Разбитое сердце

      Шум и жара в комнате росли на глазах, вокруг кружились смеющиеся, блестящие от пота лица, и Джури пытался веселиться, забыться в нестройном ряду танца, пусть ненадолго расслабиться, но не мог. В похожую ночь он, впервые попробовав гранатовое вино, принесенное Масой, весело распевал песни и смеялся шуткам учителя, празднуя свой шестнадцатый день рождения, полагая, что его судьба уже предопределена, и дальше его ждет мирное будущее, дружба с настоящими людьми, которые плечом к плечу встречают опасности и смеются в лицо врагам, а вовсе не предают, грабят и пытают в свое удовольствие. Тогда он надеялся на то что совсем скоро его имя будет эквивалентно спасителю жизней, целителю, чьей заботой станет помощь страждущим, теперь же рядом с его именем стояла куда более уважительное обращение "шах", и в этих трех буквах была заключена вся его боль и ненависть. Они изменили его, открыли те стороны души, о которых он и не подозревал, и Джури задавался вопросом - а вышел бы из него на самом деле хороший врачеватель?       Потом он танцевал с одной знатной дамой, нахваливая ее изысканный наряд, хотя платье было вызывающим и вульгарным, за что на нее постоянно косились куда более скромные девушки каганата. Потом оказался в паре с другим представителем негостеприимного государства, и хвалил уже его наряд, местами измазанный грязью и смердящий, словно свежеразрытая могила, но мужчина расплывался от удовольствия. Мимо величественно проплыла Рамина со своим партнером, оба они выглядели серьезными, как судьи на соревновании, и оба пытались вести. Было сложно представить более несоответствующую парочку.       В большом зале не было потолка, и мягкий лунный свет освещал не хуже солнца, разве что, тени казались длиннее и причудливее. По углам стояли стражники канагата, или, правильнее сказать, стражники Рамины. Они заполонили собой все пространство, и не было возможности укрыться от пытливых глаз ее слуг. Джури ломал голову над тем, как выбраться из дворца незамеченным, и не мог придумать ничего стоящего - за каждым его шагом следили, будто бы случайно он натыкался на людей в сине-красной форме то здесь, то там. Они даже не пытались притворяться занятыми другими делами, отводя только самодовольный, высокомерный взгляд, начиная рассматривать собственные грязные ногти или носки сапог. Напряжение чувствовалось в воздухе, звенело натянутыми нервами и даже не думало прекращать нарастать. Четвертый день подходил к концу, и четыре дня он сходил с ума от беспокойства и тревоги. Четверо суток минуло со дня покушения на царицу, которая сидела рядом с Денизой, чьи маленькие, хитрые глазки цепко следили за сестрой, в какой бы части зала та ни находилась. Четыре ночи Сойк ждал встречи с ним, а Джури все никак не мог выбраться из заточения без опасения быть замеченным, пойманным и окончательно отчаявшимся. Эти дни протекали спокойно, без происшествий и пугающих разговоров, отчего складывалось стойкое ощущение, что перед таким затишьем неминуемо грядет буря. Он ждал, когда закончится той, ждал, что его оставят в покое, и он сможет привести в порядок мысли, которые прыгали с одной темы на другую и не приносили никаких выводов, а только растущую тревогу. Весь он обратился в ожидание, и думал, что нет ничего хуже, чем бездействовать и наблюдать, как вокруг все плотнее обступает круг, из которого он, возможно, не выберется.       