Сломанные крылья

      В отличие от Генкаку, Шин, тоже видевший финал выступления Стервятника, ничего даже близко похожего на азарт и возбуждение не испытывал. Наоборот, из комнаты отдыха он вылетел с таким перекошенным лицом, что даже Ворон, последнее время с ним не разговаривающий, немного забеспокоился и подорвался следом. Сенджи понятия не имел о своеобразном отношении Жаворонка к Нашимуре, но, зная заботливую натуру первого, примерно представлял, что творится в его голове. Не зря Хираи ещё в участке все звали за глаза «папулей», причём без малейшего пошлого подтекста. Он и правда был как отец для всех, включая даже старших. Всегда за всех волновался и заботился, помогал в трудные моменты, опекал слабых, разнимал вспыльчивых, улаживал конфликты. Совсем недавно увидев в его глазах злость и обиду, Кийомаса почувствовал удовлетворение, но сейчас испытывал скорее небольшой страх, увидев обычно непробиваемого оптимиста Шина буквально в отчаянии, причины которого ему были не совсем понятны.       Догнать психующего мужчину Ворону удалось только у торговых автоматов со всякими мелочами вроде шоколадных батончиков, газировки и сигарет. И тот факт, что из всего ассортимента Шин выбрал именно последнее, заставил Сенджи потратить на осознание увиденного не менее минуты.       — Сдурел, что ли? — наконец подобрал он слова, глядя, как Хираи дрожащими руками пытается сорвать защитную плёнку с пачки. Ухватив бывшего коллегу за рукав, Ворон решительно рванул его в сторону своей комнаты, проворчав: — Ну не здесь же…       Комната Сенджи была примерно такой, какой Жаворонок себе её и представлял. Жутчайший бардак из вещей, упаковок из-под чипсов и недопитых кружек вопиюще дисгармонировал с идеально упорядоченным спортивным инвентарём. Из-за вбитых в стену турников, стоящей в углу беговой дорожки и висящей посреди комнаты боксёрской груши комната казалась ещё меньше, но на удивление была весьма уютной. В другое время Шин бы не преминул беззлобно пошутить насчёт одержимости парня спортом, но сейчас ему было совсем не до этого.       — Зажигалка, — встрепенулся он, услышав щелчок захлопнувшейся двери, озираясь невидящим взглядом.       — Да на тебе зажигалку, только не истери, — проворчал Ворон, извлекая откуда-то из-под кучи однотипных чёрных штанов искомый предмет. Кивнув в сторону дорожки, хозяин комнаты тяжело вздохнул: — Вали туда, я сейчас вытяжку на полную врублю, чтоб ты мне всю комнату не провонял.       — Угу, — рассеянно согласился мужчина и, лишь сделав пару нервных затяжек, опомнился: — Погоди. Ты разве куришь?       — А ты? — Кийомаса покрутил пальцем у виска, плюхнувшись на заскрипевшую кровать, и неохотно признался: — Я пробовал пару раз. Давно ещё, в первые месяцы как сюда попал. Паршиво мне было, вот и решил, что хуже не будет. Как ни странно, было. Да так, что я конкретно проблевался и завязал с экспериментами. Пачку кому-то на что-то обменял, когда голяк с финансами был, а зажигалка так и валялась, постоянно на глаза попадаясь, — парень пожал плечами и, неодобрительно посмотрев, как Шин тянет уже одну бумагу, взял ближайшую кружку. Сунув в неё нос и убедившись, что двухнедельным остаткам чая с плесенью от окурка хуже уж точно не будет, он протянул импровизированную пепельницу психующему бывшему коллеге. — А вот тот факт, что куришь ты, — это прямо откровение века… Никогда бы не подумал.       — Я не курю, — автоматически отозвался Жаворонок, благодарно кивнув и тут же достав вторую сигарету. Заметив скептический взгляд собеседника, он моментально поправился: — В смысле… Как бы объяснить. Так, покуриваю иногда, когда надо собраться с мыслями. Это редко случается, да и я как врач прекрасно знаю, что это не помогает в долгосрочной перспективе, но почему-то меня вполне устраивает подобное самовнушение. И я не хочу ничего менять, благо вещи, которыми можно меня выбить из равновесия, случаются не так уж и часто.       — Это, например, какие? — вкрадчиво уточнил Сенджи, устраиваясь поудобней.       — Хм, — Шин призадумался, рассеянно оглядывая потолок. — Первый раз я закурил, когда у моей дочери было подозрение на рак. Помню, как вышел из больницы, в которой просидел три дня безвылазно. Ничего не соображал, практически залпом бутылку самогона выпил. Стоял посреди улицы и тупо пялился в небо без малейшего понятия, что делать дальше и как жить, если она погибнет. К счастью, там была группа таких же отцов, как я, которые это уже пережили. Подошли, предложили… Помогло. Суть, как оказалось, была не в никотине, а в том, чтобы на чем-то сконцентрироваться. На чем-то простом, недолгом, просто собраться с мыслями. С тех пор я иногда и прибегаю к этому методу.       — И что же сейчас тебя так выбило? — Сенджи вопросительно изогнул бровь, скептически хмыкнув: — Тот факт, что малыш Йори вопреки твоим заветам прекрасно вписывается в окружение, не страдающее излишним гуманизмом? Или то, что у тебя нет плана, как его «спасти»?       — Я добрый, а не наивный, — с упрёком посмотрел на него мужчина, покачав головой. — Нельзя спасти того, кто искренне считает, что в спасении не нуждается. Даже у моей навязчивой заботы есть свои пределы, и я прекрасно вижу, что чем больше буду настаивать, тем сильнее его оттолкну. Так что… Возможно, ты удивишься, но я ничего делать не буду. Погрущу, попсихую, посетую на нравы нынешней молодёжи и смирюсь. В конце концов, каждый имеет право на свободу выбора, а я и так уже превысил лимит попыток вмешательств в его жизнь.       — Забавно. А я-то был уверен, что у тебя комплекс мессии и ты жизнь готов положить, чтобы спасти всех и вся.       — А я тебе говорил, что ты меня идеализируешь, — усмехнулся Шин. — Спасти всех невозможно в принципе, это понимает даже такой неунывающий оптимист, как я. Попробовать, конечно, стоит, но я же не бог, что бы ты там себе ни напридумывал.       Затушив очередную сигарету, Хираи поёжился и, наконец успокоившись, отставил импровизированную пепельницу. Перебравшись поближе к единственному свободному стулу, он устало присел, растирая лицо.       — Всё равно спасибо за помощь. Можно я ещё немного посижу и пойду? А то голова что-то кружится…       — Ещё бы, ты четыре сигареты подряд скурил, странно, что не заблевал мне полкомнаты, — ворчливо фыркнул Ворон, мрачно наблюдая за бывшим коллегой. Немного помолчав, он всё же вздохнул: — Ты реально бесишь. На тебя даже долго злиться невозможно. А уж поверь, я не один год пытался. Вот как ты это делаешь?       — Не знаю, может, дело в том, что я искренне не пытаюсь никого задеть, а на поступки без злого умысла злиться бессмысленно? — грустно улыбнулся Жаворонок, поднимая слегка заинтересованный взгляд. — А чем я тебя опять разозлил? Мы же последние пару недель вообще не общались.       — Ага, а то ты не догадываешься, что не разговаривал я с тобой из-за последней дурацкой шутки, — буркнул Кийомаса, с ужасом понимая, что опять заливается краской. — Твои идиотские пидорские приколы тогда были вообще неуместны. Не люблю, когда ты из меня дурака делаешь.       — А с чего ты взял, что я тогда шутил? Я был серьёзен, — Шин пожал плечами, пытаясь удержаться от смешка. Он прекрасно понимал, что его объект воздыхания сейчас вновь распсихуется, а любую улыбку воспримет как издевательство. — Ты действительно мне нравишься, и в том самом смысле тоже. Только я действительно не понимаю, почему тебя это так обижает. Мы вроде знакомы достаточно давно, чтобы ты понимал, что я не стану ни настаивать, ни даже предлагать. А в остальном… Разве тебе это чем-то мешает?       — Но я же мужик! — Взвился Сенджи, которого от подобных рассуждений аж подкинуло на кровати. — И ты мужик! Тебе было бы приятно стать объектом подобного интереса другого мужика?!       — Глупый вопрос, — всё же не удержался от лёгкой улыбки Хираи, постучав себя по лбу. — Во-первых, сам посуди, если я сам испытываю подобный интерес, то с чего мне отказывать другим в праве испытывать его ко мне? А во-вторых, сколько мне, по-твоему, лет? Поверь, не шесть и даже не десять.       — Ну, тридцать шесть вроде, — припомнил парень, обиженно набычившись. — И чё с того?       — Тридцать семь, если быть точнее, — поправил его Жаворонок, лукаво улыбаясь. — А напомнил я об этом к тому, что ты даже представить себе не можешь, объектом чьих интересов я только ни становился за столько лет. Мордашка у меня всегда была симпатичной, так что я сталкивался со всем, начиная от домогательств преподавателей обоих полов в универе и заканчивая толпой влюбленных одноклассниц моей дочери. Один раз даже её учительница по литературе грозилась завалить ей годовую оценку, если я не отработаю натурой. Причем тот факт, что я из полиции, эту озабоченную не остановил. Еле выкрутился.       — И, по-твоему, эта охренительная, душещипательная история должна меня успокоить? — рыкнул Сенджи, сурово хмурясь.       — Не знаю, тебе виднее, я просто на твой вопрос ответил, — рассмеялся мужчина. — Но, имея такой багаж разнообразных домогательств за плечами, я пришел к мысли, что в подобном деле неприемлемы только шантаж и насилие. А так пусть сохнет кто угодно, лишь бы мне это не мешало. Вдобавок ты же мне интересен не только как объект полового влечения. Ты мне нравишься и как человек, так что я никогда не рискну потерять такого собеседника ради сомнительного удовольствия попытаться завладеть тобой силой.       — Вот… Вот! — Ворон подскочил, побагровев до ушей, злобно тыкая пальцем в невозмутимого Шина. — Вот как ты вообще такое можешь настолько спокойно говорить, а?! Зачем ты мне вообще об этом рассказал, извращенец?!       — А, то есть тебя смущает не тот факт, что ты мне нравишься, а что теперь ты в курсе? По-твоему, лучше было бы тихонько дрочить на твой светлый образ молча, как и раньше? — иронично уточнил Хираи и тут же расхохотался, заметив, как собеседник от такой наглости потерял дар речи. — Прости-прости. Не принимай всё так близко к сердцу, а то тебя сейчас инфаркт хватит.       — За что мне всё это?.. — простонал Кийомаса, рухнув обратно на кровать и схватившись за голову. Взъерошив свои волосы, он непривычно грустно уточнил: — Вот скажи, ты специально надо мной издеваешься, да?       — Иногда и совсем чуть-чуть, всё остальное время я возмутительно серьёзен, — тихо рассмеялся Шин, склонив голову набок. — Сенджи, скажи честно, почему тебя это так волнует? Ты парень симпатичный, умный, милый. Тебе явно не первый раз в таком признаются. Так почему ты именно на моё признание психуешь? Потому что я мужчина? Насколько помню, лейтенанту Тацуми ты в подобной ситуации просто жестко отказал и забыл. А от меня тебя аж колотит всего.       — Вот именно, — брюнет провел рукой по лицу, словно снимая маску и внезапно становясь совсем другим. Широкие плечи поникли, а в голосе послышалась искренняя горечь, что вкупе с кривоватой ухмылкой выглядело немного жутковато. — Потому что это ты, Шин. На других я бы забил, наорал, по-простому дал в глаз и на этом инцидент бы исчерпал, но с тобой почему-то не получается. Ты прав, каждый раз, когда ты мне говоришь что-то подобное, меня действительно колотит. И, что самое ужасное, вовсе не от отвращения к самой мысли об этом. А потому, что я понятия не имею, как на это ответить конкретно тебе. Сперва я думал, что ты просто прикалываешься, потом злился, а сейчас… Сейчас я пытаюсь поверить в то, что ты не шутишь, и решить, что с этим делать.       — Ну, в принципе две стадии из пяти за пару недель — неплохой результат…       — Какие ещё стадии? — озадаченно моргнул Сенджи, вскинув голову.       — Стадии принятия неизбежного, естественно, — стараясь подавить смех, как можно серьёзней произнёс Жаворонок. — Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. И, кстати, наорать на меня ты всё-таки наорал, так что…       — Если сейчас же не заткнёшься, то и врежу тоже. Не за приставания, а потому что ты меня достал, — мрачно пообещал Ворон, недобро прищуриваясь. — В такие моменты я тебя окончательно перестаю понимать. Я шучу — ты делаешь серьёзную морду. Я пытаюсь говорить с тобой серьёзно, а ты сразу же принимаешься паясничать и косить под дурачка. Это ты мне назло, что ли?       — Нет, — мужчина грустно улыбнулся, ненадолго прикрывая глаза, и шумно выдохнул: — потому что я тоже боюсь, малыш Сенджи. Раньше всё было проще. Я вис на тебе — ты отбивался. Я догонял — ты убегал. Это была наша игра, в которой каждый чётко знал свою роль. Но я и представить себе не мог, что когда-нибудь ты просто встанешь, обернёшься и спросишь меня, зачем я за тобой гоняюсь. И у меня попросту нет ответа на этот вопрос.       — Охренеть, — Кийомаса на секунду завис и вдруг расхохотался в голос. — Хочешь сказать, что ты и сам не знаешь, что делать? Типа чтобы я тебе разонравился и ты отстал от меня с этой темой, надо было давно сказать: «Давай, киса, я весь твой»? Так просто?       Шин даже не успел придумать ответ, отрешенно наблюдая, как парень вдруг резко поднялся и, сделав пару шагов, приблизился почти вплотную. Жесткие мозолистые пальцы ухватились за подбородок Хираи, вынуждая поднять голову, и через секунду Ворон впился в его губы грубым поцелуем, почти сразу же отпустив. Криво усмехнувшись, брюнет вопросительно вскинул бровь, хрипло уточнив:       — Всё? Я тебе разонравился, и теперь ты перестанешь думать о всяких глупостях?       — М… И близко не угадал, — слегка помедлив, ответил Жаворонок, вглядываясь в смуглое лицо и чувствуя, как от этого коротенького поцелуя его организм обрадованно взвыл. Стараясь не дать голосу дрогнуть, он невольно сжал руки, чтобы не наброситься на обнаглевшего провокатора с требованием продолжения. — Единственная разница, что теперь мне в голову лезут всякие глупости исключительно непристойного содержания. Кстати, тот факт, что ты сейчас так близко и вдобавок как всегда поленился натянуть хотя бы футболку, ничуть не улучшает моё душевное равновесие.       — Да ты охренел? — вспыхнул Ворон, отпрыгивая и рефлекторно запахивая свой бессменный плащ. Во взгляде тёмно-серых глаз читалась неподдельная злость и обида. — Я тебе сейчас зубы повыбиваю, извращенец!       — И я ещё извращенец? — искренне удивился Шин, на всякий случай закинув ногу на ногу, заметив, как собеседник нервно косится на его недвусмысленно натянувшуюся ширинку. — Вообще-то, это ты меня поцеловал. А у меня, чтоб ты понимал всю опрометчивость этого поступка, секса не было несколько лет. Ну, собственно, с того взрыва и не было. Так что это я, вообще-то, должен злиться, что ты так со мной поступаешь.       — Ага, может, мне ещё спасибо сказать, что ты не пытаешься меня изнасиловать? — рыкнул парень, но, заметив неподдельный скептицизм в глазах собеседника, тут же заткнулся. Пройдясь по комнате и со злости пнув ни в чём не повинную грушу, он развернулся и скрестил руки на груди, с вызовом спросив: — Ну и что дальше, а? Предлагаешь мне сделать вид, что ничего не было? Что я слепой, глухой и тупой вдобавок?       — Хм, а почему нет? — Жаворонок слегка дёрнул уголком рта в подобии улыбки, спокойно смотря на бывшего коллегу. — Раньше тебе это почему-то не мешало считать, что я просто прикалываюсь. Да и тем более, чего хочу я, ты и так прекрасно знаешь. По-моему, та моя часть тела, на которую ты периодически нервно посматриваешь, объясняет всё уж доходчивей некуда. Так что вопрос скорее в том, чего хочешь ты?       — Да я чё, знаю, что ли?! — взревел Кийомаса и, развернувшись, принялся вымещать злость на предназначенном для этого инвентаре, чередуя слова с ударами. — Я. Не. Знаю. Ясно. Тебе?!       