мне плевать на тебя.

День начинается в суматохе. Бэкхён подскакивает рано утром для того, чтобы сварить кофе, по привычке проделывая данный ритуал, но сегодня не типичный день. Сегодня день рождения Чанёля. Человека, который сделал для него столько, сколько никто не сделал за всю жизнь. Поэтому процесс приготовления кофе проходит с улыбкой на лице, а в мыслях планы на вечер. В университет не хотелось, но нужно сходить на эти пары, отсидеть их и потом уже всецело отдаться празднованию. Когда до зачётов совсем ничего, не стоит расслабляться. Бэкхён знает, что он всё сможет. Но он бы так не думал, если бы не Чанёль. Бэкхён надувает шары, потому что хочется. Развешивает их по гостиной в рандомных местах, но так, чтобы было красиво, украшает помещение и остаётся довольным проделанной работой. Подумать больше об этом не успевает, пока в наушниках играет знакомая мелодия, он не слышит, как кто-то подходит. Его бережно обнимают за пояс, целуя в затылок. Наушники идут прочь. Он разворачивается прямо в тёплых руках и тычется носом в щёку. — С днём рождения, Чанёль. Мужчина явно принял душ, пока Бэкхён наивно полагал, что тот сопит в две дырки, ничего не замечая. А по факту — не замечал Бэкхён, потому что был с музыкой в голове. В губы тычется тоже первый, целуя в уголок. А Чанёль улыбается, поддерживая эту нестерпимую нежность, балансируя где-то на краю. Сам поцелуй отдаёт такой невесомостью, что Бэкхён почти принимает решение остаться дома. — Мне остаться дома? Чанёль бодается своим носом, тычется в щёку, вдыхает запах и открывает глаза. — Я бы оставил тебя дома, но знаю, что сегодня у тебя важный день в виде ещё одного допуска. Так что — не переживай. Мы с Юрой справимся здесь. Сехун приедет позже. Чонин обещал закончить пораньше, забрать Кёнсу из студии и тоже подтянуться. — Единственная важность этого дня уж точно не в получении допуска. Она стоит напротив. Чанёль довольно улыбается, целует ещё раз и оглядывает помещение, оценивая труды Бёна, который пыхтел над этим всем не меньше часа! — Настоящий праздник. Бэкхён улыбается. — Всё для Вас, Пак Чанёль. Взгляд на часы. Выходить через 10 минут. Бэкхён несётся в комнату, захватывая трость, которую Чанёль снова не взял с собой, на ходу отдаёт её мужчине, недовольно бурча про здоровье и тяжесть на ногу, но когда первый глоток кофе сделан обоими — время останавливается на пару секунд. Пак даже причмокивает, а затем Бён обещает закончить пораньше, чмокает куда-то в щёку и вылетает из квартиры, направляясь в универ, где его ждут дела, которые бы подождали, но не тут-то было. Несправедливость. Доён сидит в странном волнении за столом в аудитории, листает конспекты и изредка кусает краешек карандаша зубами, выдавая себя с потрохами. А вот Джэхён просто… спит. Его щека прилипла к поверхности стола, а сам он мирно сопит, ни о чём не беспокоясь. Если только о том, что соревнования скоро. Всем бы такую умиротворённость. Бэкхён осторожно присаживается рядом с Доёном. — Волнуешься? — Кто ставит допуск первой парой? — Согласен. Бён вытаскивает свои конспекты и начинает повторять вместе с До. Они обговаривают непонятные вопросы, стараются повыделять главное текстовыделителями, обсуждают процесс проведения допуска, а затем оглушительное оповещение о начале пары гасит всё спокойствие сразу же. Преподаватель — низкий, худой, но с пальцами-сосисками на руках. Это выглядит мерзко по меркам Бэкхёна с Доёна, а Джэхён обычно лишь смеётся. С самого начала Бэкхён знал, что могут быть проблемы с этим предметом, но перед смертью не надышишься, поэтому он идёт первым. Ему выносят мозг примерно на 102 процента и не совсем важно, что больше 100. Бён получает свой допуск, а по проверке журнала и заданиям по лабораторным ему озвучивают, что у него самоэкзамен, и он выходит из аудитории со спокойной душой, ожидая однокурсников около окна. Голова начинает болеть сразу же от того, что перенервничал, но самое главное, что всё позади. Доён