Как показала практика, наивно предполагать, что после изнурительного дня в универе у меня хватит сил на поход в J&R. Пары закончились, как и мои жизненные силы — поход в Роллер я отложил. На недельку.
И, к слову, неделька эта прошла нереально быстро. Вечные разговоры с Гастоном, занятия с Хуаном, конспекты, презентации и зубрёжка вскружили мою неподготовленную головень. Но время на мысли о Луне мне хватало. С каждым новым разом, когда я позволял себе подумать о ней, мне открывались всё новые и новые двери. И единственный выход, который я видел — поговорить с ней — казался слишком невозможным. Кто станет разговаривать с мудаком, который просто исчез из вашей жизни, хоть и клялся в огромной любви? Она меня не простит. Но нужно ли мне её прощение? И если нужно, то зачем?
Луна мне нравится? Скорее всего, нет. Если бы это было так, то я бы не бросил её из-за Эмили, пусть она и соврала, прикрывшись именем моего соулмейта. Влюбленные так не поступают, и я это знаю. Но, с другой стороны, я хотел, чтобы Валенте стала счастливой, обретя настоящую любовь.
Тогда почему я не перестаю думать о Луне? Может быть, это дело привычки? Нет, ведь о Мэнсфилд я не думаю, хоть и привык видеть эту тошнотворную рожу Каждый день. Тогда, вероятно, это всё из-за комнаты? Не думаю, потому что воспоминания о Луне пробирались в корки моего сознания ещё во времена моего проживания на той квартире.
Быть может, я просто придурок, который не видит своих чувств? Да…
— Боже, Бальсано, — проныл Гастон. Чёрт, мы же разговаривали…— Снова твои внутренние разглагольствования? Ох, может быть, я влюблён в неё? Нет, нет, конечно, я же придурок, который не желает раскрыть свои паршивые глаза, отодрать свою убогую задницу от кресла и приволочь её в Роллер, чтобы поговорить с Луной.
— Отъебитесь, пожалуйста, сеньор, — выхожу из комнаты, накидывая на плечо рюкзак.— Или как у Вас в Оксфорде говорят? Fuck off please senor?
— Yes, you are right.— дом остался позади, а я вновь плетусь на скучнейшие пары. Может, мне пойти другим путём? Думаю, что смогу так развеяться…
— Слушай, англичанин херов, — ловлю лёгкую усмешку, — я тут думаю, может, через парк пройтись?
— От итальянца слышу.— мда, Оксфорд на него явно отрицательно влияет.— Ну иди. Пусть тебя там собаки сожрут.
— Ааааай, как взаимно-то! — полный сорказма голос-таки поёт. Нужно будет снова вернуться к музыке. Тем более, у меня есть пара идей для песни.
И понеслась, Перида что-то мне вещает, а я, как порядочный друг, делаю вид, что слушаю его, поддакивая в нужных местах.
Но тут произошло непредвиденное. Казалось бы, ну смеются в парке девушки, ну пусть веселятся дальше. Вполне обыденное дело. Девочки просто идут в школу, развлекаясь перед тяжёлым учебным днём. Но это были
они.
Моя рыжая подружка-алкашка, соулмейт Гастоши и Луна… Она изменилась, немного, но изменилась. И я это вижу.
Ранее мне не приходилось замечать такие мелочи, как подкрашенные глаза, губы, намазанные блеском, румяна, или как там эта дичь называется. Раньше она не красилась. Форма идеально выглажена, хоть за Луной этого никогда не наблюдалось. Что-нибудь, да было не в порядке, будь то задранный гольфик, или же немного измятый ворот блузки. На руках не было тех причудливых штучек, которые мне нравились: она выглядела такой маленькой девочкой, которая-таки нуждалась в моей опоре и защите. Луна выросла? Где тот блеск в глазах? Они потускнели, нет больше ярких изумрудов. Два зелёных полупрозрачных стёклышка.
И, чёрт, я должен с ней поговорить.
— Гастончик, милый мой голубой голубок, — зайдя за дерево, пропел я, — я перезвоню.
— Все натуралы так говорили, — призрительно кинул он в ответ, — никто не перезвонил. Но, если что, наш голубой мирок всегда готов принять тебя.
— Ага, давай.— сбрасываю.
