мне плевать на тебя.

— Зачем ты сел рядом со мной? Сону поджимает губы, но взгляд Бэкхёна выдерживает. С трудом. Суббота. Прекрасный день для того, чтобы увидеться с друзьями. Юра снова зависает с Чанёлем, пытаясь быть рядом как можно чаще, потому что им обоим этого не хватало. Юноша думал именно так, ведь если задуматься о том, как они были близки даже дистанционно с короткими командировками Юры в Корею, но никогда не могли нормально поговорить из-за работы и дел, то сейчас они просто навёрстывают упущенное. Так же, как и сам юноша навёрстывает упущенное в общении с матерью. Он ездил к ней сегодня утром. Они поговорили о здоровье, о брате и… Бэкхён клянётся, он впервые слышал, чтобы она каким-либо образом затрагивала тему жизни Бома. Юноше было приятно знать, что теперь они могут обсуждать подобные темы. Не важно, что они обсуждают, главное, что раньше они этого никогда не делали, а теперь могут. Это было хорошее утро. Но день стал хуже с появлением Сону, который уселся рядом с ним, какого-то чёрта, с такой уверенностью, будто так и надо. Неужели все слова Бёна в прошлый раз прошли мимо его ушей? Бэкхён ничего не имел против того, чтобы тот околачивался в его компании, общался со всеми остальными, но он прямым текстом обозначил свою позицию. Ещё и у выхода сел. Теперь нормально не выйти из-за стола. — Нельзя? Я же даже с тобой не разговариваю. — А сейчас? Не разговариваешь? Вроде не только мой голос слышно. Доён, сидящий по другую сторону, мягко тронул за коленку, призывая к спокойствию. И Бэкхён был спокоен. Правда. Просто он не может находиться рядом с Сону и чувствовать себя нормально. Это всегда некое раздражение. Или даже злость. И это явный показатель того, что его всё ещё не отпустило. А от этого он ещё сильнее раздражался. Ему должно быть всё равно. Потому что это Сону. Бэкхён прекрасно помнит, что он за человек. Ему лишний раз вспоминать не хочется. Официантка как раз приносит напитки. Бэкхён попросту отворачивается. Доён глядит с любопытством, но не спрашивает. Пьёт свой лимонад, поглядывая временами на вход. — Он придёт? — Сказал, что придёт. Бён пытается игнорировать явное подслушивание со стороны Сону. Боже, что за дурак? Неужели он не понимает, что слишком явно подслушивает? Спасибо Чондэ, который врывается вихрем, втягивая в разговор, поэтому Бён уже через секунду может говорить с Доёном спокойно. — Джэ что-нибудь говорил? — Сказал, что ты сваха. Но я ответил, что купидон звучит лучше. Бэкхён поджимает губы. — Мне кажется, ему нужно время. — Он так мне и сказал. — Правда? Брови взлетают вверх. Юноша не ожидал, что Чон вообще после признания Доёна будет говорить о времени. Казалось, что он попросит остаться друзьями или будет настаивать на соблюдении границ, но Джэхён приятно удивил. И не только его, судя по тому, как Доён улыбается. Всё в его улыбке и жестах говорит о том, что чувствует он себя комфортно. Теперь Бэкхён в этом убедился, и стало как-то поспокойнее. Ему не хотелось терять то, что было между ними троими. — Я и сам не ожидал. Уже был готов к тому, что он захочет перестать общаться, но он попросил немного времени вместо этого. Ты бы видел моё лицо в тот момент. В этот самый момент Джэхён заходит в кафешку и приветливо машет им рукой, когда замечает. — Веди себя естественно, Доён. — Я мистер естественность, если ты не знал. — Верю. Бэкхён коротко смеётся и поднимает взгляд на Чона, который уже подошёл ближе и даже притащил стул, который одиноко стоял около соседнего столика. Теперь Сону стал реальной проблемой, ведь как им разговаривать, если он является преградой? — Сону, ты не мог бы пересесть? Мне нужно поговорить с друзьями. Реплика Джэхёна подействовала практически моментально. Сону улыбнулся и спросил у Чондэ, есть ли у них местечко для него. Естественно, Ким утащил его к себе, а Джэхён спокойно уселся рядом с Бэкхёном. И стул не пригодился. Теперь Бён чувствовал себя совсем немножко лишним, но как только Чон начал разговор ни о чём, это чувство ушло. Доён