***
Часом ранее Когда мы покинули бар и вышли на свежий воздух, где громкие биты уже не так долбили по ушам, Ваас грубо припечатал меня к бетонной стене, вцепившись в мое горло мертвой хваткой. После того, как этот псих отрубил палец своей белобрысой подружке и бросил ее в вип-комнате на саму себя с окровавленной рукой, я и так уже была на взводе, а стоило Монтенегро направить свой гнев в мою сторону, как эмоции окончательно накрыли меня с головой. Он сжимал мое горло, не давая доступ кислороду, и кричал, долго кричал. Выкрикивал оскорбления и ругательства, угрозы и насмешки. Я цеплялась за его руку, молила остановиться, пока в легких еще оставался воздух. А потом в глазах потемнело, и я чуть не потеряла сознание, хватая дрожащими губами воздух. Однако главарь пиратов не собирался позволить мне так просто отделаться — он отпустил мое горло, дав мне несколько жалких секунд на то, чтобы прокашляться и набрать ртом воздух. Мои колени подкосились, а пальцы свела судорога. Мне было очень страшно. Слезы рекой стекали по моим щекам, вызывая на лице пирата довольный оскал. Когда я немного пришла в себя, Ваас вновь припечатал меня к стенке и устроил самый настоящий допрос. Разумеется, не без физического насилия… Этот ублюдок хотел знать лишь одно: где я прячу, цитата, «его гребаный товар в лице моих шлюхообразных подружек». Блять, осмелилась бы я рассказать ему об этом? Да никогда. Хотя мне было больно, очень больно: я чувствовала, как боль растекается по всему моему телу, стоит Ваасу только приблизиться ко мне и замахнуться. И я была рада тому, что у Вааса не оказалось с собой ни глока, ни ножа, который пират оставил воткнутым в стол возле пальца Фостер. Но я уперто молчала, и когда сил на то, чтобы ответить хоть что-то у меня в принципе не осталось, на грозный вопрос пирата «Теперь будешь говорить, сучка?», который он задавал уже в сотый раз, я смогла только отрицательно замотать головой, держась рукой за живот, по которому раз шесть прилетал кулак главаря пиратов. И тогда Ваас притащил меня к Антонио. Да, к тому самому, кто измывался кнутом над моим ослабевшим телом еще около получаса. Но Монтенегро привел меня сюда не для того, чтобы его подчиненный выбил из меня нужную ему информацию, нет. Если бы Ваасу действительно была важна инфа о местоположении моих друзей, даже сомневаться не стоит, этот конченый садист бы ее достал. И после лицезрения инцедента с Фостер я отлично понимала, что Ваасу ничего не стоило бы за пару минут отыскать тот же самый нож и начать медленно отрезать мне по пальцу сначала на руках, потом на ногах, затем перейти к другим частям тела… Не хочу в принципе догадываться о том, что бы этот человек мог сделать со мной. Ваас мог придумать любую пытку, какая только придет в его больной мозг, ему правда ничего не стоило бы разговорить меня. В конце концов, я далеко не железная… Нет, Ваас привел меня в пыточную совсем не ради этого. Но тогда зачем? Все еще проще, чем я могла бы себе представить — опьяненному наркотиком сознанию Вааса всего лишь навсего требовалось зрелище — красота, смешанная с кровью. «Красота» в понимании его больного мозга. Ваас бросил меня на старый диван и навис сверху, опираясь о колено возле моего бедра. Где-то рядом с нами я слышала посторонний мужской голос — это был довольный от предвкушения пытки Антонио, который явно занимался этим делом не один год и питал маниакальную страсть к пытанию людей. Я чувствовала, как по моему виску стекает капля крови, пачкая волосы: скорее всего, ударилась затылком, когда Ваас толкнул меня к стене, этот же придурок в своем неадекватном состоянии явно силы не рассчитывал. Как иронично — Ваас не бил меня по лицу в этот раз, видимо, было в падлу вновь отвозить меня к Эрнхардту… Я была на грани потери сознания, когда почувствовала грубое прикосновение к своему бедру. — Тс-с-с, принцесса… — нагло усмехнулся главарь пиратов, стягивая с меня шорты, а затем за ними вслед в ход пошла и моя майка. — Мы просто немного повеселимся, окей? Даже в таком побитом состоянии я все еще умудрялась оказывать сопротивление этому ублюдку, но его это только забавляло. — Убери руки блять! Когда горячая ладонь пирата проскользнула вдоль моей спины и коснулась застежки моего лифчика, я дернулась, чтобы оттолкнуть нависшего надо мной мужчину, но резкая боль тут же пронзила мой живот в районе солнечного сплетения, куда не раз за эту ночь прилетал кулак этого ублюдка. — Агх, черт! — я сдавленно зашипела, хватаясь за живот, а после беспомощно обмякла в руках довольного этим пирата. Он что-то продолжал издевательски нашептывать мне на ухо, но я уже не разбирала его слов… Я уже не чувствовала ничего. Ни когда пират откинул мой лифчик в сторону, ни когда на несколько секунд задержал плотоядный взгляд на моем теле, а затем собственнически припал к моей шее, оставляя на ней очередную отметину, ни когда он отстранился, отходя в другую часть комнаты и обмениваясь непринужденными фразами с Антонио, словно я здесь не живой человек, а всего лишь комнатное растение. Пока пират копашился в каком-то шкафу, я кое-как перевернулась на бок, прикрывая руками оголенную грудь, и слезы вновь покатились по моим щекам. Дрожа всем телом, я попыталась подняться с дивана, но Ваас уже оказался рядом — он сам грубо схватил меня за локоть и поставил возле себя. Мне было так стыдно стоять практически обнаженной перед этими двумя: жалкая, напуганная и униженная маленькая девочка возле больших и страшных мальчиков. В руках главаря пиратов была какая-то выцветшая белая ткань — он заслонил меня собой от пожирающего взгляда Антонио и накинул ее мне через голову, с «заботливой» аккуратностью продевая мои руки в рукава этого «недо-савана». Сил сопротивляться уже не осталось, да и что-то мне подсказывало, что если я не начну подыгрывать больным желаниям закинувшегося дурью Вааса, то он с радостью пустит мне пулю в лоб, а если и пожалеет об этом, то только на утро. Я бросила взгляд на свое одеяние — его с уверенностью можно было назвать простой тряпкой, белой и из тонкой, полупрозрачной ткани, из-за чего никакие части моего тела она толком не скрывала. Еще эта «штора» имела длинные рукава и доходила мне, высокой девушке, чуть ниже колена. Откуда это тряпье взялось в пыточной мерзавца Антонио и для чего он вообще его использовал, мне даже знать не хотелось… Когда Ваас закончил, он оценил мой вид и, похоже, остался более чем доволен. Гребаный псих. Я не хотела даже смотреть на этого человека: меня изнутри пожирала бессмысленная обида на него, поэтому я смотрела в сторону, тяжело дыша. Заметив на моем заплаканном лице выражение полной отчужденности и ненависти, пират приблизился, беря мое лицо в свои ладони и заставляя меня посмотреть на него. Он прикоснулся к моему лбу своим, и тогда я подняла глаза — его зрачки полностью заполнили радужку, погружая меня во тьму. — Ты так долго терпела боль и страх ради одобрения моей ебанутой сестры, — прошептал Ваас, проводя большим пальцем по моей щеке. В черноте его глаз я разглядела раздражение и печаль. — Потерпи теперь ради меня. Окей, belleza? Он долго смотрел в мои глаза, пытаясь найти в них смирение и сострадание. Но там была лишь пустота — я без эмоций смотрела сквозь пирата, пока и вовсе не опустила глаза, прикрывая их. Пусть Монтенегро думает, что хочет. Я не желала ни видеть его, ни слышать его голос. Когда мы остались наедине с Антонио, я вновь почувствовала страх: все же, Ваас был единственным человеком, который мог как угрожать мне, так и защитить, но сейчас он добровольно отдал меня на растерзание своему подчиненному, а я даже не знала, что меня может ожидать. Я стояла напротив, прикрывая руками обнаженную под тканью грудь, и старалась делать вид, будто его хитрая ухмылка из-под махнатых усов нисколько меня не пугает. Это был невысокий, подкачанный мужчина, на вид ему было под шестьдесят, а может, его морщины на лице были последствием не возраста, а дурных привычек. Помимо длинных кучерявых волос, у Антонио была густая темная эспаньолка, уже наполовину поседевшая, неухоженная и засаленная. Голос и испанский акцент у этого пирата чем-то напоминали мне предсмертные хрипы умирающего тюленя — другими словами, от одного только слова, произнесенного пиратом, хотелось заклеить тому рот скотчем. Но, очевидно, я была не в том положении, чтобы это сделать. — Босс сказал, что вы себя плохо вели, милочка… Антонио толкнул меня вглубь комнаты, и я послушно прошла вперед. Ко мне он обращался исключительно на «вы» и на слабом русском. На кой черт ему нужно было ломать свой язык, если он мог свободно говорить по-английски, как делал это с Монтенегро, мне было не ясно, но в той атмосфере, где я находилась, каждое неправильно произнесенное пиратом слово и испанский акцент заставляли мое сердце колотиться от волнения. — Придется, милочка, преподать вам урок. Антонио подвесил мои связанные запястья за какой-то крюк, торчащий из потолка, из-за чего мне всю последующую пытку приходилось стоять на носочках. Не хочу даже думать о том, каково здесь было висеть пленникам невысокого роста — если Антонио всерьез подвешивал их к этому крюку, то у тех, скорее всего, кистевые суставы вылетали к чертовой матери. Когда я оказалась в таком положении, пират не на долго отлучился, а когда вернулся, в руках у него было ведро ледяной воды, которую он без лишних слов вылил на мою спину и бедра. Это было сделано для того, чтобы ткань прилипла к моему телу и я лучше прочувствовала последующие удары кнута. И, чего уж отрицать, для того, чтобы утолить желание этого ублюдка поглазеть на мои изгибы, просвечивающие через тонкую мокрую ткань…***