Джури отступил назад, заходя за дасторконы. Благодаря ночной прохладе все запахи мгновенно выветривались. Подошедшая служанка плеснула в пиалу чай, но он к нему не притронулся. Джури наткнулся глазами на Хиро, стоящего позади царицы, и не отходящего после покушения от нее ни на шаг. Тренировки не прекратились, теперь он занимался с другим стражником, по имени Нима, и, хоть и не хотел себе в этом признаваться, жалел о смене фехтовальщика. Джури всегда слишком быстро привязывался к людям, и всегда ему было тяжело их отпускать, зато прощал он легко, и сейчас не держал уже зла на Масу за его предательство, как и забыл все стычки с Хиро. Нима был дородным мужчиной средних лет, молчаливым и угрюмым, безукоризненно воспитанным в лучших традициях Семиречья. Он не перечил, обращался почтительно, не повышал голоса и ни единым жестом не выдавал разочарования в юном правителе. С ним было невыносимо скучно, и монотонный голос раздражал сильнее запальчивости Хиро.       На противоположной стороне зала расположились небесные люди. Их было всего пятеро, и они либо не надели праздничную одежду, либо у них ее попросту не было. Было физически тяжело не смотреть на Сойка, ощущая его присутствие, не иметь возможности подойти к нему и хотя бы просто постоять рядом. В горце чувствовалась невыразимая потребность. - Как вы находите канагат? - спросили рядом. Он встрепенулся, вырванный из раздумий. Напротив него стояла Рамина, и вблизи впечатление о ее красоте не исчезло, а только усилилось. Высокий лоб, густые черные ресницы, полные, чувственные губы - все это не оставляло возможности устоять перед ней любому мужчине. Возможно, она часто этим пользовалась. Возможно, у нее часто это получалось, но Джури видел перед не собой не большее, чем миловидную женщину. - Много различий между нашими странами, но я не из тех, кто не приемлет новшеств. Природа вашего края удивительна, обычаи интересны, а люди добры. Это лучшее, чем можно располагать. - Осмелюсь предположить, что Семиречье не уступает, а в чем-то и превосходит. Наш уклад более деревенский. Без лишних процедур и обрядов. - Надеюсь, однажды вы посетите шахният. - Было время, когда я бросилась бы туда, не раздумывая, после такого предложения, - она коротко рассмеялась. - Жажда приключений, вот чем довольствовалась я раньше! Но мой наставник говорил, что терпение - властелин всех достоинств. Человек должен трезво смотреть на мир. Хотя бы пытаться. - Мой учитель согласился бы с вашим. Он часто повторял, что время - самый ценный ресурс, которым мы располагаем.       Рамина внимательно оглядела его с ног до головы, ничуть не смущаясь своего неприкрыто-наглого поведения. Джури сомкнул руки за спиной, стойко выдерживая ее взгляд, и отметил, что боится ее гораздо меньше, чем Даичи. Воительница, несомненно, безжалостная убийца, но обладающая определенными принципами. Она не стала рисковать своей армией, предпочтя разорвать соглашение с Шерин, а значит, опасалась рискованных действий. Она самолично явилась в цитадель и взяла все под контроль, не полагаясь на сестру, что говорило о нее недоверии. Рамина была осторожна, и это промедление могло ее погубить. Но, к сожалению, еще не погубило. - Время неизменно приносит новые заботы, - вздохнула она. - И победить невозможно. - Разве тоже самое нельзя сказать о чем-угодно другом? Все наше бытие сплошные заботы. Купец продает товары, чтобы купить новые. Фермер убирает пшеницу, чтобы на следующий год снова засеять поле. - Убьешь человека и он навсегда останется мертвым, - спокойно заметила Рамина. - Какой кардинальный способ избавиться от проблем, - усмехнулся Джури. - Надеюсь, не обижу вас наблюдением… Убийцы редко останавливаются на одном. Как только ты убил кого-то, обязательно найдется еще один, кого надо убить.       