***
День первый. Утром я вскочила с пола из-за разбудивших меня выстрелов, доносящихся снаружи. Я подбежала к окну и выглянула на улицу — четверо поставленных на колени воинов ракъят. Глубоко в душе захотелось схватиться за прутья и завизжать, что есть силы, о том, что «я здесь, прошу, заберите меня отсюда!», но эта мысль быстро отпала, так как здравый смысл подсказывал, что идея нелепая: этим людям самим нужна помощь, и, походу, только Всевышнего, ибо они попали в лагерь Вааса. Они — покойники. Кстати о главаре — вспомни лучик, вот и солнце, так говорят? Ваас показался возле них — он расхаживал вдоль ряда пленников, что-то долго объясняя и плавно описывая руками в воздухе, даже на мой барак указал пальцем, после чего обреченные на смерть люди подняли глаза на мою фигуру в окне, и мы встретились напуганными взглядами. Окончив пламенную речь, Монтенегро повел плечами и махнул рукой, и его люди за доли секунды расстреляли пленных ракъят. Я отшатнулась от окна, опуская глаза в пол. «Не хочу видеть этого. Не хочу…» — думала я, и вздрогнула от того, что кто-то отпер дверь в хижину. — Оу, принцесса, ты не спишь? Я поджала губы и одарила вошедшего недовольным взглядом, не соизволив сдвинуться с места, а затем молча уставилась на то, как люди Вааса уже оттаскивали трупы воинов с площади. — Мне очень жаль, что нашей гостье довелось лицезреть такое зрелище со своими дружками. Но эти обезьяны сами виноваты. Нехуй соваться на мою территорию… — усмехнулся мужчина, проходя вглубь комнаты. Я вспомнила о предосторожности и, потеряв хищника из поля бокового зрения, тут же повернулась к нему — главарь пиратов оперся о стол в метре от меня, сложив руки на груди. — Они пришли за мной? — с надеждой в голосе спросила я. — Не, пупсик, это обычный патруль. Не думаю, что Деннис успеет забеспокоиться о тебе к тому времени, когда ты уже полетишь навстречу своему папику. В этот раз на лице пирата не прослеживалось привычного ехидства, он говорил серьезно, ставя перед фактом, и все, что я могла сделать, чтобы не злить его — молча опустить глаза в пол. На мое удивление, Ваас вел себя спокойно, как-то расслабленно что-ли, однако у меня это доверия не вызывало. Подняв щенячий взгляд на фигуру пирата, я застала его рассматривающим полную тарелку с едой. Ваас слегка выгнул бровь и перевел глаза на меня, из-за чего я растерянно увела взгляд. — Ты не притронулась к еде. Голодовку объявила? — наконец спросил Ваас, спустя до неприличия долгое рассматривание меня. Я не ответила, тупо уставившись на тарелку. — Голодная смерть — одна из самых страшных вещей, Mary. Я думал, у вас в России в 40-х годах это наизусть заучили… Поешь, принцесса. Не зли папочку. Его широкая милая улыбка не могла скрыть недовольство в изумрудных глазах. Мужчина смотрел на меня с неприязнью и с некой долей жалости, которой, я более чем уверена, удостаивался не каждый пленник. Вот только мне его барская жалость и даром не сдалась. — Я… Я не хочу. — Пиздишь, как дышишь, — отрезал Монтенегро, повышая голос. Улыбка тут же пропала с его губ, а тон пирата принял официально-деловой стиль, как если бы он заключал договор с партнером по бизнесу. — Слушай, perra, я не хочу потерять еще половину бабла, что мне обещали за тебя, окей? Клиент ждет юную целку, с жопой и сиськами, а не костлявую палку. Да и тебя перспектива подохнуть тут от голода, как каторжница, не должна радовать. Ну так что, поможем друг другу, amiga? Переставай ебать мне мозги и выебываться — я все равно заставлю тебя все до последнего кусочка сожрать. — Я не могу, у меня того… Челюсть все еще болит. — Говоришь так, как будто всю ночь моим людям отсасывала. Ну и с хуяли ей болеть-то? — раздраженно поинтересовался пират, на что мои брови медленно поползли вверх от такой наглости. — Я похожа на кого-то из твоих обезьян, кому каждый день морду бьют? — хмыкнула я, начиная закипать, и сложила руки на груди подобно собеседнику. — Вообще-то это ты меня ударил. — А, то есть я виноват? — словно ожидая такого ответа, спросил пират и привстал со стола. — Да, — уверенно ляпнула я, нагло смотря в глаза хищнику. И тут же зарядила себе мысленную пощечину. «Уж лучше б ты молчала, подруга. Уж лучше бы ты просто, сука, не умела говорить! Блять!» Похоже, Ваас подумал о том же, так как мужик заметно напрягся. — Виноват, значит, да? Ну окей, сучка, иди-ка сюда… Пират направился ко мне, я в недоумении отступила на шаг назад, упираясь в стену. «Что он собирается делать?!» — запаниковала я. Когда пират протянул руку к моему лицу, я инстинктивно отбросила ее, и в следующее мгновение мои связанные запястья оказались у меня над головой. Я почувствовала себя максимально уязвимой и даже не могла сдвинуться с места или оттолкнуть мужчину, весь страх отразился у меня на лице, и я с ужасом заглянула в глаза напротив. — Раз тебе так больно, может, поиграем в доктора, Бэмби? — прошептал пират. После непродолжительной паузы, за которую Ваас словно напитывался моим страхом, его серьезное выражение вдруг сменилось довольным, черты лица разгладились — главарь пиратов отстранился и засмеялся. — Видела бы ты свою испуганную рожу, Mary. Я несколько секунд пялилась на Вааса шокированным взглядом, и, только когда мужчина отступил в глубь комнаты, облегченно выдохнула. — Шутник херов, — тихо пробормотала я себе под нос, но до пирата долетели мои слова. — Эх, согласен… «И чего это он такой довольный сегодня?» — насторожилась я, следя за дальнейшими действиями пирата. «Нахрена он вообще приперся сюда, если сразу не переходит к делу? Компанию мне составить? Вот уж спасибо — обойдусь…» Ваас выглядел умиротворенно, и я бросила взгляд в окно — на улице во всю пекло яркое солнце. Хер знает, сколько я проспала, но, скорее всего, на часах было около полудня. Ни один листик на деревьях не шелохнулся из-за отсутствия ветра. Пираты сновали туда-сюда, занимаясь привычной рутиной и матерясь на жару, пока их потные лица блестели под солнечными лучами. Если бы не постоянные, разыгрывающиеся здесь сцены насилия, они бы вполне смахнули на простых работяг — обычных рабочих и семейных людей — но, по всей видимости, только коренным жителям острова известно, какие мрази прячутся за этими красными майками. — Эй, принцесса, чего застыла-то? Иди сюда, а то как неродные, — послышался голос Вааса, выводящий меня из задумчивости. Я оторвалась от вида из окна, обернувшись к мужчине, который похлопал рукой по месту возле себя. Ваас уже по-хозяйски окупировал мой матрас, усевшись по-турецки и заляпав половину моей импровизированной постели своими берцами. «Сделать ему замечание… Ну уж нет, подруга. Поумней наконец и попридержи-ка свой пыл, иначе тебя пристрелят раньше, чем окажешься на свободе…» — пронеслось у меня в голове. Я, засунув гордость куда подальше и стиснув зубы, опасливо подошла к своему небольшому матрасу и уселась на самый его краешек, подальше от пирата. Данный жест не укрылся от Монтенегро, которого эта ситуация начинала забавлять. Он так часто реагировал на мое поведение смешками, что я начинала чувствовать себя каким-то клоуном в его личном цирке, и это, естественно, не могло не раздражать. — Че, сыкуешь? — игриво спросил он. — С чего ты взял? — скосив взгляд на пирата и изогнув бровь, я попыталась скрыть волнение в голосе. — То-то ты предпочитаешь компанию этой крысы, а не мою. — В смысле? Я посмотрела назад, куда Ваас, сдерживая лезущие вверх уголки губ, кивнул головой — в нескольких сантиметрах от меня, за ножкой стола, лежал протухший труп язвенной крысы. И как я могла ее не заметить? Или хотя бы учуять? Крыс я не боялась, а уж мертвых тем более, вот только отвращение к болячкам мертвого животного, чью плоть уже поедали местные насекомые, взяло надо мной верх. — Твою мать! Я отпрянула назад и вдруг почувствовала, как моя спина припала к чему-то теплому — тут же обернулась, натыкаясь на невозмутимого пирата. Ваас воспользовался моей секундной растерянностью и издевательски шепнул на ухо: — Ну что, кто страшнее: она или я? — Да оба хороши… — неуверенно огрызнулась я и отскочила обратно. — Я похож на крысу, amiga? — задал риторический вопрос пират, иронично выгнув бровь. — Знаешь, внешний вид всегда так обманчив, как правило, он пиздец как противоречит тому, что скрыто у нас внутри… А вообще, крысы — умные твари, а меня ты вряд ли умным считаешь, и ведь зря, очень зря… «Нет, Ваас, я не считаю тебя идиотом. Ни один тупица не сможет влавствовать над такими обезьянами, как твои пираты… Зато я как раз считаю тебя тварью, убивающей ни в чем неповинных людей, и которая даже не скрывает свою жестокость и безжалостность за маской» — подумала я, кидая непринужденный взгляд на Вааса. Но пират словно прочитал мои мысли и напрягся, поэтому я решилась задать ему обыденный вопрос, который, к слову, и вправду меня интересовал. — Почему ты сегодня такой… Довольный что-ли? Ваас вздохнул и не на долго задумался о чем-то, припав спиной к деревянной стене, опустив руки на согнутые колени и запрокинув голову. Уголок его губ дернулся вверх. — Ох, не хотел говорить тебе этого, принцесса, но раз тебе это так интересно… Сегодня одна красотка из твоей компашки молила отправить ее домой. Ты знаешь, Бэмби, никогда бы не подумал, что 18-летняя малолетка способна на что-то годное в постели, но я охуел, amiga. Твоя подружка отлично работает ртом, ты передай ей, если увидишь. Она, правда, вряд ли будет в настроении. Домой-то ее никто отправлять не собирается. Я слушала довольного до чертиков пирата, и не верила своим ушам. Внутри засосало под ложечкой: я почувствовала омерзение к этому жестокому мужчине, смешанное с чувством жалости к той девушке, что решилась на такой