Свободный

      - Донван, ты…       - Национальный глава, а я звоню вас обрадовать! Донван, совершая звонок по громкой связи, вскидывает взгляд, обнаруживая на пороге замирающего Джунмёна, и усмехается. Джунмён даже дышать прекращает от волнения, пряча руки за спину, но с порога не делая ни шагу, только ожидая.       - Тебе кажется, – отзывается Джонин в трубку и Джунмён вновь ощущает жгучую волну волнения, слыша его голос, но стараясь абсолютно ничем себя не выдать, неподвижной статуей оставаясь у порога. – Что если ты изничтожишь городских глав, с чем, кстати, в последнее время справляешься не слишком успешно, дом мафии падёт? – пытается уточнить Джонин.       - Ну что вы, национальный глава, – с наигранным почтением хмыкает Донван, не сводя взгляда с Джунмёна, и тот понимает, как чётко отслеживаются все его реакции в это самое мгновенье. – Разве я могу относиться к вам с таким неуважением? Джонин откровенно смеётся в трубку, Джунмён сжимает зубы.       - Послушай, Донван, – договаривает следом Джонин. – Послушай сам и дай услышать ему, потому что я уверен, он стоит сейчас рядом – я слышал его голос, – Джунмён каменеет, Донван жестом просит подойти поближе. – Это знаю я, это знает он и это знаешь ты: дом мафии не упадёт, если лишится национального главы.       - Это мы ещё посмотрим! Донван сбрасывает вызов и откидывается на спинку своего кресла.       - Ты же понимаешь, как всё устроено? – осторожно уточняет Джунмён. – Что система имеет ступенчатую структуру и всё равно найдётся кто-то, кого можно будет поставить на национальный пост.       - Джунмён-а, скажи, – Донван поднимает на него взгляд и приглашает присесть на широкую быльцы его кресла, что Джунмён совсем осторожно делает. – Ты бы очень расстроился, если бы вдруг остался единственным, пусть и бывшим, Вверенным в стране? – уточнеят он и теперь уже у Джунмёна, откровенно говоря, не получается совладать с эмоциями.       - Ч…что это значит? – чуть сбиваясь в словах, пытается уточнить он.       - Мы уже у финала, непосредственно, – кивает Донван. – Сегодня Чондэ закончит план, и мы с тобой сядем, чтобы взглянуть на него.       - В чём… он заключается в целом? – мягко переспрашивает Джунмён, но по голосу слышно – совсем боязно.       - Мы разделим Вверенных и Хозяев. Первых ликвидируют по моему приказу, а Хозяев ликвидируем мы.       - Как это – разделим? – Джунмён пытается ухватиться за ту часть полученной информации, которая меньше всего способна сейчас сбить его с ног.       - А это уже работа Чондэ, и он нам свой план скоро озвучит. А сейчас я предлагаю пойти, пообедать. Донван поднимается с кресла и Джунмён успевает раньше за мгновенье до того, как встаёт он. Семенит прочь из кабинета следом и пытается идти на несгибаемых ногах ровно, чтобы опять-таки, себя не выдать. Чондэ ожидает в кухне за столом, обложенный бумагами, в окружении нескольких чашек, некоторые из которых уже пустые и одна большая – издаёт аромат кофе на всю кухню.       - Чондэ-я, – зовёт его Донван с порога, привлекая его внимание. – Вижу, весь в работе. Есть, чем поделиться? – интересуется он следом, замирая за чужим плечом, чтобы взглянуть в его записи, и тот тут же согласно кивает, поднимаясь со своего стула, чтобы усесться между ними с Джунмёном и вручить каждому, что неудивительно, городской план.       - Мы соберём всех в одном месте! – выдыхает он едва ли не торжественно, указывая пальцев в план города, который такой же перед ним на столе, затем по очереди глядя на каждого. Донван с Джунмёном непонимающе переглядываются.       - Как? – уточнеят Донван следом, переводя взгляд на Чондэ.       - Скоро День основания, – с кивком отзывается тот и Джунмён хмыкает вслух, не сдерживаясь.       - Времена не самые спокойные, – замечает следом, объясняя свою реакцию. – Я не думаю, что дом мафии будет праздновать День основания. Любой дурак понимает – не до него сейчас.       - А мы их заставим, – находится тут же Чондэ.       - Как? – Джунмён снова фыркает на этот раз не с насмешкой, а с возмущением. – Чондэ, система, конечно, ничерта неидеальна, но не настолько же они там все дураки, чтобы не понимать, что ловушкой может оказаться всё, что угодно. Тем более, когда они всё равно ожидают удара.       - Мы организуем массовое покушение на Вверенных, – Чондэ вновь указывает на план города. Донван хмурится, бросая короткий взгляд на Джунмёна. – Закроем и отрежем их по мостам. А при массовом покушении на Вверенных что обычно происходит?       - Их прячут в Красный дом, – просто отзывается Джунмён.       - Правильно. А Красный дом можно легко стереть с лица земли! – Чондэ разводит руками.       - Ладно, закрыть довольно просто, хотя нет гарантии, что не попадёт тот, кто не надо, – уклончиво соглашается Донван. – Как выманить? Чондэ молчит, пожёвывая губу.       - Это всё за уши притянуто, – Джунмён отрицательно качает головой. – Ты придумал пункты плана, но не нашёл способа связать их вместе. И эти способы – самое сложное тут. Потому что выманить дом мафии, когда они потенциально удара ожидают, – будет не так-то просто. По сути, невозможно! – заверяет он. – Тем более использовав при этом Вверенных – никакой Хозяин не станет рисковать в таких условиях Вверенным.       - Чондэ, – вздыхает Донван, складывая ладонь на его плечо, и его первый заместитель устремляет ответный, совсем виноватый, провинившийся взгляд. – Сам знаешь, собрать вместе – это та основа, о которой мы думали давно и с самого начала. Но мы должны продумать план более тщательно, ты же понимаешь, – Донван ободряющее хлопает по плечу, которое сжимал. – Поэтому подумай ещё, хорошо? – совсем мягко просит он и Чондэ тут же кивает, чуть улыбаясь, довольный, что ему ждали ещё один шанс.       - Я не подведу, шеф. Джунмён выслушивает, наблюдая за чужим энтузиазмом, и как-то понимает, что желания, да и аппетита у него на обед больше нет. Чондэ мыслит вполне логично и правильно с той точки зрения, что использовать Вверенных для того, чтобы повлиять на Хозяев – это самый очевидный порядок действий. Дело в другом – этот план совершенно не продуман и сейчас это, наверное, даже к добру, потому что участвовать в таком сыром и не предвещающем ничего ожидаемого деле ему абсолютно не хочется, а лезть под пули ради такого сомнительного результата тем более. Джунмён выходит во двор на лавку с бутылкой йогурта и понимает, что на сегодня это его единственный приём пищи. В своей голове он отодвигал этот день так далеко, как только мог. В силу незнания. День, когда всё решится. Донван всё ещё как-то слегка наивно и романтизировано думает, что дом мафии – его многоуровневое устройство, можно уничтожить так просто, но тут уже, скорее всего, сам Джунмён просто чего-то не знает. И не желает знать вовсе до момента, когда это настанет. Но когда внутри из-за спины в кухне, у окон которой он сидит во дворе, вдруг слышатся торопливые шаги и Чондэ зовёт Донвана, едва ли не бегом устремляясь из кухни в, судя по всему, кабинет, Джунмён понимает, что кажется, ниточки, связующие его план воедино, нашлись. Бутылка йогурта, так и не раскрытая, отправляется в мусорное ведро. Джунмён с волнением и лёгкой тошнотой всё так же во дворе ждёт, пока его позовут внутрь, чтобы тоже поделиться. Только сначала усовершенствованный Чондэ план должен одобрить Донван. Джунмён не знает, сколько времени на это уйдёт, но на всякий случай мысленно отсчитывает секунды, словно отмеряя себе время, потому что ни он, ни кто-лтбо другой в этом доме не может знать заранее, чем в итоге всё это завершится. Какие жертвы будут принесены и какой результат достигнут! И когда спустя 1834 секунды скрипит рядом входная дверь, Джунмён понимает, что настало его время. Он молча поднимается с лавки, устремляя вопросительный взгляд на Чондэ, который ожидает его на пороге, да двигает за ним в дом.       - Всё проще пареной репы! – рассказывает он уже в кабинете. Джунмён сидит в одном из кресел напротив стола Донвана рядом с Чондэ и чувствует, как с каждым словом последнего его всё сильнее бьёт озноб так, словно это грипп. То, что Чондэ находит выход так быстро, пугает его, если честно, не меньше. Значит ли это, что он совсем не учитывал человеческих жизней, тех, которые не входят в список планируемых отнять?! – Шеф, как я и говорил, мы просто вынудим Хозяев закрыть Вверенных в Красном доме, – выдыхает он, следом глядя на Джунмёна. – Господин Ким, вы говорили, что таких мер требует массовая угроза Вверенным.       - Говорил, – осторожно кивает Джунмён, подтверждая свои слова и не зная наверняка, что из них дальше выплывет, а потому затаивая дыхания в страхе сделать лишни вдох. – И что?       - Мы просто устроим эту массовую угрозу Вверенным, всего-то! – хмыкает он и Донван делает так же, совсем довольный. Джунмён мало понимает происходящее. – Мы устроим покушения на Вверенных. Дело до конца доводить не будем, ведь наша цель – решить эту проблему одним махом, – Чондэ кивает. – Мы создадим условия, в которых вынудим Хозяев запереть Вверенных в Красном доме.       - И дальше? – Джунмён чуть нервно кивает. – Как подгадаешь момент? Как заставишь Хозяева сделать это одновременно?       - А нам это не нужно, – вступает в разговор Донван. – Мы просто всех терпеливо подождём.       - Шеф верно говорит, – Чондэ в очередной раз кивает. – Мы подождём, пока Вверенных свезут в Красный дом, а потом тот просто взорвём. Джунмён чувствует, что действительно вовсе перестал дышать, когда начинает не хватать воздуха.       - Всех… Вверенных? – уточняет он максимально осторожно, потому что сдерживать себя и скрывать истинные эмоции с каждым мгновеньем всё тяжелее.       - Муниципальных – так точно, – объясняет Чондэ, в то время как Донван внимательно наблюдает за его реакцией. – Ведь их захотят уберечь в первую очередь. Они, как и Хозяева, кадрами из вне муниципального деления так просто не заменяются. После этого с районными Вверенными, которые таковыми являются едва ли только формально, будет разобраться куда проще.       - Допустим, – Джунмён понимает, что у него ломается голос и поднимается из кресла, отходя к окну и опираясь ладонями о подоконник, на мгновенье прикрывая глаза, чтобы голова перестала кружиться. – А как собрать Хозяев?       - Джунмён-а, разве они не ринутся все полюбоваться делами рук моих после, как Красный дом взлетит на воздух? – голос Донвана звучит с такой насмешкой, что Джунмён снова не может дышать. Как это возможно, чтобы он слышал сейчас всё это?!       - Чондэ, выйди, будь добр, – просит Джунмён коротко, не поворачиваясь лицом и только в отражении окна видя, как Донван подтверждает Чондэ кивком его просьбу и тот поспешно делает, как велят. – Донван, а… столичный Вверенный?       - Столичный? – тянет Донван, словно задумавшись, но то, что он говорит следом, даёт Джунмёну понять, что он не сомневается ни на мгновенье. – Тебе придётся чем-то, а в данном случае – кем-то пожертвовать ради спасения ты сам знаешь кого. Донван многозначительно вскидывает брови, когда Джунмён устремляет на него взгляд. И Джунмён не уточняет, какая роль во всём этом театре абсурда отведена Джонину. Он не спрашивает, нет. Это глупо. А ещё очевидно. Чью жизнь он продлевает? Его? На сколько? На несколько часов?! Коротко и сдержанно кивая, он отталкивается ладонями от подоконника.       - Понял. Роняет смиренное и послушное с порога да исчезает за дверью.

