***
До вечера в тот день, к слову, оставалось не так много: солнце уже сделало больше полуоборота над островом и теперь неспешно клонилось к закату. Окна из хижины выходили на главную площадь пиратского лагеря, за которой раскинулись высокие джунгли, холмы, скрывающие за собой бесконечный океан. С каждым получасом небо переливалось из бледно-розового оттенка в оранжевый, затем в ярко-рыжий, и теперь оно было кроваво-алым, местами усыпанное пятнами бледно-телесных облаков. На самом деле, картина жуткая. Я отпрянула от окна, не в силах больше смотреть на краски неба, заставляющие меня предчувствовать что-то неладное. «Не верится! Я снова просиживаю задницу в этом месте! Сука!» — я нервно расхаживала из стороны в сторону, так как заняться здесь было поистине нечем. Периодически я поглядывала на улицу, когда оттуда доносились слишком громкие ругательства пиратов или звуки, но ничего интересного там так и не произошло, поэтому я быстро бросила эту затею. Да и не хотелось лишний раз мелькать рожей перед пиратами. Часа через два после ухода Вааса за мной зашел его подчиненный: строгий на вид и до мурашек молчаливый. Приказал идти в душевые и как воды набрал в рот — не издал больше ни единого звука, зато глазами следил за каждым моим телодвижением что на пути в душевые, что на пути обратно. Вне хижины красное небо казалось еще более огромным и живым: казалось, вот-вот, и сверху упадет капля кровавого дождя. В душевых никого не было — несказанная удача. Мне потребовалось около десяти минут, чтобы полностью отмыться, обтереться и натянуть одежду: я бы справилась и за половину времени, опыт уже позволял, однако мне банально не было куда торопиться. А перспектива бежать сломя голову, чтобы просидеть еще несколько часов в пустой душной хижине, меня не устраивала, поэтому я неспешно шла через площадь вместе с молчаливым охранником, высушивая волосы уже мокрым полотенцем. Еще через час в хижину зашел тот же пират с тарелкой еды и стаканом воды. Он не взглянул на меня и, кинув тарелку на стол, быстро вышел на улицу. Аппетита не было от слова совсем, так как настроение было испоганено к чертям: не в лагере Вааса я планировала провести эту ночь, а в пещере с девчонками, даже с Никой думала поговорить по душам, помириться что-ли, и что теперь? «Хватит забивать себе голову, » — пригрозил внутренний голос. «Лучше направь работу своих извилин на придумывание плана побега!» Я бросила десятый по счету взгляд на принесенный ужин и нехотя поднялась с матраса, садясь за стол. «И все же силы терять нельзя, » — убедилась я, беря в руки ложку. «Иначе в следующий раз, когда ты распустишь свой длинный язык и Вааса это выбесит окончательно, ты просто отрубишься на месте, стоит ему только пальцем дотронуться до тебя». А вот жажда меня действительно мучила — съев несколько ложек супа, я отставила тарелку в сторону и взялась за стакан воды, опустошая тот до дна. И только в последний момент, допивая содержимое, я заметила на его донышке оставшиеся частицы какого-то белого порошка. Внутри что-то щелкнуло — я тут же отставила стакан подальше и поднялась из-за стола. В голове крутилась только одна мысль: «Наркотик? Неужели они подсыпали мне чертовы таблетки?!» — судорожно размышляла я, стараясь не паниковать. Я рухнула на матрас, не зная, как быть. Я просидела так около получаса, судорожно наблюдая за ощущениями. Изменений ни в теле, ни в сознании не было. Но это не успокаивало. Схватившись за голову, я попыталась обнадежить себя наивной мыслью, что в стакане, чертовом, мать его, стакане с чистой, прозрачной на вид водой, был вовсе не наркотик, а что-то иное, что-то безобидное, обезболевающее какое-нибудь