Не в каждом человеке есть талант, Влюбиться в душу, не касаясь тела. И породить искру, как будто скат, И чтоб искра эта так сильно грела.
Все меняется: шагами, ударами сердца, вдохами. Начиналось с оскорблений и препираний, гневных слов и кулака у самого носа так, что буквально чувствуешь его запах: машинное масло, трава и лето - а теперь каждый вечер, когда во всем доме уже потушен свет, Дин Винчестер идет на чердак. Каждый раз, отворяя дверь, он не знает, что может там увидеть. Может, Кастиэля, читающего вслух «Маленького принца»? А может, его же, склонившегося над ситаром и перебирающем струны? Если он поет или читает, то его низкий голос переливается в тишине комнаты, и Дин еле заставляет себя сдвинуться с места и сесть рядом. Но одна вещь всегда остается неизменной: Кастиэль просит, чтобы он остался. Они часами могут обсуждать даже самую незначительную ерунду: спорить или, наоборот, приходить к единому мнению. Чаще всего Дин не согласен с Кастиэлем; правда, всегда старается посмотреть на мир его глазами, потому что кажется, что Вселенная для хиппи в сто крат ярче. Не зря же говорят: противоположности сходятся. После недавнего разговора зародились семена чуткости и взаимопонимания, и теперь каждое утро начинается с тихого посвистывания чайника на плите, а еще с правой ноги, с осторожного поцелуя и кружки зеленого чая. - Ты кажешься слишком спокойным, - Кастиэль утыкается ему носом в шею, закрывая глаза. Привалившись спиной к стене, он обнимает Дина правой рукой за спину, левой же водит по ладони. Его пугает, что Дин слишком спокоен, слишком безмятежен и переменчив. Время, как вода, течет сквозь пальцы, и кажется, что с каждой минутой он все больше и больше не успевает за ним, наблюдая как Солнце огромным ослепительным шаром перекатывается по горизонту. – Тебе не кажется, что все слишком… стремительно? Я боюсь, что ты передумаешь. «Я здесь, с тобой» - эта фраза, сказанная всего несколько минут назад, кажется нереальной, воздушной дымкой висящей в воздухе. Кастиэль чувствует, как Дин поворачивает голову в его сторону. Эти отношения стали такими близкими и интимными: любое касание вызывает маленькие ураганы в груди, от которых хочется улыбаться так, чтобы щеки болели. - Если честно, - Дин сжимает ладонь, когда длинные пальцы Кастиэля оказываются в самом ее центре, - до этого мне казалось, что Земля еле вращается, так что такой скорости времени я вполне рад. И от мысли, что мы с тобой… Он замолкает, как будто боится произнести это слово. Кастиэль открывает глаза и кладет ему голову на плечо, больно упираясь подбородком в ключицу и отмечая, что с каждым днем веснушек на лице Дина становится все больше и больше. - Вместе, – подсказывает Кастиэль, замечая, как в глазах того опять застывает нерешительность, но он целует его в плечо, и эта эмоция пропадает. Просто нужно время, вот и все. - … меня не воротит, - заканчивает Дин. В груди все трепещет, когда он чувствует, как Кастиэль снова целует его, только на этот раз в шею, и он расслабляется, поддаваясь новым чувствам. Маленькими шагами они идут к самому главному. Главное – не оступиться. И самое тяжелое испытание – спуститься вниз, за один стол садясь с Джоном, чьи темно-карие глаза внимательно наблюдают за ними. Порой кажется, что он все знает, но Кастиэль быстро отбрасывает эти мысли в далекий угол, потому что это невозможно. Просто не может быть, ведь ведут они себя очень осторожно. И вроде бы все идет как раньше, но теперь у них появилась маленькая тайна, которую каждый готов сохранить, чего бы это ни стоило. Джон все же вычитывает в газете маленькую статейку какого-то жалкого журналиста о нетрадиционной ориентации. Кастиэль видит, что Дину неприятна эта тема, его лицо искажается в гримасе, и он не хочет ее обсуждать и уж тем более с отцом, но того почему-то тема слишком задевает, раз он все же решает ее развить. - Это неправильно и ведёт в никуда. Пожалуй, это самые долгие и неприятные минуты. Кастиэль замечает, как мама поджимает