глупый и отчаянный поступок, как отдаться за надежду о свободе. На миг я против своей воли представила Вааса в постели: такого грубого и неприкословного. Одним словом, чертового насильника. Садиста, берущего то, что он хочет любой ценой, который смеется над твоими криками, вдалбливая тебя в кровать, и наслаждается твоими слезами, пожалуй, даже больше, чем твоим телом. И на все это добровольно подписалась моя подруга? Только от мысли об этом хотелось завалить этого ублюдка вопросами «Кто та девушка? За что ты так издеваешься над нами?!». Но вставший в горле ком не дал мне этого сделать. «Животное!» — пронеслось у меня в голове, когда я негодующе подняла глаза на главаря пиратов. Ваас вдруг перевел взгляд с потолка на меня, и тут же засмеялся сквозь закрытый рот, и несколько секунд мне потребовалось, чтобы раскусить этого мудака. «Блядство!..» — я мысленно стукнула себя по лбу, но, признаюсь, облегчение накрыло приятной волной, придав на момент уверенности. — Да тебе нужно было стендапером стать, а не пиратом, — с сарказмом произнесла я, сложив руки на груди и уводя взгляд. — Возможно… — Ваас мечтательно устремил взгляд к окну. В помещении повисло молчание. Монтенегро ушел в себя и долго пялил в окно, подперев подбородок рукой. Я же старалась быть тише воды и ниже травы, рассматривая испачканную ткань матраса. Жестокая шутка пирата отпечаталась в голове, и я невольно вспомнила эту дибильную фразу, которой каждый второй пытается оправдать отсутствие у себя чувства юмора. «В каждой шутке есть доля правды». До этого момента все, чего я боялась — это если меня продадут в рабство, будут пытать или я буду обречена на мучительную смерть. О том, что такое изнасилование, и насколько это страшно, времени вспомнить почему-то не нашлось. Как я могла забыть о том, что пираты Вааса — это гребаные спермобаки, которые готовы ебать все, что движется и не движется?! Теперь же я всерьез напряглась: за этой дверью толпами бродят эти животные, готовые спустить штаны при виде первой попавшейся молоденькой девочки с материка. А возле меня сидит их главарь, беспощадный и безнаказанный… Я недоверчиво покосилась на пирата, но тот, видимо, боковым зрением заметил это. — Расслабься, Mary, ты не в моем вкусе. И я, ну, если мало ли хочешь знать, не животное — не бросаюсь на первую же сучку. Я была шокирована такой проницательностью мужчины. Казалось, Ваас мог читать людей, даже не смотря на них. — Да и покупателю я обещал тебя доставить в «сохранности», — не оборачиваясь ко мне, произнес он. Мысль о покупателе вновь заставила меня запаниковать. «Я не вещь, чтобы меня продавать! Какого хера?! Покупатель блять… Кому меня хоть сватают? Уж определенно не брутальному, богатому красавчику с маниакальными наклонностями. Такие хуи только в фильмах бывают. Наверняка это какой-нибудь на голову долбанутый извращенец или сутенер. Не то, чтобы меня так интересовал этот вопрос, просто было отчасти интересно, какой тип людей может позволить себе тратить свои бабки на черном рынке… А впрочем, какая к черту разница?! Все равно к тому дню, когда припрется клиент, я уже буду далеко отсюда! Не знаю, как… Но буду!» — успокаивала я себя теми же клише, какими успокаивала себя и вчера ночью, пытаясь заснуть… — Окей, принцесса, че-то запизделись мы с тобой. Вставай давай и пиздуй за мной. У меня дел дохуя, нет времени с тобой возиться. Выйдя на улицу я набрала свежего воздуха в легкие, чувствуя, как внутри растворяется приятная прохлада: дождь, льющий всю ночь, сделал свое дело. Покинув это жаркое и душное помещение, я на время забыла про тупую боль в челюсти и стертых запястьях, забыла о жажде и наплевала даже на то, что Ваас грубо подталкивает меня по направлению к главной площади. Я не слышала, о чем он говорил (он вообще ко мне обращался?), его слова пролетали мимо моих ушей, ведь я вся погрузилась в наслаждение погодой. Мне безумно не хотелось возвращаться в ту сраную хижину. Казалось, что я никогда не надышусь этим воздухом… Обходя шныряющих по лагерю пиратов, мы добрались до какого-то небольшого здания. — Душевые, — пояснил главарь пиратов, снимая путы с моих запястьев. Внутри все было обложено кирамической плиткой, относительно чистой, но и не без покрывшихся плесенью решеток канализации. Слева от входа располагались несколько душевых кабинок, выкрашенных в непонятный, блевотный цвет, а справа — три заляпанные кровью и харками раковины, установленные вдоль стены. Завершало сие интерьер огромное прямоугольное зеркало, дорогое на вид, но абсолютно засранное. — Вперед, — пират махнул на вход в душевые и достал пачку сигарет. Доперев, чего от меня требуют, я направилась в указанном направлении. Но стоило мне приблизиться к порогу, как я тут же встала столбом, созерцая перед собой не самую приятную картину. Перспектива оказаться одной в толпе из мокрых мужиков, совершенно не стесняющихся светить своим «добром» друг перед другом, меня крайне не утраивала. Брезгливо нахмурив брови, я обернулась и тут же сощурилась от ударивших в лицо солнечных лучей — глазами стала спешно выискивать успевшего куда-то съебаться Вааса. Тот, как выяснилось, стоял неподалеку — уже успел закурить и теперь внимательно следил за моим промедлением. Мое лицо выражало полнейшую безысходность, и я, скосив под дуру (ибо ничего мне больше не оставалось), указала пальцем на вход в душевые, мол: «А мне точно туда?». На это Ваас раздраженно выдохнул, поведя плечами, затем обманчиво мило улыбнулся и положительно кивнул. В ответ на это я отрицательно замотала головой, прожигая в «собеседнике» дыру своим молебным взглядом — пират затянулся и выпустил дым изо рта, вскидывая голову набок, тем самым спрашивая: «Почему это блять?». Эта дурацкая «игра в молчанку» закончилась после того, как я кивнула головой на бродивших в помещении раздетых пиратов. Монтенегро бросил на них скептический взгляд, затем перевел его на меня, но уже усталый и раздраженный. Медленно затягиваясь и наполняя дымом легкие, он неотрывно смотрел мне в глаза, и даже издалека от этого взгляда мурашки бегали по коже, а где-то внутри становилось до жути некомфортно, стремно, как если бы меня голой выставили в качестве музейного экспоната на всеобщее обозрение. Примерно такие чувства я испытывала каждый раз, когда Ваас смотрел в мою сторону… По всей видимости, мне просто повезло, что пират решил закурить именно в тот момент. С выходящим из уголка стиснутых губ дымом раздражение главаря пиратов так же благополучно улетучилось. Не с концами, конечно, но этого хватило, чтобы Монтенегро, выкинув окурок и сократив расстояние между нами за какие-то три или четыре широких шага, широко улыбнулся и громко обратился к подчиненным на испанском, да так неожиданно, что все, включая меня, чуть ли не подпрыгнули на месте. Не знаю, что именно сказал им главарь, но пираты в темпе вальса понатягивали штаны, похватали свои майки, у кого-то даже пена для бритья с собой была, и наскоро покинули помещение, о чем-то весело базаря и кидая насмешливые взгляды в мою сторону. Скорее всего, Ваас приказал им валить и отпустил какую-нибудь шутку, мол: «Наша принцесса стесняется мыться при вас», ну или что-то в этом роде. В любом случае, я благодарно кивнула главарю пиратов, но тот явно не оценил этот жест, а просто смерил меня недовольным взглядом. — Даю 5 минут. И давай в темпе, amiga! Ваас вышел из помещения, оставляя меня одну, я смогла наконец облегченно выдохнуть, не чувствуя на затылке недобрые взоры пиратов и их предводителя. «Почему он просто не приставил ко мне какого-нибудь охранника, а сам возится со мной? Это бы значительно упростило положение и ему, и мне. Его Величество не будет сидеть со мной в качестве няньки и каждый раз кидать на меня такие взгляды, как будто я сама напросилась жить в его лагере и теперь ебу ему мозг. А у меня как раз появится шанс улизнуть… А, ну тогда ясно. Сама же ответила на свой вопрос» — подумала я, зайдя в кабинку и мысленно поблагодарив Бога за то, что тут есть щеколда. Сняв с себя майку, шорты и нижнее белье, я сложила их и повесила на стенку душевой кабины, в самый дальний уголок, чтобы какому-нибудь долбоебу не пришло в голову жестоко подшутить надо мной, стащив мою одежду. И хотя Ваас остался на входе, с какого хрена я должна доверять ему. Он же тот еще «шутник» у нас, не упустит шанса поиздеваться над пленницей. Я повернула ручку, из крана хлынула холодная вода. «Довольствуемся тем, что есть… Так даже лучше…» Я поспешила смыть с себя пот и грязь. Мне было даровано всего лишь пять минут, а я была готова вечность стоять под струями воды, хотя нет, вечность — это даже мало. На полке стояла полупустая банка мужского шампуня — плевать — выливаю несколько капель на ладонь, этого хватит, чтобы очистить волосы и кожу головы. Я представляла, как вместе с грязью смываются чувство обиды и гнева. Обиды — на Роджерса и гнева — на Вааса, его пиратов, на чертову Фортуну, повернувшуюся ко мне задницей, вообще на все происходящее в моей жизни. Но все это было лишь иллюзией — вода не могла смыть кровь тех шести или семи пиратов, которая навечно осталась на моих руках… Закончив купание, я обтерлась своей же майкой, ибо не на курорт приехала — никто полотенца тут бесплатно не выдает. Надела белье, шорты, затем принялась быстрыми движениями просушивать волосы все той же борцовкой, которую я набросила в самый последний момент. Из-за впитавшейся влажности она стала выглядеть, скорее, как тряпка, нежели оверсайз. Ну да ладно, перед кем мне тут красоваться? В данные мне пять минут я явно не уложилась, чего только стоили мои «медитации» под струями воды — я уже морально приготовилась к тому, что только я высуну нос