House Of The Rising Sun

Он чувствует, как тянется кожа Под тяжестью своего восприятия. Он чувствует, как тянется сложно Тишины вязкой объятия.

Когда машина остановилась напротив дома, Кастиэль нахмурился. С одной стороны, ему не терпелось уже попасть домой и объясниться с Дином. Но именно из-за второй причины становилось немного страшно. Его выписали из больницы на следующий день. Джон заехал за ним, и Кастиэль видел, что мужчина пытается скрыть свою неловкость, взволнованность и смущенность, ведь у него никаких проблем с сыновьями не было. Может, разве что с Сэмом, но в основном это обходилось ссорами, а не наркотиками и передозировкой. Кастиэль поднялся по ступенькам и открыл дверь. В нос сразу же ударил аромат выпечки, зеленого чая и лимона. Как только раздался хлопок двери, закрываемой за Джоном, выбежала Ребекка. На ней был яркий фартук, расписанный диковинными узорами, а волосы собраны в высокий пучок, подколотый шпильками с разноцветными камушками. Женщина широко улыбнулась и, обхватив его за шею, крепко прижала к себе. - Я рада, - тихо сказала она, куда-то в макушку. Кастиэль просто кивнул. - Привет, - рядом уже оказался Сэм. Он обнял его, загребая своими огромными ручищами. Кастиэль ойкнул, а Сэм покраснел. – Извини, я случайно. На минуту воцарилась пауза, но Ребекка опомнилась первой и позвала всех за стол. Осторожной поступью, словно боясь нарушить теплую атмосферу, он пошел на кухню. Здесь все как всегда. А чего он ожидал? Наверно, кухня выглядит более чисто, чем раньше. Он надеялся увидеть здесь Дина, посмотреть в его глаза и убедиться, что тот не так уж зол, как он себе напридумывал, пока ехал в машине. Ребекка подбегает к духовке и достает оттуда румяный пирог, украшенный фруктами и сливками. Сэм садится на стул и восхищенными глазами смотрит на это кулинарное творенье. А Кастиэлю тошно. Зачем? Он совершил просто осечку, а ему приготовили сладость по возвращению из больницы. Было бы гораздо справедливей, если бы его посадили под домашний арест, запретили смотреть телевизор и еще что-нибудь. Вот тогда он бы действительно почувствовал себя виноватым. - Не морщись так, - говорит Ребекка, отрезая большой кусок и кладя его на тарелку. - Я знаю, о чем ты думаешь, но мы с этим справимся. Кастиэль скептично поднимает бровь, но получает взамен лишь ободряющую улыбку. У него странная мама. И это слабо сказано. Пирог оказывается действительно вкусным. Ребекка превзошла саму себя, и на этот раз нет даже горелой корочки, которую он обычно соскабливал вилкой и отодвигал эту кучку на краешек тарелки, чтобы не портила все впечатление от блюда. Наверно, семья меняет людей в лучшую сторону. Кастиэль посмотрел на Джона, который поцеловал маму в щеку, а та просто засияла от восторга. На ее щеках появился слабый румянец. Вот кому подходит имя «Солнце». Кастиэль снова уткнулся в тарелку. Отковырял вилкой маленький кусочек и положил его в рот. Послышался громкий хлопок двери. Подскочив на месте, поднял голову, в любую минуту ожидая увидеть на пороге Дина. Сэм вопросительно посмотрел на него, сначала не понимая, что случилось, но потом понимающе кивнул. Дин не заставил себя долго ждать. Красные щеки непривычно ярко смотрелись на фоне темно-коричневого свитера. Кастиэль нервно сглотнул, только сейчас заметив, что нос Винчестера усеян веснушками. «Ему идет» - пронеслось в голове. Дин довольно быстрым шагом пересекает комнату и садится напротив него, попутно улыбнувшись всей семье, кроме парня напротив. Сильная боль в груди и жжение в лице и на руках. Кастиэль не понимает, что происходит. Дин не смотрит на него. Может, он не заметил? Или он решил его игнорировать? Но Винчестер поднимает глаза, и Кастиэль сглатывает. Глаза полны задора. От этого взгляда начинает колотить дрожь, и Кастиэль кладет вилку на стол, сложив руки на коленях. Зеленые глаза. У Дина Винчестера зеленые глаза, а он раньше не замечал, хотя он ничего не замечал. Или не желал замечать. Кастиэль мысленно стукнул себя по голове. О чем он вообще думает? - Привет, - Дин слегка улыбается. Вокруг глаз закладываются еле заметные морщинки. Кастиэль заторможенно понимает, что он сказал это ему. Требуется