаясь, но сразу же морщится, чувствуя, как иголка в руке смещается. - Можно потом? Женщина недовольно качает головой, но все же уходит, прикрыв за собой дверь. - Ты слишком сердишься? - спрашивает он. - Да, очень, - доносится в ответ спокойный голос. - Ты пролежал без сознания целый день, и я очень волновалась. Кастиэль кивает и протягивает руку, сразу же чувствуя, как теплая рука мамы обхватывает его холодные пальцы. - Почему так произошло? - наконец спрашивает она. Голубые глаза следят за каждым его движением. - Я расстался с Бальтазаром, - сказал Кастиэль, - и просто захотелось отвлечься… Он поднимает голову, встречаясь с осужденным взглядом напротив. - Да, я идиот, - мгновенно говорит он. Ребекка кивает. Можно сказать, что такие сеансы психотерапии были у них не единичны. Кастиэль всегда делился с матерью тем, что его тревожит, а та в свою очередь давала советы. Люди легко сравнимы с водой. Они так же рано или поздно остывают, так же изменчивы и быстротечны. Они привыкли судить по поверхности, не пытаясь нырнуть вглубь, забывая о том, что, несмотря на видимую гладь, под ней может скрываться буря. И наоборот. Все самое важное — глубже. – Но я признаю, какой я дурак. - Он тебе нравился? – спрашивает она, в глазах плещется понимание. - Только как друг, - Кастиэль слабо улыбается. - Но я слишком поздно это понял. - Я думаю, тебе пора отдохнуть, - заботливо говорит она и нажимает на кнопку вызова медсестры, прежде чем он успевает возразить. Женщина заходит, слишком сладко улыбаясь, словно ей нравится вкалывать людям снотворное. Она впрыскивает лекарство и выходит из комнаты. Мать тепло улыбается, и с каждой секундой юноша чувствует, как тяжелеют веки. Кажется, что ресницы стали в несколько раз тяжелей, он закрывает глаза, не в силах бороться. Через несколько минут его уже уносит в далекие дали. Становится тепло и спокойно, и из этого состояния совсем не хочется выходить. *** Сэм заходит в комнату Дина. В глаза сразу бросается дикий беспорядок, состоящий из кучи одежды на полу и спинках стула и кровати, на стол он даже не обращает внимания, краем глаза замечая там огромную гору книг, плакатов и еще какой-то ерунды. Дин раскинулся на кровати, лежа на животе и свесив одну руку вниз так, что кончики пальцев касаются пола. Одеяло сбилось в ногах, а подушка уже нашла свое место на полу. Винчестер так и лег спать в том, в чем был, даже не потрудившись раздеться. Сэм подходит ближе, спотыкаясь об гитару. Дин даже не шелохнулся, хотя грохот был внушительным. Сэм поморщился. На часах уже восемь вечера, а Дин так и продолжает спать. - Дин, вставай, - Сэм подходит к брату и садится на самый краешек кровати возле его ног. - Ты весь день проспал. Дин переворачивается на другой бок. На щеке остается красный отпечаток от подушки. Волосы торчат в разные стороны, и губы так смешно припухли, что он меньше всего сейчас напоминает эдакого задиру, которого из себя строит. - Дин, вставай, - Сэм трясет его за ногу, сразу же получая пинок в бок. – Давай к Кастиэлю съездим. Дин что-то бурчит в матрас и прячет голову, закрывая ее рукой. - Дин! - Чего тебе? – еле слышно доносится из-под руки. - Может, съездим в больницу? – Сэм трясет его за ногу, уже собираясь его стаскивать с кровати, ухватившись за нее. - Зачем? - Эм, - младший брат удивленно поднимает брови вверх. – Кастиэль. Ребекка только что звонила, сказала, что он очнулся. И мне кажется, что не будет лишним его проведать. - В другой раз. - Дин! Парень садится на кровати и сонно моргает глазами. Под ними появились сильно заметные мешки, и Сэм уже начинает жалеть, что его разбудил, но ему надо как-то попасть в больницу, потому что один он туда не доберется. - Я не поеду, – говорит старший Винчестер. В его голосе слышится спокойствие и холодность. Сэм непонимающе смотрит на него. - Может, ты мне расскажешь, что с тобой происходит? Обычно, когда Сэм так говорит, Дин сразу же хочет лезть на стенку, потому что это надолго. Младший будет выбивать из него правду всеми способами, и пути к отступлению нет. Почти. - Ты о чем? - Дин, не строй из себя идиота, – Сэм хмурится и по-детски складывает руки на груди. – Я вижу, с тобой что-то не так. - Все в полном порядке, Сэмми, - он зевает и спускает ноги с кровати. – А теперь дай мне привести себя в нормальный вид. - И ты отвезешь меня к Кастиэлю? - Кас подождет до следующего дня. - Кас? – Сэм удивленно вскидывает брови. - Его дурацкое имя слишком