Утренний воздух проник через открытые окна и наполнил комнату. Сквозь прозрачные развевающиеся занавески пробивались яркие солнечные лучи, которые падали на мое лицо, скрытое взлохмаченными после бурной ночи волосами. От яркого света хотелось громко выругаться и спрятать голову под подушку. Впрочем, никто и ничто не помешал мне этого сделать. Пролежав в полудреме еще несколько минут, я высунула нос из-под мягкого укрытия — солнце вновь ударило в глаза, заставив меня скорчить недовольную гримасу и перевернуться на другой бок, бормоча ругательства себе под нос.
Солнечный свет уже не так бил в глаза, однако на горизонте появилась новая проблема в лице Адэт. Тигрица все это время была на кровати: она вытянулась вдоль моих ног, демонстрируя солнцу свой белый пушистый живот и периодически помахивая кончиком длинного полосатого хвоста, который попутно заезжал по моему носу. Бросив недовольный взгляд на морду дикой кошки, я поняла, что ни о каком сне речи уже идти не может.
Продрав заспанные глаза, я уселась на кровати и тут же почувствовала, как голова затрещала по швам — резко схватившись за виски, я зашипела сквозь стиснутые зубы: внутри словно в колокол били — сильно, громко и без остановки. А еще до жути хотелось пить, как если бы я всю ночь странствовала по пустыне или культурно выпивала с обезьянами Вааса…
Кстати о нем.
Я бросила непринужденный взгляд на пустую постель и облегченно вздохнула, радуясь, что мужчины в комнате не оказалось. Однако из душевой пирата звук воды доносился уже несколько минут, поэтому надежды на то, что тот ушел, не оставалось. Признаться честно, мне не хотелось лишний раз встречаться с пиратом с заспанной рожей и с гнездом на голове (во избежание его дебильных подколов на будущее), и я решила воспользоваться моментом и тихо улизнуть, пока пират не вернулся. Даже спящее животное, оставленное возле меня в качестве охраны, уже не пугало меня, и я в быстром темпе откинула одеяло и спрыгнула босыми ногами на холодный пол. Мой взгляд зацепился за знакомую красную ткань, от силы доходящую до середины моего бедра.
«Что за…»
Голова раскалывалась на куски, и мне всерьез потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я какого-то хера проснулась в майке Монтенегро, накинутой блять на абсолютно голое тело.
«Нет, я бы точно не стала раздеваться, еще и до гола, ложась с ним спать! Что… Что вчера происходило, черт возьми?!» — судорожно размышляла я в попытках вспомнить вчерашнюю ночь.
И к моему отчаянью, в голову, как на зло, ничего не приходило.
— Я помню, как… Как выпила стакан воды, и там оказался какой-то порошок… — бормотала я одними губами, окидывая комнату беглым взглядом в поисках своей одежды. — Потом, я… Сидела в хижине и ждала Вааса, а затем… Он куда-то повел меня… Но куда? Господи, я ни черта не помню!
Сердце бешено заколотилось, норовя выпрыгнуть из груди: кто знает, что я успела натворить за вчерашнюю ночь и чем мне это обернется?
«Точно!
Он знает!»
Звук воды из душевой стих, и послышались неторопливые шаги. Я бросила растерянный взгляд на дверной проем и молнией бросилась обратно на кровать, садясь возле тигрицы и прикрывая одеялом ноги, которые майка пирата, увы, предательски оголяла. Демонстрировать Ваасу хоть какие-то части своего тела в тот момент мне казалось чем-то до безумия неловким и даже, в какой-то мере, унизительным, учитывая то, что я нихрена не могла вспомнить о вчерашней ночи… Стоило Ваасу показаться на пороге комнаты, раздетым по пояс и с полотенцем, перекинутым через плечо, как Адэт, изящно потянувшись, спрыгнула с кровати и направилась встречать хозяина.
«Предательница…» — пронеслось у меня в голове, пока я провожала недовольным взглядом тигрицу.
При виде Вааса, который, сволочь такая, даже не соизволил обтереться после душа и теперь буквально блестел под солнечными лучами, словно гребаный Эдвард Каллен (фея Винкс блять, версия не для слабонервных) мои щеки запылали адским пламенем. Никогда этим не страдала, но сегодня не тот день. Пират не сразу заметил, что я проснулась — он безучастно потрепал тигрицу за ухом и хотел было пройти дальше, но та требовательно уткнулась носом в его бедро. Ваас осуждающе глянул на животное, но все же смиловался, пускай и с раздраженным вздохом — он присел на корточки напротив кошки, запуская пальцы в полосатую шерсть ее морды.
— Что, соскучилась по мне, mi novia? — спросил пират, и тигрица громко замурчала, подставляя шею под ласки хозяина, а затем вдруг обернулась ко мне.
Вся серьезность на лице Вааса, проследившего за взглядом кошки, тут же сменилась довольной ухмылкой, стоило ему лицезреть мой заспанный и растерянный вид. Если бы у меня была возможность провалиться под землю в тот момент, можете не сомневаться, я бы сделала это — я бы лучше рухнула в адский котел и провела там остаток своей жизни, чем сидела бы в постели пирата, прикрывая оголенное тело его майкой, и смотрела бы на его довольную до чертиков в глазах рожу, не зная, что до этого вытворяла всю ночь.
— А, вот в чем дело… — пропел пират, еще раз потрепав тигрицу за ухо и обращаясь к ней. — Mary заняла твое место, да, gatito?
Ваас неспешно поднялся и подошел к своей стороне кровати, при этом не сводя с меня изучающего взгляда.
— Ты прости нашу принцессу, Адэт, но ей очень уж хотелось поспать этой ночью со мной.
Холодок пробежал по моей коже. Не столько от слов пирата, сколько от его пристального взгляда и фальшивой улыбки. И от осознания того, что пират прекрасно все помнил об этой ночи, а вот я — нет. Ваас ничего мне так и не сказал — он забрал телефон и пачку сигарет со стола, вытащил из его ящика пистолет и, убрав тот в кобуру, направился к выходу, попутно бросив полотенце со своего плеча возле меня.
— Так и будешь молчать? — собравшись с духом, спросила я, а сама тем временем нервно комкала белую простынь.
Ваас остановился возле двери, оборачиваясь ко мне — его выражение лица было абсолютно невозмутимым, и от прежнего азарта в глазах не осталось ни следа.
— Доброе утро, дорогая? — немного подумав, ответил Ваас.
— Не издевайся… — беззлобно ответила я, устало вздохнув. — Лучше скажи, что было вчера ночью, после того, как ты увел меня.
Замечаю, как уголок его губ подрывается вверх, а затем пират и вовсе начинает в открытую посмеиваться.
— Да что, черт возьми, вчера произошло, Ваас?!
Вся эта ситуация начинала меня раздражать.
— О чем ты, amiga? Все вчера было заебись. Чего ты паришься? — пожал плечами пират, опираясь запястьем о дверной косяк.
— Я парюсь потому, что ты вчера накачал меня гребаной наркотой, и из-за этого я нихрена не помню о вчерашней ночи! — уже в отчаяние ответила я, обиженно разглядывая мужчину напротив. — Зачем ты вообще это сделал?! Тебе мало веселья в жизни? Надо обязательно отыграться на мне? У тебя полно других пленников! Что ты ко мне-то прицепился?
— Бля, принцесса, не начинай! — скривившись, цокнул пират. — Эту дурь мне подогнал док, окей? Отличная вещь, между прочим. Помогает забыть обо всей хуйне, что происходит в твоей жизни… Вот только бля на тебе она какого-то хера дала обратный эффект, — усмехнулся пират.
Он неспешно направился к кровати, заставив меня затаить дыхание.
— Я хотел, чтобы ты расслабилась, Mary. Хотя бы на пару часов перестала огрызаться и ходить с недовольной рожей. Чтобы блять перестала думать о своих дружках, об уебке Деннисе и моей чокнутой сестре. И знаешь, amiga, у меня ведь получилось…
Ваас сел напротив, и я автоматом притянула одеяло чуть ближе к себе.
— В каком смысле «получилось»? — недоверчиво спросила я, ища правдивый ответ в его глазах.
— Ты ведь была так рада видеть меня, принцесса, — усмехнулся Ваас.
Его улыбка стала еще шире, стоило ему вспомнить о том, что происходило вчера. И от этого мне стало не по себе — я еще сильнее вцепилась в ограждающее меня от пирата одеяло, пока тот этого не видел… Как мне казалось.
— Ты наконец-то улыбалась мне, Mary.
Мне, а не им. И знаешь, что я увидел вчера?
Пират оперся на руку, наклоняясь ко мне. Мне стало настолько неловко, что я была не в силах смотреть в глаза мужчине, хоть между нами еще оставалось приличное расстояние.
— А ведь у тебя охуенная улыбка, Mary.
Обычно я никогда не придавала значения комплиментам, отвечала на них сухим «спасибо» и забывала. Но какое-то чувство подсказывало мне, что пират был искреннен. Да и сомневаюсь, что Монтенегро тут каждому направо и налево комплименты раздает. Ему это просто не за чем. Если он видит то, что ему нужно — он возьмет это, без всякой лести. Может, поэтому я и поверила его словам.
