***
Несколько дней я провела вместе с ракъят в Аманаке. Я успела полностью восстановить физическое здоровье и набраться сил, а потому мое обучение продолжалось в еще более быстром темпе. Оружием в моих руках на этот раз оказались два охотничьих ножа. С этими двумя острыми братьями совладать было куда сложнее, нежели чем с той ненавистной мне перезарядкой автомата. Мой мозг просто отказывался думать одновременно за обе руки, сжимающие клинки: я вечно запутывалась в движении и направлении махов и тем самым теряла подходящий момент для атаки. — Агх! — в который раз я свалилась на каменистую поверхность пляжа от сильного толчка противника. — Вставай! В нескольких метрах от нас, на упавшем стволе пальмы, вальяжно рассиживался Деннис Роджерс, опираясь на руки позади и подставляя лицо палящему в зените солнцу. — Как я завалю его, если он весит раза в два больше меня?! — раздраженно вбросила я, пока поднималась с острых камней, пытаясь отдышаться. Соперник напротив, молодой воин ракъят, был на голову выше меня и был обладателем довольно крепкого телосложения. Только глаза у него были добрые. — Он гораздо крупнее тебя, Mary, — ответил темнокожий, спустив со лба солнцезащитные очки, оперевшись локтями о колени и пристально посмотрев мне в глаза. — Но тигр настолько же крупнее него, насколько ловкий бандикот уступает в размерах хищной птице. Отдышавшись, я приняла боевую позицию, неуверенно смотря на паренька напротив. Сжимаю рукояти охотничих ножей, и противник тут же атакует. Отражаю его удар привычным, заученным ответным блоком. Отхожу на шаг в ожидании нового нападения. — Преимущество твоего меньшенства в твоей быстроте и ловкости. У него есть сила, а у тебя — юркость. Если твой враг представляет для тебя исключетельно физическую опасность, твоя задача — найти его слабые места, задействовать свои преимущества и приблизить клинок как можно ближе к противнику… Мелодичный и неспешный голос Денниса раздается где-то сбоку, в то время как я отражаю очередную атаку, но уже снизу. Внимательно слежу за траекторией вражеского клинка. Левой рукой отбиваю снизу, правой — сверху, еще раз левой — снизу, пока оба лезвия противника не оказались блокированы моими клинками над головой. Мои руки были скрещены, как и у противника, беспощадно напирающего. Спустя секунды, когда сил сдерживать напор клинков не осталось, я последними силами оттолкнулась ногами от камней, тем самым отдаляя вражеские ножи, и гибко извернулась всем телом на все 360°, слушая протяжный лязг лезвий. — Доберись до его слабых мест, и тебе откроется прямой путь к победе. Не следи за клинком врага, а смотри ему в глаза: в них ты прочтешь его дальнейшие действия и поймешь, что нужно отразить, а куда нужно будет бить… Делаю, как диктует Роджерс. Тонкие пальцы непроизвольно отбивают непонятный ритм по рукояти. В этот раз решаю атаковать первой. Замах — отбит, замах обеими кинжалами — отбит. — Размахивать палкой может и глупая обезьяна… Пока она не направит свои умения в нужное ей русло. Вот тогда обезьяна становится человеком, а человек становится дéла своего мастером… — Что это значит? — спрашиваю я, тяжело дыша, и не отвожу глаз от противника, пока мы очерчиваем между собой невидимую окружность, ступая ногами по острым мелким камешкам. — Ты ничего не сделаешь ему, атакуя отточенными ударами, если не знаешь теорию их применения. Сила тела дана не многим, Mary, не стоит расчитывать только на нее. Либо ты действуешь на скорость, либо ты действуешь мозгом. Целься в глаза, шею и сердце. — Что если это будет, скажем, нога? — все так же набираясь сил, спрашиваю я и не отвожу глаз от противника, который, судя по всему, уже успел восстановить силы и ждал команды атаковать. — Такой опытный воин воткнет в тебя нож целой рукой, преодолев боль в раненой голени. Никогда не надейся на удачу, Mary, — голос Денниса уже приобрел холодящую кожу серьезность. — ХВАТИТ СЛОВ! НАПАДАЙ! — его команда была адресована уже не мне. Татуированный воин подчиняется приказу лидера и замахивается ножом, нанося удар. Я отбиваю в привычном темпе и, не дожидаясь нового удара, атакую сама. Один из моих клинков направляется к шее парня, и тот мастерски перехватывает мое запястье. Внезапным махом ноги я выбиваю из его второй руки оружие, и то с характерным лязгом падает на пляжные камни. Пользуясь секундным замешательством противника, я без замешки ударяю его коленом в солнечное сплетение, отталкиваю на землю, попутно вырывая из его ослабшей хватки свою руку, и, навистнув сверху, приставляю к его вздымающемуся кадыку наточенное лезвие кинжала. Воин ошарашенно смотрел в мои глаза — считанные секунды два синих шара излучали злобу и жажду крови… Однако пелена с глаз тут же рассеялась, стоило мне разглядеть через нее напряженное лицо молодого человека, в чье горло впивался кончик острого лезвия. Быстро опомнившись, я сморгнула, поспешно убрала лезвие и отскочила на несколько шагов назад, растерянно и даже как-то напуганно смотря себе под ноги. Я бросила взгляд на поднявшегося на ноги воина ракъят, чья грудь вздымалась так же быстро, как и моя, затем перевела его на Денниса. Сердце бешено колотилось. «Что это было, черт возьми, Маш? Ты явно перестаралась…» — Отличная работа, — Деннис широко улыбнулся, горделиво задрав нос, а затем хлопнул в ладоши и неспешно поднялся с насиженного места, разминая руки и спину, — Ты готова двигаться дальше. Мне оставалось только на миг натянуть фальшивую безмятежную улыбку и вновь растерянно увезти глаза к шумящему морю.***
Деннис все чаще стал засиживаться со мной возле костра темными вечерами. Он находил идеальный момент для личных разговоров, пока гиганский костер полыхал в центре Аманаке, а ее жители танцевали вокруг огня и играли на ашико и ардине и что-то весело выкрикивали. Но их музыка действительно была волшебной, в особенности для моих ушей: сколько себя помню, меня всегда привлекали этнические мотивы. И мы так общались чуть ли не часами, до самой ночи, словно не замечая всего этого шума и гама вокруг нас. Вот только разговоры эти всегда были об одном и том же, словно Роджерс упорно пытался вдолбить в мою голову свою идеалогию. Сначала лидер с усталым вздохом падал возле меня, усаживаясь поудобнее, посмеивался, указывая пальцем на людей его народа, и наконец задавал мне какой-нибудь риторический вопрос. — Симпотичные, правда? — отшутился он, нахально ткнув пальцем в сторону двух смуглых туземок, болтающих в сторонке, — Я мог бы выбрать любую из них… Но моя душа принадлежит одной. Затем он соболезновал по поводу моих друзей и в сотый раз обещал помочь с поисками. Я кивала болванчивом, не отводя глаз от завораживающих танцев возле костра. Потом Ден легонько подталкивал меня в плечо и хвалил за видимые успехи в тренеровках с оружием, не забывая напомнить о пути воина, ведущем в сердце джунглей, и о татау, которое теперь принадлежало мне. После начиналась его любимая часть — я же ее просто не выносила. Ден переходил к теме пиратов и, разумеется, не мог не упоминать в своих речах об их главаре. Каким дерьмом он его только не поливал: вещал об его безграничной жестокости и немилости, называл ублюдком и подлым псом. Как будто я сама не знала об этом. От Денниса я также узнала некоторые подробности из жизни Вааса, о которых пират упорно не хотел мне рассказывать: о том, что он родился на этом острове, что мог стать великим воином ракъят, но оказался, по словам Роджерса, лишь жалким предателем, променявшим семью и племя на деньги и наркоту, переметнувшись на сторону некоего Хойта Волкера… Желания обсуждать прошлое Вааса у меня почему-то не было, несмотря на то, что самого пирата, в те моменты, когда он был готов поделиться своим прошлым, я слушала с особым вниманием. Не знаю почему, но внутри гложило очень неприятное чувство, стоило мне подумать, что я стану обсуждать скелеты в шкафу Вааса вот так, у него за спиной. Казалось бы, что в этом ужасного? Но мне действительно не хотелось отдаваться словам Роджерса, как чистой правде, и тем более не хотелось высказывать своего мнения по поводу поступка главаря пиратов. Только Ваас и его сестра знают, что тогда произошло в их жизни, что все так печально обернулось. И никому, даже чертовому Деннису Роджерсу и уж тем более мне, не строить догадки и не судить этих двоих… К моему же сожалению, Ваас не выглядел в моих глазах подлым псом, который предал семью. Это тоже сыграло свою большую роль. Как бы мне ни хотелось в своем сознании окрасить этого человека во все черное, словно смолу, и поджечь, я не могла развидеть его белые пятна: слишком сильно они выделялись на всем том плохом, что он совершил на моих глазах. И это заставляло меня злиться на саму себя. Какого черта я оправдываю этого ублюдка, какого черта вижу в нем что-то хорошее после всего, что он сделал мне и моим друзьям? Однако стоило мне вспомнить о том, как он говорил со мной о семье, и все вопросы отпадали разом. Ваас не казался мне предателем и иудой только по одной причине. Он не был счастлив. Деньги и наркотики, которые, по словам Денниса, стали главной целью главаря пиратов, к сожалению или к счастью, не сделали его счастливым. Я видела его глаза той ночью, видела, что они излучают. Ваас ненавидит пиратов, над которыми влавствует. Для него они лишь стадо безмозглых баранов, нуждающихся в простом