надежда рождается в сердце

      Миша, конечно, думал о смерти и очень много. Большинство людей рассуждают в теории, некоторые рассматривают всерьёз и воображают действие на практике; Бестужев относился и ко второму типу тоже, особенно в период университетской жизни. Ведь кто он на тот момент такой, поступившийся своими принципами и отошедший от изначального плана? Эта мысль ему не давала покоя, но он продолжал жить из слабой и мнимой надежды.       Когда Миша увидел человека на самом краю крыши, его сердце словно остановилось, а по телу пробежала сильная судорога. Он слегка приоткрыл рот от неожиданности и, сжимая пальцы в кулаки, начал аккуратно, но стремительно приближаться, в голове уже подбирая примерный набор слов. Хотелось сказать многое, но что — неизвестно; оставалось бессилие эмоций. Бестужев едва сам не упал, когда заметил то, как переминается с ноги на ногу незнакомец.       — Прошу, не пугайтесь, — он плавно вышел с правой стороны и заметил, как мужчина дрогнул, но не изменил положения, только немного повернув голову в его сторону, — давайте поговорим. Вы нужны. Пожалуйста…       Миша совершенно его не знал и потому боялся сказать что-то не то, испугать и только усугубить ситуацию. В незнакомце на мгновение он увидел даже себя, из-за чего и понял значимость того, чтобы оказать моральную помощь. Любую, постоянно говорить и поддерживать, лишь бы это всё было не зря.       — Пожалуйста, подойдите ко мне, — Миша распростёр руки, одним своим видом излучая всю ту доброту и нежность, давно никому не показанную.       — Зачем?       Голос низкий, приятный, но дрожащий несколько. Мужчина повернулся полностью в сторону Рюмина, но оставался на краю. На секунду показалось, что он соскользнёт и упадёт, но внезапная удача помогла удержать равновесие. Миша, почувствовавший, что это точно могло быть концом, выдохнул резко, но продолжил стоять в прежней позиции, ожидая, когда молодой человек спустится с небольшого возвышения вниз.       — Поговорить, — отвечает Бестужев и смотрит на него своим испуганным стеклянным взглядом, — п-просто поговорить. Я хочу вам помочь, правда.       — Ты меня даже не знаешь, — на огорчённом лице появляется слабая ухмылка.       — Понимаю, но почему это должно избавить меня от желания помочь? Спуститесь сюда, ко мне. Я был в вашем положении и понимаю желание смерти, но остановил сам себя. Позвольте мне помочь вам. Прошу. Это очень важно.       — Слушай, я не знаю, что ты собирался делать на крыше, но иди на другую.       И незнакомец медленно оборачивается в первоначальное положение, убирая руки в карманы длинного тёмного пуховика и выдыхая горячий пар в белое неизведанное пространство, наполненное жизнью. Миша начинает отходить, но за спину человека и, решаясь наконец, подходит стремительно, хватая за куртку и натягивая буквально всего незнакомца на себя.       В следующую секунду Бестужев, кашляя от резко нахлынувшего сверху веса, крепко удерживает на себе мужчину.       — Блять! — ругается тот и, освобождаясь от «страстных объятий» Бестужева, проверяет состояние спасителя. — Я тебя так и раздавить мог.       Но сил не остаётся — он садится и, обхватывая колени, смотрит перед собой, периодически поглядывая на приподнимающегося Мишу.       — Пожалуйста, можем ли мы поговорить? Просто согласитесь, ответьте мне и не противьтесь помощи. Это необходимо, понима…       — И о чём мы будем говорить? — перебивает незнакомец и, доставая из кармана зажигалку с сигаретой, закуривает, а порыв ветра переносит весь запах на Бестужева, который совсем не привык к табаку, а потому и морщился теперь.       Спустя недолгое молчание мужчина оборачивается так, что можно разглядеть полностью все черты лица. Резко выделяющиеся округлые скулы и впалые щёки, небольшая щетина, усталый красновато-карий взгляд, ушедший словно вглубь глазниц, тонкие губы, растянутые в недовольную ухмылку.       — Так и будешь разглядывать?       — Я… Подбираю слова, — оправдывается Миша и начинает мотать головой из стороны в сторону. — Если честно, то я рад, что оказался здесь, потому что искренне желаю вас спасти и…       — А если я скинусь через пять минут? — не выдерживает человек и сам чуть не кашляет от дыма, порывом прильнувшего к бледному лицу.       — Я надеюсь, что так не случится. Я был в вашем положении — очень хотелось умереть, правда, я не лгу. Этот период постоянно проявлялся временами, но… Я понимаю важность того, чтобы тебя выслушали. Прошу, не делайте этого с собой. В мире столько чудесного… Я имею в виду, что, наверное, у вас не лучшее время в жизни, но это должно пройти, надо постараться. Я Миша, как вас зовут?       — Анастасий Кузьмин, — представляется после паузы и, докуривая, протягивает руку.       — А… Я Миша Бестужев-Рюмин, если с фамилией. Скажите, может, я бы мог вас куда-то проводить?       — Я в этом доме и живу.       Миша думает о том, что можно спросить ещё, но не навязываться чрезмерно. Он замечает, как Анастасий нервно стучит пальцами по себе, а ступнёй постоянно топчет одно и то же место.       — Если ты хотел проводить меня до дома, то забей, сам дойду.       — Но вы же буквально минуту назад желали спрыгнуть…       — На «ты», пожалуйста. Блять, Миш, серьёзно — иди домой, всё нормально.       — Нет, — намного увереннее заверяет Бестужев и садится в точно такую же позу.       — Как ты можешь отвечать «нет», если квартиру мою не знаешь, а если и так, то я тебя, уж извини сердечно, впускать не собираюсь.       — Я не спрашивал разрешения войти, — улыбается и говорит в манере Кузьмина, — но я правда волнуюсь за вас, — волнуется уже по-своему.       — Блять, — вновь ругается Анастасий, вставая, треплет себя грубо по спадающим на глаза волосам и поправляет одежду, — пойдём, что ли, чай выпьем.       Миша не отвечает — просто следует, но внутри себя волнуется — вдруг всё это подстроили? Но Бестужев, если честно, не желает об этом более думать, а потому поддаётся теории о том, что человеку необходима просто его помощь. Эта мысль даже греет. Неужели он, являясь такой пылинкой во Вселенной, действительно способен кому-то помочь?       Скважина совсем не сразу уступила неожиданному напору Кузьмина, ворчащего что-то при этом непонятное. Слегка подтолкнув дверь и оттянув после на себя, Стас открыл её и первым пригласил войти Бестужева-Рюмина.       Хрущёвки, чёрт возьми, такие хрущёвки. Планировка старая прилично-таки, в квартире виден неплохой слой пыли на полках в углу и в некоторых труднодоступных местах для уборки, но не для взора.       — У тебя кот? — удивляется Миша и, ещё не переодевшись вслед за Анастасием, присаживается на корточки в узком коридоре, поглаживая чёрного питомца. — Как зовут? Неужели ты его хотел оставить одного? Извини, Анастасий, но это бесчеловечно.       — Кота зовут Кот, — хмуро отрезает и уже гремит посудой на кухне, располагающейся сразу по правую сторону после прихожей, — а один бы он тут не остался. Ко мне друг должен приехать завтра, потому что я, блять, сказал, что в отпуск уезжаю, а кота нужно кормить. Ключи вот у него дубликатом и есть. Разъебался как-то план.       Становится понятно, что Анастасий сам до последнего не верил в собственную кончину. Бестужев помнит точно те же эмоции. Словно стоять на краю пропасти и быть готовым к решительному прыжку, но останавливаться, не делая этого. Как будто это терпит, всегда можно успеть, хотя уже и не страшно вообще. Наверное, поэтому Кузьмин довольно легко согласился вернуться в привычную рутину. Миша понимал: он не избавил Стаса от саморазрушительных мыслей, а просто оттянул момент.       Однако у самого Бестужева была уже несколько другая ситуация. Если бы ему сейчас напомнили о самоубийстве, то он отказался, уж очень желая знать развитие событий в новой теперь жизни. Более того — смерти он теперь боялся, особенно при панических атаках. Да и исцеление Кузьмина, в котором Миша отчаянно видел себя — первая цель. Иначе нельзя.       — Интересное у кота имя, — улыбается Миша и, проходя дальше, замечает, как питомец ластится у его ног, — это не в обиду, мне правда нравится. Он очень милый.       — Не обольщайся, он всех любит. Ну, почти, есть парочка людей, — усмехается Кузьмин и устало ставит кружки с готовым чаем на стол, покрытый старой и запачканной жиром клеёнкой, — как видишь, чай я уже сделал. Пей.       — Спасибо, — улыбка с него не сходит, — слушай, Стась…       — Полным, пожалуйста, именем, терпеть не могу сокращения, — Кузьмин даже злится и заметно напрягает скулы.       — Извини. Анастасий, пойми, что жизнь, конечно, странная, извилистая, но имеет свои положительные стороны. Я знаю тебя мало, но ты кажешься мне очень хорошим человеком.       — Тебе кажется.       — Кажешься мне очень хорошим человеком, который постоянно меня не дослушивает, — Миша это произносит максимально мягко и дружелюбно, — а проблемы можно постараться решить. Запиши мой номер. Звони в любое удобное время.       — Миша, блять, ну правда, это всё очень здорово, но нахера ты себя загружаешь этим всем? Я благодарен за… Поддержку? Правда. Допивай чай и иди дальше по делам, серьёзно.       — Нет, я так не могу, — и решительно ставит начатый чай в кружке на стол, — телефон запиши. Ты считай меня другом. Звони и пиши. Я в Питере недавно, мы могли бы встретиться, погулять…       Анастасий соглашается и, записывая на первом попавшемся листочке телефон в силу разряженного своего мобильника, улыбается всё же от одной мимолётно пробегающей мысли в его голове.       Он нужен.       Миша кажется ему тем самым другом в сериалах, которых поможет всем, а у самого ситуация в жизни оставляет желать лучшего. Да в каких сериалах — такое повсеместно в жизни можно увидеть. Тем не менее, в силу небольшого эгоизма, пробежавшего вслед, стало… Необычно из-за всё той же мысли.       Он нужен.       — Спасибо за чай, — благодарит Миша и спускается со стула на пол, чтобы уделить больше внимания Коту.       — Я его давно завёл, — начинает рассказывать неожиданно Кузьмин, — не помню, если честно… Мне бы свою цифру в паспорте не забыть, по правде-то говоря. Котом по пьяне назвал — потом приелось. Ну так и запомнил. Он чудной, я бы так сказал.       — У меня не было никогда питомцев, но я очень хотел. Не разрешали.       И молчит, как бы намекая.       — Да понял я, что тут не понимать-то. Хочешь — приходи, я почти всегда дома. Всё равно уже познакомились.       — Не работаешь?       — Да ну нахер вашу работу, — смеётся Анастасий ныне, — шутка, просто уволился из бара. Ну, накануне мыслей… Такая путаница. Но насчёт денег не парься — я человек со сбережениями нормальными.       — Я понимаю. Ты как бы готов к смерти, но момент постоянно оттягиваешь, потому что за жизнь цепляешься. Иногда по совершенно неизвестной причине.       — Да причины почти всегда есть.       Молчание.       — Ты всё ещё хочешь умереть?       — Да.       И Кузьмин встаёт, убирая кружки в раковину и спрашивая о надобности полотенца в случае чего.       — Прошу, не надо… — умоляет Бестужев-Рюмин, — у тебя получится найти выход. Считай меня своим другом — я не шучу и повторяюсь. Или я спрыгну с тобой.       — Ну и зачем?       — Умереть вместе.       — Очевидно, бля.       — У тебя зарядился телефон? — спрашивает Бестужев, замечая, что тема зашла в тупик. — Я хочу сделать дозвон и проверить, сохранились ли номера друг у друга.       — Ладно.       Вместе они проводят около часа, может, чуть больше, разговариваясь постепенно и узнавая туманную и малозначительную информацию друг о друге. Анастасий действительно клянётся в том, что не сиганёт с шестого этажа, что за котом следить будет и не бросит его в первую очередь. Миша настолько пронзительно рассказывал о возможной несчастной судьбе одинокого Кота, что Кузьмин несколько проникся печалью от осознания. Рюмин пообещал же, что заходить будет каждый день. И что всё обязательно изменится.       Потому, покидая старую квартиру Кузьмина под неодобрительное мяукание Кота, Миша был уже уверен сильнее прежнего. Анастасий, закатив глаза, перед уходом нового товарища согласился и на вечерний видеозвонок. Удивительное явление в жизни.       Они правда могли бы помочь друг другу. Миша особо и не знал, что делать, но понял две вещи: ему нужно объясниться с Трубецким и устранить недомолвку, потому что жить так просто невозможно, а после, если хватит прилива смелости после такого разговора, попросить взять Кузьмина на приёмы. И это было очень необходимо.       В жизни Бестужева-Рюмина появился новый смысл и определённая цель.       Шёл к Рылееву он уже ближе к вечеру, перед этим ответив ему на звонок и сказав, что всё в порядке — переживать не стоит. Эмоции Мишу переполняли — он зашёл в магазин и, выстояв огромную очередь из сердитых уставших лиц, купил тортик первый попавшийся. Кондратий чернику, основной начинкой которой являлся торт, совсем не любил, но Мишелю после не сказал, улыбаясь его счастью. И оба были довольны, но по-разному. Про Трубецкого разговор сначала вовсе не заходил.       После, безусловно, на диване Бестужев-Рюмин рассказал о сегодняшних похождениях и о том, почему ему требуется помощь и понимание Сергея. Рылеев лишь успевал восхищаться улучшенным состоянием друга, но беспокоился, что это всё временно, просто из-за переключившегося внимания.       Сон окутал Бестужева весьма быстро от, должно быть, переизбытка эмоций.       Начиналась совсем иная жизнь, а отступать уже было некуда.