Поверила… Но не спешила терять голову, как наивная дура.
— Зубы заговариваешь? — недоверчиво спросила я.
— Не без этого… — ответил пират и вдруг дернул одеяло на себя.
Я, до этого вцепившаяся в его край, как в спасательный круг, не дала пирату стащить его на себя. Впрочем, как оказалось, пират вовсе не преследовал цели поставить меня в уязвимое положение… Ему лишь нужно было проверить кое-что. И его догадки подтвердились — убедившись, что все это время я трусливо «пряталась» от него, сжимая в трясущихся руках белое одеяло, он улыбнулся. Но ничего веселого в этой улыбке не было. В его глазах проскользнуло разочарование, и он отпустил простыню.
— И это
ее великий воин? — скорее подтвердил, нежели спросил пират.
Его нечитаемый взгляд упал на мое татау, мужчина даже захотел что-то добавить… Но все же молча отсел от меня на край кровати, отводя взгляд к окну.
— Злишься на меня за то, что я не доверяю тебе? — беззлобно спросила я, рассматривая пирата.
«Правильнее будет сказать
боюсь…»
Смуглая кожа мужчины напротив переливалась под светом солнечных лучей, и изумрудные глаза завораживающе приманивали к себе. А находясь на стыке солнца и тени, шрам, что пересекал висок пирата, выделялся особенно.
— Ты ведь прекрасно понимаешь, что это невозможно.
Я зацепилась глазами за зеленый кулон на шее Монтенегро, который он никогда не снимает, и ощутила некое дежавю. Правда, пока что не могла вспомнить, когда уже ощущала нечто подобное — желание прикоснуться к этому кулону, почувствовать на пальцах его неровные углы и холодный камень…
Из омута меня вывел голос Вааса.
— Я не злюсь, amiga, — спокойно ответил главарь пиратов, задумчиво проводя пальцами по своей эспаньолке.
— Ладно… Ваас, слушай, — пират перевел на меня внимательный взгляд. — Нескромный вопрос, а… Почему я без одежды?
Я попыталась придать всему своему виду невозмутимости и похуизма, но, видимо, раз Ваас тут же приоживился, у меня это получилось отстойно.
— А, так ты в реку полезла, дикарка! — усмехнулся Ваас, отмахиваясь.
На меня словно вылили ведро ледяной воды. Не такого ответа я ожидала. Похлопав ресницами, я подняла недоумевающий взгляд на Монтенегро.
— Полезла в реку? — недоверчиво переспросила я, нахмурившись в попытке вспомнить похожие события вчерашнего вечера.
Но ничего такого на ум не приходило, да и улыбка Вааса, будем честными, не вызывала доверия.
— Да. А мы тебя с парнями потом дружненько оттуда вылавливали… — добавил пират и поднялся с кровати.
Я хотела разговорить его, но тот торопился и больше не собирался меня слушать.
— Ладно, русалка моя, оставляю тебя с Адэт. Веселитесь здесь. Но блять, amiga, прошу, не суй ты ей в пасть свои ручонки, окей? — строго добавил Ваас. — Ты вчера расхрабрилась малость и чуть не лишилась пальцев. Причем дважды.
— А как же твоя майка? — бросила я, когда пират был на пороге, и тут же прикусила язык.
«Вот кто тебя тянул за него, а?!» — шикнул внутренний голос.
— А ты хочешь
сейчас мне ее вернуть? — иронично заметил пират.
— Нет, — поспешно ответила я. — Только скажи хотя бы, где моя одежда.
— Я ебу, amiga? У меня не рынок шмотья, чтобы я выносил твое тряпье на улицу. Поищи здесь где-нибудь, — раздраженно ответил главарь пиратов и хлопнул дверью, за которой тут же послышались удаляющиеся шаги берцев.
Признаться честно, уход Вааса позволил мне вдохнуть полной грудью. Единственное, о чем я жалела, так это о том, что не попросила у него воды, так как в горле за ночь пересохло знатно. Хотя, после вчерашнего, я уже стремаюсь брать хоть что-то из рук этих ублюдков без печати лабораторной экспертизы…
Я поднялась с постели и принялась за поиски своей одежды. Из-за того, что я так и не узнала о событиях вчерашней ночи (а словам пирата я, разумеется, не поверила), у меня даже не было и малейшего понятия, где ее искать. Я обсмотрела все углы комнаты главаря, заглянула под кровать, под стол, но нигде не могла найти даже гребаного лифчика.
— Ваас говорил, что не трогал мою одежду, — сказала я то ли себе, то ли Адэт, которая все это время горделиво следила за моими перемещениями по комнате с постели главаря пиратов. — Значит, она по-любому где-то здесь… Но где блять?
Решив, что одежда могла каким-то хреном оказаться в душевой пирата, я направилась туда. Помещение все еще было наполнено теплым воздухом после душа, который принимал Ваас, и в нос сразу ударил запах мужского шампуня. Моя одежда нашлась сразу — она была скомкана и брошена в угол комнаты. Подняв ее, я тяжело вздохнула: разумеется, шмотки не успели до конца высохнуть, но все же я решила, что лучше уж надену их, чем буду щеголять в одной майке пирата. Отложив одежду в сторону, я подошла к раковине, чтобы умыться — холодная вода отлично пробуждает и приводит мысли в порядок, а мне в тот момент это было необходимо, как воздух.
Закончив с этим делом, я бросила взгляд на запотевшее зеркало и провела по нему рукой, чтобы «полюбоваться» на последствия вчерашнего дня. Я ожидала лицезреть всю ту же потасканную жизнью девушку: с синяками под глазами и взлохмаченными волосами, с мелкими шрамами на руках после тренеровок с Деннисом Роджерсом и незаконченным татау…
Однако, увидев себя в отражении, я невольно отшатнулась в сторону, хватаясь мокрыми пальцами за горло: моя шея и ключицы были покрыты засосами, и эти красные пятна сильно контрастировали с моей бледной кожей. Я ошарашенно рассматривала их в зеркале, пока внутри нарастал очередной ком бессмысленной обиды.
Сомнений не возникало,
кто являлся хозяином этих отметин. Этот
кто-то только что хлопнул дверью, бросив меня без каких-либо объяснений. Этот
кто-то накачал меня наркотой и нагло воспользовался моим неадекватным состоянием, не сумев угомонить свои гребаные животные инстинкты. Этот
кто-то — самый настоящий моральный урод, какого следовало бы поискать.
Не в силах больше смотреть на свое отражение, я припала к стене, сложив руки на груди. Я не чувствовала внутри ничего, кроме злости: не было желания расплакаться от отчаянья и обиды, не было разочарования в главаре пиратов, не было страха перед последствиями, к которым могла привести наша связь, не было стыда и чувства собственной вины. Даже сожаления, что все так обернулось, у меня не было. Потому что я знала: эти чувства уже бессмысленны.
Того, что случилось, я уже исправить не смогу. Да и вряд ли смогла бы: что бы там Ваас не пиздел про то, что я не привлекаю его как девушка, рано или поздно он бы все равно не упустил такой забавной, на его взгляд, возможности, как накачать наркотиками малолетку и развести ее на секс. Я же знала, куда я попала. Я же знала, кто этот человек. Глупо было бы разочаровываться в нем, обижаться на его жестокий, ублюдский поступок, если я изначально знала, на что Ваас способен. Моей вины здесь не было. Мной воспользовались, взяли насильно, да еще и тогда, когда я была максимально уязвима как физически, так и морально. И единственное, что я могу чувствовать к своему насильнику — это отвращение. Отвращение и злость…
От накативших эмоций мое дыхание сбилось, и я что есть мочи ударила кулаком об стену — на доли секунды тупая боль в костяшках пальцев затмила душевную, и мне стало легче, но вскоре агрессия вернулась с новой силой. Я ударила еще раз. И еще… Только когда боль в костяшках стала невыносимой, я успокоилась.
— Господи, почему именно я?! — процедила я, садясь на пол и запуская пальцы в густые волосы. — Почему именно я должна быть его игрушкой?
Я поджала к себе колени и спрятала в них лицо, желая исчезнуть и никогда больше не появляться. Через несколько минут, проведенных в полной тишине, из комнаты послышался шорох, а затем тихие приближающиеся шажки. Когда я почувствовала на себе пристальный взгляд желтых глаз и поняла, что их обладатель не собирается прекращать эту игру в гляделки, я подняла раздраженный взгляд. На выходе из душевой стояла Адэт, внимательно изучающая меня сверху.
— Что? — спросила я. — Тебе тоже, как и твоему хозяину, нравится смотреть, как я страдаю, да?
Разумеется, тигрица ничего мне не ответила — только сладко потянулась, громко зевая своей клыкастой пастью, и улеглась в дверном проеме, подняв на меня морду и томно прикрыв глаза.
— Ну давай, полежи еще рядом, позлорадствуй… — уже беззлобно добавила я, тяжело вздохнув.
Все это напоминало какой-то дурной сон, который упорно не заканчивался. Все мысли теперь были заняты главарем пиратов: что мне делать, когда он вернется? как смотреть ему в глаза? как при виде него сдержаться и не вцепиться в шею этому ублюдку?