или снотворное, я не знаю! Но внутренний голос упорно твердил: «Не будь такой наивной дурой…» Оставалось гадать, была ли эта гребаная подстава от Монтенегро и… Как он может воспользоваться моим состоянием. Паника нарастала, но я мужественно ее сдерживала. Решила все оставшееся время до возвращения главаря пиратов не двигаться с места, сидеть на матрасе и не позволять себе совершать лишние телодвижения. «Лучше я перестрахуюсь и буду себя контролировать до последнего осознанного вздоха, чем потом буду разгребать то, что успела натворить…»***
Мне казалось, что я жду возвращение главаря пиратов уже которые сутки, но, разумеется, это было не так. Время словно замедлилось, и меня не на шутку пугало это. Я смотрела в окно напротив и наблюдала, как неспешно передвигаются пираты, как медленно ветер раскачивает листву, как в замедленной съемке происходит очередной кишип между людьми Вааса. Все, что двигалось, оставляло отпечаток своего силуэта в моем сознании, от чего порой мне казалось, что все плывет перед глазами. Это нельзя было сравнить с предобморочным состоянием, так как головокружения я не чувствовала: все просто периодически замедлялось, а затем вновь возващалось к привычной скорости. Сижу по-турецки и нервно сжимаю колено, впиваясь в нежную кожу ногтями. Ничего, кроме как легкой заторможенности, я больше не чувствовала. Но мне не было от этого легче — меня пугала дальнейшая неизвестность. До ушей доносится звук приближающихся шагов. К входной двери кто-то подходит и вставляет ключ — я бросаю испуганный взгляд, тут же чувствуя неприятную тупую боль в затекшей шее после столь долгого отсиживания в одном положении. Но я не обращаю на это никакого внимания: все оно было направлено на вошедшего. При виде Вааса в висках вдруг запульсировало. «Как не вовремя.» Из-за этого звона я даже не расслышала его привычное сухое: — Хэй, amiga… Скучала по мне? — адресованное мне, хотя пират даже не посмотрел в мою сторону, застыв у порога. Он смотрел на улицу, вертя в ладони связку ключей. — Давай поднимай задницу. Пойдешь со мной. Я нервно сглотнула. Почему-то казалось, что если я еще хоть на милиметр сдвинусь, то я тут же потеряю весь контроль над своим телом. Я бросила быстрый взгляд на улицу — пираты все так же двигались слишком медленно, чтобы это было правдой, — а затем еще раз на Вааса — тот, видимо, не допер моей медлительности и раздраженно обернулся ко мне. Мы встретились взглядами, и если в его глазах читался немой вопрос, то в моих — цирковая обезьянка стучала в музыкальные тарелки. — Тебе особое приглашение нужно, amiga? Эй, ты меня слышишь? — уже громче спросил пират, щелкнув пальцами. И пускай он стоял в паре метров от меня, этого жеста хватило, чтобы меня как током пробило. В один момент щелчок его пальцев стал настолько громким в моих ушах, что я мотнула головой, быстро поднялась и прошла мимо Вааса на выход, бросив раздраженно: — Да иду я! Иду! «Что, черт возьми, мне ожидать от своего тела еще…» — судорожно размышляла я, идя возле пирата в знакомом направлении.***
Не знаю, на кой черт главарь пиратов привел меня в свою комнату, если не собирался ничего обсуждать или делать со мной, но меня такой поворот более чем устраивал, учитывая то, насколько я себя накрутила за все то время, что прождала его. Спросить Вааса о том, что за белый порошок мне подсыпали в стакан и было ли это его жестокой шуткой, я так и не решилась. Меня пират оставил на своей кровати вместе с тигрицей, которую, если честно, я была рада встретить вновь: хоть она и не была приветлива со мной, но само осознание того, что рядом с тобой развалилось дикое и опасное животное, придавало