А я лечу, в необъятных просторах чьей-то души Ты хоть раз так делал? Ты знаешь, как они хороши? Хотя как придется, но ты выбирай Тогда уплывет твое солнце за край. За край.
Резкий шорох простыней в тишине раннего утра. Дин прижимается лбом и коленками к холодной стене, пытаясь уместиться на старой раскладушке. В комнате приятно пахнет корицей, и открывать глаза совсем не хочется. Он чувствует, как Кастиэль холодным носом прижимается к его шее, кулаками утыкаясь куда-то в бок, и приятное тепло разливается по всему телу от этой мысли. Но все равно есть неприятный осадок, подавить который пока что слишком трудно, даже если и было желание. Тихое, едва слышное сопение в шею вызывает столько эмоций: пугающих и одновременно сладким чувством ложащихся на сердце. Он чувствует, как Кастиэль поворачивается к нему спиной и холодные пятки прижимаются к его джинсам. Дин вздыхает и переворачивается, носом утыкаясь в макушку темных спутанных волос. Приятно пахнет шампунем, и он закрывает глаза, сосредотачиваясь на этом запахе. Вчерашний разговор всплывает в памяти. Абсолютно бессмысленный и пустяковый, но отчего-то очень важный. - Вот, - Кастиэль, достав из-под кровати маленькую прозрачную баночку, протягивает ее Дину, по-детски улыбаясь, слегка наклонив голову. - Держи. Дин берет ее, рассматривая разноцветные таблетки на дне, а потом сквозь нее смотря на Кастиэля, спрашивает: - Что это? - Эти конфеты уносят в другие миры! - он поднимает руки к потолку, как бы указывая Винчестеру направление, улыбается и резко их опускает: срочно нужно привести еще в больший беспорядок волосы. - А, все ясно, - Дин слабо улыбается, не выпуская из рук баночку с наркотиками, все еще сохраняющую какое-то ватное тепло тела. Чувствуется легкое огорчение, совсем чуть-чуть, но все же ощутимое. Кастиэль ловит на себе этот взгляд и, обняв ноги и устроив на коленках подбородок, поясняет, слегка прищурив глаза: - Конфеты, если тебе угодно. Ты себе таких "таблеток" можешь в любом магазине карманы нагрести. Это обычное драже. В его взгляде творится черти что, и Дин пристыженно опускает глаза. Сразу становится легче, как будто камень с души упал, и больше не давит на организм. Кастиэль выдергивает у него из рук баночку с конфетами, отсыпает себе горстку и кладет ее в рот: губы расплываются в улыбке, и он театрально закрывает глаза, мыча. К выражению постоянной беспечности на его лице примешивается еще и смутное ликование. Драже, по правде говоря, очень кислое, и Дин только удивляется, почему Кастиэль совсем не морщится тогда, как на его лице отражаются все эмоции. Новак пододвигается ближе, всматривается в его лицо, ища любые изменения. От такой близости Дин не может дышать, не может ни двигаться, ни говорить. Осторожно Кастиэль проводит пальцами по его коже, и время словно замирает, как будто боится раствориться в бесконечности. Дин чувствует - весь мир замирает, кроме них. И понимание накатывает огромной волной – Кастиэль меняется. Нет, он всегда казался ему сумасшедшим и немного дерзким, но сейчас эти два качества усилились в несколько раз, и создается впечатление, что внутри него зажглась лампочка, от того он так светится. Новак ворочается и, перевернувшись на другой бок, утыкается Дину носом в грудь. Его волосы щекочут нос и так и лезут в рот, но он закрывает глаза и нерешительно кладет руку Кастиэлю на талию, чувствуя под тонкой футболкой острые тазовые косточки. Нельзя сказать, что это приятно. Определенно нет. Кастиэль – невесомые косточки, обтянутые кожей. Дин вздыхает и думает о том, куда вообще смотрит Ребекка. - Дин, давай спать, - горячее дыхание приятно щекочет кожу шеи, в том месте, где заканчивается воротник футболки. Парень чувствует, как Кастиэль втягивает воздух и что-то бубнит, явно еще не проснувшись. На секунду появляется сомнение. Правильно ли он делает, что сейчас его обнимает? Родители вчера так и не зашли в комнату, а зная Ребекку, она вполне может заглянуть на чердак в любое время. Дин решает отодвинуться, но Новак сжимает в кулаке его футболку и притягивает обратно.