несколько секунд, чтобы ответить, и он не находит ничего более умного, кроме как кивнуть в ответ. Кажется, что во рту образовалась пустыня Сахара. Он берет со стола чашку с чаем и подносит ее к обветренным губам, чувствуя, как горячий напиток течет по горлу. Он немного обжигает язык так, что тот теперь горит пламенем, но это все ерунда. Все его внимание приковано к Дину напротив, а в голове крутится один-единственный вопрос. Тот больше на него не смотрит, а обсуждает с Джоном и Сэмом какую-то деталь для Импалы. Кастиэль не понимает, про что они говорят, да это и не важно. Дин не сердится. Наоборот, он кажется слишком приветливым и… домашним. А почему он тогда к нему не приходил? Винчестер даже начинает активно жестикулировать, когда не соглашается Джоном. Ребекка сидит молча, улыбаясь уголками губ. Она и не ожидала никогда, что у нее будет такая семья. Полноценная. Женщина всю жизнь мечтала, чтобы у сына был отец, который будет оказывать на него влияние, а тут в ее жизни появляются сразу три новых человека. - Кастиэль, все в порядке? – спрашивает она, заметив, что тот застыл словно статуя. Но тот никак не реагирует, продолжая смотреть в одну точку перед собой и вцепившись в чашку. – Кастиэль? Тот вскидывает голову, растерянно моргая. Это похоже на то, как бывает, просыпаешься ночью от неясного шума и снова погружаешься в сон. Или скорее на то, как выныриваешь из-под толщи воды, чтобы сделать один глоток воздуха и снова уйти ко дну, чувствуя, как вода давит сверху, разрывает легкие от недостатка кислорода. - А? Голос немного охрип. Женщина слабо улыбается. Вот чудак. - Все в порядке? - Да, - Кастиэль кивает, краем глаза замечая, как Дин поворачивает голову и смотрит на него. Он не может различить эмоции на лице, так как страшно посмотреть в глаза. Наверняка, там осуждение, а это меньше всего хочется видеть. Новак снова смотрит в тарелку, кончиками вилки гоняя крошки из одного края в другой. Он витал где-то далеко. Казалось, что время остановилось, или же, наоборот, побежало с такой скоростью, что он просто за ним не поспевает. Тихая беседа перерастает в более оживленную. Ребекка, засмеявшись и даже хлопнув в ладоши от очередной шутки Джона, сказала: - А в школе у вас будет какой-нибудь бал? Скоро же Новый год, и я, - она улыбается еще шире, - просто поверить не могу, что не будет танцев. Сэм сразу заливается краской, нервно убирает челку со лба, а Дин смеется и толкает его в бок. - Сэмми идет с Руби, - лукаво говорит он, от чего младший Винчестер, явно стараясь скрыть свое смущение, только поджимает губы. – Наконец-то решился, а то она уже заждалась. - Дин…, - в глазах Сэма полно осуждения, но Дин только пожимает плечами и, отломив еще кусочек пирога, отправляет его в рот, сразу же запивая чаем. - А что насчет тебя? – говорит мама, поворачиваясь к Дину. Тот совсем не меняется в лице, - Ты уже пригласил Джо, а то я не думаю, что она останется сидеть на лавочке. Дин пожимает плечами и отодвигает пустую тарелку. - Нет, я не пойду. – лениво говорит он. Кастиэль поднимает глаза. Где-то внутри просыпается интерес. Дин Винчестер, капитан школьной команды, не пойдет на школьную вечеринку? Но Ребекка не требует объяснений, а Кастиэль бы спросил, но что-то его останавливает. - А ты? – она смотрит на него, но тот отрицательно качает головой. Он никогда не был на школьных праздниках. Во-первых, они часто путешествовали, поэтому приходилось менять школу чуть ли не каждый месяц, а во-вторых, там наверняка будет скучно. - Нет, мам, ты же знаешь, что это не мое. Она кивает и немного грустно улыбается, но наверно, это ему так показалось. Кастиэль бросает последний взгляд на Дина, мысленно молясь, что тот додумается потом с ним поговорить и не захлопнет дверь перед носом. Он убирает свою тарелку со стола и, поцеловав маму в щеку, поднимается к себе в комнату. Взгляд сразу падает на окно. Обычно серое небо словно затянуто белоснежной пеленой и, подойдя ближе, он понимает, что пошел снег. Сердце бешено заколотилось в груди. Он раздвинул шторы, и невольно с губ слетел тихий восторженный вздох. Все вдруг стало совсем иначе, так, словно пока он все время спал, а кто-то пришел, пока