Сломанные крылья

      — Открой ротик, сейчас в туннель заедет паровозик…       — Если ты сейчас же не перестанешь, то я ткну тебя ложкой в глаз, — мрачно пообещал Ворон, покосившись на маячившее перед его лицом угощение.       — Злой ты, малыш Сенджи, — притворно огорчился Шин, лукаво сверкнув глазами. Но настаивать дальше не стал, прекрасно понимая, что его возлюбленный вполне способен выполнить угрозу, особенно если взбесится.       — Если не нравлюсь, то никто тебя не держит, — ехидно ответил Кийомаса, вяло ковыряя ложкой в своем супе. Есть ему почему-то сразу расхотелось. — Можешь найти себе другой объект воздыхания и ему жизнь портить.       — Нет уж, предпочитаю портить жизнь исключительно тебе, — тихо рассмеялся Хираи, невольно залюбовавшись угрюмым лицом парня.       Прошло почти два месяца с тех пор, как они вроде разобрались со своими чувствами, но Жаворонок все еще не мог понять, что творится в чернявой голове его любовника. Бывший коллега почти никак не изменился, всё также ругаясь на любые проявления нежности и лишь изредка очаровательно краснея, перед тем как сдаться. О том, что Ворон по традиции краснел от злости, великовозрастный судмед предпочитал не думать. Впрочем, пару раз свершалось и невероятное, когда Кийомаса самолично подходил к Шину и обнимал его. Правда, спустя несколько секунд он, видимо, понимал, что делает что-то не то, и, отпрыгивая, поспешно удалялся, тихо матерясь себе под нос. При остальных же Сенджи и вовсе продолжал себя вести так, будто ничего не изменилось и они до сих пор сохраняют шаткий нейтралитет. Мужчина не совсем понимал, к чему такая конспирация, но, услышав непреклонное «так надо», решил расспросить попозже, ибо уже научился по лицу распознавать моменты, когда из брюнета объяснений и клещами не вытянешь.       Ворон только придумал новый язвительный ответ, но озвучить его так и не успел, краем глаза заметив помертвевший взгляд собеседника, направленный поверх его плеча. Он уже знал, что будет дальше. Шин стиснет руки в кулаки. Потом тряхнёт головой, растрепав постепенно отрастающие волосы. И улыбнётся своей бессменной улыбкой, пытаясь сделать вид, будто ничего не произошло. Но улыбка его будет очень грустной, а привычные дурацкие шутки жалкими и неправдоподобными. И, что самое ужасное, поделать с этим Сенджи совершенно ничего не мог. Мелкий гадёныш, похожий на полудохлую мышь, был, к сожалению, тем самым фактором, который от него совершенно не зависел. Будь этот Йори хоть немного более вменяемым, с ним можно было бы поговорить, попросить пореже попадаться на глаза Шину, который, несмотря на все слова, всё же переживал за этого засранца. Но это было бессмысленно и глупо. Нашимура и так всё реже и реже объявлялся в общем жилом блоке, остальное время где-то пропадая и объявляясь лишь с новыми синяками, ссадинами и переломами, чтобы перекусить и вновь исчезнуть на несколько дней.       — Я пошел. Жрать больше не хочется, — кисло сообщил поднявшийся из-за стола Кийомаса, собирая почти не тронутые тарелки.       Жаворонок тут же встрепенулся, как и много раз до этого, и, виновато улыбнувшись, поднялся следом. Шин знал, что его любовник терпеть не может, когда он переживает за других, но поделать с собой ничего не мог. Родительский инстинкт верещал, как пожарная сирена, настойчиво требуя помочь запутавшемуся мальчишке, который с каждый днём всё больше себя гробил, ухитряясь где-то калечиться. Однако слово своё Шин держал, даже не пытаясь подойти и поговорить. Всё, что ему оставалось, — это с болью наблюдать за новыми увечьями на худеньком теле и корить себя за то, что он ничем не может помочь. Впрочем, последнее время он нашел лекарство от этих невесёлых мыслей, и имя ему было Сенджи. Только присутствие Ворона и небрежное, но крепкое касание его руки хоть немного отвлекали от ощущения собственной бесполезности. Его грубая и неумелая любовь, иногда проявляющаяся довольно странно, была единственным лекарством вообще от всего, позволяя забыть не только о проблемах, но и о том, где они находятся.       — И куда мы идём? — миролюбиво поинтересовался Шин, когда они уже вышли из столовой и даже прошли обе их комнаты. Любуясь с высоты своего роста чёрными, воинственно встопорщенными волосами возлюбленного, он уже вновь позабыл обо всём, сконцентрировавшись на борьбе с желанием обнять любимого вредину и поцеловать прямо посреди коридора, наплевав на все его протестующие вопли.       — Тренироваться, — неохотно пояснил Кийомаса, потихоньку успокаиваясь, но всё ещё пребывая в крайне паскудном расположении духа. — Никогда не знаешь, с кем тебя поставят в следующий раз, а поскольку ты у нас теперь потихоньку переползаешь в ранг легенд, готовиться надо особенно тщательно. Недалёк тот день, когда тебя поставят против Кондора или Пересмешника, а в нынешней форме ты против них и минуты не выстоишь.       Хираи послушно кивнул, невольно призадумавшись, почему Ворон намеренно вычеркнул из этого списка сильнейших самого себя. Потому что они любовники? Но это же бред. Наоборот, подобный расклад уже давно стоило обсудить, чтобы в случае чего не метаться в панике, придумывая стратегию на ходу. Но почему-то малыш Сенджи и слышать ничего об этом не хотел, при любом намёке на эту тему закрывая уши и впадая в неконтролируемую ярость. «А ведь когда он меня здесь впервые увидел, орал, что хочет мне самолично голову оторвать…» — подумал мужчина, не сдержав улыбки.       Дни текли неспешно, заставляя забыть о числах и датах. В этом блоке без единого окна время становилось понятием весьма эфемерным, заставляя жить лишь от боя до боя. Жаворонку казалось, что прошла уже вечность с того момента, как он впервые переступил порог этой тюрьмы, а бестолковый календарь в гостиной, на котором Павлин отмечал прошедшие дни недели, утверждал, что прошло не так уж и много времени. Но Хираи и представить себе не мог, что он, попав сюда как довольно посредственный боец, от которого никто ничего не ждал, действительно приобретет бешеную популярность. Тамаки словно испытывал его, пытаясь вынудить сдаться и наконец отступиться от своих принципов, но за всю историю своих сражений Шин так никого и не убил и ни разу не проиграл. Более того, «Шоу неудачников» по каким-то причинам было намного благосклонней к его противникам, нежели ко всем остальным. Его оружие, прозванное языкастым Сукегавой «Милосердием Жаворонка», действительно было милосердным, даря своему обладателю нечеловеческое везение.       Ворон сильно подозревал, что дело тут просто в личных качествах Шина, который, как и обычно, не замечал никаких проблем на своем пути, но всё же предпочитал перестраховаться, прекрасно понимая, что в Стране Чудес Смертников везение — штука крайне непостоянная. Поэтому он и взялся тренировать жизнерадостного мужчину, который, как ни странно, даже смеяться над его предложением не стал. Хираи и сам прекрасно осознавал, что в обычном бою он может быть хоть в тысячу раз лучше остальных бойцов, но на арене «Карнавала трупов» мало было быть сильным, ловким и проворным. Куда важнее иногда было понимать свою способность и находить ей максимально эффективное применение. Потому он и безропотно согласился на эти тренировки, отлично зная, что уж Кийомаса свою способность и стиль боя уже давно отточил до совершенства.       