привычно улыбался, Джэхён привычно рассказывал байки про баскетбольную команду. Бэкхён привычно слушал и вставлял шутки. Всё было, как обычно. — Мне кажется, что паста в нашей столовой стала отстойной. Я теперь там питаться не хочу. Сейчас родители снова по командировкам, а я и готовка — вещи не совсем совместимые. Фастфудом тоже постоянно питаться не хочется. — Я могу готовить тебе пасту хоть каждый день, Джэхён. Ты же знаешь, что я хорошо готовлю. Почему не сказал? Бён вжимается в спинку сидения. — Я как-то не подумал. Тишина длилась недолго. Доён быстро подхватил неловкость и обрубил её на корню, спрашивая в лоб. — Придёшь завтра пасту есть? — К тебе? — Я могу припереться к тебе, если так будет комфортнее. — Давай! Бэкхён улыбается, сидя между друзьями. И понимает: вжиматься в сидение — раз плюнуть. Лишь бы эти двое были в нормальных отношениях. — Бэк, ты придёшь? — Нет, у меня есть дела на завтра. Так что без меня. Насладитесь друг другом. Доён мягко ударил по коленке под столом, но Бён даже внимание не обратил, лишь от смеха прыснул, когда увидел на щеках Джэхёна самый настоящий румянец. И да, господи, это было так мило! Парень глянул на часы и решил, что ему пора домой. Время близилось к вечеру, а ему ещё хотелось поболтать с Юрой и Чанёлем. Может, он даже успеет на ужин, если постарается. Чанёль до сих пор пытается следить за их питанием, поэтому Юра тоже подсела на здоровую пищу. Не подсел только Сехун. Бэкхён выходит из кафе через пять минут, отправляя Чанёлю сообщение. Получая в ответ информацию о том, что Юра ещё была у них и готовила ужин, юноша предупредил о том, что совсем скоро придёт (поэтому без него не начинать), и быстро запрыгнул в автобус, усаживаясь на свободное место. Стоило Бёну оказаться в одиночестве, в голову сразу же полезли мысли о том, что его тревожило вот уже несколько дней. Впервые подобные мысли появились в голове ещё недели две назад, когда Бэкхён стал больше общаться с Юрой. Мысли о том, что он должен сходить к сестре. Он чётко помнит, как просто не шёл, потому что его никто не заставлял. Спустя столько лет после её смерти было всё ещё страшно. Бён никак не мог собраться с силами, но решил, что завтра обязательно поедет. Это то, что он должен был сделать уже очень давно. Благо, теперь у него хватает сил. Как только Бэкхён заходит в квартиру, ароматы начинают возбуждать аппетит. Он сразу же здоровается и идёт мыть руки, заходя на кухню через несколько минут. Юра уже заканчивает готовку, выключая конфорки, в то время, как Чанёль сидит за столом и сосредоточенно нарезает хлеб, но как только Бён подходит ближе, тут же отвлекается от дел и, обнимая одной рукой, целует в подставленную щёку. Юра приветливо улыбается, параллельно накладывая салат в красивую миску. Когда только она у них появилась? — Как провёл время? — Хорошо. Съездил к маме, потом с ребятами встретился. Разговоры ни о чём и обо всём сразу. — Мальчики, посторонитесь! Юра осторожно ставит салат на середину стола, и Бэкхён порывается помочь. Он раскладывает тарелки, вилки, ложки и ножи для мяса. Затем ставит сок и забирает нарезанный хлеб у Чанёля, укладывая его в специальную чашку. Усаживаются они через минут 10, когда Юра полностью убеждается в том, что ничего не забыла. — А где Сехун? — На встрече. — Чанёль осторожно режет мясо на своей тарелке и меняет местами с бёновской. — Я держу руку на пульсе. Я предложил провести переговоры дома. Здесь. Но Сехун убедил меня в том, что всё решит сам. Я и так делаю всё, что нужно по работе дистанционно. У меня нет противопоказаний, так что думаю о скором выходе в свет. — Я так привык, что ты находишься дома. — Я тоже начинаю привыкать, но это не дело. Я понимаю, что травма была очень серьёзная, но мне уже намного лучше, чем было. Нога почти в норме, не считая мимолётной боли при сгибаниях. Юра кивает, соглашаясь, но как-то нехотя. Волнуется. Бэкхён этот взгляд успел наизусть выучить. — Бэкхён. — Юноша поворачивается к девушке, одновременно закидывая кусочек