Холодно… Как же здесь, мать его, холодно… Когда железная дверь громко захлопнулась за Антонио, я услышала приближающиеся неспешные шаги главаря пиратов. Я еще не успела толком отдышаться после всего пережитого ада, когда ощутила тепло у своей спины, исходящее от чужого тела. — Смотрю на тебя, Mary, и думаю… Рука пирата по-хозяйски легла на мою обтянутую полупрозрачной мокрой тканью ягодицу, оглаживая ее, и над ухом раздался его довольный полушепот. — Почему я раньше не отдал тебя Тони? Видела бы ты свой зад и спинку, принцесса, ты так охуенно выглядишь… Кожа моментально покрывается мурашками, но причина не столько в жутком волнении, сколько в контрасте, который чувствует мое мокрое оледеневшее тело от касаний его теплых, даже горячих пальцев, поднимающихся уже выше, к пояснице. Затем обе его руки обвивают талию, вырисовывая узоры, значение которых известно одному лишь мужчине, в то время как подушечки больших пальцев с садистским любованием оглаживают рельеф ткани, насквозь пропитанной ледяной водой и горячей кровью. — Знаешь, я даже жалею, что сам не сотворил такую красоту на тебе… Но что поделать, amiga, если из меня хуевый художник. Меня продолжало трясти от жуткого озноба и лютого холода этого гребаного подвала. Я почувствовала улыбку пирата и тихий, безумный смех, когда он коснулся губами моих влажных спутанных волос, поцеловал в затылок, как маленькую, беззащитную девочку. Его гребаную девочку. Если бы у меня остались хоть какие-то силы, я бы воспротивилась, дернулась в сторону, попыталась бы ударить, сделала бы хоть что-то… Но быть сначала придушенной, потом избитой чуть ли не до потери сознания, а затем испытать на себе больше десятка ударов кнутов, которые способны раздробить позвоночник к чертям собачим — это было выше моих сил. Я человек — я чувствую самую настоящую боль. А потому я никак не отреагировала на прикосновения Вааса к моей спине, только сдавленно прошипела, стоило ему задеть пальцем глубокую рану. — Тебе больно, Mary. И это стоило того, amiga. Теперь у меня пропало все желание выпытывать у тебя инфу о том, где ты прячешь этих выродков. — Какая приятная неожиданность… — процедила я сорвавшимся голосом, оскалившись, клацая зубами от холода. Мне казалось, что я чувствую боль везде, в каждой клеточке своего тела. Мои подвешанные над головой руки затекли так, что, казалось, если я пошевелю ими, то нахрен вывихну суставы. Боль растекалась по всей спине и даже добралась до внутренностей, в особенности, до позвоночника. Я ощущала, как багровая жидкость из кровавых полос впитывается в мокрую, прилипшую к моему телу ткань. Мне было так херово, а я не могла даже закричать. Я мечтала только об одном — как можно скорее потерять сознание и перестать чувствовать эту боль. А лучше — просто умереть… Ваас убрал ладонь от моей спины и оказался напротив меня — с его лица исчезла легкая улыбка, но изумрудные глаза оставались такими же безумными. Он встретился с моим уставшим взглядом и запустил пальцы в мои растрепанные волосы, убирая их с лица, покрытого холодным потом и смазанной полосой крови, идущей от самой макушки. — Как жаль, Mary, что мне приходится наказывать тебя за то, что гребаные ракъят пользуются тобой. Не ты должна висеть здесь в одиночестве, а они все. Они направили тебя на этот путь, они настроили против меня… Но даже сейчас ты видишь конченого гада исключительно во мне, а не в тех, кто так легко бросил тебя в мой лагерь, прямо в мои распростертые объятия. Разве это справедливо, amiga? — спросил Ваас, и во взгляде его проскользнуло искреннее непонимание. Но ему было не суждено дождаться моего ответа, поэтому пират приблизился и обхватил мое лицо ладонями так, чтобы мы соприкоснулись лбами. Жар его тела, горячее дыхание, тепло ладоней — я наплевала на гордость и позволила ублюдку оказаться как можно ближе, лишь бы только подарить своему телу тепло, в котором оно так смертельно нуждалось. — Почему ты так ненавидишь нас, hermana? Окей, я могу понять твою ненависть ко мне. Но за что ты так ненавидишь себя? Я непонимающе подняла глаза на пирата, и тот сделал то же самое. — Думаешь, что жаждешь свободы? Жаждешь спасти своих дружков? Жаждешь вернуться домой? Но ты жаждешь только одного, Mary, — крови. Ты желаешь пустить море крови, лишь бы это оценили те обезьяны, которые называют тебя воином. Это они пробудили в тебе эту ненависть. Они и только они. Ты делаешь все, что они скажут, подлизываешь им задницы, но взамен так и не получаешь ничего, что ожидала с такой страстью. Славы. По этому ты так сходишь с ума, я ведь угадал, amiga? Пират смотрел сквозь меня, словно перед ним лежала открытая книга. Он читал все, что скрывалось в глубине моей души, все, во что я сама отказывалась верить и в чем не хотела признаваться себе. Ваас слегка отстранился, завороженно наблюдая за кровью, что сочилась из моей губы, а затем провел пальцем, стирая ее. — Тебе не видать этой крови, Mary. Пусти кишки хоть всем моим пиратам — ракъят не дадут тебе того, что они так громко обещали. Они будут требовать все больше и больше, и когда ты будешь полностью опустошена и бесполезна — эти люди забудут о том, что когда-то они называли тебя своей семьей. От тебя избавятся, принцесса… Я сомкнула челюсти, не в силах больше слушать слова Монтенегро, ведь он говорил о том, чего я больше всего боялась. Заметив мой страх и отчаянье в глазах, Ваас вдруг смягчился, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке. Кажется, он отлично понимал, что я чувствовала. — Здесь дело не в тебе, Mary. Ракъят бросали всех избранников моей сестры, amiga, бросали и не пытались и пальцем пошевелить ради них, потому что в их сердце уже давно, оочень давно поселился страх. Страх ко мне, принцесса, — к их гребаному воину, который когда-то так же верил в их любовь и преданность… Знаешь, сколько «великих воинов» я уже отправил на тот свет? И поверь мне, hermana, я не хуже понимаю чувства каждого из них. Вот только блять знаешь, в чем различие между мной и ними? В том, что они уже давно кормят червей, amiga, а я — жив. Я жив потому, что отказался от семьи, Mary, отказался от прошлого. Если не сделаешь то же самое: если не забудешь о своих гребаных дружках и желании спасти их задницы, если не сойдешь с пути воина и не пошлешь к хуям Цитру, то все, чего ты добьешься в конце этого пути — это искупления своих грехов, Mary. Мне придется стать твоим личным судьей в этом аду, а я не хочу этого, amiga. Я не хочу этого блять. Окей? Веришь ты в это или нет… — Не обольщайся, Ваас, — выдавила я из себя, подавляя дрожь в голосе. — Не тебя единственным я считаю ублюдком. И ракъят я давно перестала верить… — Сколько раз я это слышал блять? Не убеждай меня в том, в чем сама не уверена, окей? — Нет, Ваас, это правда. И мы уже говорили об этом. Ты блядский антагонист всей моей жизни. А ракъят… Они помогают мне, — все, что сумела произнести я, не желая вступать с пиратом в гребаную дискуссию, будучи в полумертвом состоянии. — Или дают ложную надежду, если точнее, мм? Ироничная ухмылка мужчины заставила меня потерять всю уверенность в голосе. В конце концов, Ваас знал, о чем говорит, и был прав, но признать его правоту было бы равносильно обречению себя на вечный ад в компании Монтенегро. Все, через что я прошла, что я успела вынести, чему научилась и кого потеряла, все это бы в один миг перестало бы иметь значение, если бы я согласилась со словами Вааса. Желание спасти друзей теперь было тусклым огоньком по-сравнению с пылающей ярким пламенем жаждой мести и жаждой стать кем-то значимым. Эта жажда медленно пожирала мою душу и заставляла забывать о том, с чего когда-то начался мой путь — с чистого и искреннего стремления спасти друзей и сбежать от этого безумия, с обоснованного страха перед человеческой смертью и тесной связи с моими друзьями, которые должны были стать моей опорой и поддержкой… Как мои намерения превратили меня в человека, способного убить? Как они оттолкнули меня от моих друзей — единственных близких мне людей на этом острове, единственных светлых отголосков прошлой жизни? Как привязали к этому проклятому острову и его хозяину? Я не знала ответов на эти вопросы, но молилась. Молилась всем известным богам в надежде на то, что та поехавшая Mary, которой я стала, одумается и завершит свое главное дело — спасет друзей — и покинет этот остров, что она вернется к привычной жизни, сможет забыть все, что натворила, сможет отмыть свои руки от теплой крови и очистить разум от отголосков прошлого, от мыслей о главаре пиратов. Я молилась, чтобы не пасть ниже, чем я была сейчас… — Ты… Не прав, — все, что смогла еле вымолвить я, теряясь в реальности из-за нехватки сил. Устало запрокинув голову, я обреченно простонала. — Черт, да когда же ты снимешь меня отсюда?! — Не ной, принцесса, иначе оставлю до утра так висеть, окей? — беззлобно шикнул пират, отвязывая мои запястья от крюка. Как только веревка перестала стягивать мои руки, я почувствовала всю их тяжесть и холод, так как кровь в них долго не поступала. Ноги меня не держали, и Ваас, готовый к этому, поймал мое обмякшее тело. Я невольно прочувствовала весь контраст разгоряченного тела пирата и моего — мокрого, дрожащего, ледяного. — Мне так холодно… — преодолевая клацанье зубов, произнесла я сорвавшимся голосом и ощутила всю тяжесть своих век. — Воу, принцесса. Я думал, ты покрепче будешь, — усмехнулся Ваас. — Это таких воинов набирает моя горячо любимая сестричка? — Не трогай меня… — раздраженно бросила я и попыталась отстраниться, но быстро бросила эти попытки. Монтенегро без лишних насмешек взял меня на руки и понес в свою комнату. Идя через лагерь, он не обращал внимание на косые взгляды своих подчиненных. Однако эти люди давно привыкли к непредсказуемому поведению своего босса, и все их внимание было обращено ко мне. Вернее, их отпугивала накинутая на мое тело размахайка, грязная и пропитанная кровью. Они прекрасно знали, на что способен их главарь… Когда пират принес меня в свою комнату, он не успел даже уложить меня на постель, как я отключилась прямо у него на руках. Наконец-то. Такая желанная тишина.***