губы, но, заметив его взгляд, та едва заметно качает головой из стороны в сторону, предупреждая. Дин слушает это, и на лице все ярче проявляется горько-серьезное выражение. В зеленых глазах застывает боль, но он ничего не говорит, а отец не замечает. Даже Сэм не встревает, хотя обычно именно он – главный спорщик. До Кастиэля же слова Джона пробегают мимо ушей, не достигая цели. - Разве же это тупик? Разве проявление любви, неважно к парню или к девушке, является чем-то неправильным? На лице Джона появляется неприязнь, смешанная со строгостью и раздражительностью. В его глазах отражается вся палитра эмоций, и уж точно не самых позитивных. Он по-отцовски складывает руки перед собой, и Кастиэль понимает, что сейчас последует долгая и нравоучительная лекция. - А разве это не так? Эти люди не могут иметь семьи, не могут продолжать свой род. У них явно какие-то проблемы с психикой, раз их тянет к своему полу, – Джон внимательно смотрит на Кастиэля, его брови сходятся на лбу, и кажется, что морщины залегли еще глубже. Консерватор до мозга костей. В его глазах нет ни намека на лояльное отношение, и юноша нервно сглатывает. Дин прав – с ним лучше не спорить, но сдержать себя кажется чем-то невероятным. Кастиэль замечает, как напрягается сбоку Ребекка, и видит обеспокоенный взгляд Дина, но все равно продолжает. - Пустые, как карандаш без грифеля? Ледяное покрытие стола резким холодном врезается в кожу. - Интересное сравнение, - его лицо разглаживается. Кажется, он уверен, что Кастиэль с ним согласен и спорить не собирается, но юноша отрицательно качает головой. - Я с вами не согласен. И, наверное, никогда не буду, - продолжать эту бессмысленную беседу больше ни к чему, поэтому он встает и покидает комнату в абсолютном молчании. Больше они к этой теме не возвращаются, но отношения с Джоном становятся более напряженными. Этим же утром Дин сидит на полу чердака, облокотившись спиной о кровать и листая книжку хиппи о непонятной ему религии. Если это так, конечно, можно назвать. Между его бровей залегла глубокая складочка, и наверняка мысли сменяют друг друга со скоростью света. Кастиэль рядом. Он лежит поперек кровати, вытянув ноги на стенку и свесив голову с раскладушки так, что черные пряди смешно топорщатся в разные стороны, еще больше спутавшись. Его лицо начинает краснеть, а в уголках глаз появляются лучики морщинок – ему нравится наблюдать за Дином, но сейчас его лицо неестественно искажено. - И что ты об этом думаешь? У тебя очень напряженное лицо. - Потому что это странная книга, - Дин пожимает плечами и откладывает ее в сторону. Он поворачивает голову к Кастиэлю, всматриваясь в его глаза. Тот широко улыбается и слегка качает головой. – Тут ерунда написана, и я не совсем понимаю, почему… - Дин, ты же не об этом думаешь, да? – Кастиэль продолжает своими синими глазами сверлить в нем дыру, и Дин чувствует, как кожа вокруг глаз начинает зудеть. – Это из-за отца, да? Ты думаешь об этом? Дин трет виски и закрывает глаза, откидывая голову. - Да, я думаю о его словах, – в комнате застывает тишина, неприятно спускающаяся на плечи, но Кастиэль ждет, пока Дин продолжит. – Кас, ты же не думаешь, что он прав и… Он не успевает договорить. Кастиэль приподнимается на локтях и, ловко извернувшись, касается губ Дина своими. Бабочки вьют гнездо из тростинок в волосах парня, потому что невесомые пальцы Кастиэля зарываются в короткий ежик светлых волос. Он втягивает носом воздух и разворачивается, чтобы удобнее было целовать парня. - В чем прав? В том, что мы пустышки и не имеем права на жизнь? – он целует шею, между пальцами пропуская короткие светлые прядки волос, - В том, что это неправильно? Ерунда! Если у меня есть чувства к тебе, а у тебя ко мне, то никто не должен становиться препятствием, понимаешь? И, Дин, разве любящего человека можно назвать пустышкой? Коленки больно упираются в деревянный пол, да сейчас это совсем и не важно. Тонкая кисть ведет по скуле, касается уха и приятно гладит мочку. Дин мычит в