он был в больнице, и легким порывистым махом стер пыль с окна. Так, что ветки деревьев, которые стучались иногда в окна, стали по-настоящему живыми; Он смотрел и не мог понять, что происходит, словно оглушили: все стало таким ярким и насыщенным. Он открыл окно и вытянул руку, ловя несколько снежных кристалликов. - Закрой окно, простудишься. Кастиэль вздрагивает. Он знает, кому принадлежит этот голос. Собравшись с мыслями, оборачивается. Дин стоит у двери, прислонившись к ней спиной. В глазах нет ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Они полны спокойствия. Слегка наклоняет голову, как будто спрашивает, можно ли пройти. Кастиэль кивает и поворачивается к окну, чтобы его закрыть. Дин садится на кровать. Разговора точно не избежать. С одной стороны хочется сесть поближе, потому что Дин не выглядит агрессивным, и хочется наконец-то посмотреть на его настоящее лицо, не искаженное гримасой. А с другой стороны, страшно находиться с ним так близко. Конечно, Кастиэль не из трусливых, да и Дин ему не кажется уж таким пугающим, но инстинкт самосохранения ударяет в голову. Кастиэль все же решает сесть на кровать, но только на самый краешек. - Мне надо извиниться, - серьезно говорит он, краем глаза замечая, как Дин напрягается. – Мне правда жаль, что я доставил тебе столько неудобств… Дин вскакивает с кровати так резко, что Кастиэль вздрагивает от неожиданности. В его взгляде читается ярость, а Кастиэль дергается, стоило увидеть почерневшую радужку. - Ты извиняешься за то, что доставил мне неудобства? – говорит он, хотя слова почти срываются на крик. – Новак, ты болен. Просто болен, потому что… Господи… Дин зажимает переносицу пальцами, пытаясь успокоиться. Кастиэль с широко открытыми глазами наблюдает за ним, боясь выдавить слово. - Ты хоть понимаешь, что мог умереть? – говорит Дин уже более спокойным голосом. – Знаешь, какое лицо было у твоей матери, когда она буквально вбежала в больницу? Ты хоть о ней подумал, когда пошел в этот притон? Срывается на крик. Кастиэль ежится, боясь смотреть в глаза. - Прости, - тихо говорит он. – Я не думал, что все так получится. Дин закрывает глаза и садится рядом. Кастиэль поворачивает голову в его сторону. Между бровей залегла глубокая складка, а пухлые губы сложились в непривычно тонкую полоску. Кастиэль прикусывает губу. Становится совестно. - Спасибо, что спас меня, - добавляет Новак, кладя руку на плечо. Винчестер вздрагивает, и Кастиэль понимает, что скорее всего, ему это ужасно неприятно. Конечно, он же его презирает. Новак одергивает руку, засовывая ее в карман зеленой толстовки. Дин открывает глаза и хмыкает. Уголки губ дергаются, а в глазах пропадает огонек гнева, сменяясь чем-то другим, непонятным юноше. Кастиэль внимательно всматривается в его лицо, осознавая, что никак не может понять, что же в этом парне не так? Он не может правильно распознать его эмоции. Если Бальтазар был предсказуем просто до абсурда, то от Винчестера можно ожидать что угодно. То он спокоен, то через несколько минут его колотит от злости. - Почему ты не приходил ко мне в больницу? - Был занят и… не хотел. Кастиэль хмыкает и отворачивается. Человек, который его спас, не хотел к нему прийти. Дин хмурится, заметив как поменялось лицо Кастиэля. Ну зачем он это сказал? Он просто не хотел видеть Новака опять… таким, как тогда на полу. Тогда было так страшно, что каждый раз, вспоминая картинку, Дин нервно сглатывает. Да, а еще он терпеть не может больницы, потому что в палатах этого здания умирает слишком много людей. Дорогих кому-то людей. Кастиэль хочет спросить, почему он не хотел, хотя сам прекрасно знает ответ. Кто он этому парню? Никто. Хотя нет - тяжелый камень на шее, тянущий вниз. Но Дин уже тянется к ловцу снов, висящему на спинке кровати. - Забавная штучка, - говорит он, вертя амулет. Ярко-красные перья необычно контрастируют золотистыми нитями, переплетающимися между собой и образующими в середине черного кольца узор. - Ловец снов, - Кастиэль растерянно наблюдает, как Дин вертит в руках амулет. В зеленых глазах играет неподдельный интерес. - Мама рассказывала в детстве, что по одной из древних легенд старейшина индейского племени