Свободный

Джунмён прибегает в кухню, где Бонмин вынимает необходимое из холодильника.       - Вверенный, я принесу, - настаивает тот, замечая через плечо Джунмёна в кухне.       - Я пришёл помочь, - отзывается Джунмён, найдя поднос и поставив его на стол.       - Вверенный, - Бонмин чуть вздыхает, ловит за кисть, чтобы Джунмён перестал суетиться и метаться по кухне. – Что? – Бонмин не уточняет и не роняет лишних слов, только видит лёгкое волнение, которое очевидно для всех, кто знает Джунмёна хоть немного. – Что не так?       - Он нервничает. Джунмён тоже не складывает сложных ответов и объяснений, Бонмин поймёт и так.       - И в ваших силах его успокоить, поэтому идите к нему, а я принесу напитки, - Бонмин с уверенностью кивает, отпуская чужое запястье. – Ну же! – слегка подталкивает в сторону двери. Джунмён молча кивает и возвращается в полную людей гостиную. Приехали Столичные и Кансогу тоже, и у всех есть новости. И как выясняется спустя пару мгновений их приезда – новости на одну тему. Приседая сначала на быльце мягкого кресла в гостиной, где он сидит, Джунмён следом совсем осторожно, словно боясь спугнуть, перебирается поближе, оказываясь на его коленях, и несколько мгновений не дышит вовсе, поймав напротив, в таком же кресле, внимательный взгляд Бэкхёна, который смотрит точно на них и, кажется, прекрасно понимает происходящее. Джунмён не дышит до того мгновенья, пока сильные руки вдруг не обхватывают за талию, удерживая и прижимая поближе к себе, и выдыхает следом с нескрываемым облегчением. Накрывает ладони Хозяина на талии своими и на мгновенье прикрывает глаза. Бэкхён напротив улыбается уголком губ. Бонмин приносит с кухни поднос со стаканами и бокалами и после, как раздаёт, усаживается на небольшой пуфик позади дивана с позволения Хозяина, чтобы тоже послушать.       - Из-за чего весь сыр-бор? – интересуется, наконец, Джонин, и Джунмён жадно прислушивается к его голосу, звучащему над ухом, чтобы попробовать угадать его настроение. Он плохо спал – ночью испортилась погода, был мороз и вьюга, казалось, слышно, как завывает ветер, а потому он крутился всю ночь с бока на бок и лишь дремал, отключаясь на короткие отрезки времени. После трёх часов утра Джунмён просто не выдержал, поднялся, включил ночник и предложил обезболивающее, которое в итоге помогло бы уснуть, на что получил довольно строгий, весьма лаконичный отказ. Джунмён послушно улёгся назад, потушил бра и отвернулся на другой бок, прекрасно зная, что в таком состоянии он как порох, и любое слово могло превратиться в искру. Поэтому очень удивился, когда, начиная засыпать, почувствовал, как его сгребают в охапку, прижимая к себе. Только зарываясь носом в белоснежную шею, ближе к утру, он, наконец, более-менее спокойно уснул. А утром Бонмин сообщил, что приедут Столичные и Кансогу, и что это срочно и важно. Джунмён заключает его ладонь в обе свои да играется с пальцами, пока другая всё ещё обнимает за талию. Джунмён знает, что его это успокаивает, но спиной прижимаясь к его груди, он ощущает, как Джонин напряжён.       - Вот, в чём, Национальный! Хань вынимает из внутреннего кармана своего пиджака сложенный в несколько раз лист и передаёт в руки Джунмёна, который он раскрывает так, чтобы они оба увидели.       - Где-то я такое уже видел, - Джунмён вздыхает, бросая короткий взгляд через плечо, и они с Хозяином понимающе переглядываются.       - Хён, нам подбросили эту записку в супермаркете, причём довольно очевидно и показательно, - рассказывает Сэхун.       - Понимаю, - Джунмён кивает. – Записку примерно такого же содержания получил недавно и я, со стаканом кофе.       - Совпадение? – уточняет Бэкхён, следом качает головой. – С почтой! И кладёт на журнальный столик в гостиной свою записку.       - Уверен, если потрясти муниципальных, мы обнаружим ещё подобные просьбы, - отзывается Чанёль. – Что-то происходит, и горожане ищут помощи у своего дома мафии.       - И я даже могу сказать тебе, что именно, - Джонин вздыхает, поманив Бонмина рукой, и тот спешно приносит из кабинета отчёты безопасности от главы полиции. – Вот уже несколько месяцев пропадают молодые люди по всему городу. Словно исчезают вовсе. Их нет на камерах, их нет в базах данных на выезд из города или страны, их нет дома или на работе, среди друзей.       - В Сеуле более 10 миллионов человек, - напоминает Хань, выслушав. – И, с одной стороны, этот фактор способствует тому, чтобы затеряться в этой толпе. С другой стороны, именно поэтому исчезнувшие должны были быть кем-то запримечены, где-то обнаружиться.       - Вот именно, - соглашается Джунмён. – Это ещё один прокол. Мэр и глава полиции были на отчёте и рассказали, что везде пусто. Хозяин отдал приказ собрать данные об исчезновениях с муниципальных глав, обсудят на совещании по безопасности, как обычно, в среду, - объясняет он.       - А… - Сэхун чуть тушуется, поднимая взгляд на старших Вверенных, и Джунмён кивает, позволяя высказать своё мнение. – Никого не насторожило, почему эти люди, которые пытались попросить у нас помощи, действовали скрытно? – спрашивает он. – То есть, районные Хозяева всегда открыты для диалога. Представители муниципальных, которые работают с делами населения – тоже. Почему никто из них не обратился открыто за помощью? Почему нужно было искать своих муниципальных Хозяина или Вверенного и тайком просить помощи у них?       - А Сэ дело говорит, - соглашается вдруг Бэкхён. – Ведь запросов не было? – устремляет тот взгляд на Чанёля.       - Не было, - Джонин отрицательно качает головой. – По крайней мере, в муниципальных прошениях ни к одному округу я подобного не встречал.       - В наших тоже не было, - кивая, подтверждает Джунмён.       - Мне кажется, это очень странно, - продолжает Сэхун, пожимая плечами. – Исчезновения – это, конечно, плохо, но почему люди боятся открыто говорить об этом, открыто просить помощи, защиты? Такое ощущение, что…       - Они чего-то боятся! – понимает Хань то, что пытается донести его Вверенный, понимающе с ним переглядываясь. – В Бейджине была похожая ситуация, - вспоминает он. – С исчезновениями, - уточняет он, когда все взгляды фокусируются на нём. – Люди пропадали. Но не обычные горожане, служащие, а чиновники и связанные с мафией люди.       - Куда девались? – переспрашивает Бэкхён. – Кому-то мешали?       - Нет, Столичный, - Хань отрицательно качает головой. – Их перевербовывали.       - Куда? – охает Сэхун.       - В Бейджине дом мафии не имеет такой организованной и чёткой структуры, иерархии, как у нас здесь, в Сеуле, - берётся объяснять Хань, и присутствующие в комнате Хозяева и Вверенные понимающе переглядываются, отчётливо слыша в словах Ханя, что он причисляет себя полноценно и искреннее совсем не к первым. – Из-за этого постоянно появлялись какие-то мелкие группировки, которые завербовывали людей к себе в борьбе с домом мафии. Не чтобы освободить страну, так сказать, а чтобы перехватить власть. Но такие группировки долго не жили, сами понимаете, их быстро находили и уничтожали. Другое дело у нас здесь – горожане явно чего-то или кого-то боятся, если обращаются так, как Сэ верно сказал, скрытно. У нас здесь не диктатура и не тирания, люди прекрасно знают о том, что их дом мафии функционирует на благо столицы и страны в целом.       - Тогда вопрос вот в чём: кого и почему они боятся? – Чанёль хмыкает, молча протягивая Бэкхёну свой стакан с виски, когда тот тянется за ним, чтобы забрать и поставить на стол.       - А если как-то наладить эту систему обращений, это не поможет разобраться? – осторожно уточняет Сэхун.       - Она налажена, Сэ, - Джунмён вздыхает. – Районные Хозяева имеют целые боксы для прошений для себя и для муниципальных. Они в почтовых отделениях, в общественных местах. Люди пишут о том, какие у них проблемы, районные Хозяева сдают прошения раз в месяц в Канцелярию в Центральном. Канцелярия перебирает их и формирует бланки прошений, которые попадают в жёлтые конверты, которые каждый Вверенный с Хозяином получают каждый месяц. И с которыми работают.       - Ух ты! – Сэхун охает. – Хён, я думал, это Национальные делают, вы с Хозяином.       - Мы раздаём не прошения, а конкретные задания муниципальным Хозяевам и Вверенным, или городским. Те, которые касаются столичных или общенациональных дел, - отзывается Джунмён.       - А в Канцелярии что, выходит, все прошения перечитывают? – Сэхун снова охает. – Ну, чтобы знать, кому какое?       - Нет, бланк подачи прошения запечатывается в конверт. На конверте есть цифровой ключ, гриф района, муниципального округа, столичный или национальный. Благодаря этому Канцелярия сортирует прошения, - рассказывает Джонин.       - Это код, который в правом углу конверта, правильно? – переспрашивает Сэхун. – А разве у Хозяина и его Вверенного они не совпадают?       - Отличаются одной последней цифрой.       - У меня римская двойка, - вспоминает вдруг Сэхун. – А у Хозяина, получается, единица?       - Ты что, никогда его конверта в руках не держал? – с улыбкой хмыкает Бэкхён.       - Я не обращал внимания, - Сэхун чуть смущается. – Хён, а в цифровом ключе зашифрован номер района и округа, правильно?       - Правильно, 25 муниципальных округа и 522 района, входящих в округи, - отзывается Джунмён.       - 01, получается, у вас? - вновь интересуется Сэхун.       - 01 – это Каннамгу, - исправляет Джонин. – Потому что он первый – всё логично.       - У нас четыре нуля, - объясняет Джунмён. – Как и номера всех машин. У Столичных 0101. Трёхзначный лишь у Йонсангу – по порядку он четвёртый, потому 04, но по значению 001, потому что Центральный тут и потому, что Столичные и Национальные должны быть тут. А дальше у всех двухзначный код – 01 Каннамгу, 02 Тондэмунгу, 03 Кандонгу и так далее.       - Это всё так сложно, но интересно, я никогда не вникал, - Сэхун довольно улыбается, переглядываясь со своим Хозяином. – А откуда люди знают все эти коды?       - Все грифы есть у ящика с прошениями в почтовых отделениях, чтобы люди знали, кому писать, - отвечает Бэкхён. – Я привезу тебе карту устройства, - улыбается он следом. – Где-то лежала дома. Там полностью всё строение, коммуникации, иерархия, правила – всё. Почитаешь на досуге, - хмыкает следом. – Я первый раз вижу, чтобы кто-то интересовался этим добровольно, а не по рабочей нужде.       - Разве в Доме смирения об этом не рассказывают? – зовёт Джонин негромко, и по голосу Джунмён понимает, что он улыбается. Детская любознательность Сэхуна значительно разряжает обстановку.       - Как устроен документооборот дома мафии? – Джунмён чуть улыбается, оборачиваясь к нему через плечо. – Вряд ли.       - То есть, обратиться за помощью к дому мафии официально очень просто, - подытоживает полученные разъяснения Сэхун. – И если это делают втихаря, значит, либо кого-то боятся, либо, может, пытаются сэкономить время? – предполагает он.       - Время? – переспрашивает Бэкхён.       - Хён, ну вы же сказали, что прошения забирает Канцелярия раз в месяц, как и конверты с прошениями приходят раз в месяц. А если передать просьбу о помощи непосредственно Хозяину и Вверенному, это же далеко не месяц, правильно?       - В этом есть логика, – Чанёль кивает. – Значит, люди не просто напуганы, они ещё и пытаются заранее обезопасить себя, словно время может играть против них.       - Ёль, ты думаешь, если бы мелким предпринимателям кто-то угрожал, или их запугивали, районные бы об этом не знали? – Джонин вздыхает. – Я понимаю, что мы не варвары и не ходим трясти из людей деньги с оружием насильно, как откат за их работу. Для этого есть официальные налоги. Но, уверен, если бы так по-варварски кто-то делал, районные бы знали. Хоть кто-то бы уже знал.       - А что, если там реально угрозы? – предполагает Бэкхён. – Поэтому никто не знает – всё тихо и, так сказать, под полом.       - А районным не жалуются из-за страха, - понимает ход его мыслей Джунмён. – Из-за угроз, - он оборачивается через плечо, чтобы взглянуть на реакцию своего Хозяина.       - Ладно, - Джонин согласно кивает. – Тогда делаем так: совещание по безопасности мы переносим на понедельник, не будем ждать среды, - Чанёль согласно кивает. – А о том, как эту теорию проверить, я подумаю, - кивает он. – Ёль, сообщи муниципальным о переносе совещания. И скажи, пусть возьмут с собой отчёты районных – посмотрим, что слышно.       - Принято! - Чанёль снова согласно кивает, следом потягивается и поднимается. Столичные и Кансогу ретируются так же быстро, как и являются. Бонмин выходит проводить во двор, Джунмён машет с порога, следом возвращается в гостиную, вновь опускаясь на быльце кресла, в котором всё ещё сидит Джонин.       - Обязанности делегировал, - констатирует он. – А сам, в итоге, бесполезный.       - Ты не бесполезный! – настаивает Джунмён, обнимая за плечи. – Совещание послезавтра, к тому времени ты решишь, каким образом проверить теорию о запугиваниях. Чанёль соберёт муниципальных, и вы со всем разберётесь в понедельник, - уверяет Джунмён, следом фыркает. – Как ты можешь называть себя бесполезным, Джонин-а? Кто-то, кроме тебя, может собирать и распускать совещания, когда ему нужно? Или выстраивать структуру работы так, чтобы она эффективной была?!       - Ты переоцениваешь мою роль во всём этом, - отзывается Джонин, вздыхая.       - А ты, наоборот, себя недооцениваешь.       - Джунмён-а, я понимаю, что в твоих любящих глазах я едва ли не совершенство, но не идеализируй, прошу тебя. Ты не представляешь, как мне сложно отвечать твоим ожиданиям.       - Но я не…       - Довольно! – перебивает Джонин чуть строже. – Мы закрыли эту тему. Всё! Бонмин, который оказывается на пороге гостиной, после короткой просьбы подходит поближе, чтобы помочь. Джунмён продолжает сидеть на быльце кресла, пока не остаётся в гостиной один. Следом сползает прочь да двигает к задней двери, чтобы снять с крючка в прихожей один из домашних кардиганов, которые он держит тут, и выйти на задний двор к качелям. Никакие трудности, проблемы или задачи, которые ставит перед ним его статус или работа, так не выбивают его из колеи, как состояние его собственного здоровья. Это чувство бесполезности и беспомощности. И Джунмён пытается, каждый раз пытается объяснить, донести до него, что в каком бы состоянии он не был, для него он останется самым сильным, нужным и стойким в любом случае, но всё идёт насмарку. Потому что, как сказал однажды воспитатель Ан, сложнее всего выглядеть слабым в глазах любимого человека. Джунмён вздыхает, накрывая губы ладонью, и прикрывает глаза, когда на плечи откуда-то сверху вдруг обрушивается тканое тепло, и Джунмён, распахивая глаза, обнаруживает на своих плечах плед и Бэкхёна рядом на качелях в таком же. Тот слегка отталкивается ногами от земли, чтобы привести качели в движение, и вручает кружку ароматного, парующего глинтвейна. Следом обнимает за плечи свободной рукой.       - Ты откуда здесь? – удивляется Джунмён.       - Воробушек, ты думаешь, он не знает, не замечает, как тебе за него болит? – зовёт он мягко. – Замечает, конечно, Джунмён-а. Он же тебя знает, как облупленного.       - Я думал, его отпустило, - Джунмён вздыхает. – Как появились первые положительные результаты, я думал, ему стало хоть немного легче.       - Ему не станет легче, пока он не сможет самостоятельно ходить, - Бэкхён заглядывает Джунмёну в лицо. - Пока он не будет крепко и уверенно стоять на ногах. Пока он снова не станет в твоих глазах прежним.       - Он никогда не менялся в моих глазах, Бэкки. Почему ты говоришь об этом? Почему это так его волнует?       - Потому что весь его мир – это ты, - просто отзывается Бэкхён, пожимая плечами. - Ты – самый важный человек в его жизни, и твоё мнение для него жизненно важно и ценно. Особенно мнение о нём.       - Я это понимаю, но…       - Но что, родной? – Бэкхён сильнее прижимает к себе.       - Но он считает, что я вижу его буквально без единого изъяна. Но не может понять, что это не потому, что я так действительно думаю. Причина лишь в том, что я люблю его. От этого все его изъяны – для меня достоинства. Понимаешь?       - У вас такая больная любовь, - Бэкхён вздыхает, уголком губ улыбаясь. Джунмён так же устало улыбается в ответ. – Какой бы ещё сумасшедший стал всё это терпеть? – Бэкхён обнимает покрепче, следом бросает взгляд на свои наручные часы. – Поздно уже, день был долгим. Иди спать.       - Он, наверное, ещё злится, - Джунмён вздыхает.       - Нет, иначе бы не прислал меня! – убеждает Бэкхён.       - А ты как?       - Хозяин ждёт во дворе, - отзывается Бэкхён. – Так что доброй ночи.       - Доброй ночи, Бэкки. Спасибо. Джунмён прижимается ближе, обнимая.       - Люблю моего Воробушка.       - И я тебя. В спальне горит ночник. Джунмён замечает это лишь тогда, когда на цыпочках входит, чтобы не разбудить ненароком, и вдруг обнаруживает, что он не спит. Полулежит уже в пижаме в постели и устремляет на него взгляд, едва Джунмён входит. Заканчивая с водными процедурами как можно быстрее, Джунмён забирается ему под бок, потому что Джонин раскрывает руки в приглашающем жесте, и прячет лицо в изгибе его шеи. Джонин прикасается губами к его волосам, следом целует в лоб и в кончик носа, когда он поднимает взгляд. Хозяин мягко тянется к его лицу, прикасаясь кончиками пальцев к щеке совсем нежно, и следом льнёт к его губам, целуя те.       - Я тебя люблю, - шепчет между поцелуями. – Засыпай.       - А я тебя.

***

      - Хозяин! – Бонмин, не стучась, нажимает на ручку двери кабинета, и Джонину требуется ещё пару мгновений, чтобы дочитать предложение, прежде чем он поднимет на начальника охраны взгляд.       - Бонмин-а, говори сразу, в чём суть вопроса. У меня много работы, - просит Джонин.       - Всё над отчётами по безопасности корпите? – Бонмин вздыхает, закрывая за собой двери, подходя к чужому столу. – Вот уже более двух месяцев ничто так не занимает вашего внимания, как этот вопрос.       - Потому что исчезновения продолжаются, а результатов никаких. – Джонин вздыхает, потирая висок свободной от ручки рукой. – Ты принёс мне обезболивающее? – интересуется он следом.       - Сейчас позову, - Бонмин улыбается в ответ, Джонин тоже не сдерживает улыбки. – На самом деле я кое-что другое принёс. Бонмин опускает на стол перед Хозяином папку, которую скрывал всё это время за спиной. Джонин переводит взгляд с начальника охраны на ту и открывает, чтобы обнаружить внутри знакомое имя и фотографию.       - Мёна зови, - просит Джонин следом. – Пусть тоже посмотрит со мной. Бонмин коротко кивает да исчезает за дверью. Через несколько минут на пороге появляется Джунмён. Джонин вскидывает взгляд, слыша шелест шёлка, и довольно наблюдает за белоснежным облаком, которое является в его кабинет.       - Ты спал, что ли? – зовёт он с улыбкой, наблюдая за слегка потерянным и сонным Джунмёном. Тот лохматый и краснощёкий, трёт глаза и зевает. Получая кивок в ответ на свой вопрос, Джонин в приглашающем жесте хлопает по своим коленям. Забираясь к нему в кресло, Джунмён прячет под слоями шёлка их обоих вместе с креслом и устраивается полубоком, складывая голову на его плече. Джонин тянется за папкой, молча вручает ему в руки. Джунмён раскрывает ту, вглядывается несколько мгновений, тут же садится ровно.       - Это то, что я думаю?       - Бонмин принёс.       - Джонин-а, - Джунмён откладывает папку с собранной информацией на Ким Донвана на стол, полноценно поворачиваясь к Хозяину. – Мы точно хотим знать, что там написано?       - Интересно, - хмыкает он, вскидывая бровь. – Разве изначально это была не твоя инициатива?       - Меня насторожил его визит, - напоминает Джунмён. – Спустя два года.       - Открывай. Джунмён вздыхает, но делает, как велят, и тянется за папкой. Открывает ту так, чтобы им обоим было видно, и, перелистывая пару страниц того, что оба они знают, обнаруживает информацию более актуальную.       - Он сдал мандат, когда были перевыборы, так? – уточняет Джунмён, Джонин кивает.       - Полностью заменили весь кабинет министров, - рассказывает. – После этого я ничего о нём не слышал. Инвестиционный бизнес, накопленные активы, иностранные партнёры, - перечисляет Джонин, пересматривая данные. – Ничего подозрительного.       - А ты думал, тут что? Ограбления, убийства, исчезновения? – Джунмён хмыкает, устремляя на него взгляд.       - А ты? – так же в ответ интересуется Джонин.       - Не знаю, - Джунмён пожимает плечами, на мгновенье замолкая. Ветер может перемениться в любое мгновенье.       - Ты видел что-то подозрительное? Кто-то следил или наблюдал? – Джонин чуть прищуривается, глядя с подозрением.       - Нет, любимый, ничего. Джунмён отрицательно качает головой и спешит спрятать глаза, потому что едва Джонин увидит, тут же поймает на лжи. Просто с того дня, как машина, встречающаяся ему пару раз, исчезла, больше ничего и не было. И он забыл об этом вовсе, потому что навалилась куча других дел и забот. Особенно одна, конкретная, любимая забота. На коленях которой он сейчас сидит.       - А не врёшь? – Джонин ловит за подбородок и смотрит в глаза совсем внимательно, и Джунмён понимает, он всё понял.       - Джонин-а, - вздыхает. – Была машина, пару раз видел её там, где был сам. Я проследил за ней, нашёл пустой офис под аренду. На этом всё.       - Мой обманщик, - Джонин хмыкает, целуя в уголочек губ, следом под ухом, где его любимая родинка. – И когда это было?       - Буквально сразу после моего возвращения в Сеул, - отзывается Джунмён. – Машина не краденная. Человек – обычный житель столицы. Я проверял.       - Знаешь же, что я не люблю, когда ты юлишь и недоговариваешь? – уточняет Джонин.       - Знаю, - Джунмён в очередной раз вздыхает. – Но тогда тебе было явно не до этого, да и мне тоже. Джонин молчит ещё мгновенье, следом снисходительно целует в щёку. Джунмён прячет облегчённый выдох, тут же дёргается после, потому что настойчивым звонком на деревянной поверхности стола отзывается чужой телефон. Джонин тянется к нему, чтобы взглянуть, кто звонит, и чуть удивлённо поджимает губы, принимая вызов.       - Старший воспитатель? – зовёт в трубку, и Джунмён тут же устремляет на него взгляд. – Да, дома, - отзывается в трубку Джонин. – Рядом сидит. Даю. Хозяин вручает ему телефон, и Джунмён тут же напрягается.       - Воспитатель Ан? Что случилось? – зовёт в трубку тотчас же.       - Это ты мне скажи, - отзывается с той стороны Ан Джихёк. – Я звонил несколько раз, а ты трубку не берёшь. Уже испугался, может что-то случилось. Решил звонить Хозяину.       - А, это, - Джунмён улыбается. – Просто телефон наверху в спальне, а я внизу, в кабинете, - объясняет он. – Как Ваши дела? Я соскучился!       - И я, мальчик мой! Приедешь?       - Пошёл собираться! Джунмён сбрасывает вызов, оставляя телефон на столе, и оборачивается к Хозяину через плечо.       - Ему уже лучше? – интересуется Джонин.       - Да, - Джунмён вылезает из кресла, но отходить не спешит. – Чем будешь заниматься?       - Работу работать, - Джонин просто пожимает плечами, не сдерживая улыбки, потому что Джунмён наклоняется к его лицу, прижимаясь носом к его, и смеётся негромко. – Будь осторожен за рулём, - просит следом.       - Угу. Прижимаясь к его губам коротким поцелуем, Вверенный спешит отстраниться, чтобы не застрять с ним в кресле ещё на полчаса, не в состоянии сделать и шагу от него прочь, да исчезает за дверью в облаке белоснежного шёлка.