За то время, что они тренировались, Жаворонок уже научился биться с Вороном почти на равных, свободно изменяя плотность своего оружия. Сенджи сперва бесился, утверждая, что в процессе боя оставаться почти беззащитным — это полный маразм, но, пару раз напоровшись лбом на воспитательный удар кончика шеста, неохотно пересмотрел своё мнение. Хираи учился всему даже слишком быстро, схватывая всё на лету и периодически модифицируя зарекомендовавшие себя техники во что-то невообразимое. И, что самое обидное, у него это работало, хотя повторить некоторые вещи не смог и сам его учитель.       Впрочем, этот день действительно был максимально паскудным, и когда Кийомаса возвращался в зал, сжимая в руках пару бутылок с водой, даже призадумался, может ли этот день стать ещё хуже. Нет, тренировка-то проходила как обычно, и Шин немного повеселел, вновь ухитрившись свести их спарринг в ничью, но вот услышанное от болтающих у торгового автомата ребят его, скорее всего, попросту раздавит, погрузив в беспросветную депрессию. Сенджи смутно себе мог представить возлюбленного в депрессии, но вполне себе верил, что раз тот всё-таки человек, то она у него тоже может быть.       — Хэй, ты чего такой кислый? — заботливо поинтересовался Жаворонок, поднимаясь с пола и мягко улыбаясь.       Ворон только мысленно плюнул с досады, вглядываясь в открытое лицо с широченной улыбкой, и невольно подумал, что этот хренов старпёр иногда ведёт себя как ребёнок. Нет, серьёзно, ему в детском садике место, а не в самой жуткой тюрьме мира.       — Ничего, — прицельно отправленная в голову мужчины бутылка не долетела всего пару сантиметров до его переносицы, перехваченная широкой ладонью. — Просто настроение паршивое.       — Я бы предложил его приподнять старым дедовским способом, но уже успел составить сравнительную таблицу твоего плохого настроения, поэтому прекрасно вижу, что сейчас это не сработает, — усмехнулся Шин, подходя ближе и внимательно вглядываясь в глаза парня. — Сенджи, что случилось? На тебе лица нет. Тебя кто-то обидел, пока ты ходил за водой?       — Ты, блин, как бабка заботливая, — проворчал брюнет и, поддавшись внезапному порыву, уткнулся носом в широкое плечо собеседника. Фраза про отсутствие лица возымела ошеломляющий эффект, подкидывая в голову не самые приятные картинки того, где он видел что-то подобное. — В норме я. Просто подумал… Ты не знаешь, с кем тебе в следующий раз придется драться?       — Нет, — Хираи легко коснулся губами вороной макушки, невольно прикрывая глаза. Губы тронула печальная улыбка. — А ты знаешь? Поэтому вернулся такой похоронный?       — Похоронный я всегда, — буркнул Ворон, раздраженно сжимая в руке свою бутылку. Пластик противно хрустнул, явно будучи против подобного обращения. — Просто подумал, что такими темпами тебя совсем загоняют и ты всё-таки сдохнешь. У тебя и так боёв больше, чем у всех обитателей этого блока вместе взятых.       — Зато я понизил процент смертности, разве это не достижение? — невесело рассмеялся Жаворонок и, чуть отстранившись, поймал смуглое лицо за подбородок, вынуждая поднять голову. — Врун из тебя никакой, так что признавайся. Всё, что касается Карнавала, — информация общедоступная, и будет лучше, если я узнаю всё от тебя и сейчас. Это… ты?       — Нет, — немного помедлив, ответил парень, не выдерживая этого пронзительного взгляда любимых глаз. Он и правда не особо умел врать, а уж тот, кто сейчас стоял напротив него, и вовсе всегда догадывался, что у него на уме. Прикрыв глаза, Кийомаса собрался с духом и мёртвым голосом выдохнул: — Не я. Стервятник.       — Вот как…       Сенджи ждал, что Шин расстроится, отгородится от него или начнет с жаром убеждать, что всё это фигня, но просчитался. Едва ощутимое касание губ и мягкий, немного грустный голос были в данной ситуации полной неожиданностью.       — Не переживай так, пожалуйста. Понимаю, что ты волнуешься, но я постараюсь со всем справиться.       — Справиться? Как? — криво усмехнулся Ворон, стряхивая руку возлюбленного и отходя к своей обожаемой штанге. Ему надо было отвлечься, а физические упражнения для этого всегда подходили лучше всего. — Ты сам видел, что творит этот малолетний псих. Думаешь, его просто так почти перестали выпускать на арену? Ошибаешься. Тамаки просто смекнул, что такими темпами у него скоро бойцов не останется, хотя шоу с его участием одни из самых высокорейтинговых. Чёрт, надо было ещё тогда его убить!       — Когда? Когда он только порог переступил? — невесело усмехнулся Хираи, наблюдая за тем, как Сенджи со всё большей яростью навешивает блины на штангу. — Брось, что за глупые мысли. Сам же знаешь, что за убийство вне арены тебе прилетит по первое число, так что выбрось эти мысли. Да и не такой ты человек, чтобы убивать первого встречного. Хоть мне и льстит твоя забота, ты же знаешь, что подобных методов я все равно не одобряю.       — А ты прекрасно знаешь, что мне от этого ни хера не легче, — рявкнул парень, с ненавистью пнув уже неподъёмную штангу. — Блядство! Ну почему, как только всё налаживается, обязательно должно случиться какое-нибудь дерьмо?!       — Закон жизни, — философски пожал плечами Жаворонок, подходя к психующему брюнету и осторожно обхватывая его руками со спины. Устроив голову на точеном плече, мужчина нежно коснулся губами смуглой шеи, успокаивающе проговорив: — Слушай, прекрати вести себя так, будто я уже труп. Да, дерьмо случается, но я, как ты помнишь, тоже ещё ни разу не проиграл.       — Угу. Вот только при прочих равных у тебя рука дрогнет, а у него нет, — Сенджи криво ухмыльнулся, невольно сжимая руку, обнимающую его. Голос предательски дрогнул, но он и так понимал, что пытаться сохранить лицо уже поздно. — Я не хочу тебя терять, слышишь, придурок? Если ты по каким-то причинам решишь, что этот мелкий ублюдок стоит твоей жизни, я тебя никогда не прощу.       — Выбежишь на арену и будешь остервенело пинать мой труп ногами? — полюбопытствовал Шин, пытаясь всё свести в шутку, и тут же тихо охнул, когда локоть любовника врезался ему под рёбра. — Ладно-ладно, больше шутить на эту тему не буду. И даже пообещаю, что если не увижу другого выбора, то сделаю всё, чтобы вернуться к тебе.       — Брешешь, — недоверчиво фыркнул брюнет, откинув голову и скосив глаза на обнимающего его мужчину. Однако, заметив печальную улыбку того, слегка устыдился, проворчав: — Ладно, считай, что я тебе поверил. Хотя и подозреваю, что ты просто пытаешься меня успокоить.       — М-м-м, нет. Успокоить я пытаюсь себя, — рассмеялся Жаворонок и, легонько прикусив кончик ушка возлюбленного, выпустил его из объятий, пояснив: — Скажем так. Я очень надеюсь, что до этого не дойдёт, но… Я люблю тебя. И прекрасно понимаю, что ты никогда не примешь моего решения пожертвовать собой ради спасения других. Ты жуткий эгоист, малыш Сенджи, но именно таким я тебя и полюбил. И поэтому я даю слово, что пойду на всё, чтобы быть рядом с тобой как можно дольше. Даже если ради этого мне придётся пойти против собственных принципов. Ведь ты этого стоишь.       — Хотелось бы верить, — пробормотал Ворон, вовсе не будучи уверенным в услышанном. С одной стороны, он и правда хотел, чтобы Хираи наконец в полной мере осознал, куда попал, и отказался от своей дурацкой «человечности», а с другой… Ведь это было именно тем, что делало его самим собой. Тем, что разительно отличало его от всех остальных, сломанных этим жутким местом. И, если лишить его этого, сможет ли он продолжать быть тем самым Шином, которого так беззаветно любил Кийомаса, пусть и никогда не признающий этого вслух?       