Свободный

      - Признайся, Джунмён-а, ты, будучи в доме мафии, так часто всевозможные мероприятия не посещал! – Донван чуть толкает локтём в бок в машине. Джунмён бросает на него недовольный, испепеляющий взгляд. – Ты только оцени, как сильно «Утопия» стремится организовать досуг для тебя и наших дорогих гостей. Какой праздник!       - Праздником для меня будет день, когда ты сдохнешь! – совершенно не думая о последствиях и не подбирая слов, спокойно роняет Джунмён. Чондэ ошалело оборачивается с переднего сидения, где сидит возле водителя, чтобы взглянуть на него, Донван закидывает голову назад, смеясь.       - Этот праздник тебе не осилить! – хмыкает он в ответ, отсмеявшись. – Чондэ будет рядом. Он знает, чем тебя занять. Не думаю, что покер – твоя любимая игра.       - Я знавал одних ребят, любящих покер, на запад от Восточного моря, - многозначительно вскидывает он брови. – Отправились на корм рыбам в большом братском железном контейнере на дно Хангана, - рассказывает он. – Пока не всплывали и, уверен, уже и не смогут. Донван снова смеётся.       - Между нами огромная разница. Она в наших целях. Бейджин – просто завистливая кучка вооружённых неорганизованных хулиганов, называющих себя мафией, а…       - Ну такую глупость мог только ты выдать, - перебивает Джунмён, следом хмыкает, тоном, полным сарказма. – Слушай, а давай поиграем в игру? Отвезём тебя в Бейджин и выскажешь всё это первому советнику, мм? – предлагает он задорно, похлопав по плечу. – Ты же там бывал, всё знаешь. Они больше не сунутся в Сеул, урок выучили, а вот ты как-то…       - Не перебивай! – теперь Донван прерывает его, но смотрит не так насмешливо и весело, как до этого, а уже серьёзно. – Разница между нами огромна, но от этого проста. Бейджин хотел быть монополистом в Азии, хотел поставить свой, так называемый, дом мафии выше других таких же. Нам же дом мафии не нужен вовсе – мы его попросту ликвидируем. Вот и всё. Джунмён выдыхает устало, потерев переносицу, и о чужой самоуверенности решает больше не повторятся – надоело.       - Я никогда не считал тебе глупым человеком, - подаёт он голос после паузы. – Всё-таки ты занимал пост министра финансов не просто так. Тогда ответь на милость, откуда эти глупости, что дом мафии можно вот так просто ликвидировать по одной твоей самоувренной прихоти с помощью кучки недовольных фанатиков? – Джунмён заламывает бровь. – Донван, я уже три месяца в «Утопии», и всё, что я вижу, вернее слышу – слова. Много самоуверенных, громких, пустых слов. Донван смотрит на него совсем внимательно, следом одобрительно кивает.       - Продолжай.       - Хочу ли я, чтобы ты подтверждал пророненные слова действиями? – Джунмён указывает на себя рукой. – Не хочу! – отрицательно качает он головой. – Но меня поражает эта глупая наивность, которую ты открыто демонстрируешь такими заявлениями. Да, дом мафии не совершенен, никто и ничто несовершенно, – «кроме Джонина» – мысленно договаривает Джунмён прежде, чем продолжить: – Но невозможно, послушай меня, я пытаюсь адекватно оценить ситуацию, невозможно свалить устрой страны, которому почти тысячелетие за несколько месяцев!       - Это сложно, – выслушав его, кивает Донван. – Но всё-таки несколько способов есть. Джунмён цокает языком, закатывая глаза, и отворачивается к своему окну, прерывая этот бессмысленный разговор и спор. На самом деле это поначалу жутко утомляет – мероприятия, где все взгляды представителей дома мафии с неприязнью прикованы к нему. А потом он понимает – какая к чёрту разница, ведь на этих дурацких, с какой целью созванных мероприятиях – непонятно, у него есть то, чего нет каждый день, когда он буквально закрыт в четырёх стенах комнаты, дома или двора. И это Джонин. Городское казино сегодня – главная тема для обсуждения каждого СМИ в городе и, наверняка, вне его. Огромный, арендованный на весь вечер зал, состоящий из других поменьше – обшитых в красный бархат, вылетел в такую копеечку, что Джунмён несколько раз вслух произнёс сумму в чеке, когда Чондэ показал ему тот утром в кухне. Сценарий не меняется вот уже который вечер – и Джунмён, хотя уже более осведомлённый о целях «Утопии», всё ещё не осознаёт всех средств. А ещё не понимает, зачем