13
7 октября 2020 г. в 23:51
Вэй Ин затуманенным взглядом посмотрел на кувшин любимой «Улыбки императора», принесённой Лань Ванцзи.
Вот уже второй раз он в одиночестве празднует день рождения своего шиди и по совместительству лучшего друга. Вот уже больше года в кругу семьи тот считался пропавшим без вести, пусть и по официальной версии он ушёл в странствия. Остальные же считали, что тот мёртв.
Вэй Усянь иногда тоже так думал, но сразу же отгонял от себя такие допущения. Он не может. Не может усомниться в силе и воле своего брата. Тот должен занять своё законное место в управлении орденом.
Конечно, самому парню было тяжело справляться в первое время. Никто из глав других кланов и тем более простой народ не воспринимали его всерьёз.
А как же! Все ведь помнили его дурной нрав. Люди знали его легкомысленный характер, как тот не обходил ни одной лавки с вином. Все его проказы, ссоры и попойки тут же всплыли наружу. Его обсуждали абсолютно все — от ребёнка до старца.
Все его попытки как-то заявить о себе, выразить мнение или участвовать в заговоре против клана Вэнь были высмеяны. Так бы и продолжалось, пока Глава Ордена Лань и Ханьгуан-цзюнь не поддержали его идею на одном заседании.
Тогда Цзинь Гуаншань предлагал собрать войска и двинуть прямиком к Вэнь Жоханю, другие его поддержали. Но ведь это же безумство! Посылать людей на верную смерть было слишком безрассудно. Но от его слов отмахнулись как от лепета несмышлёного ребёнка. Когда же Лань Сичень сообщил, что придерживается стороны временного Главы Ордена Цзян, многие в недоумении замолчали.
Орден Гусу Лань уважали, и с мнением Главы всегда считались. Тот с доброжелательной улыбкой попытался донести до присутствующих глав размеры возможных потерь.
В тот день никто так и не пришёл к единому мнению, поэтому собрание перенесли, но это уже было в некотором значении победой для Вэй Усяня. На него обратили внимание. И раз даже Глава Ордена Лань прислушался к его мнению, значит, тот так же чего-то таки стоит.
Постепенно его место в управлении укоренялось сильнее. Его начал любить народ. Любой высокопоставленный человек из Юньмэна мог без проблем посетить его и уладить некоторые вопросы, касающиеся ордена. Пышные праздники, приведённые в норму налоги — всё это заставляло простых людей проникнуться к нему симпатией.
Но никто не забывал о прежнем Главе и его семье. Многие сочувствовали деве Цзян, так как та потеряла почти всех родных людей. Но недолго они горевали, Цзян Яньли вышла замуж за Цзинь Цзысюаня и вскоре начала носить под сердцем ребёнка.
Сам Вэй Усянь не хотел отдавать свою шицзе тому мерзавцу, но он видел, что её чувства были слишком серьёзными, да и отпрыск клана Цзинь каждый раз вспыхивал в смущении рядом с девушкой. Он смирился с этим и пожелал им только счастья в семейной жизни.
Тогда даже шицзе, единственная, кто была всегда рядом, упорхнула в другое гнёздышко.
Вэй Ин остался совсем один. Не осталось совсем никого, лишь мысли о Цзян Чэне мучили его ночами, поэтому он взвалил на себя всю работу и стал пропадать за никому ненужными бумажками.
Однажды, когда Цзинь Гуаншань вновь собрал глав орденов для разработки плана против клана Вэнь, Вэй Усянь вошёл в зал как живой мертвец. Он даже почти ничего не сказал за всё время собрания. У него были огромные мешки под глазами, потрёпанная, хоть и красивая, одежда и по-прежнему небрежный хвост, с выпавшими прядями.
Даже заняв такой серьёзный пост, он всё ещё не изменял своему вкусу. В его одеждах преобладали красный и чёрный цвета, хоть и основным у клана Цзян был фиолетовый.
В конце собрания, когда все уже вышли на улицу и поразбредались кто куда, он наконец-то вышел из огромного зала. В пустом коридоре его ждал Лань Ванцзи, но не успел тот что-нибудь сказать, как из открытых дверей начало падать безвольное тело Вэй Ина. Он быстро подхватил его и, взяв на руки, быстро занёс обратно в помещение. Убедившись, что тот дышит, Лань Чжань начал слегка трясти его за плечо, и спустя несколько минут юноша открыл глаза.