Рамина кисло улыбнулась. - Вы думаете, вы победите в поединке? - она устремила взгляд в противоположную сторону зала. - Этот северянин выглядит довольно злобным. - Рискну заметить, что в лице зла не больше, чем в сапогах. Низким человека делает не внешность, а поступки. - Несомненно, - кивнула она. - Но все же он выглядит довольно злобным. - Неужели ваши симпатии на моей стороне? - О, я не выбираю сторон. Все решит сражение. Ведь только в битве человек узнает кто он есть на самом деле. - Здесь я ничего не могу сказать. Битвы - это ваша работа. - Да, и я стараюсь выполнять ее так, как хочу, чтобы работали на меня. - Относись к людям так, как хотел бы, чтобы они относились к тебе, и не ошибешься. Но в данный момент моя задача - сделать человеку то, что я не хотел бы принять от него. - Ваша вера в себя достойна похвалы. - Внешность часто бывает обманчива, - заметил он, намекая на свое субтильное телосложение. - Но войны выигрываются не только оружием. - Что вы имеете ввиду? - Рамина занервничала. Ее руки сжались, чтобы мгновенно разжаться. Джури прищурился и улыбнулся. - Терпение - властелин всех достоинств, - сказал он и обратил взор к танцующим. - Какие подвижные танцы! Столько фигур, просто поражает воображение. - Да уж. - Не могу поверить, что мне предстоит выучить это все. Но, думаю, я справлюсь. - Не сомневаюсь в вас, - она тяжело сглотнула. - Пожалуй, мне пора к другим гостям. Благодарю вас за беседу. - Что вы. Всегда рад.       Прямиком от него Рамина направилась к сестре и что-то зашептала ей на ухо. Наблюдать за ними было скучно, они больше походили на взволнованных девиц перед свиданием, чем на влиятельных в государстве женщин. Джури глянул на царицу, скривился, понимая, что сам бы он такого шага не совершил - ему самому каганат казался абсолютно бессмысленным приобретением, невзирая на сомнительные достоинства. Не надо было быть мудрецом, чтобы понять, что с этими землями возникнет немало проблем.       Через несколько минут Рамина подошла к горцам. Она что-то говорила Сойку, тот что-то отвечал, и Джури не мог заставить себя оторваться от них. Даже если кто и заметит, - думал он, - подумают, что я обеспокоен их разговором. Вовсе не вождем. Не его реакцией на чужие слова. На то, как женская рука фривольно коснулась предплечья горца. На то, как тот склонил голову, и каскад его волос накрыл их сомкнутые руки. Скрипнули чьи-то зубы, и Джури с удивлением понял, что это были его собственные. Неприятное, горькое чувство растеклось по жилам, чувство, заставившее горделиво выпрямить спину и вздернуть подбородок вверх. Усилием воли он сосредоточил внимание на толпе. Девушки кружились в очередном танце, под отрывистую мелодию. Бренчал комуз*, мелодия кыл-кыяка* больше завывала, чем завораживала, а может, так казалось рассерженному Джури. Руки взлетали, развевались пышные рукава, одна позиция сменяла другую, они кружились бесконечно и несколько хаотично. Он заметил Даичи, вернее, сначала стоящего рядом с ним Казки, а потом уже самого казначея. Он улыбался. Еще бы, Даичи улыбался всегда.       До Джури, сквозь какофонию звуков и голосов, донесся смех Рамины. Острый слух сам выцепил его из окружающего шума. Он глянул на нее, все еще стоящую рядом с Сойком, и воздух со свистом покинул его легкие. Гнев раскалил его добела. Хотелось кричать. Впечатать кулак в ее лицо, выбросить ее за пределы этого зала. Но Джури не шелохнулся. Против воли губы растянулись. Странное ощущение - теперь он понимал Даичи, и выражение его черт, понимал, что творилось у того внутри. Наверное, они похожи сильнее, чем считал Джури: оба идут к своей цели, оба не оглядываются назад, оба думают наперед и оба скрывают свои чувства. Он снова нашарил распорядителя монетного двора в толпе, и без удивления встретил его встречный интерес. Они чуть поклонились друг другу, оба уверенные в своих действиях.       Ты можешь быть сильным, ловким, коварным. Но всегда найдется тот, кто сильнее, ловчее, коварнее. И чем дальше ты заходишь в своих намерениях, чем сильнее жаждешь исполнения мечты, тем скорее повстречаешь такого человека. Их мысли сошлись, они подумали об это одновременно, огонь в их душах разгорелся сильнее, обращая все сомнения и страхи в пепел.       