Когда я проснулась, в комнате никого не оказалось, а на улице все так же была глубокая ночь, чью темноту разбавлял свет цветных прожекторов и громкая музыка. Очередная вечеринка, которую занюхнувший Ваас позволил устроить своим обезьянам. Я аккуратно встала с постели, чувствуя боль во всем теле. Подойдя к оконной раме, где доживал свои последние годы кусок стекла, я развернулась, чтобы наконец увидеть месиво, что творилось на моей спине. Плохо высохшая ткань была порвана от ударов кнута, но ее тонкие уцелевшие полосы неприятно присохли к крови на спине, сковывая движение. Антонио не оставил на ней живого места. Как же мне хотелось поступить с ним точно так же. Со всеми ими. В своем импровизированном «зеркале» я также разглядела целое пятнистое полотно из темных синяков, покрывших мою кожу. Однако, что стало для меня неожиданностью, так это то, что крови, которая стекала по моему виску, теперь не было, как и крови на разбитой губе. Видимо, Ваас подзапарился… Дернула ручку входной двери — закрыто, кто бы сомневался. Однако опускать руки я не собиралась, нужно было лишь дождаться удобного случая и бежать. Да, после всего того, что со мной сделали здесь, я все еще рискую повторить этот круг заново. И надеюсь, больше я сюда не вернусь. Кажется, Ваас назвал это безумием… Я знала, что Монтенегро пришлет ко мне своего подчиненного, чтобы тот принес мне еды. И к этому моменту я была уже готова, как физически, так и морально… Спустя несколько минут замок в двери щелкнул и в комнату зашел пират с тарелкой и стаканом воды — это был невысокий худощавый парень, лет двадцати пяти, без какого-либо оружия. Это навело меня на мысль, что передо мной человек, который играет здесь больше роль обслуги, нежели бойца. Мои мысли подтвердились, когда новобранец при виде моей еле держащейся на ногах фигуры на секунду оцепенел, затем прошел мимо, с непривычной для пиратов опаской и даже пугливостью озираясь на мои увечья. Я же тем временем беспристрастно глядела на того исподлобья и сжимала за спиной кусок той самой оконной рамы, время на изъятие которого у меня было придостаточно. «Представляю, как выгляжу со стороны: бледная, изувеченная, полуобнаженная, еще и в каком-то измазанном в засохшей крови балахоне, с гнездом на голове вместо волос, со взглядом готовой броситься с цепи бешеной псины. Замерла посреди комнаты и молча провожаю нечитаемым взглядом каждое телодвижение парня. Ничего удивительного, что чел обосрался. Небось теории крутит в голове, что за пиздец вообще происходит в комнате его новоявленного босса. А главное, что за ебаный пиздец происходит в его бошке…» Спешно отставив принесенный ужин на стол, он в последний раз окинул меня взглядом с головы до ног, со страхом, с отвращением, брезгливостью, и развернулся, чтобы поскорей покинуть комнату главаря. Мое сердце застучало как бешеное: в тот момент я поняла, что пути назад нет. Я в два шага преодолела расстояние между нами — пират не успел никак отреагировать, как кусок стекла прошелся поперек его горла, тут же пачкаясь в теплой крови. Когда парень замертво рухнул возле моих ног, я еле сдержалась, чтобы не уронить осколок из дрожащих рук: вряд ли я когда-нибудь привыкну к этому. Стекло, по острому краю которого стекала кровь пирата, отправилось в карман моей накидки. Глубокий вдох — нужно соображать, что делать дальше. В здании, где обитал Монтенегро, никого не было: все отрывались либо в стрипбаре Крис, либо на главной площади. Я осторожно, но быстро добралась до выхода, так как эти коридоры я уже изучила вдоль и поперек. На улице было еще темнее, чем казалось мне в комнате главаря пиратов. Я проскользнула вдоль железных контейнеров и аккуратно стала двигаться в сторону, откуда доносилось меньше шума и пиратских воплей. Добраться до главных ворот не составило труда, однако там меня поджидала новая проблема в лице нескольких слюнявых питбулей, которые обходили территорию по периметру и периодически сцеплялись между собой в жестокие драки. Собачий лай не смог заглушить разговор друх нетрезвых пиратов, который я подслушала, спрятавшись за большой железной бочкой. Они говорили о том, что через несколько минут их грузовик, загруженный боеприпасами и оружием, отправится в северном направлении, чтобы оснастить пиратские аванпосты новыми пушками. Грузовик уже был готов и стоял в ожидании лодки на противоположном берегу. Безумная идея тут же пришла мне в голову: пробраться на лодку, а затем пересесть в открытый кузов грузовика, пока пираты не заметили меня, а после — осторожно выпрыгнуть где-нибудь посреди джунглей и дать деру. Сказать, что я сама не питала уверенности в своем плане, — это ничего не сказать. Однако другого варианта незаметно покинуть этот лагерь я не видела, так как побережья острова Вааса в эту ночь охранялись патрульными пиратами, и если бы мне даже удалось отыскать для себя моторную лодку, то завести ее бесшумно у меня никак не получилось бы. Проникнув через дыру в заборе, я оказалась вне лагеря Вааса. Недалеко от пирса сновали пираты, загружая тяжелыми ящиками большую, оснащенную двумя пулеметами лодку. Темнота и густая листва сыграли мне на руку — я без лишнего внимания добралась до лодки и засела в папоротнике, в ожидании, когда пираты закончат свою работу и будут готовы к отплытию. Уже через пару минут люди стали покидать пирс и возвращаться в лагерь, громко ворча от усталости, а два пирата забрались в лодку, занимая положения водителя и пулеметчика соответственно. Бегло бросила взгляд на снайперскую вышку — великая удача, что в тот момент пират исследовал другой берег, а потому я молнией проскочила в грузовой отсек лодки, где еще оставалось придостаточно места. Мое сердце колотилось, как бешеное. Я свернулась в три погибели между деревянными ящиками, чтобы никто из оставшихся возле пирса пиратов не заметил меня, хотя сомневаюсь, что в такой темноте и в таком нетрезвом состоянии они хоть что-то видели дальше своего носа. Оказавшись на берегу, я тут же услышала, как громко обмениваются приветствиями двое пиратов из лодки и водитель грузовика. Я аккуратно выглянула из-за грузового отсека — эти трое непринужденно болтали о футболе и бабах, и тогда я решила, что это отличный шанс укрыться за валуном, что лежал недалеко от лодки, и переждать, пока они перегрузят все ящики в грузовик. Они еще долго болтали о всякой херне, в то время как я уже вся извелась, бросая поочередные взволнованные взгляды то на них, то на оставшийся позади остров Вааса. Наконец все трое приступили к работе, и уже спустя несколько минут весь груз был перетаскан. Махнув друг другу рукой в прощальном жесте, двое пиратов вернулись в лодку и отчалили, а третий забрался на водительское сидение, громко хлопая железной дверью. Я подбежала к грузовому отсеку, схватилась за невысокий бортик и потратила все оставшиеся силы, чтобы подтянуться и перекинуть ноги. Стоит признать: совершать быстрые и резкие телодвижения без лифака было крайне некомфортно. Но выбора не было: приходилось терпеть. Оказавшись внутри, я спряталась за дальними ящиками, переводя дух: слишком рисковая это была идея, но, черт, у меня получилось. Мотор завелся, а грузовик тронулся с места, увозя меня в неизвестном направлении.***
Я тряслась в скрипучем кузове грузовика, из которого открывался вид на звездное небо и листья пальм. Поджав колени в груди, я продолжала засиживаться за ящиками, стараясь даже не дышать, чтобы не выдать своего присутствия. Хотя водитель не предпочетал тихие поездки и всю дорогу слушал местное радио, транслирующее гавайские песни, в такт которым так и хотелось задвигать бедрами и замотать головой. Однако мне было не до этого, в отличии от пирата за рулем… Мы двигались уже около десяти минут и не заехали ни на один аванпост, а это значило, что мне явно пора выгружаться, иначе при разгрузке меня точно обнаружат. Я без лишнего шума вылезла из-за ящиков и спрыгнула из кузова — моего и так глухого приземления водитель точно не заметил, так как был занят подпеванием песни из своего радио. — Ну и видок у меня, — нервно усмехнулась я, ступая в сторону леса. — Увидит кто — подумает, что труп воскрес и бродит по джунглям… Воздух был холодным и тяжелым. Ночь подозрительно тиха, даже завывания ветра не было слышно, словно все мертво вокруг. Густая листва джунглей закрывала небо над головой, лишая тропинку лунного освещения, а зеленые гиганты с толстыми стволами, обвитые сухими лианами, возвышались до небес, скрывая от моего взгляда верхушки друг друга. Вскоре я неуклюже споткнулась об торчащий из-под земли корень и решила отвести взгляд от рассматривания недостигаемой небесной свободы и смотреть туда, куда я иду. Я и понятия не имела, где могла находиться и как далеко идти до ближайшего аванпоста ракъят или их повстанческой деревни — мне оставалось только идти и идти, иногда опираясь о находящиеся радом стволы, чтобы перевести дух и дать своим саднящим ранам «успокоиться». А утро все не наступало, и никакого лучика света я не видела впереди. — Да сколько это будет продолжаться?! — отчаянно процедила я, почувствовав резкое жжение в одной из кровавых полос на спине: зацепила гребаной веткой. Я чувствовала, как силы истекают, но не собиралась сдаваться. Я шла, пока не набрела на главную дорогу: здесь опасные джунгли заканчивались, а в глаза вновь ударял лунный свет. Из-за чертовой пустоты в тех джунглях мне казалось, что я схожу с ума, что слышу позади крики догоняющих меня пиратов и что случайно заметила скрывающийся за деревом силуэт, чем-то напомнивший мне Монтенегро… Я услышала шум реки — услада для ушей того, кто был готов кричать от безысходности в полной глуши. Наконец я разглядела пещеру, вход в которую находился на невысоком уступе, и направилась к ней. Ступив одной ногой на ледяной камень, я подтянулась, для страховки цеплясь за прочную на вид лиану. Из последних сил я уже чуть ли не заползла на исцарапанных коленях в холодное помещение. Пещера оказалась совсем небольшой: около четырех метров вглубь. Привалившись к каменистой стене, я снова отключилась. И последнее, что я почувствовала, был жар.***
