Одной холодной снежной ночью...

В кабинете герцога тихо. Сам мужчина всё ещё не пришел, заставив меня долго ещё нервничать до его появления. Германия, сидящий рядом со мной, успокаивал меня, что выходило у него через чур просто. Это будет для меня первая встреча с ним как невесты его сына, а не простой служанки, как было ранее. Руки так и потели от предвкушения и волнения. И вот,дверь распахнулась, и в комнату зашёл сам Рейх, за которым, хвостом, плёлся вымученный Генрих. Дав знак рыцарю остаться за дверью, мужчина закрыл её, повернувшись к нам, что встали его поприветствовать. — Садитесь. — спокойно сказал Рейх, попутно садясь на кресло перед нами. Германия налил всем чая. Отпив немного, мужчина обратился непосредственно к своему сыну — до меня ещё дело не дошло: — Я уже знаю, что ты ответишь на мой вопрос, но я всё же повторюсь: Ты точно уверен в своём выборе? Рейх отставил чашку с чаем на стол, положив ногу на ногу и сложив руки в замок на своих коленях, он смотрел лишь на Германию, ожидая ответа. — Уверен! — ответил тот, сжимая мою руку в своей. Наконец, граф обратил своё внимание на меня, впервые за весь день. Молчал он довольно долго. Когда же я услышала от него слаженную речь, на его лице заметно играла лёгкая улыбка. — Украина, я надеюсь, что ты чувствуешь то же самое к Германии, что и он к тебе, потому как в ином случае прийдёт не сладко именно тебе. В данный момент решается твоя дальнейшая судьба в нашем доме, и я надеюсь, что мне не придётся выгонять такой способной особы, как ты. — Вы мне льстите... — смущаясь, ответила, тут же продолжая дальше: — Мне от Германии многого не надо, лишь бы был рядом, да и только; меня не интересует его богатство и статус, потому как я знаю, что даже без всего этого он является прекрасным человеком, кем можно гордиться. Германия немного смутился моих слов, пряча своё лицо за широкой ладонью. Герцог это тоже заметил, но не подавал виду. — Я понял тебя, Украина. Рад, что мы друг друга поняли, но сейчас мы должны обсудить кое-что важное, касаемо вас двоих. — и, выждав небольшую паузу, продолжил: — Украина, я так понимаю, что ты не принадлежишь ни к которой из дворянских семей, даже к самым обычным? Я нервно сглотнула, кивнув в ответ. Уже в место мужчины, заговорил Германия, подавая мне кружку с чаем. — Пару дней назад, мы с отцом говорили на эту тему. Чтобы у знати не возникло к тебе лишних вопросов, он выдумал правдоподобную историю, которой ты должна будешь пользоваться. Всё будет довольно просто, доверся мне. — сказал парень, подбадривая, потому как по моему взволнованному виду он понял, что я уже начинаю нервничать. — Это для твоего же блага! Для нашего блага! Слухи у знати расходятся очень быстро, и я уверен, что для них замужество сына герцога будет ой как интересно обсуждать. Особенно, ту, кто станет его будущей женой. Его слова немного успокоили меня. Понять парня просто: он, как и я, сейчас переживает множественные изменения в своей жизни, пытаясь подстроиться под них. Кроме того, он, как истинный защитник, пытался меня отгородиться от всех невзгод этого жестокого мира в который я скоро войду. После своих слов, Германия снова начал вести речь на своём родном немецком: — На днях отец накрыл одного очень влиятельного человека, что уже много лет был главным поставщиком рабской силы в соседние государства, в особенности в графство Ивановых; он также есть соучастником других масштабных мероприятий, но это лишь на руку. Он никогда не был женат, но был очень падок на женщин, и поэтому внебрачных детей у него хватало. Ты и станешь одной из таких. — За легендой, твоя мать была служанкой при его дворе, и ты являешься, непосредственно, его дочерью. — Вмешался Рейх, продолжая введение меня в курс дела. — Так как уже доказано, что у него было много партнёрш, не только дворянок, а и из народа тоже, никто