из душевых, как его встретит кулак рассерженного главаря пиратов, который явно не смахивает на человека, обладающего большим терпением и уж тем более пониманием. Хотя, если так прикинуть, не на много я и задержалась, может, на те же чертовы пять минут… Я вышла из душевой кабины, расстирая освобожденные запястья с горькой мыслью о том, что сейчас их вновь будут сковывать веревки, и не заметила, как в помещение зашел кто-то высокий, и этот кто-то, так же не успев среагировать, налетел на меня прямо на пороге. Мы оба отступили на шаг назад, поднимая взгляд с пола и встречаясь шокированными глазами — передо мной стоял молодой пират, на вид чуть старше меня, может, лет 25 парню. Первое, что бросалось в глаза, была его бледная кожа, нетипичная для тропического климата. Его выгоревшие под солнцем волосы имели серебристый отлив, редкая щетина под ярко выраженными скулами выглядела не совсем аккуратно, но придавала особый шарм, а пустые, светло-серые глаза… Они были действительно прекрасны. При всем при этом пират не выглядел каким-то смазливым мальчиком с точеными чертами лица, нет — он просто в разы отличался от толпы загорелых невысоких, но крупных быков, работающих на Монтенегро, да и от самого Вааса тоже. — Приношу извинения, задумался, — иронично усмехнулся незнакомец, протягивая мне аккуратно свернутое черное полотенце. — Сильно бортанул? Цела хоть? «Это точно человек Вааса?» — была моя первая мысль, пока я как истукан непонимающе пялила на предмет в его руках. В моей голове обезьянка била в тарелки, а сотни формул по алгебре проносились со скоростью света, но я никак не могла вдуплить то, что в этом лагере нашелся человек, который не повел себя, как эти мудаки-пираты, а впервые вежливо обратился ко мне. «Не, ну вроде пират: майка красная, татуировка с глазом, глок в кобуре — все при нем! Охринеть!» Я сморгнула и пришла в себя, хватая полотенце из рук парня, и благодарно улыбнулась ему. — Да я в порядке, спасибо… Но как ты узнал? Принявший, видимо, мою улыбку на свой счет, парень приоживился и, как бы сказать, расслабился что ли — расставив ноги пошире и сунув руки в карманы, он ответил: — Ваас приказал. А потом злой куда-то умотал с целым конвоем подчиненных. Видимо, ракъят снова нам палки в колеса ставят… И кстати не за что, — он указал пальцем на полотенце в моих руках. — Если что-то понадобится и будет возможность, то обращайся. Меня Арэс зовут, — пират протянул мне забинтованную ладонь, и мы пожали руки. — Красивое имя. Ты грек? — Мать гречанка, а отца я и знать не знаю, — безмятежно махнул парень рукой: его это нисколько не трогало. — Утром вроде еще немцем был… — с усмешкой добавил он. Перед тем, как мы распрощались, Арэс предупредил, что снаружи меня ждет некий Тони — мой конвоир на время отсутствия Монтенегро… Широкоплечий, но с явным недобором веса мужчина в темных очках оглядел меня презрительным взглядом, стоило мне покинуть душевые, и тут же схватил меня за плечо, с силой толкнув в сторону хижины. — Че там так долго делала, сука? — Тебе в подробностях рассказать? — малость расхрабрившись, огрызнулась я. Пирата мой тон явно не устроил, ибо одним ударом ноги в область под коленкой он сбил меня с ног, и я упала на землю, сдирая кожу к херам. — Уже не такая дерзкая, а? — процедил он сквозь зубы, и попытался схватить меня за локоть. — Вставай! А ну поднимайся! Я сдунула упавшую на лицо пряд волос, демонстративно вырвала плечо из руки Тони и быстро поднялась на ноги, наплевав на сочившуюся кровь на одном из колен и на ладони. «И на кой черт спрашивать, если ты такой обидчивый еблан?!» — подумала я и, после тычка в спину автоматом, зашагала вперед. Я покорно шла впереди моего конвоира, осматривая местность боковым зрением. Еще изначально лагерь Вааса казался мне нереально масштабным, не зря главарь пиратов выбрал это место, как свое пристанище. Это был не просто какой-то огромный аванпост, скорее, он напоминал полноценный городок, хорошо обжитый и хорошо охраняемый, и это снова и снова навевало мысль о том, насколько нереально сбежать отсюда. «Вааса в лагере нет, так… Почему бы не попробовать? Но как…» Мои мысли прервали голоса каких-то двух мужчин, позвавших моего охранника, чтобы поговорить. Тони замялся, попытался отвертеться, мол: «Девчонку отведу, тогда и поговорим», но кореша оказались настойчивее. — Стой смирно! Иначе моя пуля случайно заденет твою ногу, — буквально прошипел пират, указывая мое место пальцем, и отошел к группе пиратов. Что мне оставалось? Я повиновалась, и простояла еще минут десять, кидая мимолетные взгляды на Тони. Мерзкий пират и не думал закругляться. А че, ему весело, эти люди явно о чем-то смешном ему рассказывают. Мой взгляд падает на запястья — они, мать твою, свободны — а затем снова на Тони. Несмотря на внешнюю безмятежность этого осла, этот укурок был заметно насторожен: стоял лицом ко мне и периодически проверял, на месте ли я. «Этот мудак всю малину мне портит…» Но шанс мне подкинула сама матушка Фортуна… — ОТЦЕПИТЕСЬ! Отвалите от меня! Я услышала неподалеку знакомый низкий голос — осознав, кому он принадлежит, я резко обернулась и встала, как вкопанная. Невдалеке я разглядела массивную женскую фигуру, отчаянно оказывающую сопротивление двум скрутившим ее пиратам. Ее длинная черная коса, доходящая аж до поясницы, небрежно растрепана, разгневанное лицо покрыто испариной, а верхняя губа хищнически оголяет ряд ровных зубов. Дергаясь из стороны в сторону, Ева рычала подобно молодой медведице, пока ублюдки заламывали ей руки, попутно пытаясь заклеить рот скотчем. Девушка отличалась неплохой весовой категорией, но не в плане наличия лишнего веса, а в плане нестандартного для девушек набора мышечной массы. Однако ее сила заключалась не только в сильных мышцах, но и в харизме, красивом голосе, который потрясающе пел. В каждом шаге этой девушки прослеживалась грация и самоуверенность. В душе она была просто божьим одуванчиком… Ну почти. Нужно лишь было, чтобы возле нее находились «ее» люди, и вот тогда она раскрывала всю свою доброту и ранимость. В этом мы с ней были похожи. Может, поэтому однажды и начали общаться… Как это произошло? Когда наши дороги вообще пересеклись? Казалось, она всегда была со мной. Всегда. Я даже не могла вспомнить то сраное время, когда этой девки не было в моей жизни. Словно… Словно она была моим гребаным ангелом хранителем, всегда прикрывающим тыл. В немного нетипичном исполнении, конечно, но все же… Ева, сколько помню ее, всегда была довольно жесткой и прямолинейной. Закаленная рингом, она не боялась конфликтов, ссор, в том числе и тех, что в последствие перерастали в жестокие драки. За свою банду (преимущественно состоявшую из таких же внушительных по размерам атлетов, ходящих с ней на тренеровки) всегда была горой. Впрочем, с ними я не особо шаталась — это был удел Евы. Хотя пару раз и мне довелось поучавствовать в уличных разборках между двумя городскими бандами, одну из которых Ева так и навязывала мне, уверяя, что это поможет выпустить пар. Каждый раз, слыша подобный аргумент, я лишь усмехалась, глядя на ее перебинтованные костяшки: ага, эта баба отлично знала, о чем говорит. Ева была единственной, кто знал о моих походах к мозгоправу. Единственной, кто был знаком с моими неконтролируемыми вспышками агрессии, как никто другой. И я согласилась. Да, помню, согласилась… Вот только в банде пробыла недолго. Одна из очередных «стрелок» не ограничилась простым мордобоем, а закончилась настоящей поножовчиной. В ту ночь, как отчетливо помню, сжимая пальцами окровавленные крылья носа, я обратилась к подруге со словами о том, что с меня хватит. С меня блять хватит. Я не хотела провести еще несколько суток в гребаном полицейском участке или, того хуже, быть прирезанной каким-нибудь нариком на сраной помойке. — Этот кайф не по мне, ладно? Я твердо всучила заляпанный брызгами крови бомбер подруге. Нет, это не я пырнула того упыря, что первым набросился на банду, тем самым дав обеим сторонам полную свободу действий, но подобного кровавого зрелища мне вполне хватило, чтобы бросить дела банды и скрыться, поджав хвост. Законы улиц жестоки, что уж говорить… Почти так же жестоки, как и законы этих гребаных джунглей. Теперь, когда мои руки уже были окрашены чужой кровью, теперь, когда они уже успели забрать чью-то жизнь, я вспоминала тот стремный инцидент в подворотне и ничего не чувствовала. Хотя прекрасно помнила животный страх в тех бешеных глазах, что смотрели на меня в зеркале, стоило мне вернуться домой. Вернуться живой… Встретить Еву в лагере Вааса было для меня невероятным счастьем: я бы не отказалась от поддержки со стороны такой личности, как она. Но еще большим шоком для меня было увидеть еще двух девушек из тур-группы, стоящих подле Евы: это были Карина и Анжела. Две армянки, которые тоже приехали с нами из России. Они не сопротивлялись — лишь понурили закрытые распущенными волосами головы, пряча заплаканные лица. Их колени подрагивали, а руки уже были связаны. Мы были плохо знакомы, да и от впечатления с нашей первой встречи ничего хорошего не осталось. Наитипичнейший образ меркантильных фиф, которых интересуют только бабки, кальяны и салоны красоты. Ни одной извилины в голове, ни одного заработанного своими трудом гроша в кармане… Впрочем, мое не самое лучшее отношение к девушкам не могло повлиять на то, что все мы оказались в одной сраной лодке. Мне было их искренне жаль, и никому бы из них я не пожелала такой участи. Хотя, более чем уверена, что образ жизни этих дамочек однажды да привел бы к чему-то подобному… Так я и стояла с глазами по пять копеек, пялясь на брыкающуюся между двумя пиратами Еву. Ее пытались