пастухе, нежели в ком-то большем, в ком-то величественном, а Ваас всем сердцем хотел быть величественным. Ваас ненавидит остров, на котором прожигает свою жизнь. День сурка тянется бесконечно долго, каждый день начинается с мысли о том, что «лучше бы ты вчера просто сдох от передоза и не видел этого всего…», а затем ты выходишь на улицу и наблюдаешь все те же мерзкие рожи вокруг, те же звуки, запахи. И так на протяжении уже как десяти лет. Ваас ненавидит сам себя. Порой он срывается на подчиненных без какого-либо повода, он пускает в ход костяшки пальцев или надавливает на курок… Но в момент кульминации опьяняющей ярости словно наступает осознание: «Что ты делаешь? Посмотри на себя! Кем ты стал!», и пирату остается только набрать больше воздуха, потереть переносицу и уйти. Скрыться, остаться в одиночестве, чтобы не показывать душевную слабость при воспоминаниях о том, как он пришел к этой жизни и кто сделал его таким монстром… А еще в глазах пирата читалось смирение: несмотря на всю ненависть к своему существованию, Ваас искренне не жалел, что покинул племя. Это значит, что он не был счастлив и там, с семьей. И в моей голове невольно всплывал лишь один вопрос. Был ли этот человек счастлив хоть когда-нибудь? Был ли тот день, когда он искренне радовался и смеялся без повода? Был ли рядом с Ваасом такой человек, который всегда бы поддержал его, всегда бы любил его, искренне и безвозмездно, и Ваас знал об этом? «— Ты никогда не задумывался над тем, что если любовь взаимна, то она может горы свернуть?» « — Прикол в том, существует ли она вообще, Белоснежка? — усмехнулся пират, словно я выглядела в его глазах наивной и неопытной дурочкой. — Ты правда веришь в то, что существуют люди, которые примут все твои грехи, рано или поздно не откупятся от тебя?» Нет. У Вааса точно не было такого человека…***
А в один вечер мне захотелось обсудить что-то новое. И я спросила у Денниса: — Ну, а Крис? Крис Фостер. Кто она? Ты слышал о ней? Роджерс скорчил недовольную гримасу, отмахнувшись, словно от мухи. Я удивленно хмыкнула, вскинув бровь. Если Деннис и ракъят знают об этой девушке, это значит, что она куда более авторитетна на острове, чем просто пиратская подстилка. Мои глаза блеснули интересом, отражая язычки пламени. — Она еще более чокнутая, чем Ваас. Ты уже встречалась с ней? — Да, было пару раз… — поймав на себе выжидающий взгляд Роджерса, я нехотя продолжила. — Впервые мы встретились не при лучших обстоятельствах: в отсутствие Вааса она приказала выкрасть меня. Меня приволокли в одно укромное место, там она принялась избивать меня и угрожать мучительной смертью, чуть не застрелила. — На кой черт ты-то ей сдалась, Mary? — недовольно буркнул Деннис, отпивая из стеклянной бутылки. — Она помешана на главаре пиратов до самых глубин своего прокуренного мозга, — усмехнулась я и тоже отпила воды из пластикового стаканчика. — Не знаю, что стукнуло в ее чокнутую белую головку, но она увидела во мне соперницу, и у нее крыша поехала с концами. Ден громко усмехнулся, замотав опущенной головой. Повисла минутная пауза. Я вслушивалась в этнические песнопения и рисовала веточкой волнообразные фигуры возле ступней. Земля под ногами отливала ярко-оранжевым цветом: все, что находилось в радиусе дальше двух метров от костра, было погружено в ночную тьму. Люди продолжали танцевать, барабанный ритм отбивался в том же темпе, а древесина в большом костре сгорала с громким треском. — Крис — тот еще персонаж… — вдруг произнес Деннис, загадочно улыбаясь. — Мне не довелось встретиться с ней лично, но я видел, на что способна эта кобра. Она очень коварна, Mary, и довольно искусна в бою. Она — воплощение ада на земле. Ракъят называют ее «посланницей Вааса», все равно что «посланницей дьявола». — Насколько она жестока? — На ее счету сотни жизней, Mary, — лидер заметно поник. — С ее появлением, несколько лет назад, когда племя особенно теряло своих воинов под натиском мстившего Вааса, все стало еще хуже. Мы не знаем, кто она. Ходят слухи, что она попала на остров в качестве пленной. Не знаю, на сколько это правда, ведь ей удалось добиться такого положения, какого не добился любой другой пленник за эти 10 лет… В любом случае, она без колебаний встала на путь убийств и грабежа, выполняла все приказы, что ей были поручены, да и сама не отказывала себе в таких прихотях, как совершить набег на повстанческую деревню. — И много она успела натворить? — Чаще всего это были пленения безоружных повстанцев, а затем их показушный расстрел. А вообще эта крыса редко выходит за пределы лагеря Вааса. Вот только… Деннис вдруг замолчал, погружаясь в воспоминания. — Вот только, «что»? — Полгода назад сожгли одну из наших самых крупных деревень. Ночью, пока все спали. Там находилось более сотни мирных островитян — все были мертвы, когда наши воины приехали на оставшееся пепелище… — И… Никому не удалось выбраться из огня? — взволнованно спросила я, слыша гул в ушах и крики сгорающих заживо людей. — Эффект неожиданности. Эти крысы напали подло, «со спины», под покровом ночи. И пираты… — Роджерс тяжело вздохнул. — Они окружили деревню по периметру и стреляли по всем, кто успевал выбежать из огня и дыма. Мы приехали на утро, быстрее было никак… Я до сих пор помню эту картину, Mary. Ден бросил на меня такой непривычный для его образа растерянный взгляд и шокированно зашептал. — Там не осталось никого в живых. Все трупы обгорели. Бóльшую часть не смогли опознать даже семьи умерших. А… А на воротах была надпись, как сейчас помню, надпись кровью: «Бойтесь не огня, а Фостер!». Сомнений нет, это она была организатором того кошмара. — Сука… — сорвалось с моих губ, и я не знала, что еще сказать.***
Тем утром мы вышли с Никой из пещеры. Сезон дождей на Рук медленно отступал, солнце стояло в зените и обжигало кожу палящими лучами. Мы расположились недалеко, у подножия горы, где находился особняк Эрнхардта. — Погоди-погоди… Нет-нет, покажи еще раз! А… А, вот так! Нет? Да как ты это делаешь, Маш?! Ника старательно повторяла движения, которые я ей показывала. Это были самые простые, но эффективные на практике удары в случае самообороны, которым меня научили ракъят. Азы, так скажем. Их я отточила наизусть и была рада поделиться ими с подругой — с ее-то упрямством, ей удалось выучить всю технику быстрее, чем мне несколько дней назад. Мы весело проводили время вместе. Казалось, сейчас мы были вовсе не в плену острова Рук за тысячи миль от дома. Мы подшучивали над нелепыми движениями друг друга, вся серьезность сошла на нет, и наконец мы опустились до того, что просто стали корчить рожи и изображать из себя ниндзя, размахивая руками и издавая вопли раненых тюленей. — Ну окей, на сегодня урок окончен, а то это уже чертова клоунада… — сказала я и завалилась на песок, прикрывая глаза. В считанных метрах от нас шумело море, а над головой парили стайки крикливых чаек. Между мной и подругой повисла тишина: я удивилась пропаже типичной для Ники болтливости, но не стала начинать разговор первой. Хотя девушка уже как час выглядела словно сама не своя: все время отвлекалась, погруженная в раздумья, и как будто собиралась с мыслями, чтобы что-то спросить. — Маш? «Черт, этот ее тон никогда не приводил к чему-то хорошему…» — Что? — не открывая глаз, спросила я. — Я знаю, тебе… Не очень приятно обсуждать это все, но как человек, переживающий за тебя, я обязана поинтересоваться… — Ник, ближе к делу, — нервно бросила я. Всю сонливость как рукой сняло. — Ты меняешься, Маш. Меня словно облили ледяной водой. — Я… Я понимаю, все это ради того, чтобы помочь остальным, но… Тебе не кажется, что это уже выходит за рамки нормальности? Ее плохо скрытый упрек в голосе заставлял напрячь кулаки, но я сдержала эмоции, продолжая безучастно лежать и выслушивать это все. И Нике мое игнорирование так же не понравилось, ее голос стал громче, и я почувствовала на себе ее прожигающий взгляд. — Эти убийства, это оружие, эти… Татуировки… Ты уверена, что в этом есть смысл? — У тебя есть план получше? — спокойно задала я встречный вопрос, хотя внутри нарастало раздражение. — Говори, я с удовольствием выслушаю твой план. Я приоткрыла глаза и бросила холодный взгляд на девушку, негромко добавив: — И буду не против, если ты добровольно выдвинешь свою кандидатуру на мое место, Ника. Девушка ничего не ответила на это. Да и что она могла ответить? Сказать: «Маша, бросай все это, забей ты уже болт на наших друзей!»