постоянно звать дом мафии, его представителей и служащих. Этот цирк, представление, объяснение которого лежит где-то совсем близко, но Джунмён перестаёт думать на каждом мероприятии, званном ужине, большом съезде сразу, едва наступают определённые обстоятельства. Эти обстоятельства тут же приковывают всё его внимание к себе и Джунмён больше ни о чём думать не может. Он тогда в принципе думать не способен. Эти обстоятельства на полторы головы его выше, а также шире в плечах. Носят, в основном, чёрные костюмы, которые Джунмён так любит. Статные, сильные, держатся гордо и достойно. Кружат голову, сводят с ума и посылают мурашки по запястьям одним взглядом. Пахнут Givenchy и прячут в кобуре под правой рукой Кольт. Именуются любимым мужчиной. Джунмён всегда находит его взглядом, едва оказывается в месте очередного сбора – это первое, что он делает, едва шагает внутрь. Находит, встречается с ним глазами и роняет в пустоту, не произнося ни звука – «люблю тебя». И он чуть улыбается уголком губ, потому что прекрасно понимает и отвечает так же, позволяя прочесть по губам – «и я тебя».       - Пока шеф работает, - Чондэ не оставляет его надолго одного, вырастая рядом уже спустя пару мгновений после, как, кажется, исчезает в толпе в главном зале. Появляясь у его правого плеча, Чондэ протягивает ему бокал шампанского, стоя рядом с таким же в руке. – И мы не будем стоять без дела! – договаривать он. – Сегодня здесь много друзей «Утопии». Моя задача – представить их вам, проинформировав о вкладе каждого в наше большое дело. Чондэ, видно, настроен решительно, с азартом. Он делает глоток из своего бокала, высматривая кого-то глазами в толпе. Джунмён вздыхает и тоже делает глоток.       - Видите того седого мужчину за столом? – Чондэ указывает на нужного человек тонким пальцем. – В белой бабочке.       - Допустим, - кивком соглашается Джунмён. – Дай, угадаю! – с сарказмом поддерживая чужой энтузиазм, предлагает Джунмён. – Какой-нибудь… - покусывает он губу. – Инвестор. Не политик – это точно. Инвестировал даже в себя – у него Rolex из последней коллекции, инкрустированный бриллиантами, а ещё печать на мизинце правой руки. Точно инвестор. Причём потомственный.       - А вы наблюдательны! – хмыкает с улыбкой Чондэ, удивлённо вскидывая брови. – Это господин Чон, - рассказывает. – Шефа связывают с ним едва ли не родительские отношения. Тот ему как отец. Он – наш самый большой друг, был первым человеком, узнавшим о нас и поддержавшим.       - Считает, что это хорошая инвестиция? – теперь хмыкает с улыбкой Джунмён. – Мне пойти, сказать, господину Чону, что хотя бы он-то, в его почтенном возрасте, должен понимать, что силы несопоставимы? Чондэ вздыхает, качая головой, но улыбается.       - А тот человек справа от шефа за игральным столом, – демонстрирует Чондэ. – Который как раз делает глоток из своего стакана, видите? – Джунмён рассматривает средних лет мужчину в чёрном фраке с красной бабочкой и в очках с большой роговой оправой. – Это – главный редактор «Чосон ильбо».       - Ты серьёзно? – Джунмён удивлённо моргает, устремляя ошалелый взгляд на Чондэ. – Национальный ежедневник? Но это самое консервативное издание в стране.       - Официально – да, – Чондэ кивает. – На самом же деле господин Шин давно уже высказывает протест против власти дома мафии на страницах своего издания. Просто некоторые слишком глупы, чтобы рассмотреть его там.       - Чондэ-я, - Джунмён полноценно поворачивается к нему лицом. – А тебе не кажется, что так ты оскорбляешь не дом мафии, а потенциальных членов «Утопии», а? – уточняет он. – Ведь они имеют значительно меньше поддержки, правда? Чондэ отмахивается от него, допивая свой бокал и меняя пустой на полный.       - Ну этого человека вы уж обязаны знать! Чондэ указывает на кого-то ещё за игральным столом и Джунмён скользит взглядом по смуглым запястьям лежащих на столе ладоней, по манжетам рубашки, по знакомому браслету часов и тут же рвётся выше. Джунмён цокает языком, отворачивается.       - Шеф – отличный игрок, – заверяет Чондэ над ухом. – А национальный глава умеет блефовать?       - Донван узнает, когда рискнёт завести с ним игру, – просто отзывается Джунмён.       - Как думаете, на что они играют? – Чондэ заметно посмеивается. – Уж не на вас ли, мм? Джунмён на мгновенье прикрывает глаза, чтобы подавить в себе желание съездить Чондэ в челюсть. Бэкхён бы сказал сейчас – «да съезди ты ему пару разков по его и так подправленной мордашке! Я даю добро!». Мысленно благодаря лучшего друга за подаренную ему неосознанно улыбку, Джунмён открывает глаза, поднося к губам бокал – шампанское довольно вкусное.       - Господин Ким, а чего вы избегаете его взглядов? Я вас не узнаю, – Чондэ хмыкает, хватая под руку и разворачивая его лицом к столу, но прежде, чем он успевает полноценно повернуться, убирает чужие пальцы со своего локтя, глядя чуть предупреждающе.        - Чондэ, ты не хочешь быть моим врагом, поверь - убеждает пока ещё спокойно. – Лучше ответь, зачем здесь представители дома мафии? Почему опять?       - Чтобы они видели, что нас много. К тому же держи друга близка, а врага ещё ближе, – отзывается Чондэ. – Да и, господин Ким, только не говорите мне, что не рады видеть национального главу каждый раз на наших мероприятиях. Это слишком очевидно, а, как вы там сегодня сказали?, глупая наивность, что мы этого не замечаем – это ведь не про вас, да? Джунмён хочет вспомнить слова Бэкхёна и даже последовать им, но вдруг понимает, что в груди так паршиво, неприятно ноет. Он несколько мгновений глядит в самодовольные, по-кошачьи хитрые и насмешливые глаза Чондэ, и вздыхает.       - Я не знаю, как и почему ты ушёл из своего Дома смирения, – начинает Джунмён, серьёзно глядя на него. Чондэ замирает – самодовольная усмешка отпечатывается на его лице и тут же сползает. Он тоже становится серьёзным, чтобы выслушать. – Но я не ушёл, Чондэ, – кивает Джунмён. – И несмотря на то, кого и что у меня мафия отобрала; несмотря на то, как сильно и часто я хотел оставить её, есть кое-кто, за кого я безмерно благодарен и никогда не сумею расплатиться с ней, – и это он! – Джунмён всё ещё глядит на Чондэ, но указывает рукой за игральный стол на Джонина. – И если бы ты дал время, - упирается он следом пальцем в чужую грудь, отбивая там каждое последующее своё слово. – Себе дал время. Ты сейчас не был бы по другую сторону баррикад и, возможно, был бы счастлив: обретя отца, или друга, или брата или даже любимого человека. Подумай об этой простой истине, – многозначительно вскидывает брови Джунмён. – Подумай и больше не смей меня упрекать в том, что я тоскую по человеку, который является любовью всей моей жизни! Договаривая, Джунмён, наконец, выдыхает. Следом разворачивается на пятках и двигает прочь, обходя Чондэ и направляясь прямиком в бар. Он занимает высокий стул в углу, складывая ладони на отполированное дерево, и вздыхает. Бармен доливает ему шампанского в полупустой бокал и Джунмён вскидывает взгляд, чтобы поблагодарить его, когда замечает, что тот смотрит куда-то мимо него, следом вскидывает два пальца и следом кивает. Мгновенье спустя справа от его руки о стойку стучит квадратный стакан с двойным виски, где переливаются внутри кубика льда и за ним тянется знакомая ладонь. Джонин замирает ровно за его плечом и выдыхает ему в шею, когда тянется за своим напитком. Джунмён перестаёт дышать на мгновенье, следом глотает довольную улыбку, чувствуя приятные мурашки на своих запястьях. Он хочет обернуться через плечо, но Джонин не позволяет:       - Не крутись, – просит он негромко. – Сиди смирно, пока тебя за мной не видно. Он шагает чуть ближе,но прижаться грудью к его спине себе не позволяет, несмотря на это Джунмён всё равно чувствует тепло, исходящее от него. А ещё в сладостную дымку окутывает аромат его парфюма. Джунмён прикрывает глаза, пытаясь надышаться, впитать его, насидеться вот так рядом с ним, максимально возможно в нынешних условиях.       - Джунмён-а, я знаю, что ты не можешь со мной заговорить, – начинает он всё также негромко. – Лишь дай понять, что ты в порядке, и разъясни для меня кое-что. Джунмён тут же едва кивает.       - Ты как? Джунмён вздыхает, поднося свой бокал к губам и прежде, чем сделать глоток, выдыхает в него:       - Я очень тебя люблю.       - Мне расценивать это как «всё нормально»? – уточняет Джонин. В его голосе слышна улыбка. Джунмён вновь осторожно кивает и следом прикусывает губу, глотая вдох, потому что Джонин всего на короткое мгновенье прижимается носом у него за ухом, пряча тот в волосах и шёпотом: - Я тебя тоже люблю, родной. Джонин тут же отстраняется на безопасное расстояние, чтобы не привлекать к ним слишком много внимания. Джунмён всё ещё сидит с закрытыми глазами, улыбаясь как глупенький.       - Ты сказал мне тогда на лестнице: и ты, и он. Беря себя в руки, Джунмён открывает глаза и кивает.       - Я, – выдыхает Джонин. – Речь шла о покушении? «Утопия» таким образом заставила тебя вернуться в столицу, так? Очередной кивок.       - Но кто – он? – пытается разобраться Джонин. – Санчжон? – Джунмён отрицательно качает головой. – Водитель автобуса? – снова отрицательный ответ и после короткой паузы: – Отец? Джунмён замирает. Отвечать больше не в силах, только опускает голову вниз и зажмуривается, но совсем красноречиво. Джонин затаивает дыхание, отсчитывая мгновенья назад, ожидая, пока на смену клокочущей ярости придёт холодный ум. Его кулак стучит рядом со стаканом о барную стойку. Джунмён вздрагивает, стараясь непроизвольно сжаться до размера песчинки.       - Зачем?       - Чин, – отвечает Джунмён коротко в свой бокал, делая очередной глоток.       - Чтобы возвести нас в национальный чин? – уточняет он. Джунмён в очередной раз кивает.       - Зараза! – шипит он сквозь зубы и Джунмён видит, как сильно сжимается его кулак. Джунмён вновь зажмуривается, непроизвольно ощущая на себе эмоции, что волнами расходятся от него – горячие, сильные. Он выдыхает сбивчиво, заметавшись на высоком стуле, теряясь, как поступить. Ему больно. Больно – и Джунмён отчётливо чувствует это, а потому опускает свой бокал на барную стойку у его руки и убирая ту, вдруг скользит кончиками пальцев по сжатым пальцам, которые тут же расслабляются; по запястью. Джонин ловит его пальцы в плен своих, но едва успевает сжать, когда справа от них у барной стойки вдруг вырастает Чондэ.       - Господин Ким! – предупреждающе и довольно громко зовёт он. Джунмён тут же выравнивается по струнке. Джонин спешно уходит.       - Я вас разве не предупреждал? – интересуется Чондэ, едва они с Джунмёном остаются одни.       - Да плевать, что ты там предупреждал! – Джунмён фыркает, следом совсем не стесняясь, тянется ладонью к чужому пиджаку, распахивая тот в поисках кобуры под ним, но не находит ничего. – Где он?       - Я не ношу оружия.       - А зря! – Джунмён снова фыркает недовольно. – Мне бы сейчас очень пригодилось!       - Я говорил вам, что с последствиями столкнётесь не вы. Но те, кто это будет, поплатятся из-за вас.       - Чондэ, пока я слышал только слова, – Джунмён вздыхает устало. – Чтобы заставить меня не тянуться к нему, не говорить с ним, – вам нужно только меня убить.       - Или его! – совершенно непринуждённо и просто выдыхает Чондэ, пожимая плечами, как ни в чём не бывало, и Джунмён тут же каменеет от одной только формулировки. Интуитивно тут же вновь тянется к нему ладонью, в этот зараз жалея об отсутствии оружия особенно сильно, и ловит буквально за шкирку, сжимая в пальцах лацкан чужого пиджака.       - Если хоть один волосок упадёт с его головы…       - Господин Ким, вы не в том положении, чтобы угрожать! – перебивает Чондэ, не давая ему договорить, и многозначительно вскидывает брови, отзываясь совершенно спокойно и убирая его руку со своего пиджака. – Не провоцируйте шефа – и национальному главе оставят его жизнь! – Чондэ кивает и просто уходит прочь куда-то в центр зала к игровому столу, где Донван. Джунмён поворачивается обратно к барной стойке и складывает на неё руки, а на них голову.       - Шампанского? – мягко уточняет рядом бармен.       - Виски, – отзывается Джунмён, поднимая голову. – Двойной.       - Чондэ-я, - Донван мягко манит к себе рукой, замечая его с другой стороны стола, и Чондэ обходит других гостей, чтоб замереть за его плечом, следом чуть наклониться, чтобы выслушать.       – Объяснись. Уточнений не стоит. Чондэ и так понимает, что агрессивный порыв Джунмёна в его сторону не остался незамеченным. Вопрос в другом – остался ли незамеченным национальный глава, стоящий возле Джунмёна у барной стойки до того, как к ним подоспел Чондэ.       - Национальный глава пытался заговорить с ним, – рассказывает он спокойно, пока сжимает пальцы за спиной: лгать шефу – далеко не в его правилах. – Я не позволил. Донван, выслушав, оборачивается к нему, окидывая его внимательным взглядом, следом смягчается, доброжелательно кивая ему и хлопая по плечу, отпуская таким образом заниматься его обязанностями, в которые здесь и сейчас входит наблюдение за особенным гостем.