угомонить, но, ха, не на ту напали. Случайно заметив меня через прилипшую ко лбу челку, девушка замерла, не скрывая своего удивления. Только скотч мешал мне рассмотреть улыбку на ее лице. Бугаи, что удерживали ее, заметив реакцию пленницы, бросили на меня незаинтересованный взгляд, насильно усадили связанную по рукам за спиной Еву и так же привязали ее голеностоп к какому-то штыку, торчащему из земли. Пираты сказали ей что-то угрожающее, а затем живо умотали в неизвестном направлении. Ева одарила их спины испепеляющим взглядом зеленых глаз и перевела их на меня. Стоило охранникам скрыться за углом, как девушка метнулась в мою сторону, подзывающе завертела головой, мыча сквозь налепленный на рот скотч. Мне самой очень хотелось оказаться возле нее, обнять и вместе придумать, что делать дальше, но я лишь отрицательно замотала головой и недовольно кивнула на группу пиратов неподалеку. Когда же действия девушки стали выглядеть такими отчаянными и жалостливыми, я тяжело вздохнула, взволнованно озираясь на Тони — тот что-то внимательно высматривал в направлении, которое пальцем указывал ему другой пират. «Была не была!» — вздохнула я и осторожно попятилась спиной в сторону девчонок, набирая с каждым шагом скорость и не сводя глаз с отвлеченного Тони. Забежав за угол барака, я подскочила к Еве, судорожно цепляясь за веревки на ее запястьях. — Какого хера?! — зашипела подруга, стоило мне содрать с ее губ скотч. — Блять… Не ранена? Видок у тебя паршивый. — Эти ублюдки не любят обниматься, знаешь ли, — процедила я. — Почему ты не связана? Стоящие подле пленницы с удивлением подняли покрасневшие глаза на нас и переглянулись. — Долго объяснять. Освободив руки Евы от пут, я быстро встала с колен, боязливо озираясь вокруг. Та же, в свою очередь, быстро растерев запястья, принялась отвязывать голеностоп от штыка, торчащего из песчаной земли. — Времени нет блять. Они словили меня, но ребят… Девочки! Я щелкнула пальцами перед понурившими головы девушками, чтобы те перестали ныть и наконец посмотрели на меня. — Да что? — застонала Карина. Анжела же попыталась утереть лицо рукавом, что вышло с ее зафиксированными руками не очень, и макияж, и так потекший, размазался к чертовой матери. — Вам надо успокоиться! Если вы продолжите паниковать, никто из нас отсюда не выберется, а бросать вас здесь я не намерена, — отрезала я, сурово оглядывая пленниц. Затем метнула взгляд на Еву — ее сильные мышцы переливались под светом палящего солнца, пока девушка старательно возилась с тугим веревочным узлом, фиксирующим ее ногу, но тот никак не желал поддаваться. Наконец, досадливо прорычав, Ева ударила обеими руками по скамье, на которой сидела — проведя потными ладонями по лицу, она тяжело вздохнула и глянула на меня исподлобья, беря передышку. — Один раз я уже сбегала, Ев. Не спрашивай, как. Просто считай, что мне крупно повезло. — Это как это так должно было подфартить? — без особого веселья усмехнулась девушка, вновь склонившись к гребаным веревкам. — Ваас. Я поймала мимолетный взгляд Евы, прочитав в том немой вопрос, после чего ее глаза вновь скрылись за упавшей на лицо растрепанной челкой. — Мужик, что заправляет тут всем, — пояснила я, сложив руки на бедра и нервно переминаясь с ноги на ногу. — Ну, бесноватый такой. Со шрамом на пол рожи. А, и с гребаным ирокезом… Будь проклят непрошедший пубертат… — раздраженно пробормотала я, кусая губы. — В общем! Если коротко, он сам меня отпустил. «Выпустил побегать» блять, хах… — я невольно сжала кулаки при воспоминаниях об этом придурке. — Не суть. Главное, что мне удалось найти несколько девчонок и отвести их в безопасное место… — П-правда? Ты знаешь, как сбежать? Ты поможешь нам? — голос Анжелы дрогнул, и она всхлипнула, смотря на меня, как на Христа. Я хотела было ответить, но, встретившись с отчаянным взглядом пленницы, лишь приоткрыла рот, растерянно забегав глазами. «Давать ложную надежду? И кому от этого станет легче?» — Сделаю все, что смогу… — со вздохом произнесла я, поведя плечами. «Как я могу им что-то обещать, когда сама не верю в существование пути к спасению отсюда?» Впрочем, Карина об этом прогадала, и раздраженно хмыкнула. — Интересно, как ты себе это представляешь?! — А ты бы еще громче это проорала, Карин. Здесь же блять кроме нас никого нет, да?! — огрызнулась я, и девушка заткнулась, только цокнув в ответ. Меня закидывали вопросами со всех сторон: что со мной делали, как я оказалась здесь, где все наши друзья и как мы планируем съебаться отсюда. Я, тороторя, пыталась успевать отвечать на них, но напряжение росло… — То есть эта америкосная задница сейчас преспокойно отдыхает себе в безопасном местечке? Вот же сука… — в своей привычной манере бубнила Карина о своей горячо любимой «подружке». Анжела, естественно, ей поддакивала. Лицемерство и зависть — их истинные качества. И именно из-за таких, как эти двое, люди до сих пор считают, что женской дружбы не существует, и это очень печально… — Как Сэм? О нем что-нибудь известно? — голос Евы терял былую уверенность каждый раз, стоило ей заговорить об этом парне. Ее заинтересованный взгляд бегал в толпе нашей тур-группы в поисках молодого человека. Когда же они встречались, Ева смущенно опускала глаза, не в силах выдержать зрительного конктакта и приветливой улыбки Сэма. Она знала, что у него есть девушка в Чикаго, что они счастливы вместе, и их линии судьбы с Евой никогда не переплетутся. Да, они останутся хорошими друзьями и будут общаться по видеосвязи, когда вернуться из тура на свои материки… Но даже горькая мысль об этом не печалила влюбленную девушку. Она искренне радовалась его компании, наслаждалась каждой секундой, проведенной с ним и не позволяла себе большего, чем просто по-дружески хлопнуть парня по плечу. Ева не желала большего. Главное, что он счастлив, тогда и она будет счастлива… Я замерла, смотря в ее глаза, полные надежды. «Что… Что я ей скажу? Что Сэма больше нет с нами? Я так не хочу делать ей больно, мы и так в таком трудном положении! Но и скрывать его смерть мне совесть не позволит… Она должна знать». — Ева, Сэм… Он… Сидя на корточках напротив нее, я заглянула в глаза девушки — она все поняла. Да, она точно все поняла — спустя несколько секунд осознания зеленые любящие глаза наполнились слезами, и девушка тяжело задышала, сведя брови у переносицы. — Нет… Стой… Она отказывалась верить в то, что случилось. Голос девушки сорвался на хрип, и все, что она могла сделать, это спрятать свою слабость в прижатые к лицу ладони. — Нет… От такой реакии у меня у самой встал ком в горле, настолько я не могла смириться с тем, что переживает этот человек передо мной. Хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать его, но, зная девушку на протяжении долгого времени, я помнила о том, что та не любила ни малейшего проявления жалости к себе. Поэтому, понурив голову, я лишь сжала ее крепкую ладонь в своей. — Мне очень жаль… — мой голос так же дрогнул. Я хотела, чтобы Ева убрала руки от лица и посмотрела на меня. Хотела сказать ей, что мы переживем это и что все будет хорошо… Хотела, но… Не успела. — ТЫ МЕЛКАЯ ЗАСРАНКА БЛЯТЬ! — раздался рев Тони, вышедшего из-за угла. — Решила сбежать от меня, а?! — Маша! СЗАДИ! — выкрикнула Анжела. Карина же испуганно взвизгнула при виде надвигающейся к нам пиратской хари. Внутри меня все похолодело — подскочив на ноги и в панике обернувшись, я встретилась испуганным взглядом с разъяренным Тони, и сама не зная, на что надеясь, бросилась бежать в неизвестном направлении. Пират ринулся за мной… Через несколько мгновений за спиной послышалась какая-то возня, звуки ударов, непонятные крики и стон. Оборачиваться я не горела желанием, поэтому добежала до ближайшего заднего двора и завернула за угол, отдышалась и уже тогда аккуратно выглянула. Как выяснилось, Тони не бежал за мной все это время. Его остановила Ева. Схватила какую-то железную балку и огрела ничего не подозревавшего мужчину по голове… И все бы ничего, если бы в один миг девушка не уселась на пирата сверху и не продолжила добивать его этой балкой прямо по лицу, которое даже издалека выглядело, как кровавое месиво, после четырех или пяти ударов. Холодок прошел по моей коже. Я не узнавала свою подругу. И самым ужасным было то, что я не могла ее остановить. Да и смысла в этом уже не было, ведь пират, очевидно, был уже мертв. — ТВАРИ! Убийцы! — кричала Ева. Сейчас ей было плевать на все, что происходит вокруг. На девушку нахлынули эмоции. Жажда выплеснуть свою обиду и гнев, желание хоть как-нибудь отомстить людям, которые убили ее любимого человека, заволокли ее разум. Но знала ли она, от чьей руки погиб Сэм? Сомневаюсь. Если я не знала, то она тем более, и от этого становилось еще паршивее на душе, как будто кошки скребли… — Вы убили его! ВЫ УБИЛИ ЕГО! Чтоб вы все сдохли, ублюдки! Ненавижу! Как же я ненавижу вас! ГОРИ В АДУ ЭТОТ СРАНЫЙ ОСТРОВ! И снова удар по бездыханному телу. Разумеется, Еву тут же настигли несколько пиратов и повязали. К этому времени она уже не сопротивлялась. Девушка горько плакала, прижав подбородок к груди, пока матерящиеся пираты заламывали ей руки. Шокированных и напуганных армянок поволокли к бару, но я с замиранием сердца продолжила следить за надрывающейся подругой. Ева не просто плакала: она вопила, кричала обо всем, что думала об этих бездушных тварях. Но я сомневаюсь, что эти иностранцы понимали русский язык. Да и их угрозы и громкие требования заткнуться никак не влияли на обезумившую девушку — пираты попытались поднять ее с трупа окровавленного Тони, и та от безысходности душераздирающе закричала в небо. В никуда… От происходящего у меня непроизвольно выступили слезы. Сердце заколотилось с бешеной силой. «Эти бездушные твари грубо хватают несчастную девушку, что-то кричат, а она… Даже не слышит.» Я прижала ладонь к дрожащим губам, чтобы остановить рвущиеся наружу всхлипы, но у меня не получалось, и мои щеки совсем скоро стали мокрыми от слез. « — Ты думаешь, все это выдумки, сказки… Что такое могло произойти с кем угодно, но только не с тобой, Mary…» — чертов Ваас… Один из пиратов махнул рукой, и не понимающие его намерений подчиненные отпустили девушку — та рухнула на землю. В глазах этого мужчины, обращенных к сгорбленной, дрожащей женской спине, я прочла что-то отдаленно напомнившее мне соболезнование. Возможно, тот пират отчасти понимал русский, и вспомнил, как когда-то пережил что-то подобное, потеряв близкого человека… Не успела я утереть слезы, как другой пират грозно выкрикнул: — НАЙТИ ДЕВЧОНКУ! Если босс узнает, что вы ее проебали, он с нас всех шкуры сдерет! Вперед! Закончил он пафосными выстрелами в воздух из АК-47. В тот самый момент, когда моя тень скрылась среди пустых запутанных улиц…***