? Или, может: «Маша, я же ни черта не пытаюсь понять тебя. А давай-ка я вместо тебя попробую стать ебучим воином, и теперь уже ты будешь капать мне на мозги и обвинять еще в чем-то, мм?» Меня колотило изнутри от одной ее фразы. «— Ты меняешься, Маш.» — Так, сука, ради кого я меняюсь? — процедила я и замолкла, в ожидании ответа. Но ее ответное молчание бесило. Бесило, что она всегда ляпает прежде, чем подумает, а потом смиренно опускает глаза в пол. Меня бесило это, и я приподнялась, опираясь о локоть. — Ради нас! Ради нас блять, Ника! Ради того, чтобы мы все остались живы и вернулись домой! — я продолжала испепелять взглядом опустившую глаза девушку. — А не ради того, чтобы сейчас сидеть перед тобой блять и испытывать ебаное чувство вины за то, что я каждый день борюсь с собой, борюсь со своими страхами и слабостью, чтобы выжить самой и помочь остальным, а не сижу с вами за компанию и не рыдаю каждый вечер о том, как хочу домой! Ника подняла намокшие глаза, но все равно не осмелилась задержать их на мне. Ей было страшно. Словно она говорила не со своей подругой, а с чужим, опасным человеком… — Маш, я не это имела в ви… Но меня уже было не остановить. Чувство обиды и неблагодарности затмило разум. — Я понимаю, как это легко просиживать задницы в ожидании, когда вам все принесут готовое. Я понимаю, как вам легко судить меня за какие-то ошибки, за какие-то отклонения от морали и нравственности в моем поведении. Как вам легко предъявлять мне какие-то требования и тыкать меня носом в то, с чем вы не согласны, — продолжала чеканить я, пока Ника нервно переплетала свои пальцы и прикусывала дрожащие губы. — Я только одного прошу. Не забывайте блять, где мы находимся. Здесь не получится решить все вопросы правдой и миром. Придется идти на жертвы, реальные жертвы. Я приняла это, чтобы выжить… И несмотря на ваше бездействие, — чуть тише добавила я. — Советую вам сделать то же самое. Ника молчала, тяжело дыша. Я смотрела на нее, и мне невольно становилось противно. Не столько от девушки, сколько от ее слабости. За эти дни, в особенности дни, проведенные в лагере Вааса, внутри меня выработалась неприязнь к любому проявлению слабости… Потому что я прекрасно знала, насколько я сама слаба. Мне не хотелось обвинять подруг в их беззащитности, в их бездействии. В глубине души я искренне переживала за их безопасность и сама настаивала на том, чтобы девушки не покидали пещеру. В противном случае, все бы мои усилия по их спасению просто бы сошли на нет. Я не хотела обвинять девушек да и в целом остальных членов группы в том, что встала на такой тяжелый путь ради их спасения и теперь претерпевала ежедневные угрызения совести, непрекращающийся страх, ночные кошмары, голоса в голове и одержимость жаждой мести. Это был мой выбор. Выбор моей гребаной совести и чувства безысходности. И все было бы замечательно, если бы каждый раз, отворачиваясь на доли секунды, я не ловила на себе изучающий исподлобный взгляд подруг, в которых скрывалось плохо скрываемое осуждение. Я ненавидела это. Я ненавидела чувствовать себя виноватой в том, в чем не была виновата. Я ненавидела чувствовать себя ментальным изгоем среди когда-то единственных, оставшихся близких мне на этом острове людей, которые не только отказались поддержать меня, но и осуждали, причем осуждали за спиной. И только Ника, моя близкая подруга, решилась высказать все мне в лицо. Спасибо и на этом. — Вы думаете, я кайф ловлю с этого, да? Вы так думаете? Ника, отвечай! — Нет, правда нет. Мы только хотим, чтобы ты… — Знаешь, я тоже много чего хочу. Я поднялась с земли, и девушка наконец подняла на меня мокрые глаза. — Но, как видишь, мы все еще на этом злоебучем острове. — Маш, я… — Хватит, Ник… — покачала я головой, отмахиваясь и отступая на шаг. — Мы уже обсуждали это в тот день, когда я спасла тебя, забыла? Я не хочу повторять все слова заново. Да и… — я смерила девушку разочарованным взглядом. — Все равно ты даже не попробуешь понять их. Я раздраженно выдохнула и направилась прочь, игнорируя взгляд девушки, которая осталась сидеть на пляже и явно хотела что-то сказать. — И кстати, спасибо за поддержку, — с сарказмом бросила я. Мои слова, на удивление, стали для подруги, как ведро ледяной воды — она быстро поднялась с песка и крикнула мне в догонку своим дрожащим от кома в горле голосом. — Теперь ты думаешь не о спасении, Маш, а о нем! Сердце бешено заколотилось в один миг — я распахнула глаза, встала как вкопанная, оборачиваясь к подруге. Ее выражение лица было взволнованным и непонимающим, и я не знала, что ответить на ее слова. «Это был упрек? Вопрос? Констатация факта?» — первая мысль, пришедшая мне в голову и заставившая мое сердце вдруг сжаться от необъяснимого страха. Надо же. У меня даже не возникло сомнений, что Ника имела в виду именно того, о ком я действительно думала. Я даже мысли не допустила о том, что это просто могли быть ее глупые догадки… Я продолжала безучастно рассматривать девушку, словно ее слова нисколько не задели меня. Но кого я обманывала — Ника уже прочла все по моей первой реакции. — Я же вижу, какой ты становишься, когда слышишь о нем! — отчаянно выкрикнула девушка, словно в истерике, и ее эхо прокатилось по всему пляжу, взмывая к голубому небу. — Что он сделал с тобой? Что, Маш?! Ее голос сорвался на шепот, она прикрыла дрожащие губы ладонью и повела такими же дрогнувшими плечами. — Когда он забрал часть той Маши, которуя я помню и люблю… Вокруг стало настолько тихо, что я слышала, как воздух проходит сквозь стиснутые зубы и как со свистом вылетает из носа, как поклацивают зубы из-за дрожи в губах и как рвано я дышу. Не отрывая взгляд от девушки, я молчала. Мне не хотелось опускать глаза, ведь это чертово проявление слабости. Поэтому я молчала, молчала и сдерживала эмоции, сжав кулак за бедром. Ника не выдержала первой: она опустила подбородок к груди, тихо всхлипывая, и покачала головой, словно осознав, почему я не спешу отвечать на ее вопрос. — Когда я говорю о тех людях, которые похитили нас, — выровняв голос, произнесла девушка. — Ты абсолютно нейтральна. Я уже осознала, к чему она ведет, но изобразила на лице непонимание. — Когда же я или кто другой упоминает этого чертового Вааса, ты… — она долго подбирала слова, смотря в сторону, но в конце-концов лишь тяжело вздохнула. — В твоих глазах появляется страх. Страх, дичайший страх, Маш. И мне… Больно от того, что ты молчишь. На ее глазах вновь появились слезы, а голос дрогнул и сорвался на ноту выше. — Ты переживаешь весь этот страх внутри себя, но молчишь. Я… Я чувствую себя такой беспомощной, Маш! — развела она руками. Ника смотрела на меня молебным взглядом, от которого мурашки пробегали по коже. И я не выдержала — опустила глаза в пол. — Я вижу, как у тебя трусятся и холодеют руки, когда слышишь его имя из чьих-то уст, как ты нервно сглатываешь, как ты взволнованно отводишь глаза. И ничем не могу помочь, ведь я не знаю, что происходило с тобой там, в том лагере! Я не знаю, что ты пережила, не знаю, как поддержать, что сказать, как успокоить. Объясни, что с тобой происх… — Он мучает меня каждый день… Я отстраненно смотрела в сторону, нарочно избегая взгляда девушки. Я долго подбирала слова, чтобы описать то, что чувствую, ведь изначально я даже не собиралась рассказывать никому о том, что творится у меня на душе. — Его образ, его глаза… Его тень мелькает в голове, не оставляет мой разум в покое. Ваас снится мне в кошмарах, и я невольно вспоминаю о нем каждый раз, когда остаюсь в одиночестве. Он… Так глубоко засел в моей голове, что я просто не в силах обрести покой. Я решилась поднять глаза на девушку. Она внимательно изучала мое лицо глазами, приложив руку к губам. — Даже находясь за десятки километров от этого ублюдка, я всем телом ощущаю его присутствие. Слышу его сраный голос… — Маша, его больше нет рядом. Его нет, ты в безопасности… — успокаивающе произнесла Ника. Девушка сделала шаг в мою сторону, но тут же удивленно замерла, когда мое тело против воли отступило в обратную сторону. Такой приобретенной ответной реакции я всецело должна была быть «благодарна» чертовому Монтенегро… Девушка опустила протянутые руки и тяжело вздохнула, неуверенно продолжив. — Тебе просто нужно время, Маш. Поверь, скоро ты забудешь этот кошмар, который пережила из-за него. Тебе только нужна поддержка, наша поддержка — твоих близких людей. Твои цели давно зашли за пределы спасения наших друзей, Маш, признайся себе в этом. Ты медленно становишься одержимой местью… — она сглотнула ком в горле. — Прошу, не позволяй ему превратить тебя в такого же монстра, что и он! Знаю, как это звучит, Маш, но я лишь пытаюсь тебя вразум… — Я не могу спать, — громче оборвала я девушку, собираясь с тяжелыми мыслями, переминаясь с ноги на ногу и уложив руки на бедра. — Не могу есть. На глазах невольно появились скупые слезы, которые я стойко сдерживала, хотя силуэт девушки напротив был уже ощутимо расплывчатым. — Я не могу ни о чем больше думать, Ник… Как… Вот она, первая слеза, которую тут же холодит муссон. — Как представлю Еву там, на диване в особняке дока, такую бледную, холодную… Как представлю то, что делали с ней люди этого ублюдка… — прокусываю губу, так как говорить становится невыносимо больно из-за кома в горле, и прикрываю глаза. — Как вспомню, что в тот вечер оставила ее одну… Мой голос снизошел до отчаянного шепота, и я открыла глаза, устремив их на Нику. — Я никогда не смогу простить себе этого… Пока он и его люди не поплатятся за это. Ника покачала головой и спрятала лицо в ладонь. Я видела, как содрогнулись ее плечи, и девушка тихо заплакала. — Прости… — все, что я могла тогда сказать. Я быстрым шагом направлялась подальше от пляжа и еще долго чувствовала на спине прожигающий отчаянный взгляд подруги. Она знает, куда идти — не пропадет. Я же свернула в противоположную сторону от тропы, ведущей к особняку. Не хотелось в очередной раз столкнуться с осуждением в глазах единственных близких мне людей… «Знаешь, Ваас, » — мысленно обратилась я к пирату, заводя мотор тачки и утирая скатившуюся слезу. — «Если ты ушел из семьи по той же причине, по какой сейчас ухожу от близких я……то я никогда не осужу тебя за это.»