– Я чувствую, что ты не спишь. Дин ничего не отвечает. Смотрит на противоположную стену, там, где стоят эти странные инструменты и всякое барахло. - Дин, ты меня боишься? По металлическому карнизу глухо ударяются капли воды, появившиеся из грязного снега. Дин дергает плечами и растеряно хлопает глазами. Это достаточно интересный вопрос. - Если только немного, - минуту спустя говорит он Кастиэлю в макушку, чувствуя, как тот напрягается. Новак поднимает голову, и голубые глаза, поддернутые дымкой сна, внимательно изучают его лицо. Дин чувствует этот взгляд, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на Кастиэля. Но силы воли надолго не хватает. - И что я должен сделать, чтобы ты перестал? – голос Новака становится напористей. Он подтягивается наверх, наверное, желая оказаться с Дином на одном уровне, и раскладушка издает плачущий звук, когда он приподнимается на локтях. - Может, - Дин делает небольшую паузу, смотря на Кастиэля, который в напряжении закусывает губу, - дашь мне время? Тот слишком поспешно кивает и выдыхает, явно боясь услышать негативный ответ, но такой его, видимо, устраивает, раз на его лице появляется слабая улыбка. - Который час? – он елозит на кровати, свезя простыню и одеяло. Повернувшись к тумбочке, нажимает на экран телефона и довольно улыбается, понимая, что времени еще вагон и маленькая тележка. – Вставать только через час. Он возвращается на свое место. Видно, что спать в одежде не привык, раз его движения такие скованные и немного замедленные. Новак одергивает задравшуюся футболку, потому что лежать так неудобно, и смущенно поднимает глаза на Дина. - И что ты предлагаешь? - хиппи улыбается и устраивается под боком, собственнически обнимая Дина. По нему видно, что он пытается сдерживать свои чувства, и Дин ему благодарен. Правда. Кастиэль кажется слишком спокойным, тихим и немного напуганным, но он не давит и ничего не говорит. - Я не хочу, чтобы ты меня боялся или что-то еще, – говорит он металлическим голосом. Дин приподнимает бровь и смотрит на этого странного «воробья» у себя под боком. Губа слегка припухла, и красная корочка от царапины на фоне кожи выглядит слишком ярко. - Ты мне дорог. По коже бегут мурашки. Приятно. Дин слабо улыбается и говорит: - Это точно ты? Иногда ты меня действительно пугаешь своими громкими фразами, на тебя это не похоже. - Заткнись, Дин Винчестер, - Кастиэль зевает, но в глазах все равно остается та серьезность, которую он вложил в слова. – Я не шучу, и ты это понимаешь. Дин кивает. Сложно что-то осмысливать, когда ты прижался к человеку, от которого у тебя внутри все сворачивается от восторга, ранним утром, когда сознание еще не до конца проснулось, но тысяча слов уже вертится на языке. Кастиэль бурчит что-то непонятное и все же закрывает глаза, крепче сжимая кулак с футболкой Дина. Дин думает, что в какой-то мере это степень уверенности, что утром он никуда не уйдет. В общем-то, он и не собирался. Кастиэль сладко зевает, и через несколько минут Дин чувствует, как хватка ослабевает, и сам закрывает глаза, проваливаясь в сон. Ничего не случится, если они немного поспят.***