Утром меня разбудили отдаленные мужские голоса. Не успев толком проснуться, я разлепила тяжелые веки, встречаясь с ярким солнечным светом, упавшим на холодные стены пещеры. Я прислушалась к голосам снаружи — нахальные и грубые, значит, принадлежат шестеркам Вааса. Боль в ранах на спине слегка притупилась за ночь, но оставалась достаточно ощутимой, поэтому я с трудом сдвинулась с места и выглянула на улицу. Недалеко от пещеры находилась безлюдная стоянка: какие-то ящики, две тачки, уже разобранные на запчасти и представляющие из себя бесполезную груду металла, пара навесов и бродящие по территории толстые свиньи. Видимо, у патруля привал. Как же не вовремя… — Йоу, Стенли, слыхал новость? — обратился к пирату один из патрульных, попутно заматывая бинтом свою ладонь и выкуривая сигарету. Второй, тот, что помоложе, скептически уставился на первого, ничего не ответив. — На пляже тусовка намечается, а? — усмехнулся пират, ударив парня по плечу и беря в руки банку пива. — Да ты пиздишь, как дышишь, — ответил названный Стенли. — Я серьезно, друг! Мужики пишут, что готовы нам девочек подогнать! Пират сунул в лицо парня свой мобильник, где, по всей видимости, была переписка с другими пиратами. — А с чего такая щедрость блять? И ты не подумал о том, откуда они достали этих самых девочек, а? — Товар Вааса, мужик. Ну так что, друг, сгоняем повеселиться, а? — А боссу ты что собрался говорить, когда он узнает, что вы трахали его деньги? — Блять, Стенли, не нуди, парень! Мы каждый ебучий день плавимся под солнцем, получаем копейки и пьем горячее пиво! Пират демонстративно смял пластиковую банку и отбросил куда-то за спину. Однако настроение его оставалось приподнятым, несмотря на явное недовольство своей рутиной. — Хотя бы один, сука, раз, я могу позволить себе отодрать не местную трипперную шлюху, а молодую девчонку и отметить это виски со льдом, а? — Хуйня это все, Шон… — ответил Стенли, махнув рукой. — До добра не доведет. Если Ваас узнает о твоей самодеятельности, чувак… Положи на все хуй и радуйся тому, что жив. Однако самоуверенный наглец по имени Шон предпочел не слушать дельных советов и действовать, как ему вздумается, поэтому он просто махнул рукой. — Что за товар-то хоть? — спросил Стенли спустя непродолжительное молчание. — Да помнишь, привозили месяц так назад кучку малолеток? Развезли их, значит, кого куда. Бóльшая часть, конечно, всегда пиздует в лагерь босса, но тут на соседний аванпост пару телочек закинули по доброте душевной. А эти тупые курицы сбежали, ебать их в рот… — Хочешь сказать, что теперь их снова поймали? — Я тебе больше скажу, друг. Мужики не просто поймали их — они еще и предлагают наказать этих цып. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я, парень, — мерзко усмехнулся Шон. А вот Стенли упоминание нашей тур-группы только разозлило. — Эти выблядки как гребаные муравьи! Одних поймаешь и, сука, только отвернешься — уже сбежали другие! Нахуя босс их вообще здесь держит? Один геморой с этими сосунками… — Стенли, чувак, не тормози, а! Босс не идиот — он тянет время, и чем дольше он это делает, тем больше бабок сможет срубить с их родочков и потенциальных клиентов. Слово «аукцион» тебе знакомо, а? Ты вроде бы сообразительный малый. А эти деньги потом пойдут нам в карманы. Так что заткнись и жди… — Шон, я веду к тому, что вся эта идея — говно, — Стенли бегло осмотрелся, словно боялся, что их подслушивают, и понизил голос. — Если ты не заметил, Ваас не отличается вменяемостью, а вся заваруха с этими малолетними туристами еще больше действует ему на нервы. Сколько наших он пристрелил, как псов, только потому, что те не так посмотрели на него, а? А стоит ему узнать, что мы нашли сбежавших пленниц и скрыли их — он оторвет нам яйца и заставит их сожрать. — Ебаный в рот, Стенли! — Шон шарахнулся в сторону так, словно ошпарился, кривя рожу в недовольной гримасе. — Завались, а! Весь настрой портишь! Все, поднимай задницу и пиздуй за мной, я сказал! Молодой пират открыл рот, чтобы что-то возразить, но, видимо, понял, что это бесполезно, и с недовольным вздохом поплелся вслед за Шоном. Я сорвалась с места, наплевав на вновь открывшееся кровотечение в одной из ран — нельзя было их упустить. Никак нельзя…***
Пляж оказался совсем недалеко, так что преследование пиратов не забрало у меня много сил: я осторожно двигалась в густой листве недалеко от патрульной дороги, выслушивая идиотские и бессмысленные диалоги этих двоих. Уже на подходе к пляжу я услышала пиратский гогот и плач молодых пленниц. Двое патрульных направились к небольшой группе пиратов, которые встречали их свистом и громкими приветствиями, я же притаилась в зарослях и внимательно оглядела пляж в поисках знакомых среди пленниц лиц. Я быстро отыскала в толпе двух девушек, которые особенно выделялись на фоне остальных: Лили, кореянка, та, что худая, как щепка, стояла на коленях, согнувшись в три погибели, и смотрела на свои костлявые пальцы, обволакиваемые белым песком, а вторая, афроамериканка Джессика, еле стояла на полусогнутых ногах, удерживая равновесие только за счет схватившего ее предплечье пирата. Вскоре ее толкнули на землю рядом с Лили. На весь пляж раздавался мерзкий гогот бухающих пиратов и громкая музыка из колонок. Их небритые рожи мелькали перед лицами напуганных девушек, который жались друг к другу в поисках защиты. Ублюдки не скупились на варианты того, как бы развлечься, и всячески подстрекали Шона и Стенли. Сначала эти двое похватали несколько пластиковых стаканчиков с крепким алкоголем, чтобы «раскрепоститься» наподобие остальным присуствующим, а затем пустились в такой же разнос. Даже Стенли перестал ломаться и быстро адаптировался: быстро же его накрыло с одного стаканчика. Пираты принялись отыгрываться на беззащитных пленницах: лапали их, нагло стягивая с них купальники и отбрасывая те в сторону, обливали девушек оставшимся пивом. Вскоре один из пиратов окончательно прочувствовал всю свою безнаказанность и спустил штаны — он намотал волосы одной из рыдающих пленниц на кулак и приказал ей приступать к делу, угрожая дулом пистолета возле ее виска, и та, умываясь горькими слезами, послушно исполняла приказ. Недолго думая, еще несколько пиратов последовали примеру ублюдка, гадко посмеиваясь. Малейшее сопротивление — пощечина, шлепок по заднице или встряхивание за волосы. Крики же и рыдания наоборот приветствовались — этим животным было необходимо насытить свое самодовольство и чувство безнаказанности. — Прошу, хватит! Перестаньте! — За что?! Прошу, прекратите! Заплаканные Лили и Джессика валялись на песке, пока их жестоко пинали по ребрам ужравшиеся в хлам пираты. Во мне разгорелась злость и жажда поотстреливать этим обезьянам все их выпирающие части тела — я автоматом похлопала по карманам своей размахайки и, конечно же, ни о каком оружии речи идти не могло. Его изъяли еще в тот день, когда меня привезли в лагерь Вааса. От чувства своей беспомощности в этой ситуации я была готова взвыть… Однако судьба решила все за меня. Колонка, из которой раздавалась I Fink You Freeky, моментально вырубилась, стоило пуле, пущенной откуда-то из джунглей, метко пробить ее корпус. Пленницы завизжали и попадали на песок, закрыв головы руками, стоило донестись до ушей автоматной очереди. Как только пуля пронзила голень одного из пиратов, на весь пляж раздался его громкий вскрик. Через секунду уже послышался рев мотора: к пляжу приближались два внедорожника. Все произошло настолько быстро, что я не успела даже сообразить, что внезапными гостями оказались далеко не воины ракъят, на которых я так молилась… Поняла я это, когда прямо возле меня раздалось угрожающее рычание, а затем я оказалась прижатой к земле массивной тигриной тушей со знакомыми мне желтыми глазами. Где-то позади, на пляже, уже во всю бушевал Монтенегро: я слышала его голос, вершивший суд над всеми предателями. Мне казалось, что мой желудок сворачивается в трубочку от страха перед тем, что главарь пиратов узнает о моем присутствии, и, конечно же, перед его дикой кошкой. — Адэт! — растерянно воскликнула я, в попытке вызвать у животного доверие, показав, что я знаю его имя. Однако я не сомневалась — эта киса и так помнит меня. Я же была той самой сволочью, которая заняла ее место на постели хозяина. Тигрица продолжала угрожающе рычать над моим лицом, словно готовилась вцепиться в мою глотку. Тем временем, вдоволь наоравшийся Ваас перешел на безумный смех, а затем и к жестокому избиению самодеятелей, в котором помощь ему оказывали его шестерки. — Вы залупаетесь блять?! Серьезно?! Залупаетесь?! То есть вы решили, что белым мальчикам можно пойти против моей ебучей иерархии, а?! Эй, ты! Урод! Смотри в глаза! Только у меня здесь член! Что происходило дальше, я не слушала, так как все внимание было направлено на тигрицу, что прижимала меня к земле. — Адэт… Хорошая девочка… Стоило мне шевельнуть корпусом в попытке выбраться из-под этой махины, как перед моим носом тут же засветилась клыкастая скалящаяся пасть. Угроза кошки явно была не фальшивой, поэтому я послушно осталась лежать на спине. На глазах непроизвольно появились слезы. От отчаянья, что накрыло меня с головой, я начала вести переговоры с гребаной кошкой. — Пожалуйста, Адэт… Не выдавай меня… Не выдавай Ваасу… Он же убьет меня! Помоги мне! Блять! Тигрица на миг перестала порыкивать и заглянула мне в глаза, принюхиваясь — от меня слабо пахло чертовым одеколоном Вааса. Во взгляде дикой кошки читалось что-то, чего ни мне, ни какому-либо другому человеку не было суждено понять. — АДЭТ! Где ты, моя киса?! — раздался веселый возглас Монтенегро, сопровожденный выстрелом в воздух. — Папочка сегодня побалует тебя свежим мясом! Да, малыш Стенли? Как думаешь, твои внутренности понравятся моей девочке, а?! Тигрица вскинула голову на зов хозяина. Несколько секунд она ломалась между тем, чтобы откликнуться, тем самым выдав мое присутствие, и тем, чтобы броситься к пляжу, оставив меня в покое. И вскоре умная кошка грозно рыкнула на