Ахматовский ноктюрн

— Иньяцио, почему ты позавчера так внезапно ушёл? — услышал тенор знакомый до отвращения голос Корделии. Инья пожал плечами, потому что не знал, что ответить. — Было душно, я вышел. — Не хитри, — прищурила брюнетка глаза, — что случилось? И она стала нетерпеливо проводить ноготками по плечу Иньи. Тенору это не понравилось. — Корделия, у меня вчера был концерт, позавчера всё равно нельзя бы было… — Мы бы просто погрелись вместе и помечтали, — фальшиво-томно сказала Корделия. — О чём? — вскинул брови Инья. Теперь уже Корделия не смогла найти ответ и замерла. Их напряжённую тишину прервал голос официанта: — Синьор Боскетто, Ваш счёт.       Иньяцио от неожиданности как-то неловко раскрыл бумажник, и из него выпала на стол фотография Маргариты. И зачем он её положил в бумажник, а не во внутренний карман?       У Корделии расширились зрачки. Дрожащей рукой она потянулась к фотографии. Иньяцио угадал её движение и буквально в последнюю секунду накрыл изображение Маргариты своей рукой.       Губы Корделии изогнулись в усмешке: — Что ж, мне ясно, почему у тебя не было позавчера времени на меня! На два фронта работаешь! Мало тебе меня, ещё завёл себе какую-то бледную моль! — Не смей её так называть! — перешёл на фальцет Инья, а на скулах в бешенном танце заиграли желваки. — Смею, дорогой мой летун, смею! Кобели вы все!       Корделия яростно выплеснула остатки недопитого аперитива Инье на рубашку, а затем остервенело пульнула бокал в стену. Все присутствующие в ресторане вздрогнули и повернули голову к столику у окна, ставшему эпицентром скандала. — Я желаю, чтоб твоя блёклая зазноба не дала тебе спокойно жить и потрепала нервишки! Может, тогда поймёшь, что нельзя быть таким фарфаллоне! — почти сплюнула Корделия и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу из ресторана.       Инья в душе порадовался, что расставание обошлось малой кровью. Тенор заплатил официанту и отправился к себе в номер.       Иньяцио с прискорбью заметил, что он будто поменялся ролями с Джанлукой. Обычно абруццезе держался немного особняком, а Сицилия зажигала на пару, но сейчас болониец всё чаще и чаще стал искать уединения, а Пьеро и Джан за это время сблизились между собой.       Нет, Иньяцио не завидовал, просто он не понимал, как ему стать прежним, как расстаться с меланхолией. У него всё время было чувство, что он что-то безвозвратно утратил… Или всё же это можно возвратить? Иньяцио не знал ответа на этот вопрос. Но с какой поры всё пошло не так?..       Молодой человек устало потёр лоб и только сейчас осознал, что в другой руке он до сих пор держит ЕЁ фотографию. Иньяцио снова взглянул на черты некогда любимого им человека и провёл пальцами по изображению Маргариты, как будто желая почувствовать её мягкую кожу… — Маргарита, — прошептал Иньяцио, — почему же я с тобой никак не могу расстаться? Что я тебе задолжал? Почему в моей памяти жив каждый миг, проведённый с тобой? Тебя рядом со мной нет уже три года, а мы словно вчера поругались и расстались… По моей же глупости… Инья откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мыслями он унёсся далеко в то лето, в тот радостный, солнечный Неаполь. — Синьорина, Вы меня поразили, я как будто перенёсся в 17 век и увидел настоящую графиню! — Иньяцио специально не обратился к девушке по имени. Он хотел, чтобы она сама назвала его. — Спасибо, синьор, — кивнула Маргарита и уже было направилась к автобусу, который должен был отвезти актёров в гостиницу, однако Инья удержал её. — Я могу показаться смешным, но это только из-за того, что я говорю правду! Мне действительно понравилась Ваша игра! Я знаю, о чём говорю, я не новичок в искусстве. — Вы артист? — Да, я певец, о трио Il Volo слышали? — Да, что-то слышала, — всё ещё вежливо, но немного нетерпеливо сказала Маргарита. Было видно, что девушка очень устала после трудового дня и мечтала поскорее добраться до постели, однако Иньяцио всё же решил рискнуть. — И сегодня мне бы хотелось Вам оставить свой автограф в виде песни! Если, конечно, Вы согласитесь отужинать со мной в самом лучшем, укромном и атмосферном кафе сегодня вечером! Девушка поколебалась, внимательно взглянула ему в лицо, а потом, устало улыбнувшись, сказала: — Подождите, я сейчас. Маргарита подошла к режиссёру, тот чо-то пробормотал и махнул рукой, типа «дело молодое». — Но чтобы на съёмках завтра была, как штык! — послышался Иньяцио голос режиссёра. — Никогда не думала, что я такая авантюристка! Идти в кафе с незнакомым человеком! — лицо Маргариты снова озарила таинственная улыбка. — Вы действительно не узнали меня? — Сказать по правде, я не очень интересуюсь современными исполнителями, да и времени особо нет. Да, хочу признаться, мне лестно, что Вам понравилась моя игра. — А сейчас, я надеюсь, Вам понравится, как я пою. Иньяцио засопел, встал и подошёл к окну, боря в себе желание снова закурить… В тот вечер он пел исключительно для неё, только не заезженную «Grande amore», нет! Её Инья слишком часто пел и не мог найти в ней ту новизну чувств, которую он испытывал сейчас рядом с девушкой.       Он пел ей «Quando l amore diventa poesia», чувствуя, как в его душе просыпается что-то мелодическое, поэтичное, умиротворяющее. Он исполнил ей «E penso a te», думая о том, что более удивительного создания он ещё не встречал. Он выводил старательно партии песни «Belle», ощущая себя одновременно и Квазимодо, и Фролло, и Фебом.       А Маргарита улыбалась сквозь пелену слёз, так просто, искренне, сокровенно улыбалась только ему. В лучах закатного солнца она казалась ему русалкой, готовой превратиться в морскую пену, Весной с картины Боттичелли… Девушка-фантом… Есть ли такая песня, которая способна передать твою эфемерную сущность?..       «Да», — промелькнуло в голове у Иньяцио, — «она в тот вечер назвала имя своего любимого певца… Муслим Магомаев, конечно же! И её любимые песни «Синяя вечность» и «Ноктюрн»! Первая композиция была даже на итальянском. Как же он мог забыть? — Маргарита, я обещаю тебе к завтрашнему дню выучить «Синюю вечность»! — А мы уже на ты? — А почему бы нет? — Действительно, — рассудила Маргарита, — почему бы нет?       Зачем они перешли на ты? Может, за это им и перепало? За это их гармония была недолгой? — А ты пообещай мне взамен подарить свою фотографию? — Хорошо, — так просто и естественно сказала она. На следующий день она подарила ему томик стихов А.А.Ахматовой на итальянском и эту фотографию. Так они встречались каждый вечер, это продолжалось почти неделю, а дальше, дальше… Иньяцио всё-таки закурил…