ответ и слабо улыбается в поцелуй, приподнимаясь и оказываясь с парнем на кровати. Весна теплая-теплая, и из открытой форточки в комнату влетает солнечный ветер. Кастиэль как-то сказал, что он в гостях, потому что здесь Дом Солнца. Дин тогда скептично на него посмотрел, а сейчас понимает: он был прав. А Кастиэль подобен самому глубокому озеру, с прозрачной водой у поверхности и темным, непроницаемым дном, холодным, как первый день весны. Он ведь не знает себе цены; его голос прокурен до покалывающих кончиков пальцев, до цветных пятен под зажмуренными веками, до вдоха полной грудью, с интонациями, пьянящими, тяжелыми, практически лишающими воли. Вокруг него целый мир, а он кружится около какой-то его незначительной части и говорит, говорит, говорит, хотя всем остальным кажется, что он горит, вспыхивает сухими искрами в густом мартовском воздухе. Его невозможно понять, ведь в школе он один, дома - совершенно другой. Но Дину кажется, что с ним – он настоящий. Хотя, может, потому, что так думает он. Вельветовые штаны Кастиэля шуршат, как только он приподнимается на коленях, чтобы оказаться ближе. Его нелепая футболка, которую подарил Дин, слегка задирается, и он тратит секунду, чтобы ее одернуть – иначе неудобно. Дин замечает, что у него горячие губы. Действительно горячие, как будто лучи, заползающие на чердак, застывают на его лице, правда загар так и не хочет прилипать. - М-м, - Дин обнимает его за талию, немного лениво ведет языком по нижней губе, стараясь не задевать еще не заживший порез и снова вдыхая через нос – не хочется прерываться. Привкус моря. Волшебство под ребрами. Кастиэль такой податливый и трепещущий. Дин приоткрывает правый глаз, замечая, как длинные тени от ресниц спадают Касу на скулы. В этом и есть своя красота. Дин чувствует, как теплая ладонь скользит под футболку, и немного дергается. Так далеко они еще не заходили. Кастиэль не замечает или старается не замечать, он приподнимает край футболки, прекрасно понимая, что для Дина это все новое и раньше просто необъяснимое. - Кас, - он отрывается и внимательно смотрит в его глаза, замечая затуманенный взгляд и расширенные зрачки. – Что ты делаешь? Кастиэль целует его в шею, снова кладя руки на талию, только теперь поверх футболки, и жадно вдыхает через нос. Дин порой не понимает, зачем он это делает, но когда спрашивает Кастиэля, тот смущенно пожимает плечами и говорит, что тот пахнет травой. Ну не странно ли? - Ничего, тсс, - Кастиэль обеими руками обхватывает его голову, целует щеки, веки, глаза, лоб, слишком беспорядочно и безотчётно. Дин плавится, расслабляется, хотя тревожный колокольчик не перестает звонить в сознании, резкими переливами напоминая о себе. Дин отвечает, пытается забыться и не думать, и это получается. Все выходит так же естественно, как дышать. Тонкими пальцами Кастиэль снова пробирается ему под футболку, водя по рельефному животу. Каждый сантиметр кожи горит, и Дин прижимается к Кастиэлю еще ближе, как будто это поможет остыть. Он приоткрывает рот чуть шире и чувствует, как язык юноши скользит по небу, обводит кромку зубов и останавливается на губах. Дин не замечает как, но Кас оказывается у него на коленях и теперь чуть нависает сверху. Жаркое дыхание обжигает кожу, и от этого ведет еще больше. На щеках Кастиэля появляется румянец, и Дин непроизвольно касается его лица рукой, в то время как ладонь Кастиэля ведет по талии, аккуратно плывет к солнечному сплетению. – Я тебя люблю. Стук сердца, кажется, заглушает голос мозга и все слова. Да и слов-то не слышно. Дин тяжело выдыхает и открывает глаза, встречаясь с синевой напротив. В его взгляде мелькает сомнение и слабый намек на противоречие, будто бы парень не уверен, правильно ли он сделал, что сказал. Кастиэль, подобно сове, наклоняет голову чуть влево и хмурит брови. - Кас, я.., - Дин до сих пор чувствует его руку на своей щеке, чувствует, как тот большим пальцем проводит за ухом, стараясь привлечь его внимание. - Это правда, - продолжает Кастиэль. Он