Меня уже трясло от накопившегося гнева… Но стоило мне зацепиться взглядом за засохшие следы крови на душевой плитке, и меня словно кипятком ошпарило.
При виде них я за считанные секунды вспомнила все подробности вчерашней ночи…
***
Прошлой ночью.
— Ты правда хочешь сейчас обсуждать своих пиратов? — иронично заметила я, поднимая глаза на Монтенегро.
«Черт. Какая же у него сексуальная улыбка» — пронеслась одна из сотни мыслей в моей дурной голове.
Я в открытую пялилась на губы пирата, чтобы тот сделал уже хоть что-то! Но Ваас нарочно издевался надо мной: соблазнял меня одним своим гребаным одеколоном, дразнил бездействием и наигранной равнодушностью. Но я видела такое же сильное безумие в его изумрудных глазах, такое же желание. И его сбивчатое тяжелое дыхание слишком громко звучало в ночной тишине.
Я не выдержала — приблизилась к лицу пирата, застыв в нерешительности…
— Мечта нарколога, — шутливо обозвал меня Ваас, нагло ухмыляясь.
— Ох, да иди ты нахуй, мужик! — усмехнулась я и демонстративно встала с кровати, чтобы позлить пирата.
Ваас засмеялся и вдруг схватил меня за запястье, не дав мне далеко уйти. Он притянул меня к себе, и мне пришлось раздвинуть колени, чтобы сесть ему на ноги и ответить на его требовательный поцелуй.
Я наконец-то получила то, чего жаждало мое опьяненное сознание весь этот гребаный вечер. Я обхватила ладонями лицо пирата, чувствуя на кончиках пальцев его жесткую щетину. Сминая его губы, я улыбалась как идиотка и чувствовала сквозь поцелуй, как мужчина ухмыляется в ответ. Удерживая одной рукой мою талию, Монтенегро вдруг шлепнул меня по ягодице, от чего я еле сдержала рвущийся наружу стон. И пират, недовольный этим, прикусил мою нижнюю губу, заставив меня застонать уже не от наслаждения, а от боли. Но возбуждение уже накрыло меня с головой. Я была согласна на все, что пират сделает со мной, лишь бы его руки не прекращали оглаживать мою поясницу, лишь бы он не отпускал меня от себя, лишь бы не останавливался…
Когда Ваасу надоела вся эта прелюдия, он грубо вцепился в мою талию и одним рывком уронил на кровать, нависая сверху. Рука пирата удерживала мои запястья у меня над головой, в то время как его губы накрыли мою шею. Я почувствовала, как его язык проходит по всей ее длине, и рвано выдохнула, когда он коснулся мочки моего уха. Я сделала несколько рывков руками в попытках вырвать их из хватки мужчины, но пират определенно решил все за меня. Его холодная рука уже блуждала под моей майкой, оглаживая бедра, талию, затем коснулась верхних ребер, заставляя меня вздрогнуть и покрыться мурашками… Я не сдержалась и тихо простонала ему на ухо, в следующую секунду услышав довольную усмешку. Бросив попытки освободить запястья, я беспомощно запрокинула голову, не сдержав очередного стона, когда рука пирата коснулась моей груди.
Однако Монтенегро больше не собирался нежничать со мной — он добрался губами до моей ключицы и впился в тонкую кожу, оставляя засос. Он повторил это еще раз. И еще. Я тяжело дышала, подставляя шею его губам, и чувствовала его горячее сбитое дыхание. Но когда пират поставил очередную отметину и нарочно прикусил ее зубами, я встрепенулась под ним, как птица в клетке, сдержанно зашипев. Мне было больно. Но меня напугало вовсе не чувство боли, а то, что эта боль принесла мне удовольствие. Я была готова терпеть все, что пират сделает со мной этой ночью, однако…
Оставив последнюю метку, Ваас вдруг отстранился, поднимаясь с кровати.
Приподнявшись на локтях, я бросила на пирата непонимающий взгляд. И хоть на его лице была надета маска безмятежности, тяжелое дыхание и желание в глазах пирата с потрохами выдавали его никуда не девшееся возбуждение. И это сбивало меня с толку окончательно.
— Что такое, принцесса? Расстроилась? — издевательски усмехнулся пират.
— Какого хрена ты остановился? — раздраженно бросила я, садясь на кровати. — Слушай, у меня не было секса гребаных 20 лет. Может, мы уже как-нибудь решим эту ситуацию, а?
Пирата такая недовольная реакция заметно позабавила.
— Слишком это просто, Mary… — Ваас понизил голос и наклонился, чтобы провести тыльной стороной ладони по моей щеке и насладиться моим негодованием. — Не-е, amiga, эта ебучая наркота все портит. Взять насильно я тебя всегда успею. А вот идея того, как ты сама будешь молить меня оттрахать тебя на этой постели, не под гребаной дурью, звучит для меня куда интересней, — и вновь эта гадкая ухмылка.
— Ублюдок… — процедила я в лицо пирату, отбрасывая его руку, прикосновение которой теперь не вызывало у меня никакой приятной дрожи в теле.
Ваас все еще снисходительно улыбался, однако во взгляде мужчины присутствовало что-то похожее на сомнение, словно он думал далеко не только о том, как завалить меня в постель. Было что-то еще…
— Это ведь не единственная причина, по которой ты решил не воспользоваться мной как подстилкой?
— Если ты намекаешь на мою совесть, то увы, нет, amiga. У меня ее нет. Она тут ни при чем, — ответил Ваас.
— Ну в этом-то я не сомневалась… — нервно усмехнулась я.
И хотя Монтенегро выглядел задумчивым, он явно не собирался со мной откровенничать и объясняться. Ибо блять кто я такая, чтобы главарь пиратов передо мной отчитывался?
— Окей, Mary, я сваливаю. Бля а ты проспись лучше, — беззлобно бросил пират и направился к выходу, попутно захватив со стола телефон и пачку сигарет.
Где-то глубоко в душе все сжалось от чувства ущемленной гордости, чьи неизведанные стороны, о которых даже я не подозревала, сумел затронуть главарь пиратов. Накачать меня наркотой, соблазнить, облапать и бросить как использованную подстилку…
Но в тот момент не это так сильно било по моему самолюбию.
Я знала,
к кому он уходит и с какой целью. И почувствовала, как сердце рвется на куски. От обиды, злобы,
ревности. Я быстро поднялась с кровати и направилась за пиратом.
— Что, давно свою Крис не трахал? — преградила я путь пирату, сложив руки на груди и посмотрев с вызовом ему в глаза.
Ваасу такое внимание льстило, однако он прекрасно понимал, что эта ревность вызвана далеко не искренними чувствами, а всего лишь горсткой белого порошка, способного изменить поведение человека до неузнаваемости.
— Да, блять. Пойду сниму напряжение, — издевательки отшутился Ваас, указав на свое причинное место, выпирающее из штанов.
— Не забудь рассказать ей, кто виновница этого твоего «напряжения», — огрызнулась я, кивая на стояк Монтенегро.
— Обязательно, Mary, — пропел пират, довольный моей ревностью, а затем вдруг приблизился и грубо притянул за талию. — После того, как мы повеселимся с малышкой Крис, обязательно ей все расскажу…
— Ты просто кабель, Монтенегро!
Просто животное!
Когда я оттолкнула пирата, он ловко перехватил мою руку, которая собиралась залепить ему смачную пощечину. Мое ущемленное самолюбие вылилось в злобу, которую мне так хотелось выплеснуть на этого ублюдка. Я настолько была зла на Вааса, что гнев затмевал все остальные чувства, и обиду, и ревность, и даже слезы не подступили к моим глазам. Нет, только ярость.
Его хищный взгляд, в котором промелькнула знакомая тень безумия, впился в мои глаза, в которых горела взаимная ненависть. Я физически ощущала угрозу, исходящую от мужчины, но она не пугала меня. Наркотик, что ударил мне в голову, вообще сделал меня бесстрашной, не знающей, когда стоит захлопнуть варежку и остановиться.
Как же Монтенегро желал приструнить меня, указать мое место, а в идеале —
застрелить прямо здесь же, на месте. Но проблема пирата заключалась в том, что он не смог бы этого сделать. По своим, известным только его больному мозгу, причинам…
Проверять, конечно, не хотелось… Но, по крайней мере, я была в этом уверена.
— Порой я смотрю на тебя и задумываюсь: как таких людей земля носит?
Мой спокойный голос, нарушивший напряженное молчание между нами с пиратом, раздался в ночной темноте.
— Таких жестоких, бездушных, бессовестных… От осознания этого мне становится так грустно, Ваас…
Я сделала шаг навстречу пирату, чтобы следующие мои слова, в которых будут изложены вся моя ненависть, вся обида и ущемленная гордость, не пролетели мимо его ушей. Чтобы ни одно гребаное слово, которое я произнесу ради того, чтобы ответно задеть самолюбие этого ублюдка, он не пропустил…
— Но знаешь, что меня успокаивает? Да тот факт, что далеко не все люди здесь такие как
ты, Ваас. Серьезно… Возьмем хотя бы твоих пиратов. Ведь есть же среди них нормальные парни.
