Одной холодной снежной ночью...

Гостей всё прибывало и прибывало. Уже близился конец недели, а с ним время, непосредственно, к самому главному событию — венчанию. Кто-то говорил, что в это время у невесты наблюдается чрезмерное волнение и повышенная чувствительность? Наверное, так оно и есть, но не у меня. У меня всё иначе. Во всей этой суматохе я уже не принадлежала себе; постоянные банкеты, разговоры и танцы с гостями выматывали меня похлеще, чем стажировка в лазарете, за которой я успела соскучиться. Германия всячески поддерживал меня, чтобы я окончательно не съехала с катушек. За что ему большое спасибо. Но для меня всё ещё оставался открытым вопрос насчёт моего брата. Да, я всё ещё не встретилась с ним, и меня это угнетает. Мне и в голову не может прийти, где же он сейчас находиться. Россия сказал, что он прибыл вместе с ним, но даже он не знает, где сейчас находится его слуга. УПА всё ещё не объявился. От всех этих танцев у меня настолько устали ноги, что я решила хотя бы на день закрыться от то всех в нашей с Германией комнате. Благо, парень сразу согласился провести этот вечер в тишине, насколько это возможно. Скрывшись в комнате, я переоделась, сняв наконец-то нарядное платье и украшения. Господин Рейх, как сказал Германия, позволил перед завтрашним венчание нам отдохнуть. Я была счастлива. Лёжа на кровати, мне хотелось лишь одного — хорошенько выспаться. Развалившись, я было уже задремала, но не тут то было. Германия лег рядом, приобнимая меня. — Ещё только день, а тебя уже в сон клонит. — Не могу ничего поделать. Спать так и хочется... — зеваю. — Ай! Что ты делаешь?! Германия начал легонько щипать меня за бока, щекоча. Я была чрезмерно чувствительна, и Германия знал эту мою особенность. Вот же! Но своего он добился: от непрерывисто-долгого смеха, я уже не чувствовала прежней усталости. С улыбкой на лице, я, как могла, стирала с глаз небольшие слезинки, что затаились в уголках глаз. Я давно так не смеялась. Мне хотелось, чтобы это неумолимая пытка поскорей кончилась, и я начала уговаривать парня прекратить всё это. — Я уже не хочу спать... Прошу... я уже не могу так больше! — просила я парня, заливаясь звонким смехом. — Ага, сейчас ) Парень продолжал тешиться своей забавой, но это долго не продлилось. Кое-как выбравшись с его пут, я тут же повалила его, отвечая ему тем же. Услышать от него что-то на подобии сдавленного не то смеха не то стона, всего лишь немного пощекотав его, было для меня неожиданностью. Я даже отвела руки в стороны, удивлённо глядя на парня, ожидая от него какой-то реакции. Она не застала себя ждать — парень, скорее всего также само не ожидая от себя такого, немного залился краской. Я, нависая над ним, не сразу поняла, в какой нелепой позе сейчас находилась. Всё же,когда я слезла с уже возбуждённого парня, я смогла лишь промямлить что-то неразборчиво. — Прости... это... Германия тоже не мог найти слов. Молча скрестив ноги, он сел в кровати. Мы даже не отваживались посмотреть друг на друга — насколько данная ситуация была... даже сказать нечего... смущающая? Спас нагнетающую тишину стук в дверь. Мы как-то даже оживились. — Юная госпожа, к вам гость. Хочет с вами поговорить лично. — послышался голос одной из горничных. — Да, подождите пожалуйста! Я вскочив с кровати, бегло посмотрела на свой внешний вид в зеркало, уложив немного взъерошенные пряди волос. Германия тоже встал, одёрнув свой жакет и поправив галстук. До сих пор чувствовалась неловкость. Подойдя к двери, я приоткрыла её. Увидев знакомую девушку, с которой раньше работала, я быстро перевела взгляд на мужчину, стоявшего за её спиной словно тень от горной вершины. На время зависнув, разглядывая непрошенного гостя, я заметила очень знакомые черты лица. Только в голову пришёл ответ на свой же вопрос, горничная продолжила: — Юная госпожа, этот мужчина, представившийся УПА, очень настаивал на встрече с вами. Я даже не посмотрела на девушку. Смотря через её плече, я лишь видела лицо кареглазого. Застыв на месте, мне и слова в горло не лезло. Увидев моё состояние, Германия взял всё в свои руки: встав за мной и положив свои руки на мои плечи (из-за чего я наконец пришла в себя), он поблагодарил девушку, отпуская её, и уже обратился, непосредственно, к моему брату: — Прошу, заходите... — отходя, впуская