Machine Gun 16 Bit — Noisia Я двигалась незаметно, но ловко и быстро, прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся за стеной высокого здания, на главной площади. Страсти наколялись: прибавилось еще с десяток новых пиратских голосов, а вибрацию их топота я ощущала так, словно это была рота солдат. «Если я не выберусь из этого дерьма, Ваас меня пристрелит к чертовой матери. Этот мудак и слушать не станет — для него я буду причиной смерти гребаного Тони. А Ева? Что сделают с ней… Ладно, сейчас нужно валить! ПРОСТО ВАЛИТЬ!» Мысли путались, а вместе с ними от волнения и адреналина стали подкашиваться и ноги. Судя по звукам, пираты собрались и ищут меня в районе центрального входа, в то время как я петляю по этим чертовым уличным поворотам, из барака которых на весь кипиш в любой момент мог кто-нибудь да выскочить. — Ее здесь нет! — Обыскать все хижины! — Спустите ебаных псов! «Бля-бля-бля!» — вот тут я уже не на шутку потеряла самообладание. Когда послышались быстрые шаги между уличными стенами, я осознала, в какой жопе оказалась. Но судьба смиловалась надо мной. На пути мне попался оружейный склад — укрывшись за большим ящиком, я спряталась от пробегающих мимо двух вооруженных мачете пиратов. «Все, они вошли в город. Теперь я одна против всего их муравейника. Действовать скрыто уже не получится при всем желании…» Я провела трясущимися пальцами по дулу винтовки со словами «Не подведи!» и побежала вперед по улице. «Придется показать вам, чему я научилась за эти дни, засранцы…»***
Выстрелы со всех сторон. Мат, крики. Приказы опустить оружие. Все шло, естественно, не в мою пользу. Я же не чертова Лара Крофт… Отстреляла парочку пиратов с мачете, пробежала половину лагеря и оказалась возле небольшого боеприпасного склада, находящегося на холме. Чуть поодаль шло железное проволочное ограждение, через которое открывался вид на пляж и вторую часть огромной пиратской базы. Да, я сама завела себя в тупик — засела в укрытии и стреляла только по приближающимся фигурам, перезаряжалась и снова стреляла. Каким-то чудом мне удалось так продержаться около двадцати минут, хотя мне они показались несколькими часами. Я попадала и снова попадала — пираты с ревом хватались за места, куда попадала пуля, и поспешно прятались за ближайшие укрытия, матеря меня на чем свет стоит. Несколько и вовсе падали замертво, пока не появлялись новые и новые пираты… Силы были на пределе. Хотелось сдаться, но я слишком боялась смерти. Хотелось плакать, но я быстрым движением вытерла слезы с раскрасневшихся щек и сглотнула тугой ком в горле. «— Не реви, принцесса. Толку от этого здесь нет.» «Да пошел ты, Ваас!» Снова перезаряжаюсь, вспомнив слова Монтенегро. Мог ли он подумать, какой переполох я невольно устрою здесь за время его отсутствия? Вряд ли… Поэтому я очень боялась его возвращения. Я четко понимала, что не выиграю эту битву. «Слишком самонадеянная, Маш. Слишком импульсивная и отчаянная. Вот, в чем твоя проблема…» — внутренний голос опустил меня с небес на землю. Патроны кончились. Еще раз сглотнула ком в горле, на миг задержав опустошенный взгляд в одной точке — угрозы и выстрелы отступили на второй план, словно на несколько секунд меня оглушили. В ушах раздавался только звон. Взгляд падает на глок, лежащий на столике — я медленно протянула к нему руку. Проверила обойму — последняя пуля. «Может, так будет лучше…» Бесполезная винтовка громко приземлилась на деревянный пол — я поднялась и выступила из-за укрытия на ватных ногах, не думая о том, что в любой момент мое тело может стать подобием решето. Вместо винтовки во вспотевшей ладони покоился глок. — Брось пушку, сука! Но я неуверенно держу ее на весу, не давая подступиться окружающим меня и целящимся пиратам. «Пускай руки дрожат. Пускай дух перехватывает, тяжело дышать. Пускай против воли капают слезы из глаз. Пускай я на грани истерики, но отсутствие покорности в моих глазах и оружие в потной ладони дадут им понять, что я нихуя не сдаюсь… И никогда не сдамся». Снимаю глок с предохранителя — резко вскидываю руку и приставляю заряженный ствол к подбородку. — НАЗАД! Я сама не узнавала свой голос. В нем не было страха, он не дрогнул от нахлынувших слез — он был наполнен только гневом и уверенностью. Мне было плевать на реакцию этих ублюдков, любой исход меня устраивал. Жизнь или смерть? Теперь ответ на этот вопрос не казался мне таким очевидным. — Или я спущу курок! Жаль, только не увижу, как ваш босс поотстреливает ваши яйца! Одному за другим! В толпе прошелся гул неодобрения. Пираты действительно боялись их главаря. Ваас — прекрасный лидер, отрицать это было бы глупо. Пусть его власть держалась на страхе людей к нему, но в этом и была особенность Монтенегро, как лидера. Он не боялся бунтов. Порой мне даже казалось, что у Вааса вообще нет страха смерти, как такового. Чего только стоило шоу, которое он устроил с разъяренным медведем в джунглях, будучи перед ним совсем безоружным… И при всем при этом, главарь пиратов отлично пресекал любую самодеятельность своих подчиненных. Вспомнить только тот случай в ПБ, когда он взъелся на двух пиратов и объяснил свое поведение тем, что его окружают одни крысы… Ваас не был наивным и горделивым лидером — он прекрасно понимал, кто эти люди, и что они могут сделать. Стоит кому-то зажечь одного из них, как спичку, или предложить пачку зеленых, и среди «своих» тут же найдется та самая крыса. Ваас такую крысу видел в каждом, но не боялся ее, а с хищним оскалом пускал ей пулю в лоб и размазывал ее мозги по земле… Этот человек был мне не понятен. Он был смел и не был глуп. Неужели такое возможно? Неужели всю жизнь можно прожить без страха в глазах, с уверенностью в завтрашнем дне, и ни один раз не спутать свой смелый порыв с банальной самонадеянностью, горделивостью… Глупостью, в конце концов? Согласно теории Денниса о страхе и глупости, о которой он поведал еще во время нашей первой встречи, следовало, что Ваас навечно останется любимцем джунглей. Своих джунглей, не терпящих глупых и необдуманных поступков, основанных на жажде доказать что-либо окружающим и обмануть самого себя. Он будет влавствовать на Рук Айленд до самой своей смерти… А что насчет меня? Я смелая или глупая? Я сражаюсь ради себя или ради признания окружающих? Я смеюсь в лицо смерти из-за того, что действительно не боюсь ее? Или же это попытка строить из себя ту, кем я не являюсь, и своей улыбкой я лишь прикрываю свой страх, наивно полагая, что люди не заметят этого, а будут восторгаться моей отважностью? Я не знала ответа, и от этого отчасти становилось не так больно… Холодный метал неприятно надавливал на кожу. Лицо было мокрым от пота и слез, но при этих гадах я рыдать не собиралась. Уже отплакала все возможное — каким образом мне это помогло? Никаким. Сквозь пелену слез я разглядывала лица пиратов: разъяренные, готовые пристрелить меня на месте же за своих убитых «братьев». И все, что мешало им сделать это — приказ главаря не убивать меня, ведь я нужна покупателю. Вспомнив об этом, стало еще более тошно — смерть, как вариант исхода этого дня, меня начинала привлекать все больше и больше. «Мне всего лишь 20… Зачем так жить? Жить в рабстве, кочевать между больными на голову мафиозниками или тупо быть проданной в какой-то клуб в качестве проститутки. Всю оставшуюся жизнь провести среди мразей, которые будут пользоваться мной, как вещью, как подстилкой? Прожить эту гребаную жизнь, метаясь от одного наркопритона к другому? Никогда не увидеть семью, друзей и номального мира? Существовать в качестве тела, которое будут брать все и когда пожелают? Получить букет из ЗППП, самой спиться и каждую ночь отправляться на тот свет от передоза, чтобы вновь воскреснуть и продолжить свое жалкое существование? Потерять гордость, счастье, надежду и свободу? Зачем… Зачем такая жизнь…» Я представила, как в толпе проносится резкое движение, и я случайно спускаю курок — все, я мертва. Все так просто на самом деле. Представила, как мой неостывший труп лежит на этой веранде: бледная, холодная, еще такая юная девушка, которой просто не посчастливилось оказаться на этом острове. И открытые глаза, когда-то яркие, синие, живые, теперь пустые и затуманенные — мертвые. А вокруг безучастно бродят пираты — кто-то из них возьмет меня за ногу и потащит к краю пропасти, сбросит мой труп в бушующее море на съедение акулам… Ваас вернется. Обо всем узнает. Может, меня как-нибудь оклеветают, чтобы облегчить свое положение, но главарь пиратов неизбежно обрушит гнев на нескольких подчиненных. Он пару дней походит в хуевом настроении, разберется с покупателем, отчитается