Откровенное лукавство в предвкушении реакции Монтенегро, который молча продолжал сжимать мое запястье.
— Порой я смотрю на некоторых из них и думаю: «Боже, почему эти парни здесь? Эта жизнь совсем не для них. Слишком они… Милосердны что ли, слишком добры к остальным…» А потом до меня дошло…
Еще один шаг, который пересек границу интимного пространства.
— Если бы среди твоих обезьян не осталось ни одного хорошего человека, я бы никогда не решилась сбежать из твоего лагеря, не стала бы сильнее, не носила бы это чертово татау.
Дергаю рукой с татуировкой, что удерживал Ваас, чтобы лишний раз напомнить ему,
на чьей я стороне.
— Эти люди дают нам надежду, Ваас.
Нам — твоим пленникам. Они напоминают о том, что не все здесь пропитано кровью и жаждой легких денег, что еще есть смысл бороться за жизнь и не мириться с участью, которую ты выбрал для нас.
— И кто же этот святоша, Mary? — усмехнулся пират, но усмешка эта была отнюдь не добродушной. — Случайно, не тот пидарковатый парнишка, который все носился за тобой, слезы тебе вытирал? А?
— Да хоть бы и он, — кивнула я, ухмыляясь в ответ. — Этот человек единственный во всем твоем гребаном лагере, рядом с которым я чувствую все по-другому. Возле него нет боли и жестокости, а его руки не пропитаны кровью невинных людей…
Пират нагло перебил меня, больно вцепившись в мою челюсть и притянув к себе.
— Может, у тебя и есть это гребаное ощущение свободы рядом с ним, Mary… Но это лишь иллюзия, amiga, — лишь возле меня ты начинаешь дышать по-настоящему. Никогда не замечала, а?
От его оскала у меня и вправду пробежали мурашки по коже.
— Мне даже кажется, что весь лагерь слышит, как сейчас колотится твое сердце. И так было, есть и будет всегда, мой оленёнок. Только возле меня ты будешь заживо сгорать от всевозможных, сука, эмоций.
— Это не продлится долго, Ваас, — процедила я уже без тени улыбки. — Поверь, я сделаю все, чтобы и лишней секунды не пробыть на твоем сраном острове…
— Заткнись нахуй! — пират встряхнул меня, заглядывая мне в глаза. — Приди в себя блять! Думай, о чем говоришь!
В темноте его безумие казалось еще более опасным, а хриплый акцент — еще более угрожающим.
— Если ты хоть еще раз попытаешься высунуть нос из моего лагеря, то пойдешь на корм акулам за компанию со своим смазливым ушлепком! Тебе ясно, сука?
— О, будь уверен, Ваас… — я нагло усмехнулась в лицо пирату. — Я сбегу с ним при первой же возможности!
Да, это был пик. Больше Монтенегро не был намерен терпеть мое хамство и неповиновение. Слишком много он делал мне поблажек. Слишком много сдерживал свой гнев, который привык выплескивать физической силой. Слишком много он позволял какой-то пленнице, малолетней выскочке, чтобы сейчас беситься только от того, что он слышит ее дыхание. Одного лишь чертового факта, что я дышу, для него было достаточно, чтобы ненавидеть все мое существование.
Ваас не хотел мириться с тем, что мое появление в его жизни что-то изменило. К худшему или к лучшему — ему было плевать. Его пугали эти крохотные изменения в своем поведении, в своих мыслях, в своем взгляде на жизнь. Потому что он считал, что все это делает его слабее. А ему ни в коем случае нельзя было становиться слабым.
Ваас не хотел меняться. За эти десять лет, что он пробыл главарем пиратов,
Ваас привык быть бездушным ублюдком, который одним ударом в челюсть затыкает любую дерзость в свою сторону.
Он привык реагировать сарказмом и ироничной улыбкой на угрозы и направленное ему в лоб дуло пистолета.
Он привык разговаривать со своими пленниками перед их неизбежной казнью, привык философствовать и говорить о безумии…
Однако с моим прибытием на Рук Айленд его жизнь пошла вверх дном.
Ваас менялся. И вместе с ним менялись его поступки, порой не понятные даже ему самому…
Ваас не привык щадить. Никого из «возвратов» пират не оставлял в живых — он выстраивал их в ряд на эшафоте на всеобщее обозрение, чтобы обвинить в их смерти семью, а затем пустить всем по пуле в череп. И я когда-то должна была стоять на коленях среди них и уже давно гнить под землей… Если бы пират вдруг не решил подарить мне шанс на новую жизнь. Да, далеко не сахарную, далеко не счастливую, но все же жизнь. Ведь когда ты жив, у тебя явно еще остается надежда на спасение, нежели когда ты мертв и высшие силы уже сами определили твое место, в раю или же в аду. Почему Ваас так поступил? Скорее всего, его просто достала эта однообразная жизнь, захотелось повеселиться. А я лишь словила джекпот…
Ваас никогда не покупал пленников. Да и на кой черт они ему вообще сдались? Здесь и так
все принадлежат ему, и шлюху он может снять себе по щелчку пальцев. Зачем ему держать возле себя человека, если
он не привык доверять кому-либо? И тем не менее, он отказался от круглой суммы, которую за меня был готов заплатить покупатель, пристрелил к чертовой матери его шестерку и сам выкупил меня…
Сомневаюсь, что Ваас был любителем делить свою постель с каждой встречной, не важно, будь она местной проституткой или же смазливой пленницей. Может, пират и развлекался здесь с разными девицами, в том числе и с Крис, но что-то мне подсказывало, что спать они здесь не оставались. Слишком уж Монтенегро производил впечатление человека, привыкшего к одиночеству и любящего как можно больше личного пространства…
А вот в чем я точно не сомневалась, так это в том, что
Ваас не привык ни с кем обсуждать свое прошлое и семью. Да, он мог пару раз вбросить своим пленникам что-нибудь о семье, однако делиться какими-то внутренними переживаниями и воспоминаниями он не то, что не собирался — он не желал. Я была уверена в этом, так как своими глазами видела, как тяжело даются откровения этому человеку. И тем не менее, с каждым днем мы все чаще вспоминали о его прошлом, в особенности, о сестре. И вот почему…
Ваас не привык привязываться к людям. Он сам топил за то, что привязанность — это изнутри пожирающая слабость. Он рассказывал, что его сестра именно такая — бездушная, лицемерная, что она пользуется людьми, а не привязывается к ним, и это делает ее очень сильной. Он и себя считал таким. До тех пор, пока в его жизни не появилась я. Да, Монтенегро привязался, глупо было бы это отрицать, так как ответ тут лежал на поверхности. Конечно, у Вааса своеобразная привязанность, я бы справедливо назвала ее садистской и никому не пожелала бы. И тем не менее, его поведение и мысли теперь стали зависеть не только от него самого, но и от меня: буквально от каждого моего слова, каждого моего шага и действия.
«
— Я смотрю на тебя и вижу себя…»
«
— Ты — это я, а я — это ты.»
Я ступила на путь воина. И Ваас разглядел в этом молодом «воине», который наивно верит в искренность своих близких людей, который готов пойти на все ради них, но который все еще остается ранимым и беззащитным внутри, нуждающимся в одобрении и поддержке,
себя — того, кем он был много-много лет назад. И если бы я не сбежала в тот роковой день из его лагеря, если бы не попала к ракъят и не встретила бы Денниса, который наставил меня на путь воина…
Нихуя бы Ваас не привязался ко мне. Пустил бы пулю в голову, как и всем здесь. И продолжил бы свое никчемное существование…
Мы оба меняемся. Медленно и против своей воли. И мне так страшно представить, что такие как мы — когда-то абсолютно противоположные личности — вот-вот начнем балансировать на одной линии…
В тот момент мне хотелось, чтобы пират ревновал. Чтобы ему стало больно так же, как и мне, пускай это и были фальшивые чувства, которые заставлял меня испытывать наркотик. Но как иронично было осознавать, что все, что я наговорила пирату об Арэсе, было чистой правдой…
— Ты доигралась, сука! — прорычал Монтенегро, грубо схватив меня за волосы на затылке.
Пират потащил меня в сторону душевой. Я вцепилась в его руку, выкрикивая угрозы и ругательства, оказывала попытки сопротивления, но от этого становилось только больнее.
— Смотрю, у тебя уже под наркотой совсем крыша поехала, раз ты решила блять, что можешь залупаться на меня, amiga!
Зайдя в помещение, пират толкнул меня в душевую кабину, все так же удерживая за волосы.
— Придется тебя немного привести в чувства, сука ты такая!
Он поставил меня на колени, включил напор ледяной воды и направил его на меня.
Холод сразу же неприятно растекся по моему телу, заставляя напрячься все мышцы. Одежда прилипла к коже, от чего стало еще холодней, но я продолжала вырываться, и все мои неудачные попытки подняться на ноги или оттолкнуть пирата только сильнее выбешивали его.
— Сбежать от меня решила?! ОТ МЕНЯ БЛЯТЬ?!
Сквозь шум воды в ушах я слышала ор пирата, обрывки его угроз. Не знаю, что было бы более унизительным: если бы он в очередной раз избил меня и выкинул на улицу или вот так поставил на колени, вцепившись в мои волосы, и поливал ледяной водой, как какую-то бухую развязную девицу, и сыпал на меня оскорбления.