Проснувшись, Кастиэль сразу же чувствует тяжелую, теплую руку Дина на своей талии, удерживающую его рядом. Это похоже на пещеру – теплую и безопасную. Он поднимает голову, взглядом ища часы, и понимает, что проспал всего тридцать минут после последнего пробуждения. Кастиэль улыбается, когда слышит, что Дин сопит во сне. На его лице нет ни одной морщинки, а губы распухли и слегка приоткрылись. Это трогательно, особенно, если вспомнить его резкие выпады и слова, полные злобы, раньше. Он поднимается с кровати, как можно осторожнее вылезая из теплой «ловушки». Босыми ногами шлепая по полу, Кастиэль появляется на кухне. Вчерашняя мятая футболка болтается на хрупком теле, а штанина светлых джинсов слегка задралась, оголяя ногу. Ребекка приподнимает бровь и поджимает губы, переводя взгляд с него на Джона. На ее лице появляется беспокойство, но она ничего не говорит, дожидаясь, пока сын расскажет все сам. Неудивительно, что она сразу же думает о том, что он бродил где-то всю ночь, но женщина тут же отметает это предположение. Джон кашляет, тем самым привлекая к себе внимание, а Кастиэль вскидывает голову, здороваясь и слабо улыбаясь. - Доброе утро, Кастиэль, - мужчина отпивает из большой кружки горячий кофе и отправляет в рот кусочек яичницы. На секунду Кастиэль застывает. Мгновенно появляется страх, за то, что Джон может узнать. Этот человек всегда казался ему очень строгим и правильным, а если он узнает, как его старший сын провел эту ночь, ничего хорошего точно ждать не следует. – Присоединишься? Кастиэль коротко кивает, и Ребекка наливает ему чаю и пододвигает тарелку с завтраком. В ее глазах по-прежнему застыло беспокойство, но, видимо, Джон этого не замечает. Лицо мужчины скрылось за широкой газетой, и он, пробегая взглядом по строчкам, читает последние события. - А Сэм и Дин уже проснулись? – Ребекка выжидающе смотрит на Кастиэля, но тот отрицательно мотает головой. Дин спустится позже, но, услышав шлепанье таких же босых ног по полу, Кастиэль непроизвольно поднимает голову, слегка вытянув шею. Он замечает, как Ребекка смотрит на него, чувствует, как та напрягается и явно хочет что-то сказать, но тщательно ее игнорирует. Можно сколько угодно и почти без последствий врать незнакомцам, но мать всегда заметит, если что-то произошло. Непонимание и укоризна отражаются на ее лице. Но все внимание сына приковано к Дину, который уже переоделся, но все равно выглядит слегка потрепанно и сонно. Сказав доброе утро, он садится прямо перед Кастиэлем и с напускной задумчивостью ковыряет вилкой завтрак. На щеках появляется едва заметный румянец, когда он чувствует, что Кастиэль смотрит на него. Нет, с одной стороны это очень приятно, но родители совсем рядом. И что он скажет тогда в свое оправдание? Он слегка толкает Кастиэля ногой, и тот отворачивается, смущенно поджав губы и опустив глаза. Кажется, что воздух пропитывается электричеством, или так кажется только Кастиэлю. Но, посмотрев на Дина, он понимает, что не один такой. Джон опускает газету и смотрит на старшего сына. Трудно понять, что происходит в голове мужчины, может, он задумался над чем-то, что давно хотел обсудить с Дином, а может, просто смотрит на него. Дин отводит взгляд от тарелки и смотрит на Кастиэля – слишком долго и наверняка со стороны это может показаться подозрительным. Кастиэль наклоняет голову и закусывает нижнюю губу. - Кастиэль, - Ребекка немного повышает голос, и сын слегка вздрагивает, услышав свое имя. – Вчера, кстати, письмо пришло. От Бальтазара. Не понимаю, почему он не захотел воспользоваться Интернетом, но оно лежит на тумбочке в коридоре. Она неловко улыбается, подперев щеки руками, а на Кастиэля как будто ведро ледяной воды вылили. Он морщится и немного ссутуливается, как будто надеясь стать меньше, как Алиса в Стране Чудес. Но это явно не работает, если он до сих пор чувствует эти взгляды: Ребекки – извиняющийся и поучительный, Джона – поначалу удивленный, как будто мужчина пытается вспомнить, кто такой вообще Бальтазар, а потом спокойный, и Дина – от которого внутри все переворачивается. - Хорошо. Кастиэль медленно поднимается из-за стола, на автомате ставит тарелку в раковину, тонкими пальцами поправляет мятую кофту, как будто она станет опрятней, и выходит из комнаты. Он слышит, как Дин проделывает тоже самое, только слегка задерживается. Видимо, Джон