В голове всё ещё стоял громкий гул, в глазах темнело, а живот скручивало от наплыва тошноты.
— Вэй Ин, — тихо произнёс заклинатель и с паузой спросил: — ты хорошо спишь?
Тот лишь криво и неловко улыбнулся. По его состоянию было понятно, что тело истощено.
— Я не могу.
Вэй Усянь отвернул голову и посмотрел в сторону. Он всё ещё находился в объятиях Лань Чжаня, но его это нисколько не тревожило.
— Расскажи мне, — Лань Ванцзи мягко повернул его лицо за подбородок и посмотрел в глаза.
Их лица находились слишком близко. Вэй Ин с лёгкостью мог рассмотреть перелив цвета на радужке глаз заклинателя и трещинки на бледных губах, и пересчитать его ресницы. Эти мысли тут же смутили до недавнего времени бледного, как мел, юношу. Сглотнув ком в горле, он начал говорить.
— Я чувствую, что одинок. Мне не хватает Цзян Чэна, и я очень скучаю по шицзе, несмотря на то, что мы с ней иногда видимся, — видя некую поддержку и готовность выслушать, он продолжил уже смелее. — Я понимаю, что у неё есть муж, и в скором времени родится сын, и она не может вечно нянчиться со мной. Но я одинок. Мне очень не хватает голоса Цзян Чэна, его скверного характера и вечных ссор, что всегда заканчивались смехом. Я бы очень хотел увидеть его Главой Ордена. С серьёзной миной на лице, в дорогих одеждах и Цзыдянем.
На некоторое время он затих. Вэй Усянь понял, что это невозможно, и становилось ещё хуже. У Цзян Чэна не было золотого ядра, он больше никогда не сможет воспользоваться плетью родителей и поднять Саньду.
— Я могу приезжать к тебе.
Лань Ванцзи был, как всегда, немногословен, но даже в столь короткой фразе было намного больше искренности, нежели в каких-либо утешениях от постороннего.
Заклинатель в неверии поднял взгляд. Помнится, тот всегда его ненавидел, а если нет, то смотрел взглядом полным презрения.
— С чего такой акт доброты? — с подозрением в голосе спросил он.
Но юноша лишь отвернулся, ставя этим точку в их беседе.
С тех пор Ханьгуан-цзюнь раз в неделю посещал временного Главу Ордена Цзян. В тот день, когда можно было увидеть рукав таких непривычных и броских между пурпурным цветом белых одежд, всегда не было места работе и обязанностям. Все дела откладывались на второй план, и в покоях лился заливистый смех Вэй Усяня.
И кажется, он начал отходить от того состояния. Цвет кожи пришёл в норму, на щеках лёгкий румянец, а мешков под глазами как не бывало. Вот только всё ещё что-то ныло внутри. Тот отголосок прошлой боли. Будто чего-то не хватало, недостающая часть пазла мешала и резала глаз при взгляде на полную картину. Та самая недостающая часть, возможно, никогда уже не вернётся, оставив Вэй Ина с дырой в сердце.
Спустя неделю в Юньмэн пришла новость о том, что кто-то настойчиво вырезает людей из клана Вэнь. Точнее, тех, кто хоть как-то был связан с властями. Стражники, главы надзирательных пунктов и так далее, но, несмотря на это, мирный народ всё ещё оставался нетронутым.
Тогда Цзинь Гуаншань вновь объявил собрание глав. Никто не знал, союзник тот человек или, возможно, такое случится с другим каким-нибудь орденом.
Когда Вэй Ин вошёл в зал, то гул прекратился и все посмотрели на него. Юноша вздохнул и понял, что они никогда не смогут привыкнуть к нему и не примут как равного себе. Глава клана Цзинь хоть и старался держать себя спокойно, но по подрагивающим рукам, которые он вскоре сложил у себя на животе, можно было понять, что тот встревожен. Остальные, видя его состояние, начинали нервничать ещё больше.
И сколько же было шума, криков, скандалов: одни предлагали поймать убийцу, другие хотели поддержать его в массовом истреблении людей клана Вэнь, но в итоге смогли сойтись только в одном мнении — всю эту шумиху навёл лишь один человек.
Количество убийств было хоть и большим, но если бы действовала какая-то группировка, то жертв было бы намного больше. Каждое убийство было похожим на другое. Всё внимание придавалось голове: у кого-то лицо было полностью исполосовано глубокими порезами, у других отсутствовали языки, глаза, уши, а иногда были экземпляры с разрезанным напополам черепом. От вида изувеченных тел многих тошнило.