— Запомни, Mary, ты моя сучка!
МОЯ! Уясни это раз и навсегда блять!
Это невыносимо терпеть. Эти считанные минуты длились для меня словно вечность. Крики пирата не прекращались, однако все, что я слышала, это гребаный гул в ушах. Холодная вода уже давно не приносила дискомфорт: я привыкла к ней за пару минут. А вот «привыкнуть» к такому психологическому давлению, к унижению, к открытым угрозам, раздающимся над твоей головой и каждый раз сопровождающимся грубым потряхиванием за волосы, было невозможно.
— Ты никогда от меня не сбежишь, Mary! Ни к своим мамочке с папочкой! Ни к ебучим ракъят! Ни к моей ебанутой сестре! Ни с этим белобрысым ушлепком! Ты поняла меня блять?!
Я перестала биться почти сразу же, когда пират одной сильной пощечиной дал мне ясно понять, что лучше бы я не рыпалась, а засунула язык в задницу и молча выслушивала все это дерьмо. И когда я обмякла, ослабив хватку, которой вцепилась в запястье пирата, он наконец-то остановился.
— Ну что, amiga? Будут в твою тупую бошку еще залетать такие мысли, а?!
Стоило стихнуть шуму воды, и голос Вааса стал в разы громче. Теперь я отчетливо слышала каждое его слово. Он грубо поднял меня за предплечье, вытащив из душевой кабины, и поставил напротив себя.
— ОТВЕЧАЙ БЛЯТЬ!
Я вздрагиваю, но не от холода, хотя действительно уже вся покрылась мурашками. Главарь пиратов толкнул меня к ближайшей стене. Еле стоя на ногах, я не осмеливалась поднять глаза на лицо пирата, чье все еще тяжелое от гнева дыхание раздавалось где-то над ухом.
«Если отвечу ему, то разревусь, » — подумала я, чувствуя подступивший к горлу ком. «С меня хватило унижений на сегодня. Пусть делает со мной все, что ему вздумается. Пусть выплескивает на меня свой гнев. Но я блять не буду валяться у этого ублюдка в ногах и рыдать!»
Я уперто молчала, сдерживая подступившие слезы. Хорошо, что на фоне стекающих по моим щекам каплям воды их было трудно разглядеть.
Вааса мое молчание бесило до чертиков, но продолжить издеваться над той, которая уже не в силах даже гавкнуть что-то против него, ему было не интересно.
Ему нравились не мои страдания.
Ему нравилась моя борьба.
И вместе с тем,
он ненавидел ее.
Остаток злобы, что чувствовал пират, он выплеснул, ударив кулаком об стену возле меня, оставляя на ней кровавый след. От неожиданности я вжалась в себя, прикрыв глаза. Когда же я открыла их, главарь пиратов уже отошел в сторону и кинул в меня полотенце, которое я еле успела поймать трясущимися руками.
— Раздевайся.
— Что…
Я подняла глаза на пирата. Мой голос охрип.
— Я сказал, РАЗДЕВАЙСЯ БЛЯТЬ! — вновь повысил голос пират. — Или ты думаешь, я тебя пущу к себе на кровать в мокрых шмотках? Нихуя, amiga! Будешь блять под дверью спать!
Без лишних слов, я послушно стянула мокрую майку, оставшись в шортах и лифчике. Никакого стеснения: сейчас на меня встал бы только у отбитого извращенца. Да и Монтенегро задерживаться здесь больше не собирался — он вышел из душевой и направился к выходу.
Стоило послышаться хлопку входной двери, как слезы сами покатились ручьями по моим щекам. У меня началась настоящая истерика. Я рыдала навзрыд от всевозможных эмоций, начиная от чувства унижения и заканчивая обидой и ревностью.
— Я не чувствую этого всего! Это все гребаный наркотик! Это все блядская наркота! — кричала я, ударяя по всему, что попадало в поле моего зрения.
Если в комнатах по соседству с Ваасом жили другие пираты, то в эту ночь им никто не дал спокойно поспать. Я просто кричала от отчаянья, от осознания всего того, что натворила за эту ночь. Кричала от невыплеснувшегося гнева, от желания придушить Монтенегро и от невозможности это сделать. Кричала от осознания своей слабости и никчемности, о которых так любил мне напоминать главарь пиратов. Мои костяшки уже были сбиты, но мне было плевать — я продолжала бить кулаками об стену в каких-то считанных сантиметрах от кровавого следа, оставленного Ваасом. Вскоре на шум прибежала Адэт — тигрица бросила на меня любопытный взгляд и решила вернуться на кровать от греха подальше, стоило мне впиться в нее обезумившим взглядом.
Не помню, как долго это длилось. Пелена упала с глаз, когда я уже сидела облокотившись об стену и смотрела в одну точку перед собой. Эмоции сошли на нет — я больше ни черта не чувствовала и не хотела чувствовать. Неохотно поднявшись, я скинула с себя всю одежду, включая белье. Я обтерлась и кое-как просушила волосы, а затем обернула вокруг себя взятое с пола полотенце. Майку с шортами и нижнее белье я сгоряча скомкала и бросила под раковину.
Я собиралась лечь спать в полотенце, однако, зайдя в комнату главаря, я с удивлением обнаружила его красную майку, с барского плеча кинутую мне на кровать.
— И на том спасибо, мудила… — бормотнула я себе под нос, надевая майку Вааса. И, сука, она вся пропахла его гребаным одеколоном, будь он проклят.
Я зарылась под одеяло, чтобы не было так холодно. Я очень быстро отрубилась, в последний момент чувствуя, как где-то за спиной кровать слегка прогибается под тушей запрыгнувшей на нее тигрицы…
***
От нахлынувших воспоминаний стало противно от самой себя. И, разумеется, от поступка главаря пиратов.
Поднявшись с пола, я еще раз бросила взгляд в зеркало на красные отметины на шее и отвернулась, сморщившись от отвращения. Я не могла понять, как я, пускай и под гребаной наркотой, но умудрилась по своему желанию полезть к главарю пиратов. Сейчас, когда я уже пришла в себя после сна, в моей голове это просто не укладывалось…
«Уверена, тут дело вовсе не в Монтенегро…» — пыталась успокоить себя я, сбросив майку пирата и натягивая свою одежду. «Будь вместо него поблизости какой-нибудь другой мужик — я бы и на него вешалась.
Ваас тут ни при чем!».
— Блять и ведь видел же ублюдок… — бормотала я себе под нос, проводя пальцами по засосам. — И ведь ничего не сказал! Молча любовался. Гандон…
Из комнаты послышался звук открывающейся входной двери.
«О, неужели мудила вернулся?» — подумала я и неуверенно вышла из душевой, попутно поправив волосы так, чтобы за ними было сложнее разглядеть отметины. Войдя в комнату, я встретилась взглядом с человеком, которого никак не ожидала увидеть здесь.
Арэс.
Мое сердце бешено заколотилось: вспомнив вчерашний разговор с Монтенегро, который отлично дал мне понять, что паренька он терпеть не может, я испугалась, очень испугалась. Кто знает, что Ваас сделает с ним, если обнаружит в своей комнате возле меня? Однако парень мой уж очень растерянный взгляд воспринял не совсем правильно. Его губы расплылись в дружелюбной улыбке, он выставил руки в примирительном жесте, делая несколько шагов мне навстречу.
— Понимаю… Для тебя это будет звучать странно, но… Я рад, что ты здесь, — усмехнулся он, пожав плечами.
Его серые глаза блестели такой открытостью, такой добротой, такой искренностью. А этот голос: такой мягкий, такой успокаивающий… Арэс никогда не кричал на меня, никогда не поднимал на меня руку, никогда не обманывал, никогда не использовал. Господи, как же мне этого не хватало. Как же мне
его не хватало.
— Боже… — сорвалось с моих губ, и я в два шага преодолела расстояние между нами, обвивая руки вокруг шеи пирата.
Он без промедления сгреб меня в объятия, словно заранее знал, что я так обрадуюсь встрече с ним… Однако страх за жизнь и здоровье парня отрезвлял от иллюзии полного счастья — я отстранилась, кладя руки на плечи парня, и взволнованно заглянула в его светлые глаза.
— Что ты здесь делаешь? А если Ваас узнает, что ты приходил?
— Расслабься. Это был его приказ, — успокаивающе произнес Арэс.
Улыбка с моего лица тут же пропала, и я недоверчиво покосилась на парня.
— Что? — нервная усмешка. — Ваас приказал?
— Да, — обыденно кивнул парень. — Босс сказал, что теперь я буду в качестве твоей «охраны», — самодовольно ответил Арэс, но вскоре заметил мою растерянность. — А что? Что-то не так? Ты чего-то поникла. Не хочешь, чтобы я был рядом? — иронично усмехнулся он, притягивая меня за талию.
Он отлично понимал, что дело тут не в нем и что я просто волнуюсь за него.