не будет докапываться в правдивость твоих слов. Человек уже за решеткой, и его ждёт смертная казнь за его поступки, благодаря чему мы воспользуемся ситуацией и припишем к тебе и статус и дворянскую фамилию. Продолжая вести беседу, Рейх не прекращал смотреть мне прямо в глаза, что, почему-то, смущало меня. — Ты ещё привыкнет к этому. Это ещё малая часть от того, что тебе придётся запомнить и использовать в будущем. Ты, наверное, уже понимаешь, о чём я, так что останавливаться на этом не буду. Может, ты хочешь что-нибудь сказать? Мне до сих пор не верилось, что всё, что я слышу, это является помощью герцога мне, обычной девушке. Хотя, кому я вру! Но для чего это ему? — Для чего вы делаете всё это? Ради кого? Точно ведь не ради меня. — задала я вопрос прямиком герцогу, на что у него быстро нашелся ответ: — Ради сына и его счастья я готов на что угодно. Не каждый, конечно, родитель готов пожертвовать всем ради своего ребёнка, но истинная любовь проявляется именно так. Мой отец был из тех родителей, что делали всё ради своей же выгоды, не считаясь с другими. Я не хочу повторять его же ошибок, и поэтому делаю всё да наоборот, и, как видишь, ещё живой. Его последние слова мне были непонятны, но я не стала возвращаться к ним, просто ляпнув, что первое пришло в голову: — На мой взгляд, вы стали прекрасным отцом!.. — Спасибо... — тихо ответил мужчина, как-то странно посмотрев на своего сына. Не знаю, как был понят Германией этот знак, но он, сказав, что его отец хочет поговорить со мной наедине, вышел из кабинета, спокойно улыбнувшись на прощание. И так и остались одни. В голову не лезло, о чём герцог хотел со мной поговорить без участия в разговоре Германии. Но спросить об этом я так и не успела — Рейх, встав, подошёл к столу, взяв что-то с него и усевшись, где раньше сидел Германия. Он как-то по отцовски посмотрел на меня, после чего протянул старую папку, на которой лежало то самое кольцо, что принадлежало моей матери. Я уже и не надеялась когда-либо увидеть его вновь. Мои глаза мне не врали, и оно правда было привязаны к какой-то ленточке, наверное, чтобы не потеряться. — Германии я уже всё рассказал, и хотел поделиться с тобой тем же. Я надеюсь, что не ошибся в своих догадках, и ты примешь, что я тебе открою о человеке, которого ты должна знать, как её дочь. Я не понимала, что он имеет в виду, и к чему он решил вспомнить мою мать. Он немного выждал, перед тем как начать. — Что и знаешь о прошлом своей матери? Только прошу, скажи мне честно. Мне было тяжело хоть что-то вспомнить о матери, так как она рано покинула меня. Понемногу, воспоминания вернулись ко мне, и перед глазами снова появился её образ. — Моя мать была очень доброй и умной женщиной. После смерти моего отца, когда я была ещё совсем ребёнком, она ушла с работы служанки и стала учителем музыки в одной из школ в нашем округе, чтобы больше времени проводить с нами, её детьми, ведь из-за предыдущей работы ей этого не удавалось. Мы с братом были очень активными детьми, и маме пришлось очень сложно. Одна, она занималась всеми домашними делами, решала все проблемы, что появлялись у нас время от времени, и к тому же работала. Кроме музыки, она вела также иностранные языки, из-за чего мы могли себе позволить немного больше, чем имели раньше. Взяв кольцо в руки, я снова разглядела на его внутренней стороне какую-то надпись. Теперь то я могла её прочитать и понять весь её смысл. Теперь мне было понятно, почему она не хотела мне это перевести раньше. Я бы и не поняла тогда всю сокровенность услышанных слов. Надпись гласила: "Я люблю и буду любить тебя вечно, пока смерть не разлучит нас". Я улыбнулась. — Это кольцо я берегла как единственное воспоминание об матери. Она покинула меня когда мне было всего шесть. После её смерти нас с братом разделили, и я попала в приют. Наконец посмотрев на Рейха я