***

Во время его Синодического Бэкхён заревновал его к Джонину. Джунмён, даже спустя столько лет, отлично помнит ту ситуацию, все его взгляды и слова. Всё потому, что Бэкхён решил, что он заменит одним другого. И на тот момент он не понимал, какое разное значение они с Джонином для него имели и какие разные места занимали в его сердце. И единственное, что оказалось тогда общим – это сила привязанности к ним. Безграничная, верная, абсолютная. Сравнивать их на тот момент и в каждый последующий было просто нереально и неправильно, потому что каждый из них, уже теперь понимает Джунмён в полной мере, был его всем в каждый из моментов его жизни. И остаётся до сих пор. Каждый. Оба. И если бы тогда, перед его Посвящением Бэкхён не рискнул бы, не пришёл бы мириться, Джунмён не знает, чем бы это закончилось. Ссора бы затянулась, но одно он знал точно тогда и знает сейчас, он бы просто не позволил Бэкхёну вот так оборвать их дружбу, их привязанность, их связь, которую они выстраивали каждый день с того мгновенья, когда ещё соображали плохо и ориентировались только на какие-то внутренние, интуитивные восприятия людей, отличая хороших от плохих. И если бы тогда, узнав об истинных намерениях Джонина, Бэкхён не рискнул бы ослушаться Хозяина и приехать за ним в Инчон, чтобы привезти назад в столицу и не позволить Джонину сделать то, что он намеревался, сейчас бы его, Джунмёна уже бы просто не было. И если бы Бэкхён не послушал, не принял во внимание его записок после нарушения собственного правила, не пришёл бы в указанное место и не выполнил каждого указания, Джунмён не представляет, чтобы он делал один в столице без возможности на тот момент просто вернуться домой. И если Бэкхён рисковал ради него в их жизни на самом деле гораздо больше тех раз, о которых он вспомнил разу, уже не говоря об их детских злоключениях, то почему сам Джунмён не мог бы рискнуть сейчас ради него? Воспитатель Ли однажды сказал – «жертвы ради тех, кто тебе важен, и являются любовью в любом из её проявлений, Джунмён-а». Даже если ты жертвуешь одним родным человеком ради другого. Даже если выхода всего лишь два и один сулит абсолютный покой, а другой – непреодолимую боль. Потому что либо он спасёт их обоих, либо так же потеряет. Каждого. Обоих. И это страшнее всего. Донван внизу в спортзале. Джунмён рассматривает его кабинет, следом оставляет на столе записку, информируя о чашке кофе и прогулке, необходимых ему, чтобы расставить всё внутри в голове по местам. Чондэ коротко кивает ему, замечая в прихожей, пока он натягивает на плечи куртку. Бросая краткий взгляд на наручные часы, Джунмён натягивает капюшон худи и прячет в её карман-кенгуруху солнечные очки.       - Я ненадолго. Тёмные очки удачно скрывают залегшие под глазами тени после бессонной ночи. Таких за последнее время накопилось немало. Джунмён спускается вниз по улице к остановке и устраивается в подоспевшем в сторону центра автобусе. Но до центра не доезжает, едва ли до моста. А оттуда, пресекая Ханган, двигает пешком. Расстояние, мягко говоря, не маленькое, но об этом нет даже мысли – сейчас так надо. На кончиках пальцев покалывает от тревоги. Телефон он крепко сжимает в ладони, пряча ту в кармане куртки и, наконец, скрывает глаза за очками. Просто каждый уголок он знает здесь слишком хорошо. Камеры на столбах вдоль дороги через один. Смотрят так же через один на проезжую часть и на тротуар. Следующий ряд фонарей вдоль беговой дорожки чуть поодаль тротуара в зелёной зоне, и камеры там смотрят непосредственно на дорожку. А значит если двигать посредине между тротуаром и дорожкой – можно остаться незамеченным. Сворачивая влево вверх у знакомого кофейного киоска, Джунмён делает петлю, зная, что камеры есть и тут: появились, когда с этого самого места его просто буквально унесли прочь, и Хозяин постарался, чтобы они там появились. Но даже они охватывают не весь периметр, оставляя мёртвые зоны, и Джунмён, ясно зная места расположения камер, шагает точно мимо них вверх по улице к знакомому каменному забору и остаётся в тени, не попадая на камеры домашние, замирая также поодаль. Выжидает пару минут и затем достаёт из кармана телефон. Домашняя система безопасности подключена, в первую очередь, непосредственно к телефону Бонмина, а также к его часам, и это играет на руку, когда Джунмён подключается к знакомой сети, зная пароль наизусть, а затем входит в настройки системы безопасности. Там находит управляющий ip-адрес и телефон, принадлежащий, собственно, начальнику национальной охраны, и входит в настройки имени пользователя потому, что это единственный способ сделать всё так, чтобы никто не сумел отследить его действий. И едва удаляет первую цифру в строке чужого имени, Бонмину, знает он тут же, незамедлительно приходит уведомление, которое он просматривает на своём левом запястье. И он, как начальник охраны, обязательно посмотри на попытки взломать систему безопасности прежде, чем её предотвратить, для того, чтобы обнаружить взломщика. Джунмён знает – попыток смены чужого имени, да и символов у него не много, а потому пишет коротко и по делу, сокращая слова максимально, насколько это возможно. Ханган, парк, балкон, 5 лавка, полдень, один, молчишь – Мён. А потом ему только остаётся надеяться: что сообщение достигнет адресата и что он верно поймёт и придёт, куда велено; что он таки не засветился там, где не надо; что всё пройдёт тихо, так, как он запланировал; что никто в итоге не пострадает. И каждая из надежд – буквально исключительно на себя. Отслеживая взглядом движение секундной стрелки, Джунмён возвращается к остановке тем же путём, каким и пришёл, и вместо того, чтобы двинуть пешком, садится в автобус. До полудня не так много времени. А возле Хангана ветрено этой ранней весной несмотря на то, что день довольно солнечный и тёплый. Джунмён находит необходимую, давно изученную вдоль и поперёк лавку среди вишнёвых деревьев в тени, чуть скрытую от посторонних глаз. Отсюда видно реку и другой берег Сеула. Сюда, на эту самую лавку Джонин привёз его впервые во время Синодического. Он был уставшим и разбитым, не хотел говорить о работе, но с удовольствием принимал его утешающие объятиях. Прячась в капюшоне и за очками, Джунмён склоняет голову, глядя куда-то себе под ноги и бросает короткие взгляды на наручные часы каждую минуту, когда секундная стрелка проходит круг, и когда рядом вдруг слышатся шаги и на лавку через мгновенье опускается Бонмин, Джунмён, поднимая на него глаза, выдыхает с таким облегчением, что закрывает лицо ладонями, чтобы немного прийти в себя.       - Вверенный, – голос Бонмин звучит мягко и совершенно привычно. Он прячет ладони в карманах своего пальто и смотрит на него выжидающие, при этом как-то совсем понимающе, даже сочувственно, что ли. – Вы как?       - А вы? – вопросом на вопрос отзывается Джунмён, выпрямляясь на лавке. – Как он?       - Всё ещё не может прийти в себя после событий в Голубом доме, – отзывается Бонмин. – Все мы пока не можем.       - Я знаю, – Джунмён опускает взгляд, пропуская вдох, следом вновь поднимает взгляд на Бонмина. – У меня не так много времени, и я не знаю, с чего начать… – информирует он чуть растеряно.       - Тогда с самого главного. Джунмён делает пару глубоких вдохов.       - Слушай внимательно, Бонмин-а, – предупреждает он прежде, чем начать. – Цель Донван – расправиться с Вверенными коллективно, а с Хозяевами лично. Для первого он планирует устроить покушения на муниципальных Вверенных, чтобы создать мнимую опасность – это чтобы заставить Хозяев закрыть их в Красном доме. Там, собрав всех, Красный дом будет взорван вместе со всеми, кто внутри. Это же станет приманкой для Хозяев, которых тоже на месте будет ждать ловушка.       - Понял, – коротко кивает Бонмин. – Но просто не доверять покушениям теперь нельзя, иначе мы вас подставим.       - Верно, – Джунмён кивает. – Нужно как-то его обыграть.       - Я, кажется, знаю, – Бонмин кивает. – Вы его знаете лучше всех, скажите, сработает, если сделаем всё, как он хочет, но в итоге в последнюю ночь заберём Вверенных, оставив его ни с чем?       - Только если почистить всех, кто будет наблюдать за сбором Вверенных. Чтобы он был уверен, что они всё ещё там! – Джунмён кивает. – Он использует всевозможные камеры, всегда работают снайперы, обычные охранники и айтишники, которые отслеживают камеры и прочее.       - Понял, – вновь так же просто кивает Бонмин. – И Хозяева тоже должны быть готовы.       - Да, – теперь кивает Джунмён. – До последнего делать вид, что едут за Вверенными, но никак не для зачистки «Утопии».       - Мы всё сделаем, – обещает Бонмин. – Будьте спокойны и не переживайте.       - Бэкхён должен быть предельно осторожен, Донван может использовать его так, как и Джонина, чтобы… – Джунмён замолкает, понимая, что проговорился, и когда он планировал, возможно рассказать, не знал, что это будет так.       - Вверенный, что произошло в Голубом доме? – Бонмин, кажется, понимает связь происходящего сам.       - Чанёль в порядке? – вместо ответа интересуется Джунмён.       - Столичный в порядке.       - Я не знаю, как… С чего…– Джунмён в очередной раз теряется и Бонмин накрывает замок его пальцев своей ладонью.       - С начала, Вверенный.

*** FLASHBACK

За три дня до зачистки Голубого дома Джунмён ждёт весну с надеждой, что всё наладится, но с приходом весны становится только хуже. И Джунмён не понимает, насколько хуже, пока не застаёт, вернувшись после прогулки за кофе, совещания с юристами; и то, как активно они обсуждают механизмы и устройства власти в этой стране, наталкивает Джунмёна на одну единственную мысль – настало время кардинальных мер. И от осознания этого голова кружится так сильно, что он плюхается в гостиной на диван, не доходя до кухни или наверх, пытаясь приготовиться к тому, что будет дальше, но головой понимает прекрасно, что к этому невозможно быть готовым. Чондэ, исчезнувший на трое суток с парой охранников, появляется буквально в течении пары минут следом и, не глядя на него, всё так же в верхней одежде, двигает к Донвану, несмотря на то, что тот с юристами, чтобы коротко сообщить о том, что всё готово. Что именно готово, Джунмён не понимает. Когда Донван выходит проводить юристов в прихожую, Джунмён получает от него такой взгляд, который, кажется, грозится запомнится на всю жизнь – Донван смотрит не самодовольно и не гордо, не с призрением, но как-то так совершенно по-другому, как не делал ни разу до этого, словно теперь перед ним, Джунмёном, у него есть такое преимущество, словно у него есть рычаг такой силы, устоять перед которой просто невозможно, и Джунмён убеждается в этом в тот же вечер, когда Чондэ поднимается наверх, чтобы позвать его вниз, в кабинет. На краю стола Донвана ожидает чашка уже знакомого чая и Джунмён очень удивляется, заглядывая в ту, но обнаруживая словно не то, что обычно.       - Добавил в кофе, – объясняет Чондэ на его вопросительный взгляд. – Решил, вы устали от чая.       - Для тебя есть особенно задание, Джунмён-а, и оно очень важно для нашего дела. Донван привычно не уточняет, не спрашивает и даже не информирует, а просто строго ставит перед фактом, протягивая ему белоснежный конверт. И прежде, чем принять тот из чужих пальцев, Джунмён тянется к чашке, делая из неё несколько глотков, следом с мгновенье медлит так, словно давая «бодрящему напитку» подействовать, и, наконец, принимает тот. Смотрит на Донван выжидающе и открывает конверт, вынимая оттуда несколько сложенных вместе листов с описанием его дальнейших действий. Читает внимательно и по мере чтения Донван и Чондэ наблюдают, как меняются эмоции на его лице друг за другом, пока успокоительное ещё не отобрало всю его возможности чувствовать и выражать хотя бы и минимальный протест. В это мгновенье Джунмён ещё не знает, чем будут крыть, и не подозревает, что лучше бы в следующие пару минут он оказался бесчувственным и спокойным, как он любит выражаться – словно две двери.       - Я не буду этого делать! – просто отрезает он, бросая конверт и его содержимое Донвану на стол. – Я не чистильщик, не охранник и не служащий, чтобы безоговорочно выполнять твои приказы на ликвидацию.       - Значит, не будешь? – совершенно не меняясь в лице, уточнеят Донван.       - Не буду.       - Точно не будешь? – словно давая ему второй шанс, вновь переспрашивает Донван, вопросительно вскидывая бровь, и Джунмён, совершенно не чувствуя подвоха, кивает. Следом поднимается на ноги, забирая чашку, да двигает к двери, но выйти не успевает. Щёлкает несколько клавиш на чужом ноутбуке и кабинет наполняется каким-то интершумом, а затем Джунмён слышит любимый голос, который узнаёт за мгновенье, и замирает у порога, словно громом прибитый, удивлённо, ошалело оборачиваясь через плечо, чтобы разобраться, что происходит.       - Джунмён-а, – зовёт Донван, глядя ему в лицо. – Мне рассказать тебе, что будет, если ты откажешься? И он поворачивает ноутбук так, чтобы Джунмён видел происходящее на экране. И он видит, чёрт побери, он видит и тут же рвётся поближе, вновь опускаясь в кресло, с которого только встал, и поставив ноутбук на свои колени, удивлённо, непонимающе глядя в экран. Потому что две трети экрана поделены на четыре одинаковых прямоугольника, и один из них показывает знакомый кабинет, где Джунмён видит Джонина привычно за столом и сидящего на диване Чанёля. Другие три показывают их спальню, кухню и его кабинет в Центральном. Пустой кабинет, ведь, судя по всему, он дома…       - Что это? – Джунмён вскидывает на Донвана взгляд, возвращая ноутбук на стол обратно. – Что это? – повторяет он. – Это в режиме реального времени? Но как?       - Тебя не это должно заинтересовать больше. Донван наклоняется, указывая пальцем в правую часть экрана, которую занимает тонкий столбик окошка какой-то программы, тоже поделенный на четыре вертикальных, и чем больше Джунмён смотрит, тем больше понимает. Первый из них – трекер, отслеживающий его передвижения. Второе окошко – общая сводка системы безопасности, камеры, отчёты, ворота, непосредственная работа Бонмина. Третье – бортовой компьютер его машины. Четвёртое окошко для Джунмён загадка, но по спине отчего-то пробегает холодок – самописные коды, бегающие по окошку, сменяются буквами и цифрами, и Джунмён хмурится.       - Ты взломал домашнюю систему безопасности и его телефон? – уточняет Джунмён, вскидывая взгляд. - Не совсем так, – объясняет Донван, следом глядя на своего первого заместителя. – Чондэ, расскажи нам, как работает эта игрушка.       - Отныне, машина, личный мобильный телефон и увиденные вами комнаты несут для национального главы непосредственную опасность.       - Что это значит? – Джунмён хмурится.       - Это значит, Джунмён-а, – Донван многозначительно вскидывает брови. – Что достаточно одного цифрового кода из четырёх символов, который знаю только я, чтобы его телефон, машина и дом превратились в детонатор, а сам он – в открытую мишень. В кабинете повисает тишина.       - Ты не мог этого сделать! – подаёт голос Джунмён. – Для того, чтобы это сделать, у тебя должен был быть доступ к его машине и к его телефону. На говоря уж о доме.       - Джунмён-а, а лучший друг рассказывал тебе, как лишился пистолета на Мёндоне? Донван задаёт всего один вопрос и Джунмён вдруг понимает, что мог. Что он мог, и он сделал.       - Это что, шантаж? – уточнеят он и так очевидное, чувствуя, как заходятся дрожью руки, и хватаясь за чашку, чтобы допить всё до последнего глотка.       - Прямой, – Донван спокойно кивает. – Так что его жизнь теперь напрямую зависит от степени твоего послушания.

***

День зачистки Голубого дома Ещё будучи воспитанниками Дома смирения, однажды воспитатель Ли раскрыл им глаза на одну простую истину, и каждый из них, мальчишек, встал перед выбором: принять её или отвергнуть. Джунмён всю жизнь мечтал обрести в лице Хозяина настоящую семью – того, кому можно было бы безоговорочно доверять; того, кого можно было бы не бояться, как родителей до этого; того, кто мог бы защитить, позаботиться и о ком так же позаботиться можно было бы в ответ. Бэкхён берёг и защищал его в детстве, в то время, когда они ещё не были воспитанниками Дома смирения, как мог, как умел. Иногда его защита делала только хуже – когда его или Бэкхёна родители выходили из себя ещё больше и доставалось тоже больше, одному или обоим. Иногда он действительно приходил на помощь буквально в самый последний момент, когда Джунмёну казалось, что всё, он больше не жилец. И в тот момент, когда воспитатель Ли рассказал им вещь эту настолько теперь очевидную, Джунмён как сейчас помнит их разговор с мальчишками. И то, как они с Бэкхёном повздорили. Бэкхён не принял истины, противился ей какое-то время, хотя понимать, осознавать и принимать её удалось бы, конечно, не в то мгновенье, когда она открылась. Но Джунмён мысленно согласился с ней сразу. Потому, что понимал – жизнь могла сложиться таким образом и складывается в это самое мгновенье, что нужно оберегать и защищать то, что и кого любишь. Бэкхёна тогда это так возмутило, Джунмён на мгновенье показалось, что он откажется от него вовсе навсегда в эту самую минуту. И он ошалело переспросил, смог бы он? Смог бы отобрать жизнь? Смог бы сделать это просто так? Или ради Хозяина? Каждый из них на то мгновенье ещё не знал, что их ждёт или ждать может, и каждый из них не предполагал, как это «отобрать жизнь» станет для них едва ли не такой же ежедневной рутиной, как и для Хозяина. Я смогу убить человека, но только в том случае, чтобы защитить моего Хозяина. Джунмён садится на кровати и понимает одну простую вещь. Всё, что было до этого, никоим образом не отображало смысла его ответа, его решения и сути этой простой истины. Отображает только в это самое мгновенье. Сейчас. Потому что угроза не вымышленная. Она