гостья. — Ишь, не думал, что немцы по русски вздумают научиться разговаривать. — сказал впервые УПА, заходя в помещении. Его голос очень изменился, но слышались в нём нотки чего-то родного. Первое, на что бросились глаза, так это на рост парня. Он был совсем немного ниже меня. Жилистое телосложение если говорило не об обычном работящем пареньке, то по его набедренному чехлу с ножом представлялось лишь одно: "Охранник и защитник" — (Ukr.) Чего ты так смотришь на меня, сестрица? Ты как будто мертвеца увидела. — сказал юноша, раскрывая свои руки для объятий. — (Ukr.) Иди, обними братца. Я, недолго думая, подбежала к нему, обнимая так сильно, что тот проговорил всё также на украинском: "Прошу, полегче!". Взяв меня под свой контроль, эмоции сами по себе вырвались наружу, и моих слёз радости было уже не остановить. Германия, что подошёл ближе уже начал успокаивать меня, поглаживая широкой ладонью по спине. УПА лишь приговаривал: — Ничего, ничего. Пусть плачет — легче будет. Успокоилась я только тогда, когда сил на слёзы, да и самих слёз, уже не было. Усадив меня на край кровати и сев рядом, Германия нежно приобнял, положив мою голову себе на плечо. УПА стал рядом. — Простите, переволновалась. — объяснившись, обратилась я к обоим. Мне не верилось, что сейчас УПА стоит прямо передо мной — живой и улыбающийся. Я столько лет жила в неведении. Даже успев позабыть о нём, так надеяться, что его не забрала матушка земля, было чрезмерно тяжело, я продолжала ютиться в своём новом мире, где познакомилась со множеством людей, ставших для меня родными. Я обрела новую семью, заменяя ею старую, воспоминания о которой незаживающей раной терзали меня. — Перед тем, как ты начнёшь расспрашивать всё обо мне, я бы хотел поздравить тебя и твоего суженного с вашим замужеством. Я долго думал, что вам подарить такого, чего вам ещё никто не преподносил, и решил, что это должно понравиться как и тебе, Украина, так и твоему немцу. — сказал УПА, протягивая Германии коробку, которую я до этого не замечала. — Конечно, я не ожидал от вас, Германия, что вы владеете русским, но это даже к лучшему! Если честно, я не очень знаю немецкий. Открывая коробку, Германия удивлённо смотрел на содержимое. Я посмотрела на подарок. Как оказалось, брат подарил нам книги с русскими и украинскими сказками, балладами, легендами и притчами. Я была удивлена не меньше Германии, но что меня больше всего меня поразило, так это благодарность любимого и их рукопожатие с братом. Мне на душе стало легче, ведь двое дорогих для меня человека не то чтобы сроднились, но приняли друг друга. — Спасибо тебе УПА! — поблагодарила я — Это ещё не всё. Это ваш общий подарок, но я ещё приготовил сюрприз и для тебя, сестрёнка. — посмотрев на Германию, парень промолвил: — Не мог ли ты нас оставить на пару минут? Немец молча посмотрел в мою сторону. Увидев моё одобрение, он лишь кивнул, встав и выйдя, и напоследок сказав, что он будет в библиотеке. — (Ukr.) Подкаблучник. — УПА за словом в карман не лез, прям как когда-то — совсем не изменился. — (Ukr.) УПА, не говори так! — (Ukr.) Молчу-молчу! — пролепетал парень, после чего протянул мне пакет, которого раньше я не замечала, сказав: — (Ukr.) Возьми. Приняв, я торопливо вытянула содержимое, что оказалось... венком?! Цветы, что были сделаны с неведанного мне раннее материала, поблёскивали подобно стёклышкам с витража — преимущественно холодных цветов. Я посмотрела на парня. — (Ukr.) Когда меня забирали в интернат, мне удалось забрать лишь немногое из того, что напоминало о доме. И одним из таких вещей был именно венок. Ещё когда был жив наш отец, он мне поведал, что вдохновила его сделать наша мама, которая поселилась недалеко от их дома. — начал УПА. — (Ukr.) Она была неприступной и холодной к окружающим, отстранённая от всего вокруг, словно Снежная Королева со сказки. Подробностей я уже не припомню, но скажу точно, что маму такой подарок очень удивил и через какое-то время она всё же открылась отцу. Я был очень рад узнать, что ты жива, так как эти все года я искал тебя по всем близь лежащим посёлкам и обошел почти все приюты, пока не наткнулся на тот, где раньше ты и жила. Сделав небольшую паузу, парень продолжил: — (Ukr.) Когда я спросил у здешних, где я могу тебя найти, они оповестили меня, что ты пропала