увидела его опустошенный взгляд, которого ещё никогда не видела. Он посмотрел на меня таким болезненным видом, что я даже забеспокоилась. — Извини... Я ожидал всякое, но всё ещё тяжело принять, что моей ЗУНР уже нет. — Вы были знакомы? — удивилась я — Больше. Она была тем самым лучиком в моей жизни, тем самым человеком, единственной, которой я был не безразличен. Благодаря ей я стал тем, кем сейчас являюсь. Без неё всего этого не было... Мужчина был в расстроенных чувствах. Глаза были мокрыми, но не слезились. Изредка прикрывая своё измученное лицо рукой, но продолжал говорить дальше. — Впервые, когда я увидел на тебе это кольцо, я задавался вопросом, откуда оно у тебя? Было много идей насчёт этого, но ты была как две капли води похожа на неё, и я сразу исключил что-либо другое, как не то, что ты — её дочь. Раннее это кольцо было подарено ей от меня. Мы хотели сбежать отсюда куда-нибудь, где нас бы не нашли и где бы мы могли построить свою семью, но судьба решила иначе. — Вам, наверное, очень больно. Простите, что из-за меня вы чувствуете себя плохо. — сдерживая свои эмоции, сказала я — Ничего. Я должен был это услышать. Мужчина потянулся за чашкой, чтобы налить себе чаю. — А что вы чувствуете, зная, что мама создала новую семью, и что я являюсь её дочерью? Мне было интересно, что на это ответит Рейх. — Если б я узнал об этом тогда, не поверил бы, что это она. Сейчас я понимаю её, ведь сам являюсь отцом двух прекрасных детей и снова сумел полюбить, хоть любовь к ней и осталась. Я пытался спрятать всё, что напоминало о ней, потому как было больно понимать, что я её больше не увижу. Поэтому, до какого-то момента я даже не открывал шухляды, в которой хранилось всё это. Указывая на папку, он разрешил мне открыть её. Первое, что я в ней увидела , был портрет матери. Она была молода, и я сразу даже не узнала её. Её лицо озаряла счастливая улыбка, такая, с которой я её запомнила навсегда. В папке было очень много маминых портретов, и каждая была бесценна, ведь эмоции были изображены разные, даже злость. Интересно, как Рейху удалось это запечатлеть? Рассматривая всё это, у меня промелькнула мысль, как же они схоже рисуют с Германией. Парень тоже когда-то тайком рисовал её, и только недавно признался в этом, показывая свои старые рисунки. Для меня это было приятной неожиданностью. Я продолжала беседу с мужчиной. Я узнала о матери так много чего, про что даже не подозревала. Она никогда не рассказывала мне о своём прошлом, хотя я понимаю её как никто другой, ведь сама столкнулась с тем же. В конце беседы мужчина протянул мне те самые кольца, что принадлежали ему и матери. — Я очень бы хотел, чтобы они достались вам с Германией, как кольца для самого венчания. — Мне не удобно принимать настолько дорогую для вас вещь. — Ты наверное читала, что вырезано на внутренней стороне. "...пока смерть не разлучит нас.": так там написано. Со смертью ЗУНР умерла и частичка меня, любовь останется пока я ещё жив, но это уже лишнее. Мне ничего не мешает просто вспоминать о ней, и эти кольца уже не имеют той силы, которой обладали раньше. Пусть, это будет моим подарком для тебя. Раскрыв мне ладонь, Рейх отдал эти два серебряных кольца, приговаривая, что возражений не принимает. Мне оставалось сказать лишь: "Спасибо"