долгое. - Ясно, - Сэм неверяще смотрит на брата, когда тот роется в своем бардаке, откапывая относительно чистые вещи. По нему видно, что он еще не до конца проснулся. Он то и дело зевает и хмурится, наверно вспоминая вчерашнюю, точнее сегодняшнюю, ночь. – Ты не хочешь или не можешь меня подвезти? - Не хочу и не могу. Сэм кивает и демонстративно громко вздыхает. - Ведешь себя, как ребенок. - Есть у кого поучиться. - Я старше, а значит всегда прав. - И ты говоришь, что я веду себя как ребенок? Дин повернулся к нему, держа в одной руке серые джинсы с потертыми коленками, а в другой бордовую рубашку. - Именно. Сэм фыркнул. - Тогда я попрошу папу. - Удачи, - прокричал Дин, когда Сэм уже вышел из комнаты. **** Когда Кастиэль снова открывает глаза, комната погружается в темноту. Через белые жалюзи проникают последние лучи солнца, отражаются на стенах длинными полосами и сползают на пол, оставляя свой след и там. Кастиэль размеренно вздыхает, прикрывая глаза. Прибор сбоку продолжает пищать, наполняя комнату мерзким звуком, от которого сжимаются виски. Юноша приподнимает одеяло и видит, что на него надели типичную больничную рубашку в еле заметный синий горошек и такие же штаны. Он вздыхает. Ну и где же его одежда? Но дверь приоткрывается и в проем просачивается Сэм. Его движения выходят немного долговязо и неуклюже. Волосы опять торчат в разные стороны, и Кастиэль улыбается, мечтая подарить ему расческу. Каре-зеленые глаза останавливаются на юноше, и на лице мальчика расплывается широкая улыбка. - Привет, - говорит он, - Как ты себя чувствуешь? Новак слабо улыбается в ответ. Усталость еще не до конца прошла. Он смотрит на дверь, ожидая там увидеть еще одного гостя, но больше никто не заходит. - Все в порядке, - обеспокоенность на лице Винчестера сменяется облегчением. - Я принес тебе книгу, чтобы не было скучно, - он улыбается и вытаскивает книгу в толстой зеленой глянцевой обложке из ярко-красной сумки, все это время болтающейся на плече, - я подумал, тебе это должно понравиться. Кастиэль осторожно берет ее в руки, стараясь не задеть капельницу. Его глаза заблестели озорным огоньком, когда он прочитал название. - Вау, - он восхищенно отрывает глаза от подарка и смотрит на своего младшего «брата», - «Чужак в чужой стране»*? Я не знал, что тебя такое может заинтересовать. Сэм смущенно улыбается, почему-то смотря на свои руки. - Просто подумал, что тебе должно. - Спасибо, Сэм, я это очень ценю. - Не за что - он пожал плечами, - тут явно будет скучно. Новак кивнул. Его взгляд стал немного осмысленнее, и он все же решил спросить. - Сэм, а где Дин? Тот немного нахмурился и опустил глаза, рассматривая свои большие ладони. - Сказал, что зайдет. Он сегодня выглядел очень уставшим, но, тем не менее, передал, что ты редкостный идиот, - Сэм едва заметно улыбнулся. – Поэтому меня папа подвез. Он сейчас поднимется. Кастиэль слабо улыбнулся. Ему действительно стало жаль, что самого заносчивого из Винчестеров здесь нет. Дверь открылась, и на пороге появился Джон. На мужчине была большая старая потертая куртка с металлическими пуговицами. - Привет, Кастиэль, - Джон едва заметно улыбнулся и немного осуждающе посмотрел на него. – Как себя чувствуешь? - Все в порядке, - Кастиэль едва заметно улыбнулся. Сейчас хотелось поговорить совсем с другим человеком. *** Всю ночь снились кошмары, и Кастиэль, конечно, понимал, что заслужил. Какой-то необыкновенной притягательностью обладает смерть. Особенно смерть тех, кто любил жизнь, кто жил взахлеб, раздавая себя всем без остатка, не глядя. В этом есть что-то парадоксальное. Будь он чуть циничней, он бы даже усмехнулся. Но только это и имеет смысл. И пусть его назовут сумасшедшим. Посмотрите на смерть же! От нее все бегут. Все думают, что это им удастся. Скрываются в сожженной роще будней, работы, пустые, глупые обязанности. А что в итоге? Смерть. В этом побеге от смерти люди финишируют прямо в ее руки. Единственный выход - творить и любить. Оставить свою душу на земле прежде, чем она оставит тело. Раздари себя без остатка и тогда у тебя не убудет. Парадоксы жизни. Таинства смерти. Он всю ночь проворочался, а проснулся слишком рано, даже по своим меркам. Только сейчас Кастиэль понял, что когда умирал, не видел ослепительно белого света, манящего к себе своим очарованием и счастьем. Он видел только тьму. Стало не по себе, и он сильнее завернулся в одеяло. Что ж, судьба распорядилась по-своему. Рано утром медсестра