мне плевать на тебя.

Они спят до 10 часов утра. Бэкхён просыпается первым и тут же попадает под шквал своих мыслей. Сегодня нужно поехать к маме. Это единственное, что захламляет его голову под завязку с самого утра. Прекрасно. Бён хмурится. Смотрит в потолок, трёт глаза пальцами и хмурится. Чего ждать от этого разговора? Что хотела сказать мама? Что вообще случилось, что она позвонила? И почему у неё такой голос? Юноша встаёт, неспешно приводит себя в порядок, переодевается и идёт на кухню. Чанёль просыпается тогда, когда кофеварка выключается, оповещая о том, что напиток готов. Но вопросов в голове Бэкхёна меньше не становится. Бён ставит чашку Чанёля напротив и ждёт, пока остынет, дожидаясь мужчину, который не заставляет долго ждать и присоединяется к нему уже через минут 15. — Поедем сейчас или позже? Бэкхён сглатывает. — Думаю, как соберёмся. — Хорошо. Больше ни слова. Бэкхён уходит в мысли, а Чанёль не торопит и не нагнетает. Просто пьёт свой кофе. Через пару минут чашки убираются в шкаф, Чанёль переодевается, и они встречаются в коридоре. На путь до машины тратится минут 5, на то, чтобы доехать до дома Бэкхёна — минут 20. Тихое утро. Слишком тихое. Всю дорогу юноша пытался не думать. Он глушил своё волнение, забывался, вслушивался в слова играющей на фоне музыки в машине мужчины. Он пытался оставаться в состоянии состояния. Пытался не чувствовать себя разбитым. Пытался настроить себя на положительный лад, что было очень трудно, учитывая, в каких они с матерью отношениях. — Если хочешь — мы поедем домой. — Нет, я сейчас соберусь с силами и пойду. Чанёль находит руку Бэкхёна и сжимает в своей ладони. Бён легонько улыбается, но выходит слишком нервно, поэтому Пак осторожно целует в губы, дотрагиваясь пальцами до щеки. — Всё будет хорошо. Я буду здесь. Совсем рядом. Бэкхён кивает. Кивает, считает про себя до десяти и выходит из машины, направляясь в дом. Стучит два раза и ждёт. Эти секунды до щелчка кажутся вечностью. На пороге стоит старший брат. Смотрит с таким же безразличием, как и всегда. Бэкхён сглатывает, кивая в знак приветствия. — Привет. — Ну привет. И чего пришёл? Бэкхён только хочет ответить резко и колко, как обычно это делал, как из-за угла выходит мать. Женщина подходит ближе и смотрит на него, будто ждала, когда же он придёт. Юноша снова одёргивает себя. Он снова пытается изменить реальность. Но так нельзя. Она не ждала бы его просто так. Ей что-то нужно от него. Он здесь явно из-за чего-то. Женщина стоит на одном месте, не делая попыток приблизиться. Поникший взгляд, сгорбленная спина и… худоба? Бэкхён видел её совсем недавно, так почему же она вдруг стала такой... поникшей и печальной? — Я его позвала. Он пришёл по моей просьбе. Пусти его и уходи, Бом. Брат оглядывает их и через пару секунд действительно уходит. А Бён закрывает дверь и идёт следом за женщиной, попутно замечая, как в доме не убрано. Руки так и чешутся снова заняться уборкой, но юноша понимает, что это больше не его жизнь. Что он больше не обязан этого делать. Что он не живет здесь больше. И не потому, что он ушёл, а потому, что от него отказались. Бэкхён больше не собирается оправдывать их в своих мыслях или перед кем-то. Он больше не хочет этого делать. Теперь нужно смотреть правде в глаза и видеть эту реальность. Какой бы она ни была. Бэкхён выдыхает и заходит в зал, где раньше проводил мало времени. Только если убирался. Мельком взглянув на кухню, он осознаёт, что в углу, где обычно всегда было скопление бутылок… больше этого скопления нет. В зале нет излюбленного покрывала отца. И всех его дисков с фильмами. Полка пустует. А на шкафу больше не висит его любимая рубашка. Что-то изменилось. Бэкхён присаживается напротив матери и внимательно смотрит на неё, ожидая хоть каких-нибудь слов. Но когда молчание уже начинает угнетать, задаёт вопрос: — Зачем ты меня позвала? Женщина сглатывает. — Дело в том, Бэкхён, что твой отец ушёл из семьи. Бэкхён хмурится, растерянно смотря куда-то сквозь неё. Это было резко. — Но ты же сказала, что он в командировке. — Да, потому что я не хотела говорить об этом по телефону. Бэкхён был удивлён, потому что его отец был потасканным жизнью мужиком, который полмесяца мог ездить