меня и отступила, убежав к хозяину. Последнее, что я увидела, — был блеск ее желтых глаз. Я быстро поднялась с земли, переводя дыхание, и спряталась за соседним деревом, одним только провожающим взглядом благодаря животное, пускай то и не видело этого. — Адэт, gatito, ты что там делала, а? Ваас запустил свободную от глока руку в густую шерсть на ушах тигрицы, которая как ни в чем ни бывало подошла к хозяину. Она лишь блаженно прикрыла глаза, горделиво держа голову. Спустя некоторое время шестерки Вааса повели пленниц к тачкам. Всех, кроме Джессики. Она одна осталась стоять на коленях, понурив голову и опираясь на дрожащие руки. По ее лицу не прекращали течь слезы. Когда Ваас направился к девушке, я напряглась, не зная, что он собирался с ней делать — главарь пиратов присел возле девушки, заправляя ее черные кудрявые волосы за уши. Джессика вздрогнула, но не спешила поднимать глаз. Тогда Ваас аккуратно, даже с какой-то обманчивой нежностью, приподнял ее лицо за подбородок и, заглянув в большие темные глаза, шире улыбнулся. — София, ты как? — Мое имя Джессика… — дрожащими губами ответила девушка. — София, мы немного поиграем, хорошо? Это как колесо фортуны, только без колеса, — он вновь заставил ее посмотреть на него. — Я ведь не собираюсь отдавать тебе свою удачу… Джессика кивнула, чтобы не злить мужчину. Хотя тот, в свою очередь, был слишком добр с пленницей. Обманчиво добр. — Я хочу, чтобы ты решила. — Решила что? — Кто из них достоин жить, — пират указал на валявшихся в песке двух пиратов. Как иронично — это оказались Шон и Стенли, чьи морды уже и так походили на месиво. На предложение Вааса Джессика словно опомнилась — она заерзала на месте, не зная, куда себя деть. Ее прикрытая купальником грудь вздымалась то вверх, то вниз, а с губ срывалось отчаянное: — НЕТ! Нет! Я не могу! Я не… Я не… Ваас понимающе улыбнулся — он приподнял напуганную девушку и прижал к себе, положив руку на ее плечо. Из кобуры он достал пистолет, снял тот с предохранителя и вложил его в дрожащие пальцы афроамериканки. — Ну же, София, это несложно. К тому же, никто из них не знает, как тебя зовут… По-настоящему зовут, — угрожающе процедил Ваас ей на ухо, но вновь улыбнулся и громко потребовал музыку. Пираты рыдали и молили девушку не убивать их. Когда Стенли выкрикнул, что Шон насильно привел его сюда, а сам парень не желал девушке ничего плохого, что было откровенным пиздежом, Шон покраснел от гнева и накинулся на своего друга. Эти оскорбления, льющиеся друг на друга, продлились недолго — не знаю, было ли это дело рук Вааса, или же Джессика от страха и давления нажала на курок, но раздался громкий выстрел. Замертво упал Шон. После второго выстрела откинулся Стенли. Джессика вскрикнула и, как парализованная, уставилась на трупы перед собой, разинув рот, не в силах что-либо произнести. Стоящие неподалеку шестерки Вааса насмешливо зааплодировали. — ВА-АУ! — закричал на весь пляж Ваас, слишком искренне охреневая. — Я предложил одного! А ты сделала двоих! ОХУЕТЬ! — Ты это сделал! — закричала Джессика, запуская пальцы в волосы. Из ее глаз вновь покатились слезы. — Не-е, жадина тут ты, — ответил Ваас. В последний раз он с нежностью провел рукой по темным волосам девушки, а затем махнул на нее, словно это был не живой человек, а просто вещь, которую теперь осталось погрузить в тачку. Пираты тут же исполнили приказ главаря, грубо хватая мою подругу под локоть и ведя к остальным пленницам. — Вы двое! — громко обратился Ваас к своим людям. — Везите девок в лагерь! Ну, а мы, парни, навестим наших горячо любимых аборигенов! Хочу повеселиться! Все присутствующие тут же заголдели, несколько раз выстрелив из винтовок… Только спустя минут десять после того, как стих шум от моторов пиратских внедорожников, я вышла на открытый пляж. Я неспешно направилась к трупам пиратов, брошенным на земле — остановилась невдалеке, завороженно не отрывая от них глаз. Затылок жутко пекло: солнце, стоящее в зените, в этот день палило нещадно. Сухой воздух сливался с тишиной, нарушаемой плеском морских волн. Легкий бриз развевал белый песок и порванную ткань на одежде мертвых пиратов. Почему-то в этой атмосфере у меня жутко кружилась голова, но вместе с тем я чувствовала умиротворение и одиночество. Наконец выйдя из непонятного мне транса, я сдвинулась с места. Я, не колебаясь, принялась обыскивать трупы на наличие чего-нибудь полезного (а полезно для меня, в тот момент, было все). Удача не отвернулась от меня. С одного пирата я стащила красную бандану, так как мне требовалась ткань, а с другого — небольшой нож. Огнестрельное оружие, как и предполагалось, у них благополучно изъяли. Покончив с этим, я направилась прочь, чувствуя, как песок жжет голые ступни. Укрывшись в тени пальм, я ступила в воду, охлаждая ноги. Опустившись на колени, я смочила бандану и, с трудом и шипением стянув с себя грязную накидку, прилипшую к ранам, принялась на ощупь отмывать засохшую кровь на спине. Делать это соленой, морской водой было не лучшей идеей, однако сил терпеть эти ужасные болевые покалывания у меня больше не было. Я бегло осмотрелась вокруг в надежде, что никто не увидит меня в таком состоянии: в полуобморочном, обнаженном состоянии. Однако поблизости были только чайки и парочка крабов. Закончив с отмыванием крови, я вновь накинула это тряпье на себя и, схватив нож, обрезала его длину чуть выше своих колен, чтобы этот балахон больше не сковывал мои движения в густых джунглях. Вот только теперь мой путь лежал вовсе не к деревне Аманаки…***
Да, я добровольно вернулась на этот гребаный остров, где теперь находились две девушки из нашего тура. Мне не составило большого труда взять первую попавшуюся лодку на берегу и прибыть на остров Вааса, благо, днем его пираты не патрулировали пирсы. Я уселась в тени густых джунглей на высоком холме, откуда раскинулся завораживающий вид на остров. Чистая, прозрачная вода в заливе, зелень тропических растений и красиво спадающие лучи солнца на ветки высоких деревьев, на которых отсиживались разноцветные птицы. Невольно закралась мысль, насколько бы прекрасно было это место, не существуй здесь лагерь Монтенегро. Я бросила взгляд на пирс, который покинула еще вчера ночью — пара ублюдков с автоматами и третий, тот, что сбрасывал тела мертвых повстанцев прямо в прозрачную морскую волну. Внизу послышались возгласы на испанском, заставившие меня прийти в себя — на пирс прибыла моторная лодка, из которой выводили новоприбывших пленниц. — Успокойся. Для тебя угрозу представляет лишь один человек… — тихо процедила я сама себе при виде того, как пираты грубо толкают Лили и Джессику к лагерю. А может, вовсе не себе? А зверю, рвущемуся наружу…***
Пробравшись на территорию лагеря через дыру в заборе, я тут же столкнулась со множеством громких нахальных голосов, смешанных с лаем собак и звуками пиратской рутины, доносящимися с главной площади. Я незамедлительно направилась к баракам, куда увели девушек. «Я уже ориентирусь здесь, как у себя дома, » — раздраженно подумала я. «Блять, как же это мерзко…» Оказавшись под окнами барака, я вздрогнула, услышав голос Вааса: я была уверена, что тот не должен был вернуться так скоро. Судя по разговорам, там снималось видео для потенциальных покупателей. «Черт, это в мои планы не входило…» — послав все, на чем свет стоит, я осторожно зашла за угол барака, стоило послышаться шагам Монтенегро. Дверь распахнулась, а вместе с тем я словно разучилась дышать, почувствовав присутствие главаря пиратов. Мне всегда казалось, что он способен услышать стук моего сердца, где бы я ни находилась — может, это было моей очередной паранойей, а может, и чистой правдой. Мельком я увидела, как нескольких пленниц, в том числе Лили и Джессику, уводят к клеткам. Я заметила на земле тень главаря пиратов и его подчиненного, которые остановились возле входа буквально за углом, от чего капелька холодного пота появилась на моем лбу и я прислушалась к отрывку их диалога. — Сколько еще будем держать этих блядей? Я услышала недовольный голос Бена, той самой правой руки Вааса и, по совместительству, моей назначенной «няньки». — Толку от них уже нет, босс, а живут здесь, как содержанки, да еще и столько проблем приносят… — Не нуди, бошка уже от тебя трещит, amigo. Думаешь, мне, сука, самому нравится возиться с этими малолетками? Кстати, сколько их там? — Ваас закурил, громко выпуская табачный дым изо рта. — Штук восемь? — Пятнадцать, Ваас. На это главарь пиратов нервно усмехнулся. — Пятнадцать блять… Пиздец, а с хрена ли вы, необразованные обезьяны, еще вчера восемь шкур насчитали? Что за внезапный дефицит-то блять, amigo? — А их бесполезно считать, босс, если все они разбежались, как муравьи, — ответил Бен, пожав плечами, и достал пачку сигарет. — Поэтому я запросил данные с «Медузы». В тот день на остров прибыло с полсотни новых пленников, среди них группа из пятнадцати туристов. Детки на вид из богатеньких семей, раз могут позволить себе беспределить в дорогих клубешниках Банкока. Шайка Дугласа, как обычно, втерлась им в доверие, ну и напоила снотворным, а затем привезла сюда. Кто же знал блять, что за половину из них не смогут и трети выкупа заплатить… Ваас между делом поднес зажигалку ко рту Бенжамина, и тот на миг прервался, чтобы затянуться. — В общем, насчитали пятнадцать пиздюков. Минус ебанутая девчонка, которая умерла от передоза. И теперь ублюдки расползлись по всему острову и хер сыщи их… — Заткни пасть, — грубо перебил Ваас и отбросил бычок, который приземлился прямо возле моих ног. — Не можете разыскать их, говоришь блять? Вас за нос водят какие-то малолетние шкуры, а вам «не разыскать их», я спрашиваю?! Если вы не способны притащить сюда этих ебучих гадов и кинуть их мне в ноги, то вы уже ни на что не способны, кроме как сыграть роль пушечного мяса или приманки, окей? — Понял, босс. — Мое терпение не резиновое, мужик, окей? Мои деньги сейчас резвятся в джунглях, или их уже сожрал ебаный медведь, мне