И кто знает. Может, я стану первым человеком, который так поступит, amigo.***
Вечером того же дня я наконец осталась в полном одиночестве. Сидела на больших валунах, поджав колено к груди, смотрела сквозь прозрачную озерную воду, где отражался белоснежный лунный шар, и вслушивалась в звуки спящих джунглей. Я наслаждалась спокойствием этих мест, их умиротворением и безмятежностью. Завидовала белой завистью дикой природе, такой жестоко равнодушной по отношению ко всем своим явлениям, к своему закону джунглей и к принципу «выживает сильнейший». Ведь природе наплевать, кто мы и откуда: каждый становится равным другому, когда речь заходит о пороге между жизнью и смертью… Наверное, впервые за эти дни я не думала о том, что нахожусь на неизвестном острове в плену у опасных людей, не думала о том, как изо дня день медленно теряю рассудок, и не думала о том, как это место переворачивает человеческое мировозрение и заставляет увидеть в лице когда-то близких людей абсолютно чужих… «— Ты все еще не освободилась от любви к своим дружкам — людям, которым ты на самом деле нахуй не сдалась, которым поебать на твою любовь, принцесса, ведь переверни ебучая судьба все по-другому, и окажись кто-либо из них на твоем месте, и тебя без сомнений бросили бы гнить здесь, в моем лагере, а сами спасали бы свои шкуры…» Забывшись, я вздрогнула, когда услышала посторонний шум. Кто-то неподалеку перебирал маленькими ножками по стволу сваленного дерева. Обернувшись на звук, я встретилась взглядом с бурой мартышкой, с интересом разглядывающей меня. На моем лице тут же появилась улыбка: как махнатые зверушки могут не вызывать радость только одним своим видом? Животное было настороженно и не спешило подходить ближе, однако любопытство в нем все же победило — мартышка прыгнула на соседний валун и уселась на подобие мне, поджав одну ногу к груди, и принялась беглым взглядом рассматривать пейзаж вокруг, словно не замечая меня. Однако стоило мне шевельнуться, чтобы сунуть руку в карман шорт, как мартышка, не ожидавшая этого, забавно отпрыгнула в сторону, но вскоре вернулась на то же место при виде кусочка фрукта в моей протянутой руке. Сладкий запах заглушил ее инстинкт самосохранения — мартышка подбежала ко мне и бесцеремонно выхватила фрукт. С иронической, но доброй улыбкой я следила за тем, как животное, удобно устроившееся в полуметре от меня, поедает сладкую мякоть своими маленькими ручками. Ночную тишину нарушало быстрое течение реки. Мартышка еще какое-то время просидела возле меня и, убедившись, что ничего съестного у меня больше нет, ловко забралась на дерево и скрылась в темноте джунглей, захватив с собой кожуру. Я вновь осталась одна. В какой-то момент я даже подумала над тем, чтобы остаться ночевать прямо здесь, на валунах, однако поспать этой ночью мне было не суждено… — Потерял что-ли? — иронично бормотнула я, когда в кармане завибрировал старый телефон, что одолжил мне для связи Роджерс, и на его экране высветилось одно слово, «Деннис». — Mary, хорошая новость или плохая? — донесся из трубки громкий голос Роджерса, который пытался перекричать то, что происходило на заднем фоне. Судя по звукам, он и воины ракъят куда-то спешили и спешили настолько, что их внедорожники стучали об дорогу и противно скрипели своей резиной. — Хорошая, — недолго думая, ответила я. — Мы нашли двух девчонок из лагеря Вааса, о которых ты рассказывала, и нашли способ спасти их! Это наш последний и единственный шанс, так что присоединяйся! — кричал он в трубку. От неожиданности такой отличной новости я на миг даже потеряла дар речи. — А… Да, да! Конечно! Что нужно делать? — Теперь к плохим новостям. Через полчаса девушек привезут на северный пирс! Там их погрузят в вертолет и отправят к покупателям! Мы собираемся перехватить конвой с пленными до того, как он окажется на пирсе! Ты с нами? В интонации Роджерса не было вопроса. Он заранее знал мой ответ… — Где этот пирс?***
К назначенному месту я добралась сразу же после Денниса и его людей. Бетонный пирс особо выделялся на фоне окружавших его диких джунглей, он был возведен посреди широкой реки метров на пять над ее уровнем, на его поверхности находились несколько укрытий, навесов и ящиков с оружием. Под ветром покачивались пришвартованные надувные лодки со встроенной конструкцией пулеметов. Все было изрисовано пиратскими эмблемами: открытым белым глазом на красном фоне. Я приехала к назначенному месту, которое находилось чуть поодаль от пирса и было хорошо спрятано густой растительностью. Здесь, под снайперским навесом, меня уже ждали Деннис и несколько воинов ракъят. — Смотрю, вы времени зря не теряли… — между делом бросила я, кивая на два пиратских трупа, оттащенных в сторону. Мой настрой был серьезен. Времени на шутки, увы, не оставалось. — Mary! Отлично, ты тут! Иди сюда! — махнул мне рукой Деннис, занявший позицию под снайперским навесом, вид из которого идеально падал на поверхность пирса. Я быстро присела за деревянной перегородкой напротив мужчины, попутно оглядев людей вокруг, и тихо спросила: — Это все, кто есть? — Нет, конечно нет! С ума сошла? — усмехнулся Роджерс и бросил быстрый взгляд на пирс, чтобы проверить обстановку. Все было тихо. — С нами около тридцати человек. Половина устроит засаду на противоположном берегу, когда начнется пальба. — Какой план? — в спешке спросила я. — Дайте мне оружие хотя бы! Деннис повелительно кивнул одному из воинов, укрывшихся позади нас, и спустя несколько секунд в мои руки прилетел заветный АК-47. Ладони приятно захолодил липкий металл. — Ждем появления конвоя, стреляем по пиратам. Ничего нового, Mary, — оскалился Роджерс в предвкушении долгожданной схватки с заклятыми врагами. И его азарт в глазах вскоре перешел и ко мне, от чего руки сжали дуло винтовки так, словно это был мой спасательный круг. Спустя несколько считанных минут на горизонте показались красные внедорожники. — Смотри… — прошептала я, завороженно смотря на приближающийся со стороны гор конвой пиратских тачек. — Вот и крысы пожаловали… — Все по местам, — негромко, но грозно скомандовал лидер, мельком обернувшись к воинам. Позади тут же послышались их быстрые, разнобойные шаги и шелест растительности. Деннис снял с плеча автомат и поднялся с колена, направляясь вслед за уходящимими воинами. И отойдя на приличное расстояние, он вдруг обернулся, бросил мне уже знакомое наставление: — Следуй по пути воина. Мужчина скрылся в густой листве, оставляя меня в неведении. Я решила пока просто продолжить слежку из укрытия и импровизировать. На пирс подъехали три пиратских внедорожника, из которых сначала вышли пираты, как всегда демонстрирующие свое развязное похуистичное поведение, а затем они повыталкивали и пленников. Их оказалось около шести или семи, я не считала. Было жутко наблюдать за их понуренными головами, заплаканными лицами и беспомощным состоянием. Пара молодых людей еще пытались показать характер и как-то побыковать, но незамедлительно были приструнены пиратами — одного парня повалили на землю, нанося несколько мощных ударов по солнечному сплетению, другого парня один из пиратов уже прижимал к земле, заломив ему руки за спиной, пока второй пират, ухмыляясь, наносил удары берцами по лицу пленного. Я бегала взглядом по волокущимся вдоль пиратского конвоя пленникам в поисках Карины и Анжелы. И наконец я нашла их, облегченно вздохнув. Заплаканную Карину, связанную, с заклеенным скотчем ртом, грубо удерживал за локоть пират с натянутой на рожу красной банданой. В это время такого же побитого вида Анжелу уже поставили на колени в импровизированный ряд «товаров». Дело пахло жареным. Все нутро рвалось подобраться поближе к пирсу, чтобы не упустить удобный момент для спасения девушек. Повесив винтовку на плечо, я аккуратно покинула снайперский навес и отошла в тень джунглей, направляясь в ту сторону, где скрылся Деннис и его воины. Заросшая высоким бамбуком и примятая десятком шагов тропа вела к побережью реки. Не доходя до берега (так как снизу не было возможности следить за тем, что происходило на пирсе), я предпочла засесть на скалистом выступе среди густого папоротника. Еще несколько томительных минут ожидания, и мы услышали нарастающий звук приближающегося вертолета. Я напряглась, нервно сжав в пальцах края майки, и устремила глаза на пролетающую над головой железную птицу, от воздушного потока которой заколыхалась вся растительность вокруг и даже гладь воды. Приземлившись на пирс, вертолет стал медленно затихать, после