***

Как-то вечером мы сидели с Германией, разбирая письма с поздравлениями и отправляя приглашения на банкет в честь свадьбы. Работы было очень много. За день я уставала как никогда раньше. Приходилось познавать тонкости жизни дворян за короткие сроки, и к вечеру не то что присесть не удавалось, бывало и ночью не поспишь. О медицине пришлось пока забыть — голова забита приготовления к скорой церемонии. Гостей обещает быть много: как и с нашего графства, так и с других стран. Даже было решено пригласить царскую семью графства Ивановых. Несмотря на их разногласия с другими державами, они согласились приехать. Стол был завален письмами. Я сделала себе небольшой перерыв, наливая себе и Германии чаю. Подавая чашку, я заметила, что Германия сидит как-то задумчиво, держа в руках какое-то письмо. — Что-то не так, Германия? — Украина, как ты думаешь... Нет, сначала прочитай пожалуйста это. Приняв с моих рук чай, он протянул мне само письмо, которое я начала читать. Это было поздравление от Польского князя, в котором он желал нам всего наилучшего, в конце написав, что с нетерпением ждёт приглашения на банкет в честь свадьбы. Дочитав, я обратилась к юноше: — И, что тебя интересует? — Я вот что хотел спросить: приглашать ли или нет. Меня волнует наши натянутые отношения с Польшей, с которой мы уже долгое время не общаемся. К тому же, князь ещё не знает, что мы пригласили царскую семью, и я боюсь, что будет, когда они об этом узнают, приехав сюда. Боже, как всё сложно! Парень поставил опустевшую чашку на стол, трепая свои угольные волосы. Мне было понятно его беспокойство. Присев рядом, я крепко обняла его. — Германия, пусть Польша сама решит, приехать или нет — это её выбор. Нам остаётся лишь отправить приглашение. Насчёт второго, я думаю, что лучшим будет попросить твоего отца поговорить с князем. Они хорошие друзья, да и господин Рейх его не раз выручал, так что всё как-то обойдётся. Меня больше вот что беспокоит. Это же будет впервые, когда Ивановы посетят графство Габсбургов, не так ли? — Правда. До этого что-то не было причины... Настала тишина, и я успела на немного закрыть глаза. Через время, заметив это, Германия сказал, чтобы я пошла отдыха. Я отказалась. — Не пойду пока мы вместе не закончим! — Я и сам могу закончить. Тут совсем немного осталось. — Всё равно! Я упёрлась на своём, но Германия быстро взял дело в свои руки. Подхватив меня на свои руки, он начал движение в сторону двери, что вела в его комнату. Как бы я не просила отпустить меня, он лишь тихо хихикал и устало улыбался, когда я легонько била своими кулачками по его массивным плечам. Зайдя в комнату, Германия направился не к двери, в коридор, а прямиком к своей кровати. Хоть мы как бы и считаемся молодожёнами, я всё ещё сплю в своей комнате, пока есть такая возможность. — Германия? — удивлённо посмотрела я на него Парень не проронил ни слова. Молча уложив меня на своей кровати, Германия накрыл меня тёплым одеялом. Сидя рядом, на краю кровати, юноша лишь промолвил, немного запинаясь: — Твоя комната находится в другом конце дома... Сегодня можешь пока поспать здесь... Ладно? Я не могла понять хода его мыслей, но всё же позволила себе воспользоваться его предложением. Согласно кивнув, я умостилась поудобней, поправив одеяло и взбив подушку. Пожелав спокойной ночи, парень поцеловал меня в лоб и снова скрылся за дверью. Я долго не могла заснуть. Уже и Германия вернулся. Заметив, что я до сих пор не сплю, он искренне удивился. — Украин, ты ещё не спишь? — Не могу уснуть... Хочется, но не могу... — Ясно. Сейчас что-нибудь придумаем... Уже переодевшись, он лёг рядом, загребая меня в свои объятия, что меня очень смутило. Смущение со временем прошло, сменившись чистым удивлением, когда мои уши уловили еле слышную мелодию, которую парень тихонько напевал. — Что это? — Колыбельная. Мне часто отец пел их, когда я не мог уснуть. Петь у меня выходит не очень, но саму мелодию запомнил и могу воспроизвести. Парень снова продолжил, но я перебила его, предлагая свою идею. — Может давай я тоже что-нибудь спою? — Буду не против) С этими словами немец привстал, уложив свою голову мне на руку, словно маленький ребёнок. Потрепав немного его непослушные локоны, я начала тихо напевать давно забытую мелодию, что пробуждала во мне тёплые воспоминания. Тихо, я пропевая строку за строкой, песню за песней, начав понемногу засыпать. Сама не заметив того, я уснула.