моргает, и от невероятно длинных ресниц залегают еще более глубокие тени. – Если хочешь, можешь забыть мои слова, если они тебя смущают. - Нет, не хочу, - Дин упрямо качает головой. Он не хочет говорить ничего в ответ, кажется, что сейчас не лучший момент, да и ему нужно какое-то время, чтобы самому себе признаться. Дин понимает, что это чувство в нем действительно есть и растет с каждым днем все больше, что, конечно, пугает. В его глазах как будто видит все эти переживания и просто кивает. Диалог эмоций, без слов. Кастиэль целует Дина в уголок губ и улыбается, хотя заметно, что сейчас ему совсем не хочется растягивать губы в улыбке. - Хорошо. Давит теплый воздух, поэтому темы не спешат идти на ум, а сомнения с протяжным зевком сворачиваются калачиком на уровне диафрагмы. Кастиэль снова ложится на кровать, закидывая ноги на стену, и с любопытством, повернув голову в сторону Дина, разглядывает его. - Что планируешь после того, как закончишь школу? – спрашивает он, после нескольких минут такого разглядывания. – Мне-то предстоит еще один год, а вот ты… Он хмурится и пытается выглядеть как можно безразличнее, но Дин замечает каждую эмоцию, пробегающую по лицу парня: складочка на лбу, поджатые губы и чересчур внимательный взгляд. - Останусь работать в мастерской, - Дин улыбается и прикусывает губу. – Я все равно не планировал никуда поступать. Думаю, здесь мне местечко всегда найдется. Кастиэль быстро кивает. - Да, думаю, найдется, как и каждому на этой земле. - Из тебя ужасный философ, - Дин нависает над ним, замечая, как во взгляде того проносится скоростной поезд, пока он рассматривает лицо над собой. Кастиэль приподнимается, облокотившись на локти, чуть ли не носом сталкиваясь с носом Дина. На его лице появляется выражение, как будто он пытается придумать, как бы получше съязвить, но видимо, на ум ничего не приходит, поэтому он молчит. Дыхание опять сбивается, глаза Кастиэля кажутся невообразимо большими. Неожиданно слышится стук по деревянной двери, и металлическая ручка громко цокает, когда ее опускают вниз, чтобы открыть дверь. - Я помешал? Дин мгновенно отодвигается от парня, встает на ноги и растеряно смотрит на дверной проем. Младший брат неловко улыбается и виновато смотрит на них, заправляя отросшие по плечи волосы за уши. За этот год он заметно вырос и стал выше Дина еще на несколько сантиметров. Раньше Кастиэль этого не замечал, но почему-то именно сейчас это особенно бросается в глаза. Да и подростковая неуклюжесть у парня явно начинает проходить. Он засовывает руки в карманы джинсов и неловко трет затылок, явно смущаясь. - Ты чего-то хотел, Сэм? – Кастиэль внимательно смотрит на него, вводя в краску его еще больше, потому что теперь тот смотрит в пол. - Я просто хотел спросить насчет уроков на гитаре и все, - он отходит к двери и ухмыляется. – Ну ладно, в другой раз тогда, парни. Не буду вам мешать. Улыбается, но на этот раз выходит не так нервно, а более спокойно. Видно, что он не знает, куда деть руки, поэтому снова засовывает их в карманы, и головой качает, как болванчик. Кастиэль замечает, как Дин нервно улыбается, пытаясь сделать вид, что все нормально и не он только что нос к носу сидел с Кастиэлем, но, признаться честно, у него это ужасно выходит. Как только дверь за ним закрывается, Дин садится обратно рядом с ним, с чересчур напускным интересом принимаясь разглядывать коротко подстриженные ногти. - Я думаю, волноваться не стоит, - Кастиэль кладет ему руку на плечо, и в его глазах Дин замечает столько нежности и поддержки, что мгновенно забывает о неловкости перед братом, который, видимо, все прекрасно понял.***