***

Этот вечер кажется бесконечным. Джунмён чувствует себя вымотанным настолько, как не чувствовал ни разу с того дня, когда стал, формально или нет, частью «Утопии». Это он впервые ощущает такую горечь от разлуки с Джонином. Впервые, потому что до этого она не была такой головокружительной как сегодня. Такой горькой, как сегодня – когда он буквально физически ощущал его боль и отчаяние, и ничего, совершенно ничего не мог сделать. Не мог забрать его боль себе, разделить её пополам, утешить, поддержать и элементарно обнять. Не мог сделать для него ничего, в чём нуждался любимый человек в то мгновенье. Его любимый человек. От этого тошно, как и от своей глупой беспомощности. И хотя, как он сегодня озвучил не раз, пока его окружает только много самоуверенных, громких, пустых слов, у него почему-то совершенно не возникает никаких сомнений, что все угрозы Донвана – реальны. А испытывать судьбу ему определённо не хочется. Хотя и очень хотелось сегодня. Ради и для него.       - И как вам, бывший национальный Вверенный, наш сегодняшний скромный круг общения? Донван подаёт голос в машине, когда они занимают два разных конца салона уже на подземной парковке, и большой Мерседес медленно двигает прочь из заполонённой парковки прочь. Джунмён ничего не отвечает на его слова – слишком устал, и лишь бросает на него взгляд, отворачиваюсь к окну, когда машина вдруг, почему-то, притормаживает и останавливается вовсе.       - Шеф! - обращается водитель к Донвану, оборачиваясь через плечо, и тот спешит из машины выбраться. Джунмён удивлённо глядит на него, наблюдая, как это же делает и Чондэ, и водитель.       - Оставайся в машине! – успевает строго проронить Донван, едва оказывается снаружи. Джунмён хочет вновь отвернуться к своему окну и выдохнуть, наслаждаясь короткими мгновениями в одиночестве, когда вдруг впереди через тонированное лобовое стекло замечает знакомый тёмно-бордовый Крайслер и спешит тут же выбраться из машины вслед за остальными. Едва он это делает, охранники из машины, следующей за ними, обступают с двух сторон, не позволяя подойти ближе, и Джунмён остаётся стоять чуть поодаль у машины, но ему всё равно отсюда всё прекрасно видно и слышно – сцена, что разворачивается у него на глазах, происходит всего в нескольких метрах от него.       - Национальный глава, что я вижу! – Донван разводит руками, подходя к нему поближе. Джунмён понимает, что его машина останавливается буквально нос к носу, преграждая путь. – Вы соскучились?       - Ким Донван, тебе кажется, ты можешь творить в этой стране, в этом городе, всё, что тебе угодно? – интересуется Джонин, с виду кажется спокойный, сложив руки на груди. Но Джунмён видит и замечает то, чего не видят остальные. Он сложил руки на груди, чтобы спрятать сжатые в кулаки ладони, и так он словно держит себя в своих собственных руках от ярости, что рвётся наружу. – Отбирать жизни, которые тебе не принадлежат ради своих бессмысленных целей?       - Национальный глава, а вы нас точно не перепутали? – Донван открыто хмыкает ему в лицо. – Потому что жизни в этом городе отбираете исключительно вы, а ещё люди, которые зовутся представителями вашего дома мафии, нет?       - Показать, какое наказание тебя ожидает за убийство действующего национального главы? – Джонин поднимается ему навстречу с капота собственной машины и дальше всё происходит настолько молниеносно, что все присутствующие сейчас здесь люди, успевают лишь моргнуть удивлённо в итоге. Все, кроме Джунмёна, потому что он видел подобное за всю жизнь не десятки, и даже не сотни раз. Джонин действует быстро, слаженно, отрепетировано сотнями повторений, без единой секунды на ошибку или промедление. Метким ударом ладони он бьёт Донвана в солнечное сплетение, затем ловит за предплечье и, заламывая обе его руки за его спиной, удерживая одной своей, другой без особых усилий вдруг приставляет пистолет к его виску. Охранники тут же напрягаются, выхватывая оружие, Чондэ шагает на пару шагов к ним. Джунмён самодовольно усмехается.       - Национальный глава… – Донван пытается рассмеяться, но хрипит, закашлявшись. Джунмён хмурится – несмотря на положение, в котором он находится, и на то, что палец Джонина на курке, он хочет продолжить разговаривать с ним в таком же тоне, как было до того, как он оказался с заломанными руками без возможности пошевелиться и с пистолетом у виска в руках человека, который пару часов назад узнал, кто виновен в смерти его отца? Ответ приходит через мгновенье. Джунмён видит, как Донвана глазами кивает охранникам, стоящим возле него, и один из тех, держа под руку, толкает его вперёд, чтобы Джонин точно видел происходящее, а другой следом тут же заламывает так же, как Джонин Донвана мгновенье назад. Когда Джунмён вдруг ощущает виском холодное дуло пистолета, он наблюдает, как на лице у Джонина застывает настолько видимая гримаса боли, что зажмуривается тут же, только бы больше не смотреть.       - Неужели вы наивно понадеялись, что всё окажется так просто, а? – наконец, откашлявшись, подаёт голос Донван. – Не думайте, что оружием умеете пользоваться лишь вы. Не думайте, что я не знаю, как повлиять на вас. Не думайте, что слишком легко отделаетесь от «Утопии». Мне есть чем крыть, разве не видите? – Донван усмехается через боль несмотря на то, что положение, в котором Джонин держит сведённые за его спиной руки, оставляет желать лучшего. Джунмён знает – как это, у него тоже немеют кончики пальцев и затекает спина. – Так мне это сделать? – уточняет Донван спустя несколько мгновений тишины. – Знаете, я найду способ добиться желаемого и без него. Правда, это будет немного дольше, но, поверьте, не менее эффективно. Джунмён слышит, как пистолет у его виска снимают с предохранителя.       - Час расплаты ещё настанет, – шипит Джонин в его ухо, отпуская его руки и толкая в спину вперёд, спешно пряча пистолет. Джунмён прикрывает глаза, ожидая момента, когда, наконец отпустят и его, но раскрывая их через минуту, понимает, что ничего не происходит. Он дёргается в сильной хватке, чем причиняет себе дикую боль, и жмурится следом от неё. – Ким Донван, не играй со мной, – почти рычит Джонин, двигая в их сторону, и пистолет снова появляется в его правой ладони. – Ты очень плохо меня знаешь.       - Вы правы, национальный глава, я знаю вас недостаточно, чтобы просчитать все ваши последующие шаги наперёд, – Донван кивает, замирая рядом, и Джунмён зло косится на него. – Но мне достаточно одной простой истины: вы пойдёте на что угодно ради безопасности этого человека, – Донван кивает на него и Джунмён прикусывает щёки изнутри, чтобы не выругаться вслух – вот сейчас он действительно не в том положении, чтобы как-то усугублять его. – И я активно этим воспользуюсь, будьте уверены! Донван кивает охраннику и тот жмёт на курок. Джунмён не успевает понять, что происходит, поскольку не видит кивка охраннику, а только слышит звук осечки над ухом и тут же выдыхает, прикрывая глаза. И распахивает их вновь, потому что на подземной парковке слышится теперь выстрел настоящий, громкий и звонкий, тоже буквально над ухом. Следом Джунмён понимает, что его больше не держат и слышит звук упавшего тела, тут же оборачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на охранника, который удерживал его ещё мгновенье назад.       - Я же говорил не играть со мной, – напоминает Джонин, опуская руку с пистолетом. – Ещё одна такая шуточка – и целиться я буду в тебя, наплевав на всё и всех в этом городе. Донван ничего не говорит, только сжимает губы в тонкую полосу и Джунмён замечает, как он бледнеет. Следом открывает двери машины и коротким жестом приказывает Джунмёну садиться. Прежде, чем сделать, что велят, Джунмён успевает обернуться через плечо и послать благодарный взгляд любимому, получая от него совсем мягкий и нежный в ответ. И уже позже, закрываясь в своей спальне, Джунмён прячется с головой под одеяло после душа, тушит свет и улыбается в темноту комнаты, потому что Джонин не позволит никому даже целиться в него, не то, что навредить!