Лакота взошёл на гору, и там у него было видение, в котором к нему явился древний учитель мудрости в обличье паука. Пока они разговаривали, паук согнул ветвь старой ивы в кольцо и, украсив его пером птицы, стал плести вокруг кольца паутину. Я не помню точно те слова, что он сказал, но, кажется, там было что-то вроде : «Есть множество дорог, по которым двигается человек – каждый сам выбирает свой путь. И в каждый момент жизни человеком владеют страсти. Если они добрые – то направляют его по верному пути, а если они злые – человек идёт по ложному пути. Паутина – это идеальный круг, но в самом центре есть отверстие. Теперь она поможет поймать твои добрые мысли и достичь верной цели, а злые мысли уйдут через отверстие». Как-то так. Дин внимательно слушал, как будто старался запомнить каждое слово, но потом взгляд стал более понимающим. Кастиэль пытался отвлечь его от предыдущей темы и, кажется, ему это хорошо удавалось, и собственно, зачем он это ему рассказывает? - И ты в это веришь? - А почему бы и нет? – Кастиэль улыбнулся. - И все хиппи в это верят? – Дин скептично поднял бровь. - Ты меня за инопланетянина принимаешь? – Кастиэль засмеялся. – Я знал, что ты обо мне высокого мнения, но не настолько. Дин слабо улыбнулся и кивнул головой, а Кастиэль продолжил. - На самом деле, образ жизни хиппи не так уж и отличается от обычного человека. У многих обычных людей есть ловцы снов. Просто они отгоняют негативные образы. - И, - Дин замялся и посмотрел ему в глаза. – У тебя кошмары? - Бывает, как и у, как ты выражаешься, обычных людей. - Инопланетянин, - тихо сказал Винчестер, думая, что Новак вряд ли его услышит, но тот хмыкнул и немного грустно улыбнулся. - Нет, такой же, как и все. - Ну да, - сказал Дин, прищурившись и указав куда-то в угол комнаты. – Все играют вот на этой странной огромной балалайке? Кастиэль прыснул. Никто. Еще никто не называл его любимый ситар балалайкой. - Эм, нет, но… и на гитаре играет не каждый. Дин нахмурился. Его взгляд остановился на инструменте. Широкий и длинный гриф из тикового дерева с подвижными металлическими дугообразными ладами был расписан золотыми красками под индийские легенды. Очень-очень мелко. Кастиэль встал и подошел к инструменту. - Могу сыграть, - говорит Кастиэль, поворачиваясь к Дину. Тот удивленно заморгал, но сразу же отрицательно покачал головой. - Нет, спасибо, Кас, - сказал он, вставая с кровати. Он поправляет свитер и растерянно озирается по сторонам. – Я пойду. Кастиэль даже не успевает ничего сказать, как дверь захлопывается за парнем, оставляя его в полной тишине. Он растерянно ставит инструмент на пол, прислонив к спинке кровати, и подходит к окну. Кас. Что за кличка такая дурацкая? Хотя не такая уж и дурацкая. Начинаешь привыкать. **** - Ты же нормально с ним поговорил? - говорит Сэм сразу же, как только Дин заходит в гостиную. Тот пожимает плечами и садится рядом. Он берет в руки джойстик и подключается к игре, которую уже включил младший брат. Индиана Джонс перепрыгивает через огромные блоки, отбегая от браконьеров, но один из них кидает в голову персонажа бутылку, и Дин громко чертыхается. - Да, Сэмми, я умею, - Дин прерывается, нанося удар в челюсть противнику, - нормально разговаривать с людьми. И не без доли сарказма добавляет: - Не переживай. Сэм хмыкнул и наклонил джойстик влево, уворачиваясь от противника. Он нахмурил брови и закусил губу. - И… что между вами происходит? Дин дернулся, услышав слова брата, но тот продолжил. - Вы либо не разговариваете вообще, либо ты кричишь на него, - продолжил брат. – Вы словно кошка с собакой. Дин, хватит на него лаять, поверь, он поцарапать может. Винчестер усмехнулся и пожал плечами. - Сэм, отвали, я нормально с ним поговорил, - он закусил губу, на несколько мгновений сосредоточившись на игре. – Все живы, все в порядке. Лысый мужик на экране подошел к Джонсу со спины, и замахнулся на него мечом, пока Дин отвлекся. - О, черт, - сказал он, - Хватит занудничать, Сэмми. - Я и не занудничаю. На несколько минут в комнате образовалась относительная тишина. Разве что периодически была слышна стрельба из револьвера и свист хлыста, обрушающийся на врагов. Ребекка прошла