***

      - Ого! Джунмён ставит машину на ручник и забирает ключи, выбираясь наружу, замечая воспитателя Ан у ворот за разговором с охранниками, едва паркуется.       - А я думал, это меня так встречают у самых ворот! – хмыкает он с наигранной обидой.       - А кого же ещё? – с улыбкой отзывается воспитатель Ан, наконец, замечая его, и раскрывает руки, в которые Джунмён поспешно шагает, чтобы получить объятия.       - Вы бы тут не мёрзли, - Джунмён грозится охранникам, которым повод дай поговорить, и ведёт воспитателя Ан, обнимая за плечи, назад в Дом смирения, в тепло. И уже в его кабинете, когда он усаживается в своём кресле у стола, Джунмён, наконец, улыбается совсем довольно. Время возвращает всё на свои места.       - Ну, рассказывай, как Хозяин? – но старшему воспитателю долго не сидится, он поднимается из кресла, чтобы заняться чаем. Джунмён всё ещё наблюдает с улыбкой.       - Воспитатель Ан, признавайтесь, сколько у вас там сортов? – заглядывая тому через плечо, Джунмён наблюдает в большой жестяной коробке для чая, усеянной маленькими ячейками с множеством мешочков с заваркой.       - Я не считал, - воспитатель Ан отмахивается. - Но должен же я поить вкусным и любимым чаем каждого, кто ко мне приходит, разве нет? – хмыкает он с улыбкой.       - В таком случае, варите мне какао, - Джунмён хмыкает в ответ с улыбкой и следом смеётся, потому что воспитатель Ан тут же достаёт мешочек с какао.       - Так как Хозяин? – настаивает он, когда заканчивает возиться с кипящим молоком и вручает Джунмёну чашку.       - Хорошо, - с улыбкой отзывается Джунмён. – Старается.       - Больше на тебе не срывается? – воспитатель Ан вопросительно вскидывает бровь, зная, о чём спрашивать, и Джунмён чуть хмурится.       - Бэкхён, - выдыхает, понимая, кто их сдал. – Он не срывается, воспитатель Ан, точнее, это происходит непроизвольно.       - Я это понимаю, - старший воспитатель кивает. – Мы уже говорили на эту тему, помнишь? – Джунмён кивает. – Но я, честно говоря, понадеялся, что со временем ему станет легче.       - Так и есть! – спешит заверить Джунмён. – Он не ругается и не повышает голоса, просто расстраивается. Иногда я думаю…       - Что лучше бы ругался и повышал голос? – подхватывает воспитатель Ан, и Джунмён пожимает плечами.       - А как Вы? Как в Доме смирения? Всё спокойно?       - Относительно, - старший воспитатель кивает. – После случая с Санчжоном у нас здесь всё относительно тихо. Я бы сказал – спячка.       - Оно, может, и к добру, - Джунмён поджимает губы.       - Было бы, - воспитатель Ан вздыхает, поднимаясь с тахты, и двигает к своему столу. – Так бы и было, Джунмён-а, если бы не одно «но». Джунмён отставляет свою чашку на кофейный столик и тянется рукой навстречу, когда воспитатель Ан протягивает ему какой-то лист бумаги и вновь садится рядом.       - Это что? – охает он, раскрывая лист, замечая неровный неизвестный почерк. – Это предсмертная записка? – удивляется ещё больше, кажется, понимая и устремляя взгляд на воспитателя.       - Мальчики нашли в его вещах на днях, - отзывается воспитатель Ан. Джунмён выслушивает и тянется свободной ладонью, чтобы накрыть ею чужие пальцы, пока другой продолжает держать перед глазами, чтобы прочесть. Слова, сложенные в предложения, знакомые. Их же, прямо или нет, он ронял, стоя на подоконнике четвёртого этажа спальни старшей группы. Он перечитывает раз, второй, но взгляд снова и снова цепляется непроизвольно за последнюю строчку, и Джунмён перечитывает её вновь. И наша жизнь – вовсе не утопия. Нет. Утопия – это то, что спасёт нас, вырвет из этого круговорота, что происходит.       - О какой утопии тут речь? – интересуется он вслух, поднимая взгляд на воспитателя Ан.       - Если бы я знал, мальчик мой, - вздыхает в очередной раз тот. – С тех пор как это случилось, я часто думаю о том, где я и каждый воспитатель нашего дома смирения, и любого другого в столице или стране, допустили ошибку?       - Дело не в вас, - Джунмён отрицательно качает головой. – И не в одном из воспитателей у нас, в столице или в стране. Такие случаи редки, сами знаете, мальчики, если их что-то не устраивает, чаще сбегают, чем в окно выходят. Джонин-а рассказывал, наш Сынвон говорил, что Вверенные, потенциальные и действующие, хрупки как хрусталь. Потому что, когда происходит подмена понятий, грань слишком тонка. И это правда. Вы и каждый воспитатель делает всё, что в их, в ваших силах, чтобы мальчики усвоили эти истины и воспринимали их правильно, чтобы принимали их. Дальше уже дело каждого, как к этому относиться. Санчжон выбрал такой путь.       - Джунмён-а, расскажи мне честно, - воспитатель Ан заключает обе его ладони в свои. – Ты или Бэкхён, вы когда-нибудь сомневались?       - Когда воспитатель Ли рассказал нам, что не только Хозяин защищает Вверенного, но и наоборот. Что Хозяин обретёт семью, опору и поддержку в лице Вверенного. Бэкхён обиделся на меня тогда. Я сказал, что поддерживаю мысль о том, чтобы также защищать Хозяина. Чтобы использовать против кого-то оружие при надобности, если стоит угроза моему Хозяину. Мы не разговаривали некоторое время, он записал меня в убийцы, - Джунмён хмыкает, вспоминая о том, каким важным это казалось им тогда. – А сейчас скажите, что Хозяина послали куда-то на зачистку, да он первый кричать будет и не отпустит! Куда там!       - То есть ты принял эту истину сразу, а Бэкхён противился? – уточняет воспитатель Ан.       - Не сразу, - Джунмён вновь отрицательно качает головой. – Воспитатель Ли подводил нас к этому постепенно, осторожно, с каждым годом понемногу, чтобы, когда придёт время, сказать, как есть. Все мы приняли это рано или поздно. Осознали окончательно в тот момент, когда стали Вверенными, и всё вышло так, как рассказывал воспитатель Ли. Понимание того, что кем бы вы с Хозяином друг другу не приходились, он является самым близким человеком. А самое близкое, особенно то, что любишь, кого любишь, тоже нужно защищать.       - Я рад, что это понимание пришло к тебе довольно рано и вовремя, - воспитатель Ан кивает.       - Ой, - Джунмён чуть нервно улыбается. – Знали бы Вы, сколько раз в нас стреляли. И следом так же нервно смеётся, приваливаясь к чужому плечу, когда воспитатель Ан обнимает, прижимая покрепче к себе.       - Уже не сосчитаешь за 13 лет? – с улыбкой уточняет старший воспитатель, заглядывая в его лицо.       - Не-а.

***

      - Что происходит? Джонин хмыкает, замечая Джунмёна с порога. Тот в домашнем, с пледом на плечах и со своим жёлтым конвертом оказывается на пороге и уверенно двигает к нему через кабинет.       - Плед вместо ханбока? – уточняет Джонин. – Интересное решение. Джунмён обходит стол, забирается ему на колени, накидывая плед и на его плечи. Следом обнимает себя за талию его же руками и тянется за ручкой на столе, устраиваясь поудобнее и распечатывая конверт.       - Ты соскучился, что ли? – уточняет Джонин. – За час, пока мы не виделись? Джунмён ничего не отвечает, только сопит, действительно сосредотачиваясь на работе. Джонин наблюдает из-за его плеча, следом смеётся негромко, пряча нос в волосах на его затылке и прижимаясь губами в ласковом поцелуе к шее пониже.       - Пахнешь так, - Джонин не сдерживает улыбки, прижимаясь теперь носом за его ухом. – Маленький мой, - шёпотом, оставляя ещё один поцелуй там, куда выдыхает слова. – Джунмён-а, - зовёт вдруг, словно о чём-то вспоминая. – Я хочу, чтобы реабилитолог приходил чаще. Джонин ощущает, как Джунмён буквально перестаёт дышать в его руках. Следом неспешно оборачивается через плечо, чтобы взглянуть на него чуть недоверчиво и удивлённо.       - Хорошо, - согласно кивает он. – Я позвоню доктору Мариусу и узнаю, не повредит ли это.       - Ты рад? – уточняет Джонин, вопросительно вскидывая бровь. Джунмён всё ещё глядит на него через плечо.       - Я хочу, чтобы ты был рад, - Джунмён пожимает плечами.       - Я рад, если ты рад, - парирует Джонин с улыбкой, и Джунмён закатывает глаза.       - Как всё сложно, - подытоживает он, прижимаясь своим лбом к чужому. – Ты хочешь больше заниматься?       - Да, хочу быстрее встать на ноги и не терроризировать кое-кого любимого.       - Меня, что ли? – Джунмён хмыкает, следом улыбается уголком губ совсем снисходительно.       - Тебя, что ли. Джонин накрывает его щёку ладонью, мягко погладив, и следом ловит за подбородок и льнёт к его губам в поцелуе.