Ахматовский ноктюрн

       Маргарите наконец-то выпал выходной день между съёмками. Женщина воспользовалась свободным временем, чтобы провести его с дочерью, с которой ей выпадали очень редкие часы для совместных прогулок, чтения, игр. Редкие, но очень-очень ценные.        Флорентийский сентябрь — это что-то волшебное, мягкое, сочное… Карикатура русского лета. Конечно, в это время учащаются дожди, но и они какие-то сочные, даже радостные для тех, кто любит такую погоду, когда можно завернуться в плед с чашкой ароматного кофе и помечтать о чём-то под сокровенный шёпот дождевых капель. Когда-то и Маргарита любила помечтать… Но только не сейчас! Стоило ей остаться наедине с собой, как откуда-то из области сердца шипящей змеёй вылезала обида и обвивалась крепким кольцом вокруг её шеи. Очень тяжело было нести эту ношу, а Маргарита была не из тех, кто плачет в подушку.        Поэтому женщина не любила долго оставаться одна, а ещё она просто очень любила прогулки с дочкой несмотря на хроническую усталость. И сейчас Маргарита с дочкой шли по излюбленной аллее, осенние краски которой ступили на путь к пику своего расцвета. Малышка бойко шла своей смешной, несколько косолапой походкой и что-то лепетала на своём личном латинском наречии. А когда она улыбалась, на её щеках появлялись те самые обворожительные ямочки, которые Маргарита бы узнала из тысячи…        Нет, определённо, они с Иньяцио не умеют прощаться, рядом с ней осталось живое воспоминание о нём, такое шаловливое, непоседливое, очаровательное… Маргарите очень нравилось видеть свою дочурку весёлой и подвижной, пусть иногда даже чересчур. Увы, женщина слишком хорошо знала, что такое взрослая жизнь, полная интриг, потерь и ненависти… Ей нравилось иногда смотреть на мир детскими глазами, особенно когда градус восторженности дочурки достигал неимоверных высот.        Но вот они дошли до детской площадки, на которой резвились сверстники двухлетней дочери. Малышка радостным воплем поприветствовала подругу и, посмотрев на мать озорным взглядом, помчалась играть. Маргарита села на любимую лавочку, откуда хорошо было видно всю детскую площадку. Это место было для неё особенно дорогим, именно здесь она приняла окончательное решение стать матерью.       Маргарита невидящим взглядом смотрела на стиральную машину, на которой лежал положительный тест на беременность. Женщина ещё не успела осознать реальность, как судьба уже толкнула её на очередной круг ада. В память врезались распахнутые в ужасе глаза матери, синьоры Кьяры, и её севший от волнения голос: — Что?.. Как?.. От кого? Гулящая девка! Когда у тебя появился любовник?! А дальше приглушённые рыдания пожилой женщины, как-то по-сиротски скорчившейся на старой табуретке, хрупкой и готовой в любой момент развалиться, как человеческое счастье…        Маргарите было до слёз обидно от слов матери, но всё же она понимала её чувства… Действительно, поступила, как легкомысленная красотка, отдавшись во власть обаятельного красавца, который оказался… Нет, не будем грубо, для неё он теперь только отец её ребёнка и горькая ошибка непростительно ветреной молодости. — Что ты будешь делать? — спросила мать, найдя в себе силы сдержать рыдания. — Рожать, — пожала плечами Маргарита. Мать засопела, а потом испытующе посмотрела на дочь: — А из театра тебя не выгонят? Ведь на поздних сроках уже не сможешь играть. — Буду иногда мелькать в массовке, — ровным голосом ответила Маргарита. — Какой срок? — Три недели. — Это случилось в Неаполе? — Да… Там… — Напиши его отцу… — начала мать. — Нет, — сурово отрезала Маргарита. — А что он? Как ребёнка делать, так первый, а как отвечать за последствия, так его нету! — вскипела пожилая синьора. — Его нет и всё, и я прошу не заводить о нём разговор в этом доме, — жёстко сказала Маргарита. По характеру она была в мать. — Отчего не заводить? — не отступала синьора Кьяра. — Я хочу знать, сколько детей ждать от тебя в подоле! С каждой командировки по ребёнку? Маргарита нервно сглотнула: — Нет… Это последний ребёнок… И последний мужчина. — Ну да… — усмехнулась мать. — Да, — твёрдо сказала Маргарита, — когда от нас ушёл отец к любовнице, а потом просто выкинул на улицу, дождавшись, когда мы пойдём гулять, и поменяв замок в двери… После его предательства сколько мужчин у тебя было, мама?        Мать растерянно распахнула глаза, уставившись на дочь, а подбородок у неё задрожал. Маргарита поняла, что на эмоциях сказала то, что не следовало говорить. Она вздохнула и села на корточки рядом с матерью, бережно взяв её руки в свои. — Мы вырастим малыша, мама, как ты меня… — примирительным тоном сказала Маргарита. — Да, — кивнула синьора Кьяра. Дочь бережно обняла мать. — Как назвать думаешь? — Если родится мальчик, назову Иньяцио, а если девочка — Инна. — Короткое имя, не очень люблю короткие имена.        Маргарита только горько хмыкнула в ответ и ещё крепче обняла мать. В таком положении обе женщины просидели весь вечер, пока над городом от роскошного заката не осталась одна блёклая полоска света…        Радостный детский смех вырвал Маргариту из воспоминаний, она посмотрела в сторону детской площадки, как тогда, три года назад, когда пришла понаблюдать за игравшими детьми и ещё больше утвердилась в правильности своего решения. Маргарита ласково посмотрела Инну, неосознанно копирующую улыбку отца, и озвучила свою мысль вслух: — Нет, Инья, мы не умеем прощаться.