***

— Украина, ты кого-нибудь знаешь из царской семьи Ивановых? У открытых настежь дверей стояла Клара, упираясь о его косяк. Собирая вещи, я на время приостановилась, непонимающе посмотрев на девушку. — Нет. А что не так? — Да так, пришло какое-то письмо, где получателем написана ты. Имени отправителя нету, но есть обратный адрес, и это дворец Ивановых. — Странно... Можно? — Да, конечно. Клара протянула мне письмо, после чего направилась по своим делам. Провожая её взглядом, я сочувствовала подруге. После смерти любимого она так поникла, что мне доводилось её навещать намного чаще, чем кого либо другого. Я как могла поддерживала её, и наблюдая за её состоянием сейчас я начала замечать изменения. В хорошую сторону, конечно же. Снова посмотрев на конверт у себя в руках, я начала рассматривать его. Письмо было лёгким, в правом верхнем углу красовалась эмблема царской семьи — двуглавый орёл. Само письмо было на немецком, но с обратной стороны, снизу, различалась родная речь.

Від безглуздого братика його любій сестричці От глупого братца его любимой сестрёнке

Моё сердце екнуло при прочтении мелко написанного послания на развороте письма. Открывать я не решалась, но, собравшись с мыслями, я всё же раскрыла конверт ножницами, лежащими неподалёку. С конверта на пол упало несколько сухих лепестков.

"Маки?"

Это были любимые цветы моей матери, и мои до какого-то времени. Они напоминали мне о родине, о здешних пейзажах и людях. Рядом с нашим домом росли дикие маки, случайно рассеянные матушкой природой. Их было так много, что удавалось сплести очень красивые большие венки с этих цветов, настолько красивых, что казалось, что на голове пылал настоящий огонь. Вспоминая всё это, я задалась лишь одним вопросом: "Правда ли это письмо от моего давно пропавшего брата?". Я очень надеялась, что это правда, и он правда написал мне. Взяв в руки письмо, я начала внимательно вчитываться в содержимое. Написано было чисто на украинском, так что какое-то время я перечитывала снова и снова, чтобы понять суть прочитанных мною слов. Я и не думала, что свой же язык когда-нибудь не смогу прочитать! " Если ты это читаешь, то я точно могу сказать, что ты та самая вечно плаксивая сестрёнка, которая любила медовые пряности с тёплым молоком в холодную погоду. Теперь я точно могу утверждать, что я наконец, после стольких лет поисков, нашел тебя, хоть и уже и не надеялся когда либо тебя встретить вновь. Мне бы не хватило и пяти листов, чтобы описать тот восторг, когда узнал, что ты жива и невредима. У меня к тебе назрело ой как много вопросов, в особенности что ты забыла в графстве Габсбургов, но оставлю их все к нашей скорой встрече. Царская семья уже совсем скоро покинет свои владения, так что буду ждать нашего скорого воссоединения.

Пусть маки напоминают тебе о бо мне и нашем детстве. С любовью, твой глупый братец УПА.