похуй, что с ними там происходит. Но меня блять выводит мысль о том, что мои деньги сыпятся, как песок сквозь пальцы, amigo, а все из-за обезьян с автоматами, которые не выполняют свою, сука, работу. Как это называется, hermano? — Свинство, — уверенно ответил Бенжамин. Как правая рука, он явно уже привык к тому, что главарь срывается на нем. — Да, блять. В точку, мужик… Какое-то время эти двое молчали, пока в сторону не полетел и бычок Бена. Ваас устало вздохнул, потирая шею. — Мало нам гемороя с этими туристами. Скорее бы распродать их к чертям собачим, но нужна вся партия. А у нас «восемь штук, босс», — без особого веселья передразнил главарь пиратов, на что Бен иронично усмехнулся. Голос Вааса приобрел неподдельную серьезность. — Найдите мне этих уродов блять. Иначе я вас всех здесь вздерну, Бени. — Окей, босс. Скажу парням, чтобы взяли хуй в руки и начали действовать… Эй, Ваас? — М? — Что насчет девчонки из Бэдтауна? Судя по всему, Ваас не сразу понял, о ком шла речь, так как повисла секундная пауза. — Ну девчонка, которая с ракъят все ошивается. У нее еще бошка в красный покрашена, ебало все в пирсинге… — Да допер я, amigo, завали. Я, в отличие от вас, все с первого раза понимаю, — «аккуратно» намекнул Монтенегро. — Блять как же ее звали? Сара, вроде. А че с ней не так, amigo? — Так сбежала она, и давненько уже… — И без тебя знаю, идиота кусок. Что дальше? По-моему, я уже дал тебе четкие указания, как исправить эту охуенно сложившуюся ситуацию, не? — Без базара, босс, мы и ее найдем. Дело не в этом… Я хотел узнать, что ты собираешься делать с ней, когда она окажется здесь? Все же продашь, как остальных? Ваас задумался, запрокинув голову. — Не ебу, amigo. Вообще не ебу… Можно было бы и оставить, но блять я же потом пожалею об этом, так, а нахуй мне тогда это сдалось? — чувствую, как пират улыбается. — Вряд ли я рискну пойти на такой шаг, amigo… И кстати, Бени. — Да, босс? — Ебало у тебя, — ехидно подметил Ваас. — А у дам личико. Запомнил? Бенжамин лишь с усмешкой хмыкнул, переминаясь с ноги на ногу. — Бля, Бени, а ты чего болтливый сегодня такой? — Ну, раз я такой болтливый, а ты настроен отвечать, так может, позволишь последний любопытный вопрос? Монтенегро пожал плечами. — Окей, насчет Сары ты ничего не решил. А что со второй? — Со второй? — переспросил Ваас, хотя отлично понимал, о ком идет речь. — Той, которая мозги ебет тебе каждый день. Уж ее-то имя ты вряд ли забудешь, а? — Да, проклинаю это имя каждый день, — усмехнулся Ваас, опершись о стену и сложив руки на груди. — Что же, она… Неплоха. Реально неплоха. Обидно будет видеть ее угасающий потенциал между ног у какого-нибудь старого мешка с деньгами. И вновь я чувствую, как пират улыбается, думая о чем-то своем. — Не-е, мужик. Эта сучка создана не для этого… — То есть, насчет нее ты не сомневаешься? — Насчет принцессы-то? Ты блять серьезно, мужик? Чтобы она ебала мой мозг до конца моих дней? Порой я даже смотреть на нее не могу: так выбешивает, что хочется пристрелить к хуям. Она такая… Упрямая и до отвращения гордая. Овца блять. Еще и сбежала… Окей, хорош пиздеть, у нас дел дохуя. Идем, amigo. Стоило двум теням скрыться из моего поля зрения, и я облегченно выдохнула, хватаясь за грудь: я действительно была готова умереть на месте, лишь бы не попасться на глаза Ваасу да еще и в таком унизительном положении. Я осела на холодную землю, смахивая холодный пот. Все мысли теперь были заняты словами этих двоих: я понятия не имела, что там происходит у них, но теперь было очевидно, что Сара тесно связана далеко не только с ракъят и Деннисом… Поэтому она никогда не упоминала при мне Монтенегро: вернее, она хотела о чем-то поговорить, однако каждый раз только растерянно уводила взгляд и махала рукой, мол «а, нет, я ничего не хотела сказать». Но как Сара может быть связана с Ваасом? Что за терки могут быть между ними, если Ваас, насколько я поняла из его разговора с Бенжамином, даже думал над тем, чтобы оставить ее? Оставить для чего, оставить зачем? В моей голове крутилась тысяча и один вопрос, а я не могла даже представить, где искать на них ответы. Ваас точно бы не стал откровенничать со мной, да и встречаться с ним лично я больше не была намерена, только хотела вызволить из плена Лили и Джессику. Оставалась только одна надежда — вернуться к девочкам и расспросить Сару. Кто знает, что этот ублюдок наговорил ей и как запудрил мозги? Я ничего не понимала и была в растерянности. И от этого зверь внутри меня потерял бдительность…***
Видел бы меня Ваас — сказал бы, что облажалась. И чем я думала, в одиночку возвращаясь в этот лагерь? Без людей, без оружия, без плана. Да еще и в полуобморочном состоянии и практически без одежды, что пираты Вааса любезно оценили. О чем я думала? Спасти подруг? Спасти подруг блять? Я одна против большого лагеря вооруженных обезьян понадеялась на фортуну, которая уже несколько дней была повернута ко мне своей задницей. Да, Ваас был бы прав, сказав, что я облажалась… Меня притащили на какой-то эшафот. Солнце уже садилось и слабо выглядывало из-за горизонта, роняя оранжевые лучи на повешенных повстанцев, чьи тела легонько покачивались под морским бризом, а лица были скрыты грязными мешками. При виде моего жалкого состояния пираты, что сновали по площади, стали останавливаться, с интересом выжидая какого-нибудь шоу, которое их босс обычно устраивал с задолбавшими его пленниками. А они были уверены: раз я попала на эшафот, значит, сегодня от меня наконец избавятся. Уже издалека я заметила приближающегося Вааса, который вел переговоры со своими шестерками — при виде его самодовольной ухмылки, которую он бросал то на меня, то на людей, с кем говорил, мне стало не столько страшно, сколько стыдно. Ведь я пробыла на свободе меньше гребаных суток и сама же вернулась к нему в лапы. Вскоре Ваас неспешно поднялся на эшафот, доставая пистолет из кобуры, и подошел ко мне и еще двоим пиратам, которые сторожили меня. — Босс, мы нашли девчонку! — самодовольно бросил один из них, встряхнув меня за затылок. Я тут же вырвалась из его хватки, злобно обернувшись, — не хватало только зашипеть — а затем бросила взгляд на их босса. Глок в его руке выглядел слишком не дружелюбно. Ваас же был внешне спокоен, а на лице его играла снисходительная улыбка. Он подошел ко мне, попутно махнув рукой двум охранникам, чтобы те отошли в сторону, а сам приподнял мой подбородок пистолетом, заставляя посмотреть ему в глаза. — Нагулялась? — спросил он, словно я была в его глазах верной псиной, всегда возвращающейся к хозяину. — Быстро же ты, принцесса. Мы даже соскучиться не успели. В толпе пиратов прошлись сдержанные смешки, впрочем, и Ваас нагло ухмылялся, стоя надо мной. Так унизительно я себя не чувствовала никогда. И блять сама была в этом виновата. Я сжала кулаки, связанные за спиной, и попыталась унять сбитое дыхание. — Где хоть попалась? — главарь обратился к подчиненному. Словно я не была способна ответить на такой вопрос. Словно я была вещью, которая даже не способна говорить. Словно я была здесь никем, и слова мне здесь никто не давал. — Псы словили ее, пока эта сучка пыталась отвязать от столбов новых пленниц, — усмехнулся позади стоящий. — Бля да может, она вообще все это время следила за ними, их же блять минут двадцать назад только привезли! — бросил еще один пират. В толпе все забушевали, кто на английском, кто на испанском, все голоса смешались в один. И только Ваас молчал, продолжая удерживать мой подбородок своим глоком и рассматривать меня. О чем он думал? Мне было не ведомо. Но я точно знала, что Ваас не убьет меня, как были уверены большинство здесь присутствующих. Нет, не убьет. Только не сегодня. — ЗАТКНУЛИСЬ БЛЯТЬ! — сорвался главарь пиратов, когда весь этот шум и гам его стада порядком стали действовать ему на нервы. Все пираты заглохли, как один. От меня Ваас наконец отстранился, и я смогла увести взгляд, как только перестала ощущать холодный металл на своей коже. Кивком Монтенегро приказал стоящему рядом Бенжамину увести меня, а сам главарь направился в неизвестном мне направлении. Я не удивилась тому, что Бен не вцепился в мое предплечье, а дал мне возможность самой подняться и пойти в нужном направлении. Он не стал унижать меня, толкать или насмехаться, как это сделал бы любой другой пират Вааса, а просто молча шел рядом. Все же, не совсем общение с Монтенегро сделало из него такого же ублюдка, как его босс. Бенжамин отвел меня в комнату главаря, оставив в одиночестве, и удалился.***