— Да ну, ты что… — отмахнулась я. Так хотелось поддаться ласкам парня, обнять его в ответ, притянуть ближе, но…
Все мои мысли были заняты Монтенегро. В том плане, что я нихера ему не доверяла. И в том числе его очередной ебнутой идее приставить ко мне человека, которого главарь пиратов хотел видеть возле меня меньше всего. Зачем ему это? Ловушка? Или, может, он решил избавиться от нас и дал нам с барского плеча возможность провести вместе последние дни?.. В голову лезли самые разные мысли, порой даже абсурдные… Но что-то мне подсказывало, что Монтенегро не привык сдаваться.
И не привык делиться.
— Маша, — тихо позвал пират, кладя ладони на мои щеки.
Услышав свое настоящее имя, я словно очнулась ото сна, поднимая глаза на лицо парня.
— Хватит париться. Все будет заебись.
«Ему легко говорить. Он не слышал наш скандал с Монтенегро этой ночью…» — подумала я, но не решилась рассказать об этом парню.
Вместо этого я натянуто улыбнулась, стараясь успокоиться и вести себя непринужденно.
— Так значит… Теперь ты будешь моей нянькой? — лукаво уточнила я, склонив голову к плечу.
— Не нянькой, а
сопровождающим, — пригрозил пальцем пират и шутливо добавил, — Так что слушайся меня, девочка.
— Боюсь, ты не Ваас, чтобы командовать, — усмехнулась я и пожала плечами. — Хотя… Я и его-то не слушаюсь.
— Маша? — задержав на мне взгляд, позвал Арэс.
— Да?
— Я скучал, — ответил парень и вдруг наклонился, чтобы поцеловать.
Я не стала отталкивать его, и когда губы пирата почти коснулись моих…
— Еще потрахайтесь здесь… — послышался недовольный голос из-за двери.
Испуганно шарахнувшись от Арэса, я посмотрела на вошедшего в комнату — у темнокожего мужчины, сложившего руки на груди, были темные волосы и черные, как уголь, большие глаза, надутая форма губ и острые скулы. Сам пират, прежде всего, бросался в глаза своим ростом, метра два, если не больше, и при этом он был очень хорошо сложен. В одном его ухе поблескивала большая кольцевидная серьга. Лицо незнакомца было расслаблено, но сам он продолжал дуть губы, испепеляя нас двоих беспристрастным взглядом.
— Проходной двор, ей-Богу… — усмехнулась я, бросая взгляд на входную дверь.
— Здорова, Бен, чувак! — улыбнулся Арэс, протягивая руку мужчине.
В ответ, названный Беном недовольно фыркнул и ударил по ладони парня, тем самым говоря: «Окееей, вот тебе мое пять…». Я не смогла сдержать смешка. Да и от недовольного Бена не исходила угроза, по нему это было видно.
— Какими судьбами, мужик?
— Погоди-ка… — перебила я парня и обратилась к незнакомцу. — Вы «тот самый Бен»? — спросила я, и черные глаза мужчины пронзили меня взглядом.
Бен, видимо, не ожидавший инициативы разговора со стороны пленницы, на миг задумался.
— Если ты о правой руке Вааса, то он самый, — сухо ответил пират.
— Эли-ита, мать ее, — с усмешкой напел Арэс, поглядывая в сторону Бена. — Второй босс после Монтенегро, ха?
Бен закатил глаза, глубоко вздохнув: казалось, он видел в Арэсе если не ребенка, то младшего брата. И это имело место быть, ведь мужчина выглядел на один возраст с Ваасом, 28-30 лет.
— Корону-то снял, когда в помещение зашел? Что скажешь, чувак? — издевки Арэса не несли негативного подтекста.
Даже при явных отличиях этих двух личностей было видно, что между этими двумя существовала дружба, и при чем очень давно. Бен продолжал оставаться в той же позе, буравя взглядом поочередно парня и меня, когда Арэс обращался ко мне.
— Ты не пугайся, Маш. Бен у нас малость неразговорчивый. Ну знаешь, умники больше слушают, чем говорят… Либо же он придерживается правила «молчи — сойдешь за умного», — вновь съехидничал парень, следя за реакцией Бена, которой попросту не было, и именно это и забавляло паренька.
— Что же, тогда пусть Бен скажет, зачем он здесь, — вежливо обратилась я к мужчине.
— Ваас приказал найти вас двоих и…
— О-о, дай угадаю…
Арэс перебил друга в своей привычной манере, и Бен бросил на него раздраженный взгляд, но ничего не сказал против. Привык.
— Это было так: «Хэй, Бенжамин-Бени-Бен, — Арэс изобразил главаря пиратов, и для этого ему потребовалось значительно понизить свой голос, что выглядело очень забавно. — Amigo, ты столько сделал для меня! Через столько всего мы с тобой вместе прошли! Наша дружба была бы эталоном для всех поколений! И мне так неловко говорить тебе об этом, мой друг, но… Увы, мне похуй! Так что пиздуй к малолеткам и няньчийся с ними, пока Царь и Бог не вернется!»
Я не могла не усмехнуться, не столько от самой пародии на главаря пиратов, сколько от прозвища его правой руки.
«
Бенжамин-Бени-Бен… Что ж, я запомню, » — подумала я, бросив любопытный взгляд в сторону Бенжамина — тот вновь закатил глаза, кинув в ответ лишь немногословное:
— Закончил, пиздюк? Завали.
Из коридора послышались шаги. Шаги этих берцев я ни с чьими не спутаю. Внутри невольно все заклокотало от тяжелых воспоминаний этой ночи… Но нужно было взять себя в руки. Хотя бы при посторонних людях.
— Доброе утро, девочки, — на отъебись бросил Ваас, даже ни на кого не взглянув, и быстро прошел к подоконнику. — Уже познакомились, принцесса? — спросил он меня, смотря на улицу.
— Да, мы с «девочками» уже познакомились, — неохотно ответила я, понурив голову.
Арэс усмехнулся, Бен же предсказуемо промолчал, деловито разглядывая свои берцы.
— Охуенно, — хлопнул в ладоши пират, оборачиваясь к нам троим. — Тогда, думаю, Бени уже рассказал тебе, зачем он здесь, мм?
Ваас припал поясницей к подоконнику, сложа руки на груди. В ответ Бенжамин снова фыркнул, метнув укоризненный взгляд на Арэса, который стоял возле меня и стоял
слишком близко…
— Почти… — буркнул Бен.
Монтенегро перевел взгляд на паренька, и Арэс шутливо выставил руки в примирительном жесте, мол «это не я, я тут вообще ни при чем». Ваас чуть не закатил глаза так же, как и его правая рука в лице Бенжамина.
«Тоже мне, нашлись два старпера» — усмехнулась я про себя, но озвучить не решилась. Настроения нет.
Подняв глаза, я вдруг встретилась взглядом с Ваасом, который теперь смотрел на меня. Смотрел до неприличия долго. От легкой улыбки на моем лице не осталось и следа.
Как же я ненавидела
это. Ненавидела чувствовать себя такой беспомощной и смущенной, ненавидела каждый раз ощущать на себе это неописуемо тяжелое давление, заставляющее все внутренности сжиматься в тугой узел…
— Значит так, принцесса.
Ваас резко отпрянул от окна и подошел к нам с Арэсом — он положил руку на мое плечо, по-братски приобнимая и отводя чуть поодаль. На лице его играла все та же улыбка, которой я никогда не доверяла.
— Так как у меня, Царя и Бога моего гребаного острова, нет времени выслушивать твое девичье нытье, принцесса, теперь это будут делать они, — пират указал забинтованным пальцем на двух пиратов. — Бен и пиздюк ни на шаг от тебя не отойдут, пока я им не прикажу. Так что даже не думай, что сможешь упорхнуть от меня, окей? — издевательски добавил он. — Но! Не спеши делать такую грустную мину. Есть для тебя и более приятные новости: они выполнят любую твою прихоть,
моя бунтарка, поэтому кайфуй, пока я дарую тебе такую возможность, окей?
Хлопнув меня по плечу, главарь пиратов отстранился и уселся на подоконник.
— То есть, у меня теперь еще и
две няньки?
— Не няньки, а
сопровождающих, — шутливо-деловито подметил Арес, расслабленно опирающийся о стену.
— Ох, завали… — беззлобно бросила я парню.
Спустя секунду заминки обратилась к Монтенегро, подойдя ближе. В моем голосе было отчаянье и заранее бессмысленная надежда.
— Ваас, зачем тебе это все? Посмотри, сколько от меня запары… Отпусти ты меня домой! Обещаю, никто не узнает об этом острове, я буду молчать!
Главарь пиратов с любопытством глянул на меня исподлобья, поднося зажигалку к сигарете у него во рту.
— Какое «домой»? Ты ебанулась? Я отвалил за тебя кучу бабок, Mary, — нагло усмехнулся пират, щелкнув зажигалкой.
Как же жестоко.
— Никто тебя не заставлял покупать меня… — я чувствовала, как начинаю закипать.
— Это было мое решение, amiga. Чьи-либо приказы и просьбы мне в хуй не впились, окей? Забыла? Только у меня здесь член, — отчеканил он и затянулся.
Стоило мне замешкаться, как он вдруг слегка наклонился и нагло выдохнул никотиновый дым возле моего лица, от чего я тут же закашлялась, отмахиваясь и сдерживая рвотный рефлекс.