на грузовой машине из одного города в другой, а потом полмесяца пробухивать, полностью забивая на то, что у него есть семья. Кому он такой нужен? Пьющий, с вечным недовольством в глазах, потный и бесполезный. Бэкхён действительно так считал. Прямо сейчас, когда реальность так чётко ударила по восприятию. После смерти Хваён он и начал пить. Но Бён никогда не пытался оправдать его этим. Потому что у него есть ещё дети. Почему они смогли жить дальше, а он начал гнить изнутри? Бён никогда не поймёт его. Не только он потерял родного человека. Бэкхён потерял сестру. Бом потерял сестру. А мама потеряла старшую дочь. Они все её потеряли. Бэкхён взглянул на мать. — Он ушёл к кому-то? Или? — Я не знаю. Он ничего не сказал, просто ушёл и всё. Собрал все вещи и ушёл. Бэкхён видел, как дрожали её губы. Он видел, как тряслись её руки. И сердце сжималось от того, что она ведь действительно была сильно привязана к этому человеку. Господи, да за что это всё? Почему отец так поступил? Столько лет прошло уже? Неужели он сбежал к чему-то лучшему, оставив мать в таком положении? — Мам. — Женщина взглянула на него. — Меня ты позвала, потому что…? Бёну было необходимо знать. Он понимал, что случилось то, что случилось. И он осознавал это. Да, ему было всё равно, потому что с отцом у них никогда не было никаких совместных увлечений, разговоров по душам, игры в футбол и всего прочего. Он всегда был для отца пустым местом. И Бэкхён будет ужасным человеком за такие мысли, но он рад, что тот ушёл. Всё же рад. Для мамы он был тираном. Он перестал поднимать на неё руку только после того, как мать начала слушать его во всём. Как только начала молчать и перестала защищать своих детей. Она стала именно такой, какой он хотел её видеть. — Я не знаю, как потяну дом. Не знаю, как смогу в одиночку… Бэкхён останавливает сразу же, потому что уловил суть разговора. Он знал, что просто так она его не позовёт. Даже после того, что она натворила, даже после своего молчания и абсолютного безразличия… она всё равно думает, что Бэкхён остался тем же. — Ты не одна. Есть Бом. Есть его семья. Они живут здесь. — Но ты тоже здесь живешь. — Нет, мам. Я здесь больше не живу. И я ещё даже школу не закончил. О какой помощи с моей стороны ты можешь говорить? Женщина стала намного серьёзнее. Она вздохнула и посмотрела на Бэкхёна совершенно другим взглядом. Вот тут-то и стало понятно, что актёрская игра была на высоте. С самого начала. Что-то в грудной клетке так сжалось. Бэкхён сглотнул, но не подал вида, что как-то расстроен. — А ты изменился, Бэкхён. — Времена меняются. Я взрослею. Бэкхён знал, что Чанёль за стеной. Что он на другой стороне дороги. Что он сидит в машине. Что он рядом. И лишь эта мысль не давала поникнуть. — Это он на тебя так действует, да? Юноша поджимает губы. — Мне жаль, что я не смогла воспитать тебя должным образом, Бэкхён. — Как ножом по сердцу. — Скажи честно, Бэкхён. Ты спишь с ним? За деньги? Да? Бэкхён встаёт с места, понимая, что этот разговор не приведёт ни к чему хорошему, и направляется в сторону выхода. Женщина даже идёт за ним. Абсурд. Раньше просто бы отступила и позволила уйти. А сейчас ей, видимо, так хочется сказать что-то обидное, что даже силы появились. — Не этого я для тебя хотела, Бэкхён. Юноша резко разворачивается и смотрит матери в глаза пристальным взглядом. — А разве ты когда-нибудь обо мне вообще думала? Разве заботилась? Разве пыталась хоть как-то поддержать и помочь? — молчание. — Мам, хватит нести чушь. Не звони мне больше. Бэкхён вылетает пулей из дома и несётся к машине, запрыгивая на сидение. Чанёль ничего не говорит, просто заводит мотор и выезжает на дорогу. Бён благодарен за это. Сейчас разговоры ему точно не помогут. Одного сполна хватило. Его грудную клетку разрывало от противоречий. С одной стороны — это его мать. А с другой… Бэкхён понимал, что она просто полностью разочаровала. Сейчас, когда она смотрела на него так, будто он сделал что-то омерзительное, так, будто он самый худший на свете, будто… Бён понял, что всё было бесполезным. Все его мысленные оправдания, все его мечты о том, что когда-нибудь всё изменится, все его чувства — всё это разрушилось. И теперь уже — окончательно.