Главы орденов были в панике, ведь такие жестокие расправы могли перекинуться и на их людей. В который раз собрание ничего не решило, лишь Цзинь Гуаншань вынес решение наблюдать за событиями и не рыпаться. Многих такой расклад не устраивал, но никто перечить не стал.
Сам же Вэй Ин был немного в замешательстве. Что-то его тревожило. Он всё думал: «Вот бы как-то увидеть хоть одно тело, убитое этим человеком».
По рассказам других людей он понял, что убийца и впрямь почти всё внимание уделял верхней части тела. Вэй Усянь иногда представлял, как бы мог пройти бой между этим человеком и, например, обычным стражником, и в голове почему-то всегда был образ Цзян Чэна. Он помнил, как иногда они пробовали сражаться просто без оружия, и тот всегда атаковал руками, целясь в челюсть. И именно поэтому юноше часто удавалось победить Ваньиня, ставя подножку или нанося удары на ноги.
Он вдруг подумал, что это, может, и впрямь он? Вот только раньше за ним никогда не было замечено пристрастия к столь жестоким пыткам.
Тем временем Лань Сичень с бледным как полотно лицом стоял рядом с большой насыпью земли, на котором одиноко лежали белые лотосы. Та самая корзинка выпала из его рук, и дрожащими пальцами он поднял один цветок. На его уже сухих, хрупких лепестках была чёрная земля.
С того дня, как в лесу во время ночной охоты ему причудился образ Ваньиня, его не покидала мысль о том месте. Корзинку, которая осталась на месте той иллюзии, Глава клана Лань забрал с собой и иногда вечерами с интересом рассматривал её. Что-то его тянуло обратно в тот незнакомый и немного жуткий лес.
Каждый вечер его посещали мысли: «А если это не видение? Что, если он на самом деле жив и нуждается в помощи где-то там, в лесу?».
Спустя две недели эти мысли слишком въелись в его мозг, и он не мог думать ни о чём другом. И вот, собравшись с силами, он наконец решил отправиться туда, в тот лес.
Долго он бродил меж холодных, голых деревьев. Лишь жёлтый лист громко шелестел под ногами. Ближе к закату одна узкая дорога привела его к небольшому старому дому. Он решил, что невежливо врываться в чужую собственность без предупреждения, но, видя, что дом пуст, Лань Хуань отпустил муки совести. Отчего-то он начал пристально всматриваться в каждую деталь, будто выискивая что-то знакомое. Взгляд его зацепил огромный сундук. Открыв его, сердце Лань Сиченя тут же ускорило свой ритм в несколько раз.
В его руках оказались грязные, в кровавых пятнах одежды клана Цзян. Глаза мужчины застелила пелена слёз, но так ни одна капля не вышла за границы тёмных океанов. Он тут же выбежал из дома. Втянув прохладный вечерний воздух, заклинатель решил обойти территорию.
За домом, в саду, была как раз та насыпь земли. Под ней было ничто иное, как тело дорогого ему человека. Ноги главы клана Лань тут же подкосились, и он упал на колени. Белоснежные одежды сразу же запачкались.
В груди что-то очень сильно жгло, будто где-то внутри прожигали дыру. Ком в горле мешал вдохнуть воздух, а к лицу прилил жар. Лань Сичень всегда задумывался: «Каково это, навсегда потерять то, что ещё даже не стало твоим?»
Он ведь даже не признался в своих чувствах, неужели Ваньинь до конца своих дней так и продолжал думать, что нелюбим никем? Мужчина вспомнил, как за беседами в Облачных Глубинах узнал многое о юноше. Он помнил, как тот страдал от недостатка любви родителей, как почти всё внимание доставалось Вэй Усяню, пусть он и не злился на него, но от отголосков детской обиды никуда не убежать.
Судя по одежде, которую заклинатель нашёл в сундуке, последние месяцы его жизни состояли из кровавого месива. И от этого хотелось сделать с собой то же самое, чтобы только заглушить боль от осознания потери.
Лань Хуань ещё раз посмотрел на лотосы и взял два цветка. Он не будет тревожить почившего юношу, поэтому возьмёт его частичку.
К тому времени солнце уже полностью спряталось за горизонт, и лишь вороны иногда создавали звуки, нарушая мёртвую тишину.