" Читая это всё я не могла поверить, что это мой брат. Мой родной брат, и скоро мы снова встретиться, после стольких долгих лет разлуки! Я не могла поверить в реальность происходящего, ещё несколько раз перечитывая письмо. Он жив и здоров, что может быть ещё лучше этой новости на сегодня! Эмоции лились через край. Снова почувствовав себя ребёнком, который радуется простому снегу, что выпал в ноябре, я, взяв письмо в охапку, побежала к Германии, рассказать о счастливой известии.

***

День начался с суматохи. Дом походил на огромный улей: никто не сидел без дела, работали в поте лица. Шли последние приготовления. По людным коридорам, я направлялась к комнате Германии: показаться в своём новом наряде, и заодно убедиться, что он со всем закончил и тоже готов к началу банкета, что продлится немного немало пять дней. Нежно-голубое платье, подаренное мне на днях юношей, мне очень понравилось своей простотой и изяществом. Когда я впервые примеряла его ещё долго не хотела с ним расставаться — так оно мне пришлось по душе. Хотя я и не очень люблю носить какие-либо украшения, Германия всё же убедил меня, что это важно. Госпожа ЯИ была не против одолжить мне свои: Япония наотрез отказывалась облачаться в какие-либо наряды,предложенные её матерью, так что Империя была только рада помочь мне. Дойдя к заветной двери, остановившись и постучав три продолжительных раза (наш с Германией условный знак), я услышала его голос, разрешающий войти. Открыв дверь, я увидела уже готового Германию, что стоял возле зеркала с гребнем в руке. Ему очень шёл черный цвет. Парадный мундир, что приукрашивали серебряные пуговицы и всякие цепочки, смотрелся на немце так величественно, что я какие-то время тупо разглядывала его с ног до головы. — Что, нравиться? — развеяв повисшую тишину, Германия выпрямился, немного отведя руки в сторону. — Даже очень) Тебе очень идёт! — ответила я, подходя ближе, попутно закрыв за собой дверь. Будучи совсем близко, парень подхватил меня чуть ниже бёдер, приподнимая над землёй. От неожиданности, я так и впилась в его плечи, чтобы не упасть. — Платье тебе к лицу. Правильно сделал, что выбрал именно его) — уже успев разглядеть меня, ответил парень, улыбаясь. — За него спасибо! Мне оно очень понравилось — поблагодарила, после чего добавила: — Может, опустишь? — намекнула я. — Да, конечно... Опустив, он по-прежнему прижимал меня к себе, сложив свои руки за моей спиной. Парень не хотел меня отпускать, и я понимала его. Самой хотелось, чтобы время остановилось, и мы могли побыть наедине, ведь в последующие дни нам этого не удастся. Положив свою голову ему на плечо, я устало прикрыла веки, наслаждаясь тишиной. Я чувствовала его дыхание, сердцебиение. Его голова опустилась на мою же, при этом его руки уже разомкнулись и сжали меня намного сильнее. — В предвкушении встречи с братом? — спросил чрезмерно спокойный немец. — Конечно. Я ведь его столько лет не видела. Как же он, наверное, изменился... Снова повисла тишина, но ненадолго. — Первыми должны прибыть Ивановы. Я очень надеюсь, что ничего непредвиденного не случиться в течении этих дней. — сказал оптимистично настроенный Германия. — Я тоже на это надеюсь. В дверь постучали, и из-за неё послышался чей-то голос: — Юный господин, Ивановы вот-вот прибудут. Герцог просил вас предупредить и просил, чтобы вы спустились ко главному входу. — Я вас понял. Уже выхожу. Послышались шаги — этот кто-то ушёл. Германия отпустил меня со своих объятий, и я уже надеялась пойти к двери, но не тут то было: становив, юноша снова притянул меня к себе, настойчиво и страсно поцеловав. Поцелуй был длительным, и в какой-то момент мне пришлось