Свободный

      - Да, любовь моя? Голос Джонина звучит бодро и улыбчиво, Джунмён на мгновенье жмурится довольно, как кот, осознавая это, и просит позвать его так ещё раз.       - Да, любовь моя? Джонин повторятся с теми же интонациями, но теперь в его голосе слышно ещё больше улыбки и тепла.       - Как спалось? – отзывается в ответ Джунмён, пока останавливается на долгом светофоре у перекрёстка.       - Спрашиваешь? – Джонин хмыкает. – Ты же сопел всю ночь в моё плечо. Конечно, мне спалось хорошо.       - Любимый, прости, что не дождался твоего пробуждения, чтобы позавтракать вместе. Позвонил воспитатель Ан, узнал от Бэкхёна о недавно случившемся, потребовал срочно приехать – переживает.       - Ну тут никак не откажешься, - Джонин, всё ещё слышно по голосу, улыбается. – Позавтракаю с Бонмином, а потом потренируемся немного.       - А может бы ты ещё отдохнул? – Джунмён вздыхает, отпивая из своего стакана кофе в подставке, который взял по дороге.       - Я хорошо себя чувствую, - уверяет его Джонин. – Так, гляди, приедешь, а я уже стою. Джунмён затихает, жадно прислушиваюсь к его словам.       - Не опережай событий, - просит он, кажется, строго, но Джонин слышит в его голосе такую очевидную для него и трепетную тревогу, волнение, что вновь не сдерживает улыбки.       - Любовь моя, не буду. Бонмин не позволит переусердствовать, ты же знаешь. Если вдруг почувствую себя неважно, попрошу тут же всё прекратить.       - Обещаешь? – секунды на табло светофора подходят к концу, Джунмён вздыхает.       - Обещаю, любовь моя, - убеждает Джонин. – Возвращайся скорее, ладно?       - Хорошо. Я тебя люблю.       - А я тебя. Звонок отключается, на табло впереди загорается зелёный. Воспитатель Ан встречает на лавке во дворе. Он кутается в огромный вязаный кардиган, обнимая себя руками, и поднимается навстречу, когда видит знакомую машину, заезжающую во двор. Джунмён спешно выбирается из неё прочь и подходит поближе, чтобы обнять.       - Я даже знаю, от кого эта привычка, - отстраняясь, Джунмён поправляет мягкую объёмную ткань на чужих плечах, позволяя обнять за плечи теперь себя и увести в тепло, внутрь.       - И знаешь верно, - воспитатель Ан кивает с улыбкой. – Помнишь, как жутко я противился неформальной одежде, здесь, в Доме смирения?       - Правила превыше всего, да? – Джунмён хмыкает, кивая с улыбкой. – Помню, как воспитатель Ли намеренно на все праздники дарил вам то пледы, то шарфы, то кардиганы. А вы ещё удивлялись, почему мы так любили обниматься с ним.       - Он был пряником, а я кнутом, - воспитатель Ан кивает.       - Конечно, пряником – мягким и тёплым. А ваши строгие рубашки и пиджаки всегда пугали нас, особенно в младшей группе, - заверяет Джунмён. – Но мы то с Бэкки знали, что вы совсем не кнут, не так строги, как хотели казаться.       - Это откуда, позвольте узнать? – нынешний старший воспитатель фыркает с улыбкой, открывая своим ключом двери кабинета, пропуская Джунмёна вперёд.       - Просто, когда вы спустились в ту сливную канаву, чтобы достать нас, когда поняли, что мы не пойдём по-отдельности, только вдвоём, и уже наверху, когда накинули плед нам на плечи, мы поняли, что вы не стали бы спасать нас, чтобы причинить вред.       - Вы были такими худющими с Бэкки, Джунмён-а, - воспитатель Ан вздыхает. – На вас без слёз было не взглянуть. Когда мы нашли вас там и я заглянул вниз, видя вас впервые, я подумал – до чего довели таких ещё крох, что они спрятались в месте, которое наверняка грозило им смертью не меньше обстоятельств снаружи.       - Верно, мы думали, что утонем там, или замёрзнем насмерть, - Джунмён согласно кивает. – Но воспитатель Ан… - Джунмён вдруг улыбается. – Вы были нашим личным Суперменом.       - А вы моими утятами. Ан Джихёк плюхается на диван против стола возле Джунмёна, предварительно вручая ему в руки чашку горячего шоколада. Джунмён чувствует себя ребёнком и довольно жмурится, вдыхая запах полного счастливых детских воспоминаний тепла.       - Ну рассказывай, как дома. Старший воспитатель медлит с мгновенье, следом потянувшись к соседнему креслу и забирая оттуда плед, накидывая его на плечи уже успевшему снять куртку Джунмёну.       - Уже лучше, - Джунмён кивает, следом не сдерживает улыбки. – Я же говорил вам, что он уже сам садится?       - Рассказывал, как о ребёнке, - с улыбкой отзывается воспитатель Ан. – Как его состояние в целом? Моральное.       - Мне кажется, он стал больше улыбаться, - Джунмён пожимает плечами. - Конечно, срывы бывают, это неудивительно. Он не может их контролировать. Но работа, которой в последнее время хватает с головой, отвлекает его от хандры. Да и, конечно, собственные успехи радуют его.       - Ну и, наверное, твоя реакция на них, - воспитатель Ан многозначительно вскидывает брови, не прекращая улыбаться. Джунмён добродушно отмахивается.       - Но когда силы покидают его, собственная беспомощность напрочь выбивает его из колеи, - Джунмён вздыхает.       - Дорогой мой, ты должен понять одну вещь. - воспитатель Ан полноценно поворачивается к нему, глядя в глаза совсем серьёзно. – Не так страшно быть слабым в собственных глазах, как в глазах любимого человека. Джунмён снова вздыхает и подаётся вперёд, кое-как укладывая голову на чужие колени.       - Когда-то вы с Бэкки вместе помещались тут, - с улыбкой напоминает воспитатель Ан. – А теперь ты один едва-едва.       - Из-за вашего строгого нрава, мы были едва ли не единственными, кто бегал к вам обниматься, - Джунмён хмыкает, глядя снизу-вверх. - И то, потому что для нас вы были особенным после нашего спасения. Но я замечал, что старшая группа, наоборот, боготворила вас за понимание, а воспитатель Ли был для них порою слишком ласковым, особенно когда всё ещё воспринимал как детей.       - А где твой медведь сейчас, Джунмён-а? – интересуется он вдруг, вспоминая.       - Он с тем, с кем должен быть, - отзывается Джунмён. – Бережёт его сон. Воспитатель Ан чуть печально улыбается, берясь наглаживать по волосам. В комфортной тишине проходит несколько долгих мгновений, которые вскоре прерываются настойчивым стуком в дверь. После разрешения на пороге кабинета старшего воспитателя оказывается один из учителей. Он запыханный, сбитый с толку и перепуганный. Джунмён тут же садится, воспитатель Ан поднимается навстречу.       - Что? – интересуется коротко.       - Санчжон из старшей группы… - учитель, по глазам видно, не знает, как сказать. – Он на подоконнике, старший воспитатель. В спальне выпускной группы. И намерения у него серьёзные. Джунмён тоже схватывается на ноги, они со старшим воспитателем переглядываются, устремляются прочь. Воспитатель Ан идёт наверх по лестнице, Джунмён спешит во двор, на ходу пытаясь вспомнить, на какую сторону выходят окна спальни выпускной группы. Во дворе толпа мальчишек, все смотрят вверх и Джунмён понимает, что со стороной не прогадал. Он обходит ребят, выбирая удобное положение, и тоже вскидывает взгляд, а за ним закидывает и голову. Вышеупомянутый мальчишка стоит на подоконнике у открытого окна. Сердце в груди на мгновенье прекращает биться.       - Средняя группа, увидите младшую и возвращайтесь в свои спальни! – просит он громко и довольно строго, не опуская глаз, зная, что мальчишки сделают, как велено. Если не послушавшись его, как одного из воспитателей, пусть и бывшего, то как национального Вверенного – точно. - Кто-нибудь знает этого мальчика? – интересуется он, когда во дворе остаются мальчишки только старшей и выпускной группы.       - Это Санчжон, - отзывается кто-то из толпы.       - Хён, что происходит? – Джунмён реагирует на незнакомое обращение, но знакомым голосом, и опускает взгляд, обнаруживая рядом Минкю. Тот выглядит встревоженным. – Санчжон? – охает он следом, вскидывая взгляд.       - Кто-то из вас с ним общается, дружит? – интересуется вновь Джунмён. – Что у него случилось?       - Национальный Вверенный, он обычный воспитанник Дома смирения.       - Да, он спокойный и дружелюбный.       - Ни с кем никогда не ссорился.       - Любит спортивные тренировки. Джунмён вздыхает – самые спокойные и позитивные люди чаще всего носят в своей душе огромную боль, которая скрывается за маской счастья.       - Минкю, позови охрану сюда, - просит Джунмён, вновь устремляя на него взгляд, и тот согласно кивает, исчезая в здании. Джунмён тем временем роется по карманам в поисках телефона, вновь вскидывая глаза, пока подносит телефон к уху. Если дело в Каннамгу – обращаться тоже стоит к Каннамгу.       - Ён, это я, - зовёт тут же после, как принимают вызов.       - Привет, Джунмён-а, слушаю, - отзывается по ту сторону Хозяин Минхо. – Что стряслось?       - В нашем десятом на карнизе стоит мальчишка, намерен прыгать. Старший воспитатель отговаривает. Мне нужны твои и Скорая, на всякий случай. Джунмён не роняет лишних слов, не тянет времени и не разъясняет долго, просит коротко и по сути, так, чтобы его услышали.       - Принято, - коротко отзывается Каннамгу. – В течении пяти минут. Пришлю ещё Мина. Национальному сообщу сам.       - Спасибо. Жду. Отключая вызов, Джунмён снова сосредотачивает всё внимание на мальчишке наверху. Он отсюда слышит отдалённые просьбы старшего воспитателя, но слов не разбирает.       - Национальный! Минкю возвращается во двор, а с ним и охрана.       - Соберите с мальчиками пледы и одеяла, подушки на случай, если придётся смягчать падение. – Джунмён отдаёт короткий приказ.       - Санчжон, не нужно! – голос старшего воспитателя вдруг звучит совсем громко и умоляющее. – Мальчик мой, что бы это не было – мы сумеем во всём разобраться вместе, поверь. Ничто в этом мире не стоит твоей жизни, потому что она бесценна. Мальчишка, заметно, оборачивается через плечо, чтобы взглянуть на старшего воспитателя, следом вновь глядит вниз, держась за раму окна. За спиной начинается галдёж, во дворе за воротами паркуется несколько чёрных машин с номерами Каннамгу. Следом за ними Скорая. Мальчишки расступаются, чтобы пропустить.       - Мён, как дела? – Минхо вырастает рядом, цепляясь ему под руку, дожидаясь ответного взгляда.       - Привет, - Джунмён чуть улыбается ему, рад его видеть. Прибывшие с ним охранники Каннамгу почтенно кланяются, приветствуя. – Снимите мальчишку с карниза любым из способов. Даже если придётся что-то ему сломать! Пока спешат выполнять приказ, охрана Дома смирения сносит все необходимое во двор, пытаясь подгадать, в случае чего, место. Мальчишки берутся помогать.       - Впервые такое вижу, – Минхо хмурится. - Вспомни, у нас никогда ничего подобного не было.       - Никогда. Джунмён согласно кивает. Никто из присутствующих во дворе не сводит взгляда с окна на четвёртом этаже.       - Система изжила себя! – подаёт голос мальчишка сверху, глядя вниз на столпившихся там людей. Во дворе тут же прекращается галдёж. – Изжила, она больше не работает! – продолжает мальчишка. – Мы все в этой стране делаем вид, что всё нормально, что жизнь прекрасна, что жить в таком мире хорошо, но мы все заложники тут. Потому что ни у кого здесь нет свободы, права выбора или сил что-то изменить. Мы подчиняемся и делаем, как скажут, а иначе – смерть. Нарушение правил – смерть.       - Он говорит о… - Минхо глотает слово, они с Джунмёном ошалело переглядываются… - доме мафии? Оба присутствующие во дворе Вверенных снова устремляют взгляды вверх.       - Нас заставляют плохое принимать за хорошее, тёмное за светлое. Нас заставляют любить, кого мы не хотим, служить, кому мы не хотим. Заставят в итоге и убивать того, кого мы не хотим. Догадки стремительно подтверждаются. По спине вниз сбегает холодок.       - Система изжила себя. Ей уже ничего не поможет. Мальчишка, заметно, опускает голову на мгновенье, затем кажется, словно подаётся чуть назад, наклоняясь, чтобы слезть, но вместо этого отталкивается ладонями от карниза, и делая кувырок в воздухе, просто падает вниз. Джунмён отсчитывает про себя мгновенья назад. Время замирает, вдохи замедляются, а удары сердца слышатся в ушах. Система изжила себя! Ребёнок 19ти лет шагает прочь из окна четвёртого этажа десятого Дома смирения Каннамгу Сеула. Джунмён прекращает дышать, глядя не вниз, а всё ещё в окно, где словно замирает силуэт мальчишки. Где бегом появляются охранники, ловящие руками воздух, не успевающие буквально на долю секунды Всеобщая паника, удивление, шок и страх возгласом и криками зависают в воздухе. Мы все заложники тут! Воздух