— Блять… Как можно себя этим травить? — раздраженно буркнула я.
— Все потому, что ты не пробовала, — пожал плечами пират, откидываясь лопатками об оконную раму и выпуская изо рта новую порцию дыма.
— И не попробую, пока не пойму.
— И не поймешь, пока не попробуешь, — усмехнулся Ваас. — Как тебе такой пиздатый принцип жизни?
— Фигня.
— Будешь? — вдруг Ваас протянул мне сигарету, хитро ухмыляясь. — Ты же уже знакома с дурью, а?
Я обозленно впилась глазами в довольную рожу Монтенегро.
— Или будешь строить из себя всю ту же «правильную» принцессу?
— На понт меня берешь? — саркастично заметила я, подняв бровь.
— Принцесса… — понизил голос пират, растягивая губы в улыбке и оголяя тридцать два ровных зуба. — Как показывает практика… Я бы тебя и без понта взял.
Сжимаю кулак за спиной.
— Лучше заткнись… — одними губами прошептала я, прожигая в пирате дыру.
Не за чем вообще кому-то знать о том, что чуть не произошло этой ночью. Хотя с чего мне быть увереной, что главарь пиратов уже не расхохлился этим перед своими собутыльниками?
— Да не обижайся, принцесса! Я же просто шучу, — усмехнулся пират, пожав плечами, а затем бросил хитрый взгляд на ничего не понимающего Арэса. — А давай поделимся этой охуенной историей с мужиками, а? Они ведь наши друзья, значит, у нас не должно быть от них секретов, разве не так, Mary? Уверен,
Арэсу будет очень интересно послушать…
Как же ему нравилось видеть в моих глазах страх и стыд. Как же Ваасу доставляло удовольствие издеваться надо мной…
Я молча застыла, судорожно соображая, что можно предпринять. Эту гребаную беседу нужно было срочно направить в другое русло, но как… Накопившийся гнев достиг той границы, когда я уже была не в состоянии контролировать свой язык. И это впервые сыграло мне на руку. Все мы — гребаные марионетки в руках жестокой на фокусы Фортуны, и я имела прекрасное представление о ниточках, за которые следовало потянуть Вааса, чтобы тот сместил свой фокус внимание на то, что важно мне. Его нужно было вывести на эмоции. Срочно. Благо, с таким психом это не проблема. К тому же я знала, что безотказно выведет этого придурка из себя — мой наглый характер и бесконечные попытки высказать свое «я» перед здешним Царем и Богом.
— Потуши сигарету, — вышло куда грубее, нежели я собиралась сказать.
Однако чем более приказной тон, тем выше вероятность, что это не останется проигнорированным. Да, так даже лучше. Пусть уж лучше мысли Вааса будут заняты желанием приструнить меня, нежели идеей унизить перед единственным в этом лагере близким мне человеком.
— Что, прости? — улыбка пирата предсказуемо исчезла.
— Потуши гребаную сигарету, — нарочно выделяя каждое слово, громче повторила я.
Ответной реакции долго ждать не пришлось. Спустя считанные секунды я смотрела на пирата, стоящего напротив.
— Забываешься, amiga. Приказывать мне вздумала?
— Да, приказывать. Все просьбы ты же все равно мимо ушей пропускаешь… — процедила я, с вызовом смотря в его безумные глаза.
— Потушить, значит? Хорошо. Как моя принцесса пожелает… — вдруг улыбнулся пират, и я резко почувствовала, как что-то горячее впивается в мою руку, в том месте, где было нарисовано татау.
Громко вскрикнув, я отступила на шаг, но главарь пиратов не дал мне так просто отделаться — он схватил мою руку и настойчиво удерживал, пока полностью не дотушил сигарету. Боковым зрением я заметила, как подорвался с места Арэс, но Бен резко остановил его, положив руку ему на грудь, и одними губами прошептал: «Не нужно». Арэс замер в нерешительности, когда Монтенегро отбросил мою руку, на которой теперь был уродливый ожог. Я перевела ненавистный взгляд на лицо пирата, чье выражение лица было аналогичным.
— Выйдите… — тяжело дыша, процедил Ваас. — ВЫШЛИ ОБА! — рявкнул он, не сводя с меня глаз.
Бенжамин и глазом не моргнул, а вот Арэс, которого мужчина чуть ли не выталкивал из комнаты, несколько раз взволнованно обернулся…
Стоило двери закрыться, как Монтенегро схватил меня за горло, припечатывая к стене. Я вцепилась в его пальцы, чувствуя, как воздух быстро кончается.
— Хочешь, чтобы я был злым, perra?! Боли хочешь?! Я обеспечу тебе ее, Mary! Ты будешь страдать, потому что убить тебя будет слишком легко! Твоя жизнь потеряет всякий смысл! Ты будешь молить меня не то, что отпустить тебя, а поскорее отправить на тот свет! Пустить пулю в лоб! Вот, о чем ты будешь мечтать, hermana, — о том, как умереть быстро и без боли. Но поверь, сука, ты даже этого не получишь! Я превращу твою жизнь в ад, окей?! — чувствую, как темнеет в глазах. —
Я твой персональный ад, amiga! И ты всегда будешь со мной! Мы будем сгорать вместе, querida Mary!
Рука с моей шеи исчезла, резко давая свободный путь для воздуха в легкие. Сознание постепенно возвращалось в реальность. Я долго откашливалась, переваривая все сказанное пиратом.
Эмоции, накопившиеся за эту чертову ночь и теперь, вылились наружу. Мне просто сорвало крышу…
— Ты причинил мне боль! Доволен?! Тогда ответь мне, в чем я виновата блять, Ваас?! В чем? В том, что твои люди привезли меня на этот остров?! Или в том, что я связалась с ракъят? Ты издеваешься блять?! Что мне оставалось?! Хоть раз в жизни поставь себя на чье-то место, эгоист ты хуев! Я одна! Одна среди ебнутых на голову убийц и наркоманов! И я не гребаный Рэмбо, а самая обычная девка. Да, я сука! Да, я беспомощная! Я продажная! Или как ты там меня еще называл? Насрать. Но даже мне, Ваас, мне, такой крысе, гребаная совесть не позволила съебаться с твоего чертового острова и бросить друзей! И я нашла поддержку, Ваас! Не у тебя блять, а у ракъят! Смирись с этим, ублюдок ты больной! А если ты так бесишься от того факта, что я ни во что тебя не ставлю, то продолжай беситься, Ваас! Потому что ничто не сможет изменить мое отвращение к тебе, ясно?! Ничто! Я блять всем сердцем ненавижу тебя! Ненави…
Мою речь грубо прервали. Молча выслушивая это, Ваас вдруг впился в мои губы, больно притянув меня за нижнюю челюсть. Поцеловал блять. Поцеловал на том же, мать его, месте, где всего несколько минут назад Арэс собирался сделать то же самое. Я уперлась руками в грудь пирата, в попытке оттолкнуть, но он был непреклонен. Когда мужчина оторвался от моих губ, его рука легла на мою талию, все так же не давая отстраниться.
— Не обольщайся, — улыбнулся Монтенегро. — Как-то же тебя надо заткнуть. Заебала горланить.
— Это ты не обольщайся, — язвительно бросила я и оттолкнула хрипло посмеивающегося мужчину.
***
Вечером Монтенегро снова потащил меня в бар, как когда-то «в старые-добрые». Вот только в тот раз ничем хорошим это не закончилось: сначала он напился, потом решил поставить мое тело в качестве ставки в покере со своими бухими друзьями, затем из-за меня началась массовая драка, в результате чего был разгромлен весь бар, и вишенкой на торте стало мое жестокое избиение Ваасом…
Однако все шло, на удивление, еще более-менее. И хотя главарь пиратов все-таки продолжал удерживать меня возле себя, как личную зверушку, в этот раз он хотя бы не доебывался до меня. Весь вечер мы провели на диванах в клубе одной известной нам ранее белобрысой персоны. На удивление, Ваас не бросил меня на попечение Бена, устроившегося рядом, и не отправился к Крис, как он обычно это делал. Весь вечер я молча провела среди его шумной компашки таких же здоровенных амбалов, поднимающих новые тосты чуть ли не каждые десять минут. А вот Ваас был трезв. Хотя бы это радовало…
Было около двух часов ночи, когда к Ваасу подбежал один из его подчиненных и что-то прокричал ему на ухо сквозь громкую музыку. Я бросила на эту картину непринужденный взгляд слипающимися глазами: спать хотелось безумно. Однако, когда я заметила в лице Вааса кардинальное изменение, сон как рукой сняло. И хотя я сидела возле Монтенегро, я не могла расслышать, о чем они говорили. До этого главарь пиратов находился в полулежачем положении, опираясь одним локтем о подлокотник: его рука была перекинута через меня и собственнически покоилась на спинке дивана, еле ощутимо поглаживая мое плечо. Но, когда его подчиненный что-то сказал ему, Ваас бросил на пирата удивленный взгляд и, видимо, переспросил, уверен ли он в своих словах. Подчиненный безоговорочно кивнул. На лице Монтенегро появилась непонятная мне эмоция, то ли непонимание, то ли разочарование. Он махнул пирату, чтобы тот свалил в туман, а сам опустошил стоящий поблизости стакан виски, задержав взгляд на одной точке.
