Love Is Dead — Little Big
Нос упирается в дверь кабинета директора, пока мистер Стедлер отправляет несколько замечаний ученикам помладше. Удивительно, но в душе ничего не ёкает, словно все эмоции выкачали, заставив резко повзрослеть. Несколько сантиметров древесины отделяют от опасности в виде неизвестных мотивов шерифа, и Сара так вовремя вспоминает Вишню со своей непоколебимой уверенностью в благоприятном исходе любой передряги. — Здравствуй, Сара, — звучит приветствие, когда директор открывает дверь и, кивнув шерифу, закрывает за собой, оставляя их наедине. — Присаживайся. — Надеюсь, разговор будет недолгим, потому что у меня занятия до самого вечера, а эти псевдодопросы отнимают много сил. Я уже говорила… — чуть скучающе тянет Сара, отодвигая стул. — Сара, — на долгом выдохе начинает мистер Никсон, и девушка чувствует бесконечную усталость в его огрубевшем голосе. Такой бывал у отца, когда он прибегал к помощи контрафактных кубинских сигар. Их неповторимый запах плотно врезался в память десятилетней девочки, окрасив те дни в цвет тяжёлого серого смога. — Вслушайся в мои слова и постарайся не перебивать. Ты юна и неопытна, видишь мир в его упрощённой версии и считаешь, что мы — взрослые — напрасно опекаем вас. Вижу, что ты рассудительная девочка, поэтому и провожу эту профилактическую беседу. Подумай о будущем и перспективах общения с людьми… менее сознательными. — Мистер Никсон… — словно переняв его разбитое состояние, перебивает Сара. От потенциального отчима разит табаком, после небольшого диалога это предельно ясно. Но она никогда не видела шерифа за пагубной привычкой. — Если Вы пытаетесь тонко намекнуть мне, с кем не стоит дружить, — от такого детского определения внутри что-то протестует, но прояснившийся взгляд мужчины даёт понять, что это верный настрой, — то я могу отличить плохих людей от хороших и решить, в каких ситуациях следует… увеличивать дистанцию. — Вижу, мы оба не любим говорить загадками и ходить вокруг да около, — усмехается он, вновь перекладывая шляпу. — Давай прямо: Вишня всё равно рано или поздно попадёт за решётку, потому что его выходки за последний год стали более наглыми и серьёзными. Он начинал с карманных краж, и я пытался приструнить его порывы разбогатеть таким способом. Ставил на учёт в шестнадцать, предлагал его родителям подумать о школе-интернате для неблагополучных подростков, но наличие брата-близнеца сыграло свою роль. Затем он ушёл из дома и пропал на несколько лет, вернулся уже в компании Хилла, и они вдвоём добавили мне работёнки. Дерек был совсем маленьким… Всё это время шериф вертел кольцо вдовца на безымянном пальце, разглядывая ладони. Доверительный тон и странный порыв поделиться сокровенным будили подозрения, пока Сара, больше походящая на комок оголённых нервов, вслушивалась в его рассказ и держала нейтральное лицо. Может, это психологический приём, чтобы втереться в доверие и выведать все подробности её противозаконного опыта? Мужчина достоверно знал, что дочь его возлюбленной прикрывала Драконов несколько раз, подтверждая нелепые показания и притворяясь слепой. Но весь его вид на уровне интуиции топил ледок внимательности, побуждая отпустить силой выпрямленную спину и ответить ободряющей полуулыбкой. — У нас намечается расширение штата, и мы уже получили распоряжение о переводе к нам детектива из Вашингтона. Он специализируется на групповой преступности и точно прижмёт… привлечёт их шайку к ответственности. Новая программа по обмену кадрами. Я вызвался сменить его в столице, так что делюсь прощальным советом: не порти себе характеристику и подумай о матери. Ей сейчас нелегко. — О чём Вы говорите? — искренне недоумевает Сара, на локтях придвигаясь к столу. Мама всегда делилась с ней своими переживаниями, статус подруг обязывал. Она понимала, что не все вещи можно доверить ребёнку, и искать опору в мужчине, которого любишь, — логичнее и естественнее. Теперь Сара могла понять это на собственном примере, потому что её сердце давненько делит жилплощадь с одним кудрявым дьяволёнком в тапочках. Привычный мистер Никсон мгновенно возвращается в кабинет директора, отгоняя дурман личного разговора профессиональной дотошностью, и упрямо смотрит на не менее упрямую школьницу, поджимая уголки губ и щуря глаза. — Ты не вернулась домой в субботу, — утверждает он, становясь серьёзным. — Где ты была, Сара?! Что он с тобой сделал? Он трогал тебя? Мне напомнить, сколько тебе лет? — Ничего не было! — громкий звонкий голос разрезает воздух кабинета. — Что я должна была узнать, если бы вернулась домой? Шериф приоткрывает рот от резкой смены обороны на нападение, но девушка не даёт ему вставить и слова, отодвигая слишком интересную для него шляпу. — Почему маме сейчас тяжело? Она ничего не сказала утром, а мне есть до этого дело. Она знает о переводе в Вашингтон? И не пытайтесь оправдаться вмешательством в личную жизнь, это моя мама, и Вы искренне нравитесь ей, так что если это из-за Вас, мистер Никсон… — Хватит, — грозно отрезает он, и Сара вздрагивает от пришедшегося по поверхности кулака и заигравших желваков. — Подумай ещё раз над тем, что я тебе сказал, и расставь приоритеты. Мне небезразлична твоя судьба. Почему-то. В любом случае я выполнил свой моральный долг, остальное — дело твоих родителей. Может, хоть отец на тебя повлияет. «Повлияет, если решит объявиться», — грустно усмехается Сара, а затем детали пазла складываются в цельный семейный портрет. Этого не может быть. Папа не мог вернуться, разорвав последний этап их затянувшегося бракоразводного