напомнить любимому, что нас уже все ждут. — Ты права. Пойдём же! Взяв мою руку в свою, юноша вывел меня в коридор, откуда мы направились к главному холлу. Когда мы спускались по лестнице, я уже успела заметить всю графскую семью: господина Рейха, в точно таком же чёрном мундире, что и Германия, который посмотрел в нашу сторону, и я успела углядеть на его лице облегчение; госпожу ЯИ, которая, как в прочем и всегда, выглядела безупречно: в своём алом платье она напоминала те немногие розы, что чудом расцвели в столь ранний сезон года; Японию, которая, как и обещала, на моё удивление, была тоже облачена в мундир, но он был более женственным, что-ли. Подойдя ближе, я встала по левую сторону от девушки, так, что справа стоял лишь Германия. Положив свою руку мне на плечо и приблизив голову к самому моему уху, девушка пролепетала: — Я же говорила, что всё же добьюсь своего! Что думаешь? — Не сказала бы, что мужской наряд хоть как-то приукрашивает девушку, но именно тебе он очень идёт. — Спасибо! — засмущалась девушка, накрыв свои щёки руками. — Подлецу всё к лицу. — сказала, забыв на время, что девушка не понимает руского. Увидев её недоумение, я обьяснилась: — Говорю, что подлецу всё к лицу. Поговорка. — Ясно. — кратко ответила Япония Она хотела что-то сказать ещё, но не успела. Парадные двери открылись, и в них появились славяне, провожаемые Присциллой. К ним навстречу вышел сам Третий Рейх, как хозяин сего дома. Все остальные же остались на своих местах, и лишь госпожа ЯИ через короткий промежуток времени подошла к своему мужу. На удивление многих, царская семья приехала не вся, а лишь небольшая часть — в особенности приемник и дочь господина СССР – Россия и Белоруссия. — Рад приветствовать наследников царского престола графства Ивановых в наших владениях. Надеюсь, дорога не была для вас тяжёлой и утомительной. Господин Рейх приветствовал прибывших гостей за всеми обычаями. Провожая наследников Ивановых внутрь, мужчина провёл их познакомиться со своей семьёй, то есть нами. Я сумела разглядеть их ещё когда они только вошли. Парень, что своим ростом превосходил всех в этом зале, обладал таким же внушительный видом: широкие плечи, большие руки, лицо такое серьёзное не по годам. Беловолосый, как оказалось после, обладает ярко выраженными голубыми глазами. Одним словом — чистый русский. Он протянул руку Германии, здороваясь и поздравляя его с бракосочетанием. Пока они беседовали между собой, я обратила своё внимание на маленькую особу, что так и не собиралась отходить от своего брата. Девочка лет так двенадцати-тринадцати, на мой взгляд. Аккуратные две косы каштанового цвета и абсолютно невинное личико с чисто зелёными глазами. Увидев на себе взгляд, девочка спряталась за братом, но не надолго. И вот она снова выглядывает из-за его руки, и в тот же момент наши взгляды пересекаются. Она была очень удивлена и восхищена. Я сначала и не поняла столь быстрой перемены от настороженности к восхищению юной особы, но догадка сама пришла мне в голову. Зеленоглазая смотрела лишь на меня, благоговейно разглядывая. Её бездействие подтолкнуло и её брата посмотреть в ту же сторону. Переведя своё внимание с девочки на парня, я заметила на долю секунды его удивлённое выражение лица, что быстро скрылось за маской безразличия. Я лишь улыбнулась, протянув ему руку в знак приличия. В тот же момент, господин Рейх представил меня гостю: — Господин Россия, разрешите представить нашу невесту — Украина Бисмарк-Лимбург*. Украина имеет славянские корни, так что надеюсь, что вам будет о чём поговорить. — Рад с вами познакомиться, Украина. Мне ваш брат столько о вас рассказывал. — сказал Россия на чистом