чего был открыт его люк, куда грубо потащили несчастных пленников. «Чего они медлят?» — вспомнила я о ракъят, судорожно вставая из полусидячего положения и забегав глазами вокруг. На мое счастье, воины наконец открыли огонь со всех берегов — несколько пиратских тел упали замертво словно домино, остальные же побросали испуганных пленников и мобилизовались, разбегаясь в рассыпную словно муравьи. Шестерки Вааса похватали оружие и расселись по укрытиям, открывая ответную пальбу и матерясь как сапожники. Единственный пират, привлекший мое внимание, похватал растерянных пленников за шкирки и уже бегом затащил их в вертолет, в то время как пилот судорожно проделывал какие-то махинации для взлета. На обдумывание действий времени не было — я скинула с плеча автомат и направила его дуло на кабину пилота. Среди тысячи других раздался первый выстрел, затем второй, и оба мои. Со второго удачного выстрела обмягшее тело мужчины выпало из транспорта прямо возле плоских шосси. Кровопролитная пальба между воинами ракъят и людьми Вааса продолжалась, и пират, что занимался пленниками, спустя считанные секунды так же пал замертво, хватаясь за шею, и даже не успел заметить, что пилот вертолета был мертв. Вертолет все еще шумел. Поймав мой взгляд, Деннис указал пальцем на лодки, что качались возле пирса, а затем вернулся к отстреливанию пиратов. Я поняла, что делать дальше, но еще около десяти секунд мне потребовалось на то, чтобы собраться с духом и ступить шаг навстречу неизвестности. Прыжок. Мутная вода неприятно забила нос и заполнила уши. Закрыв глаза, я по интуиции поплыла в сторону лодок. Оказавшись на борту, я судорожно пыталась понять, как завести эту чертову лодку. И я завела ее. Запрыгнув с лодки на железную лестницу, я поднялась на пирс и, убедившись, что все пираты сосредоточены в дальней части, подбежала к вертолету с другой стороны. Застывших от удивления Карину и Анжелу из вертолета я выводила чуть ли не насильно, с криками и потарапливанием, так как девушки были очень напуганы и боялись лишний раз высовываться наружу, да еще и непрекращающийся свист пуль заставлял мурашки бегать по коже. На остальных же пленных я могла только бросить сочувствующий взгляд и ничего более. «Ваас был прав — я не гребаный ангел. И я не всемогущая — я не могу спасти всех…» В душе теплилась одна надежда: если ракъят одержат победу в сегодняшней перестрелке, то у этих людей хотя бы останется надежда на спасение… Времени даже на то, чтобы развязать девушкам руки, у нас не было — за считанные секунды мы добежали ло лестницы, кое-как спустились в заведенную мной лодку. Я крикнула девушкам, чтобы те легли на дно и даже не высовывались, а затем резким движением вырулила на течение широкой реки. — Эй! Это же она! — Эта сучка выкрала товар! — Блять! — послышались позади басы пиратских голосов. Мне оставалось только ускорить движение и помолиться всем богам, чтобы пули этих людей не попали по нам. Уже за холмами виднелось открытое море. Спустя мгновение раздалась новая автоматная очередь — обернувшись, я с облегчением поняла, что выпущена была она не в нашу сторону, а в сторону сражавшихся воинов ракъят. Возгласы пиратов наконец стихли, а я, не сбавляя скорости, повела лодку в сторону моря…***
Через полчаса мы уже были на вершине горы, где проживал Доктор Эрнхардт. Я помогала идти трясущимся и всхлипывающим девушкам всю дорогу, вплоть до входа в пещеру, попутно отвечая на их вопросы, касающиеся того, куда мы идем и как я оказалась на пирсе. Ничего не подозревающие девушки разинули рты, стоило нам втроем завалиться в пещеру посреди ночи: до этого они о чем-то привычно болтали, греясь возле костра, и уже собирались ложиться спать. Ника и Настя подпрыгнули со своих мест, выпучив глаза так, словно увидели привидений, Элис же закрыла рот рукой при виде того, в каком состоянии находились ее некогда «подруги»: избитые, униженные и сломленные. И несмотря на все свое ужасание, первой инициативу все же проявила она: американка на подкошенных ногах подбежала к Карине и Анжеле и притянула тех в объятия. Армянка еще раз блестнула мокрыми от застывших слез глазами и, впервые улыбнувшись за эти дни, с жаром обняла девушку в ответ. Выражение лица Карины же было нечитаемым: в карих глазах прослеживалась радость, но сама девушка слишком была измучена и изнеможена, чтобы демонстрировать ее. — Надо бы дока позвать, — раздался тоненький голос Элис, адресованный то ли всем присутствующим, то ли лично мне. В любом случае, она благодарно посмотрела на меня. — Пойду сбегаю за ним, — и, получив мой кивок, побежала к выходу из пещеры. Я провела Карину и Анжелу к костру, куда уже вернулись спохватившиеся Настя и Ника. Последняя, к слову, все это время не отрывала от меня молебного взгляда, полного надежды. Она хотела, чтобы я осталась. Просила меня тогда, на пляже, и теперь молила своим взглядом, чтобы после спасения еще двух девушек я наконец успокоилась, пришла в себя, вразумилась и осталась с ней здесь, в безопасности. Внутри что-то кольнуло… Но я не дала этому обманчивому теплу и чувству тоски разлиться в душе и просто избегала ее взгляд, смотря на кого угодно, но только не на Нику. «Я давно приняла решение, и она это знает». Я ушла, когда спустя пару минут пришел Эрнхардт. Не сказала ни слова на прощание: все равно еще увидимся. Да и уход мой вряд ли заметили. К тому же, не хотелось мешать идилии тех, кто даже против моей воли больше не вызывал теплого отклика в моем сердце… «Как же это все паршиво…»***
Прошло еще четыре дня. — ТВОЮ МАТЬ! МАША! На заднем сидении раздавался веселый вопль Сары. Даже в такой поистине напряженной ситуации эта оторва умудрялась не терять самообладания и оптимизма. Этим она мне и нравилась. — ДА КУДА ТЫ РУЛИШЬ?! — САРА, ЗАТКНИСЬ! ИЛИ СКАЖИ УЖЕ, ОНИ НА ХВОСТЕ ИЛИ НЕТ?! — закричала я в ответ. Ситуация до абсурда смешна: широкая извилистая дорога, я, вцепившаяся пальцами в руль словно в спасательный круг, угарающая неформалка на заднем сидении и «хвост» позади, в лице преследующей нас на бешеной скорости пиратской тачки. — ОНИ ОТСТАЮТ! ЖМИ НА ГАЗ, ПОДРУГА! — выкрикнула Сара, выглянув из окна нашей машины. И я послушно нажала на газ, тем самым вдавив девушку в спинку кресла уже в сотый раз. И вдруг стекло зеркала заднего вида громко треснуло, и в его разбитой поверхности я заметила пулю. «Блять, этого следовало ожидать!» — САРА! ХВАТАЙ АВТОМАТ! ОН ТАМ, ПОД СИДЕНИЕМ! — ЧТО?! — засмеялась девушка, вцепившаяся в ручку двери, пока мы тряслись, разъезжая по каменистой дороге. — А ТЫ УВЕРЕНА?! — ДА! — выкрикнула я, ловируя по дороге, чтобы запутать стрелявшего. Сзади послышалась возня — Сара схватила автомат и, на мое удивление, без заминок устроила его возле своего плеча одним ловким движением, словно до этого уже имела дело с оружием. — ТОЛЬКО СИЛЬНО НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ ТАМ! На это оторва только рассмеялась, выпуская целую автоматную очередь и вместе с ней накопившийся адреналин. — КУДА ТЫ ЦЕЛИШЬСЯ?! — раздраженно выкрикнула я, поняв, что Сара не попадает и обойма тратится впустую. — ПО КОЛЕСАМ! НЕ ПЕТЛЯЙ ТАК! — бросила она, быстро спрятав голову за спинкой кресла, стоило пронестись нескольким пулям мимо нее. Несколько секунд я судорожно размышляла, как быть, и наконец выкрикнула: — ДАВАЙ ЗА РУЛЬ! Я ловким движением оказалась на заднем сидении, не дав девушке времени на размышления, и та, издав очередной адреналиновый выкрик, так же ловко заняла место водителя. — ЕСЛИ МЫ УМРЕМ, НЕ ВИНИ МЕНЯ! — напоследок бросила она мне и резко вырулила на другую дорогу, из-за чего я чуть не впечаталась носом об железный каркас дверцы. — СПАСИБО ЗА ПОДТВЕРЖДЕНИЕ СВОИХ СЛОВ НА ПРАКТИКЕ! Было сложно прицелиться в нужное место, реально сложно, ведь на пути стояли еще две задачи: не выпасть к херам из внедорожника и не блестнуть лишний раз физиономией перед свистящими пулями. Однако спустя несколько выстрелов по колесам у меня получилось — две передних шины пиратского джипа издали громкий и неприятный свист спущенного воздуха, распластавшись по дороге, как желе. Внедорожник проехал еще пару метров и резко остановился, пираты еще стреляли по нам какое-то время, но это не принесло им никакого успеха. Мы скрылись за ближайшим поворотом. — ОНИ ОТСТАЛИ?! — спросила девушка за рулем. — Да-да! Не кричи так! Сбавь скорость! — попросила я, устало откидываясь затылком на спинку сидения и разжимая пальцы на винтовке. — Я попала по колесам. — Ну ты мощь-баба, — засмеялась Сара своим заразительным смехом. Проехав еще несколько метров в молчании, девушка все же не выдержала нахлынувшего азарта и накативших эмоций, ее респирало изнутри, и она закричала. — ОХУЕТЬ КАК КРУТО! — широко улыбаясь, Сара несколько раз ударила ладонями по кожаному рулю, вызывая у меня усмешку…***