***

      - Хозяин, – Бонмин буквально повисает на ручке двери его кабинета. – К вам гость. Бонмин отступает прочь, пропуская человека в кабинет, и Джонин узнает на пороге воспитателя Ан, тут же поднимаясь из-за своего стола ему навстречу.       - Не стоит, национальный глава, сидите, – добродушно просит гость и усаживается на диван после короткого приглашающего жеста. Джонин опускается в кресло рядом и просит Бонмина чай. – Я на самом деле по работе, – объясняет старший воспитатель Дома смирения его Вверенного. Его. Вверенного. Несмотря ни на что.       - Слушаю, воспитатель Ан, – кивает Джонин. – Надеюсь, всё нормально. ё- Было бы – я бы не приезжал лично, – вздыхает старший воспитатель. – Джонин, у меня одиннадцать побегов за последние полтора месяца.       - Как – одиннадцать? - Джонин охает, следом опускает голову на руки. Вздыхает. Не удивительно! Со слухами, которые гуляют по столице, это совсем неудивительно!       - Я прям знал, когда нужно приехать! – Джонин поднимает голову, встречая взглядом на пороге Чанёля, которому дверь перед этим распахивает Бонмин. – Воспитатель Ан, дайте угадаю, вам собак и поисковую бригаду? – уточняет Чанёль, входя, и усаживается в соседнее с Джонином кресло, следом протягивая ему руку, чтобы поздороваться. Старший воспитатель молча кивает, наблюдая. Чанёль вручает Джонину кожаную папку и тот спешно просматривает её содержимое, в очередной раз вздыхая.       - Пусан, Инчон, Ульсан, Чеджу, Тэгу, Андон, – перечисляет он. – Дружище, а тебе не кажется, что ты как-то где-то немного припозднился с новостями? – интересуется у своего первого заместителя Джонин, но совсем не злится. ё- Дружище, я тебе так скажу: городские главы едва собрали данные от старших воспитателей своих Домов смирения. Видимо те, как и наш, – Чанёль почтенно кивает воспитателю Ан. – Тоже копили.       - Столичный глава, дело в том, что каждый месяц есть определённая норма беглецов, с которой Дом смирения способен справиться своими силами. Это пять человек в месяц. А у нас одиннадцать, я не удивлён, что отчёты чуть припозднились.       - Это какой-то… – Чанёль глотает слово, но и без него даёт ситуации довольно конкретную характеристику. – Какой приказ, Национальный? – интересуется следом, устремляя пытливый взгляд на Джонина.       - Каждый муниципальный Хозяин – выделить по десять человек для каждого из Домов смирения для обеспечение дополнительной безопасности. И мне всё равно, где они их возьмут – хоть из-под земли достанут! Меня это не волнует! Пусть просят районных, служащих, отдают свою охрану. Если снова недосмотрят – спрашивать буду с каждого лично. Всю страну, если понадобится, объезжу!       - Понял! – Чанёль довольно и гордо улыбается, следом хлопает по плечу, поднимаясь да двигая к двери, но у порога оборачивается, словно что-то забыл. – Как прошёл вчерашний вечер? – интересуется.       - Нормально… – Джонин неопределённо дёргает плечом, посылая Чанёлю многозначительный взгляд, и тот понимает, что стоит спросить об этом позже, а потому молча кивает да исчезает за дверью.       - Национальный глава, вы видели нашего Воробушка? – подаёт голос воспитатель Ан, когда они снова остаются в кабинете вдвоём. – Как он там?       - Продолжает меня убеждать, что в порядке.