И что теперь делать? Нужно убрать всю эту «броню», ведь я не такой тупой, чтобы умирать молодым. Каким бы дерьмом не казалась жизнь, я не наступлю на те же грабли дважды. Пусть я и сказал Хим, что мысли о суициде меня только посещали, это было не совсем правдой. Один раз я действительно взял в руки блядское лезвие, заперся в ванной и провёл этой хуйней по руке. В квартире тогда никого не было, поэтому спасти мою грешную тушу было бы некому. Вероятнее всего, в тот день я бы просто умер. Благо, мне не хватило смелости и выдержки на это безумие. Зато теперь я понимаю, что это реально было тупо.
Так, действовать нужно быстро. Они сейчас уйдут, и я просто проебу свой единственный шанс! Телефон, что вертелся в моих руках, пригодился и сейчас.
Вы:
— Эй, бестия рыжая, очкастую под руку, и кыш от Валенте.
Вижу, как Медина вздрогнула, доставая из сумочки телефон. Прочитав моё сообщение, она начала оглядываться по сторонам, пока не наткнулась на мою наглую рожу.
Хим Медина:
— С тебя вискарик.
Вы:
— Два. Давай быстрее.
Наблюдаю, как Хим хватает Нину за руку, что-то ей активно рассказывая. Лицо её при этом спектакле выглядит так драматично. Прямо-таки интересно, что за бред она там ей плетёт. Главное — это сработало, поэтому Луна уже шагает одна, уткнувшись в свой телефон. Раньше она так не делала…
Ну, что же, вот и мой выход. Закидываю в рот мятную жвачку, дабы не было ясно, что я конченный курильщик, который пытается бросить. Надеюсь, что хоть сейчас я смогу найти ответы на вопросы, терзающие мою душеньку каждый грёбаный день.
— Луна? — удивлённо воскликаю, подходя к ней. — Не ожидал тебя тут встретить.
Игнор. Но я же вижу, что она меня видит. Она меня
чувствует.
— В Black идёшь? — Боже, я как придурок! Спрашиваю, а она молчит. — А где подруги?
— А как там в Roller'е? — Луна до сих пор пытается меня игнорировать, уткнувшись глазками в телефончик.
— Блять, Луна, — всё, точка кипения! Какого хера она игнорирует меня?! — У тебя язык вообще есть, или, может быть, какой-нибудь мудило откусил, когда вы сосались?
— Чего ты ко мне пристал? — второй взрыв за минуту. Она, наконец, оторвалась от гаджета, проорав на меня со всей своей девчачьей мощи.— Иди к своей шлюхе, развлекайся с ней дальше!
— Нет у меня никакой шлюхи.— я мгновенно успокоился. Луна говорит со мной. Чертовски круто.— А вот у тебя, дорогая моя, похоже уже появился хахаль. Для кого красишься?
— Не твоё собачье дело.— выплеснув мне в лицо весь свой яд, малышка замедлила шаг.— Отвали от меня.
— Кто тебя вообще манерам учил? — пускай это очень грубо и неправильно, но я усмехаюсь. Быстро она вскипела. Миленькая такая, как хомячок! Люблю хомячков. — Нельзя так, дорогуша.
— Мудак один учил.— вот, она совсем остановилась, а я, как хороший собеседник, повторил сей жест. — Знаешь, он сначала трахнул меня, потом споил, трахнул ещё и ещё раз и свалил в закат с новой шлюхой. Не слышал о таком? Мне кажется, что вы слишком похожи.— яд прямо сочится из каждой клеточки её кожи. Но, чёрт, она такая красивая, когда злится. И глаза… Они снова зелёные, чертовски обворожительны и привлекательны. Они так близки ко мне…
— Неа, не знаю таких.
Гордость, будь она проклята, и гнев — да, не сумел сдержать себя и вот всё испортил, всё погубил в самом начале. Робкий шаг, и я оказываюсь ещё ближе. Медленно наклоняюсь, но Луна стоит так же, как и стояла минуту назад. Ни одна мышца на её лице не дрогнула. Я поцеловал её. И, чёрт, я уже забыл, как это охуенно.
Неосознанно, хотя, вероятно, вполне сознательно, я углубил поцелуй, и она, чертовка Валенте, поцеловала меня в ответ. Я не хотел давить, это должен был быть лёгкое прикосновение губ. Но мне мало, я хочу больше Луны, и она, видимо, тоже хочет больше меня.
Я продолжал её целовать, ожидая, что в любой грёбаный момент Луна отступит, пошлёт меня и убежит. Но она этого не делала. Чёрт, как такой неправильный поступок мог быть таким правильным? Мой внутренний голос уже надорвался в попытках заставить меня отпрянуть, но было бесполезно.
Нас разорвал воздух.