спросил что-то и отвертеться никак нельзя. В груди рождается страх. Он знает, почему. Он представляет, что будет, если Джон… Об этом думать не хочется. Он считает Джона тираном? Нет, но если он узнает о своем сыне, то выгонит? Он выставит за дверь их обоих? Кастиэль поднимается наверх, с каждым шагом прислушиваясь. Но ничего не слышно, поэтому он решает подняться в комнату. За окном идет дождь, глухими каплями ударяясь в стекло витража, и от холода он поджимает пальцы на ногах. И комната не кажется приветливой и солнечной, как обычно. Дверь приотворяется, и Кастиэль, обернувшись, надеется увидеть там Винчестера, россыпь веснушек на загорелых щеках, широкие плечи, за которыми чувствуешь себя в безопасности, даже когда к нему не прижимаешься, но это Ребекка. На ее лице – виноватая улыбка... Она поджимает губы, и, как ребенок, смотрит на Кастиэля своими голубыми глазами. Он всегда думал, что такого цвета глаз нет ни у кого. Он готов спорить на все что угодно, и уверен – спор выиграет. - Ты ожидал кого-то другого? – в голосе как всегда полно заботы. Она протягивает руку к его лицу и закусывает губу. Тонкая кисть скользит по копне черных волос, пропадая в густоте. – Кастиэль, что происходит? Он пожимает плечами, наклонив голову чуть в сторону. А что происходит? Ему самому трудно ответить. Есть чувство страха. Да, определенно оно есть. С Дином все по-другому, не так. Очень сложно и медленно. Хочется бежать, сломя голову, или встать как статуя и не дышать. - Мам, я не хочу сейчас об этом говорить, - Кастиэль слабо улыбается, но под ее взглядом хочется раствориться. Ему страшно. Страшно, потому что Дин может передумать. А насчет чего передумать? Он просто вчера его поцеловал, но ведь, этот поцелуй для него ничего не значит. Да? Но Кастиэль будет рад даже этой игре. Никому неизвестно, что на уме у Дина Винчестера, хотя раньше думал, что только он попадает под это описание. Как глупо. Дождь барабанит по окну, и с каждой каплей, быстро стекающей по стеклу, мама хмурится все больше и больше. – Ты сама все прекрасно понимаешь. Вопрос лишь в том: осуждаешь ты меня или нет? - Я всего лишь хочу убедиться, что в этот раз твои намерения другие, вот и все. Она облокачивается о стенку спиной и смотрит так, как давно уже не смотрела. От этого чувства становится не по себе. Кастиэль кивает и, краснея, опускает глаза. Страшно, что из этого ничего не выйдет. Что Дин просто издевается над ним, или он какой-нибудь жалкий эксперимент. Кастиэль отворачивается и смотрит в пол. Но щеки продолжают предательски гореть то ли от страха, то ли от смущения. - Ты редко смущаешься, - говорит женщина, тепло улыбаясь. – Как-нибудь это надо будет снять на камеру. - Мам, мы вроде бы как пытались говорить о серьезных вещах, а ты снова все в шутку переводишь, – Кастиэль выдавливает из себя улыбку, но в ней - беспокойство и напряжение. Ребекка замечает, как его пальцы уже тянутся к фенечкам на запястьях – верный признак того, что он нервничает – и женщина успевает перехватить его руку. Теплую. Однажды она ему сказала, что не понимает, как у человека с таким ярким прозвищем, могут быть такие холодные руки. Она тогда немного погрустнела, а Кастиэль только через несколько дней понял почему – холодная душа. Раньше было наплевать, а сейчас это стало чем-то важным, главным доказательством того, что сейчас все серьезно, и намерения его – не детские шалости, как бывало обычно. - Кастиэль, ты же знаешь, что я не против. Если ты думаешь, что я осуждаю, то ошибаешься. Думаю, в прошлый раз я тебе это уже сказала. И, как я понимаю, Дин пошел навстречу? Кастиэль нервно кивает, а она улыбается, но через несколько минут лицо снова приобретает серьезность и решительность. - И что же тебя тогда тревожит, а? Искреннее непонимание смешивается с радостью за сына и легким сомнением. Скорее всего потому, что