— Ваас? Все нормально? — решилась я спросить пирата, слегка дотрагиваясь до его горячего плеча. Он отреагировал не сразу, но потом обернулся, тяжело вздохнув.
— А Крис и вправду проебалась… — сначала я не поняла, о чем он говорит.
На мой непонимающий взгляд пират ничего не ответил. Он отвернулся, разочарованно бормотнув себе под нос.
— Как же ты так поднасрала мне, крошка…
Сомнений не было, эти слова были адресованы Фостер. Я видела, как напряглись мышцы Монтенегро, видела, как стеклянный стакан в его руке был готов лопнуть. Ваас резко поднялся с места, схватив меня за запястье и уводя в неизвестном направлении…
***
Пират неспешно расхаживал возле сидящей на стуле блондинки. Ее выражение лица не показывало страха, только сожаление и раскаянье. Хотя порой, стоило ей встретиться с моим непонимающим и, отчасти, даже сочувствующим взглядом, как в глазах ее появлялись язычки гнева и пламени. Они так и кричали мне:
— Не надейся, мелкая сука! Я не боюсь испытать боль, если он причинит ее мне. Я все вытерплю… А когда он уйдет, я вцеплюсь в твои волосы и сниму скальп…
Но я искренне сочувствовала ей, стоя в дальнем углу одной из комнат, в которых в этом клубе пираты обычно уединяются со шлюхами. И правда не понимала ее спокойствия…
Шаги Вааса были уверенными и твердыми, когда он вел меня сюда: пират знал, где искать Фостер. А прийдя сюда и увидев Крис, он отпустил мою руку, словно забыв о моем существовании, и подошел к ней, обманчиво лаского заправляя пробор ее светлых волос за ухо и что-то нашептывая ей. Я чувствовала себя лишней и хотела уйти. Я была без понятия, зачем пират привел меня сюда… До тех пор, пока он не залепил девушке сильную пощечину — Крис не смогла удержать равновесие и упала на одно колено, но Ваас грубо схватил ее за локоть и силой усадил на стул. От неожиданности я сама вздрогнула, но продолжила молча ждать, когда пират закончит, чтобы не злить и так разгневанного мужчину…
Ваас что-то говорил. Много говорил. Он всегда растягивал длинные речи перед тем, как причинить людям боль и, как правило, убить… Но поверить в то, что Ваас грохнет блондинку, я не могла. И дело было не в том, что я верила в их «любовные отношения», о которых пиздела Крис, а в том, что она просто-напросто была удобна для Монтенегро. Судя по рассказам Денниса, она преданно выполняет приказы главаря пиратов, она жестока и хладнокровна, как и сам Ваас, она отличный боец и отличная подстилка. К тому же, она была идеальной игрушкой, которой он мог манипулировать. Нет, Ваас определенно бы не убил ее.
— …И ведь ты не глупая девочка, Барби. Ты же все понимаешь, да? — обманчиво успокаивающе рассуждал пират, обходя девушку. — Вижу… Вижу, что понимаешь. Твои глаза всегда говорят мне правду. Ты никогда ничего не скрывала от меня… — Ваас сел на корточки напротив Крис.
Она подняла раскаивающийся взгляд на пирата. Ваас улыбался. Значит, он зол. Монтенегро протянул руку к лицу девушки, аккуратно стирая упавшую на ее щеку слезу, на что блондинка по-щенячье прильнула к ладони пирата.
— И я ценю твою честность, детка, очень ценю… Ты охуенная, знаешь об этом? — прошептал он, и ее глаза заблестели от слез.
Я впервые видела, чтобы эта психопатка плакала.
— Реально охуенная. Вот только… Почему ты сейчас находишься таком положении, Крис? — голос пирата похолодел, рука упала на его колено. — Не отвечай, детка. Я знаю ответ. Я вижу его в твоих обманчиво-чистых глазах… — остаток фразы Ваас словно прохрипел, а затем поднялся на ноги.
Секундная пауза и по всему помещению раздается звук удара. Удара по лицу Крис.
— ТЫ СЧИТАЕШЬ МЕНЯ ИДИОТОМ?! Наивным смешным мальчиком блять?! Все это время ты скрывала от меня свой ебаный косяк! — пират ткнул в мою сторону пальцем. — Скрывала, что из-за тебя, суки лживой такой, девчонка сбежала в тот раз! Хотя ты прекрасно знала, как это важно для меня, и все равно скрывала!
Ваас схватил ее за подбородок, выкрикивая уже что-то на испанском. Блондинка отлично понимала этот язык. А вот я — нет.
Из глаз девушки брызнули слезы, но она мужественно продолжала делать вид, что не плачет. В свое оправдание она выкрикивала обрывки фраз, все так же на испанском. Монтенегро грубо перебивал ее, либо пощечинами, либо своим ором. Этот шум продолжался не так долго, как казалось мне в тот момент. В конце концов, настал тот переломный момент, когда пират достал из одного из своих берцев охотничий нож. В этот момент я действительно запаниковала, вжавшись в угол, чтобы притвориться гребаным атрибутом мебели. И при виде ножа в глазах девушки впервые проскользнули страх и недоверие. Она тоже не могла поверить, что Ваас может убить ее.
Ваас обошел девушку, встав у нее за спиной, и, взяв ее запястье, с громким стуком опустил руку Крис на поверхность стола. Ваас отвязал красную повязку со своего бицепса и приказал Фостер открыть рот, после чего своеобразный кляп оказался стиснутым между ее зубами. Блондинка, будучи даже не связанной, не оказывала никакого сопротивления, и это поражало меня больше всего: только капелька холодного пота медленно стекала по ее виску, а в глазах отражался страх и покорность… Так присущая домашним зверушкам.
— Ты должна заплатить за свою ошибку, детка. Но я слишком не хочу выбивать твои прекрасные белые зубки… — прошептал Ваас, склонившись над девушкой, чтобы стереть ее слезы…
А потом рука пирата дернулась. Резким и отточенным движением, в котором не чувствовалось ни малейшего сомнения или душевного колебания…
Даже сквозь кляп я услышала, как завопила Крис. Из ее покрасневших глаз брызнули новые слезы, а сама она завозилась на стуле, как одержимая бесами. Ваас отпустил руку девушки и отошел от стола, открывая мне вид на жуткую картину из-за его спины…
На столе растекалась лужа багровой крови. Она уже медленно стекала на пол с неприятным хлипким звуком. Нож, воткнутый всей длинной лезвия в поверхность стола, отделял руку девушки от ее пальца. Увидев это, я захлопнула рот рукой, чтобы не закричать во все горло и не привлечь внимание пирата. Я тут же отвернулась, чтобы не выблевать собственный желудок.
Девушка прижала к груди руку с четырьмя пальцами, плача навзрыд и крича от боли в кляп. Абсолютно спокойный Ваас вернулся к девушке, чтобы вытащить из ее рта ткань. И тогда на всю комнату раздались ее рыдания. Но продлились они не долго, ибо Монтенегро они раздражали — он схватил девушку за волосы и притянул ее лицо к своему.
— Заткнись нахуй! ЗАТКНИСЬ НАХУЙ!
И Фостер заткнулась. Она скулила себе под нос, лишь бы угодить этому психопату.
Мое сердце бешено колотилось. И я знала, что Ваас его слышит. Я была больше не в силах смотреть на это все и отвернулась, смотря в дверной проем. Мне хотелось вдохнуть в легкие побольше воздуха, но дыхание никак не получалось выровнять. По телу несколько раз прошла судорога. А я все так же молчала, не издала ни звука, прикрывая дрожащие губы ладонью.
Боковым зрением замечаю, как Ваас проводит какие-то махинации на подоконнике, но из-за его спины я ничего не видела. Крис склонила голову, уронив ее на поджатые колени, и прижимала к себе окровавленную ладонь. Вся ее и так красная майка пропиталась темно-алой кровью. Лица девушки я не видела: длинные волосы были растрепаны и свисали до голеностопа.
Я медленно сползла по стене и осела на пол, поджав к себе колени. Мои пальцы зарылись в густые волосы, нажимая на виски. Уже вскоре я почувствовала, как в меня впивается хищный взгляд - прикрыла глаза, мечтая либо тут же умереть, либо проснуться. Послышались тяжелые неспешные шаги. На секунду я задержала дыхание, а затем продолжительно выдохнула, выглядывая из-под упавших на лицо волос. Сердце остановилось, когда я увидела эти чертовы берцы. Я физически ощущала на себе сверху пристальный взгляд пирата. Присев передо мной на корточки, он не перестал мне казаться таким большим и устрашающим. Я осмелилась поднять испуганные глаза на его лицо.
Его зрачки расширены до предела. И дело тут было далеко не в плохом освещении. Я бросила взгляд на подоконник, где минуту назад пират что-то делал. На нем явно виднелась белая дорожка, вернее то, что от нее осталось. Он закинулся. Теперь он еще более опасен и непредсказуем…
Неровное дыхание коснулось моего уха, упав с расплывшихся в легкой улыбке губ:
— Я уже говорил тебе, что такое безумие?