Джури отвернулся. Помедлив немного, он размеренным шагом покинул зал, понимая, что до конца тоя осталось совсем немного, и он может позволить себе эту вольность. На выходе к нему присоединился Сакай, держась чуть позади. Джури шел, не оборачиваясь, и в голове его осталась только одна мысль - он должен победить. - Ну и пиршество! Столько еды! Приготовлена так себе, но что ждать от каганата… Хорошо хоть, съедобна. Хотя, пахлава* была не так уж и плоха, - рассуждал Сакай, когда они оказались в покоях. - Каганатцы, как по мне, еще большие дикари, чем горцы. Одно слово - деревенщина, от низу до верху. - Мне казалось, ты не жалуешь горцев. - Взгляды меняются, - пожал плечами Сакай. - Может, они не так уж и плохи. Ты же в них что-то разглядел. По крайней мере, в одном из них, - умильно улыбнулся он. Джури поднял ладонь, показывая, что не желает разговаривать на эту тему. Затем открыл свой сундучок, доставая оттуда несколько полных пузырьков и один пустой. - Что это? - Успокоительные капли. - Совсем уже нервишки шалят? - Окажись на моем месте, вообще бы с ума сошел. - А я и не на твоем. - Благодари за это Святую Праматерь. - Еженощно. Джури смешал по несколько капель изо всех пузырьков, чуть замялся, добавляя еще пару капель из крохотной баночки, зажмурился и залпом выпил горькую смесь. Затем тщательно вымыл руки, ополоснул лицо и уставился в окно. Сердебиение постепенно успокаивалось, голова становилась яснее, гнев отступал. Он вспомнил опийные заведения своей родины и понял, почему они пользовались бешеной популярностью. Вообще, в последнее время он понял слишком много вещей, и его мозгу необходима была подпитка, чтобы со всем этим пониманием разобраться. - О чем ты говорил с Раминой? - поинтересовался Сакай, доставая из своих бездонных карманов финики и крошащийся хворост. - Она пыталась прощупать меня на момент боязни. Или просто узнать, чем дышу. Она ждет, чем кончится дело, и, держу пари, сгорает от нетерпения и трясется от ужаса одновременно. - На чьей она стороне? - Должна быть на нашей. Но я не был бы в этом слишком уверен.       Дрожь в пальцах прошла. Дыхание становилось глубоким. Чувствительность исчезла, эмоциональный налет как ветром сдуло. Джури прикрыл глаза, и вместо обыденного калейдоскопа образов и обрывков фраз не было ничего, кроме зияющей черной пустоты. Цепочки событий выстраивались в четкие ряды. Думать о Сойке не хотелось, просто потому что эти размышления не могли быть полезными. Джури знал, что через час или около того он захочет спать, и сон этот будет спокойным и глубоким. Подумал о том, что надо обратиться за помощью к духам. Они смогут дать ответы на некоторые вопросы. Затем подумал о покушении на царицу. - Ты же был во дворце, когда напали на Шерин? - спросил он у Сакая. - Я уже сотню раз рассказывал тебе это, - вздохнул он. - Был. Я мирно спал в своей каморке, и также как и ты услыхал колокол. Когда выскочил, все бегали с факелами и суетились. Преступника так и не нашли, предположительно, он спустился по стене и был таков. Я побежал к тебе, но тебя в покоях не было, а когда ты вернулся и испачкал весь пол в грязи, которую, между прочим, я потом оттирал, все уже начали успокаиваться. Хотелось бы увидеть лицо Даичи, когда он узнал, что его план провалился! - Не провалился, - вдруг выдал Джури. - Что? - Его план не провалился. Даичи не нанял бы бестолкового убийцу. Это была имитация покушения. Настоящее случится совсем скоро. - Но… Зачем? - Хиро, - Джури закусил губу, начиная мерять шагами комнату. - Хиро теперь при ней неотступно, он не покидает ее ни на минуту. Значит, именно он ее убьет. Надо было приблизить его к ней сильнее, а он единственный, кому она доверяет. - Так ли уж доверяет? Неужели… - Именно так, - перебил его Джури. - У нее есть то, чем она его шантажирует. - Что? - Не что, а кто. - Кто? - Не знаю. Но об этом знает Даичи, и крутит им также. Они пытались склонить