становится густым и холодным ещё больше. Джунмён слышит вскрик воспитателя Ан и видит его из окна. На его лице такая гримаса боли и ужаса. Он тянет руки следом, словно в надежде уцепиться, поймать, удержать. Нарушение правил – смерть! Облака в небе плывут совсем низко и медленно. В воздухе ни единого дуновения ветра. Минкю цепляется за его рукав, раскрывая в ужасе глаза и губы. Минхо, всё ещё держащий его под руку, сжимает пальцы на его предплечье, невидящими глазами глядя вверх. Плохое принимать за хорошее! Джунмён отсчитывает мгновенья назад и резко зажмуривается, когда время возобновляет ход, в уши врываются десятки возгласов и голосов, а тело разбивается о землю. Плашмя. На бок. С заметным хрустом шеи. Через силу беря себя в руки, Джунмён впивается ногтями в ладонь, чтобы разбудить себя словно от коматоза, и делает глубокий вдох. Голова кружится так нещадно, что держать глаза открытыми буквально физически больно.       - Все внутрь. Живо! Его голос рвёт тишину и пелену ужаса, зависающую в воздухе. Перед глазами мелькают белые халаты медиков, Джунмён жестом просит Минкю делать, как он велел. Минхо разворачивает его к себе, заключая его дрожащие ладони в своих. С крыльца доносятся возгласы и взволнованные голоса. Воспитатель Ан выбегает во двор, спотыкаясь и буквально падая. Мальчишку грузят на носилки и закрывают в чёрном мешке. Джунмён моргает. Звуки доносятся словно из-под воды. Воспитатель Ан привычно пахнет корицей и молоком, Джунмён прижимается щекой к его груди, Минхо обнимает за плечи.

***

      - Спасибо. Останавливаясь во дворе, один из охранников Каннамгу кланяется, едва выбравшись с водительского сидения его машины, и салютует, как видит Джунмён, Бонмину, который ждёт во дворе. Там же у двери и Джонин. Джунмён находит его глазами и тут же ощущает, как сильно он сейчас нуждается в том, чтобы зарыться носом в его шею и спрятаться в его руках. Бонмин открывает ему дверь машины, но ничего не говорит, лишь отгоняет машину в гараж. Джунмён бредёт к двери, поддаваясь ладони, которую Джонин тянет к нему навстречу, и опускаясь к нему на колени. Он сгребает в охапку, прижимая максимально близко к себе, и правда скрывает, прячет в своих руках, словно маленького мальчишку, которого только что обидели во дворе и который теперь прибежал к своему большому и сильному, чтобы его защитили, чтобы его не дали больше в обиду. Никому. Джунмён утыкается носом в его грудь, закрывает глаза и шумно втягивает носом его запах, и следом вдруг всхлипывает, сам не замечая, как это получилось. Руки Джонина обнимают сильнее, он целует в лоб, берясь буквально укачивать.       - Тш. За окном снаружи срывается первый в этом году, поздний снег. Джонин тянется за пледом, чтобы накрыть продрогшие в шёлке ханбока плечи. И обнимая одной рукой, другой мягко перебирает мягкие пряди на лохматой макушке, пока Джунмён дремлет на его груди уже в их спальне. Джонин замечает, что он не спит, когда целует в лоб и видит дрожащие ресницы. Жмёт покрепче к себе, обнимая за плечи совсем сильно.       - Любимый, - зовёт негромко.       - Ммм?       - О чём думаешь? Джунмён вздыхает.       - В Доме смирения были разные времена, - после паузы подаёт он голос. – Бывали крупные ссоры и даже драки, попытки побега, скандалы и пакости. Бывали бойкоты против воспитателей или друг против друга. Несмотря на это я никогда слышишь, никогда, - Джунмён поднимает на него взгляд и Джонин глядит точно ему в глаза. - Никогда я не думал расстаться с жизнью, как бы сложно или страшно, неизвестно впереди не было. Что бы не говорили воспитатели или ребята, что бы не случалось, как бы я понимал или нет всё, что происходило вокруг меня. И что нужно было носить внутри себя – какую боль, или обиду, или непонимание, непринятие, чтобы решиться на такой крайний шаг.       - Когда отец был столичным главой, он часто занимался вопросами Домов смирения по столице, это была часть его обязанностей. Бывали дни, когда старшие воспитатели звонили ему с просьбой усилить охрану – тогда отец обзванивал нужных муниципальных Хозяев, чтобы те выделили для Домов смирения людей. О таком усилении охраны старшие воспитатели просили не просто так и не в любое время. Чаще всего это происходило как раз перед Смотринами. Потому что усиливались попытки побега. Мальчишки думали, что это последний шанс вырваться на свободу, не понимая, что даже, если бы они не стали Вверенными, здесь, в Доме смирения им всё равно было бы лучше, чем на улице. Не понимали, что не став Вверенными, они стали бы воспитателями или служащими, что тоже гарантировало бы им безопасность, покой и безбедную жизнь. Не в голоде и не на улице, - рассказывает Джонин. Джунмён, не сводя с него глаз, внимательно слушает. – Он получал звонки от старших воспитателей, раздавал указания Хозяевам, а потом приглашал меня сесть. Мы садились вместе в его кабинете после, как я заставал его за такой работой, и он объяснял мне так, словно я могу этого не знать. Знать-то я знал, но в начале, конечно, не понимал. И отец разъяснял мне вот что: он говорил, что воспитанники Домов смирения – это тонкие хрустальные наиболее ценные сосуды. Наиболее ценные и наиболее хрупкие. Сосуды потому, что они, не будучи частью дома мафии изначально, по мере их жизни в Доме смирения и после подле Хозяина наполнялись этой жизнью – вникали в неё, узнавали, становились её частью. А хрупкость эту он объяснял тем, что воспитанники Домов смирения всегда балансировали на грани того, чтобы принять или не принять жизнь дома мафии. Потому что когда происходит подмена понятий и всё, что ты считал плохим, оказывается хорошим, есть лишь два пути – понять и принять это, либо же взбунтоваться против этого. Отсюда хрупкость. Отец говорил, маятник мог качнуться в любую из сторон любым незначительным словом, действием, поэтому воспитатели Домов смирения, по сути, так бережно относятся к воспитанникам. Сломать такую психику очень просто. Так, как не выдержал сегодня этот мальчик, Санчжон. - Джонин вздыхает.       - Я скучаю по отцу. – Джунмён прячет нос у Джонина на груди, замолкая.       - Знаю, - Джонин согласно кивает, целуя его в макушку. – И я, Джунмён-а. В моменты таких кризисов его не хватает больше всего. Его совета, подсказки и поддержки.

***

Бонмин прибегает в гостиную едва ли не вприпрыжку, довольный настолько, словно случилось что-то невероятное до такой степени, что лучше быть просто уже не может.       - Звонил доктор Ли, - начинает он, едва Хозяин поднимает на него взгляд и Вверенный сосредотачивает на нём всё своё внимание. – Он сказал, что ему звонил ваш лечащий врач, доктор Мариус.       - Так, - подталкивает Джонин, кивая.       - Доктор Мариус прислал из Центра реабилитолога. Сказал, он настоящий профессионал, к тому же очень опытный. Будет заниматься с вами, Хозяин, по вашей программе реабилитации, через день. Я отправил за ним машину. На последнем предложении Бонмин берётся перекатываться с пятки на носок, взволнованно ожидая реакции. Джонин совсем показательно вздыхает, словно набирая в лёгкие побольше воздуха, чтобы высказать Бонмину всё, что он думает на этот счёт, но в последнее мгновенье чуть улыбается.       - И чего стоишь… – интересуется он, - …не готовишь зал? Бонмин, выслушав, тут же улыбается ещё шире, довольно кивает, срывается с места.       - Он – твой главный болельщик, - заверяет Джунмён. – Я посижу с вами в зале, ладно? Не хочу работать один в тишине. Джонин молча кивает, обнимая за плечи, пользуясь тем, что Джунмён сидит совсем рядом на диване. Джонин обхватывает следом за талию и тянет поближе к себе, помогая Вверенному усесться на свои колени, лицом к лицу, и сцепляет ладони в замок за его поясницей.       - Иди, поцелуй меня, – зовёт он мягко, глядя Джунмёну в глаза, и тот обнимает за шею, подаваясь к его лицу. Ласково прижимается носом, затем целует в уголок губ, прихватывает его нижнюю губу своими и следом позволяет затянуть себя в поцелуй совсем головокружительный. Когда его ладони начинают обжигать, словно раскалённое железо, Джунмён через силу отстраняется, прерывая поцелуй, чувствуя, как ладони Джонина, что до этого лежали на его ягодицах, снова соединяются в замок на пояснице повыше. Оба понимающе переглядываются. Джунмён приподнимается на коленях, обнимая его за плечи, и Джонин, придерживая за бёдра, оставляет крошечный поцелуй в яремной ямке между ключицами.       - Твоя спина не выдержит моего веса, - напоминает Джунмён негромко, перебирая его волосы на затылке.       - Знаю, - Джонин шумно вздыхает. – Соскучился, - словно оправдывается он следом и теперь вздыхает Джунмён. Просто чувствовать его запах недостаточно, жутко хочется чувствовать также его тепло.       - Я тоже, - убеждает Джунмён. – Потерпи немножко. Вновь опускаясь на его колени, Джунмён обнимает покрепче, прижимаясь щекой к его щеке, и прячет нос у него за ухом. Шумно втягивает воздух, обнаруживая аромат знакомого парфюма, и тут же чувствует, как покрывается восхитительными мурашками.       - Пахнешь, - выдыхает уже шёпотом. – Я ухожу. Отталкиваясь ладонями от дивана, Джунмён поспешно встаёт, двигая из гостиной прочь, и слышит его совсем задорный смех в спину. Реабилитолог приезжает буквально в течении десяти минут и уже в зале, сидя в большом кресле с пачкой документов на коленях, Джунмён периодически поднимает взгляд, наблюдая за процессом, чтобы подмигнуть Джонину, который тоже снова и снова возвращается к нему глазами. И Джонину не нужно смотреть совсем внимательно, чтобы понять одну простую истину – в любимых карих глазах напротив озадаченность и беспросветная тоска.

***

      - Фух! Бэкхён плюхается на лавку напротив с большой подставкой для кофейных стаканов в руках и пытается ободряюще улыбнуться Джунмёну, когда тот устремляет на него взгляд. Опуская подставку со стаканами на деревянный стол, который их разделяет, Бэкхён пересаживается поближе, тут же обнимая за плечи, и прижимается щекой к его лбу, когда Джунмён склоняет голову ему на плечо.       - Ты как? – зовёт он. – Уже получше?       - Не знаю, Бэкки, - Джунмён кое-как пожимает плечами, ныряя ему под руку. – Воспитатель Ан ни с кем не разговаривает вот уже с неделю.       - Знаю, - Бэкхён вздыхает. – Минхо говорил. Но это временно. Ему переболит и тогда попустит.       - Надеюсь, - теперь вздыхает Джунмён. – Помнишь наши сложные времена в Доме смирения?       - Когда ссорились? – уточняет Бэкхён и следом кивает. – Давай так договоримся: я постараюсь сегодня отвлечь тебя, идёт? – меняет он тему, заглядывая Джунмёну в лицо. – Я давно не видел, как ты улыбаешься, - мягко щипает за щёку. – Джонин уже, небось, тоже соскучился по твоей улыбке.       - Он видит её довольно часто, - отзывается Джунмён.       - Ну вот так всегда! – Бэкхён наигранно дуется. – Все сливки достаются только Хозяину! А как же лучший друг?       - Он рядом, и я жутко ему за это благодарен. – Джунмён сильнее прижимается к его плечу, прикрывая глаза. Бэкхён, слышно, улыбается, целуя его в лоб. – А как ты? – Джунмён поднимает на него взгляд, но голову с его плеча не убирает. – Как вы?       - Без изменений, - Бэкхён кивает, следом чуть хмурится. – Это такое странное чувство, - рассказывает следом. – Мы много лет вместе и мне кажется, что…       - Отношения становятся привычкой? – понимает Джунмён, договаривая за него. – Рутиной?       - Как-то так, - Бэкхён неохотно кивает, пожимая плечами. – Прошу, только не говори, что у вас было так же, когда всё разладилось последний раз!       - Нет, - Джунмён садится рядом, глядя Бэкхёну в лицо. – Сам знаешь, всё разладилось тогда, потому что мы перестали разговаривать и решали все наши проблем сексом. - Бэкхён снова кивает, следом поджимая губы. – Что? – Джунмён подаётся ближе, - Тоже?       - Нет, - Бэкхён отмахивается. – Просто…       - Скажи, как есть, - мягко просит Джунмён, накрывая его пальцы своими.       - Ты знаешь, что Чанёль занимается национальными прошениями? – интересуется в ответ Бэкхён. Джунмён медлит с мгновенье.       - Нет, но…       - Вот именно! – перебивает Бэкхён, всплёскивая руками. – Нет!       - Погоди, - Джунмён снова ловит его пальцы в свои. – Да, я не знал, но не вижу в этом ничего удивительного. То, что Джонин делегировал часть своих обязанностей ему, да и…       - А ты знаешь, что он заверяет прошения национальной печатью? – вновь перебивает Бэкхён, многозначительно вскидывая брови. Джунмён не скрывает удивления на лице.       - Что? – переспрашивает он. – Откуда?...       - Джонин ему дал, - кивает Бэкхён.       - Свою печать? – Джунмён охает, следом собирает брови на переносице. – Зачем?       - Я не знаю, Мён-а, - Бэкхён отрицательно качает головой. – Я понимаю, – начинает он, накрывая замок их с Джунмёном пальцев второй своей ладонью. – Понимаю, что они – Хозяева и алгоритмы их работы отличаются от нашей. Я прекрасно осознаю, что есть вещи, о которых мы ни сном, ни духом. И я на все сто уверен, что выполнение их обязанностей – это не так просто, как кажется, доказано хотя бы на твоём примере. Но несмотря на это я так же осознаю и понимаю, что если закрыть глаза на их дружбу и многолетнее знакомство, дом мафии работает таким образом, что ответ несёт тот, чья стоит печать, а не тот, кто её поставил. И с одной стороны, логично было бы предположить, что если бы Джонин не был уверен, что он справится, он бы не позволили ему выполнять эту часть своей работы. С другой – не знаю, из-за чрезмерной ответственности или ещё чего, он стал жутко раздражительным. Дома постоянно проходной двор, Хозяева ходят к нам как в Центральный, муниципальные и мелкие. Не говоря уже о том, что если едет в Центральный, он пропадает там по двое, а бывает и по трое суток. Это наталкивает меня на мысль, что он может… - Бэкхён, буквально захлёбываясь от эмоций, делает короткую паузу. – Что он может с чем-то не справляться. Но проблема в том, что я совершенно никак не могу помочь, отвлечь или подсказать. И потому, что не понимаю, и по причине его занятости и раздражительности. И может он не хочет казаться передо мной слабым или неспособным, не хочет подвести Джонина, а потому лезет из кожи вон. Но мне это не нравится. Бэкхён договаривает. Джунмён несколько мгновений молчит, чтобы осознать происходящее и услышанное.       - Давай так, - зовёт он следом, нарушая тишину. – Я поговорю с Джонином и всё узнаю, – предлагает. – И сразу отзвонюсь.       - Договорились.

***

Бэкхён, получая отмашку от Бонмина, паркуется во дворе. Начальник охраны ожидает на пороге.       - Пойдём на какао! - Джунмён улыбается совсем добродушно и тянет за руку, едва Бэкхён выбирается из машины.       - Столичный, - Бонмин склоняет голову в доброжелательном поклоне. – Вверенный, - здоровается он так же с Джунмёном. – Хозяина только что забрал столичный глава. Вы буквально разминулись. В центре какая-то серьёзная авария. Пострадало много людей. Муниципальный вызвал наших, - рассказывает Бонмин. Бэкхён с Джунмёном переглядываются.       - Бэкки, что не так с этим городом? – Джунмён вздыхает, пропуская Бэкхёна внутрь. И они располагаются на диване в гостиной чтобы дождаться Хозяев и узнать, что происходит. Джонин возвращается около восьми вечера. Довольно уставший, но несмотря на это – в хорошем расположении духа. Джунмён передаёт Бэкхёна в надёжные руки Хозяина, пока сам отдаётся в руки своего. Уже далеко после ужина, забираясь в пижаме к нему под бок, прячась под его рукой и прижимаясь щекой к его плечу, Джунмён путается с ним лодыжками, чтобы погреться и устремляет взгляд в экран телевизора на стене против кровати, который Джонин включает с помощью пульта. Диктор новостей как раз рассказывает о сегодняшней аварии. Джонин смотрит сосредоточенно и немного настороженно. Джунмён слушает диктора, но глядит на него. Едва сообщении об инциденте сменяет другое, Джонин откладывает пульт, и обхватывает его за плечи обеими руками, устремляя на него взгляд.       - Как твой день? – зовёт мягко. Джунмён словами не отвечает, только подаётся поближе, ласково прижимаясь к его губам поцелуем. – Соскучился? – верно предполагает Джонин, уточняя с улыбкой, и Джунмён согласно кивает.       - У меня два вопроса, - зовёт он следом.       - Какой деловой! – Джонин фыркает по-доброму, прижимая к себе покрепче. – Погоди, пока я не забыл, - находится он следом. – Как там воспитатель Ан?       - Без изменений, - Джунмён вздыхает, повесив нос тут же. – Ни с кем не разговаривает. Теперь вздыхает Джонин, целуя в кончик носа, глядя в его глаза совсем любознательно, готовый выслушать всё, что он скажет.       - Говори, любовь моя.       - Расскажи про аварию, - просит Джунмён. – Я вижу, что ты озадачен. Тонджакгу вызвал вас с Чанёлем? – уточняет он следом, совсем поражённо вскидывая брови. - Но как это возможно, Джонин? Как низшие Хозяева могут вызывать высших? Как можно вызвать Национального?       - Вот именно! – Джонин хмыкает. – Как кто-то может вызвать национального главу? – Джонин вопросительно вскидывает бровь. – Бонмин как скажет, хоть стой – хоть падай, - Джонин снисходительно улыбается.       - Не увиливай, - настаивает Джунмён. – Расскажи.       - Не знаю, Мён-а, - Хозяин пожимает плечами. – На первый взгляд это обычная авария, которых в столице с таким потоком движения случается уйма каждый день. Водитель автобуса не справился с управление и влетел на полном ходу в остановку. Пострадали люди, пострадала, собственно, остановка, пострадали машины и сам автобус.       - С одной стороны? – уточняет Джунмён. - А что тогда с другой?       - С другой причина, по которой Тонджакгу попросил нас приехать, - отзывается Джонин. – По видео с городских камер складывается очень чёткое впечатление, словно водитель автобуса влетел в остановку намеренно. Знаешь, словно он просто отпустил руль на съезде с горки.       - Намеренно? – Джунмён хмурится. – Но как это возможно? Кто-то говорил с водителем?       - Это невозможно, Джунмён-а, - Хозяин вздыхает. – Он погиб на месте.       - Оу, - Джунмён слегка теряется. – Ещё погибшие есть?       - В автобусе пару человек, и те, кто был на остановке, - отвечает Джонин. – Инцидент неприятный. Я созванивался с мэром, чтобы дом мафии оказал пострадавшим помощь.       - Это не помешает, - соглашается Джунмён. – Джонин-а, Бэкхён сказал, у Чанёля твоя печать?       - Да, это так, - следует кивок.       - Почему? – Джунмён внимательно смотрит в любимые тёмные глаза.       - Что предполагается под этим «почему»? – вопросом на вопрос отвечает Джонин. – Почему я дал её ему? Почему он выполняет мои обязанности? Почему я не передал эту часть работы тебе?       - Последнее – точно нет, - уточняет Джунмён. – Бэкхён говорит, что это слишком большой объём и ответственность для Ёля. И что он…       - Не справляется? – Джонин перебивает, вопросительно заламывая бровь. – Как тебе кажется, не будь я уверен, что он справится, я бы доверил ему мою работу и печать?       - Джонин-а, а ты мог разве заранее знать, справится он или нет? – Джунмён хмыкает. – Ты понимаешь, что если он, как Хозяин младший, по незнанию, сделает что-то не так, ответственность будет на тебе, потому что печать твоя?       - Вы что, с Бэкхёном оба сомневаетесь и в нём, и в моём решении? – вновь отвечая вопросом на вопрос, Джонин хмурится. – Я что-то разобраться не могу.       - Бэкхён переживает, что Чанёль на взводе. Я волнуюсь, чтобы последствия, какими бы они не были, не коснулись тебя. – Джунмён объясняет спокойно и на дне его глаз Джонин правда видит искреннюю тревогу.       - Вверенные любят утрировать. Особенно, когда дело касается времени, что Хозяева тратят на работу, а не на них, - замечает следом Джонин И вдруг снисходительно улыбается. – А мой ещё очень любит выдумывать переживания на ровном месте.       - Это потому, – отзывается Джунмён чуть по-детски обижено. – Что твой просто тебя любит.       - А я люблю моего. Джонин улыбается совсем довольно, мягко, отталкиваясь ладонями от кровати и следом буквально плюхается поперёк ничего не ожидающего Джунмёна, придавливая его собой к кровати.       - Джонин-а… - Джунмён сбивается в дыхании на мгновенье, выдыхая следом.       - Соскучился? – Джонин устремляет на него взгляд, оборачиваясь через плечо.       - За чем? За твоими 80 килограммами поперёк меня? Не очень, - Джунмён вздыхает, следом охает, потому что кое-кто, намереваясь подняться, давит ещё больше. Джонин, наконец, укладывается рядом и снова раскрывает руки, приглашая в свои объятия. Джунмён тянется за пультом, выключая телевизор, и тушит ночник на своей тумбочке, следом двигаясь к нему поближе. Привычно складывает голову на его плече и расслабленно прикрывает глаза, слушая размеренные вдохи.