мяса в рот. — Как дела на учёбе? — Всё хорошо. Даже лучше, чем я думал. С понедельника зачётная неделя. И примерно числа 10 декабря я ухожу на мини-каникулы. До первых чисел января. Экзамены в начале года. А потом неделя отдыха и второй семестр. Юра хмурится. — Почему они не могут поступить по-человечески? Зачем разделять зачётную неделю и экзамены? Студенты же позабудут всё на свете, ещё и сдавать эти экзамены после Нового года, когда все максимально расслабленные и большую часть времени пьяные. Чанёль важно кивает, пока пьёт сок, порываясь внести и свою лепту. — Я планировал увезти Бэкхёна подальше, но даже там он будет зубрить днями и ночами, потому что экзамены будут маячить на горизонте. Я против такой системы. — Так отвлекай его, чтобы не зубрил. Давай ему пару часов на учёбу, а потом отвлекай любыми способами. Я уверена, он не будет против. Бэкхён цокает. — Вообще-то, я здесь. Юра коротко смеётся, пока Чанёль наклоняется ближе, целуя в висок. Эти Паки такие… такие. — Что планируешь делать завтра? Юноша хмурится, когда слышит от Юры этот вопрос, но отвечает, быстро ориентируясь: — Хотел поехать к сестре. Я думаю о ней. В последнее время чаще, чем обычно. Юра мягко улыбается, откладывая вилку. Глотки выходят сумбурными. Она выпивает сок, ставит стакан на стол и легонько поджимает губы, пока Чанёль находит колено юноши под столом, сжимая в молчаливой поддержке. А после ужина и последующей болтовни на разные темы, Пак ушёл на диван для того, чтобы поговорить с Сехуном по телефону, а Бён остался помочь Юре. Они вместе убрали со стола, Бён переложил еду в контейнеры и засунул их в холодильник, чтобы затем взять тряпку. Он и посуду хотел помыть, но Юра не позволила. — Я сама. — Но я хочу помочь. — Послушай. — Девушка перехватывает ладони Бёна, легонько сжимая их. — Ты сказал, что думал о ней. О сестре. И я допустила мысль о том, что могла бы поехать с тобой. К ней. Но я понимаю, что моя сверхопека может раздражать, и ты… Слова Юры удивили. Но не было такого, что Бён подумал, например, о том, что она лезет не в своё дело. На самом деле Бэкхён думал о том, что ему нужна была бы поддержка. В нём была благодарность. — Спасибо. Девушка смотрит молча пару секунд, а затем облегчённо выдыхает. — Это было проще, чем я думала. — Всё хорошо. — Да. — Юра поджимает губы в намёке на то, что о чём-то усиленно думает. Бён подмечает подобное. — Всё хорошо, но я хотела бы узнать… это из-за меня? Бэкхён не думал так. Но понимал, что если бы не появление Юры в его жизни, он бы ещё долго не смог принять решение. — Ты напоминаешь мне о том, что у меня была сестра. И о том, что когда-нибудь я должен был сделать подобный шаг. Я так долго не мог решиться, но теперь смог. И я тебе благодарен, Юра. Так что выброси тяжёлые мысли из своей головы! Юра мягко улыбается. — Когда ты стал таким проницательным? — У меня хорошие учителя, если по секрету. Они убирают на кухне под спокойный разговор ни о чём, а затем идут в зал, где Чанёль как раз кладёт трубку и устало выдыхает, облокачиваясь на спинку дивана. Бэкхён плюхается рядом, прижимаясь ближе, и улыбается, когда паковская рука опускается на пояс и притягивает к себе. Юра собирается уходить, находит свой телефон, обнимает каждого, и через пять минут они остаются одни. Тишина такая спокойная, что мгновенно просыпается желание поспать. Но на часах всего лишь восемь вечера. Бэкхён ещё немного почитает лекции и только тогда будет думать о том, чтобы лечь спать. — Бён Бэкхён, когда мы в последний раз ели пиццу? Бэкхён фыркает. — Давно. Но это не значит, что мы должны её есть сейчас. Нам нужно соблюдать диету, Пак Чанёль. К тому же — мы только поужинали. Мужчина приподнимается и смотрит на Бэкхёна так, будто его предали. — Я хочу пиццу. — Нет. Мы на здоровом питании. — Когда это мы поменялись ролями? Бэкхён закатывает глаза, откидывая голову назад. И отвечает так, как отвечает. — В тот момент, когда я стал тебе настолько сильно нужным, что себе нужным быть перестал. Чанёля будто