процесса. Или мог. Отставка шерифа, побег в другой штат. Это похоже на очень неправдоподобную сказку, героями которой они все оказались. — Это всё, ты свободна. Шериф отодвигает стул, и девушка поднимается вслед за ним, на автомате цепляя рюкзачок и кивая раздавленному мужчине. Она оборачивается у самой двери, захлопнув щель обратно: — Мистер Никсон? — он внимательно смотрит на неё, выражая пугающую мягкость. — Вишня не угонял машину мэра. Я точно знаю, это был не он. — Это больше не моя юрисдикция, — хмыкает шериф, но немного улыбается напоследок: — Если станет легче, знай, что я тебе верю. И ей действительно становится немного легче. Ровно до тех пор, пока лавина поджидающих событий не обрушивается на неё проклятой неизбежностью. Мерзко признаваться, что с уходом главы семейства их жизнь стала ровнее и спокойнее. Мерзко, зато честно.***
Видимо, робеть перед дверьми — новый фетиш, потому что Сара уже несколько минут стоит на крыльце собственного дома, не решаясь войти и принять упавшую реальность. С горем пополам отбившись от предложения Стефани проводить подругу до дома, она потратила время в пути на размышления о будущем. На улице стемнело, а свет из окон соседних домов добавлял тоски по лету, что всегда ассоциировалось с безмятежностью. — Мам? — осторожно зовёт Сара, вдевая запор с цепочкой в гнездо и разглядывая полку с обувью в поисках папиных ботинок. Пара резиновых сапог на сырую погоду и осенние туфли. Ничего не свидетельствует о постороннем присутствии. — Привет, детка, — вытирая руки полотенцем, Маргарет выглядывает из кухни и обнимает её, прижимаясь щекой к макушке. — Как прошёл день в школе? Уткнувшись в ворот блузки и вдохнув повседневный парфюм, она чувствует, что мама напряжена, но старательно прячет эмоции за годами отрепетированным поведением. — Необычно. К нам приходил мистер Никсон, хотел со мной поговорить. Хватка женских рук усиливается. Сара видит, с какой скоростью гаснет её взгляд, как выделяются припухшие круги под глазами, цвет которых не выдаёт добротный слой тонального крема. Мама снова плакала, и все цветы, распустившиеся в её душе с момента знакомства с Джонатаном, превратились в сухоцветы. Так не должно быть, говорит девушка самой себе, беря мамины ладони в свои. Сара не понаслышке знает, каково быть рядом с человеком, к которому не испытываешь никаких чувств. Наверное поэтому твёрдая уверенность в том, что визит отца — явление краткосрочное, заставляет начать взрослый разговор, где роль взрослого отведена ей. — Я знаю о приезде папы. Расскажи мне, что произошло, пока меня не было, и почему не рассказала ни вечером, ни утром. — Детка, — прихорашивая волосы дочери, Маргарет берёт её лицо. — Это наши с папой дела, не забивай себе голову, успеешь ещё. Лучше скажи, как вы провели время. Ты приехала счастливой. — Где он? — не отступает Сара, накрывая руки мамы своими. — Скоро вернётся. Отправила его за продуктами, чтобы перестал маячить перед глазами. Сказал, что с него сняли обвинения, так как причастность не доказана. Чтобы загладить вину, предложили престижную должность в департаменте в Балтиморе. В скором времени нам придётся вернуться домой. Женщина поджимает губы. Совсем как мистер Никсон в кабинете директора несколько часов назад, и Сара отмечает, что, судя по всему, перенимать манеру поведения близких людей нормально в любом возрасте. Слетевшая с губ фраза звучит ужасно парадоксально. Не может в слове «дом» таиться столько боли и нежелания. Вернуться в Балтимор, переехать обратно… Стоп. Что? — Надолго? — распахивая глаза, ошеломлённо спрашивает Сара. — Думаю, навсегда, — понимая причину растерянности, слабо улыбается мама. Им обеим придётся оставить здесь частичку себя. — А как же мистер Никсон? — следуя за ней по гостиной, не унимается девушка. «А как же Вишня?» — эхом отзывается внутренний голос. — Я видела, как ты бежала к нему на встречи, какая возвращалась с них. У нас в доме появились цветы, ты снова взялась за выпечку, впервые за последние лет пять. Он мой папа, но это не отменяет того, что мы должны быть с теми, кого… любим. Последнее слово больнее всего колет сердце, застывшее в рёбрах. Глаза предательски щиплет, но она жёстко прикусывает внутреннюю сторону щеки, чтобы не терзать маму своими рыданиями. Любит. Сара действительно его любит, а сейчас, когда между ними против воли вырастает новая стена, это кажется аксиомой. Лёгкость между неровными ударами в груди не даст солгать. Готовность вляпаться по самое не хочу ради другого не даст. Вырвавшиеся наружу слёзы не дадут. — Иногда одной любви недостаточно, милая. Есть обязательства и… — Маргарет трясёт головой, удерживая болезненную улыбку. — Слушать сердце — не всегда верная дорога… в нашем возрасте, — горько добавляет она, возвращаясь на кухню под хлопок входной двери. — Ну и погода. Мерзость, — слышится из прихожей вместе с шумом влетающего в стойку зонта и подзабытым кряхтением. — Такое солнце утром, и такая слякоть… Мистер О’Нил замирает на месте, удерживая две набитые продуктами сетки. — Привет, доченька, — добродушно отзывается мужчина, проходя к столу и разбирая продукты. Его тактика делать вид, что ничего не произошло, а он сам просто заблудился по дороге с работы, поплутав несколько месяцев, не срабатывает, и Сара коротко здоровается, целуя маму в щёку и поднимаясь наверх. Кто бы мог подумать, что главный расхититель душ явится к ним в образе любимого отца.***
Don’t Forget To Open Your Eyes — MISSIO