В этот раз мне досталось не меньше, чем в предыдущие. Ваас выплескивал на меня не только гнев, вызванный моим побегом и тем, что я замарала пол в его комнате кровью убитого мной пирата. Нет… Казалось, он решил отыграться вообще за все, что успело выбесить его за эти сутки, пока я отсутствовала. Ах да, я же его зверушка. Сбежала, и воспитывать больше некого, а вернулась — пора воспользоваться, как грушей для битья. Мои никому не сдавшиеся попытки защитить себя ничего мне не принесли, только сильнее разозлили пирата. Пора бы привыкнуть. А чего я ожидала-то? Что этот кабан, который выше меня на две головы, старше почти на десятку, который убивает людей каждый божий день и в котором нету ничего святого, должен был растаять перед девичьими просьбами прекратить это насилие? Стоит признать, все закончилось так же быстро, как и началось. Уже спустя считанные минуты мы сидели по разным углам комнаты, словно вообще не были знакомы: он привычно курил, сидя на кровати, я же прижималась спиной к стене, смотря сквозь уже проступившие синяки на руках. Ни одной эмоции, ни намека на слезу: сама полезла в пекло. С неохотой я обернулась к оконной разбитой раме, чтобы полюбоваться своей рожей — рассеченная бровь и вновь появившаяся из губы кровь. Такими темпами, она никогда не заживет. Я удивлялась, как Монтенегро до сих пор не сломал мне нос к чертовой матери… С другой стороны, ему же потом возиться со всем этим дерьмом. — Меня это порядком заебало, Mary, — серьезно начал Ваас, и я почувствовала его пристальный взгляд. — Думаешь, я всегда буду таким добрым блять? За каждую твою выходку надаю тебе лещей, а потом буду вести себя как заботливый папаша? Думаешь, если я купил тебя, то ты, ебать, здесь как на курорте жить будешь? НА МЕНЯ СМОТРИ БЛЯТЬ! — рявкнул пират. Я послушно уставилась на того исподлобья. — Твоя наивность выводит меня из себя, Mary. Ты считаешь, что испытывать мое терпение — очень забавно? Это забавно, по-твоему блять?! Ваас вдруг поднялся и направился ко мне. — Скажи мне, ты реально мазохистка, amiga?! Уже смирилась, что за каждую свою выходку будешь терпеть побои, а потом жить легко и припеваюче, а?! Мужчина поднял меня с пола, вцепившись в порванную ткань, которая служила эти сутки мне в качестве одежды. — Или же это я такой идиот, что считаю тебя настолько наивной дурой?! ОТВЕЧАЙ! — Это было твое решение купить меня в качестве игрушки, Ваас, — встрепенулась я в его руках, чувствуя нарастающий гнев. — Вот и возись со мной до конца своих дней или пусти уже пулю в лоб, сделай милость. — У меня есть идея получше, принцесса, — вдруг улыбнулся Ваас, и я разглядела в его глазах появившийся азарт. — Мы всего лишь придумаем тебе новое наказание. Что скажешь? — Скажу, что ты псих, — процедила я. Улыбка с лица пирата в момент исчезла — Ваас вдруг толкнул меня к столу, схватил мое запястье и с громким хлопком прижал мою кисть к его поверхности. В голове сразу прокрутились воспоминания о том, что главарь пиратов сотворил с Фостер — по моей спине, к которой прижимался главарь пиратов, пробежала толпа мурашек, и Ваас отлично это почувствовал. — Верно мыслишь, Mary… — шепнул он мне на ухо. Раздался неприятный лязг лезвия — я вскрикнула, зажмурившись, а когда открыла глаза, то увидела воткнутый между моими средним и указательным пальцами нож. Ваас даже не прицеливался. Этот псих мог просто отрубить мне палец! И как только осознание этого пришло в мою голову, я заерзала, пытаясь высвободиться. Мной овладел страх, типичный, мать его, животный страх, свойственный всем людям. Но Ваас не собирался отпускать меня. — ОТПУСТИ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ! ТЫ ПСИХ! ТЫ ЧЕРТОВ ПСИХ! Я засунула гордость куда подальше и просто кричала, как будто в глубине души питала надежду на то, что кто-нибудь услышит меня и спасет… Какая же наивная дура. — Если ты сейчас же не закроешь свой блядский рот, я отрежу и твой длинный язычок, окей? Ваас резко развернул меня спиной к столу так, что наши лица оказались в жалких сантиметрах друг от друга. Моя рука оставалась в его цепкой хватке, пока другая его ладонь сжимала рукоять воткнутого в стол ножа. Смотря в безумные глаза пирата, я чувствовала, как тот питается моим страхом, как он наслаждается им. — Не-ет, Mary, я не псих… — говорил он, смотря мне в глаза. — В этом месте ты ешь то, что убил. Джунглям насрать, кто ты и откуда. Если не следуешь их закону — ты подыхаешь и далеко не своей смертью. Ваас вытащил нож из стола и вдруг приставил его к моему горлу, аккуратно проводя лезвием вдоль шеи. — Нет, Mary, я не псих. Я — пастырь. И я хочу, чтобы ты решила… Достойна ли ты жить? — усмехнулся пират, в чьих глазах искрился вызов. — Достойна, — долго не раздумывая, ответила я. — Какого высокого ты о себе мнения… — Я так решила. Ваас наконец отстранился, бросая нож на стол. Безумие в его взгляде словно испарилось, и он стал осознаннее смотреть на меня. — Раз ты такая решительная, принцесса, может, сама придумаешь себе наказание? Я недоверчиво уставилась на Монтенегро, но тот безмятежно пожал плечами. — Не, я серьезно, amiga, что угодно. — Не бей меня. Больше фантазия у меня не работает, ясно? — ответила я, устало вздохнув. — Окей, amiga, если я исключу физическое насилие, то… Остается только душевное, так? Я опасливо пожала плечами, не зная, чего ожидать от пирата. Но перспектива сохранить свою рожу в целости и сохранности меня несказанно радовала. — Желание принцессы для меня закон. Надо только подумать… С минуту Ваас не обращал на меня никакого внимания, погруженный в свои мысли. Наконец он замер посреди комнаты, и, Богом клянусь, я видела, как зажглась ебучая лампочка над его головой. И меня это ничуть не обнадеживало. По приказу Вааса в комнату зашел его подчиненный, которому главарь отдал приказ на испанском, чтобы сохранить для меня некую интригу. Уже через пару минут с лестницы послышались жалобные всхлипы и в комнату главаря буквально с порога двое пиратов забросили связанных по рукам Лили и Джессику. Девушки уставились на меня так же удивленно и напуганно, как и в первую нашу встречу, когда я пыталась освободить их руки от веревок, но меня быстро обнаружили. — Что они сделали с тобой?! — не сдержалась Джессика, впервые рассмотрев на мне окровавленное одеяние и жуткие синяки. — А ну заткнулась, шмара! — охранник бесцеремонно зарядил прикладом автомата в живот девушки, от чего та согнулась в три погибели, жалобно застонав. При виде этого я словно с цепи сорвалась. — Эй, отвали от нее! — рявкнула я, порывнувшись к ним, но пират уже направил дуло винтовки мне в грудь. Мне стало смешно и вместе с тем очень противно. — О-о, какой ты крутой… А как лезть к беззащитной девушке, так ты первый в очереди, а? — Пошла нахуй! — выплюнул он, но оружие не опустил. — Теперь ты не такой смелый, да? А чем я лучше ее? Неужели ты боишься меня? Хотя страх такого чмошника мне не льстит… — все не унималась я, с удовольствием наблюдая, как глаза пирата наливаются кровью. Я прекрасно знала, что он боится не меня, а своего босса, который пока что не встревал в нашу перепалку, а с интересом наблюдал. Так почему бы лишний раз не извлечь из этого выгоду? С вызовом в горящих глазах я приблизилась настолько, насколько позволило мне дуло винтовки, уперевшееся мне в грудь. — Знаешь, что? Идешь нахуй ты, мудила! Я нагло оттолкнула от себя дуло винтовки и посмотрела на пирата так, как голодная самка динго смотрела бы на охотника, угрожающего ее потомству. — Ах ты мелкая су… — на миг поддавшись эмоциям, пират замахнулся на меня прикладом. Однако по моему лицу расплылась самодовольная ухмылка, стоило тут же послышаться угрозе главаря пиратов. — Ласты свои на место вернул блять, пока они не оказались в твоей заднице, — процедил он. «Это было предсказуемо…» Подчиненный Вааса послушно отошел в сторону, бросив на меня испепеляющий взгляд. Впрочем, такой же он получил и в ответ. Вот только, когда главарь пиратов оказался возле меня, приобняв за плечи, улыбка с моего лица тут же пропала — я бросила взволнованный взгляд на ничего не понимающих девочек и почувствовала себя абсолютно беспомощной. — Я хочу приподать тебе урок, принцесса. Как ни крути, мы с тобой уже практически семья, — издевательски шепнул он, прижав меня чуть ближе. — Запомни, amiga: если ты хочешь заставить человека страдать, если хочешь сломать его, уничтожить все его моральные принципы — отыграйся на тех, кто ему дорог. Увы, hermana, пострадавших сегодня будет куда больше… — пират улыбнулся, отходя в сторону и указывая ладонью на стоящих на коленях девушек. — Ты… Нет, ты не можешь… — мотнув головой, нервно усмехнулась я. Вот только пират смотрел на меня со всей серьезностью. — Брось, Ваас, они же тут ни при чем! Вообще ни при чем! — Тебе повезло, Mary, что я сегодня в охуенном настроении. Поэтому многого не требую… Я бросила взгляд на понуривших головы девушек, а затем недоверчиво покосилась на довольного пирата. — Выбирай, Mary. Кто из них будет страдать вместо тебя? Девушки подскочили, как ошпаренные — в меня тут же впились две пары полных слез и отчаянья глаз. Господи, как же это тяжело… Не выбирать, а чувствовать свою беспомощность. Если бы в тот момент девушки ненавидели меня, я бы их поняла: что еще чувствовать по отношению к той, кто должна вместе с тобой гнить в клетке и стоять на коленях, но вместо этого стоит и решает твою гребаную судьбу… Я не собиралась играть в эти игры главаря пиратов. Моя цель была спасти друзей, а не использовать их в достижении других. Однажды я уже свернула с намеченного пути, и теперь виню себя в смерти Евы… Я не должна была позволить повториться этому. Не должна была позволить себе потерять и всех остальных… — Я не стану никого выбирать, ясно, Ваас? Пирата такой расклад явно не устраивал. Но он знал мой ответ заранее, а потому выбесился еще сильнее: он ненавидел мою предсказуемость. Не говоря ни слова, Ваас резко достал пистолет, снял его с предохранителя и выстрелил в голову того самого пирата, с которым минуту назад я вела перепалку. Тело с окровавленной рожей тут же упало на пол. При виде смерти друга лицо второго головореза побледнело, но больше не выразило никаких эмоций. Девушки истошно завопили, когда возле них свалился труп мужчины. Я же впала в ступор, в ужасе пялясь на пирата, из чьего виска сочилась темная кровь, а потом вздрогнула от раздавшегося на всю комнату ора Монтенегро. — ЗАТКНУЛИ ПАСТИ! Что бы я ни звука от вас не слышал, шлюхи! Закончив материть жавшихся друг к другу девушек, главарь переключился на меня, и его голос принял обманчивое спокойствие. — Еще раз покажешь характер, amiga — следующей будет она… Главарь пиратов грубо вцепился в темные кудри Джессики, те самые кудри, которые он так «ласково» заправлял за ее уши на пляже. Дуло пистолета предсказуемо уперлось в ее щеку, заставив девушку громко выдохнуть и протяжно запищать от страха перед смертью. Мое сердце заколотилось, как бешеное, я стала судорожно обдумывать свои дальнейшие действия. Терпение главаря было на исходе: впервые я слышала стук его бьющегося сердца. — Отпусти ее… Останется эта… Я не могла поднять глаза на Лили, для которой мне пришлось выбрать такую участь. Всем телом я почувствовала нахлынувший на нее страх и ненависть. Ваас же улыбался как чеширский кот — азартно и безумно. Он приказал увести Джессику, после чего подошел к кореянке, хватая ее за тощую руку. — Поднимайся… Вставай блять! Пират