***

Ближе к вечеру Бэкхён немного пришёл в себя, и уже не так хотелось думать о том, что произошло. Он не там. Он дома. И Чанёль очень ясно дал это понять, находясь где-то поблизости. Он занимался рабочими делами, пока Бён занимался учёбой. Проще было забыться. Что он и делал. Но присутствие Пака рядом облегчало душевные терзания. Когда за окном стемнело, мужчина выключил ноутбук, отложил его в сторону и придвинулся ближе к Бэкхёну. Они сидели на диване в гостиной. Бён, ничего не подозревая, спокойно продолжал решать задания, как его обхватили за пояс и буквально перетащили к себе на колени. Ручка тут же выпала из рук, а тетрадь едва не упала с кровати. — Вы чего? — Надо отдохнуть. Бэкхён вздыхает, но не противится. — Давно хотел спросить. — Вопросительный взгляд. — Почему ты всё ещё выкаешь, Бэкхён? Юноша застывает на месте. Этого разговора он боялся. Но всё же ждал. Сказать честно, он даже не знает, как правильно объяснить, почему он выкает. Но попытаться стоит. — Я не знаю. Мне так легче. Наверное. — Парень потупил взгляд, но пальцы мужчины подцепили подбородок и не дали уйти от ответа. Бён отчаянно выдохнул и продолжил. — Просто для меня это очень важный шаг. Это как переступить черту. Мне кажется, тогда всё изменится. Да, всего лишь из-за того, что я буду обращаться к вам на «ты». Это как… — Довериться ещё больше? — Да. — Бэкхён кивает, соглашаясь с таким определением его мыслей. — Что-то вроде этого. — Я понял, малыш. — Руки притягивают ближе, прижимая к груди. — А что, если я скажу, что моё имя из твоих уст — очень порадует слух? Бэкхён хмурится. — Всё равно я не смогу назвать вас сейчас по имени. Есть же другие способы, чтобы порадовать вас? Чанёль смотрит так, что Бён медленно начинает осознавать, в каком подтексте всё это прозвучало и было понято. — Какие, например? Бэкхён сглатывает. — О, нет. Вы специально, да? Уже успели представить, как я вас радую, да? Чанёль легонько улыбается. — Ну, совсем немного. — Вы извращенец. — Я извращенец не больше тебя, малыш, поверь. Бэкхён закатывает глаза. — Я вас не переплюну. — Напомни-ка, как ты меня назвал в первый день своего возвращения? Бэкхён прикрывает глаза от стыда, когда вспоминает это «папочка». — Я тогда не подумал головой, прежде чем сказать такое. Чанёль хмыкает, но Бэкхёну становится любопытно. — А вам не понравилось? Вы не любитель таких словечек? — А я похож на такого человека? Бэкхён уверенно кивает, и Чанёль коротко смеётся. — Я не любитель. Скорее нет, чем да. Знаешь, что было бы намного сексуальнее всех этих словечек? Вопросительный взгляд. — Если бы ты назвал меня по имени. Бэкхён цокает, а мужчина смотрит на него, улыбаясь своим мыслям. Каким — Бён не знает, но его это смущает. Очень даже. Эти взгляды всегда разные. То он смотрит с нежностью, то холодно, то тепло, ещё возбуждёно, иногда пусто и… зачастую вообще невозможно понять, что у Пака на уме. Сейчас, кажется, взгляд такой же, как… Бэкхён сглатывает. Непередаваемость ощущений. Чанёль поднимает руку и заправляет прядку за ухо. — Вы чего так смотрите? — Хочу поцеловать, вот и смотрю. — Так целуйте. Бэкхён послушно раскрывает губы для поцелуя. Чанёль получает свой поцелуй, оттягивает нижнюю губу и медленно отстраняется, переключаясь на шею. Юноша хмыкает, когда чувствует, как кожу на шее прикусывают. Совсем легонько, но уже привычно. — Чего хмыкаешь? Бэкхён сглатывает, кладя руки на мужские плечи. — Вы любите кусаться. Чанёль задумчиво хмурится. — Наблюдаешь? Кивок. Бэкхён и правда подмечает. — Из моих наблюдений, — Юноша смотрит с любопытством. — Ты любишь стонать и целоваться. Особенно, когда это происходит одновременно. Бён вспыхивает и бьёт кулачком по паковскому плечу. — Вот обязательно меня смущать? — Мне это удовольствие приносит. Бэкхён цокает. — Можно подумать, когда я стону… — Не произноси того, что хочешь произнести дальше, иначе это закончится чем-то очень неприличным. Бэкхён сглатывает, облизывая пересохшие губы. Взгляд мужчины снова тёмный и очень пронизывающий. Как тут устоять можно вообще? Юноша банально не знает, что сказать. Поэтому выпутывается из чужих объятий и встаёт с дивана. Чанёль не держит. Просто наблюдает. Парень делает шаги в сторону и вдруг улыбается своим каким-то мыслям. А затем оборачивается, произнося: — Я на кухню. — Чанёль смотрит на него пару секунд и кивает, совсем не ожидая услышать последующие слова. — Будешь кофе, Чанёль? И всё внутри переворачивается.