Горячая вода обволакивает всё тело, кажется, проникая даже внутрь, и дарит внешнее расслабление. До душевного её ещё нужно хорошенько прокипятить. Сара тонет на глубину ключиц, массируя переносицу. Отец не заберёт их до конца года, потому что только пещерный человек не знает о знаменитой американской бюрократии и любви чиновников к затягиванию сроков. К тому же судебный процесс официально не окончен. Бракоразводный приостановлен за разгаром примирительного срока. Карательный встретит активное сопротивление со стороны пустившей корни дочери. Генри О’Нил не вытащит её из этого мирка, в котором случилось столько хорошего. Пар оседает на висках, и Сара погружается с головой. Лицо приятно греет, но воздух быстро заканчивается, заставляя вынырнуть. — Всё будет хорошо, — как мантру повторяет себе она, проводя по волосам и откидываясь головой на бортик. Проверив, что каждая трещинка на потолке точно на месте, потратив как минимум вечность на препирательства со своим параноидальным альтер эго, она спускает остывшую воду и вытаскивает из сушки нижний элемент гардероба. Все полотенца как назло болтаются в машинке, намекая на свежую прогулку нагишом. Чертыхнувшись и высунув сырую голову, девушка прислушивается. Снизу доносятся переговоры родителей и скрип посуды. Если мама взялась перемыть сервиз, дело плохо. Оно и к лучшему. Понимание того, что все обитатели дома находятся на первом этаже, ослабляет внутреннее напряжение, и, прикрывшись руками, Сара выскальзывает из душевой, выпуская клубы пара к потолку. Мокрые стопы стучат о деревянное покрытие, а дверь чуть скрипит от танца крутящейся ручки. Темнота царит в каждом уголке её комнаты, но что-то странное и постороннее выбивается из привычной глазу обстановки. Длинная органза до пола чуть приподнимается от сквозняка приоткрытого окна, и два взгляда — её, испуганный неожиданным появлением, и его, заметно растерянный, встречаются над утянувшей в пучину рутиной. Огонёк сигареты больше не подсвечивается, когда девушка, вернувшись ногами на твёрдую землю, вспоминает, в каком виде находится. Вишня сидит на подоконнике, согнув одну ногу в колене, и, кажется, старается слиться с фоном. Дыхание перехватывает у самого горла, но изглодавшее за день безразличие отключает трезвый разум. — А, это ты, — как можно естественнее проговаривает Сара, отпуская руки с груди и подходя ближе. Она видит его взгляд, который на честном слове цепляется за лицо, запевая прощальную песнь перед тем, как упасть ниже. Благородно впущенный им холод покрывает кожу мурашками, а сердце выбрасывает кровь вверх, поднимая такие остро-приятные ощущения, чтобы затем рухнуть обратно, расплескавшись в животе. Ноги ноют, плечи тянет вперёд и вниз так, словно кто-то возвышается над ней и старательно давит на них. Но она ни за что на свете не позволит себе ссутулиться, пока дракон держится за лопнувший конец последней нити собственной выдержки. — Я. Спасительная дверца шкафа отгораживает их друг от друга, а стопки сложенной одежды упираются в лицо. Её потряхивает, и даже сумбур семейной ссоры отходит на второй план, когда она слышит тихие твёрдые шаги. Шорох картона пачки сигарет. Убирает недокуренную. Ладонь цепляется за полку. Притвориться, что выбираешь пижаму, пока твой… парень? Нет, человек, которому ты дорога, стоит за спиной, обжигая теплом своего тела на расстоянии нескольких сантиметров. Самый подходящий вариант. Никаких сомнений. — Холодно, — хриплый голос, который ей довелось слышать лишь однажды, давит вдох. — Простудишься. Его рука проскальзывает рядом с шеей, наугад вытаскивая комплект из длинных штанов и кофты с рукавами молочного цвета с мелким растительным орнаментом. Угадал. — Ты не приболел? — включая зелёный актёрский навык, Сара поворачивается, чтобы принять выбранный им наряд, и кладёт ладошку на лоб. — Здесь тепло. Для этого действия ей приходится приподняться на носочках и прижаться к нему. Кожа куртки холодит обнажённую грудь, и девушка делает вид, что смотрит за плечо. Нижняя губа больно закусывается, ноги непроизвольно смыкаются крест-накрест, а тянущее чувство в животе доходит до спазмов. Рваный выдох выпархивает изнутри, когда его горящая ладонь ложится на поясницу. — Тебе кажется. Оденься. Пожалуйста. — Я настолько тебя смущаю? — с нескрываемой иронией бросает девушка, выпутываясь из односторонних объятий, с удивлением отмечая, как жалобно тело реагирует на пустоту. Тем не менее, на губах играет улыбка. Сара знает, что он не позволит безнаказанно дразнить себя, а потому её ожидает что-то неординарное. Да и напряжённое молчание говорит само за себя. Она переиграла его. Сегодня в этом нет сомнений. Пижама летит на кровать, а мокрые волосы скручиваются в высокий пучок, чтобы не намочить одежду, но только верх оказывается расправленным, Вишня быстро тянет её к себе, впечатывая спиной в широкую грудь и перехватывая поперёк предплечий и живота. — Вопросы? — с издёвкой шепчет он, прижимая так тесно, что Сара запрокидывает голову от дурмана беспомощности и понимания того, насколько он возбуждён. — Есть несколько, — голос дрожит от скрутившей судороги, а тело буквально виснет на поддерживающих руках. — Давай с главного. — Хорошо, — унимая дрожь, собирается Сара. — Что от тебя хотел Майкл утром? Что попросил за молчание? Вишня вымученно усмехается, словно ответ им обоим известен, и девушка спросила несусветную глупость. Вот только Саре ни черта не ясно. — Прости, Принцесса, конфиденциальность — одно из условий, — наклоняя её вместе с собой, он берёт несчастную кофту, продевая светлую макушку через горловину, требуя поднять руки, чтобы помочь с