реальна и ощутима, она буквально осязаема, и всю ночь он проворочался в кровати, терзаясь сомнениями. Нет, сомнений по поводу того, как сильно он хочет защитить Джонина, не возникло ни на мгновенье. Суть только в способе этой защиты. И сейчас ему не просто нужно отобрать жизнь и даже не одну, а сделать это у действительно неповинных ни в чём людей, таки же служащих дому мафии, только на уровне повыше городского. Тех, кому дом мафии доверил управление этой страной. На кого возложил ответственность. И абсолютно любящее и принадлежащее Хозяину сердце твердит ему, что выбора иного нет. Потому что его действительно нет. Что это единственный способ сейчас – уберечь его от беды, от чужого гнева, от смерти. Подыграть. Убедить, что теперь он действительно всецело на стороне «Утопии». Но здравый смысл при этом кричит, что это открытый и откровенный шантаж и провокация, и Донван попросту манипулирует на его привязанности к любимому человеку. Джунмён впервые чувствует себя настолько растерянным, сбитым с толку. Что бы сказал ему сам Джонин? Что бы сказал отец? Что бы сказал воспитатель Ли? А Бэкхён или воспитатель Ан? Проронил бы кто-то из них версию о гамбите? Или о жертвах? Или о меньшем зле? И разве, если оно меньшее, оно от этого перестаёт быть злом? Должен ли он принести собственноручно несколько, возможно даже, десятков жизней ради жизни одного человека, который олицетворяет для него всё? Или должен пожертвовать им ради здравого смысла, меньшего зла, во имя какого-то будущего, человеческих ценностей и адекватной оценки обстоятельств, в которых он оказался? И кем после этого, выбери он первый вариант развития событий, он будет в его глазах?! Вне зависимости от того, будет ли он знать правду? Будет ли ему достаточно того, что Джунмён сделает это ради и во имя него? Для него, чтобы спасти его жизнь? Готов ли он на спасение собственной жизни такой ценной, и как бы сам поступил в похожей ситуации? Джунмён ответ знает – ему его озвучивали много раз и это пугает его и в нём, и в себе с такой силой, потому что он тоже знает ответ на вопрос, который задаёт сам себе. Знает, потому их ответы с Джонином совпадают, потому что какими бы последними эгоистами и сволочами оба они не были, Джунмён разобьётся лепёшкой об землю и откажется едва ли не от всего мира, только бы он был жив. И он знает, что Джонин сделает так же. И от этого – от эгоизма, пусть и такого светлого ради спасения самого любимого человека; от такой глупости, недальновидности, отсутствия действительно здравого смысла в определённой мере; от этой незрелости и слепоты в силу того, что глаза любящего всегда ослеплены предметом любви, действительно тошно. Донван ждёт его в зале совещаний за столом. Ещё с лестницы Джунмён видит на столе несколько объёмных оружейных чехлов; ожидающую, судя по всему, его чашку кофе, маячок с системой связи и бронежилет.       - Доброе утро. Джунмён уверен, что оно не доброе и сомневается, утро ли уже всё-таки, а потому коротко кивает, не роняя ни звука – собственное отражение в зеркале, звучание своего голоса, даже глаза, видящие себя же, вызывают максимальный уровень отвращения и ненависти к себе. Джунмёну непроизвольно вспоминается его первая личная зачистка, когда Хозяева нашли убийцу Вверенных много лет назад и отдали его на суд таких же Вверенных. Джунмёну хотелось снять с себя кожу, он чувствовал себя грязным, искупавшимся в чужой крови, и Джонин качал его в своих руках и успокаивал, убеждая, что это не он, не Джунмён, не его мальчик – спустил курок и отобрал чужую жизнь; что это сделал Вверенный, на тот момент, Каннамгу. Донван указывает на стол рукой, предлагая, судя по всему, выбирать, и Джунмён тянется за чашкой кофе – для начала было бы неплохо собраться с мыслями.       - Как ты себе это представляешь? – интересуется он следом. – Я зайду в Голубой дом, как к себе домой? – интересуется сухо. – Это то же самое, что явится в Центральный.       - Да, – хмыкает Донван, – в Центральный. У которого было совершено покушения на национального главу, верно? Джунмён подергивает плечами, следом хмурится, смотрит волком, уже и сам не рад, что завёл эту тему. Донван снова становится серьёзным.       - Всё было уже подготовлено до тебе. Тебе нужно просто приехать и сделать свою работу.       - Какой в этом смысл? – Джунмён вздыхает.       - Вам его понимать не нужно, господин Ким, – отвечает за Донвана Чондэ и Джунмён недовольно зыркает на него.       - Я не с тобой разговаривал, – роняет он строго и холодно.       - Ты позже поймёшь, когда всплывут последствия. Донван всё-таки отвечает на его вопрос, но понятнее не становится. Бронежилет довольно лёгкий, но сидит плотно и фиксируется надёжно. Донван совершенно спокоен и обещает, что всё пройдёт легко – Джунмён чувствует напряжение и не уверен, что может быть так же спокоен. Внутри ощутимая дрожь и Джунмён старается приложить все максимально зависящие от него усилия для того, чтоб она не передалась в руки, потому что осечки недопустимы. Донван продолжает быть спокойным даже, когда провожает во дворе у машины. Вот теперь-то горделивость, самодовольство и даже неприкрытое злорадство очень просто рассмотреть на его лице. Он всего этого просто не скрывает, а открыто демонстрирует. Каждый день Джунмён проживает по его какому-то совершенно бездушному безумному плану, о котором до конца не понимает совершенно ничего, и с каждый новым пунктом, помеченным в его списке как «сделано!», он приближается к своей цели. К той, которая вроде Джунмёну известна, но при этом пугает так сильно от того, что таит в себе множество неизвестных. Более всего пугают, в основном, способы достижения этой цели. Джунмён оставляет своего «Рыцаря» под подушкой в спальне. Бесценный, так много значащий для него, прошедший уже две реставрации и как минимум в двое больше обновлений модели, он ни капли не меняет своих боевых качеств и, главное, остаётся таким же символичным и хранимым.       - Чондэ, – зовёт он в машине, сидя посредине между двумя охранниками сзади, пока первый заместитель Донвана занимает привычно соседнее с водителем сидение. – Расскажи, как тебе удалось…его машину, дом, телефон…       - Господин Ким, это не вашего ума дело, – отзывается тот коротко.       - Это наталкивает меня на мысли о блефе, – Джунмён хмурится. - Хотите, проверим? – Чондэ оборачивается, чтобы взглянуть на него, и в его глазах такой азарт и жестокость, что Джунмён понимает, словно о шутках не идёт и речи. – Шеф прекрасно дал вам понять – как.       - Хорошо, – Джунмён кивает. – Допустим, машина – это самое просто, её можно было где-угодно оставить на парковке. Допустим, даже телефон, который вытащили максимально для него незаметно, и так же вернули, как и пистолет в своё время Бэкхёну. Но дом…       - Очень просто, господин Ким, – отзывается Чондэ. – Гораздо проще, чем вам кажется. Вы считаете, ваш дом крепостью, но даже у самого защищённого или охраняемого в стране места есть слабые места и слепые зоны. Вот и всё, – объясняет Чондэ и следом несколько раз кивает. — Как и в том месте, куда мы сейчас едем.       - Почему политиков, верных дому мафии, нельзя просто устранить от работы? Почему обязательно ликвидировать?       - Потому что с проблемой нужно разбираться мерами кардинальными для того, чтобы проблема не стала таковой вновь.       - Почему я? – вновь пытается уточнить Джунмён.       - Так нужно шефу.       - Почему?       - Вы поймёте на финальной стадии нашего плана, – кивает Чондэ. – Не волнуйтесь, господин Ким, шеф впредь не будет ничего от вас скрывать. Он прекрасно понимает, что вы больше не предадите, потому у него есть все рычаги влияния на вас. Слова Чондэ вроде бы должны прозвучать как попытка успокоить, но Джунмён передёргивает плечами и следом вдруг кривится.       - Что сейчас происходит в Голубом доме? – продолжает сыпать вопросами Джунмён. - Зачистка, – просто отзывается Чондэ. – Система безопасности отключена, охраны не будет, все двери будут отворены. Всё, что вам нужно будет сделать – это спокойно зайти и выполнить свою работу.       - А зачистить сразу… Договорить Джунмёну не дают.       - Важно, чтобы это сделали именно вы! – перебивает Чондэ.       - Я, – кивает Джунмён. – Но почему – ты, конечно, не скажешь!       - Подумав, вы бы уже и сами поняли, – отзывается Чондэ. – Сосредоточьтесь на задании. Прежде, чем Джунмён успевает уточнить что-то ещё, Чондэ вновь не даёт договорить, таким образом прерывая бесконечную череду его вопросов. Машину действительно пропускают на территорию Голубого дома совершенно без проблем – не просят никаких документов и не пищат привычно первые ворота, отворяясь. Джунмён вспоминает, что в случае проблем в Голубом доме сразу реагируют в Центральном, но это только с условием, что включена система безопасности. И только останавливаясь у входа, когда выбирается из машины, Джунмён, наконец, понимает, в чём, собственно дело. Здесь действительно была зачистка. Об этом красноречиво заявляют следы по стенам и на полу, а ещё, несомненно, тела. Уложенные буквально штабелями у каждой из следующей двери. Постовые охранники, каждый из которых обычно кланяется приветственно и уважительно, едва национальный глава появляется здесь для работы с политиками. Джунмён выдыхает на пороге, отворачиваясь, чтобы максимально абстрагироваться от происходящего, настроиться на то, что он увидит внутри и что его ждёт, и следом шагает после отмашки одного из охранников, что можно. Шагает внутрь, двигая по коридору в большой президентский кабинет, куда собрали всех тех людей, чьи жизни он должен отобрать во имя той единственной, ради которой готов отдать без сомнений и раздумий так же и свою собственную.

END OF FLASHBACK

***

Бонмин слушает внимательно, но хмурится всё больше с каждым пророненным словом. Джунмён заканчивает рассказ, в очередной раз сбиваясь в дыхании.       - А дальше ты видел сам, – договаривает он. – Каждый видел.       - И как я сам не додумался до этой просто истины, – выдыхает он следом, вынимая одну из рук из кармана, чтобы потереть переносицу совсем как это делает Джонин. – Ведь самый простой способ заставить вас делать или не делать что-то против вашей воли – это прямая угроза жизни Хозяина.       - Он… что-то говорил? – осторожно пытается уточнить Джунмён. Бонмин не перебивает во время его рассказа ни разу.       - Мы не говорим об этом, Вверенный, – пожимает плечами начальник охраны. – Это пока… тема больная. Джунмён согласно кивает, прикрывая глаза.       - Бонмин-а, несмотря ни на что, ты должен постоянно контролировать, в жилете ли он.       - Контролирую, – соглашается Бонмин. – Вверенный, я сделаю всё, что в моих силах.       - Я знаю, – Джунмён мягко, но совсем устало ему улыбается, следом устремляет взгляд на часы. – Мне пора возвращаться, чтобы не выдать себя. Будь осторожен, хорошо?       - Вы тоже, Вверенный! Бонмин поднимается с лавки, кланяясь ему, и Джунмён кивком отпускает его, позволяя уйти первым. Выжидает пять минут и следом поднимается сам, двигая в другую сторону, чтобы выйти к беговой дорожке совсем близко у реки, теперь к их лавочке с Бэкхёном. Джунмён сворачивает по узкой аллейке, чтобы выйти к ней, когда, глядя себе под ноги, вдруг в кого-то врезается, и отшатываясь, каменеет, едва поднимает глаза. Замирает на месте, чувствуя, как прекращает дышать. И как прекращает биться сердце в его груди. Ноги прирастают к полу и что-то внутри падает куда-то вниз, камушком. Джунмён немо открывает в шоке губы, но не произносит не слова.       - Возвращай начальника охраны назад! Донван молча, с таким же каменным, совершенно спокойным лицом протягивает ему свой телефон.       - З…зачем?       - Потому что-либо он, Джунмён-а, либо Хозяин! – отвечает Донван. – Я не позволю тебе сорвать мои планы, но именно потому, что ты выполнил прошлое задание чисто, позволю тебе самому всё исправить, – Донван кивает. – Возвращай его! Чувствуя, как дрожат руки, Джунмён, не моргая, неуверенно тянется за чужим телефоном, чтобы набрать Бонмину короткое сообщение с просьбой вернуться на то же место, и отправляет на один из тех номеров, которые знает наизусть. Возвращая телефон назад в свои руки, Донван вырастает за его плечом, демонстрируя ему на экране уменьшенную версию того, что он видел на экране ноутбука, когда Донван поставил ему условия впервые несколько недель назад. Вниз по спине сбегает стая холодных мурашек. Донван крепко сжимает где-то повыше локтя и ведёт за собой обратно через аллею. Каждый шаг даётся с трудом. Джунмёну кажется, что он идёт по раскалённому железу. Сердце вторит ритму шагов и когда у знакомой лавочки он узнаёт такую же не менее знакомую спину, то вдруг замирает, ни рискуя подходить ближе.       - Джунмён-а, – негромко настаивает Донван. – Он или Хозяин! Бонмин, слыша чужие голоса, оборачивается, но его лицо, отчего-то совсем не выражает удивления или растерянности. Джунмён холодеет вновь. Сбивается в дыхании и понимает, что плохо держится на ногах и задыхается воздухом вовсе. В глазах Бонмина столько немого понимания, что Джунмён не сразу замечает протянутый ему Донваном пистолет. Бонмин смотрит прямо ему в глаза – спокойный и уверенный. Джунмён чувствует холодное прикосновение металла глушителя к своим пальцам и вздрагивает, наконец, замечая тот. Дёргается, буквально отшатывается прочь.       - Вверенный, вам нужно это сделать. Голос Бонмин доносится откуда-то издалека и звучит вовсе не как его голос. Джунмён, дрожа всем телом, не понимает, откуда в нём такое спокойствие. Щёки вспыхивают, а кончики пальцев холодеют и начинают покалывать.       - Бонмин-а… Шёпотом, не узнавая свой собственный голос и отрицательно качая головой.       - Вверенный, так надо, – кивает Бонмин. – Ради вас и ради Хозяина. Ради вас обоих. Пожалуйста.       - Я не… – Джунмён бросает полный надежды взгляд на Донвана через плечо. – Прошу, я…       - Джунмён-а, я не буду повторять. Голос Донван звучит строго и холодно.       - Вверенный! – настаивает Бонмин, пряча и вторую руку в карман пальто, которую до этого протягивал в его сторону. – Прошу. Коротко. Одним выстрелом. Это необходимо. Я готов на эту жертву.       - Я не готов… – Джунмён снова качает головой, понимая, что взгляд застилают слёзы. Сердце в груди бьётся всё ещё неохотно медленно. Перед плохо видящим взором снова мелькает экран телефона Донвана с открытой системой слежки, и Джунмён всхлипывает, теперь слёз не сдерживая.       - Вверенный! – Бонмин чуть повышает голос. – Я знал, на что я иду и с какими рисками это связано. Прошу! – Бонмин смотрит ему прямо в глаза и совсем уверенно кивает, словно убеждая его, следом медленно разворачивается на пятках, замиряя к нему спиной. – Так должно быть легче. Пистолет, кажется, весит, несколько десятков килограмм и рука всё ещё жутко дрожит, не в состоянии вынести его веса. Джунмён вздрагивает и понимает, что не может прицелиться.       - Джунмён, не медли. Сжимая рукоять сильнее в руке, Джунмён утирает лицо рукавом куртки.       - Джунмён. Затем снимает пистолет с предохранителя и прицеливается.       - Джунмён! Донван повышает на него голос и его палец соскальзывает с курка, нажимая на тот, и тишину парка оглушает пусть и сдерживаемый силой глушителя, но всё же выстрел. Быстрый и короткий. Бонмин пошатывается. Джунмён следом так же, не чувствуя земли под ногами, когда Донван обхватывает за плечи, не позволяя рухнуть. Пошатывается и следом валится на землю, плашмя, вперёд, на живот. Джунмён всхлипывает, опуская взгляд следом за его падением и вдруг слышит улыбку Донвана, потому что тот видит что-то, чего ещё не видит он. И Джунмён предпочитал бы не видеть. Никогда не знать. Не чувствовать этого. Не испытывать. Потому что едва Бонмин падает на землю, из-за него Джунмён, да и Донван тоже, наконец может рассмотреть стоящего чуть поодаль человека. И Джунмён вдруг вспоминает все просьбы, которые когда-то посылал небесам, складывая их в одну единственную, что только бы это был не он. Но это он.       - Добрый день, национальный глава. И Донван подтверждает его самые большие страхи. Подтверждает потому, что у самого Джунмёна перед глазами всё плыть начинает прежде, чем он понимает, кого видит перед собой. Джунмён в немом крике и удивлении одновременно распахивает губы, узнавая его, и понимает, что не в состоянии вместить в себя всего, что рвётся наружу, потому что он снова всхлипывает, чувствуя, как от вдоха разрывает грудь, и дальше просто не улавливает происходящего. Того, как Донван забирает у него пистолет, как держа под руку, ведёт прочь к поодаль оставленной машине. Он оборачивается, едва переставляя ноги, снова и снова пытаясь рассмотреть отдаляющийся силуэт Джонина и чувствует, как тонет.

***

Выстрел, кажется, разделяет время на до и после. Джонин видит его огромные шокированные заплаканные глаза и распахнутые в немом крике губы, белоснежные пальцы, что тянутся к нему. А ещё видит алое пятно на зелёной траве парка и плюхается на землю, больше не в состоянии держаться на ногах. Бонмин видит его за мгновенье до того, как звучит выстрел, посылая прежде совсем понимающий взгляд. Джонин видит их всех за два мгновенье до этого. До того, как чужое тело валится у его ног. И он валится с ног рядом, обхватывая голову руками, не в силах осознать происходящее. И сидит так, едва дыша, до тех пор, пока в кармане знакомой мелодией вдруг не отзывается входящее сообщение. Той знакомой, которую может издавать только одно приложение. То, которое ну никак не может сейчас работать. Сбитый с толку, Джонин достаёт телефон, с трудом фокусируя на нём взгляд, и замечает входящее сообщение, в котором, почему-то довольно внушительных размеров аудиофайл. Клацая по кнопке «воспроизведения», Джонин вдруг узнаёт, кажется, знакомые голоса.       - Вверенный, вы как?       - А вы?