какой-то… самоуверенности что-ли. Сам же мужчина еще с полчаса трепался с кем-то по телефону за пределами комнаты, уже обойдя весь коридор по периметру и пройдясь по потолку, а затем уселся на лестничные перила и стал на повышенных тонах объяснять своему оппоненту что-то на испанском. За это время наркотик вошел в силу и что-то окончательно переменилось в моем сознании. Страх и желание контролировать себя уходили на второй, а то и на последний план. Я почувствовала в мышцах приятную легкость. Из головы пропали все тяжелые мысли и опасения, словно я находилась в безопасности, далеко за пределами острова Рук. Когда я, довольно потянувшись, рухнула поперек постели пирата, Адэт, подобно домашней кошке, от такой неожиданности подскочила на месте, забавно выпучив глаза и прижав уши. Мне стало так смешно, что я схватилась за живот, так как тот свело от приступа смеха — я перевернулась на бок, продолжая громко смеяться и смотреть в глаза охуевшей от такого поворота тигрице. — Ки-иса! — пропела я, бесстрашно протягивая руку к пасти хищного осклабившегося животного. Адэт утробно зарычала, сморщив огромную пасть, но меня это раззадорило еще больше. Тигрица уже была готова вцепиться своими клыками в мою ладонь, как тут же виновато поджала уши и обернулась, стоило хлопнуть входной двери. Лежа за массивной тушей тигрицы, я не сразу увидела Вааса. — Э, блять! Адэт, я оставил вас на пару минут, а ты уже чуть не сожрала эту ебанутую… — недовольно пробормотал Ваас, попутно читая что-то в телефоне. Его взгляд упал на меня, и пират застыл, пару секунд непонимающе разглядывая мою довольную рожу. — А я не понял, amor mio, а чего мы развалились? — он махнул мне рукой и направился к подоконнику. — Хватит мою кошку за хвост дергать. Пиздуй сюда. Я послушно поднялась с кровати и подошла к мужчине. В теле сразу почувствовалась необычайная легкость. Мне казалось, что если я попытаюсь подпрыгнуть, то точно полечу, как птица. Но, слава Богу, такая идея мне в голову все-таки не стукнула, и я оказалась за спиной у пирата, а не бошкой в потолке. — Блять… — отшатнулся Ваас, когда мое дыхание опалило его плечо в моей попытке выглянуть на темнеющую улицу. — Еще раз так подкрадешься ко мне, как привидение, и я дробовик достану, окей? Я послушно кивнула. «И откуда во мне столько послушания проснулось? Оно входит в побочные эффекты от принятия дозы опиата?» Я не придала значения недоверчивому взгляду пирата. «Похоже, он начал что-то подозревать. Странно, я ведь полностью себя контролирую…» Тем временем моя рука уже жила отдельной жизнью и тянулась к зеленому кулону пирата, который так некстати блестел такой красивой и завораживающей побрякушкой для моего «опьяненного» взгляда. Стоило мне коснуться холодного острого края кулона, как Монтенегро перехватил мое запястье и сжал что есть силы. Вот только боли я словно не почувствовала, ощущения как будто притупились на какое-то время. Ваас смотрел на меня с открытой угрозой, и мышцы его заметно напряглись, словно он был готов наброситься. Мне стало не по себе, и я недоверчиво подняла глаза на мужчину. — Помнишь, я говорил тебе: — Как жаль, что тебя решили сделать очередной псиной моей благоверной сестрички. Я ведь уже которого «великого воина» на тот свет отправляю, а тут ты…? Я сдержанно кивнула. — Помню… Намекаешь на то, что наконец-то прикончишь меня? Ваас завораживающе улыбнулся, и его игривое настроение, будь оно неладно, передалось и мне. Из-за гребаного порошка я вообще начала впитывать все происходящее, как губка. Сама того не осознавая, я прильнула к подоконнику и убрала руки за спину, нарочно оставшись в слишком уязвимом положении перед пиратом, и с легкой