рукавами. Кожа больше не чувствует прямых прикосновений, и каждая клеточка молит о спасительной близости. Отодвигая рабочий стул с мягкой обивкой, Вишня долго смотрит на вооружившуюся расчёской Сару. Зрительный контакт кажется напряжённым, оценивающим, не сулящим ничего хорошего. — Мы просто поговорили. Майкл — нормальный парень, сильно печётся за тебя. — Что произошло? — видя необходимость проявить настойчивость, Сара подходит к двери, щёлкая замком, и возвращается к нему, самостоятельно запуская ладони под грубую кожу его куртки на плечах, прося снять. — Не привыкла видеть тебя таким задумчивым. У Драконов неприятности? — Наша жизнь никогда не будет спокойной, — усмехаясь собственной мысли, стягивает рукава он, отдавая кожу девушке. Сара быстро примеряет её на себя, вытаскивая влажные волосы из-под воротника. Стоя совсем близко, голоногая, но теперь полностью укутанная сверху, она чувствует, как сердце ускоряет ритм, впитывая до невозможности самонадеянное «наша». Нетрудно догадаться, что он имеет в виду банду, но даже в таком ключе голосовые галлюцинации приятно ласкают слух. Она обязательно вспомнит этот момент перед сном, вложив в него всё то, в чём так трудно сознаться. — Тем не менее есть что-то, — отвлекая от изучения обоев, Сара ставит одно колено на его расслабленно вытянутую ногу, улыбаясь тому, как он подстраивает позу для её удобства. — Раз идеология вашей жизни не терпит опровержений, следует принять это. И поделиться. Золотое правило: доведи ситуацию до абсурда, и тебе откроется истина. — Ты родилась такой мудрой? — хмурится дракон, складывая руки в замок на животе, запрещая себе смотреть ниже уровня куртки. — Вовсе я не мудрая. Это личное наблюдение. И немножко литературы. Кстати, говорила с Никсоном. Сказал, к нам едет Ван Хельсинг в форме. — Знаю, нам уже донесли. Не волнуйся сильно, мы с Хиллом что-нибудь придумаем. Она продолжает посматривать на него сверху вниз, отмечая особенно блестящие в свете от окна волосы, блик металла серёжки, рассмотреть которую до этого момента как-то не доводилось, длинные завитые ресницы, вздрагивающие от дёрнувшихся век. Вишня, явно пересилив себя, касается опущенного колена, аккуратно обхватывая, и ставит её ногу стопой на себя. Поймав вдох, гладит по всей длине, задерживаясь на щиколотке, и целует в чашечку, прикладываясь щекой. — Вот скажи мне, — не менее отстранённо тихо начинает он, пока Сара позволяет ему… всё позволяет. — Я ведь наглый. — Мы говорим о Вишне или о тебе? — опустив руку на плечо в поиске поддержки. — Есть разница? — поднимает глаза Вишня. — Существенная. — Тогда о Вишне. — Безусловно. — Поступающий только ради собственной выгоды, — продолжает, с нажимом ведя уже по бедру, а затем смыкает колени, притягивая к себе за талию и усаживая. — М-м-м, опусти банду, и да, — бормочет девушка, подтягивая ноги к груди и удобно укладываясь, ощущая, как Вишня стремится накрыть продрогшее тельце, заключая в кольцо самых нужных объятий. Часть рисунка татуировки маняще выглядывает из-под рукава футболки, призывая к знакомству, но порыв отодвинуть ткань гаснет под следующим уточнением. — Самовлюблённый, — Сара слабо кивает и ускользает от щекотки дыхания, пробежавшейся по шее. — Эгоистичный, — горячо шепчет он, невесомо прикасаясь губами к им же оставленному следу за ухом. — Что мне стоит поступить подло и разрушить чью-то жизнь. Ничего не стоит, верно? — Нет. Неверно, — шумно выдыхая, тянет она, протестующе отстраняя притаившегося в её волосах дракона. — Ты всегда отвечаешь за слова и ждёшь от других той же откровенности. И даже костюмчик первоклассного жиголо не срабатывает. — С чего такие выводы? — Глупый пример, но это первое, что приходит в голову. Почему у тебя никогда не было девушки? Как ты тогда сказал — в платоническом смысле. — Потому что мне это не нужно? Не было нужно, — скривив уголки губ в уточнении, цокает он, поглядывая на Сару, чтобы проследить за реакцией, но она только склоняет голову набок, довольная метким наблюдением. — Дай угадать, в большинстве случаев ты предупреждал их об этом, мол, конфетка, — Сара старается пародировать его томную интонацию, — мы отлично проведём время, а потом почешем по своим кроваткам, так? — Ты меня пугаешь, — ошеломлённо моргает дракон, тоже посмеиваясь. — Не так и сложно. А теперь говори, зачем эти странные вопросы, и чего тебе наплёл Майкл. Мне пора завязывать красный бант? — Ну и самооценочка, — хмыкает Вишня, перехватывая занесённую над его головой ладошку. Сара закатывает глаза, с облегчением отмечая, что принесённая им напряжённость мягко рассеялась в воздухе. — Видимо, я всё же передал тебе капельку нарциссизма по воздушно-капельному. — Точно не по половому, — язвит Сара, удивляясь собственной дерзости. Это ж до чего её надо было довести, чтобы она в открытую начала флиртовать. Вишня тоже чувствует смену настроения, поворачивая светлую голову за подбородок, сжимая. — Нарываешься, — низко произносит он, пытаясь вложить прямую угрозу. — Ты прав. Нарываюсь. Ещё с выходных. Накажешь? — Непременно, — в тон ей отвечает Вишня, играясь дыханием на губах, а после резко поднимается вместе с ней, бросая охнувшую от неожиданности Сару на кровать. Жар прокатывается по позвоночнику, подползая к щекам, когда Вишня опирается одним коленом, продавливая матрац, затем на обеих руках крадётся, точно самый настоящий хищник из семейства кошачьих, попутно стягивая её ниже за лодыжку, чтобы подобраться к уху: — Видел табель. Тройбан по испанскому. Будешь спать в обнимку со словарём, чем не наказание? Он