его на свою сторону, тогда, в саду. Казки говорил что-то про его слабое место, о котором много кто знает. И сам Хиро говорил, что защищает того, кто ему дорог. - Насколько я знаю, у Хиро никого нет. Когда-то давно была сестра, но она умерла, а родителей, вроде бы, и не было никогда. Они были, вроде как, сироты. - Сомневаюсь, что это родственники. - Думаешь, у Хиро есть женщина? - они переглянулись и расхохотались. Воображение прекрасно рисовало образ Хиро, который машет мечом. Или скачет на лошади. Или стоит изваянием позади царицы. Образ, когда он бережно сжимает девичью ладонь не вызывал ничего, кроме смеха. - А представь, у него в Семирьечье жена, - хмыкнул Сакай. - Вот не повезло! - Отчего же? - Если ее не убьют стражи царицы или Даичи, то раздавит своей тушей сам Хиро! - и они снова загоготали. - Да уж, женитьба вряд ли для него, - заявил Джури. - Думаю, женщины ему тоже доверием не отвечают, - поддакнул Сакай. - Хотя мне и жаль его руку: бедняжка, уже много лет его единственная любовница. И та нынче нефункциональная.       Джури застыл. Широко распахнутыми глазами он уставился на Сакая, и во взгляде его не было веселья. - Рука, - прошептал он. - Ну да, та, что опытная и всегда наготове. И которую не пугает его мрачная морда. - Откуда у Хиро этот порез? - Не фнаю, - набитым финиками ртом ответил Сакай. - Он на левой руке. Судя по тому, что он ей может шевелить, порез неглубокий, но также судя по повязке - длинный. - Фсе так. - Джури усмехнулся, скрещивая руки на груди. - Никогда бы не подумал. - Фто? - Сакай звучно сглотнул. - Что опять ударило тебе в голову?       Джури чувствовал себя так, будто ему действительно что-то ударило в голову. Всплывали обрывки фраз, имеющих отношение к его догадкам, замечания, голоса и выражения лиц. Чем больше он думал об этом, тем сильнее убеждался в правильности направления своих суждений. - Маса. Это все из-за Масы, - пояснил он. Натолкнувшись на непонимание Сакая, он начал рассуждать вслух, обличая свои мысли в слова. Они зазвучали логично и стройно. - Мой учитель, пленник рода динлинов. Шпион, что служил Семиречью, а после - Даичи, передавая ему всю информацию обо мне. Целитель-калека, с иссохшейся левой рукой, предплечье которой пересекает шрам от перерезанных сухожилий. - Шрам… Точь-в-точь, как порез Хиро, - медленно проговорил Сакай. - Именно. Только сейчас я вспоминаю, как часто Маса упоминал его. От него я узнал, что Хиро недоволен службой у царицы. От него же узнавал некоторые сплетни, что кружились вокруг короны. Откуда бы Масе их знать? Как бы он обзавелся клиентурой по части врачевания, тем более, среди знатных людей, если за ним, во-первых, постоянно следили, во-вторых, он так и остался пленником-врагом? Я думал, что стражники приставлены ко мне, но на самом деле было совсем не так. Хиро, вхожий в любой дом, первый щит вдовствующей царицы, а до этого - член личной охраны Даичи, находил ему пациентов. Может, даже, Хиро вовсе неспроста у нее на службе, и тоже передавал все распорядителю. Передавал до момента, пока она об этом не узнала. А потом узнала о Масе. - Святая Праматерь… - прошептал Сакай. - Когда в следующий раз я буду жаловаться на жизнь, напомни мне, что я не Хиро, и я начну скакать от счастья. - Думаю, Даичи приказал Хиро убить ее. И организовал имитацию покушения, чтобы внести еще большую смуту. Люди еще не отошли от истории с пропавшей печатью, все косятся друг на друга и подозревают каждого из своего окружения. Кто-то думает, что это горцы, кто-то, что каганат. - И никто из них не прав. - И либо она не знает об этом, либо знает, и верит, что Хиро ничего ей не сделает, а только защитит. - Почему? - Потому что в противном случае она убьет Масу. - Но ведь если он ее не приговорит, то Масу убьет Даичи? - Или сделает хуже, чем просто убьет. Да, все так.       