перед боссом… И дальше что? «Ничего. Для тебя останется только бесконечное черное ничего. Потому что тебя больше нет, Маш. Здесь всем плевать на это.» « — Окей блять, я все понимаю, amiga, всем жить охота, и им насрать даже на то, что они сами загнали себя в этот дикий пиздец! Окей, я понимаю…» Удобней устраиваю пальцы на рукоятке пистолета. « — Остров призывает сильнейших… Кто знает, может, и среди вас найдется тот самый сильнейший?» Кладу указательный палец на курок. « — Не… Ты не поняла меня.» Смотрю сквозь пелену слез на краски этого мира и пытаюсь запомнить каждую его деталь. « — Запомни это, Mary. Ваас — твой главный враг, и ты борешься на нашей стороне против диктаторства этого ублюдка, который убил твоего друга!» Смаргиваю, чтобы чертова слеза предательски скатилась по щеке, а пелена пропала: я хочу запомнить лицо каждого ублюдка, который направляет на меня ствол. « — У меня для тебя охуительные новости, Mary. Тебя решили сделать очередным воином ракъят, чтобы ты стала избранной марионеткой моей долбанутой на голову сестрицы и давала надежду ее обезьянам.» В голове все смешалось, но я точно знала одно: они все решили, что могут управлять мной, как куклой, могут пользоваться в личных целях. Что я не в том положении, чтобы сама определять свою судьбу. И Роджерс, и Монтенегро, и их на голову ебнутые фракции — все они возомнили себя вершителями судеб… Вот только я открыла глаза. Открыла, а теперь закрою их навсегда. Мой палец надавливает на курок… — Маша… Сквозь звон, раздающийся в ушах, я услышала, как кто-то зовет меня по имени. Зовет меня не той чертовой Mary, а моим настоящим, русским именем. — Маша? Он произнес мое имя еще раз, и я услышала его голос отчетливее. Такой спокойный, негромкий, даже нежный. Внушающий доверие… — МАША! Я подняла мокрые глаза на пирата, что вышел из толпы, и узнала в нем Арэса — того доброго парня, с которым мы подружились этим днем. Человека, который обещал мне помочь всем, чем сможет — мне только надо было попросить… — Помоги мне… — одними только губами прошептала я, продолжая приставлять дуло пистолета к мокрому от слез подбородку. Пират, как и все присутствующие здесь, направлял на меня дуло винтовки, но я знала, что он делает это не в целях угрозы. Это его обязанность, данный ему приказ, требующий исполнения… И его выдавали глаза: взволнованные, возможно, даже испуганные. «С чего бы ему так волноваться за меня? Мы едва знакомы, » — пронеслось в голове, но я отбросила эти мысли куда подальше: люди могу быть человечны… Арэс явился сюда в качестве последней ненадломленной соломинки, удерживающей меня в этой жизни, и я не могла не быть благодарной ему за это. — Сейчас ты медленно опустишь пушку… — вкрадчиво произнес пират, медленно опуская дуло винтовки к земле в знак того, что он не представляет для меня угрозы. — Пожалуйста… — приказным тоном добавил он. Арэс протянул мне ладонь, но я не знала точно, чего он ждет: чтобы я кинула ему пистолет или же подала руку, идя навстречу. Нас разделяла всего лишь трехступенчатая лесенка и еще около метра — я могла бы довериться этому парню, отбросить оружие и со слезами на глазах подбежать к нему, обвить его шею руками и спрятаться от разъяренной толпы за его широкими плечами, найти спасение в руках человека, с которым мы были едва знакомы, но которому я уже безгранично доверяла… Но я не сделала этого. Не сделала, потому что не хотела подставлять его, не хотела, чтобы ему угрожала опасность, исходящая от других пиратов. И пока я удерживала глок возле горла — я удерживала всю эту свору бешеных псов. — Нет, — отрезала я. — СДАЙСЯ, МАША! — рявкнул пират, делая шаг по направлению ко мне. Я же боязливо отступила назад. — Не делай себе же хуже! Опусти пушку и возвращайся в хижину! Мы уже достаточно поквитались, хватит крови! — Нет! Я, вашу мать, ничего не собираюсь забывать! Взгляды всех присутствующих обратились к крупному мужчине в бронежилете, вставшему на невысокий ящик и поднявшему свой здоровенный кулак к небу — в толпе прошел гул одобрения, а по лицу Арэса, кажется, скатилась капелька холодного пота. — Эта сука грохнула столько наших ребят! С какого хуя мы должны так просто отпустить ее, чувак?! Мерзавка должна быть наказана! Не мы виноваты в том, что этой суке удалось сбежать. В этом погрешен Тони, и он уже отправился на тот свет! Пират так же громко обратился к толпе. — Так почему я или вы должны отвечать за его косяки и за косяки какой-то девчонки?! Разумеется, пираты одобрили эту «пламенную речь» и уже было вновь нацелили на меня оружие. Я была уверена, что в следующую секунду мое тело упадет замертво на эту землю и станет похоже на решето из-за сотни прошедших насквозь пуль, но Арэс среагировал как нельзя быстро, одним только громким: — ЗАВАЛИТЕСЬ! Его некогда теплый голос приобрел неслыханную мной до этого твердость и уверенность. Я не видела его серых глаз, так как пират был обращен к моим врагам, но была уверена, что в них плещется ярость и непоколебимость. Он стоял твердо напротив целой вооруженной толпы, и ему было плевать, что о нем подумают. Главное, чтобы его слышали. И его слышали прекрасно. В тот момент Арэс перестал казаться мне тем скромным юным парнем, который расцветает при виде адресованной ему девичьей улыбки. Теперь это был другой человек, настоящий мужчина, который дал мне слово помочь и сдержал его… — Подумайте блять о том, что вы собрались делать! Вы, вашу мать, решили, что если прикончите ее, то избежите гнева босса? Вы — ИДИОТЫ, если слепо верите в это! Забыли, как наш босс относится к излишней самодеятельности? Забыли о десятке таких же идиотов как вы, которые сейчас кормят червей, потому что они решили, что слово главаря ничего не значит? А?! Или, может, вы забыли гребаного Стива? Этот мудак столько раз выкручивался из жопы, и сука. каждый. ебаный. раз. он продолжал испытывать судьбу! И последней каплей стал тот день, когда идиот Стив решил так же, как и вы, ослушаться приказа босса: он поддался гневу и хотел расправиться с девчонкой! Арэс ткнул пальцем в мою сторону. — И что дальше? Где сейчас Стив? А?! Я смотрю, вы все захотели оказаться на его месте, да, парни?! Арэс выждал паузу, пробегаясь изучающим взглядом по умолкнувшей толпе. Кажется, пираты согласны с ним и решили засунуть свои языки в задницу. — Забудьте об этом блять! Не нам здесь решать, кого убивать, а кого оставлять в живых! Есть четкие правила, есть приказы, требующие вашего исполнения, иначе на кой хуй вы нужны здесь? И вы забыли главное. Есть Ваас Монтенегро — он наш лидер! И если уж вы решили зарабатывать халявные бабки на грабеже и убийствах, будьте готовы к тому, что в один прекрасный день из-за вашей гордыни и желания выебнуться вам пустят пулю между глаз! Я следила на медленными движениями Арэса и верила в каждое произнесенное им слово. Либо у парня прирожденный актерский талант, либо он действительно настолько уважает своего босса, что даже частично перенял манеру его общения. Арэс отзывался о Монтенегро не как о безбожном тиране, пришедшем к власти, а совсем наоборот: он был согласен с политикой главаря пиратов, понимал его логику и, более того, поддерживал его жестокие действия по отношению к малейшим проявлениям самодеятельности своих подчиненных. И такой преданностью, даже учитывая то, кому она адресована, можно было не просто гордиться — ей нужно было восторгаться… Арэс еще раз бросил недовольный взгляд на шайку пиратов и твердым шагом направился ко мне. — Маша… Его голос стал мягче, когда пират оказался возле меня. Арэс поймал мой напуганный взгляд и невозмутимо улыбнулся, протягивая руку. — Ну же. Отдай его мне, красавица… Несколько секунд потребовалось мне, чтобы решиться убрать пистолет от горла. За эти считанные минуты я так привыкла к этой тяжести и холоду, собранным в металле оружия и покоящимся в своей ладони, что отказаться от них было очень страшно. Меня мучили сомнения. «Я отдам оружие. Добровольно отдам то, что все еще сдерживает этих людей. А если эти ублюдки ослушаются слов парня…» Тяжело дыша, я не отрывала глаз от протянутой забинтованной руки, а затем заглянула в глаза в парня в поисках уверенности. Боковым зрением невольно заметила, с какой злобой в глазах на меня смотрят эти люди, как они сбивчато дышат, удерживая гнев… Но Арэс победил. Он был так не похож на остальных, словно был послан в этот ад в качестве моего ангела хранителя — я безэмоционально перевела взгляд на парня, медленно отводя пистолет от горла, и с дрожью вложила его в протянутую руку… Я не сразу сообразила, что происходит, когда за спиной довольного Арэса послышались хлопки — парень невозмутимо обернулся, отступая в сторону, и мне открылся вид на выходящего из толпы пиратов улыбающегося Вааса, который медленно хлопал в ладоши. Мое сердце ушло в пятки. «Он вернулся! Он все знает! Что он теперь сделает со мной?!» Страх вновь наполнил радужку глаз — я инстинктивно сжала ладонь, но, вот черт, привычного липкого металла в нем уже не обнаружилось — пистолет остался у Арэса. — Бра-аво! — издевательски пропел Монтенегро, с оскалом доставая из кобуры пистолет. — Клянусь Богом, весь Голливуд рыдал бы над этой сценой! А давайте сделаем ее еще трагичнее, мм? — спросил пират, медленным шагом подкрадываясь ко мне. Я боялась даже на шаг отступить в сторону, поэтому просто дождалась, пока мужчина подойдет ко мне в плотную, и я почувствую его сбивчатое дыхание у себя над ухом. — Я… — Тс-с-с, принцесса, — пират приставил к моим губам дуло пистолета. — Сейчас я говорю, окей? Пират обманчиво мило улыбнулся, пристально посмотрев на меня, и вдруг резко отстранился, спустился с лестницы и встал напротив толпы. Я видела, как