определённо издевается, упиваясь реакцией на себя, на первую близость с красным подтоном. Сара загнана в угол его рук, старательно удерживая обиженное выражение, но он видит, как мелкая дрожь бьёт её голые ноги. Ноги, которые так отчаянно хочется закинуть себе на спину. Борта куртки распахнуты, а рельеф под тонким материалом спальной кофты посылает новый прилив сил. Они оба понимают, что есть настоящий урок, и если девушка с максимальным достоинством принимает наказание, дракон не может похвастаться подобной выдержкой. Кровь густеет, а сердце надрывается, прокачивая тягучую субстанцию по телу. Пленник здесь только один. И носит он явно не женское имя. — И откуда в тебе столько наглости? — приподнимает бровь Сара, смыкая лодыжки на его талии. Вишня стискивает зубы. — Я как энергетический вампир, — неопределённо дёргает плечом он, но коварная полуулыбка почти сразу возвращается на место. — Собираю со всех, с кем пересекаюсь. Самое время забрать и твою. Под смешинки в тёмном голубом выдающиеся клыки впиваются в шею с бархатно мягкой кожей, прикусывая. Сара смеётся. — Ты должна кричать и бояться. Совсем сбрендила, — целуя место жестокого нападения, возвращается на место он. — С первым проблем не возникнет, если постараешься, — пухлые губы растягиваются в ехидной ухмылке, а ладошка надавливает на крепкую шею, очень тонко намекая. — Фу, как пошло, — выдыхая в самые губы, он зубами оттягивает ворот кофты, заглядывая внутрь. — Мне нравится, продолжай. Ещё секунда, и она сломается. Просто отключится от этого невозможного чувства, въевшегося в каждый сантиметр кожи. Сара не умеет стонать, не представляет, как это происходит, отводя эту работёнку рефлексам, но сейчас ей до безумия хочется издать хоть какой-то звук, потому что веки почти сомкнулись под тяжестью его парфюма и придавившего к кровати тела. — Какой смысл, — собирая себя, выдавливает она, даже не пытаясь скрыть те метаморфозы, что происходят в ней впервые, — если ты ломаешься хуже монашки? Сверкнув своими хитрыми глазищами, Вишня стаскивает с неё кожанку и берётся за край кофты, задевая кожу на животе. Сара задерживает дыхание. От этого нечаянного прикосновения нижние мышцы живота начинают приятно ныть, а порыв свести ноги чудом удерживается на границе сознания и реальности. Той самой, в которой он медленно изучает её тело, неотрывно смотря в закрытые от неги глаза. Мизинец задевает резинку простого чёрного белья. — Дёрнешься дальше, — одним шёпотом отзывается Сара, — и на свободу будешь продираться с боями. Принимая вызов, представляя, как мило и одновременно нелепо будут выглядеть попытки хрупкой девушки удержать такого здоровяка как он, Вишня поднимает ладонь, средним пальцем надавливая на спрятанный пупок. Сара втягивает живот, пытаясь убежать от сводящих с ума поглаживаний. Дракон не видит смелых изгибов, только чувствует, следует за призрачным шлейфом недосказанности, волнуя изголодавшееся по ней воображение. От такого контраста кружится голова. Рука неспешно движется под кофтой, и девушка выгибает спину навстречу, дыша шумно и рвано. Аккуратная упругая грудь удобно укладывается в ладони, дразня своей твёрдостью. Начатая по его же инициативе игра заводит не хуже самого откровенного танца в заведениях для искушённых. Потому что плоть под пальцами с отчётливо прощупываемыми рёбрами принадлежит ей. Потому что это Сара отзывается на каждое мимолётное прикосновение, закусывая нижнюю губу в попытках удержать то, что давно просится наружу. Тихий, едва уловимый стон крадётся между ними, когда он сжимает выпирающий сосок и, не выдерживая такого удара, забирается головой внутрь, чтобы обхватить его губами и пройтись горячим языком. Запястья оказываются жёстко прижатыми к простыне, а Вишня придавливает подвижный таз своим корпусом. Из-за разницы в росте, он чувствует её только животом. И это последнее спасение. Он боялся, что мистическая связь подобно мыльной завесе в другое измерение рухнет, когда он коснётся её так. Когда она позволит ему приблизиться к себе до точки невозврата. И речь не о физическом акте, не о взятых на себя обязательствах оберегать и заботиться, ведь он давно расписался за её покой, дело в сочащейся изнутри привязанности, что не оставит шансов на вторую попытку открыться так же честно, отдаться так же самозабвенно, как с ней. Её отпечаток навсегда останется с ним. В любой другой раз он будет вынужден сравнивать с Сарой, так парадоксально быстро взявшей в плен строптивого дракона. Согласиться заковать простор выбора в эталон? Рискованно, опасно, слишком рано для его двадцати пяти. В духе пытливого до жизни Вишни. Температура девичьего тела заметно растёт, а воздуха под кофтой становится критически мало. Оставив поцелуй на уровне солнечного сплетения, он покидает мягкий купол, встречая прохладу и невесомо целуя в приоткрытые губы. Сара трепетно отвечает, позволяя ему слегка раздвинуть их и углубиться. Голова — выжженное поле. Она ругает себя за поразительную несобранность, за то, что позволила себе разомлеть до состояния эмоционального опьянения, позабыв о его комфорте. Страшно, что неопытность могла не оттолкнуть, конечно, но насторожить. Страшно за то, как плывёт рассудок, когда он просто целует. Нет, не просто. Каждый раз особенный и не похожий на прошлый. Сегодня грань запаса на полосе для разгона окончательно стёрлась. — Вишня, пожалуйста, — задирая футболку на спине, она снимает её с головы, оставляя на плечах, потому что расставленные в стороны руки не дают закончить. — Не останавливайся. — Есть одно рабочее