ожидаемо выходит вторым. Нет, не выходит, он вылетает. Подпрыгивает от радости, даёт пять, потому что тоже самоэкзамен, и останавливается рядом. — Что в итоге будешь дарить? — Кулон в виде месяца. Чанёль подарил на мой день рождения кулон в виде звезды. И я решил, что у него будет месяц. Доён кивает с умным видом, а затем протягивает: — Романтично. Одобряю! Джэхёна они ждут ещё полчаса. Оказывается, что ему не поставили допуск из-за отсутствия одной лабораторной, но Доён обещает дать переписать, поэтому Чон не сильно расстраивается. Он и так не выглядел расстроенным. Чего ему волноваться об этом всём? Остальные пары проходят в спокойствии, и Бён летит домой, по пути печатая Чанёлю о том, что всё хорошо. В квартире вкусно пахнет едой, играет лёгкая музыка на фоне и слышатся голоса. Бёна ловит Кёнсу, стискивая в объятиях, а потом Чонин протягивает руку, стреляя ревностно-игривым взглядом, и Бэкхёна отпускают. Остаётся лишь получить поцелуй в щёку от Юры, в макушку от Сехуна, а вишенкой на торте становится одурительно красивый Чанёль в чёрном пиджаке на белую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговками. Мужчина чувственно целует в губы, отрываясь лишь из-за того, что сейчас вокруг них слишком много людей. Застолье проходит в разговорах обо всём подряд. Бэкхён смотрит на всех этих людей и до сих пор не понимает, за что ему все они. И он бы продолжал думать об этом, чувствуя, как сердце сжимается в трепетном спазме нежности, если бы не вопрос Кёнсу. — Вы же притащите свои задницы на мою выставку? Она совсем скоро. — Кажется, это будут выходные, малыш? Бён задумывается, прикидывая даты. — Да. Выставка в последние дни отдыха перед экзаменами. Всё очень удачно складывается, верно? — Да, надеюсь, мы вернёмся домой до выставки. — А мы можем не вернуться? Чанёль улыбается, находя ладошку Бэкхёна под столом, нежно сжимает пальцы и смотрит. Просто смотрит. — Давайте мы уйдём, а вы потом будете вот так смотреть друг на друга? Кёнсу смотрит на Чонина со всей любовью и негодованием, но тот лишь выдаёт взглядом в ответ, мол, это не я сказал. Тебе показалось. Динамика этих двоих просто нечто. Бэкхён смеётся неловко, но руки Чанёля не отпускает. Они дарят подарки ещё с утра. Но Бён думает лишь о том, что подарит свой после того, как все уйдут. И когда дверь за последним гостем закрывается, он идёт за коробочкой, садится рядом на диван и смотрит на Чанёля, что ждал. Определённо ждал этого момента. — Я решил подарить тебе именно это, потому что мне показалось, так будет символично. И приятно. Наверное. Так что… вот. Он протягивает коробочку и задерживает дыхание. Чанёль открывает, вытаскивает кулончик и осознаёт, вспоминая. — Ты помнишь. — Помню. Я всё помню. Теперь на шее у обоих что-то ощутимо важное, переплетённое с ценными воспоминаниями, которые хочется запечатлеть навечно. Бэкхёна перетягивают на себя слишком быстро, но это было делом времени. Губы мужчины врезаются в его сразу же после тихого «спасибо». А дальше нет никаких мыслей о том, что нужно было на себя нацепить подарочную ленту. Они продвигаются в комнату, попутно целуясь. Бён на мгновенье чувствует себя героем того самого фильма, где обычно вот так вот в порыве страсти главные герои двигаются к кровати, срывая друг на друге одежду! И это так правильно, если честно. Там уже всё сплетается воедино. Языки, руки, ноги, губы. Бэкхён боится лишь потревожить травму, но Чанёль уверяет, что всё в порядке. — Мы же можем найти более безболезненную позицию, так ведь? — Бён отчаянно краснеет, когда слышит подобное. — Твои слова, малыш. А потом теряется где-то в руках, млеет от поцелуев за ушком, стонет, когда кусают шею, подаётся вперёд, когда бережно дотрагиваются до сокровенных мест. Они уже это проходили, да, но Бэкхён всё ещё немного сжимается, когда добавляется второй палец. Смазка с запахом клубники (спасибо, что не с химозным) валяется где-то рядом, помогая в процессе. Чанёль делает всё