Никто бы не засомневался в том, что спасению Сары обрадуются все: ее счастливую улыбку успели полюбить не только ее старые друзья, но и остальные члены тур группы. Сару кинулись обнимать абсолютно все. Даже я осталась на несколько часов в пещере, чтобы насладиться ее присутствием. Девушка поведала нам, что с ней произошло за все эти дни, проведенные на острове. Если изначально я и Элис очнулись на одном из главных аванпостов, то Сара же попала в самое пекло — в лагерь Вааса. Вместе с ней туда были направлены две армянки, китаец и… русская. Ева. В первые же дни с ними отсняли видео для выкупа, и где-то через два-три дня им были найдены «достойные» покупатели. Сбежать решились все. Китаец даже придумал отличный план побега, и все бы получилось, не будь в жизни такого понятия как чертова «удача» — выбраться удалось лишь ему и Саре, так как они успели «залечь на дно» и переждать, когда погоня за ними прекратится. Троих же девочек, которых мне позже довелось встретить в лагере Вааса, очень быстро поймали. — Дня три мы тупо скитались по джунглям, — рассказывала Сара, а затем добавляла, — Проверяли на прочность наши навыки выживания в дикой природе. Кстати, спойлер — они оч хуевые. Мы прыснули от смеха. Вообще мы с девушкой были знакомы достаточно давно: Сара жила в России бóльшую часть своей жизни, была на год старше меня. Однако мы вместе учились в старшей школе на протяжении трех лет. А потом оказалось, что вместе прошли на один факультет одного института и, разумеется, были счастливы, что нам не придется разъезжаться и наша дружба продолжится, так скажем, в очной форме. Сара сама по себе была неординарной личностью. Бунтарская внешность, неформальный стиль сочетались с мягким характером и искренней улыбкой до ушей. Это был пример того самого человека, которого не стоит судить по внешности: красное каре, одежда из экокожи и с шипами, тонели в ушах и проколотый нос — все это порой заставляло окружающих думать о Саре как о местной хулиганке, бандитке, как о глупом подростке, мечтающем выделиться из толпы. Однако эта девушка была куда более серьезна и умна, нежели о ней могли подумать на первый взгляд… Стыдно признаться, но я всегда завидовала ей. Разумеется, белой завистью: ни в коем случае я не желала ей чего-то плохого, наоборот, я гордилась ей и мечтала быть похожей на нее. Сара была очень красива и очень умна. В ней сочеталась привлекательная дерзость и милая простота. Она всегда легко находила общий язык с парнями и никогда не флиртовала с ними, только искренне смеялась над их шутками. А сколько побед было в ее жизни: спортивная и подтянутая, девушка была давно со спортом на «ты», и ее любовь к спорту нисколько не мешала ее любви к науке, в особенности, к астрономии. Сара всегда, сколько ее помню, была для меня примером для подражания… Но вскоре я осознала, что не должна терять себя, не должна стремиться быть просто чьей-то копией. Я поняла, что должна формировать свою жизнь, а не становиться моделью чужой. И однажды я приняла себя… До вечера мы распрашивали ее о том, что происходило с ней все это время, а она отшучивалась, как ни в чем ни бывало, и была немногословна в плане подробностей. Да, она рассказывала много, но по сути об одном и том же. Но была одна деталь, которую мне еще предстояло узнать… Собственно, немного о том, как мне посчастливилось отыскать Сару в руках двух патрульных пиратов. Те вели ее и еще несколько повстанцев в неизвестном направлении, скорее всего, на ближайший аванпост. Разобраться с ними не составило особого труда: каждому по пуле в голову, все честно. — Воу, подруга, какая встреча!.. — усмехнулась девушка, подходя ко мне с улыбкой на тонких губах и кивая в сторону убитых пиратов, — Тупые обезьяны, хоть бы по сторонам смотрели. Так им и надо, хах! — затем она протянула ко мне свои связанные запястья. — Помоги по-братски, а. Больше всего противоречивых эмоций вызывала у меня реакция Сары на убийство мной ее конвоиров. Она не смотрела на меня со страхом в глазах, не смотрела с осуждением или непониманием, как это делали все остальные спасшиеся члены группы. И это радовало и одновременно… смущало. Я не могла выбрость эту мысль из головы на протяжении последующих нескольких дней. Для меня ее равнодушие к убийству пиратов и даже похвала были как гром среди ясного неба, ведь в глубине души я уже смирилась со своим ментальным одиночеством. Я почувствовала, что рядом со мной наконец появился человек из прошлого, близкий друг, который понимает меня. С того дня Сара стала для меня некой отправной точкой: если осуждает она, значит, я действительно зашла слишком далеко. А если нет, то все идет так, как должно. Если бы я только знала, с чем было связано ее понимание… Поначалу Сара не задавала вопросов: видела новые незначительные шрамы на моем теле, видела, как лежит в моих руках оружие. Она задавала мне много вопрос о ракъят и Деннисе, спрашивала, что нас связывает и как давно, а я отвечала ей немногословно и однозначно. И тогда Сара смотрела на меня с пониманием и одновременно такими смущенными глазами, словно хотела о чем-то рассказать, но не решалась. Словно она знала больше, чем я могла предположить, но боялась сказать об этом… Но в тот вечер она все же решилась. Оказалось, что Сара знала о ракъят даже больше, чем я. Ей довелось побывать среди них и не один раз, она знала Денниса Роджерса лично. Все потому, что ей он говорил то же самое, что и мне: о пути воина, о силе, о татау и о том, как она важна для его народа… Где-то в душе я почувствовала укол. Было так паршиво на душе, что… Стало необходимо кому-нибудь высказаться. Но кому? Сука, кому?! Деннису, так нагло обманывающему меня все это время? Друзьям, что называют меня убийцей за спиной? Эрнхардту, который сделал для нас уже столько, что моя совесть не позволит вылить на него еще и свои личные проблемы? Даже Сара, Сара, которая стала для меня за эти дни единственным лучиком света, который не бросит меня в этом безумии, не даст потерять разум от жажды мести, не обвинит в очередном убийстве — даже милая Сара погасла для меня в тот момент. И я вновь осталась в одиночестве и темноте… Девушка не была виновата в этом, я не злилась на нее. Я злилась на Роджерса, за его ложь, и злилась на себя, за свою наивность. Я знала, что мне нельзя доверять этим людям, что они помогают мне лишь потому, что я всего лишь удобное оружие в их руках, приманка для Вааса… Но как он мог поставить меня в один ряд с кем-то еще? Как он мог называть меня сильной, называть воином, называть единственным спасением, когда называл так другого человека у меня за спиной? Кто поймет это чувство, когда человек узнаёт, что обманут? Кто поймет чувство уязвленного самолюбия, его затронутые струнки, когда человек был переоценен для достижения лицемерных целей таких же лицемерных людей? Кто поймет боль человеческого одиночества, когда ты находишься среди людей, но вынужден быть одинок? Я не призналась девушке в том, что Деннис нам обеим вешал лапшу на уши — просто отстраненно кивнула, притрагиваясь аккуратным движением пальцев к татау, которое было, на удивление, пока что только на моей руке…***