водой ледяной окатили. Он так и замер на месте, смотря вперёд. Даже не на Бэкхёна. Просто сквозь. А юноша резко пришёл в себя. И вместе с этим пришло осознание сказанного. Парень не думал, что это прозвучит именно так. В его голове было совсем по-другому. Когда Чанёль был не способен позаботиться о себе, Бэкхён настолько ушёл в него и в его здоровье с головой, что о себе думать действительно перестал. Да, прошло достаточно времени, да и Чанёль придаёт огромное значение всем его болячкам, но что-то всё же в восприятии поменялось. У Бёна просто не было нормального повода разобраться в том, что он делает и как себя ведёт. Потому что он и не хотел думать об этом. Поэтому сейчас… сейчас всё, что он сказал прозвучало ужасно. Юноша поднимает голову и смотрит на Чанёля. — Я имел в виду, что… — Я понял, Бэкхён. Я знаю. Я был не в состоянии. И я понимаю, что ты хотел сказать, но… — Чанёль хмурится. И это уже хоть что-то, потому что Бён боится этой непроницаемости. — …это было максимально неожиданно, потому что наш разговор с пиццы перешёл в такое серьёзное русло. И я расстроен, что из-за меня ты стал так к себе относиться. Бён порывается впечататься в тело Чанёля. И тот не сопротивляется, протягивая руки. Потому что так надо. Он ведь понял. Он ведь правда понял, да? Бён чувствует себя странно. Потому что не винит Чанёля, он не хотел говорить подобное, он просто признался самому себе в том, что снова начал забивать на здоровье и отдых. Но это прозвучало так ужасно. Мужчина прижимает к себе крепче одной рукой, а второй зарывается в макушку юноши, щекой соприкасаясь с виском. — Всё, после моего дня рождения и твоей сессии мы уезжаем отдыхать. Мы просто уезжаем и забываем обо всём. — Хорошо. — Возьмём аптечку и всё будет в порядке. Бён медленно отстраняется так, чтобы видеть глаза Чанёля. Мужчина оглядывает его лицо и поднимает руку, начиная мягко оглаживать пальцами скулу. Бэкхён не теряется. Выпаливает первое, что в голову приходит. — Звучит так, будто мы с тобой старики, которые решили сбежать из дома престарелых с одной аптечкой в руках. Чанёль хмыкает, целуя в нос. — Знаешь, а это неплохой вариант нашей с тобой старости. Представляешь, как будет весело? Бэкхен улыбается. В нём сейчас чувств столько, что словами не описать. Чанёль смотрит в ответ с беспокойством. Бён знает, что его слова зацепили мужчину. По-своему. Даже если он и понял смысл, а главное — посыл, его всё равно зацепило. Так и рвётся сказать что-нибудь. И он говорит. Не потому что хочет загладить вину, которую не нужно заглаживать, потому что её нет. А потому что ему хочется сказать именно это. И именно сейчас. — Я люблю тебя. Мгновение, и Чанёль улыбается шире. Взгляд меняется. Ещё одно, и он прикасается губами к виску. Ещё, и Бён слышит тихое: — Я сильнее. Юноша цокает, но их мгновение не разрушает, произнося спокойное: — Не думаю, что ты прав. Но спорить даже не буду. — Ты только что начал это делать. Бэкхён отстраняется, понимая, что его нагло провоцируют. Но он принимает ход этой игры. — Ты действительно уверен, что любишь меня сильнее? — Да. Юноша легонько бьёт по плечу. — Ты задница, Пак Чанёль. — Давай просто сойдёмся на том, что любим друг друга одинаково. — Одинаково сильно. Бэкхён даже палец поднимает вверх для эффектности. — Да. Одинаково сильно. — Хорошо. Бён смеётся в мужское плечо, расслабляясь окончательно, а затем слышит тяжёлый вздох и снова отстраняется для того, чтобы посмотреть в печальные глаза мужчины. Наигранно? Определённо. — Ты чего? Выпяченная губа и ещё один тяжкий вздох. — Пиццы хочется. Бэкхён смеётся в открытую. Всё напряжение сходит на нет. Аж в животе урчит. Он ещё пару секунд смотрит на Чанёля с его этим щенячьим взглядом и, выпутываясь из объятий, идёт телефону, слыша за спиной названия пицц, сказанные таким радостным голосом мужчины, что Бён вообще не перестаёт улыбаться ни на секунду. После звонка Бэкхён снова плюхается на диван. — В зал потом вместе будем ходить. На самом деле юноша правда думал