Сакай никогда не отличался долготерпением и не скрывал этого, но сейчас он замолчал, осмысляя полученную информацию и не спеша требовать от господина новой. Ему вспомнилось детство, вспомнились избиения и летевшие в него комья грязи. Зазвучал в ушах издевательский смех других детей, вспомнились огромные, как блюдца, глаза маленького Джури, который внимательно смотрел на него, а после просто взял за руку и повел за собой. Часто Сакаю казалось, что он до сих пор чувствует это прикосновение к своей ладони, тепло чужого тела и переполнявшую его благодарность. Вся его жизнь разделилась на две части: ужасная - до Джури и самая лучшая на свете - после встречи с ним. Иногда ему снились кошмары, напоминая о том, что травмы прошлого останутся с ним навсегда, и от этих воспоминаний хотелось вывернуться из собственной зудящей кожи. Но когда он думал о том, какую невыносимую, невыразимую боль испытывал Хиро, понимая, что от любого его выбора погибнет тот, кто, по словам Джури, ему дороже всего, свои проблемы уменьшались и выглядели не так уж плохо. - Бедный Хиро, - только и смог пробормотать он. - Не то слово, - подтвердил Джури. - Но есть еще кое-что. - Твои слова последнее время не сулят ничего хорошего, - проворчал Сакай. - Даичи соврал. Он не собирается сажать меня на престол. - С чего такая уверенность? - Тогда в саду… Хиро говорил с Казки. Они говорили о преемниках, о избранниках, за которыми пойдут легионы. Думаю, - Джури фыркнул. - В планах Даичи это не я. - Зачем тогда было заставлять Масу следить за тобой? - Наверное, что-то пошло не по плану. Предложили более выгодную сделку. В любом случае, Даичи ничего не потерял, а Маса так или иначе доносил бы на меня. - Тогда зачем?.. - Он хочет, чтобы я сбежал с Казки. А тот прирежет меня, едва дворец каганата исчезнет из поля зрения. Ему не нужны ни я, ни Шерин. Мои братья мертвы, а сам я далек от родного края, где меня могли бы защитить те, кто еще верен царице. Лучшего шанса у него не будет. - А что дальше? - А дальше не случится, - отрезал Джури. - Потому что планы Даичи разлетятся в пепел, когда я придумаю, что делать. - Мне кажется, выход здесь только один, - осторожно начал Сакай. Джури обернулся на него, уловив намек. В его глазах плескалась такая ярость, от которой стало зябко. Сакай ощутил, как волоски на руках встали дыбом. Тем не менее, он смело закончил: - Убей его.       Джури застыл. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он ответил: - Никогда больше не предлагай мне это, - в голосе его звенел металл. - Никогда.       Трудно поверить, как раньше легко было им разговаривать. Простому и понятному весельчаку Сакаю, который мог удивить только изящными шутками или досужими сплетнями, и добродушному Джури, глядевшему на этот мир широко раскрытыми глазами. Как известно, красота в глазах смотрящего, и красота эта и любовь к окружающему миру в шахе угасла. Впрочем, с недавнего времени и самому Сакаю было что скрывать. Теперь пролив, разделяющий их, с каждым днем становился все шире и глубже. Множество вопросов крутилось в голове Сакая, но стоило открыть рот, и с языка сорвался самый бессмысленный. - Ты с ним спал, да?       Джури молчал так долго, что он начал думать, что не удостоится ответа. - Да, и нисколько не жалею. - Полагаю, это занятие оказалось приятным. - Несомненно. - Но это не помешает ему вогнать нож в твое сердце, когда он поймет, что другого выхода нет. Если ты поимел кого-то, то это не значит, что он не попытается поиметь тебя.       Джури снова помедлил. На самом деле, у него засосало под ложечкой, и он едва смог заставить себя заговорить, но и молчать тоже не получалось. - Ты так изменился, - пересохшее горло выдало хрип. - И ты тоже, Джури. Куда сильнее, чем представляешь сам.       