правило, Принцесса, — с нескрываемой горечью произносит он: — Не начинай того, что не сможешь закончить. А сегодня время явно не на нашей стороне. Если ты готова, если действительно хочешь этого и не сомневаешься во мне, выберем день. Я подготовлюсь как следует. Событие-то какое, — ёрничает дракон, посмеиваясь над ней. — Даже так? — хмыкает Сара, не разделяя энтузиазма. Исходящий от него жар обволакивает, невидимыми нитями привязывая к себе, и она отрывает таз от постели, прилипая к горячему торсу. Вишня стойко держит повисшую девушку, игнорируя робкие движения, снедающий изнутри огонь и невыносимую тесноту собственных джинсов. — Я уже понял, что ты с ума сходишь по мне, но, конфетка, — вспоминая выкинутое ей прозвище, хитро смотрит дракон. Острота прилетает точно в цель, Сара расцепляет руки и падает обратно. — Принцесса, — поймав внимание, зовёт уже ласково и… любяще. — Это не делается так. Не в нашем случае. Да и у тебя будет время ещё раз всё обмозговать. Поверь опыту, как остынешь, согласишься со мной. У тебя сейчас идёт сильный выброс в кровь, как при получении, скажем, адреналина. Вишня поддевает её нос своим, легко целуя кончик, и они соприкасаются лбами. — Думаешь, я не справлюсь без этого, не дождусь и затащу кого-нибудь за угол в казино? — Нет, никогда не думала, — честно признаётся она, удивляясь, что подобные мысли и правда никогда не посещали её голову. Может, потому что Сара не считает Вишню своим. Точнее, поверить в это очень трудно. — А я думал. Много и долго. Пришёл к выводу, что никогда бы не поступил так с тобой. Рад, что мы прояснили этот момент. — Останешься? — просто обнимая, просит Сара, прячась на полюбившейся ложбинке у шеи, прекрасно догадываясь об ответе. — Не могу, — нежно улыбается Вишня, натягивая футболку обратно, подбирая затерявшуюся в ногах куртку, и встаёт. — Сегодня моя смена в казино. — Разрешаю склеить трёх девчонок. Не больше, — щурит глаза раскрасневшаяся Сара. — Только трёх? Я, вообще-то, тут великим воздержанием занимаюсь. — Инициатива наказуема, — пожимает плечами девушка, свисая корпусом с кровати. Край кофты задирается до талии, и она видит пробежавший огонёк. Пусть ему захочется поскорее вернуться. — Проснётся совесть, поговорим ещё. — Ты и есть моя совесть, — проверяя карманы на предмет ключей, идёт к окну Вишня. — Угораздило же… — Что угораздило? — переворачиваясь на живот, вспыхивает интересом Сара. Вечер, когда она чуть не сказала лишнего, ещё хранит подробности в отсеке памяти, и ей нестерпимо хочется узнать, что вертится на его уме. — Связаться с малолеткой, — щёлкает пальцами дракон, надевая куртку. Прочно поселившийся в душе дьяволёнок подкидывает готовую шалость, и Сара поднимает своё разваленное тело, слезая с постели и обнимая его за плечи. — Хорошей смены, — легко целуя в губы, томно шепчет Сара, — старикашка. Шлепок по ягодице заставляет подпрыгнуть на месте, чем и пользуется дракон, оставляя своё прощание. Жадное и глубокое. Слишком короткое. — Не думай обо мне неприлично часто, — оттягивая резинку белья на боку, чтобы та хлестнула девушку по бедру, Вишня многозначительно вскидывает брови, получая свой точно заслуженный подзатыльник и покидая комнату с помощью металлической тарзанки. — Вот ещё, — хмыкает про себя Сара, когда слышит рёв мотора его зимнего мотоцикла, забираясь в сохранившую их тепло кровать и улыбаясь такой гнусной лжи.***
In The Blood — Red Rosamond
— Вы, — сверля Сару и Мелани, негодует Стефани, — верёвки из меня вьёте! — Да не дёргайся! Брюнетка закатывает глаза, но позволяет Мелани закончить макияж губ. Девушка сидит на её коленях, орудуя сразу несколькими кисточками, чтобы создать эффект сложного цвета, которым пестрят все свежие журналы. На посвистывания парней-футболистов, которым открывается интересный вид сзади, новенькая из группы поддержки отправляет уничтожающий взгляд. — Они на тебя пялятся! Чёрт дёрнул директора устроить этот товарищеский матч, я не собиралась надевать эти тряпочки ещё хоть раз. — Ты даже не представляешь, насколько эти тряпочки тебе идут, — довольно улыбается Мелани, оценивая результат труда. — Скажи, Сара… Сара? Они поворачиваются на третью девушку, что сидит рядом на трибуне и смотрит в пустоту. Вторые в очереди на покраску губы прикрыты пальцами, пока их хозяйка загадочно улыбается своим мыслям. Коротко облизав их, она смотрит в пол, пока щёки наливаются румянцем. Продолжая исследовать не свойственное Саре поведение, Стефани ошеломлённо набирает побольше воздуха, приоткрывая рот, чтобы взять лучшую подругу на поличном. Догадка прочно укладывается в сознании, и заведённая брюнетка ёрзает, едва не покрикивая от будущих непременно горячих подробностей. Мелани успокаивает её порыв, опуская ладонь на бедро и добродушно качая головой. Сама расскажет. Всем поделится, когда будет шевелить своими искусанными явно не от переживаний губами. — Дойдём до зеркала? — специально меняя утверждённый алый оттенок помады на бордовый, трясёт уснувшую в себе Сару она, и, получив отрешённый кивок, троица поднимается со своих нагретых мест, поправляя юбки. Стефани не сдерживается от ненатурального покашливания, многозначительно изгибая острую бровь и ойкая от шлепка старшеклассницы по ягодице. Немая сценка заставляет Сару напрячься и ещё раз осмотреть себя. Колготки уже порваны производителем в форме сеточки, подошвы кроссовок наканифолены, бант и заколка на месте. — В чём дело? — непонимающе хмурится она, переключаясь на влетевшего в зал парня. — Успел, — выдыхает Майкл, взбираясь по ступенькам и