немного улучшить своё тело. Естественно, согласовав всё со своим врачом. Чанёль непонимающе хмурится. — Ты в отличной форме. — У меня нет кубиков. Бён приподнимает домашнюю футболку. — Они тебе не нужны. У тебя плоский красивый живот. Пальцы касаются голой кожи, которая тут же покрывается мурашками. Чанёль приподнимает уголок губ, двигаясь ближе для того, чтобы утянуть в поцелуй. Ещё эта рука на животе. Печёт. Реально печёт. Почему печёт? Стоп. Бэкхён отстраняется, резко прикасаясь губами к чанёлевскому лбу. А затем так же резко немного отодвигается и смотрит мужчине в глаза. — У тебя температура? Пак хмурится. — Не знаю. — Как ты себя чувствуешь, Чанёль? — Вроде нормально. — Бэкхён встаёт для того, чтобы найти на кухне градусник и вернуться обратно. — Эй. Бён отдаёт ему градусник и только сейчас понимает, что волнуется. Нет, даже не так. Переживает настолько, что полностью отключился от всего, кроме этого ощущения жара, которое передалось через лоб в губы. — Бэкхён, всё нормально. — У тебя нет кашля? Или насморк? — Немного горло болит, но всё в порядке. — Почему ты мне не сказал? — Я просто ещё не успел. Тебя не было дома. Бён вдруг останавливает себя и утыкается лбом в паковское плечо. Паникёр. Господи, каким же он паникёром стал после… Бэкхён останавливает себя повторно, по-прежнему вжимаясь в паковское плечо лбом. — Прости. Я просто переживаю. — Да я здоров как бык. Бён отстраняется и вытаскивает градусник за секунду, понимая, что волновался не просто так. — Двух минут не прошло, а на градуснике уже почти 38, Чанёль. Юноша пристально смотрит на мужчину, пытаясь заметить хоть какие-то признаки недомогания, но находит лишь приподнятую бровь и… подождите, это что, игривость? Чанёль хмыкает. — Я настолько горяч? Бэкхён головой качает. — Ты безнадёжен. — Зато горяч. — Завтра мы вызываем врача. Нет, лучше сегодня. Бён уже порывается к телефону, который лежал на тумбочке в метровой доступности, но Чанёль перехватывает его за пояс, останавливая. — Завтра, Бэкхён. Перестань так сильно волноваться. Я вполне нормально себя чувствую, просто побаливает горло и я ощущаю недомогание. Я оправдывал тем, что постоянно нахожусь дома и из-за этого такое состояние, но ты просёк быстрее, чем я, что что-то не так. Всё же, давай завтра. Сейчас я хотел бы поесть пиццы, а потом лечь спать, хорошо? Голос спокойный. И от этого спокойствия Бёну полегче. Немного. Слишком много мыслей в голове, которые надо гнать от себя. Он не хочет возвращать себе эту привычку — много думать о том, о чём не надо. Поэтому юноша соглашается, когда Чанёль через секунду обещает выпить жаропонижающее. Бён подаёт ему трость, и они вместе идут в спальню. Никаких лекций. Юноша планировал немного позаниматься, но явно не сегодня. Осталось дождаться заказа, который привозят достаточно быстро. Чанёль спокойно ест пиццу, смакуя и запивая лимонадом, который Бён покупал на днях. А до Бёна доходит. Медленно, но верно. Он даже откладывает кусочек салями, упираясь взглядом в мужчину. — Ты в курсе, что целовал меня, будучи заболевшим человеком? Мужчина задумавшись, кивает. — Если я заболею, тогда мы никуда не поедем. И будет наш мини-отпуск проходить в стенах квартиры с аптечкой в обнимку. Чанёль снова отпивает лимонада и вздыхает. А затем совершенно спокойно произносит: — И с тобой. — Что со мной? Теперь Пак облизывает губы. — С тобой в обнимку. Бэкхён лишь цокает. Но позволяет себя обнять и поцеловать ещё раз, когда они через минут пятнадцать ложатся спать. Так обычно и происходит. В паре люди зачастую болеют вместе. Сложно воздержаться от ночных объятий, если честно. А поболеть, но зато с Чанёлем рядом, это не так уж и плохо. Главное, выздороветь до зачётной недели. И до заслуженного отдыха. А Чанёля подлечить до его дня рождения, что маловероятно, но попытаться стоит. Пак сейчас бы шлёпнул его по заднице за подобные мысли о болезни. Но сейчас почему-то хочется просто спать и ни о чём не думать. В эту ночь Бэкхёну снится не кошмар. Ему снится море.