были напряжены мышцы его спины, шеи и рук. Его внешнее спокойствие было очередным затишьем перед бурей, и все пираты знали об этом. Те, кто стоял в этой толпе сзади — стали словно на голову ниже, а те, что были в первых рядах и так рьяно мне угрожали — теперь прилипли спинами к остальным. «Страх и покорность. И они в прямом смысле — повсюду…» — Эй, Крис! — усмехнулся Ваас. Я проследила за взглядами покосившихся в сторону пиратов и наткнулась на того самого мужика в бронежилете, который так яростно настраивал толпу против меня. Мужчина в буквальном смысле затрясся, выпучив глаза на обманчиво благосклонного босса, который поманил подчиненного к себе махом руки. Названный Крисом поколебался, но вовремя вспомнил, что не стоит испытывать терпение Монтенегро, и послушно очутился возле него. — Крис, amigo, это ведь ты сегодня стоял во главе охраны, а? Да не трясись ты так, еп твою мать! Как банный лист, ей богу! — задорно усмехнулся Ваас и хлопнул мужчину по плечу. — Да, босс… Я растерянно кинула взгляд на Арэса, который стоял возле меня — парень выглядел безмятежно. Казалось, он ничуть не боялся гнева мужчины перед ним — он лишь сунул руки в карманы военных штанов и внимательно слушал главаря. На лице парня словно было написано «Я знал, что так будет. И я предупреждал вас, олухи». Словно почувствовав мой взгляд, он обернулся через плечо — все та же добрая и успокаивающая улыбка, не вяжущаяся с хладнокровным взглядом, с которым пират предвкушал предстоящую пытку, заиграла на его лице. И это меня ничуть не успокоило — я судорожно выдохнула, вновь переключив внимание на Монтенегро. — Знаешь, Крис, все люди такие мерзкие, что пиздец. Но при этом при всем они еще находят что-то более омерзительное в окружающих. Вот, скажем, ты! Ваас указал пушкой на рандомного пирата из толпы, и даже стоя вдалеке, я почувствовала, как бешено забилось его сердце. — Меня блять бесит твоя рожа. А вот тебя… Ваас приставил дуло пистолета к другому человеку, в первом ряду. — Я содержу уже полгода и терплю все твои, мать их, косяки. Ствол грубо уперся пирату в челюсть, заставляя того сглотнуть. — Одно тебя спасает, amigo: твоя старательность. Молодец, мудила… Или же, сука, ТЫ! — повысил голос Ваас и вдруг направил дуло пистолета на меня, заставив мои коленки поджаться и еле устоять на месте. — Твое упрямство, твое хамство, твоя гордость, твоя тупость и наивность — это мерзко, perra, да. Он кивнул в подтверждение своим словам. — Да, ты омерзительна мне, ты — отвратительна. И мне не терпится узнать, что ты посмела вытворять в моем нахуй лагере, пока меня не было каких-то ебаных полчаса. И учти, детка, в этот раз ты так просто не отделаешься… Ваас смерил меня раздраженным взглядом, но его губы все так же игриво расплывались в усмешке. «Как я прячу свои страхи за смехом, так и он скрывает свой гнев за хищным оскалом…» — ИТАК! — Ваас вновь обратился к толпе, принимаясь активно жестикулировать и размышлять вслух, как он очень любил это делать. — Это все терпимо. Не, серьезно, терпимо. Но, Крис, знаешь, что меня охуеть как бесит в людях? Мм? Меня бесит… СРАНАЯ ХАЛАТНОСТЬ! В это же мгновение главарь ударяет по лицу этого черномазого, и я невольно понимаю, что тот удар в челюсть, что я отхватила вчера — было просто нежным поглаживанием по щеке. Крис заваливается на бок, из его рта вытекает темно-алая кровь, причем в таком количестве, что уже через несколько секунд его шея, лямки майки и земля под его испачканными ладонями пропитывается этой кровью. Скорее всего, главарь нахер выбил ему зуб, а может, и не один. Но он и не думал останавливаться — Ваас навис над упавшим боровом и принялся оружием в своей руке наносить удар за ударом, по испуганному лицу Криса, с наслаждением вслушиваясь в хрипы и стоны его подчиненного, и завершил пират все сильным ударом переносицей по переносице. — Тебе дали простое задание — следить за миром в мире блять! А ТЫ ВСЕ ИСПОРТИЛ! — прорычал Ваас и одним рывком припечатал бошкой избитого мужчину об окровавленный песок, резко поднимаясь с пирата и сплевывая себе под ноги. Тяжелое дыхание, вздувшиеся ноздри, напряженные, как камень, мышцы — Ваас был похож на разъяренного быка на родео, смотря на плоды своих стараний. Крис же продолжал валяться в ногах у Монтенегро, не в силах даже шевельнуть пальцами, и только пытался что-то промычать сквозь наполнившийся кровью рот. В тот момент я забыла о том, что говорил этот мужчина несколько минут назад, как призывал прикончить меня… При виде его беспомощности, мне стало так жалко этого пирата, что в горле снова встал ком, захотелось схватить Вааса за руку и оттолкнуть его от побитого мужчины… «Вот ни к черту бабская сентиментальность…» Возможно, во мне просто сыграли все те эмоции, которые я испытала за то время, что провела в лагере Вааса: тот разговор с ним о покупателе, встреча с Евой, ее истерика. Я волновалась о том, что с ней сделают, волновалась о том, как нам спастись, а о том, что я пережила здесь, на холме, чуть нахер на прикончив себя своими же руками, я вообще молчу. Я выплакала все, что держала в себе эти дни на острове. Все нервы вылились наружу, оголяя мою слабость, да еще и перед кем — перед гребаным Монтенегро! Ваас отдышался, не сводя глаз с жертвы — туман в его глазах рассеялся, пелена спала, а затем пират негромко, но грозно приказал: — Везите его к Эрнхардту… Дарю тебе жизнь, свинья. Двое бугаев тут же уволокли с холма избитого мужчину. Стоило им скрыться за невысокими хижинами, как главарь пиратов, с недовольной миной осмотрев сбитые в кровь костяшки, устремил убийственный взгляд на пиратское сборище. Пират стоял спиной ко мне, и я не видела его глаз, но он однозначно построил их всех по струнке смирно. — Я не понял, amigos. Шоу намечается? Иначе не вижу смысла блять в вашем здесь присутствии. Глок в руке мужчины выглядел очень недружелюбно, и толпа поспешила рассосаться, спускаясь с холма. Безучастным остался только Арэс — парень запрокинул дуло винтовки на плечо, поочередно кидая обыденный взгляд то на меня, то на босса. Ваас закурил, подходя ближе к нам, и окинул паренька скептическим взглядом. — А ты чего встал? — Так это, босс… Вы же меня к ней приставили, — беспечно пожал плечами Арэс, тыкнув в мою сторону пальцем. — Охуеть новости. Неужели, muchacho? — Я был на очереди после Тони. Выходит, подошла моя смена. Главарь пиратов выгнул бровь, бросая на меня подозрительный взор — я поспешила спрятать глаза в пол. — Значит, после Тони… — медленно повторил пират, не отрывая от меня глаз. Затем Монтенегро вдруг усмехнулся, выпуская кольцо дыма изо рта. — Чувак, иди-ка ты, проверь пленных… Нам с Mary надо перетереть кое о чем, да, солнышко? «НЕТ! Нет, Арэс, не уходи!» — мысленно молила я парня, заглядывая в его серебристые глаза. Это не укрылось от главаря пиратов — боковым зрением я заметила, как вздулась вена на его лбу, и выбросив сигарету, Ваас бросил незаинтересованный взгляд на удаляющегося от нас пирата. Может, его бесила медлительность парня, может — тот факт, что здесь нашелся первый человек, который не ненавидит меня, а может… Нет, это уже бред.***
Темно, холодно, сыро. Все онемело из-за долгого нахождения в одном положении: ноги и руки затекли так, что я чувствовала, как сводит пальцы, а я даже не могу присесть, чтобы растереть их. Повязка на глазах пропиталась слезами: мне ничего не оставалось, как снова излить всю боль наружу. Я не знала, что будет дальше, но мысль о том, что я просижу так еще хоть одну минуту, сводила меня с ума…***
Я осталась наедине с Ваасом, и тот привел меня в мою хижину. Дальше было больно. Силу на удары этот ублюдок точно не жалел, вымещал злость по-полной, всю и сразу, и я не знаю, как долго длилась эта пытка, несколько минут или, может, полчаса… Для меня это время тянулось бесконечно. Пират ни секунды не давал мне отдохнуть, продолжая кричать и избивать меня. Оставалось лишь сдерживать рвущийся наружу крик и ловить потоки воздуха после периодически повторяющихся ударов в солнечное сплетение, чтобы не сдохнуть и заодно не лить бальзам на душу главарю пиратов… Под конец я уже и вовсе не чувствовала никакой боли: ни физической, ни моральной. Первой — потому что была на грани потери сознания, а второй — потому что попросту не думала о ней, забыла, что душевная боль вообще существует. И когда пират, еще раз замахнувшись, заметил мою апатию, то сам потерял интерес. Но ведь он предупреждал, что я так легко не отделаюсь… Я плохо помню, как меня приволокли в какое-то темное помещение. Скорее всего, это был подвал: такой холодный, мрачный, давящий своим вакуумом и запахом мертвечины в воздухе. Хотя, возможно, это был просто привкус крови на моей разбитой губе. В подвале было до жути темно, единственным источником света, на тот момент, была щель оставленной приоткрытой двери, в которую еле пробивался дневной свет. Однако с его помощью мне удалось рассмотреть во тьме этой комнаты чьи-то лежащие на земле силуэты… Тут до моего усталого мозга дошло, кто все эти люди — это трупы. Мерзкие, вонючие, разлагающиеся трупы людей! У меня хватило сил, чтобы запаниковать, но не хватило, чтобы хоть как-то противостоять пирату. Завидев мертвые тела, я кое-как попыталась вырваться из стальной хватки своего насильника, но в итоге просто упала на землю, и раздраженный этим пират вцепился в мои волосы и поволок меня в самый дальний и темный угол помещения. Я шипела от боли, на крики сил не оставалось, пыталась разжать кулак мужчины, но все было тщетно — Ваас бросил меня, как куклу, и приковал мои запястья наручниками к холодной батарее. Боковым зрением я заметила в метре от себя труп маленького мальчика. Его шея была вывернута в