мимо братьев и улыбнулась, увидев такую идиллию. - А почему ты на танцы ни с кем не пойдешь? – спросил Сэм, не отрывая взгляда от экрана. – Обычно ты случая не упускал, чтобы развлечься. Дин снова пожал плечами. Сэма это движение уже начало бесить. Сколько можно «ничего не знать»? - А если подумать? - Не хочу просто, - огрызнулся Дин. – Все, заткнись уже. Молча играй. - Дин, опять ты начинаешь, - Сэм нажал на паузу и повернулся к брату, отбросив приставку на диван рядом с собой. – Хватит огрызаться! - Ты преувеличиваешь! - Винчестер отбросил приставку и сделал глубокий вдох. Сзади послышались едва различимые шаги. Кастиэль остановился в дверном проеме. Дин посмотрел на него и тут же замолк. При приглушенном свете его кожа выглядела… волшебной. Даже прозрачной. Волосы угольно-черными прядями спадали на лоб. Новак застыл, словно одна из статуй Лоренцо Бернини, только ресницы показывали, что он живой человек. Сэм перевел взгляд с Дина на Кастиэля и нахмурился. - Где Ребекка? – голос Новака стал хриплым и бархатным. Дин сглотнул, растерянно моргая. - На кухне, - Сэм среагировал первым. Дин открыл рот, но сразу же закрыл, заметив взгляд Сэма. - Спасибо, - юноша сделал шаг по направлению к комнате, но в кармане ярко-синих джинсов завибрировал мобильный. Он остановился и посмотрел на экран, нахмурив брови. - Да? - Кастиэль, ты завтра придешь же в школу? Сэм сказал, что ты болел, – послышался на том конце провода знакомый тембр. - Да, Бальтазар, приду. Кастиэль прижал трубку к уху, отвернувшись от братьев, но краем уха все равно услышал странный звук, а когда повернулся, Дин уже включил игру и, кажется, специально увеличил звук, своим видом демонстративно показывая, что он его снова не замечает. Сэм, увидев выражение лица Кастиэля, просто пожал плечами. - Бальт, чего ты хотел? – сказал он, поднимаясь по лестнице наверх. - Нам поговорить надо, - послышалось на том конце. - Завтра, хорошо? Голос сорвался. Кастиэль нажал кнопку сброса и кинул телефон на кровать. Как так случилось, что Бальтазар опротивел? Слишком сладкими, слишком приторными кажутся его слова. Особенно сейчас, хотя все разорвано. Все ниточки между ними обрезаны. Но Бальтазар от него зависим. Он смотрит на часы. Без пяти минут восемь. Вздохнул, чувствуя, как сердце ударяется в ребра. Просто чудесно! Взгляд упал на ситар, и руки сами потянулись к инструменту. **** Дин ходил взад-вперед, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Как только Кас ушел наверх, он пошел в свою комнату, оставив Сэма в недоумении. И почему Новак его не бросит, ведь он не особо-то приветливо ответил на звонок. Зачем ему звонит Бальтазар? Послышалась странная мелодия. Звук то поднимался, то резко опускался, поднимаясь вновь. Дин закрыл глаза и лег на кровать. Мелодия становилась громче. С каждой минутой сердце начинало щемить больше. Надо заснуть. Но вдруг в мелодию врывается голос. Мягкий и слишком искренний. Дин зажмуривается. Заснуть. Заснуть. Заснуть. Кас, замолчи ради Бога! Совершенно неповторимый голос, низкий, грудной, вибрирующий, но чистый вместе с этим. Дин тянется к наушникам на полу, свесив руку вниз, но, обхватив пальцами тонкий провод и подтянув его к лицу, хмурится и кидает их обратно на свое место. Мелодия обрывается. Дин вздрагивает и, стянув джинсы и свитер, залезает под одеяло. Интересно, с каких пор он стал таким мямлей? К чёрту. К чёр-ту. Кастиэль Новак его раздражает. Бесит. Он терпеть его не может. Дин повторяет это про себя, словно мантру, но в голове все еще слышится тихий мотив песни. В голове сразу всплывает образ Каса, застывшего в дверном проеме гостиной. Огромные синие глаза полны нерешительности, и он будто чего-то ждал. Дин сглатывает, представляя, как он подходит к нему, касается густых, пушистых ресниц, обводит размытый контур бледных губ. Винчестер мотает головой, отгоняя картинку. Он позволил себе эту слабость. Одну маленькую слабость. Дин даже не знает, чего хочет. Да, он определенно не знает, чего хочет. Хотя кого он обманывает, он все прекрасно знает, но просто кишка тонка самому себе признаться, а уж Новаку тем более. Он вдруг понял, что сошел с ума. Окончательно и бесповоротно.