уже как полгода назад. Для меня это стало сильным ударом. Я уже и не надеялся на то, что когда-нибудь тебя увижу. Как же хорошо, что ты всё же нашлась. — (Ukr.) Ты не представляешь, как я была рада твоему письму, что появилось откуда не возьмись. Германия не мог меня успокоить до самого вечера, настолько я была заряжена весточкой от тебя. — (Ukr.) Мне приятно это слышать) Мы ещё долго говорили, больше конечно о прошлом: вспоминали детство с нашими маленькими шалостями. От детства мы перешли к уже зрелым историям, когда уже мы отсутствовали в жизнях друг друга. Как оказалось, УПА долго в детдоме не пробыл, и его взяла семья в которой его отчим был офицером царской армии. После учёбы, уже покинув семью, он пошел работать при дворе царя, где начал быстро идти по должностной лестнице. Так уж получилось, что он и сын царя стали друзьями, и на данный момент УПА приходится ему личным слугой, хоть по факту таковым не является. УПА много чего мне рассказал о царской семье, ведь его эта тема задевала за живое, как и меня в последствии. "Царский ублюдок", так он называл царя, про себя конечно же, был ещё тем скотиной: он, как жестокий правитель, был очень несдержан, и свою агрессию выливал на свою же семью, в особенности на детей, так как царица долго не прожила. Если Россия, как наследник, уже научился терпеть отца и пререкаться с ним, то Белоруссии, как младшей дочери, жилось не сладко, как и всем слугам при дворе. Никто не знает, что будет дальше, и со страхом всему народу приходится ждать чуда, наблюдая за событиями на которые не могут повлиять. Таким сейчас выглядело графство Ивановых. Для меня, чья жизнь проходила в графстве Габсбургов эта картина была не то чтобы ужасна, а намного больше — чудовищной. Живя в спокойствие и в полной идиллии, я не могла представить, насколько тяжело живётся моим собратьям. Больше всего мне стало больно за Белоруссию. Маленькая девочка, боявшийся с кем либо разговаривать, за последнее время привязалась ко мне на беду своего брата, который пытался её найти в таком большом и незнакомом поместье. В первый раз я её встретила, без сопровождения России, в одном из коридоров. Потерявшись, она просто стояла, не осмеливаясь попросить помощи у кого-либо. Я никуда не спешила, и помогла ей дойти до их комнаты. Естественно, русский был обеспокоенный пропажей сестры. После долгих извинений со стороны гостей, я, не придумала ничего другого, как пригласить их на совместное чаепитие. Я надеялась установить доверительные отношения с ними, как с братьями-славянами. Всё прошло, на удивление, очень даже хорошо. Германия, не ожидавший от меня такой инициативы, после чаепития сказал комплимент, которые я не забуду ещё долго. Он сказал тогда, что такая женщина как я обязательно станет прекрасной герцогиней, в которой не ошибся и которую ни на кого не променяет. Насчёт девочки. Она после этого случая как-то слишком часто начала встречаться мне. Хоть она и говорила раз за разом, что теряется в незнакомом месте, я понемногу начала понимать, что ей просто хочется проводить со мной время. Однажды я решилась задать ей вопрос, который уже давно назрел у меня в голове. Ответ тогда я получила неожиданный. Сидя с ней в библиотеке, — Германия присутствовал на банкете — мы пили чай и читали книжки. Она не скрывала своего любопытства к книгам, хоть и не могла их читать. Я же чувствовала себя старшей сестрой, хоть таковой и не являлась, сидя с ней в одном из кресел и читая очередную сказку. Не знаю, когда мы успели так сблизиться. Раньше мне уже доводилось заботиться о детях, когда жила в приюте и когда находилась в славянской диаспоре. С детьми у меня всегда были доверительные отношения, и на удивление я всегда находила с ними общий язык. Так и в этот раз, сидя у меня на коленках, девочка всматривалась в книжные картинки и переспрашивая те или иные слова, которые её интересовали. В какой-то момент Белоруссия начала рассматривать меня, после чего задала мне вопрос: — Украина, ты такая красивая, и добрая... Совсем не страшная! — Почему же я должна быть страшной? — Папа сказал, что все девушки, что имеют красивую внешность и зелёные глаза — ведьмы. Мне стало больно за неё. Но продолжение повергло меня в больший шок, чем прежде. — Из-за этого отец не мог найти мне партнёра. Никто не хочет жениться