Сердце рвалось от тоски уже который день. И это раздражало меня — эта сентиментальность. Она не давала мне сосредоточиться, заставляла постоянно пребывать в раздумьях и сомнениях. «А стоит ли оно того вообще?» — закрадывалась в голове предательская мысль, когда я уже которую по счету тренеровку пытаюсь обучиться борьбе все с теми же двумя кинжалами. Где-то сбоку раздавались наставления Денниса и его громкие замечания по поводу того, чтобы я пришла наконец в себя и перестала отвлекаться. Знал бы он, о чем я думала все эти дни… Сколько раз я говорила себе о бессмысленности лить слезы на этом острове, вспоминая слова Вааса? Отлично… Теперь я не способна даже на то, чтобы выплакаться — я могла только молча страдать, подперев подбородок коленом, и отстраненно смотреть сквозь матово-зеленые джунгли. В который раз Ваас оказался прав. В этом месте нельзя позволять себе чувствовать ни боли, ни радости. Есть только физическая оболочка, тело — его здесь надо защищать. А что до твоих чувств? Какой в них смысл, если они делают тебя только слабее? «Вот она — тоска… По дому? Может, по той Маше, которая прибыла на Рук Айленд несколько недель назад? Или по человеку? Но какому? Все смешалось… Черт… Какой уже по счету день я не могу посмотреть в лживые глаза Роджерса и решиться все высказать ему? Какой уже по счету день я чувствую себя обманутой целым светом? Какой уже день я чувствую себя самым одиноким человеком на острове Рук? Униженным человеком. Непонятным человеком. Никаким…» «— Ты меняешься, Маш!» — слова Ники раздаются громким эхом в отголосках моего сознания, а перед глазами появляется заплаканное лицо девушки и ее дрожащие губы, молящие остановиться. «Что… Что с тобой стало, Маша?» — спросил внутренний голос. «Единственной твоей целью с первого дня было спасение друзей, было желание покинуть этот остров как можно скорее. Как… Как ты переступила ту невидимую грань? Почему теперь-то твои мысли заняты не желанием помочь друзьям, а… Безумием? Хладнокровные убийства, запрет на проявление слабости, путь война и сердце джунглей… А теперь и месть за любимую подругу ушла на задний план, да? Теперь твои мысли заняты твоим уязвленным достоинством, твоим желанием быть такой же сильной, такой же первой, как тебе внушал Деннис Роджерс, да?» — жестокий внутренний голос словно не собирался утихать. Я была готова забиться головой об лобовое стекло машины, но вместо этого сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. «Спасение близких? Где уж там… Это уже давно не твоя цель… И даже жаждой мести ты уже не оправдаешь свои грехи, Маша, а знаешь почему? Все потому, что теперь ты убиваешь ради славы, ради признания… С каких пор тебя стало интересовать только это? Скажи, Маша…» — Хэй, Mary. О чем задумалась? — послышалось сбоку. Внутренний голос тут же затих. Я отвлеклась от мелькающих за окном джунглей и повернулась к водителю. — Ты что-то спросил? — отстраненно переспросила я. — У тебя такой опечаленный вид. Уже какой день ходишь как сама не своя… Все в порядке? — в голосе лидера, на удивление, звучало беспокойство. Я тяжело вздохнула, не зная, что ответить, но наконец бросила негромкое: — Да, Деннис. Мы проехали еще около мили в полном молчании. Только разговоры воинов ракъят на их непонятном для меня языке доносились позади. — Тебя что-то тревожит, Mary, — не выдержав, вновь произнес Деннис и даже отвлекся от дороги, повернувшись ко мне. — Расскажи, тебе станет легче. Ракъят всегда примут твою правду, ты же знаешь… — Да, примут, — сорвалось с моих губ. — Потому что они принимают всех, кто удобен им, — раздраженно заметила я, бросая нечитаемый взгляд на мужчину. — И я — тому доказательство. — О чем ты… — Моя подруга. Сара. От одного произношения ее имени, лицо Денниса предательски переменилось. Я же наконец решилась вырвать обиду из груди и высказать все, что я думаю. — Твой народ не скупится на слова и это похвально… Только скажи, Деннис… Почему? Или лучше спросить, зачем? — мой твердый голос быстро сорвался до тихого и разочарованного. — Зачем ты делаешь из меня того, кем я не была и кем никогда не стану? Зачем каждый вечер рассказываешь о пути воина, о силе и могуществе твоего народа, который видит во мне свое спасение? Зачем разжигаешь во мне и так убивающую меня изнутри ненависть к Ваасу? Я приподняла с подлокотника руку, проводя по ней пальцами и заглядывая в удивленные глаза Денниса. — Зачем это татау на моей руке? — Mary, послушай… — Зачем, Деннис, ты так гадко обманываешь меня, если я не единственная здесь, кто слышит эту ложь? Во мне искрилась ненависть и презрение. К самой себе. Стало ли мне легче от того, что я обрушила все это на своего обидчика? Нет. Я еще больше почувствовала себя никем. До того, как я узнала правду из уст Сары, я ощущала себя кем-то значимым, кем-то сильным… И в один миг я все потеряла. Это осознание предательства было хуже всего, что я когда-либо испытывала… — Твой гнев мне понятен, Mary… Но именно он был мне и нужен. Я уловила легкую улыбку на его губах и бросила на Роджерса непонимающий взгляд, и он продолжил объяснения. — Ты сложная личность, Mary, никто тебе не говорил об этом раньше, мм? Ты была очень замкнута. Я по глазам видел, что ты не веришь в свою силу, не веришь в то, что сможешь стать воином и спасти не только своих друзей, но и наше племя. В особенности это было видно после того, как я нанес на твою руку татау — отличительный символ великого воина ракъят. Ведь даже с ним ты все еще продолжала сомневаться, что ты достойна его… Ден усмехнулся, но вместе с этим голос его звучал серьезно. — Знаешь, любой человек, пообщавшийся с тобой или увидевший со стороны, сказал бы: «У этой девчонки очевидный потенциал», ведь он витает на поверхности, Mary. Проблема в том, что ты не верила в него: все разглядели твою внутреннюю силу, а ты — нет… И вот тогда я решил помочь тебе увидеть ее своими глазами. В тебе нужно было вызвать чувство конкуренции, пробудить в тебе потухшее желание быть единственной для всех, иметь славу и власть, — он обернулся ко мне. — И гнев в твоем взгляде говорит мне о твоем прозрении. Я счастлив, что произошло наконец то, что и должно было произойти, воин… — Но… — я хотела было возразить, как вдруг в зеркало заднего вида прямо возле меня попала пуля, разбивая его на осколки. — ЧЕРТ! — от неожиданности выкрикнула я и обернулась назад. Там раздавались крики и звуки выстрелов, а среди густой листвы показались выкрашенные в красный цвет внедорожники и до жути знакомые матерящиеся голоса. — Пираты… — в унисон сорвалось с наших губ.***
Меня толкнули на песчаную землю, от чего я проехалась коленями по жестким маленьким камешкам и зашипела, чувствуя, как сдирается кожа и как в выступившую кровь неприятно попадает песок. — Суки! — прошипела я, приподнимаясь с ободранного локтя. Пират, что толкнул меня, не подавал никаких эмоций, он неспешно обходил меня по кругу, удерживая дуло автомата возле моей головы. Его глаза на миг встретились с моими, и этот безэмоциональный и в то же время надменный взгляд жутко бесил меня. Однако мой пыл моментально подутих, стоило мне вспомнить про Денниса Роджерса — я растерянно забегала глазами вокруг и с ужасом наблюдала только увеличивающееся число пиратов в красных банданах, натянутых на нечитаемые лица. Невдалеке нескольких живых воинов уже повязали и поставили на колени, целясь в их понуренные головы автоматами. Из-за собирающейся вокруг толпы пиратов я не смогла рассмотреть, что с остальными ракъят. Звук обходящих меня со всех сторон ублюдков в какой-то момент стих, они остановились — я смерила их испепеляющим взглядом, сидя на земле. Внезапно надо мной раздался короткий свист и… До боли знакомый тихий смех. Мое сердце перестало биться, а рука, о которую я опиралась, предательски дрогнула, но я еле совладала с собой, не упав лицом в грязь, в прямом смысле. «Нет-нет-нет!» — крутилась одна мысль в голове. Я прикрыла глаза, глубоко вдохнув, но было очень наивно полагать, что вся эта ситуация — лишь очередной ночной кошмар, в котором я вновь встречаюсь с ним. В тот момент обернуться я боялась больше всего. Обернуться и встретиться со своим страхом лицом к лицу. Но выбора у меня не было — поднявшись с земли на ватных ногах, я развернулась, первым делом встречаясь глазами со знакомыми берцами. Затем мой взгляд поднялся к его зеленому кулону в каких-то жалких считанных сантиметрах от моего носа. Буквально над ухом раздался негромкий смешок, и на лице я почувствовала его ровное дыхание. В нос ударил до боли знакомый одеколон (за время проживания в комнате пирата я блять даже научилась отличать его от любого другого мужского одеколона). Взгляд по инерции добрался до его ухмыляющихся губ. «Он здесь. И он напротив меня. Этот человек снова возле меня!» — внутренний голос забил тревогу, но осмелиться посмотреть в глаза главаря пиратов я так и не смогла. Рвано выдохнув я склонила подбородок к груди и даже слегка затряслась от нахлынувшего страха. Попытка унять сбивчатое дыхание не увенчалась успехом, а вот Вааса она приятно удивила. — Настолько рада меня видеть, принцесса? — чуть наклонившись, спросил мужчина. Позади послышались быстрые шаги, Ваас даже не дернулся, а вот его пираты вдруг направили дула куда-то мне за спину. Монтенегро глянул в ту же сторону и оскалился. — Так-так-так… Сейчас псы моей сестрицы устроят нам веселье, а? Среди шестерок Вааса прошел гул смешков. Не понимая, что происходит, я обернулась — к нам приближались несколько воинов ракъят и Деннис. У