бережно, не торопится, не торопит сам. Как и всегда заботясь о его комфорте больше, чем о своём, но в этом весь Пак Чанёль. И Бэкхён будет благодарить всех несуществующих богов за то, что он есть. Когда сил терпеть нет, а внизу всё пульсирует от нарастающего в секунды возбуждения, Чанёль проделывает манипуляцию в виде смены положения. Бёна усаживают сверху. И он притормаживает, пытаясь осознать, что это и есть та самая безболезненная позиция. Чёрт. — Ты покраснел. — Я не переставал. Чанёль облизывает губы. — Что такое? — Это смущает. — Что «это»? — Ты слишком разговорчивый, Чанёль. Но Чанёль перекрывают все пути к отступлению, повторяя вопрос. — Что «это», малыш? — Позиция. — Ты с этой позицией не согласен? И со стороны можно подумать, что речь совсем не о сексе, но Бэкхён нетерпеливо елозит задницей и уже не отвечает, пытаясь понять, что делать дальше. Всё ведь и так понятно, верно? Но Чанёль снова проявляет заботу, приходя на помощь. Помогает руками, раскатывает презерватив, который Бён стаскивает с тумбочки (клише, но а почему нет?), а затем придерживает за бёдра, направляя. Настолько аккуратно и медленно, но настолько ощутимо, что по ощущениям — граничит с потрясением в хорошем смысле. И когда Бэкхён чувствует оглушительное давление, приятно заполняющее изнутри, Чанёль цепляет пальцами подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. — Смотри на меня, ладно? Кивок. Бэкхён привыкает. Потому что данная позиция глубже. И Бён соврёт, если скажет, что ему не нравится. Смотреть на Чанёля выше сил, но он смотрит. Смотрит, обожает и начинает двигаться. Что-то щёлкает. Что-то заставляет потерять стыд и все эти мысли о смущении. Когда головка пошло касается низа живота при каждом движении, Бёну кажется, что он вышел на новый уровень. Потому что это лишь делает всё ощутимее. Да, кто бы мог подумать, что даже эта деталь будет так сносить крышу. Кому-то нравится сам процесс (Бёну тоже, он не спорит), а кто-то думает об этом пошлом звуке. Чанёль трогает бёдра, гладит живот, все участки тела, до которых может дотянуться, помогает, направляя, но Бён настолько быстро ориентируется, что мужчина отдаёт ему этот контроль. Каждый низкий стон где-то в голове, удовольствием по всему телу, Бён размеренно двигается, стараясь не быть слишком громким, но достаточно быстро понимает, что поставил сложную задачу. — Малыш, иди ближе. И Бэкхён наклоняется вперёд, впечатываясь рваным поцелуем в губы мужчины, который оглушает своими словами: — Какой же ты красивый. Знал? Отвечать нет смысла. Поэтому Бён снова отклоняет корпус, чувствуя руку на своём члене. Он прикрывает глаза, закидывает голову и отдаётся процессу. Чанёль активно помогает рукой, рычит, первым изливаясь внутрь, и продолжает свои манипуляции, пока не видит приоткрытый рот, застывший в немом стоне. Бэкхён падает на мужчину, утыкается горяче-мокрым лбом в лоб и тяжело дышит. Его кроет настолько, что эта позиция становится любимой, даже если других позиций почти не было. Пробрало. Это было сильнее, чем в прошлый раз. Это было сильнее, чем при обычной дрочке. Бэкхён бы сказал, что он в восторге, но только если с добавлением — охуительном. Чанёль целует в лоб, улыбается, зараза, и снова тычется носом в щёку. — Ленточкой так себя и не оформил. Чанёль хрипло смеётся, поглаживая лопатки горячими пальцами. — А ты хотел? — Да, были мысли. Бэкхён даже присматривал ленточки, но оставил эту идею, потому что посчитал, что будет слишком. Да и какая разница, если ленточка совсем не понадобилась. Они справились и без неё. — Понравилось? Резкий вопрос, но Бэкхён мог дать чёткий ответ. — Я в восторге. — Повторим? — Сейчас? Чанёль снова коротко смеётся, но подминает Бёна под себя и утягивает в поцелуй. А затем получает щелбан и кучу возмущений о том, что ноге неудобно, но Чанёль уже не слушает. Да и Бэкхёна оглушает. Оглушает настолько, что он теряется где-то в своём любимом человеке, и возвращаться в ближайшее время не намерен.