вытащила капельницу. Кастиэль потянулся на кровати и опустил ноги на холодный пол, морщась от удовольствия. Он прошел по комнате взад-вперед, подошел к окну и, открыв фрамугу, высунулся через подоконник. Морозный воздух обжигал кожу, пробираясь под легкую пижаму. Стало так хорошо. Спрашивается, когда приедет Винчестер? Голые деревья безучастно молчали по ту сторону стекла. Их глаза были направлены куда-то в сторону. Забавно и вместе с тем обидно. Город похож на заасфальтированную пустыню. Тихо, как в вакууме. Кастиэль мерил шагами комнату, сложив руки на груди. Нет, серьезно. Откуда это желание его увидеть. Новак все списывал на благодарность за спасение. Хотя, все не так уж и плохо было. Ну, подумаешь передозировка, и еще бы несколько минут и он мог… Кастиэль сглотнул и снова посмотрел на дверь. Ему срочно надо извиниться. Причем это просто необходимо. Кастиэль сел на подоконник и подпер голову руками. На месте совершенно не сиделось. Возникло желание выйти на улицу, подышать, а еще лучше – посидеть в фургоне. Послушать музыку, полностью отдавшись ощущениям. Или поиграть на гитаре. А может, пробраться в кинотеатр "зайцем" и притаиться среди зрителей, прячась от контролера. Кастиэль соскочил с подоконника на холодный пол и взял книжку с прикроватной тумбочки. Он залез на кровать, облокотившись на спинку, заранее подложив под нее подушку, чтобы белые холодные перекладины не упирались в лопатки, и стал читать. Но то и дело взгляд падал на часы. Одиннадцать часов. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Он захлопнул книгу и посмотрел на телефон. В это же мгновенье телефон завибрировал, немного ездя по тумбочке. Кастиэль сразу же схватил его, надеясь увидеть там… Но только не Бальтазара. - Привет, Касси, - послышался немного взволнованный голос на том конце провода. Кастиэль вздохнул. - Привет. - Почему тебя не было сегодня? Нам надо поговорить. Голос Бальтазара был просто пропитан нежностью и доверчивостью. Черт. Кастиэль нервно потер переносицу и снова посмотрел на часы. - Это долгая история. - Я хочу встретиться, – Кастиэль вздрогнул. Милтон стал настойчивее. – Я скучаю. - Не надо. Сил не хватает. Ни встать, ни слово сказать. Сил нет. Можно винить ноябрь, а можно себя. Закрыл глаза. Все с той же вихревой скоростью начали рождаться образы. - Когда мы можем увидеться? - послышался тихий шепот. – Я очень хочу тебя увидеть. Мне тебя не хватает. Я не прошу слов любви и всего того, что тебе чуждо… Голос Бальтазара дрогнул, а Кастиэль сглотнул. Это правда, он не умеет любить по-настоящему. Но может проблема в том, что он просто не встретил человека? Он еще слишком молод, а так хочется испытывать к кому-нибудь чувства. - Мне хватит просто разговоров с тобой. Кастиэль вздохнул. - Хорошо, – они поговорят, когда через несколько дней его выпишут. Кастиэль сбросил, и сразу же нажал на кнопку абонентов. Он нажал на вызов напротив номера. Его выпишут уже завтра. По крайне мере, так сказал врач – мужчина в белом халате немного не по плечам и очках в черной оправе с поразительно толстыми стеклами - если, конечно, не будет осложнений. Он и так здесь лежит уже три дня. Послышались медленные гудки. Под тусклой серостью просочившегося через занавеску вечера показалось, что он увяз в смоле. Свет торшера разрезал комнату. Густое багровое пятно на подушке погрузило голову в тягучие размышления. Кастиэль приложил телефон к уху и терпеливо ждал, надеясь, что вот-вот услышит голос на том конце. Но вот оператор оповещает, что абонент не может подойти к телефону. Кастиэль нажимает сброс и откидывается на подушку. Рука ослабевает, медленно скользит телефоном по щеке и срывается вниз. Остаток вечера был проведен в грузных мыслях. *** - Кто звонил? – спрашивает Сэм, смотря на Дина, держащего в руке телефон, который несколько минут раздирался воплями AC/DC. - Да так. Сэм хмыкнул и снова уставился в книгу. - Что? – в голосе Дина послышалось явное раздражение. Он откинулся на спинку дивана и снова уставился в игру на экране. Из кухни послышался грохот кастрюль. Ребекка опять изощрялась в готовке. - Я просто хотел сказать, что если ты кого-то игнорируешь и не звонишь ему, то ты можешь здорово ранить его. Дин закатил глаза. - Поверь мне, этого человека ничто не волнует, кроме собственного «Я». ________________ * - Роман, который нередко называли «библией хиппи», — «Чужак в чужой стране», получивший премии «Хьюго»(1962) и «Прометей» (1987).