Разговор с Сакаем оставил неприятный осадок в душе Джури. Но у него не было желания доказывать ему что-то, потому как он четко отдавал себе отчет в рискованности своего доверия. Маса учил его всегда доверять разуму, а только потом сердцу, но всем этим советам легко следовать когда живешь в теплом, уютном и безопасном мирке, а вовсе не в той обстановке, в которой находился сейчас Джури. Он хотел смешать себе еще успокоительного, но в последний момент остановился, полагая, что на следующий день ему будет и так несладко из-за добавки капель для ясности ума. На него уже накатывала усталость, и забрался на тахту. Морозило. Он укрылся двумя одеялами, погружаясь в сладостный, целительный сон.       Проснулся Джури задолго до рассвета, и первым делом удивился - снадобье должно было дать совсем другой эффект. После пришло понимание, что проснулся он от чужого присутствия. Он держал глаза закрытыми, прислушиваясь к окружавшим его звукам. Но было тихо. Так тихо, что показалось, что Джури ошибся, но он нутром чувствовал, что в покоях был кто-то помимо него самого. Чья-то рука коснулась его лица. - Проснись, Джури, - ласково позвали его, и Джури улыбнулся. Этот голос он не спутал бы ни с одним другим. К этому голосу стремилось все его естество. Не открывая глаз, он вытащил руку из-под клубка одеял и положил ее поверх ладони Сойка. - Просыпайся…       Затрепетали веки. Дрогнули ресницы. Захлестнувшая нежность скрутила внутренности в тугой узел, мешающий дышать. Джури смотрел на горца, сидевшего в изголовье его постели и бережно гладившего его большим пальцем по щеке. Глаза начало жечь, и со стыдом Джури почувствовал, как один обронил слезинку, прочертившую путь до виска и мгновенно исчезнувшую в волосах. После он ощутил дыхание Сойка на своих губах, и отдался во власть поцелуя, уже обеими руками притягивая его к себе. - Зачем ты пришел? - шептал он в перерывах между ласками. - Это очень опасно. Тебя могут заметить. - Не заметят, - безрассудно отзывался вождь, продолжая касаться его своими губами. Чудилось, что они были повсюду. Ненадолго Джури испугался - не видение ли это, вызванное каплями? Но Сойк был вполне живой, теплый и бесконечно желанный. Джури тихо стонал, но не слышал себя. Горец обхватил ладонями его шею и продолжал целовать, так сладко и тянуще, дразняще, и Джури млел, ощущая себя маслом на полуденном солнце. - Я волновался, - пояснил Сойк, отрываясь от него, и усаживаясь поудобнее. - Тебя не было очень долго. - Ты видел меня каждый день на играх, - резонно возразил на это Джури. - Это совсем не то. - А что - то? - лукаво поинтересовался Джури, глядя на то, как заплясали огоньки в глазах Сойка. - Если я начну “то”, мы опять не поговорим, - улыбнувшись сказал он.       Джури вздохнул. Сойк был абсолютно прав. Он потянулся, принимая сидячее положение, обернулся, проверяя заперта ли дверь. Засов был задвинут. - Итак, что мы будем делать? - деловито поинтересовался Джури. - Ты примешь мое подданство, - спокойно ответил Сойк.       Сколько времени они молчали? Может, несколько секунд, а может, минуты. Пот пощекотал спину Джури, ладонь заскользила по горячему лбу, рот пересох от внезапной жажды. - Это невозможно, - наконец ответил он. - Почему? - Тогда убьют не только меня, но и тебя. Всех вас. - Ты думаешь, мы не сможем себя защитить? Или ты считаешь, что я не смогу защитить тебя? - Ты задаешь сложные вопросы. - Которые требуют простых ответов. Перед поединком ты просто во всеуслышание заявишь, что переходишь на нашу сторону, отказываясь от всех полномочий. И мы уходим. - А потом? - Если победу засчитают мне, то брак состоится и мой народ спустится в низину. - Все меньше и меньше похоже на стройный план. - Старайся сделать как можно лучше с тем, что у тебя есть.       