на таких как я... таких как мы... — Подожди, я правильно тебя поняла, и твой отец хочет тебя выдать замуж? Но ты ещё ребёнок и ещё рано думать о своей семье! — Слова отца — закон. — промолвила девочка, склонив голову. Чтобы хоть как-то сменить тему, я начала рассказывать девочке смешные и просто истории со своей жизни, и добилась своего — она повеселела. Ещё часик посидев в библиотеке, мне пришлось относить несчастную девочку в комнату, ведь она заснула. Положив её голову себе на плечо и придерживая её спереди, я пошла по пустынным коридорам. Мне оставалось совсем немного дойти к комнате, когда повернув за поворот около дверей я увидела двух юношей — самого Россию и Германию, что сразу обратили на меня внимание. — Украина... — подал первым голос Германия. Россия лишь молча смотрела на меня с ребёнком на руках. Подходя ближе, я шептала лишь одними губами, чтобы не разбудить малышку. — Простите, мы немного увлеклись чтением. Принимая сестру уже на свои руки, Россия кивнул, проговаривая: — Спасибо, что посидели с Белоруссией. Вы пока единственная кому она доверяет. Даже представить не могу, почему. Мягко улыбнувшись, я тоже призналась, что не до конца понимаю столь доверительные отношения по отношению ко мне. Попрощавшись и разойдясь, Германия заговорил со мной лишь в нашей комнате. Приобняв меня со спины, он положил голову мне на плечо. — Украина... — Что такое? — поглаживая его непослушные пряди волос, спросила я. — Когда я увидел тебя с той девочкой, невольно задумался... что хотел бы когда-нибудь увидеть тебя уже с нашими детьми. — сказал смутившись парень, переспросив: — Ты же понимаешь, что я имею в виду? — Да, понимаю. Но я пока ещё не уверена, готова ли я к этому. — Я уверен, что ты будешь хорошей матерью. Уж точно не как моя. Поцеловав его в щеку, я поблагодарила его за поддержку. В нём то я больше уверенна чем в себе.

***

День, которого все так долго ждали, настал. Смотря на себя в зеркало, я до сих пор не могла поверить, что выхожу замуж. Рядом копошились госпожа ЯИ с Японией, Присцилла с Кларой и ещё несколько девушек, помогая мне одеться. Белое платье, обрамленное нежно-голубыми цветами ручной роботы, как говорили женщины, очень шло мне. С волосами было тоже много мороки, ведь с настолько длинными ни одна причёска не подходила. Присцилла в волю своих умений всё же решила эту проблему, сделав что-то наподобие косы с вплетенными в неё серебристыми жемчужинами–проволочными украшениями. Смотрелось и вправду очень красиво! Взяв тот самый венок, что достался мне от матери, я примеряла его на себя. — Какая же ты красавица, Украина! Давай помогу) Присцилла, сделав последние штрихи, стала поодаль, снова всматриваясь в меня. — Моя девочка! Обнимаясь, я чувствовала такой прилив энергии и любви, что в тот же час мне захотелось увидеть с любимым, поделиться с ним ею. Отстранившись, я всё же задала этот вопрос: — Тётушка Присцилла, можно мне перед церемонией встретиться с Германией? — Ты не можешь подождать немного? — спросила слегка разочарованная женщина, но тотчас сменила свою точку зрения, — Хорошо, только смотри мне, предупреди юного господина, чтобы он не испортил твоего платья или не дай Бог причёски. Будет ему от меня потом! И смотри мне, не засиживайтесь долго — вас только и ждут. — сказала мне в догонку. — Хорошо! — ответила, и устремилась к Германии. По пути мне встретились всё те же Россия и Белоруссия. Девочка весело подбежала ко мне. — Какая ты сегодня красивая! Глаз не оторвать! — Спасибо! Я польщена) Россия тоже не оставил меня без комплиментов. Когда девочка немного отбежала от нас, парень стал немного серьезней. — Наш отец прибыл. — сказал он Понимая юношу, я кивнула, не в состоянии что-либо ответить. — Я очень надеюсь, что он не испортит вам столь важного события. — продолжил Россия, после чего продолжил: — Белоруссия уже вам говорила о её помолвке? — К несчастью уже да... — ответила немного сдавленно. — Сколько бы не говорил ему, что так не правильно, он никогда не изменит своего решения. Я корю себя, что не могу ничего сделать. В этой схватке я точно проиграл. — Будем надеяться на чудо... — Согласен. Они с Белоруссией направились в зал, а я же продолжила свой путь к комнате. Без какого-либо стука, я тихо приоткрыла дверь комнаты. Через щель я увидела Германию, а