- И ты вот так хочешь это сделать? – ее верхняя губа дергается, то ли от ярости, то ли от обиды. Руки, сложенные на груди – верный признак того, что она сдерживается, чтобы не ударить, и Дин интуитивно делает шаг назад. Не из-за боязни, просто так спокойней. Его волосы торчат в разные стороны, взмокшие после физкультуры. И Харвелл, буквально вцепилась в него ногтями, после того, как он выходит из спортивного зала, совсем некстати. Темно-карие глаза следят за его лицом, выискивают эмоции, любой признак того, что он сейчас скажет, что говорит несерьезно, а она, глупышка, поверила. Но Дин молчит, а Джо продолжает смотреть. – Ты же издеваешься, да? Я думала, между нами все серьезно, а теперь ты заявляешь мне в лицо, что тебе надоели эти игры? Девушка делает в воздухе кавычки. Кажется, что она вот-вот топнет ногой, толкнет его или врежет по носу так, что звезды перед глазами появятся. - Да, Джо, - на его лице ни одной эмоции, хотя в душе он действительно сожалеет, что вышло все именно так. Надо было закончить игру в самом начале, но, как оказалось, играл он один до поры до времени. И сейчас хочется побыстрей от нее избавиться. – Нам нужно расстаться. - И кто же она? – голос не звучит уже так ядовито, и, кажется, она впадает в состояние, когда ничего не понимаешь, чувствуя некую растерянность. Вероятно, осознает всю тупиковость ситуации. – Поэтому ты ведешь себя так странно, да? Школьный коридор тонет в гамме голосов, напоминая огромную волну, сметающую все на своем пути. Дин замечает черную макушку в самом конце коридора и закусывает губу, снова переводя взгляд на девушку. В ее глазах плещется обида, но у нее сильный характер и отличный самоконтроль, раз она его еще не ударила. Дин не удивился бы такому развитию событий. - Нет, все не так. И, если честно, я не особо хочу объяснять. Просто прими к сведению. Она растерянно кивает, заправляя вьющуюся прядь за ухо. У нее в голове как будто происходят несколько мыслительных процессов одновременно, поэтому вдруг на миловидном личике застывают эмоции, граничащие с яростью, и серьезность. - Вот так значит? Дин кивает. В конце коридора он видит черную макушку с яркой заколкой. Если здесь есть Мастерс, значит где-то рядом должен быть Кастиэль, потому что она, кажется, единственная, кто ходит за ним хвостиком по школе. И через секунду в поле его зрения врывается ярко-голубой свитер. Дин сглатывает и переводит взгляд на Джо, которая, проследив за его взглядом заинтересованно разглядывает коридор, ища объект внимания. Кастиэль прислоняется к одному из шкафчиков, разговаривая с Мэг, и на его лице застывает счастливое выражение. Дин соврал бы, если бы сказал, что не чувствует укол ревности. Внутри все сжимается, но сбоку стоит Джо, требующая к себе внимания. - И кто она? Дин поднимает брови, отвлекшись, не сразу понимая, о чем говорит девушка. Он хотел бы ей рассказать, потому что за последние годы она стала ему действительно близка. Ей хотелось доверить секрет, рассказать о Кастиэле, поделиться своими мыслями, потому что сделать это больше не с кем. - Это Мастерс? Поэтому ты на нее сейчас так смотрел? – в ее глазах вспыхивает ревность и обида, и она почти срывается с места, но Дин успевает схватить ее за руку. - Эй, - он смотрит ей в глаза, отмечая, что под его взглядом весь ее пыл куда-то девается. Дин ослабляет хватку, но руку не убирает, боясь, что она все же уйдет. Девушка, как тряпичная кукла, слегка дергается, но все равно остается стоять рядом. – Я тебе все расскажу, обещаю, но… В ее глазах появляется заинтересованность и любопытство, и она складывает руки на груди, пытаясь это скрыть. - Но что? - Но для этого мне нужно время, - заканчивает парень. Он чувствует взгляд Кастиэля. Кажется, тот как будто сверлит дырку в его кисти, которой он держит руку Джо. Это не может не радовать. От этого чувства становится тепло под ребрами, но он еще не закончил с Джо. - Прости, - он слабо улыбается. – Мы можем остаться друзьями? Девушка поджимает губы и согласно кивает. - Да, можем. Но ты мне все расскажешь. Синие глаза прожигают в нем дыру, и, когда Джо льнет к Дину в теперь уже дружеских объятьях, тот не моргает, наблюдая за изменениями в лице Кастиэля. Вдох. Кас улыбается своей кривоватой, скошенной на одну сторону улыбкой, а в его глазах разгорается ревность. И Дин снова ждет, когда перейдет порог его комнаты.