ухмылкой продолжила слушать его. То ли это было действие опиата, то ли голос главаря пиратов всегда был таким… Таким гимнотизирующим, таким обманчиво-успокаивающим. А этот низкий испанский акцент заставлял все приятно сжиматься внутри… — Ты знаешь, принцесса, я думал над этим… — ухмыляясь ответил Ваас и протянул к моему лицу забинтованную ладонь. Я почувствовала, как его пальцы касаются моей пряди волос, как он проводит вдоль всей ее длины и ближе к кончику замедляется, не желая отпускать мягкие волосы. — Тебя и вправду надо было бы полностью стереть вместе с этим чертовым татау… С интересом слежу за его горящими глазами — Ваас бросает хищный взгляд на мое татау, но стоит ему встретиться со мной глазами, и во взгляде пирата вдруг появляется плохо скрываемый азарт. Он заправил прядь моих волос за ухо. — Mary, я был уверен, что убью тебя, когда мы встретимся. Но теперь, найдя тебя вновь, я так подумал… Я не смогла прочесть, что еще было в глазах мужчины, так как главарь пиратов сбил меня с толку, опустив руку к моей шее и коснувшись ее холодными пальцами — невольно вздрогнула, вызывая на его губах усмешку. Опиат вновь ударил в голову, и я сама не смогла удержаться от смешка над реакцией своего тела на прикосновение пирата. Но взгляд мужчины словно отрезвлял, возвращая в реальность на доли секунды, и я смущенно опустила глаза, спросив: — И что же ты надумал? — Подумал, что к черту это все, — пират убрал руки в карманы. Он клонился над моим ухом, заставив меня вновь неосознанно растянуть губы в улыбке и прикрыть глаза, прислушиваясь к этому одурманивающему голосу, как к усладе для ушей. Надеюсь, что пират не заметил. — Убить я тебя всегда успею. Да и стоит ли лишать жизни такое сокровище из-за гребаного татау на руке, если я с удовольствием могу эти рисунки сжечь с твоей кожи, Бэмби, все, до единого, мм? Как ты на это смотришь? Ты ведь потерпишь ради меня? — издевательски шепнул он, продолжая сосредоточенными движениями заправлять мои волосы за уши, тем самым вызывая волну мурашек по всему моему телу. Где-то далеко я еще слышу отголоски сознания, во все горло кричащие: «ОЧНИСЬ! Ты что творишь?! А ну приди в себя и отойди от этого человека от греха подальше, пока это не зашло слишком далеко!» Но их тут же затмевал голос Монтенегро. Такой реальный голос, такой опасный. И такой возбуждающий… Я промолчала, бросив игривый взгляд на мужчину. Перехватив его, Ваас вдруг напрягся и отстранился, чтобы вглядеться в черты моего лица. — Amiga, почему ты на меня так смотришь? — недоверчиво спросил пират, хитро ухмыляясь. — Как «так»? — уточнила я. — Будто хочешь накрыть ебучим пледом и поцеловать на ночь, — с сарказмом ответил мужчина, недовольно сложив руки в карманы. В ответ на это я лишь загадочно растянула губы в улыбке, смущенно опуская глаза в пол, так как в голове уже вместо мыслей проносились только ветер и «перекати-поле». Ваас вдруг наклонился ко мне, и я посмотрела в ответ — пират присмотрелся. На его лице вновь появилась широкая ухмылка. — Да ты же упоро-олась!.. — засмеялся он. — А я-то думаю блять, чего это моя бунтарка больно послушная стала… Вдруг в моей голове что-то переключилось. Я почувствовала, как радость и возбуждение моментально сменяются беспричинным гневом. Гребаный наркотик заставлял меняться мое настроение в мгновение ока, что так часто демонстрировал в повседневной жизни сам главарь пиратов. Может, только поэтому за следующие несколько минут я не отхватила по лицу… — Ты хоть понимаешь, что я не хотела этого?! — вспылила я, оттолкнув Вааса, но сил, чтобы сдвинуть этого борова, у меня не хватило. Пират, на удивление, сам сделал шаг назад, с ухмылкой