мне плевать на тебя.

Бэкхён сначала ничего не понял. Он некоторое время вообще не мог понять, что случилось. Смотрел на вспышку через панорамные окна, выходящие на полосы, видел вдалеке огонь, но понять ничего не мог. Звуки слышал отстранённо. Кажется, кто-то кричал. Кто-то плакал. Кто-то куда-то рвался и ругался. Кто-то куда-то бежал. А он стоял и ничего не понимал. Только в руках сжимал края рубашки. И смотрел. — Бэк. — Руки легли на плечи, и лицо Доёна появилось в поле его зрения, закрывая собой всё, что творилось в зале ожидания и за его пределами. — Смотри на меня, ладно? Парень сдавленно улыбнулся, сжав пальцами плечи чуть сильнее. Бэкхён нахмурился, когда услышал звуки скорой медицинской помощи. — Это же не тот рейс, да? Доён молчал. Он прекрасно видел рейс, слышал от людей рядом, он прекрасно знал, что это именно тот, но что сказать — не знал. Что вообще говорить в такой ситуации? Боже. Ким не ответил. Он поджал губы и прикрыл глаза на секунду, пытаясь понять, что творится в голове у Бёна, который стоял, смотрел на него и больше ничего не говорил. Он отодвинул Доёна в сторону и начал идти по направлению к окну. Ким быстро зашагал следом, понимая, что сдерживать бесполезно. Так же, как скрывать что-то. Хватило нескольких секунд для того, чтобы Бэкхён прижал руку к губам и шумно выдохнул. Самолёт тушили. Передняя часть и первая половина были целой, но хвост и правая сторона до половины горели ярким пламенем. Пожарные службы работали быстро, пытаясь погасить огонь. Людей уже начали эвакуировать из передней части, но дальше Бэкхён смотреть не мог. Его начала накрывать дикая паника. Он развернулся, пытаясь не обращать внимание на истерики людей, которые рвались к самолёту, но которых туда не выпускали, и сполз по стенке вниз, продолжая прижимать ладонь к губам. Слёз не было. Был ступор. Он не понимал, что происходит. Нет, он начинал понимать, но не мог принять. — Бэкхён. — Доён снова оказался рядом. Он сел на корточки прямо перед парнем. Бледный и взволнованный. — Уже многих людей эвакуировали. — Ким кинул мимолётный взгляд за спину на окна. — Дыши. Бэк, дыши. Пожалуйста. Но Бэкхён не мог. Он отрицательно помотал головой и встал. Пошёл ко всем остальным, пытаясь прорваться к выходу. Ему нужно было к самолёту. Ему нужно было. Но Доён резко схватил за плечо и потащил назад, крепко обнимая за пояс. — Бэк, не надо. Нельзя. Нельзя туда. — Там Чанёль, я не могу, До, я не могу здесь так просто… Голос дрожал. Но слёз по-прежнему не было. Бэкхён пытался вырваться, пытался хоть что-то сделать, но Доён не отпускал. Сжимал с такой силой, что вырваться было невозможно. — Бэк, возгорание уже потушили. Я даже представить не могу, в каком ты состоянии, но нужно подождать, понимаешь? Сейчас ты ничего не сможешь сделать. В этот самый момент в здание вошёл какой-то человек, пытаясь докричаться до людей, что своими истериками и паникой не давали сказать и слова. Доён осторожно отпустил Бёна, когда понял, что люди постепенно затихают, но руку с плеча не убрал. Пошёл следом. А Бэкхёна трясло. Откровенно сильно. — Рейс 984, выполняемый на самолёте Боинг 737-400, приземлился полчаса назад, но произошло возгорание в правом крыле. Сейчас наши службы делают всё для того, чтобы спасти людей. Я прошу вас сохранять спокойствие. Пострадавших отвезут в клинику Анам. — Люди сразу же засуетились, а кто-то пытался спросить о том, есть ли погибшие, на что мужчина ответил: — Список погибших будет вывешен в клинике… А дальше уже никому не было интересно. Кто-то начал снова кричать, как только человек скрылся за дверями, кто-то ругался, кто-то сразу же побежал к выходу. А Доён оттащил Бёна подальше, чтобы толпа не задавила его. И снова развернул к себе. — Бэкхён. — Парень смотрел на него пусто. Его губы дрожали, руки тряслись, он был бледным, но