За следующие полтора дня Жаворонок не раз пожалел о своём опрометчивом обещании, потому что получивший надежду любовник буквально загонял его, пытаясь подготовить к одному из сложнейших боёв. Причём больше всего Ворона злила даже не физическая форма Шина, а его моральное состояние. Ведь, каким бы умелым он ни был, всего миг сомнений мог поделить на ноль все приложенные усилия и произнесённые слова. Потому что, несмотря на то, что этот хлипкий заморыш Йори последнее время выглядел, откровенно говоря, максимально хреново, он обладал такой силой, которая пугала самых прожженных старожилов Карнавала.       Хираи тоже прекрасно понимал, что предстоящий бой будет сложным скорее в моральном плане, но упрямо отметал все сомнения в победе, стоило ему лишь взглянуть в мрачные глаза стального оттенка. Он просто не может проиграть и оставить своего возлюбленного вновь одного. Одинокого, сломленного и озлобленного на весь мир. Вдобавок, немного подумав, мужчина был вынужден признать, что самопожертвование в данном случае затея весьма дурацкая. Малыш Сенджи никогда не простит Нашимуру и наверняка взбесится, покромсав безразличного ко всему подростка на ленточки. Так что единственным способом обезопасить вообще всех была его собственная победа, для которой ему было необходимо совершить невозможное и как-то пробиться сквозь непроницаемый защитный кокон кислотных нитей. Атакующие навыки Стервятника всегда были чистейшей импровизацией, и чаще всего мальчишка попросту изматывал противников, доводя их до бессознательного состояния от потери крови и лишь потом нанося завершающий удар. А вот удавалось ему это проворачивать исключительно благодаря безупречной защите, которая со стороны выглядела как розоватая дымка, окутывающая хрупкую фигурку. И вот с этим надо было как-то бороться.       Даже в первый раз поднимаясь на эту проклятую арену, Шин не чувствовал такой нервозности, как в тот день, когда напротив него встал безучастный Йори. Вглядываясь в совершенно мёртвые глаза мальчишки, Жаворонок краем уха слушал весёлую трескотню динамиков и почему-то вспоминал совершенно другое. Он вспоминал, как всего полчаса назад в его комнату постучались военные, вынудив выпустить наконец из объятий родное смуглое тело обессиленного любовника. Как тот неохотно сжал его ладонь на прощание, гневно сверкнув глазами и пробурчав что-то неразборчиво-матерное в ответ на прощальный поцелуй в краешек поджатых губ. И все эти мысли почему-то казались сейчас крайне неуместными, ведь ему надо сосредоточиться на бое, чтобы это не стало последним счастливым воспоминанием в его жизни.       Уже привычно вспоров собственные руки, Йори открыл было рот, словно хотел что-то ему сказать, но внезапно передумал. Он узнал об их бое ещё раньше, но так и не нашел в себе силы подойти или хотя бы взглянуть на человека, которому, единственному за всю его жалкую жизнь, было на него не наплевать. И лишь Генкаку видел, как его юный слушатель сидит в коридоре под дверью с отрешённым и растерянным лицом, словно не понимающим, отчего по щекам стекают горячие капли. Казалось бы, вот он, идеальный момент, чтобы окончательно сломать этого несгибаемого пацана, но… присмотревшись, Азума лишь плюнул с досады, впервые за долгое время даже не пригласив Стервятника внутрь и не тронув и пальцем. Потому что чёртов смертник был в том состоянии, когда из-за маски привычного безразличия выглянуло смирение. А оно нейтрализовало ожидаемый страх ещё сильнее, чем равнодушие. Более того, гробовщик подозревал, что, убив Стервятника, окажет ему неплохую услугу, избавив от каких-то дурацких подростковых страданий. А плясать под чужую дудку бывший монах не любил.       Однако это коротенькое движение тонких губ не укрылось от наблюдательного Шина, почему-то вселив в него надежду, что не всё ещё потеряно. Он скользнул подушечкой по массивному стальному кольцу на безымянном пальце левой руки и невольно улыбнулся.       — Держи, — сидящий рядом после очередной безумной тренировки Ворон нехотя стащил это украшение со своего большого пальца и перебросил ему.       — Спасибо, я согласен. Хотя в моей фантазии всё происходило более помпезно, предложение делал я, стоя на колене, а ты визжал от радости, — растерянно пошутил Жаворонок, рассматривая простенькую полоску металла без малейших декоративных элементов. Его всегда забавляли эти кольца, сделанные по спецзаказу, которые Ворон использовал для того, чтобы вспороть собственные руки и в одно движение ощетиниться острейшими лезвиями.       — Дебил, — беззлобно резюмировал Сенджи, впервые в жизни не начав ругаться на то, что его опять выставляют в девчачьей роли. Поднявшись, он потёр шею, недовольно хмурясь и размышляя, чем ещё можно повысить шансы бойца. — Это чтобы ты не сдох в первые секунды на ринге. Может, с другими ты и мог себе позволить ждать первого удара, но со Стервятником такая тактика не прокатит. Тебе надо успеть нанести удар ДО того, как он превратит тебя в булькающий кисель на полу арены. А без оружия это будет сделать проблематично.       — Я понял, просто хотел разрядить обстановку, — тихо рассмеялся Хираи, пытаясь устроить кольцо также на большом пальце, но из-за разницы в размере их рук единственное место, куда оно налезло, — безымянный палец. Полюбовавшись результатом, мужчина беспечно протянул: — Кстати, знаешь… я слышал, что у представителей нетрадиционной части населения, к которым мы несомненно относимся, кольцо на этом пальце означает, что носитель состоит в крепких отношениях…       Только феноменальная реакция уберегла говорливого нахала от просвистевшего в миллиметре от него багряного лезвия, однако целился Кийомаса вовсе не в него. И злорадно усмехнулся, когда любовник с тихим матом плюхнулся на пол, свалившись с располовиненной скамьи.       — Если не заткнёшься, то следующие отношения у тебя будут с гробовщиком, правда, уже посмертные. А сейчас поднял сральник и продолжил тренировку, чтобы после боя я смог выбить из тебя всё дерьмо, не опасаясь твоего поражения из-за травм.       Тихий щелчок оповестил Шина, что лезвия, выпущенные при нажатии на скрытую пружину, выскочили, как на тренировках, и готовы к использованию. Привычная боль во вспоротой ладони — и спустя секунду он уже готов к бою. Комментирующий происходящее Сукегава присвистнул, не скупясь на комплименты, расхваливая грациозные движения Жаворонка, однако не забывая добавлять едкие замечания по поводу того, что одного этого маловато для победы.       Первый удар ушел в молоко, укоротив «Милосердие» почти в два раза и не заставив мальчишку даже бровью дёрнуть. Как и предполагал моментально отступивший Шин, защита Стервятника была идеальной и совершенно непроницаемой, а тактики, как с ней бороться, он так ещё и не придумал. Спустя же несколько секунд ему и вовсе стало не до размышлений, ибо от окружающего Йори кокона постепенно стали отделяться едва видимые розоватые щупальца, тянущиеся к противнику. Нашимура почему-то никогда не целился в людей, лишая их лишь оружия, всегда словно давая шанс на победу. И, несмотря на то, что его тело вновь будто занял кто-то чужой, в глубине сознания билась мысль о том, что уж Шин должен воспользоваться этим шансом. Хотя бы попробовать.       Спустя минут десять зрители уже откровенно заскучали, и даже весёлые комментарии Павлина никак не спасали ситуацию, которая, как ни крути, становилась патовой. Йори тоже улучшил свои навыки боя, сумев наконец разобраться и прочувствовать своё оружие, из-за чего нити больше не рассеивались и не тратились впустую, рассыпаясь по пути к цели. Но и цель в этот раз вовсе не бросалась в безумную атаку, лишь уворачиваясь и не давая лишить себя оружия. Процесс грозил затянуться на неопределенный срок, и уже сами бойцы, сконцентрировавшиеся на том, чтобы не совершать ошибок, начинали понемногу нервничать. По крайней мере Шин уж точно.       — Йори! — не выдержал он в момент очередной передышки, во время которой они вновь оказались на исходных позициях. Хираи стоял ровно на границе предельной длины нитей, но прекрасно понимал, что с такого расстояния и сам ничего сделать не может. — Ты не обязан этого делать!       Мальчишка пожал плечами, словно говоря: «Я знаю, но это ничего не меняет». Закусив губу, Жаворонок чуть поднял шест, громко и чётко проговорив:       — Ты сам видишь, насколько это бессмысленно. Никто из нас не победит, если мы продолжим в том же духе. Но я предлагаю тебе заключить сделку.       Арена буквально взорвалась негодующими выкриками, которые Сукегава пытался хоть как-то заглушить. Зрителей не устраивал договорной бой, но наблюдающий за всем этим безобразием Тамаки никак не вмешивался, предпочитая сперва досмотреть всё до конца, а уж потом делать выводы. Йори же и вовсе лишь слегка изогнул бровь, словно бы нехотя соглашаясь выслушать нелепое, по его мнению, предложение.       — Я готов проиграть тебе, но только с одним условием, — решительно продолжил мужчина, напряженно вглядываясь в бледное лицо противника. — Ты позволишь мне выжить. Я знаю, что ты не веришь, будто кто-то может остаться в живых в этом безумии, но в это верю я. И если… Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, то прошу, не лишай меня этой веры. Мне есть ради чего жить и есть за что бороться. Поэтому я готов умереть, но только если так решит судьба, а не ты. Ты согласен на мои условия?..       Повисла звенящая тишина, во время которой все мониторы были прикованы к лицу Стервятника, который славился своей непримиримостью и несговорчивостью. Но спустя несколько секунд Нашимура слегка вздрогнул и медленно кивнул, принимая предложение. Щупальца словно втянулись в кокон, сделав его лишь заметней, будто приглашая Жаворонка поступить так же, как происходило много раз до этого. И тот не стал медлить, сокращая дистанцию и замахиваясь для удара. Йори ждал, что Шин будет вновь и вновь пытаться пробить его защиту, постепенно тратя всё больше крови, пока не упадёт от анемии, как и другие, поэтому совершенно не был готов к тому, что проклятый шест в полёте сменит форму и выплеснется ему в лицо жидкой кровью. Зажмурившись от неожиданности, Стервятник вскинул руки, теряя контроль над своими нитями и пытаясь оттереть с лица горячую солёную кровь. Его защита, способная остановить любой твердый материал, оказалась совершенно бесполезной против подобного приёма.       — Прости, малыш, — тихо произнёс Шин, точным ударом оглушая пытающегося проморгаться мальчишку и испытывая ощущение дежавю. Только в этот раз он даже не пытался унести поверженного соперника с поля боя, лишь присев на корточки и начав бережно убирать с залитого его кровью лица слипшиеся от влаги волосы. — Знаю, это было подло, но… ты правда не оставил мне выбора. Не думаю, что будешь на меня злиться за этот гнусный поступок, ты вообще злиться не умеешь, но я надеюсь, что ты хотя бы немного его поймёшь. Потому что я должен был вернуться. И я вернусь…       Последний раз проведя пальцем по алой щеке, Хираи поднялся и покинул арену. Ему было немного страшно представить, что ждёт маленького Стервятника на Шоу неудачников, но ещё страшнее было осознавать, что причиной этому будет он. Впрочем… Он сдержал своё обещание. А всё остальное так несущественно по сравнению с тем, что вскоре он снова сможет видеть кривую ухмылку и хрипловатый голос своего возлюбленного, способного излечить от любых душевных травм. Он будет жить. Нет, он должен жить. Не ради себя, а ради… него.