наблюдая за бурей моих эмоций. — Я не хочу стать такой же наркоманкой, как вы все! Меня так подло накачали гребаным опиатом! Это ведь твои ебнутые шестерки подсыпали мне таблетки в стакан воды, Ваас? Скажи, это они сделали?! — Ну что ты, принцесса. Они бы не решились на это… — издевательски протянул Ваас, и в его глазах блестнул азарт и желание увидеть мое опешевшее выражение лица. — Так значит… Это все-таки был твой приказ?! Ты мерзавец, Монтенегро! Я бесстрашно кинулась на пирата, целясь кулаками в его грудь. Боковым зрением замечаю, как подорвалась с места тигрица, но Ваас одним взглядом усмирил ее. Мужчине ничего не стоило перехватить мои запястья и продолжить снисходительно выслушивать мои вопли и предотвращать мои попытки вырвать руки. — Отпусти меня! Отпусти! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Как же я ненавижу тебя! Во что ты превратил мою жизнь, Ваас?! Я потеряла дом и семью потому что ты удерживаешь меня в плену! На глаза навернулись слезы. — Потеряла самого близкого человека потому, что ты не остановил своих ублюдков и позволил им издеваться над ней! Я теряю доверие остальных потому, что теперь в их глазах я выгляжу одержимой желанием отомстить тебе! И изо дня в день я теряю рассудок потому, что ты, ублюдок, стал моим чертовым ночным кошмаром! Я вновь дернула рукой в попытке освободить ее из цепкой хватки и ударить пирата, но расслабленные наркотиком мышцы были слишком слабы. От этой безысходности слезы покатились по щекам, а голос сорвался. — Это все ты! ЭТО ВСЕ ТЫ! Я остановилась, беспомощно сжав кулаки так, что проступили костяшки пальцев — я не видела лица пирата, не знала, о чем он думает. Он устало вздохнул и ослабил хватку, но запястья мои не отпустил. Казалось, Ваас не собирается ничего отвечать. Это значит, что пират, как Царь и Бог этого острова, нисколько не раскаялся за всю ту боль, что причинил мне, либо ему было просто наплевать. И от этого на душе становилось еще паршивее. Хотелось вывести Монтенегро на эмоции, заставить страдать, надавить на больное… А ведь я знала его «слабые места», какая ирония. — Что? Тебя нисколько не трогает то, что ты разрушил чужие жизни? — горько усмехнулась я, подняв покрасневшие глаза на пирата. Впрочем, в ночной темноте мы ориентировались, скорее, на голоса и прикосновения. — Какая жалость… Я так жалею, что не успела завоевать доверие Цитры. От одного ее имени, произнесенного мной вслух, пират вновь напрягся, сжав мои запястья. Мои губы непроизвольно выдали усмешку, но в голосе так или иначе все еще предательски звучала обида и желание задеть его чувства. — Она бы так со мной не поступила. Она не такая бездушная, как ты, Ваас… Ты называешь себя моим спасителем, но это ложь. Цитра спасла бы меня, защитила и дала силу, чтобы спасти остальных. Она бы не воспользовалась мной в качестве своей игрушки, как ты… Замечаю улыбку на губах пирата. Невеселую улыбку. Ваас тяжело вздохнул. — Продолжай, Mary. Я тебя слушаю. — Мне не о чем с тобой больше разговаривать. — И что, даже не назовешь меня предателем собственной семьи? Трусливым псом или продажным уебком? Нет? — иронично усмехнулся Ваас, склонив голову чуть набок. — Тебе же ракъят так здорово мозги промыли… Внутри вновь что-то щелкнуло. Гнев стал сменяться горечью, раскаянием за произнесенную ложь. «Ну на кой черт я наговорила это все? Чтобы надавить ему на больное, правильно. Но ведь это же все вранье…» — Я никогда не верила в их слова, Ваас. В лице пирата что-то переменилось. Может, из-за темноты, а может, из-за развитого умения пирата скрывать свои эмоции, я не смогла понять, что он почувствовал. Мне показалось, в его глазах промелькнула… Радость? В