***

      - Кажется, эта «Утопия» серьёзно начинает действовать мне на нервы, – выдыхает Бонмин. Он берётся высказывать своё недовольство совсем живо, возмущаясь и жестикулируя. Джонину слегка неловко, но он слушает через слово, улавливая лишь общий смысл его эмоциональной тирады. Джунмён снился ему сегодня всю ночь. Он улыбался, лохматый и розовощёкий после пробуждения, в полосатой пижаме, и манил рукой к себе, тянулся к нему ладонью, но Джонин почему-то ловил вместо тепла его пальцев воздух. И после, как проснулся, он просидел добрые пару часов в кровати, рассматривая белоснежные волны индийского Малберри на вешалке напротив. Прошло уже три месяца, а он всё никак не может привыкнуть к тому, что не находит его рядом буквально в любое мгновенье. Даже когда он был на Бали, связь с ним была круглосуточной; даже, когда первые полгода они не общались, Бонмин всё равно докладывал о том, как у него дела, когда нашёл его в Индонезии. Джонин бездумно бродит по дому так, словно может найти его в кухне за приготовлением завтрака, или во дворе у машины, или внизу в зале за пробежкой, или в кабинете за своим столом. И он всё ещё непроизвольно дёргается каждый раз, слыша ключи в замке или замечая из прихожей движение в кухне. И утром, когда просыпается, привычно оборачивается в поисках тепла на соседней подушке, а потом несколько мгновений рассматривает пустую спальню, чтобы снова вспомнить, что его нет. В такие моменты, лениво завтракая в кухне одним кофе, Джонин думает, а что, если бы они были простыми людьми, а не представителя дома и семьи мафии? Что, если бы они просто были парой, которая по определённым причинам разошлась, чувствовалось бы ли это так же? Случайно встречать его на улице или в тех местах, что раньше несли для них общее особенное значение! Было бы ли это так же болезненно, как сейчас – знать, что он всё ещё принадлежит тебе каждым взглядом, мыслью и вдохом, но при этом не иметь возможности просто открыто заговорить с ним, сгрести в охапку, вдохнуть его запах? И тошно совсем не от горького кофе, а потому, что всё внутри рвётся ему навстречу при одном только приветственном взгляде, но сам он, Джонин, остаётся стойко и неподвижно стоять на месте и реагировать совсем сдержанно.       - Хозяин, вы в порядке? – Бонмин, замечая озабоченность и невнимательность к своему рассказу на его лице, осторожно касается плеча. Одновременно сосредоточенное на дорожном движении внимание помогает всё ещё оставаться в реальности.       - Сложно сказать, – просто отзывается он на вопрос Бонмина и вдруг неожиданно резко бьёт по тормозам. Бонмин чуть дёргается в соседнем с водительским кресле и тут же устремляет взгляда туда же, куда смотрит и Джонин. Молча оставляя машину прямо посреди дороги, он спешно отстёгивается, бросая взгляд в зеркало заднего вида и, замечая позади «зебру», спешно выбирается из машины, двигая к пешеходному переходу. Бонмин, прекращая дышать, взволнованно оборачиваясь в своём кресле, наблюдает. Джонин замечает его ещё во время движения. По другую строну дороги наперевес с его привычной большой сумкой и стаканом в кофе в пальцах, и ему не нужно даже времени, чтобы узнать или убедиться. Он просто видит и просто сразу знает. Замирает по другую сторону «зебры» и когда светофор даёт одобрительный сигнал, неспешно двигает к нему, потому что Джунмён, перекатываясь с пятки на носок у самой бровки, тоже двигает по «зебре» навстречу, наконец, вскидывая взгляд и узнавая его в паре метров напротив. Радуясь мысленно, что дорога довольно широкая, Джонин вынимает руки из карманов пальто и сжимает его пальцы в своих, когда они встречаются посреди перехода. Джунмён, не моргая, отвечает на его взгляд, Джонин глядит таким же? и оба расходятся по разным сторонам дороги. Он уходит, не оборачиваясь, только втягивая шею в плечи. Джонин остаётся смотреть ему вслед, пока снова не загорается красный и Бонмин сигналит из машины, привлекая его внимание. Джонин смотрит вслед и ему кажется, что если бы Бонмин сейчас снова спросил, в порядке ли он, то он ответил бы, что нет. Не в порядке!