меня появилась ничтожно маленькая надежда на спасение, которую я с треском проебала. Стоило мне кинуться в сторону союзников, как меня грубо схватили за запястье и прижали к себе. — Деннис! — в отчаянье выкрикнула я. В глазах уверенно приближающегося лидера горела решительность и угроза. — Ваас! Отпусти девушку и пленных воинов! Не окрась их кровью свои руки! — выкрикнул он, призывно махнув руками. Воины, что были позади него, держали автоматы на готове и целились в нашу сторону. Пиратов на взгляд было раза в три меньше, однако те упрямо целились в ответ. — И тогда мы отпустим тебя и твоих шавок. После слов Денниса, я почувствовала, как мое ухо опаляет смешок Вааса. — Де-еннис, — язвительно пропел он. — Дорогой сученыш Деннис… — хотя на губах пирата играла улыбка, в его словах была нескрываемая ненависть. — Мне показалось, amigo, или ты мне угрожаешь, мм? — Одумайся, Ваас! Не губи своих людей. Моих воинов куда больше. Если не отпустишь девушку, то живыми вы отсюда не уйдете, — процедил сквозь зубы Деннис. Пираты рассмеялись в открытую — Ваас не был исключением. — Ты псих, — Роджерс злился на то, что Ваас не воспринял его слова всерьез, и тоже направил дуло на главаря пиратов. Пираты моментально мобилизовались, перестав смеяться. Вааса же вся эта ситуация лишь забавляла. — Вы слышали, парни? Он мне угрожает! — усмехнулся пират и обратился к Роджерсу, понизив голос до угрожающего хрипа. — Ты, кажется, забыл, уебок, кто здесь Царь и Бог. Я давно не напоминал тебе об этом, да? Кровь в моих жилах застыла, когда я почувствовала ледяное дуло пистолета у своего виска. Выражение лица Денниса в нескольких метрах от нас так же изменилось на испуганное и растерянное. От страха и незнания, как быть, я вцепилась в руку Вааса, что удерживала мое запястье и прижимало к его груди, но пират на впившиеся в его кожу ногти даже не обратил внимания. — Значит так, сукин ты сын. Я никогда не сомневался в том, что ты псих, Деннис, но ты, видимо, совсем поехал крышей… РАЗ ВЗДУМАЛ МНЕ УГРОЖАТЬ БЛЯТЬ! Ваас по-настоящему разозлился, и я даже спиной чувствовала, как вздымается его грудь и бьется его сердце. — Знаешь, это забавно, amigo. Реально забавно! Но шутки, сказанные дважды, перестают быть смешными и начинают задалбывать. Поэтому давай придумаем новую шутку, окей? — Чего ты хочешь? — настороженно спросил лидер ракъят. — Все просто, Деннис, все проще некуда блять. Не отдашь ее мне по-хорошему — я убью ее. Ваас снял с предохранителя пистолет и приставил его к моему виску. Его речь уже не излучала веселья и злорадства. Только ненависть, ненависть и чувство собственности. — Ваас… Прошу, не надо… — дрожащим голосом умоляла я пирата. Но в ответ получила только тишину. Выражение лица Роджерса на протяжении считанных секунд становилось все более безысходным, от чего мой страх рос в геометрической прогрессии. — Сейчас твои аборигены собирают свои «игрушки», — пират небрежно кивнул в сторону автоматов в руках целящихся ракъят, — И пиздуют в задницу джунглей, где им и место, — издевательская улыбка вновь заиграла на его губах. — Иначе я отправлю к праотцам не только твоих мартышек, но и твоего любимого «воина», — в голосе Вааса появилось нескрываемое отвращение. Деннис нахмурился, не зная, как поступить. Только его пальцы нервно барабанили по железу в руке, до сих пор направленному в нашу сторону. — Мое терпение, Деннис… НЕ РЕЗИНОВОЕ БЛЯТЬ! — раздался ор главаря пиратов прямо возле моего уха. Я вжалась в саму себя настолько, насколько позволяла мне хватка Вааса. Лидер ракъят посмотрел на меня — его глаза были полны отчаянья, бегали по моему лицу в поисках правильного решения и не находили его. Я сама не знала, как бы хотела, чтобы он поступил. И в первом, и во втором случае я была обречена на ад… С рыком, темнокожий все же опустил автомат, кивнув воинам сделать то же самое. Сделав шаг к отступлению, Деннис указал пальцем на Монтенегро и угрожающе процедил: — Тебе это с рук не сойдет! В подтверждение своих слов он перевел более мягкий взгляд на меня и еле заметно кивнул, однако Ваас, заметивший это, хоть и промолчал, но дыхание его предательски сбилось, выдавая нахлынувшую раздражительность. Я еле кивнула в ответ, все еще чувствуя холод у виска. Лидер ракъят махнул воинам рукой, выкрикнув что-то на туземском языке, и племя вскоре скрылось в чаще джунглей. Когда голоса ракъят окончательно стихли, пираты словно оттаяли, опустив винтовки и разойдясь по округе. — Тачки сюда! — скомандовал Ваас и весело добавил, — Не день сегодня, а праздник, а, парни? Его шестерки поддержали слова босса громкими возгласами и несколькими выстрелами в небо. — Может, уберешь это уже от моего лица? — негромко, но четко процедила я. — Ничего личного, принцесса. Твой невоспитанный ебнутый друг не оставил мне выбора, — усмехнулся Ваас. Убрав пистолет в кобуру, но не отпустив мое запястье, мужчина резко развернул меня к себе лицом, заставив обернуться вокруг своей оси, словно в гребаном танце. — Строит из себя блядского рембо, а сам в хуй никому не впился… Все, погнали, — выплюнул он и потащил меня в сторону пиратских тачек. — У нас еще будет время, мно-ого времени, чтобы обсудить твои терки с ракъят, сучка… — Я никуда не пойду с тобой! Я не вернусь туда! — на эмоциях выкрикиваю я. Во мне заговорила накатившая паника и страх вернуться в тот ад на земле. — Заткнись хоть на пять минут, я тебя прошу, — раздраженно произнес Монтенегро. Я попыталась вырвать руку из его хватки уже раз в десятый, но тот сжал ее до хруста. — Отпусти, ублюдок! — Как ты меня назвала? — усмехнулся Ваас и остановился, блеснув угрозой в глазах. — Повтори-ка… — Я сказала, что ты ублюдок. Безжалостное животное, которому нету дело до чувств остальных! — процедила я, мечтая как можно сильнее уколоть пирата, сделать ему как можно больнее, как и он убивал меня своими жестокими словами в тот день, когда я узнала от дока о смерти Евы. Но на Вааса оскорбления никак не подействовали… Или же он отлично скрывал свои настоящие эмоции. Пират безэмоционально посмотрел на меня, злобно сверкнув глазами, затем улыбнулся и понизил голос: — Mary… Не беси меня. — Эй, босс! Тачки на месте, можем выезжать! — выкрикнул подчиненный Вааса. — Отлично, выдвигаемся! Эй, ты! — обратился он к проходящему мимо нас пирату. — Следи за девчонкой, чтобы не сбежала блять, — он толкнул меня в «объятия» к подчиненному и негромко добавил, собираясь уйти. — Уже заебался слушать эту суку… — Не трогай! ОТЪЕБИСЬ ОТ МЕНЯ! Испуганный зверь внутри меня все еще рвался наружу, рвался бежать, рвался спастись от такой страшной участи, как вернуться на остров Вааса. Я забилась в руках подчиненного, пытаясь вырваться. — ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ЗАКРОЕШЬ СВОЙ БЛЯДСКИЙ РОТ, — угрожающе рявкнул Ваас, вернувшись к нам и вцепившись мертвой хваткой в мою челюсть. — Я здесь же пущу тебя по кругу, принцесса, чтобы эти обезьяны выебали из тебя все желание его вообще открывать! На миг я оторопела, но страх вновь предательски потянул меня за язык. — Это все, на что ты способен, Ваас? Ломать людей, причиняя им физические страдания? Как неоригинально для тебя, — с сарказмом бросила я, и в глазах моих пират без труда бы прочел адресованную ему ненависть. И она была взаимна… До тех пор, пока он вдруг не ухмыльнулся, хитро прищурившись. — Я же предупреждал тебя, amiga, не беси меня… Майкл! — позвал он подчиненного, не сводя с меня глаз. Я недоверчиво смотрела в ответ. — Да, босс? — Посмотри на нее… Не отрывая глаз, Ваас провел тыльной стороной ладони по моей щеке — я тут же дернулась, словно ошпаренная, недобро блеснув глазами, как загранная в ловушку, но при этом готовая отчаянно сопротивляться жертва. Пират недовольно усмехнулся. — Эти мартышки настроили мою принцессу против меня… Их нужно наказать, amigo. — Хэй, босс, неужели вы имеете в виду?.. — воодушевленно переспросил пират, не договаривая вопроса. Ваас убрал руку от моего лица. В один миг с губ пирата пропала улыбка, а в глазах разгорелся адский огонь. — Убить, — отчеканил он и быстрым шагом направился к тачкам под довольное улюлюканье своих шестерок, группа из которых выхватила автоматы и бросилась в джунгли по следам отпущенных и ничего не подозревающих Денниса и его воинов. Я с ужасом проследила за их скрывающимися силуэтами, пока мой конвоир тащил меня в сторону тачек. — Нет! Нет, пожалуйста! Мне не верилось, что им теперь угрожает опасность… И что я вновь отправляюсь в персональный ад Монтенегро.