русском. Когда он упомянул УПА, во мне что-то ёкнуло. Несмотря на то, что в этот момент меня разрывали эмоции, я смогла лишь задать один вопрос, что засел в моей голове. — Как он? — Хочет с вами увидеться, как у вас найдется на него время. — ответил русский, продолжив: — Мне что-нибудь передать? — Спасибо, не стоит. Я ещё успею с ним увидеть за это время. Русский кивнул. К нему тут же подошла госпожа ЯИ, расспрашивая. Германия, как я закончила разговор, сразу попросил меня отойти, после чего мы направились в сторону одного из коридоров. Несмотря на это, я продолжала слышать женщину, вопрос которой был обращённый к наследнику Ивановых: — Простите за столь навязчивый вопрос, но я не могу его не задать: где сейчас находиться господин СССР? Я думала, что он прибудет с вами. Госпожа ЯИ стояла бок о бок с Третьим Рейхом, взяв того за локоть. Интерес женщины было легко понять — этот вопрос интересовал абсолютно всех, кто присутствовал в этом зале. — У отца появились дела, из-за которых он остался на день-два. Обещал прибыть к самому венчанию. Это всё, что мне известно. — Я вас понял. — ответил эму задумчивый немец, после чего продолжил: — Я был бы очень рад пригласить вас на наш семейный завтрак. Вы, наверное, успели проголодаться. Дорога была не из лёгких. Вы первые кто прибыл — остальных гостей мы ждём ближе к вечеру. По выражению лица России было видно, что он уже было хотел отказаться, но что-то остановило его это сделать. И это что-то была девочка, что продолжала держать брата за рукав его парадной формы. Легонько потянув на себя белоснежную ткань, девочка так и намекала парню, что надо соглашаться. Вздохнув, русский ответил: — Буду очень признателен... Дальнейшего разговора не последовало. Все направились в сторону гостиной, а мы же продолжили свой путь по, на удивление, пустынным коридорам. Наконец, оглядевшись по сторонам и никого не увидев, немец остановился, повернувшись ко мне. — Тебе не кажется странным, что царь СССР не прибыл, прислав лишь своих детей. — Несомненно, это немного странно... — только было начала я, после чего была перебита Германией: — Немного?.. — и, осекшись, сказал: — Прости, продолжай. — Я говорю, что это и в правду немного странно, как для отца, который без всяких опасений отправил своих отпрысков в чужое государство, к тому же, с которым недавно был ожесточенный конфликт. Это во-первых. А во-вторых... — А во-вторых, эта отмазка, что появились какие-то дела, нужна лишь для того, чтобы до последнего не попадаться на глаза моего отца, что привёл его к поражению. Это так очевидно! В какой-то мере парень был прав, но в данной ситуации он беспокоился понапрасну. Чтобы как-нибудь успокоить уже разошедшегося Германию, я подошла ближе, обняв его. Он наконец обратил на меня внимание, на время приостановив свою тираду, поняв, что мне не хочется сейчас говорить об этом. Парень также в ответ крепко обнял меня. Всё ещё чувствовалось, как он был напряжён, но я не подавала виду, зная, что Германия будет отрицать это. Пока стояло молчание, я наслаждалась им, понимая, что не скоро услышу. — Что насчёт брата? — всё же решив сменить тему, спросил немец. — Я слышал ваш разговор с Россией. Надеюсь, вы скоро с ним встретиться. — Я тоже на это надеюсь! — Может это прозвучит немного не тактично, но я бы хотел познакомиться с ним. УПА же, правильно? — Да, всё верно. — Как ни как, я должен знать семью своей любимой, и он хоть и единственный, но всё же родственник. — Я поняла тебя. Ещё какое-то время так постояв, мы направились к остальным. Настороженность Германии не уходила, но он уже не решался поднять эту тему вновь. Я уже успела и позабыть об этом. А зря...