daisy petal

kevin macleod - heavy heart

      Локи закончил бой с невидимым врагом как только дождь утих. Мог бы уйти раньше, но так абсолютно не интересно. В костюме жарко, лицо приятно покусывают холодные капли. Локи пробрался в дом тихо, не желая спугнуть сумерки, мягко накрывшие комнаты. Выползая, подобно юркой змейке, из тёпло-холодного, липкого костюма, Божок оставил длинный мокрый след до спальни. Эн, в неизменном золотом халате, возлежал в ворохе одеял, сосредоточенно и слегка лениво наблюдая за чем-то в телефоне. Его расслабленная поза, напускное спокойствие вынуждало уснуть подле точно очерченных смуглых ступней. Локи устало плюхнулся рядом, встрепенулся, забрызгав холодом Гаста, и спрятал лицо где-то между тёплым боком и постелью.       – Ох, конфетка, опять ты весь мокрый! Локи не разобрал ни слова: просто приятные, хоть и возмущенные, вибрации хищного кота. Он ещё совсем немного возится, пристраивая руку на талии и придвигая ноги.       Через пару минут Локи уже сопит, щекотно морща нос и чуть царапаясь. Гаст мягко улыбается, невесомо возвращает налипшие пряди со лба обратно в мокрую поблёскивающую чёрную копну, и продолжает работать, с трудом удерживаясь от желания трепетно вцепиться в милого йотуна, что так приятно жжёт льдистым дыханием.       Локи будит закатное Солнце, цепляющее острыми лучами-ногтями сомкнутые веки, и дикий жар, обычно возникающий после прогулок на холоде. Пару долгих, тягучих минут он наблюдает за тем, как яркое свечение накрывает мягкими тёмными волнами. Горячая планета будто оправляет безразмерные юбки. Пленительная, такая невероятно, невыносимо тёплая, как дыхание, что щекочет где-то у груди.       Локи смаргивает сон и переводит взгляд на Эн Дви. Они поменялись местами. Теперь древнее божество отдыхает подле него. Эн умильно касается кончиком носа ровно середины груди Локи; возлежит он тонко выгнувшись, будто сон сморил в момент охоты за солнечным зайчиком, что наверняка запутался в волосах йотуна. Бронза кожи впитала зной уже спрятавшегося раскалённого светила, потому, наверно, дыхание у Эна горячее и жалит не хуже изогнутых диковинных насекомых. Локи с неподдельным интересом рассматривает умиротворённое лицо: так редко он смотрит на него в эти минуты потому как и сам наполнен спокойствием сна. В который раз он улавливает нечто хищное, появляющееся лишь когда Эн злится или невероятно серьёзен, и сейчас понимает – хищность никуда не девается, а стеснительно прячется за блеском обворожительной улыбки и игривостью тёмно-медовых глаз. Эн слегка хмурится и прикусывает губы, заставляя Локи резко и жарко вздохнуть, аккуратно отодвинуться: попытаться уйти, не стать разрушителем душного покоя. Но замирает на коленях перед раскинувшимся божеством, не смея ни сдвинуться, ни выразить восхищение.       Позолоченные плавные линии на халате ловят последние кровавые капли Солнца. Самые крупные, напоминающие раздавленные виноградины, расползаются на изукрашенной чёрными узорами груди и совсем бледнеют их алые соки у низа живота. Вся фигура Эн Дви изящна, изгибы чаруют выверенностью, будто он точно знал как отрисовать своё тело, где стряхнуть крупицы злата, не сделав их пошло вездесущими; как зазмеить тонкие вены удивительно сложно и суметь сплести их с веточными запястьями накрепко. Точно-точно отмерить бронзу, покрыть ей сверху донизу, чтоб она величественно и призывно мерцала вечность, не выцветая от беспощадного времени.       Локи старается не отводить взгляда, запомнить мельчайшие детали, пока нащупывает возле постели телефон, кажется, свой: телефон Эна поблёскивает сланцем в его крупной ладони. Дрожащими пальцами Локи тыкает на иконку камеры и делает великое множество снимков, с грустью подмечая как быстро убегают красные лучи за волны. А после придвигается ближе к Гасту, намереваясь отдать почести.       Склоняется над коленом и оставляет морозный поцелуй, от которого обычно замерзают на смерть, но Эн лишь улыбчиво хмыкает. Локи обсыпает снежинками-поцелуями бедро, гладкую подвздошную кость, лобок; лихорадочно дрожит и совсем глохнет из-за стука крови в ушах. Так пленительно горячо от внезапной эфемерности момента, что Локи вновь сражёно замирает, прижимается лбом к горячему животу, стараясь унять тёмно-красное помешательство, и весь покрывается лёгким инеем.       Эн неощутимо поводит ногтями по напряженной шее и гулко произносит что-то, но милый йотун почти не слышит, лишь послушно устраивается повыше и устало прикрывает глаза. В голове резко вспыхивает идея пройтись путём подслеповатого солнечного луча, и прохладные руки Локи начинают медленное странствие. Он кладёт ладонь на начало округлого бедра, неспешно ведёт вверх. Кожу покусывает жар, мгновенно согревающий вечно холодные пальцы. Эн низко негромко урчит, и Локи немного сбивается, вздрагивает от мелкого и болезненного разряда, что проходит по телу: так приятно горячее дыхание на груди, соприкосновение с раскаленной бронзой, утробные, обитые бархатом вибрации. Он ведёт ладонью всё выше, оглаживает аккуратно выделенные крепкие ребра, задевает ногтем тонкую кожу соска, а подушечкой рельеф завитка менди. Эн ощутимо задерживает дыхание, выбивая из Локи хитрую и чуть дикую улыбку и он убирает руку, слегка отстраняется. Солнце закончило здесь, но Локи лишь сделал маленькую остановку. Эн шумно вздыхает, жалит кожу милого йотуна сухим и горячим, будто вынуждает продолжить и осуждает за резкую остановку. Локи, не открывая глаз и слегка подрагивая, сползает чуть ниже и целует точно в середину груди, словно в само сердце, и в середину ещё не осыпавшегося рельефного рисунка, точно в саму изменчиву суть.