Я тебя нашёл

— Эм, извини, конечно, но… Мне действительно хочется знать, что произошло.— подтолкнув ко мне стакан с апельсиновым соком, который я заказал пару минут назад, Альварес облакотился о барную стойку, подперев подбородок рукой. — Точно? — в моём голосе столько надежды. Я просто умоляю его не спрашивать об этом. Симошечка, милый мой, любимый, родной, зайка моя, свет моих очей, любовь всей моей жизни, не надо, прошу… — Просто, Луна всё равно меня игнорирует, и это, вроде, уже и не так важно… — Маттео.— суровый взгляд товарища, будто не заметившего моих просьб, прошёлся по мне. — Я хочу знать. — Хорошо, — тяжело вздхыаю, морально настраиваясь на этот разговор.— Помнишь, я показывал тату? — гадская херь. Её можно свести? — Да, на лопатке.— лицо Альвареса резко изменилось: глаза широко распахнулись, на лбу проявились морщинки, нос скукожился, а брови взвились наверх. Но он сразу попытался это скрыть.— Соль, по-моему… — Да, Соль…— голос дрогнул, а я сделал глоток сока, закусив печеньем, которое валялось в вазочке на стойке. — Так вот, в тот день, когда была первая тренировка, ты тогда был в Мексике, Луна побежала на консультации по обществу. Громкий чих эхом разнёсся по всему залу. Посетители, что сейчас сидели за столиками, обернулись, в поисках чихнувшего. Тихое «будь здоров, придурок» донеслось до моих ушей. — Спасибо, — отмахиваюсь, даже не оборачиваясь к Хим. Она сидит с Луной. Я что, размазня какая-то? Нет. Я Маттео, чёрт возьми, Бальсано, дамский угодник, сексуальный красавчик, мальчик-огонь! Решительно поворачиваюсь к столику девушек, ловя на себя сразу три заинтересованных взгляда. Но волнует меня лишь один. Она вскользь оглядывала мою фигуру, немного прищурив глаза, словно заглатывала каждый миллиметр. Инстинктивно напрягаюсь, желая выглядеть лучше. Наскоро поправляя волосы, готовлюсь к моменту, когда её взгляд дойдет до лица. Вот, зелёные глаза доходят до моего милого личика, видимо, не ожидая ответного взгляда. Луна резко краснеет, а я, прибывая в озорном настроении, подмигиваю малышке. Её реакция незаменима. Щёчки заливаются ещё бо́льшим румянцем, глазки стыдливо опускаются, а на губах появляется улыбка, которую она пытается скрыть. Моя глупышка. — И что потом? — легко пнув меня по плечу, спрашивает Симон. — Потом пришла Мэнсфилд, показала мне грёбанное свидетельство о рождении, где фигурировало имя Соль Рамона Кортес Акэ, и тату. С моим именем. — Ты чертовски туп, Маттео.— быстро оглядев помещение, Альварес втихую достал из кармана пачку сигарет. Говнюк. Впихнув в мою ладонь одну, он достаёт зажигалку и поджигает свою сигарету. После чего подаёт мне, но я, достав из кармана, так сказать, «своё», благодарю и поджигаю сигарету. — Да знаю я, Симон, знаю. — оглядываюсь, как и мексиканец, дабы Хулиана не засекла нас за этим занятием. — Одно не понимаю… — курить в баре J&R? Да расплюнуть! Чёрт, нос чешется… — Зачем же ты со мной общение прервал-то? — Не знаю, може…— мой словесный поток был прерван огромным стаканом воды, в миг оказавшимся на мне. — Блять! Я резко вспрыгнул, громко выругавшись. Холодная вода и кусочки льда заливались за ворот поло, заставляя меня извиваться. Думаю, понятно, что сигарета полетела ко всем чертям. Смех за спиной, да прямо и передо мной немного нагнетали обстановку. Сейчас мне хочется узнать, кто этот герой, которому руки надо в жопу засунуть. — Ты не охуе… — Нет, Маттео, я не офигела.— похлопав меня по плечу, она ногой затушила упавшую сигарету, а рукой долбанула Симона по башке. Тот сам потушил свою. Моё дыхание усложнилось и сбилось ко всем чертям. Луна не офигела. Офигел я. Вторую неделю, которую я посещаю это чудесное место, она игнорировала меня, мои попытки общения и телесные контакты. Вечные отвод взгляда, неожиданные дела с родителями, школьные уроки и простые отговорки, похожие на «моя собака съела свитер», учитывая то, что у Луны нет ни собаки, ни свитера. — Может, хочешь сока? — её солнечная улыбка заставляет мои глаза слезиться, будто ясное Солнце.— Или печенек? — Погоди, ты их ел? — лицо малышки вмиг омрачилось. Чёрт, мне хреново: дышать до невозможности сложно, глаза слезятся, и нос… — Да…— пытаюсь перевести дыхание, но у меня не получается. Блять, это Луна так на меня действует? — Придурок! — Принцесса засуетилась, разглядывая моё лицо.— Они с арахисом… — Арахис? — Чего стоишь? — Луна начала орать на Симона, поторапливая его.— Тащи аптечку. Быстрее, я сказала! Хим, сюда! — созгание потихоньку покидает меня. Хочу спать.— Этот придурок нажрался печенья с арахисом. Не дай ему отрубиться. Симон, гадёныш маленький, тебя где носит? — Блять, Бальсано…— шибанув меня по лицу, прокричала Медина. — Ты хоть дышишь, утырок? — Да, — прохрипел я, пытаясь не отрубиться. — Попробуй только уснуть, слышишь? — Да. Сон берёт верх. Веки, будто наполненные свинцом, смыкаются, принося блаженство. Темнота мягко, словно мамины прикосновения в детстве, обволакивает меня, унося в чудесное место, где живут мечты. — Чёрт, я же даже не сказала тебе, что Луна улетает в Канкун. И всё. Пропасть поглотила меня окончательно.