плюхаясь на соседнюю лавку. — Дай отдышаться и можешь начинать изгаляться. После того, как сахарное королевство Адель получило добро на специальный грим для команды, все старшеклассники прошли через тропу позора, унижения и колких шуток от волейболистов, разукрасив лица. Все, кроме запоздавшего капитана, что прямо сейчас послушно подставляет Саре свой чистый холст. — Видимо, вам придётся идти без меня, — открывая пластмассовую палетку, усмехается она. — Я быстро. Ну, полосы или звёзды? Майкл тупит взгляд, складывая ребус из одной кисти, размалёванных подчинённых и злорадства на лице подруги, а затем сужает глаза: — Нельзя и то, и другое? Я же лидер, нарисуй полоски слева и тринадцать звёзд справа. — По числу первых штатов? — усмехается Сара, но принимает заказ. — Настоящий патриот. — Должен же кто-то пускать пыль в глаза комиссии. Ай, щекотно! — ускользая от хвостика кисточки, протестует парень. — Терпи, — со строгим видом, она вырисовывает на его щеке ещё одну звезду, специально мазнув по носу. На его лице вмиг появляется удивление, переходящее в азарт. Майкл целенаправленно тянется к рёбрам, намереваясь отплатить ей безжалостной щекоткой. Конечно, он сменит гнев на милость и позволит девушке вдохнуть, но только после того, как сполна насладится танцем змеи. Раскусив коварный план, Сара быстро разворачивает козырёк его кепки вперёд и толкает вниз, закрывая обзор. Путь на волю ускользает, когда вернувший ориентацию в пространстве Майкл ставит ей подножку, оберегая от падения, и делится синим следом на щеке. — Будешь знать! Он не может удержаться и смеётся, уже не сдерживаясь, привлекая внимание готовых занять места болельщиков. Что-то в его басистом озорном гоготе заставляет Сару громко рассмеяться в ответ. За время их стратегических игр ей не хватало простого общения, его дурацких, но таких остроумных шуток, этого лисьего прищура, когда внутренние шестерёнки упорно работают, генерируя анекдот недели. Майкл Тёрнер умеет не быть придурком. Жаль, что выясняется это после похорон погибших на поле боя нервных клеток. — Выглядишь счастливой, — отсмеявшись, вытирает ей щёку парень. — Это из-за него? Вопрос звучит добродушно, и, не найдя скрытого подтекста в его излучающих понимание глазах, Сара расплывается в лёгкой улыбке и кивает. За последнее время ей часто приходится слышать подобные замечания. Слишком часто, а потому желание узнать, что выдаёт её с головой, приобретает навязчивые черты. — Рад за тебя, — большая ладонь аккуратно накрывает колено. — Правда. — Спасибо, Майкл. — Если однажды поймёшь, какого парня упустила, — снимая кепку, он наигранно откидывает волосы со лба, встречая укоризненный взгляд и примирительно поднимая руки, — окей, я понял: что было, то прошло. — Вот и славно, — с характерным щелчком захлопывая крышечку грима, подскакивает Сара. — Увидимся ещё. Удачи! — и тормозит на ступеньках. — Майкл? — Да? — Ответь мне. Только честно. Почему ты опоздал? — Иди уже, Нэнси Дрю, — закатывает глаза он. — С твоим новым ухажёром это никак не связано. И, Сара… — девушка надувает губы. — Не пытайся решать наши дела. Ты не умнее всех, а мы — далеко не глупцы. Если потребуется экспертное мнение, я обязательно позову тебя, идёт? — Вот и беспокойся о вас, — роняет осаждённая прямотой Сара, но принимает благодарность в форме его последних слов. По крайней мере, в случае всемирного потопа они будут крутиться в воронке все вместе. Следуя зову интуиции, она находит подруг в женском туалете. Многие школьницы облепили самое большое зеркало, поправляя волосы и макияж, создавая подобие очереди. Два главных хвоста торчат точно из центра. Усердно работая локтями, Сара протискивается к ним, мельком оглядывая и себя. — Она с нами, — отрезает Мелани, двигая её к месту с лучшим обзором вместо себя. — Поторапливайся, там недовольные поджимают, а мне ещё губы тебе красить. — Для этого не обязательно пялиться в единственное нормальное зеркало! — звенит ворчание из толпы. — Оно не стройнит, Тина. Если торопишься — иди в общий коридор, — осаждает Стефани, но Сара уже отходит в сторону, утягивая их за собой. — Я пришла за вами, и если вы закончили, можем идти. — Ты такая… нормальная, — усмехается Мелани, когда троица покидает эпицентр женской красоты. — Они ради освободившегося Тёрнера там подпрыгивают. И хотят заслать к тебе кого-нибудь, чтобы узнать о его предпочтениях. — Почему не спросят прямо? — удивлённо моргает Сара. — Почему не у самого Майкла? Так же проще. — Я тебе говорила, — обнимая их обеих за шеи, виснет Стефани. — Моя малышка не в теме захолустной тусовки. Проще скопировать внешность и поведение высшей касты. Когда сюда переехали Моринги, в частности — наша любимая предводительница, охра пропала с полок за пару дней. — Да, блондинок за последний месяц заметно прибавилось, — кивает Мелани, тужась от веса своей девушки. — Интересно, как они узнавали друг друга, — представляя школьный коридор с целой ротой клонов Адель, Сара издаёт невольный смешок. — Мне интересно другое, — тормозя обеих девушек руками, брюнетка начинает двигаться спиной вперёд. — Вишня заходил к тебе вчера. Это не вопрос, у тебя на лице всё написано. — На губах, — уточняет Мелани, принимая порыв их главного детектива. «Вот, где собака зарыта», — чертыхается про себя Сара, недоумевая, как она могла упустить эту деталь. — Он… был. И пока ты себе не напридумывала, говорю: до главного, — осторожно понижая голос, — мы не дошли, хотя и договорились кое о чём… — Эй, О’Нил! — с широкой улыбкой летит к ней Стив. — Стив, смойся, — останавливает