не плакал. Находился в неверии и шоке. И сколько он будет в таком состоянии, никто не знал. Даже сам Бэкхён. — Я поеду в больницу с тобой. Хорошо? Кивок. Ким успешно проводит его на выход, стараясь закрывать от остальных, кто также рвался в клинику, и запихнул Бэкхёна в первое же такси, абсолютно не заботясь о том, что это дорого. Сейчас вообще ничего не имело значения. Эта ночь запомнится ему надолго. — Клиника Анам, пожалуйста. — Сейчас по новостям передали, что авиакатастрофа произошла. Правда, что ли? — Правда. Поехали быстрее. Мужчина больше вопросов не задавал. Бэкхён сидел неподвижно, сглатывал, сжимал края рубашки и не мог ничего произнести. На телефон начали звонить. Бён был не в силах говорить, поэтому тут же передал мобильный Киму, который спокойно понял, что нужно делать и нажал на принятие вызова. — Здравствуйте. Я его друг. Он сейчас… не может говорить. — Пауза. — Да, это правда. Мы уже едем в клинику Анам. — Пауза. — Мы не знаем, жив ли… — Доён запинается, но продолжает говорить. — Будем ждать. Да. Доён кладёт трубку и поворачивается к Бёну. Всё так же неподвижен и бледен. Говорить не хотелось обоим. Он лишь передал парню, что Сехун сказал, что они будут в Корее через два часа. И всё. До больницы они доехали за час, в процессе из новостей по радио в машине узнавая о том, что число жертв варьируется от 10 до 15 человек. А пострадавших от тридцати, так как под удар попали люди, сидевшие около правого крыла и в самом хвосте самолёта. Бэкхён шёл по направлению ко входу быстро. Машины скорой помощи уже были здесь, но в ту зону никого не пускали, поэтому Бён тут же ринулся внутрь клиники, где увидел толпу. Где услышал истерики, многочисленные вопросы и… Юноша замер на месте, смотря на всё это, но звуки вновь пропали. Он просто смотрел и никак не мог понять, сон ли это или всё это происходит с ними на самом деле. Доён положил руки на его плечи и отвёл в более тихое место. Он снова смотрел в глаза Бэкхёна, пытаясь увидеть хоть каплю осознанности, но не видел. Когда девушка-медсестра смогла прорваться сквозь толпу и повесила список предварительной статистики, все ринулись туда, но Бэкхён остался на месте. Потому что не мог. Доён слышал, как кто-то начал кричать. Поэтому прижал Бэкхена к своей груди, закрывая уши. Парень не сопротивлялся. Его трясло. Кажется, ещё больше, чем раньше. И это пугало. Пугало до ответной дрожи. Всеобщая истерия началась через пару секунд, когда близкие погибших поняли, что случилось. Находиться здесь было невозможно. Доён пытался всеми силами уберечь Бёна от такой реакции, потому что не знал, как тот отреагирует, если что-то… Господи. Даже подумать о таком страшно. Но Бён сам начал вырываться. Многие уже отошли от стенда со списком, многих уже откачивали медсестры, в холле была полная неразбериха, но Бэкхён упрямо шёл вперед, решительно поднимая взгляд на имена. Он смотрел, читал и пытался дышать. Его сердце вырывалось из груди. А потом он прикрыл глаза и выдохнул. — Бэк? — Его имени нет в списке погибших. Тихо, но Доён услышал. Поэтому тут же подошёл ближе и положил руку на плечо. Им сказали ждать. Просто ждать. На просьбы о том, как можно узнать о пострадавших, им ответили, что теперь им просто нужно ждать. Сколько? Никто не ответил. Доён отвёл Бёна подальше от скованных страхом и паникой людей, посадил на сидение и сел рядом. Они просидели так часа полтора. Бэкхён неподвижно сидел на месте, ничего не говоря. Он пусто смотрел в пол и понимал, что Чанель жив. Он жив. Его нет в списках погибших. Он подходил к этому ужасному списку ещё два раза, когда туда вносили новые имена, но имени Чанёля там не было. Паника утихла. Были слышны слёзы. Эмоции. Атмосфера давила настолько сильно, что хотелось сбежать. Доён сидел рядом, изредка поглядывал на Бёна, но ничего не говорил