неестественном положении, как будто перед смертью ее свернули, одна из рук была заломана за спину, но самым страшным был его мертвый взгляд, направленный прямо на меня. В глазах ребенка читались ужас и шок, которые не успели погаснуть до того, как погиб их обладатель. — Он составит тебе компанию, Бэмби, — Ваас проследил за моим взглядом с усмешкой и вдруг снял красную повязку со своего бицепса. — А для лучшего эффекта я завяжу тебе глаза. Окей? Когда главарь пиратов уходил, я разглядела сквозь ткань на глазах, как еле заметная белая полоса света в проеме погасла с сильным хлопком двери. Послышались удаляющиеся неспешные шаги, и все погрузилось во тьму и гробовую тишину. Первые минуты я сидела в полном расслаблении, пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Я с облегчением вздохнула, поняв, что в ближайшее время никто не будет причинять моему телу боль. Оно настрадалось сполна. Я чувствовала, что увижу этого ублюдка не скоро, и это действительно успокаивало… Но до поры до времени. Спустя где-то полчаса (а может, время шло стремительно быстрее), я почувствовала дискомфорт. Нанесенные раны саднили, я не видела, но ощущала, как на теле выступают синяки, а прикованные конечности затикали, то сводя, то немея. На меня обрушилась вся тяжесть холодного зловония. Несмотря на полную обособленность этого подвала здесь постоянно раздавались какие-то шорохи и непонятные скрипы. Расшатанные нервы и страх неизвестности из-за повязки на глазах стали по-тихоньку сводить меня с ума — стены, которые я не видела, начали сужаться, людские трупы задвигали кончиками пальцев, стали что-то нашептывать со всех сторон и пялиться на меня своими широко открытыми глазными яблоками. Такой уязвимой я себя еще не чувствовала никогда: одна, в какой-то дыре, черная тьма вокруг, я находилась в замкнутом пространстве с десятком разлагающихся трупов, связанная по рукам и ногам, и ничего не видела, не могла иметь даже призрачную надежду на то, что, если бы не ткань на глазах, я бы разглядела хоть что-то в темноте, не сходила бы с ума и успокоилась… Выражение лица того ребенка, которое я невольно запомнила при тусклом свете открытой двери, застряло у меня в голове. Я чувствовала на себе этот жуткий взгляд. В какой-то момент я дернулась, сорвавшись на крик. Мне показалось, что кто-то дотронулся до моей вытянутой стопы — я с визгом поджала ноги к груди, еле сдерживая слезы паники и ощущая себя еще уязвимее. Это было состояние на грани нервного срыва. Сколько времени я так просидела? Ответа я не знала, но была уверена, что сижу в этом гребаном изоляторе не меньше чертовых суток. За это время я уже полностью осознавала себя поехавшей. Говорят, псих, который знает, что он псих, по праву может считаться гением, а не психом. Но я уже очень сомневалась в этом… Я тихо плакала, всхлипывала и снова плакала, порой срывалась на громкий плач и снова умолкала. Я мечтала потерять сознание, уснуть, вырубиться, умереть — плевать! Лишь бы не терпеть эти круги ада. Я наплевала на свою гордость — громко звала и молила выпустить меня, клялась, что такой выходки больше не повторится, и звала не кого-то, а Вааса. Какая к черту разница, что он или остальные будут злорадствовать, насмехаться. Они слышат такие мольбы каждый ебаный день. Зато я наконец увижу их мерзкие рожи, услышу низкие хриплые голоса, и почувствую, что все еще жива. — ВААС! — крикнула я в последний раз, когда мой голос сорвался к херам, и я закашлялась. «Если мой ор бесполезен, то что говорить о жалком шепоте…» Но и после этого никто не пришел. Я сомневаюсь, что меня вообще кто-либо слышал, помимо шаркающих за стенами крыс. Еще очень, очень и очень долго никто не приходил. Пока сквозь мокрую от слез повязку не пробилась та же линия света…***
Я открыла глаза. Во всем теле чувствовалась необычайная легкость. Кинув взгляд на нанесенные увечья, я с удивлением обнаружила, что все синяки и шрамы испарились. Подняв голову к небу и медленно опустив веки вниз, я глубоко вздохнула, наполняя легкие кислородом. «Но… Как? Это сон?» — спросила я себя, оглядевшись вокруг. Я стояла возле обрыва, впереди раскинулся густой тропический лес, вдали сияли верхушки гор, которые скрывались за темными серыми тучами. Ветер усиливался и бил в лицо. Оранжевый закат постепенно таял и растворялся среди набежавших грозовых туч. Деревья и пальмы сгибались под сильными порывами ветра, надвигался шторм… Я нахмурилась, не осознавая, что происходит. А происходило что-то действительно ужасное… Из мирной тихой картины джунглей, где я очутилась, я, стоя на холме, со страхом наблюдала, как издалека надвигается тьма, как надвигается буря. Полил дождь, послышался раскат грома, и вдруг все завозилось с такой скоростью, что я чуть не потеряла равновесие, схватившись за ветку дерева. Ветер дул с невероятной силой, начался ливень, а джунгли словно стали на дюйм ниже, припав всей растительностью к земле. Между лесными и горными просветами чудом образовались реки, бурные и мощные, сбивающие все на своем пути, отовсюду послышался хруст древесины и падающих стволов пальм. Вся поверхность, которая была видна с обрыва, блестела от мокрой зелени и контрастировала со тьмой, принесенной грозой. Однако я все так же оставалась сухой и теплой. Буря словно не касалась меня. И стоило мне это осознать, как кто-то вцепился в мое плечо и резко развернул к себе. Последним, что я увидела, было на мгновение освещенное вспышкой молнии бледное безобразное лицо. Лицо того самого ребенка…***
Я распахнула глаза, и уселась на матрасе — судорожно запустила пальцы в волосы на затылке и попыталась выровнять дыхание. Я в своей хижине. На улице темно и тихо, никаких пиратских вечеринок этой ночью, словно пираты от чего-то прятались, возможно, после сцены этим утром им еще долго не будет позволено расслабляться. «Это был всего лишь сон…» — с облегчением подумала я. Сбоку от меня раздалось еле слышимое постукивание пальцев — повернувшись на звук, я вздрогнула, увидев сидящего у стены Вааса. В хижине горела пыльная ручная лампа, стоящая на столе, которая мерцала при любом лишнем движении — ее тусклое охровое свечение опаляло ровно половину лица Монтенегро, в то время как вторая его часть была скрыта тьмой. Изумрудные глаза, устремленные на меня, горели под этим светом, а хищний взгляд исподлобья пожирал появившийся в моей груди страх. Однако я не подала этому вида и не сдвинулась с места — от последовавшего тихого смешка мурашки пробежали по моей коже. — Рано ты проснулась, спящая красавица. Принцессу кошмары мучают, а? Услышав этот голос, я словно окончательно пробудилась ото сна и вспомнила обо всем, что сделал этот человек. Яркими картинками вспомнила, как он избивал меня прямо здесь, в этой комнате. Даже на матрасе остались следы моей крови. Я вспомнила, кто такой Ваас Монтенегро — с нескрываемой ненавистью я посмотрела ему в глаза. Хотелось броситься на него, повалить и задушить, но в этой схватке и гадать не надо, кто одержит победу… — Еще спрашиваешь? — огрызнулась я. Мне было уже плевать, что он сделает за это, я столько натерпелась, что уже все вынесу. Я не дала ответить пирату и задала встречный вопрос. — Скажи, Ваас… Тебе никогда не снились люди, которых ты убил? Хотя бы лица детей? Пират задумался, не сводя с меня глаз, и улыбнулся так, что холодок пробежал по всему телу. — А что, Mary? Хочешь помелькать в моем сне? Я раздраженно выдохнула, поджав губы. — Не нужно мне этого, hermana. Я и так еле терплю тебя в реальности, а если ты будешь ебать мне мозг еще и во снах — я окончательно свихнусь. Мужчина говорил негромко и без агрессии, не нарушая стоящую ночную тишину. Он выглядел уставшим: синяки под глазами, слегка покрасневшие от недосыпа глаза и заметное нежелание размахивать руками в воздухе, как он любил это делать. Я отвернулась от него, чтобы не видеть этой ставшей до боли привычной в повседневности рожи. Мне не хотелось видеть этого человека, желательно вообще никогда, но меня никто не спрашивал… Я бросила взгляд на синяки на предплечье и завороженно провела по ним пальцами, чувствуя неприятную тупую боль. — Сама виновата, — вдруг вставил пират. Его голос совсем охрип, прямо как мой. — Ну, что уставилась, Mary? Сильно болит хоть? — Да. — Ничего… Завтра отвезу тебя к Эрнхардту. Нормальный мужик, подлатает… Мое сердце ушло в пятки. «К Эрнхарду? Там же мои подруги! А если они не успеют заметить приезд пиратов и их поймают?!» — Да я в порядке, — поспешила ответить я, стараясь не выдать своего волнения. — Все нормально, правда… — Ты рожу свою видела? «Хам». — Зеркало мне сюда поставь. Тогда тебе не придется каждый раз меня об этом спрашивать. На мой раздраженный сарказм, пират тихо рассмеялся. — Слишком дорогое удовольствие для такой засранки. И хорош язвить мне, сучка… Пират с издевкой подмигнул мне, вставая с пола. — Пошел ты… — пробормотала я, отводя взгляд в сторону. — Ложись спать, Mary. Это твоя последняя ночь, когда я позволю тебе заснуть без веревок на руках… И в тишине, — добавил Ваас, мельком глянув на пустую улицу, и направился к двери на выход. — Зачем ты сидел здесь? — сама не ожидав от себя, я обратилась к мужчине, когда тот был возле порога, и подняла на него уставший взгляд. Пират остановился спиной ко мне. — Хотел убедиться, что ты не сдохнешь во сне. — И что? Если бы я наконец померла, ты бы… Почувствовал облегчение? Угадала? Ваас вздохнул, смотря куда-то перед собой, развернулся боком ко мне, и только тогда ответил, без каких-либо эмоций. — Скорее разочаровался бы в тебе. Не дожидаясь ответа, главарь пиратов вышел из хижины, спокойно прикрыв дверь. Не знаю, что это было. Но остаток ночи я провела без кошмаров…