Спаси меня

Томас после встречи с девушкой не находил себе места еще пару часов. В воздухе витал аромат. Нежный и терпкий запах соленой карамели, который оседал на языке приятной сладостью. Как же это было странно. Он и раньше замечал за ней тонкий шлейф духов. Но вот не может уловить — был ли этот же запах тогда? Сейчас ему кажется он стал навязчивой идеей, назойливой мыслью, будто вязкая жидкость, что никак не смывается. Том не придает этому значения поначалу, ведь это нормально, что от человека пахнет. А уж тем более от Гермионы. Она была невероятно искусна в зельях. Из-под ее руки выходили истинные шедевры. А Реддл был сторонним наблюдателем, и, может быть совсем чуть-чуть, учеником. Похоже, он снова вернулся в кабинет Зельеварения, и старик Слагхорн учит его. Девушка говорила о профессоре Зельеварения с особым трепетом, как о любимом дедушке. Ох, если бы милая волшебница знала, чем в свое время промышлял добродушный профессор, сразу бы взяла свои слова назад. Том прекрасно помнил, как проходили те самые рождественские вечеринки для приближенных Слагхорна. Хм, сколько же юных ведьм он сосватал в именитые дома волшебного сообщества? Реддл был свидетелем всего этого. Впрочем, старик был весьма полезен. Он знакомил волшебника с полезными людьми, которые до сих пор приносили пользу ему. Тем не менее, Гермиона не была дурочкой и совершенно не слепа, и думается не один раз была на такого рода мероприятии. От этой мысли в горле образовался ком, который кое-как, но сглотнул мужчина. Вот уж странная реакция. Однако, Томас был реалистом. Реакция организма на ведьму была вполне нормальной для их отношений. Ну… как отношений. Можно сказать, что они на начальной стадии? Как там? Конфетно-букетный период? Вот только сдается ему, Гермиона не любит сладкое, а цветы скорее всего засушит для какого-нибудь зелья. Досталась же ему волшебница. Хотя, как это досталась? Сам выбрал и забрал. И хорошо, что она отвечала взаимностью, иначе… Том не знает, что иначе. Просто стал бы искать другие пути наступления. И все равно исход был бы один — он и она. Мысли о ней плавили внутри все живое. Сердце ускоряло свой ритм, когда тонкие нежные пальчики оказывались в его ладонях. Он не настаивает на близости, они еще не на том уровне отношений, но старается одарить вниманием каждую минуту, что они вместе, и видит, как нежная нетронутая ведьма расцветает. Для него девушка глоток воздуха. Кристально чистого. От которого кружится голова. — Из Министерства скоро придет отчет о зелье, — как-то обыденно говорит девушка, когда они обедают на веранде его дома. У Леди Грейнджер есть небольшая привилегия — покидать стены замка в выходные. — Надеешься на успех? — Прищурился Томас, расплываясь в хитрой улыбке. — Надеюсь? — Гермиона отрывается от чашки чая. — Я знаю, что все получится, Томас. В глазах он читает непоколебимость и решимость. Она уверена. Что же Том тоже хотел быть уверенным настолько во всем. И даже в них. Как долго продлится эта увлеченность? Как долго Том сможет держать себя в рамках приличия? Если говорить честно, он крайне заинтересован в ведьме. Зудящее чувство под кожей не дает покоя. Хочется разодрать себя в клочья, лишь бы это прекратилось. А что будет после? Если не будет и ее там в этом после? Том не хочет этого, но крайне боится оступиться и напороться на те же грабли. Может он и неосознанно сравнивает их, акцентируя внимание на том, какие же они разные. Пэнс была кроткой поначалу, но с поистине слизеринской натурой, хоть и никогда не была ей. И, ему казалось в то время, составила бы хорошую партию. А Гермиона? Нетронутая душа. Нежный стальной цветок с невероятным количеством шипов, которыми она ранит и себя. Томасу это знакомо. Ему пора перестать цепляться за то, что было до нее. Гермиона достойна, чтобы ее любили. А Том хочет подарить ей безвозмездно все, что у него осталось от этой самой любви. Уже поздно вечером он провожает ее до камина, около которого они долго стоят, не имея возможности закончить слишком увлекательный разговор. Еще одна отличительная черта. Чертовски одаренная умом ведьма. — Кстати, Гермиона, — заканчивая разговор, Томас подходит к ней непозволительно близко, опускает руку на талию, а другой берет прядь волос. Запах дурманит. Слюны во рту прибавляется. Странный рефлекс. Как будто девушка вызывает в нем… голод? — Что? — Голос нежен, ведь Грейнджер абсолютно не против, что Реддл касается ее так. Он не переходит границы, что важно для нее. После разговора с Дафной ей стало как-то легче принять быстро меняющиеся отношения. Как там говорится? Бабочки порхают в животе? Да именно это ощущение легкости. Гермиона чувствует себя так хорошо рядом с ним, находясь под его защитой. Пусть для многих они кажутся странной парой, но если так хорошо друг с другом, то какая разница, что думают остальные? — Твой запах преследует меня. Что за духи такие стойкие? — Усмехается мужчина, наслаждаясь моментом близости. Гермиона вскидывает голову, удивленно смотрит в глаза волшебнику, а затем заливисто смеется. Он растерянно смотрит на нее. — Я что-то не так сказал? — Томас, — Гермиона отстраняется из объятий, поднимается на носочки — Томас выше ее на две головы — целует в приоткрытые губы, легко и трепетно, — я зельевар, и лишние запахи отвлекают от приготовления зелий. Я никогда не пользовалась духами. Девушка озорно улыбнулась и скрылась в пламени камина. Том ошарашено прикрыл ладонями пылающие щеки, присаживаясь в кресло. Ему невероятно стыдно. — Твою мать, и что это было?