тоже. Это не имело смысла. Сейчас. Прямо сейчас никакого. Бэкхён встал в третий раз для того, чтобы подойти к уже пустующей стойке. Всем, кому было нужно что-то узнать — уже узнали. Ещё одна попытка. Если скажут ждать — придётся ждать. — Извините. — Девушка обращает на него внимание и тут же смягчает взгляд, понимая, в каком состоянии находится юноша перед ней. — А вы не знаете, где сейчас мужчина по имени Пак Чанёль? Он пострадавший. Мне говорили ждать. Я… просто… Доён подхватывает разговор. — Вы не могли бы нам подсказать, что сейчас с этим мужчиной? Девушка вздохнула, но полезла в компьютер, набирая имя, а после — посмотрела Бёну в глаза. — Он на операции. Уже час. Вам по-прежнему нужно только ждать. Всё будет в порядке. Наши врачи прекрасные специалисты. Бэкхён кивнул. Доён что-то ещё спрашивал, но он уже не слышал. На операции. Вот, что он теперь слышал. На повторе в своей голове. Ким положил руку на его плечо и повёл куда-то по коридорам. Бэкхён не осознавал. Просто шёл. А когда показались двери в операционную… те самые, которые открываются и закрываются в разные стороны… Бэкхён остановился. — Я спросил, где операционная. Здесь есть диванчик, Бэк. Коридор ожидания. Нам повезло, что здесь никого нет. Девушка сказала, что из пострадавших мало тех, кто в тяжёлом состоянии. — А Чанёль в тяжёлом? Говорить было по-прежнему сложно. Доён поджал губы. — Да, но ты же слышал. Всё будет в порядке. Присядь. Бэкхён сел. Сел и начал смотреть на дверь. Ожидая, что в любой момент кто-то мог выйти и сказать ему страшные вести. Он гнал эти мысли, но сердце билось с такой скоростью, что паника была ожидаема. Через пять минут тряски, которую Доён пытался утихомирить словами поддержки, по коридору застучали каблуки. Бён повернул голову и увидел бледную Юру. Парень встал с места как раз в тот момент, когда девушка сгребла его в объятия. Она что-то говорила, но парень не слышал. Он мог лишь обнимать в ответ слабыми руками. Сехун молча стоял в стороне, как и Кёнсу. Они о чём-то переговаривались с Доёном, который пытался рассказать обо всём, что знает. А Юра села на диван рядом с Бёном и всхлипывала ему в плечо ещё минут десять. Парень тяжело дышал. Он не чувствовал объятий О, не видел взгляд Кёнсу, он вообще ничего не видел. А потом из операционной вышел человек в белом халате. Сехун тут же подошёл ближе, пытаясь не паниковать, и начал разговор. Всё, что Бэкхён услышал, было информацией о том, что Чанёль сидел в правом крыле, но не в хвосте, а ближе к передней части. Черепно-мозговая, перелом ноги и что-то, связанное с аортой. Массивное кровотечение, ожоги и ещё что-то, чего Бён не понимал. Мыслей в голове ноль. Там только где-то голоса. Сквозь туман. Бэкхёну хочется, чтобы всё это просто закончилось. Просто прекратилось. Юра что-то говорит, за плечи обнимает, пытается достучаться, а затем Доён садится на корточки прямо перед ним и обхватывает лицо руками, вжимаясь своим лбом в его. — Бэкхён, операция ещё идёт, но всё будет в порядке. Он в тяжёлом состоянии, но его жизни ничего не угрожает теперь. Понимаешь? Всё будет в порядке. Слышишь? Парень начинает осознавать. Только сейчас. Только тогда, когда всё правда заканчивается. Он начинает захлебываться в эмоциях, но Ким тут же притягивает к себе, сидя на корточках, и даёт этим эмоциям выйти наружу. Юра продолжает сидеть рядом, но теперь молчит. Сехун существует где-то рядом, сжимая её ладонь. Кёнсу смотрит на всё это опустошённо и может лишь тяжёло дышать, отгоняя от себя плохие мысли. Всё заканчивается быстро. Бэкхён смутно помнит, как им сказали о завершении операции и переводе Чанёля в реанимацию. Он смутно помнит, как его куда-то повели. Смутно помнит, как коснулся головой подушки. Он помнит только, что Чанёль жив. И больше ничего на данный момент значения для него не имело.