любом случае, она быстро сменилась недоверием: пират привык никому не доверять. Да и вряд ли бы он так сразу поверил, что нашелся человек, готовый понять его. Я продолжила, но уже тише, словно мы говорили о чем-то поистине личном. — Если бы ты в действительности оказался продажным уебком, мечтающим о деньгах и наркоте… Ты был бы счастлив. Ведь у тебя все это есть, пожалуйста… — пожала я плечами, в то время как черты лица пирата невольно смягчились. — Ты ненавидишь этих людей, потому что они — просто стадо, которым в качестве лидера больше жалкого пастуха никого не потребуется. Киваю на окна, и мужчина бросает недовольный взгляд на пиратов на улице. — Ты ненавидишь этот лагерь, потому что прожигаешь в нем каждый год своей жизни. Тебе кажется все это бессмысленным, ведь ничего не меняется, и каждый день похож на предыдущий: наркотики, убийства, алкоголь и все те же пиратские рожи… Хватка Вааса полностью ослабла, и я без усилий высвободила запястья, отступая на шаг. — Ты даже себя ненавидишь. Потому что ты не хотел быть таким. Когда-то с тобой поступили несправедливо, тебя использовали, сломали… И ты нашел только один выход — уйти. Не сбежать, поджав хвост, не предать, а просто уйти от всего этого, скрыться. От тех людей, что причинили тебе боль и… К сожалению, оказались твоей семьей. Слышу, как в тишине сбилось дыхание главаря пиратов, но он твердо пытается не выдать этого. — У тебя не было выбора, где ты мог начать жить заново. Поэтому ты здесь. Поэтому ты такой… Твою жизнь разрушили, Ваас. — Думаешь, самая умная? — негромко процедил пират, смотря на меня исподлобья. Лунный свет падал из окна и освещал только половину лица мужчины, но этого хватало, чтобы разглядеть во взгляде его ярость и борьбу. Ярость, что за столько лет жизни нашелся тот, кто вывернул его душевные муки наизнанку. Борьбу, что велась внутри него, велась против нежелания доверять мне. — Белая девчонка с материка решила моим психологом заделаться? — Я не хочу залезать к тебе в душу, Ваас. Не собираюсь оценивать твои поступки, не собираюсь влезать в твою жизнь со своим мнением, — спокойно ответила я. — Выходит, пожалеть меня решила, amiga? — процедил Ваас и приблизился, притянув меня за горло. Его пальцы сжимали не сильно, поэтому я все еще могла вдыхать запах виски, исходящий от его горячего дыхания. Я вцепилась ногтями в его ладонь, что обхватывала мое горло. — Вертел я на хую твою жалость, hermana. — Ох, к сожалению, это не жалость, Ваас, — озлобленно процедила я. — Если бы ты знал, как я не хотела мириться с тем, что оправдываю тебя, с тем, что не хочу верить в то, что ты просто конченный ублюдок. Ты разрушил мою жизнь, и тем не менее я какого-то хуя продолжаю находить в тебе что-то хорошее! Ты знаешь хотя бы, как это тяжело? Как я ненавидела себя за это?! — сжимаю его забинтованные пальцы. — Я хотела развидеть это в тебе. Я хотела возненавидеть тебя. Возненавидеть, как Деннис, как ракъят, как все те, кто настраивает меня против тебя! Хотела возненавидеть, потому что так должно быть! Потому что это правильно! Потому что ты заслуживаешь этого! Я должна ненавидеть тебя, Ваас! А я не могу! Не могу! И знаешь, почему? Смотрю в глаза пирата, пытаясь найти в них хоть что-то, но луна скрылась за облаками, и тьма все заволокла. — Я просто понимаю тебя. Не желаю понимать, но понимаю блять. Вот и все… Несколько секунд пират вглядывается в мои глаза. Сомневаюсь, что вопреки ночному сумраку он смог что-то рассмотреть в них. Ваас вдруг отстранился, отпуская мою шею. Его негромкое дыхание окончательно сбилось. — Что знает о жизни малолетка с материка? А? — издевательски поинтересовался пират, склонив