поднял Лили, прижимая ее к себе, и вдруг навел на меня руку, удерживающую пистолет. Он обратился к девушке. — Посмотри, малышка, видишь? Нахуй ей твоя жизнь не сдалась. У тебя здесь больше нет друзей… Сейчас тебя используют, чтобы спасти собственную шкуру. Смотри же! Смотри! Ваас демонстративно ткнул пистолетом в мою сторону еще раз и еще. Он озлобленно шептал всю эту клевету Лили на ухо, следя за ее реакцией: он хотел сломать ее, а не меня. Сломать Лили, как и Еву, а вину повесить на меня. В его изумрудных глазах читалось неподдельное отвращение, когда он жестоко давил на напуганную девушку, но стоило ему встретиться взглядом со мной, как на его лице появлялась знакомая мне улыбка. Я не заметила того момента, когда слезы Лили высохли, а в ее глазах осталась одна лишь ненависть… — Он заставил меня сделать это! Ты же сама видела, как он убил его! — я указываю пальцем на лежащий рядом труп пирата. В моем голосе было искреннее раскаянье. — Я бы ни за что не причинила тебе боль. Ли, не слушай его! — ПОЧЕМУ Я?! — ее дрожащий голос, слишком низкий для ее хрупкой внешности, сорвался на крик. — Почему ты оставила меня?! — Почему же, Mary? — встрял Ваас, состроив озадаченное выражение лица, и я была готова придушить его одним своим недоумевающим взглядом. «Вот же ублюдок!» Но Лили не видела лица пирата: она не видела, как он на самом деле наслаждается этой игрой. — Почему же ты не спасла ее? Ответа на этот вопрос просто не существовало. Поэтому я просто тяжело вздохнула, уводя взгляд в сторону. — Я… Не знаю. — Ох, не знаешь… — с отвращением повторила Лили и сжала челюсти. — Отдохни-ка, малышка, — брезгливо бросил Ваас, толкая девушку на колени. — А к тебе, принцесса, у меня еще есть разговор… Пират грубо схватил меня за предплечье и отвел в сторону, ставя перед собой. — Отпусти, мне больно, — шикнула я. — Ничего, потерпишь блять, — шикнул пират в ответ, вдруг улыбнувшись и понизив голос. Он явно не хотел, чтобы Лили услышала наш разговор, и это еще больше не вызывало доверия. — Посмотри, Mary, — пират кивнул в сторону девушки. — Это то, о чем я и говорил тебе. Все твои друзья, о которых ты так печешься, рано или поздно положат на тебя хуй и будут готовы горло тебе перегрызть ради спасения своей шкуры. — Ты запудрил ей мозги, Ваас, но будь уверен, Лили никогда не причинит мне вреда. Рано или поздно она поймет, что все твои слова обо мне — это наглая ложь, — процедила я, пытаясь вырвать руку из хватки пирата, но тот вцепился в нее мертвой хваткой. — Ты все еще не веришь мне, Бэмби? — иронично заметил Ваас. — И ее ненависть в глазах тебя нисколько не пугает? Тогда, может, проверим на практике, amiga? Я проследила за взглядом пирата, натыкаясь на пистолет в его руке. И тогда я поняла, что он собрался делать — внутри меня поселились небольшие сомнения, но я старалась держаться стойко и с уверенностью посмотрела в глаза Вааса. — Она не убьет меня, Ваас. Ты ничего не знаешь о наших с ней отношениях, чтобы так легко предсказывать ее поступки. Мы доверяли друг другу, всегда. Ли знает, что я никогда не пожелаю ей ничего плохого. А вот это всё… — я кивнула на девушку. — Эмоции, вызванные твоей наглой клеветой! Ты дешевый манипулятор блять! Ваас снисходительно улыбнулся. — Окей, принцесса, вот мы и проверим вашу охуенную дружбу на прочность. — Что ты собрался делать? — я недоверчиво покосилась на пистолет в его руке. — Отдам твою жизнь в руки Лили, принцесса, — улыбнулся Ваас и наклонился ко мне, проводя большим пальцем по моей щеке. — Не волнуйся, Mary. Если твоя подружка спустит курок, я обязательно отомщу за тебя и отправлю ее вслед за тобой, окей? Тихий, безумный смех Вааса заставил меня растерять всю уверенность… Я нервно сглотнула, когда Монтенегро толкнул меня на колени перед девушкой, чей ненавистный взгляд был тут же обращен ко мне. Лили непонимающе обернулась, когда Ваас принялся развязывать веревку за ее спиной. — Лили, малышка, я хочу предложить тебе сделку… Освободив ее запястья, главарь пиратов присел на корточки возле кореянки и кивнул на меня. — Знаешь, Mary так легко отказалась от вашей гребаной дружбы, что мне даже стало жаль тебя. Это несправедливо, согласись. Нагло ухмыляясь, он толкнул ее плечом и протянул глок, при виде которого внутри меня все сжалось. — Я хочу помочь тебе, Лили. Но ты же умная девочка: ты же понимаешь, ничего не делается просто так… Убей Mary. Докажи, что хочешь освободиться, и я подарю тебе эту свободу. Лили недоумевающе уставилась сначала на Вааса, а затем на пистолет в его руке. Монтенегро уверенно вложил оружие в руки кореянки и снял тот с предохранителя. Он поднялся и встал рядом, чтобы удерживать меня на коленях, тем самым вызвав доверие девушки. Я же растерянно посмотрела на Лили — она сомневалась, нервно стуча пальцами по дулу и держа пистолет навесу. — Ли, прошу, не надо… — аккуратно попросила я, заглядывая в глаза девушки. И на свой ужас я увидела в них только осуждение и ненависть. — Мне плевать, почему ты так поступила со мной, Маша, — охрипшим голосом процедила кореянка, медленно направляя на меня глок. Я испуганно следила за его движением и чувствовала, как сжимается ладонь пирата, лежащая на моем плече и не позволяющая мне сдвинуться с места. — Ничего личного, подруга. Я просто устала… Устала и хочу жить. — НЕ СМЕЙ! — выкрикнула я. Но по комнате уже раздался громкий выстрел. В висках запульсировало. На миг я почувствовала, как что-то пронзает мое сердце… Но это была не пуля. Прийдя в себя, я подняла глаза на руку пирата, сжимающую запястье девушки: в последний момент Монтенегро успел отвести ее руку, так как полностью был уверен, что та спустит курок. И она спустила. Спустила блять чертов курок! Лили ошарашенно смотрела на Вааса, который тихо и безумно смеялся, попутно вырывая из ее тонких пальчиков свой глок и вновь снимая тот с предохранителя. Кореянка в отчаянье перевела на меня раскаивающийся взгляд, но в ответ получила только непонимание и отчужденность… — Маша, я… Я… Лили хотела броситься ко мне, но одним жестом руки я остановила ее, заставив слезы политься по ее бледным щекам. — Не трогай… — одними губами прошептала я, не в силах больше смотреть на девушку и ее истерику. Внутри меня в очередной раз что-то надломалось. Но что на этот раз? Вера в друзей? Вера в свое прошлое? Я почувствовала себя убитой, да, не физически, но морально — Ваас добился своего. Как после этого я могла доверять хотя бы кому-то? Как после этого я должна была взять себя в руки и продолжить искать остальных, чтобы спасти их, если теперь меня вечно будут преследовать сомнения в их верности и… В нашей дружбе, в которой мы когда-то клялись друг другу? Но сложнее всего мне было не смириться с предательством подруги. Сложнее всего было признать, что Ваас оказался прав… — Лили, Лили, Лили… — с улыбкой напевал Ваас, обходя девушку по кругу. — Мне нравится твоя радикальность. Не, реально нравится. Но почему же ты сейчас плачешь, малышка? Что такое, что не так? Пират присел напротив рыдающей в свою ладонь кореянки и приподнял ее за подбородок. Та с омерзением дернулась в сторону, и тогда пират сжал ее щеки, приближая к своему лицу. — Не плачь, belleza. Ты же выполнила свою часть уговора. Я обещал тебе свободу, и ты ее получишь… Ваас поднялся и направил дуло пистолета на девушку. — Пока-пока, Лили. Девушка даже не успела ничего сообразить, прежде чем раздался выстрел — я вздрогнула и подняла глаза на упавшую замертво кореянку. Она лежала напротив, ее карие глаза были распахнуты, но не от ужаса и страха. В них читалось лишь одно: — Я просто хотела выжить… Я смотрела на нее и… Ничего не чувствовала. Словно считанные минуты назад этот человек не был моим близким другом, а был абсолютно чужим и незнакомым. Господи, как же я хотела почувствовать. Почувствовать страх, боль от потери, сострадание, прощение, хотя бы что-нибудь… Я смотрела на лицо Лили, смотрела с пониманием: в глубине души я могла понять ее желание выжить и сделать для этого все возможное, но в сердце моем так ничего и не кольнуло, словно часть его навеки зачерствела. Я неуверенно протянула руку к лицу девушки, чтобы прикрыть ее распахнутые глаза. Однако что-то внутри заставило меня остановиться… «Этот человек был близок тебе столько лет, а сегодня был готов убить…» Я убрала руку, сжав пальцы в кулак. Во мне происходила борьба между воспоминаниями о нашем прошлом и тем фактом, что девушка только что спустила курок — на глаза навернулись слезы, а я даже не знала, о чем сожалела больше… — Господи… — сорвалось с моих губ и я спрятала лицо в ладонь, чтобы не светить перед Ваасом своими слезами, которые собиралась сдерживать до последнего. Монтенегро, до этого безучастно курящий возле окна, неспешно подошел ко мне со спины и уселся рядом, по-турецки скрестив ноги. Его ладонь легла на мою макушку, скользя по всей длине волос, а затем притянула мою голову, укладывая на плечо. Я не сопротивлялась, только тяжело вздохнула, уводя взгляд. — Почему заставляешь меня это делать? — негромко спросил пират спустя недогое молчание. Я непонимающе подняла глаза. — Почему заставляешь доказывать тебе что-то, словно я блять должен это делать? Я мог получить за эту сучку хорошие деньги, но вместо этого мне пришлось доказывать на ней честность своих слов, Mary, ведь ты никогда мне не веришь. Вам, бабам, нужны не слова, а поступки, так? Вот и довольствуйся, amiga… — И снова я одна виновата, да? — без каких-либо эмоций произнесла я. — Это должен был быть мой вопрос, hermana. После того, как ты начала бы истерить и обвинять меня в смерти девчонки, — так же сухо усмехнулся Ваас. И вдруг мужчина отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза. — Но ты вновь разрушила все мои планы… Я опустила глаза, когда пират стер с моей щеки упавшую слезу, а затем несильно толкнул меня в плечо. — Бля, не распускай сопли, принцесса! Я бросила взгляд на Монтенегро, когда тот поднялся с пола. — Идем. Попробуем подлатать твою спинку…