она знает его лучше всех. Но только сейчас не до конца может понять. - Если только Джон. Он не должен об этом знать. Я сомневаюсь, что он одобрит признание Дина, да и к тебе у него отношение весьма предвзятое, особенно после того случая с наркотиками. Он ничего не сказал тогда, только потому, что я взялась с тобой поговорить сама. Понимаешь? – увидев слабый кивок, она продолжает с твердостью в голосе, и у Кастиэля появляется ощущение, что она подбадривает, старается спрятать все его страхи. – Кастиэль, если вы сможете это спрятать, бояться больше будет нечего. Он отрицательно покачивает головой, подпирая щеки кулаком и задумчиво смотря на ее платье. Ребекка проводит тыльной стороной ладони по его предплечью. - А что будет, если я себя просто обманываю? Если я себе даю ложные надежды, а потом это все рассыплется как карточный домик, только собрать уже будет невозможно. Понимаешь? Последняя фраза звучит не как вопрос, а как утверждение. Она должна понять, всегда понимала, и этот раз не должен стать исключением. Следует долгая пауза, нарушаемая только танцем дождя по стеклу и вальсом ветра сквозь оконные рамы, а потом она говорит: - Ты изменился, Солнце. Даже не представляешь, как сильно.***
Школьная рутина ставит на ноги, и Кастиэль даже пытается сосредоточиться на уроках. Сидя за партой в промокших ботинках и влажной одежде, он старательно выводит на страницах учебника то, что надо выучить, хотя до этого совсем не собирался уделять данному предмету ни грамма внимания. Мэган периодически смотрит в его сторону и щурится, напоминая кошку. Кастиэлю нравится в ней то, что она не достает глупыми вопросами, выбивая из мыслей. Самое большое испытание – коридоры. И дело совсем не в этом муравейнике, а в одном человеке, который слишком часто смотрит в его сторону. Кастиэль не двигается, сидя на подоконнике и опираясь ботинкам в пожелтевшую от времени батарею, он старается смотреть куда угодно, но только не на Дина, вокруг которого как всегда толпа ребят, только и требующих его внимания. Но когда он смотрит, все просто валится. К центру Земли. Это чувство сравнимо разве что с тем, когда открытой шеи касаются холодными ладонями. Осторожно ведут кончиками пальцев до ленточки пульса и обратно, вниз по линии плеч, предплечий, запястий, кистей рук. Мурашки ползут по коже, смотришь вперед и под веками, кажется, застыла вся вода мирового океана. Дин слегка качает головой, и Кастиэль не может понять, что он имеет в виду. Мэган толкает ему бутылку, взятую только что из холодильника школьного кафетерия, и кекс, по вкусу напоминающий пенопласт. Но разве это сейчас важно? - Ну, так что? Видимо, Мэган больше не может терпеть. Она скидывает рюкзак Кастиэля с подоконника и присаживается рядом, копируя его позу – облокотившись на колени локтями. - Мучаешь себя вопросами о смысле жизни или ищешь лекарство от рака? – она говорит вполне серьезно, но пытается превратить все в шутку. – Или это что-то совсем глобальное, хотя я уже не знаю, куда дальше. Кастиэль молчит, а Мастерс продолжает. Она откусывает от кекса небольшой кусочек и сразу же запивает его клубничным напитком. - Мне, кстати, на днях пришло письмо от Бальтазара. И вот, что я скажу тебе, друг мой, - она причмокивает губами и откусывает еще один кусочек. Хотя слово «отклевывает» больше подходит, – жизнь у него точно наладилась, и вряд ли его сейчас волнует кто-то еще. Тебе пришло письмо? Глупо присылать клочки бумажек из одной страны в другую, заведомо зная, что идти оно будет несколько недель. А сообщение в сети – секунда. Но он же у нас парень романтичный. Кастиэль внимательно ее слушает, из всего ненужного трепа, улавливая только самое важное. В один прекрасный момент все равно станешь для кого-то прошлым. Для кого-то, кто всегда утверждал, что ты для него на первом месте. Этот человек во многом готов