голову к плечу. — Может, не так много, как ты, — хмыкнула я. — Но, видимо, придостаточно, чтобы сочувствовать такому бездушному ублюдку. Слышу тихий смешок. — Снова называешь меня бездушным ублюдком? — Ваас неспешно подошел ко мне. — Не забыла, что последовало после этих твоих слов в последний раз? Он приблизился, и я вновь почувствовала тепло его тела. От его вопроса в голове промелькнула сотня воспоминаний нашего поцелуя, о котором мне так хотелось забыть. Остатки разума, не опьяненные наркотиком, напоминали об этом, кричали отойти от пирата, оттолкнуть его, сделать хоть что-то… Но затуманенный взгляд уже упал на его губы, которые были так близко, всего в нескольких сантиметрах. Сознание требовало отстраниться… А тело жаждало прильнуть к губам пирата, расстаять в его руках, забыться вместе с ним. — Я не отдам ей тебя, — негромко, но достаточно грозно произнес пират. — Хочешь ты этого или нет... — А что? Не хочешь отдавать вещь, вроде меня, в ее пользование? В моем голосе прозвучала обида, ведь я до сих находилась на этом острове на правах гребаного товара, без души и без голоса. — Это она использует тебя. Она и все ее псы, — процедил он и направился к выходу. Стоило ему отстраниться, как я почувствовала, насколько же холодно в этой комнате. В моей и так уже плохо соображавшей голове крутились тысяча и один вопрос, но я заранее знала, что к завтрашнему утру забуду почти все, что происходило и что произойдет за этот вечер. В отчаянье я, чуть ли не хныча, бросила вдогонку пирату: — Вы разрываете меня на части. Я не знаю истинного лица ни одного из вас. Я… Я не знаю, кому верить, Ваас! — Посмотри на свою руку, — мужчина, обернувшийся на пороге, с презрением кивнул на татау. — И сама ответь на свой вопрос, принцесса. Пират хотел было уйти, но увидев мою печальную физиономию, бросил напоследок уже мягче. — Не боись, amiga, я покурить. Скоро вернусь.***
Ваас не соврал: он вернулся спустя буквально десять минут. К этому времени я уже окончательно поплыла: мне было так хорошо, что словами не описать. Хотелось валяться на мягкой постели, смеяться без повода, обнимать каждого встречного и говорить ему о том, как же прекрасна эта жизнь, чем я, впринципе, и занималась, развалившись на кровати пирата с дебильной улыбкой и напевая песенку Жени Любич. I am just a simple Russian girl, (Я всего лишь простая русская девчонка,) I've got vodka in my blood, (Водка у меня в крови,) So, I dance with brown bears, (Поэтому я танцую с бурыми медведями,) And my soul is torn apart… (И моя душа разрывается на части…) Адэт обниматься со мной отказалась (дай ей волю, она бы мне горло перегрызла, но боялась хозяина), а потому она благополучно покинула меня и улеглась своей массивной тушей возле подоконника. Поэтому, когда в комнату зашел главарь пиратов, я была несказанно рада. — Ты прише-ел! — радостно пропела я, протянув к пирату руки, как маленький ребенок. — Иди сюда! Монтенегро неспешно прошел вглубь комнаты, иронично улыбаясь и наблюдая за моим состоянием — он встал возле кровати, деловито сложив руки в карманы. — Такая ты забавная, принцесса… — смотря на меня сверху, сказал пират. — Наконец-то улыбаешься, а то заебала с недовольной рожей меня встречать. Он жестом приказал мне подвинуться. — Все, двигай задницу, принцесса! — Но мне так лень вставать… Давай лучше ты просто ляжешь рядом? — с хитрой улыбкой предложила я, потянув мужчину за ремень на штанах. — Быстро. Со вздохом разочарования, я послушно поднялась, садясь напротив пирата. Все было как в замедленной съемке, теперь у меня и правда кружилась голова. Ощущения стали в разы чувствительней: мое тело реагировало мурашками на каждый