позже и господина Рейха с ним. Их разговора я не слышала, но видела очень даже. Приоткрывая дверь уже нормально и постучав, мужчины обратили своё внимание на меня. Германия без очков меня скорее всего не очень даже мог разглядеть, но благодаря отцу понял, что это я. — Здравствуй, Украина. Хотела с Германией поговорить? — Да... Но если у вас что-то важное, я могу и подождать. — Не надо, я уже собирался уходить. — сказал мужчина, после чего вышел. Германия, одев, всё же, свои очки, улыбался, рассматривая меня, когда же я подошла. Приобняв его за корпус, я посмотрела ему в глаза,тоже улыбаясь. — Ну, и что же, моя любимая решила прийти ко мне? — Чтобы ты смог увидеть меня во всей красе, конечно же. Но ещё потому что соскучилась) — Так я тебе и поверил... Парень был одет вместо обычного черного в белый праздничный мундир с жёлтыми погонами. Сказать, что он очень изменился, облачившись в свой наряд, я не могла, но вот его поведение и привычки всё же было не скрыть. — Давай присядем и просто пообнимаемся. — Уже нервничаешь? — Немного... Германия присел на кровать, я же, что хотела сесть рядом, его сильным движением оказалась на его коленях. Привыкшая к его выходкам, я уже ничему не удивлялась. Воспользовавшись возможностью, я удобно примостилась и закрыла глаза, наслаждаясь объятиями любимого. ... — Главное не нервничай. Всё пройдёт как никак лучше! Присцилла снова в своём репертуаре. Мы стояли за дверями тронного зала, за которыми нас уже ждали гости, прибывшие на торжество. Их было очень много, и это не с моих слов, а со слов старших, ведь они видали многое. Из-за отсутствия у меня какого-либо опекуна-мужчины, сопроводить меня к алтарю решил Рейх. Он стоял рядом, молча наблюдая за действиями главной горничной, скрестив руки на груди. — Присцилла, вы нервничаете намного больше Украины. Вам бы уже в зал — мы как-то уже разберёмся. — наконец обратился мужчина к Присцилле, за что я ему очень благодарна. Женщина, немного побурчав, всё таки пошла в зал, в то время как Рейх, которого оповестили, что пора, подставил мне свой локоть. — Веди себя естественно. Это всё же твой праздник, а не кого-то. — Хорошо. — приняв себе на вооружение Уже послышалась музыка, и начали медленно открываться двери. На последок, Рейх всё же добавил: — Твоя мать была бы очень счастлива, увидев, как её дочь выросла. — Я на это надеюсь) ... Подходя к алтарю, я уже успела разглядеть большинство гостей. В том числе я увидела и самого царя Ивановых, что стоял в самом конце зала, вместе с Россией и Белоруссией. Многие другие славянские дворяне последовали примеру правителя, и тоже поодиночке слонялись в конце зала. Среды них, как в общем в зале, я не нашла УПА. Его здесь не было. Всех других же я нашла с лёгкостью: Присцилла, Клара и много других людей стояли под стенками зала; Польский князь стоял в другом конце зала, подальше от своего врага. Польши с ним не было, потому как девушка не захотела присутствовать на церемонии. Друзья Германии же стояли очень близко к самому жениху, постоянно его дёргая. Особенно Италия, что так и норовил получить подзатыльника от Швейцарии, что стоял за ним. Госпожа ЯИ и Япония стояли тоже неподалёку. Встав рядом с Германией, я незаметно улыбнулась ему. Он тоже. Церемония началась. Шла она неутомимо долго. Ближе к концу, когда Германия достал подаренные Рейхом кольца, мы начали обмениваться ими. На душе стало как-то спокойно, и я совсем забыла о мире вокруг. Лишь он и я, и больше никого. Закончив с кольцами, священник разрешил нам, молодожёнам, поцеловаться. Подняв фату, Германия предстал передо мной самым, что ни на есть, счастливым человеком. Улыбки было не скрыть. До конца заведя фату за мою голову, Германия положил свою руку мне на щеку, и начал наклоняться. Тут из зала послышались визги и крики женщин. Всё произошло очень быстро: среди толпы было не разобрать, что происходит, но после того, как она начала расходиться, словно воды под силой Моисея, я увидела его. СССР... Он держал в руках пистолет. Холодное оружие, что так сейчас было популярно среди знати. Дуло пистолета было направлено в нашу сторону. Целью мужчины была не я... Его взгляд был направлен не на меня, а, на мой ужас, на Германию. Как-либо отреагировать я уже не успела. Послышался непредвиденный выстрел. За ним и второй...