обвинить тебя. В том, что ты стал холоднее, в том, что у тебя появились другие друзья. Но Кастиэль не виноват. С каждым письмом они с Бальтазаром все больше и больше отдаляются друг от друга. Каждое слово все меньше и меньше наполнено смыслом, и уже даже не хочется тратить на него бумагу. - Да, получил, и, - он поднимает глаза, замечая, что рядом с Дином появилась Джо. Девушка подходит ближе к нему, и с каждой секундой Кастиэлю кажется, что у него хватит смелости встать и подойти к этой компании, но он удерживает себя. Он доставит больше неудобств скорее Дину, нежели себе. Синяки и оскорбления его совсем не волнуют, - по правде сказать, я его еще не читал. Брови Мэг взлетают вверх, и она в удивлении приоткрывает рот, но потом сразу же его закрывает, переводя взгляд с Кастиэля на Дина, который отворачивается от девушки, в тот момент, когда она что-то ему говорит. - И как оно? – девушка снова поворачивается к нему, только теперь на ее лице застыло немного печальное выражение. – Все настолько глухо? Кастиэль пожимает плечами и откусывает от кекса. На языке чувствуется горьковатый привкус изюма и шоколадной крошки. Вполне терпимо. - Пока не знаю.***
Но все проблемы и заботы уходят на второй план, когда вечером он твердо решает поговорить и стучится в дверь с кричащей табличкой «Не входить». Следует пауза, после которой слышатся тяжелые шаги и противный скрип защелки. У него уставший вид – потрепанный и немного сонный. Наушники болтаются на шее, но он все равно услышал, что кто-то постучал. - Прости, ты занят? На секунду Кастиэль задумывается над своим вопросом, но потом все его внимание переключается на широкую ладонь, обхватившую край футболки и затянувшей его в комнату. Пол скрипит под ногами, пальцы натыкаются на себе подобных. У него бесконечно крепкие руки - он чувствует это. Кастиэль удивленно прищуривается, когда Дин обхватывает его за талию и притягивает к себе. Взгляд становится более осмысленным. Наверное, он спал под музыку. - Где ты был? – Кастиэль, не ожидая такого вопроса, на секунду теряется, но потом рассказывает, что просто решил прогуляться. Дин смотрит на него, а Кастиэль ничего не видит, кроме этих внимательных глаз, на дне которых плещется то ли сомнение, то ли нежность. – Ты ждал? Дин краснеет, и веснушки на щеках становятся еще ярче. Кастиэль осторожно, боясь спугнуть, проводит тонкими пальцами по скуле и приподнимается на носочках, заглядывая парню в глаза. - Нам надо поговорить. Кастиэль выворачивается из его объятий и садится на кровать, Дин хмурится, но когда хиппи начинает пересказывать диалог с матерью, потихоньку расслабляется. Он сидит на полу, вытянув ноги и на палец накручивая провод от наушников. Бывает, когда Кастиэль скажет что-то, он слегка напрягается, но потом все равно «оседает». - Дин, - Винчестер вздрагивает, возвращаясь в реальность. Голос Кастиэля такой мягкий, что он мог бы слушать его вечно. – Это рискованно, да? Если ты думаешь, что это все слишком, я все пойму, и… Кастиэль замолкает, но Дин упрямо качает головой. В голове миллионы мыслей, Кастиэль поднимается на ноги и, что-то буркнув под нос, направляется к двери, как маленький ребенок распрямив плечи, и, видимо, пытаясь себя убедить, что все в порядке. - Эй, - Дин хватает его за руку, останавливает, не дает сдвинуться с места. Кастиэль удивленно смотрит вниз, а тот тянет его руку на себя, заставляя сесть рядом. Кастиэль поддается и садится, совсем близко, так что появляется непреодолимое желание положить голову Дину на плечо. Слабый вечерний свет из окна поздних сумерек, почти не касается их ног, слегка освещая лица, да и то еле заметно. – Ты куда? Кастиэль слышит глухие удары в груди Дина. И кажется, что голова наполняется его сердцем – живым, настоящим, громким. И он больше не слышит ничего. - Кас, ты стал слишком нервным. Я здесь, с тобой.