шорох рядом, мой нос улавливал все запахи вокруг. Как и в тот момент, когда пират снова оказался так близко. Я без стыда рассматривала его широкие плечи, напряженные, проступающие мышцы, прикрытые красной майкой, которая казалась такой лишней в тот момент, что хотелось сорвать ее и отбросить к чертям. Я знала, Ваас прекрасно видит этот взгляд. Он наслаждается им. The neighbourhood — Daddy issues Take you like a drug (Принимаю тебя, как наркотик) Taste you on my tongue (Пробую тебя на вкус) — Я тут нашел твою мобилу, принцесса… — Ваас оперся на руку, наклоняясь к моему лицу. Он все так же завораживающе улыбался, буквально сводя меня с ума. — Открыл плейлист, и знаешь… Не думал, что тебе нравятся песни про взрослых мальчиков. — Не думала, что у тебя стояк на маленьких девочек, — ехидно отвечаю я, вызывая его усмешку. Ask me what I'm thinking about (Спроси меня, о чём я думаю) I'll tell you that I'm thinking about (Я скажу тебе, о чём я думаю) Whatever you're thinking about (Неважно, о чём думаешь ты) — Если еще раз… — прошептал пират, не сводя с меня хищного взгляда. — Я застам тебя в таком состоянии, Бэмби… Мне придется тебя наказать. — Охринеть, — в недоумении усмехнулась я. — Это же… Это же была твоя дебильная шутка! — негодующе ответила я. Но мои глаза, полные желания, выдавали меня с потрохами. Казалось, я была уже не против получить наказание. Прямо сейчас. — Вот поэтому не стоит злить меня, Mary. Потому что я всегда найду причину, чтобы поступить так, как желаю. Или же создам ее сам… Ask me something that I won't forget (Спроси меня о чём-нибудь, чего я не забуду) But you might have to tell me again (Но ты должна будешь напомнить мне снова) It's crazy what you do for fame (Это безумие — то, что ты делаешь ради славы) — Хорошо, раз так… — усмехнулась я, так как не улыбаться было уже практически невозможно. — Если еще раз ты или твои обезьяны посмеете подсыпать мне какой-нибудь дури, я… — Если хоть кто-то посмеет из моих обезьян вообще приблизиться к тебе, — перебил пират. — То ты прекрасно знаешь, bonita, что с ним будет. Go ahead and cry little girl (Давай, иди плачь, малышка) Nobody does it like you do (Никто не делает это так, как делаешь ты) — Ты правда хочешь сейчас обсуждать своих пиратов? — иронично заметила я, поднимая глаза на Монтенегро. «Черт. Какая же у него сексуальная улыбка…» — пронеслась одна из сотни мыслей в голове. Я в открытую пялилась на губы пирата, чтобы тот сделал уже хоть что-то! Но Ваас нарочно издевался надо мной: соблазнял меня одним своим гребаным одеколоном, дразнил бездействием и наигранным равнодушием. Но я видела такое же сильное безумие в его изумрудных глазах, такое же желание. И его тяжелое дыхание слишком громко звучало в ночной тишине. Я не выдержала — приблизилась к лицу пирата, застывая в нерешительности… — Мечта нарколога, — шутливо обозвал меня Ваас, нагло ухмыляясь. — Ох, да иди ты нахуй, мужик! — засмеялась я, оттолкнув пирата и демонстративно встав с кровати, чтобы уйти. I know how much it matters to you (Я знаю, как много это значит для тебя) I know that you got daddy issues (Я знаю — папочка тебя не любит) Ваас засмеялся — не дав мне далеко уйти, он вдруг схватил меня за запястье. Пират притянул меня к себе, и мне пришлось раздвинуть колени, чтобы сесть ему на ноги и ответить на его требовательный поцелуй. На этот раз не бездушный. На этот раз страстный… And if you were my little girl (И если бы ты была моей малышкой) I'd do whatever I could do (Я бы сделал всё, что смог) I'd run away and hide with you (Я бы убежал и спрятался с тобой) I love that you got daddy issues (Мне нравится, что папочка тебя не любит)