***

Бэкхён проснулся в палате. Просторной. Его глаза болели от вчерашних эмоций. Голова трещала. Мысли потихоньку приходили в порядок. Он начал вспоминать, осознал и оглядел помещение. Доён сидел в кресле, пока Сехун с Юрой о чём-то говорили около окна, но стоило Бёну прокашляться, они тут же обратили своё внимание на него. Парень сел на кровати с помощью Юры и принял стакан воды от Доёна. Уставший, помятый и взволнованный парень всё ещё был здесь. — Доён, спасибо тебе. — Ким кивает, пытаясь даже улыбнуться, но выходит вяло. — Почему домой не поехал? — Мы же друзья. Как я мог тебя оставить? Бэкхён прикрывает глаза на секунду, а затем провожает Кима взглядом, пока тот доходит до кресла и снова в него садится. Юра кладёт голову на плечо, тихо говорит о том, что всё будет хорошо, и пытается приободрить Бёна. Всё будто в замедленной съёмке. Время летит мимо него. Тишина давит. Снова. Парню сейчас хочется знать лишь одно. — Как Чанёль? Сехун вздыхает. — Стабильно тяжело. Ему нужно время. Как и нам. Но всё будет хорошо, Бэкхён. — Бён поджимает губы. — Ты стойко держался, малой. Мужчина даже улыбается. Нервно улыбается. И Бэкхёну понятно, почему они все так себя ведут с ним. Но он благодарен. Слишком сильно. От завтрака он отказывается. Только кофе растворимый выпивает, морщась от паршивого привкуса. Но это помогает окончательно прийти в себя. Ему бы хотелось забыть вчерашний день, но так просто из памяти это не вышибешь. Сехун прав. Им нужно время. Следующий час он слушает разговор Сехуна и Юры, которая по-прежнему была рядом, сидя на кровати. — Я не знаю, пытались ли его подставить, но это выглядит странно. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что это просто стечение обстоятельств. — Только не делай глупостей, Сехун. — Это Чанёль, Юра. Девушка кивает. Вжимается в бёновское плечо и прикрывает глаза. Бэкхён осторожно поднимает руку и начинает гладить её по волосам. Сехун продолжает стоять около окна, когда проходит ещё полчаса, за которые Бён настойчиво успевает отправить Доёна домой, крепко обнимая его напоследок. А ещё через час приходит Кёнсу в сопровождении врача, который спасал жизнь Чанёля. И становится не очень спокойно. Паника снова сдавливает грудную клетку. Бэкхён понимает, что боится услышать что-то плохое. Но гонит эти мысли. Доктор их сначала успокаивает, говоря, что всё, что нужно для спасения жизни Чанёля, они сделали. Когда речь заходит о дальнейшем состоянии и развитии событий, становится страшно с первых секунд. Чанёль сильно ударился головой. И никто не знает, какой может быть исход, когда он очнётся. Юра начала спрашивать, что им делать, переходя на сдавленный шёпот. Она пыталась скрыть свои слёзы, но они непослушно текли по щекам, не давая возможности справиться. Всё это время Бэкхён сидел неподвижно. А затем встал и тоже подошёл ближе на трясущихся ногах. Сил хватило лишь на один вопрос. — Какие последствия могут быть в итоге? Доктор вздыхает, потирает виски и отвечает: — Потеря памяти, потеря зрения… никто не знает. Но зачастую, люди не всегда остаются теми, кем они были раньше. Поймите, остаётся только ждать. Время покажет. Я могу пожелать вам лишь терпения и сил. Бэкхён кивает. Слышит шаги уходящего, кивает ещё раз, но только уже самому себе. И сжимает прохладную ладонь Юры, которая тут же подходит ближе. Сехун возвращается из коридора через пять минут, смотря на Бёна в упор. И огорошивает с первых же секунд. — К Чанёлю сегодня вечером пустят одного из нас. Я смог договориться на пять минут максимум. Поэтому решайте, кто из вас пойдёт. — Солнышко, я думаю, что должен пойти ты. Сехун кивает, соглашаясь. А Бэкхён сглатывает и садится обратно на кровать. Ему страшно. До него доходит только сейчас, что ему очень страшно. Воспоминания накатывают волнами. Ему хотелось бы всё забыть, но не получается. Он бездумно проводит эти часы до вечера, пытаясь думать только о том, что вечером увидит Чанёля. Юра уезжает взять вещи, Кёнсу едет с ней, а Сехун остаётся в палате. Он сидит в кресле и молча смотрит в окно, стуча пальцами по колену. Бён решает нарушить тишину. — Это же вип палата, да? Сехун отмирает, хлопает глазами и отвечает: — Да. Я решил, что так будет лучше. — Мужчина пытается улыбнуться, но ставляет эту идею. — Бэк, как ты? Бэкхён отвечает искренне. — Паршиво. А ты? — Хуже некуда. Взаимные вздохи. И снова тишина. Бэкхён не знает, что сказать. Сехун солидарен. До посещения ещё час. Юноша кладёт голову на подушку, закрывает глаза и пытается не думать. Из него вчера вырвали сердце, пережевали его и вернули обратно. Ему бы хотелось навсегда забыть всё, что вчера происходило. Вспышку, огонь, скорую помощь, больницу, панику, истерики и… Парень зажмуривается и пытается не думать. До посещения ещё час.