его Стефани, угрожающе выставляя палец. — Просто подбери свои культяпки и свали. Даже не пытайся, — затыкает нечленораздельный звук она, — меня слишком долго обламывают, и я не позволю тебе помешать. По-хорошему предупреждаю: иди, куда шёл. — Да я быстро, — отмахивается парень, упираясь рукой в шкафчики. — Чё там на свалке стряслось? Ты же спишь с Драконами, должна знать. Стефани хочет осадить громилу с образцовым уровнем отбитости, но Сара встревает раньше, пропуская остроту мимо ушей: — О чём ты говоришь? Что происходит на свалке? — То есть последнее ты не отрицаешь, интересно, — гогочет парень, записывая свежую сплетню. — Так к ним девчонки попадают? Через главаря и его зама? — По себе людей не судят, Стив, — щурится Сара, держась на удивление спокойно. — Тебе всё равно, что я скажу и чем буду оправдываться. Но я не буду и просто спишу всё на твою деменцию. Отвечай, что тебе известно. — Какие мы нежные. Спроси погромче, я не расслышал. Или рот болит? Он явно получает вселенское удовольствие от того, что нашёл новую ступеньку для поддержания собственной популярности, и Сара не выдерживает, вспоминая все наставления Вишни, за грудки впечатывая его в шкафчики: — Засунь свой поганый язык себе в задницу! Так достаточно громко?! Несколько человек в коридоре замолкают, оборачиваясь на них. Кто-то даже присвистывает, пока громила молчит, немного шокированный. — Язычок прорезался? Уж не твой ли дружок помог? Ну же, О’Нил, давай поговорим, я готов. — Я не стану марать руки о такое дерьмо как ты, Стив. Если то, что дрыгается у тебя во рту, захочет поработать, пусть расскажет об интрижке на вечеринке. Я уверена, мы друг друга поняли, — лицо Стива стремительно вытягивается, и вся кровь отливает от него, делая неестественно бледным. Видит Всевышний, Сара не хотела опускаться до его уровня, но когда дело касается несправедливых обвинений… Да что там, когда дело касается Вишни, мозг отключается, уступая место необъяснимому порыву защищать его репутацию до последнего. Даже в ущерб собственной. — Дым видно даже отсюда, — спокойно произносит Адель, проходя мимо с коробкой помпонов и передавая её вышедшему из-за угла Бобби. Он принимает тяжесть и, не подавая вида, удаляется в сторону спортзала, пока девушка отряхивает руки и бесцеремонно врывается в их кружок, снимая с плеча придавленного парня невидимую пылинку. — Хватит её запугивать, Адель, — строго пресекает Стефани. — Хочешь сделать людям хорошо, а о тебя ноги вытирают. Как предсказуемо. Для особо сообразительных: я распинаюсь тут не по доброте душевной, а даю фору. Успеешь добежать до своего уголовника и предупредить об облаве, может, дашь его шайке шанс, — циферблат электронных часов девушки подсвечивается нажатием на боковую кнопку, и она задумчиво поджимает ярко-красные губы. — Лучше торопись, Никсон уехал двадцать минут назад. И заодно скажи своему благоверному, чтобы обмотал картину простынёй и закопал где-нибудь в лесу. Сама не лезь. Это не твои дрязги. — Какая тебе с этого выгода? — недоверчиво прищуривается Сара, пока тревога сигнальными вспышками велит бежать на окраину. — Это дела моей семьи. Так вышло, что эта свора нужна родителям. Успешные люди живут по принципу талиона: кровь за кровь, зуб за зуб, жизнь за молчание. — Ты хоть понимаешь, насколько бредово это звучит? — вмешивается Мелани, беря её за предплечье. — Ты живёшь в выдуманном мире, Мелани, — чуть брезгливо она снимает ладошку с себя. — Не понимаю, почему ты так держишься за свои розовые очки, я опускаюсь до светских бесед о философии жизни, а О’Нил продолжает тратить наше общее время. Будь я на твоём месте, упаси боже, конечно, начинала бы шевелиться, а не стоять как вкопанная. Её слова производят нужный эффект, и Сара делает несколько шагов назад, оставляя всю компанию и направляясь за верхней одеждой, потому что каким бы невыносимым не было желание сохранить каждую песчинку в песочных часах с обратным отсчётом, своей ангиной она никому не поможет. — О какой интрижке ты говорила? — шепчет на ухо догнавшая её Стефани, но Сара мотает головой, давая понять, что не станет сейчас вдаваться в подробности. — Ясно. Опустим этот момент. Что дальше? — Не знаю, — роняет Сара, но не успевают они переступить порог спортзала, двойные двери широко распахиваются. Майкл стоит в форме, держа свою кожанку в руках, и эта картина лучше горящих волнением зелёных глаз говорит о том, что на старом автомобильном кладбище сейчас действительно происходит что-то страшное. Не говоря ни слова, парень настигает девушек, и они с Сарой уже вдвоём начинают бежать в сторону крыльца, намереваясь попасть в эпицентр личной драмы каждого как можно скорее. На бегу натягивая кожанку Тёрнера и расталкивая заинтересованных их побегом школьников, она влетает в стену у выхода, тормозя разогнавшееся тело и просачиваясь в созданную парнем щель. — Ты… — Нормально, — отрезает Майкл, беря за руку, чтобы потянуть на парковку, где должен стоять пикап его отца, и ни единая клеточка внутри не протестует этому жесту, потому что путеводная нить, ведущая её к Вишне, лежит в кармане старшеклассника. — Он убьёт меня за то, что я тащу тебя с собой, но ты же не станешь стоять в уголке. Будь умницей и, бога ради, просто сиди в машине. Поняла? — Поняла, — кивает девушка, сжимая край короткой синей юбки, когда юный дракон со второго раза заводит мотор. Его руки немного дрожат, выдавая нетерпение, и Сара твёрдо решает следовать его совету и быть послушной умницей, прикрывающей со спины, когда они будут продвигаться в стихии.