Наблюдая за ним, Хираи невольно порадовался тому, что разговор происходит именно в этой комнате. Кто знает, на чём бы вымещал злость его вспыльчивый объект воздыхания, если бы они разговаривали, допустим, в коридоре… Терпеливо подождав несколько минут до того момента, когда Сенджи немного не успокоился, он вкрадчиво произнёс:       — Слушай, я не буду тебе говорить что-то банальное из серии «попробуй, вдруг понравится», но… Мне кажется, что тебе действительно всё стоит хорошенько обдумать, — вздохнув, мужчина поднялся, едва заметно поморщившись, стараясь не смотреть на красный и слегка запыхавшийся источник своего возбуждения. В бою Ворон всегда наносил чёткие, идеально отточенные удары, но сейчас явно молотил злосчастную грушу со всей дури. А дури у него хватало. — Давай сделаем проще. Я сейчас уйду, а то, если честно, мне реально уже немного больновато сидеть, а ты всё обмозгуешь и потом расскажешь, чего надумал. Честное слово, если ты захочешь обо всём забыть, то мы просто сделаем вид, что ничего не было, и вернемся к тому, что было…       Он уже развернулся было, чтобы уйти, как его вдруг остановил хриплый, звенящий от гнева голос.       — А ну стоять, с-с-собака, — прошипел Сенджи, теряя контроль над собственной злостью. — Думаешь, что имеешь право так со мной поступать? Прийти, наворотить хер пойми чего, а потом просто так свалить, оставив меня разбираться с последствиями? Болтяру тебе поперек хари. Ты не уйдёшь отсюда, пока мы всё не выясним, усёк?!       — Усёк, только я правда не понимаю, чем в столь деликатном вопросе могу тебе помочь, — осторожно произнёс Шин, с опаской обернувшись и тут же отступив на шаг. Он уже видел своего возлюбленного в таком состоянии. Тяжелое, сбивчивое дыхание, сильно потемневшие глаза, затуманенные яростью, и нехорошая, почти безумная ухмылка на губах. Обычно после такого успокаивать его приходилось едва ли не всем участком, а уж оставаться наедине и вовсе было весьма опрометчиво. Спорить, правда, ещё недальновидней.       — Можешь, ещё как, — хищно ухмыльнулся Ворон, медленно надвигаясь на озадаченного мужчину с неотвратимостью апокалипсиса. — Сейчас я проведу один эксперимент, а потом либо вышвырну тебя отсюда к херам, либо жестко трахну. Зависит от результатов…       — Я думаю, всё же не стоит… — начал было Жаворонок, но продолжить не успел. Как и в прошлый раз, его грубо схватили, хотя в этот раз за ворот рубашки, и заткнули рот поцелуем, лишая возможности возражать.       Второй поцелуй продлился дольше и с весьма неожиданным результатом, по крайней мере, для одного из участников данного эксперимента. Хираи даже приблизительно не мог предположить, чего добивается Сенджи, хотя и подозревал, что тот и сам, как всегда, просто действует по наитию, не желая задумываться о своих поступках. Это всегда восхищало в нём мужчину, но сейчас к восхищению добавилось еще и возбуждение, отозвавшееся дрожью во всем теле и заставившее его быстро перехватить инициативу на себя. И вот тут-то Ворон понял, что влип. Ярость как рукой сняло, она сменилась озадаченностью и чем-то отдалённо похожим на лёгкий страх. Он вдруг вспомнил, что при всей своей мягкости кареглазый судмед сильнее его не только физически, но и морально. И ещё много чего интересного вспомнилось из их прошлого сотрудничества, что со злости совершенно вылетело из головы. А самое ужасное, что, когда Шин одной рукой обхватил его за затылок, а второй крепко прижал к себе за поясницу, тело предательски отреагировало на это, подавая недвусмысленный сигнал, что ему подобное… нравится.       — Ммм! — протестующе замычал Сенджи, упираясь ладонями в широкую грудь явно увлёкшегося Жаворонка и пытаясь выбраться из его хватки. Как ни странно, это получилось даже слишком легко.       — Извини, — после секундной паузы хрипло произнёс Хираи, прикрывая глаза и пытаясь угомонить взбесившийся организм, требующий немедленно завалить спровоцировавшего его гада и изнасиловать, невзирая на протесты. — Дай мне минуту, и я уйду.       — И даже не спросишь, как мне? — нервно усмехнулся Ворон, потирая шею в том месте, где его касалась ладонь мужчины. Это было странно, дико и неправильно, но от одних мыслей об этих прикосновениях кожа покрывалась мурашками, а в штанах становилось тесно.       — Нет. Это не имеет значения, — мёртвым голосом ответил Шин и, пошатнувшись, шагнул к двери. — Лучше будет прекратить всё сейчас, потому что, клянусь всеми богами, в третий раз я уже не остановлюсь, как бы ты ни сопротивлялся. У моей моральной устойчивости тоже есть предел, и если ты меня сейчас хоть тронешь, то я за себя не отвечаю.       Кийомаса невольно сжал руки в кулаки, оказавшись перед самым трудным выбором в своей жизни. Обычно он и правда редко думал в критических ситуациях, предпочитая действовать порывисто, на одних эмоциях, но сейчас… Сейчас он прекрасно понимал, что стоит мужчине шагнуть за порог, и эта тема уже никогда не поднимется. Хираи придёт в себя, очухается и больше никогда не даст себе слабину, самостоятельно выставляя барьер между ними в моменты опасности. Никогда не подпустит к себе близко, и никакие оправдания в стиле «мне надо было подумать» не прокатят. Раньше надо было думать, когда предлагали, а в данный момент остается лишь только закусить губу и действовать как обычно, проклиная собственный вспыльчивый характер. Потому что, каким бы неправильным ни было всё сейчас происходящее, ему это нравилось. И он не хотел это терять. Не хотел терять ЕГО.       — Бесишь, — выдохнул Ворон и, размашисто шагнув вперед, ухватился за руку Жаворонка, резко развернув его к себе лицом. — Насрать, что будет. Останься.       Он думал сказать что-то ещё, думал, что Шин начнет протестовать, согласится или улыбнётся как обычно своей дебильной улыбкой, а потом затеет какой-нибудь душещипательный разговор, но жестоко просчитался. Хираи, и так державшийся последние несколько минут на остатках порядочности, ничуть не соврал, сказав, что трогать его не стоит. И что остановиться уже не сможет при всём желании. Поэтому Сенджи лишь спустя несколько секунд осознал, что уже не стоит, а стремительно летит на кровать, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Он впервые видел бывшего коллегу в таком состоянии: расширенные зрачки, словно одурманенные возбуждением, нервные, суетливые движения рук, скользнувших под задравшийся плащ, и горячее, сбивчивое дыхание с терпким ароматом сигарет. Вряд ли в мире был хоть один человек, который вообще видел примерного отца и идеального коллегу в столь невменяемом состоянии. А вот он увидел, и, как ни странно, ему это нравилось.       Жаворонок же совершенно не любил подобное свое состояние, но, увы, контролировать его не мог. В голове какими-то вспышками мелькали отдельные детали всего происходящего, но времени, чтобы сложить их воедино, совершенно не было. Он смутно помнил, как повалил своего опрометчивого любовника на кровать, как торопливо стягивал с него одежду, как нетерпеливо целовал губы, о которых мечтал не один год. Он даже не замечал, как жертва его страсти явно озадачена происходящим, довольно неуверенно отвечая на подобные ласки, что в обычном состоянии понял бы без слов. И даже не задумался о том, что, возможно, Кийомаса себя совершенно не видел в той роли, в какой видел его сам Шин. Хрипловатый возглас его слегка отрезвил, но не настолько, чтобы можно было остановиться.       — Хэй! Н-нет!       Хираи вздрогнул, слегка приходя в себя и невольно вглядываясь в раскрасневшееся лицо Сенджи, который в очередной раз был чем-то недоволен. Как оказалось, бывший коллега лежал под ним в одних расстёгнутых штанах и лёгкой панике, вызванной тем, что рука партнёра наконец прекратила ласкать его возбужденный член и полезла ниже.       — Поздно, — искренне выдохнул Жаворонок, успокаивающе поцеловав партнёра в поджатые губы, и хрипло произнес: — Я буду осторожен, честно. Скажи только, хоть что-нибудь вместо смазки есть?       Ворон замешкался, после этой фразы окончательно осознав, во что ввязался, но отступать было уже поздно. Несмотря на вспыльчивость, он прекрасно понимал, что мужчина сейчас в таком состоянии, что отказ уже не актуален, а попытки вырваться закончатся мордобоем, но результата не изменят. Так что он мысленно досчитал до трёх и шумно процедил сквозь зубы:       — В тумбочке банка с надписью «витамин Е»… И я тебя убью…       — Угу, — даже не расслышав последнюю часть фразы, кивнул Шин, потянувшись за искомым.       К счастью для него, заветный заменитель немаловажной детали предполагаемого мероприятия отыскался довольно быстро, потому как решительность Кийомасы улетучивалась с каждой секундой. Ему было жутко некомфортно лежать вот так вот под другим мужчиной и сгорать со стыда от того, что тот с ним делает. Впрочем, несмотря на душевные терзания, он всё же не двинулся с места, потому как вполне понятные моральные противоречия перевешивали возбуждение и даже лёгкое любопытство. А уж в том, что ему немного страшно, он не признался бы и под пытками, так что оставалось лишь попытаться расслабиться и получить максимум удовольствия от последствий собственной дурости.       Как и обещал, Хираи действительно был максимально осторожен и терпелив для человека, у которого спермотоксикоз буквально в глазах читается. По крайней мере, первое время он честно пытался быть нежным, не обращая внимания на нецензурное шипение своего любовника и его попытки извернуться и соскочить с растягивающих его пальцев. Однако, когда с подготовкой было закончено, на Сенджи в полной мере обрушились последствия многолетнего воздержания, из-за чего через полтора часа он не мог уже даже стонать, будучи полностью обессиленным.       С сожалением оторвавшись от его губ, Жаворонок осторожно выскользнул из ослабшего тела и опустился рядом, по-хозяйски приобнимая тяжело дышащего партнёра.       — Хэй, малыш Сенджи, ты как? — тихо уточнил он, легко касаясь губами влажных чёрных волос. Прислушавшись к неразборчивому, но довольно емкому ответу, Хираи тихо рассмеялся. — Раз материшься, то жить будешь.       — Пошел ты, — простонал Ворон, боясь даже пошевелиться. — Мне словно кувалдой по заднице заехали. В следующий раз я тебя. С-с-сука…       — Хм, уже планируешь следующий раз? Это радует, — ещё шире ухмыльнулся Шин, покрывая смуглое плечо возлюбленного едва ощутимыми поцелуями и размышляя, как далеко его пошлют с предложением повторить ещё разочек. — Впрочем, я бы не торопился меняться ролями, вдруг привыкнешь, втянешься…       — Иди ты! — возмущенно рыкнул несчастный пострадавший на любовном фронте, гневно сверкнув глазами.       — Куда же? — с готовностью отозвался мужчина, многозначительно поглаживая его по бедру. — Ты лишь скажи, я только за.       — На хер, — мстительно хмыкнул Ворон, прикрывая глаза и размышляя о произошедшем.       Вопреки собственным же ожиданиям, он ни о чём не жалел. Более того, несмотря на весьма ощутимую ноющую боль в пояснице и ниже, первый опыт ему несомненно понравился, не считая чрезмерности. Да, было стыдно и неловко от всего этого, но вместе с тем… Ему действительно было чертовски хорошо и на удивление спокойно. Само присутствие Шина действовало как хорошая доза травки: расслабляло, успокаивало и заставляло смотреть на мир проще. Ведь пока этот смешливый, неунывающий говнюк рядом, мир словно преображается, отступая перед его неиссякаемым оптимизмом, озаряющим всё вокруг. И Кийомаса почему-то очень хотел стать частью того мира, в котором живёт этот удивительно светлый человек, волей судьбы оказавшийся в самом мрачном месте страны, а быть может, и всего мира.