Ответа не последовало. Джури догадывался, что ожидание опасности заставляет одних людей болтать без умолку, а других надолго замолкать. Оба они с Сойком, по-видимому, относились к первому числу. Чем больше Джури думал о предложенном плане, тем хуже он ему казался. - На что похоже ваше селение? - спросил он. - Исвана. Город, вырезанный в горе. - Сколько там людей? - Много тысяч. И племена кочевников. - И все бойцы? - Сейчас уже мало. Без тех, кто ушел в поисках лучшей жизни. Старики, дети. Никудышные воины. - Если плохой воин воткнет в тебя копье, ты умрешь точно также, как если бы он был хороший. - Нас мало, Джури. Но одну битву мы выдержим. Ее хватит, чтобы в случае чего захватить часть земель каганата. - И ты готов пожертвовать сотнями жизней ради… - Джури осекся, не в силах выговорить “меня”. - До этого, может, и не дойдет. Тебя сочтут трусом и дезертиром, но лучше быть живым трусом, чем мертвым героем. Подумай сам, ты говорил, что проиграв на родине тебя не примут. Еще что-то про сговоры. Как я понял, тебя убьют в любом случае, победишь ты или нет. В таком случае, зачем все это?       Действительно, - подумал Джури. - Зачем? - Приняв мою сторону ты будешь в безопасности. Тебя никто не посмеет тронуть. А я буду считаться победителем. - И женишься. - И женюсь. - Дениза спит со своей сестрой, - зачем-то оповестил его Джури. - Ты действительно считаешь, что мне есть до этого дело? - он снова потянулся к его лицу. - Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что тебя не касается. Никогда не знаешь, когда перед тобой откроется Последняя Дверь. Это может случиться завтра, а может через много-много лет. Мы, горцы, предпочитаем жить моментом и не жалеть о содеянном. Мы не думаем о прошлом, но смотрим в будущее. Может статься так, что завтра не станет ни тебя, ни меня. Есть только сейчас и хлипкая возможность сохранить грядущее. Вместе, - он вновь коснулся щеки Джури. - Я не прошу тебя дать ответ сейчас. Я просто прошу подумать. Я хочу сохранить твою жизнь, и это - единственный выход, какой я вижу.       Речь Сойка была довольно проникновенной. Она трогала за душу, но Джури был растерян. Когда вышло так, что ответственность за тысячи людей легла на его плечи? И почему о таком не предупреждают заранее? Как тут можно вообще быть к чему-то готовым, когда все, чего касается его рука, переворачивается, обнажая ужасную обратную сторону, и единственное, что его радует, может погибнуть из-за него? Джури представил Исвану. Наверняка, величественный город, упирающийся вершинами в само небо. С людьми, которые ждут своего предводителя с радостными вестями. Которых может не стать только потому что на его пути появился он, Джури. - Обещай, что ты подумаешь, - тихо проговорил Сойк. - Прошу. - Я подумаю, - послушно кивнул Джури. - Лучше встретить опасность, чем жить в страхе перед ней. Рискнуть один раз. Боги всегда на стороне храбрых. Что бы там ни было, я защищу тебя. - Почему ты так говоришь? - не выдержал Джури. - Несколько поцелуев и ласк, неужели этого достаточно?.. - А неужели этого недостаточно для тебя? - Я… - он схватил Сойка за запястье. - Мы выбираем друга сердца на всю жизнь. Может, у нас и не приняты долгие ухаживания и пространные разговоры, но мы всегда знаем, чего хотим. Иногда честь и долг идут рука об руку, но это случается не так часто, как хотелось бы. - И что же ты выберешь? - Я уже сделал свой выбор, - просто ответил вождь.       Тишина. - Что означает этот знак? - Джури приложил два пальца к сердцу. - Понимание. - Вот как. - А понимаешь ли ты меня?       Джури немного помолчал. Потом горько улыбнулся и ослабил хватку на запястье. Он легко потянул Сойка на себя, встречаясь с его ртом. Это был странный, морально тяжелый поцелуй, без неги и волшебства, будто ставящий точку в объяснениях на эту тему. Поза была не слишком удобной, а тахта слишком жесткой. Но никого это не смущало, а только наоборот, подталкивало ближе друг к другу. Джури вцепился в Сойка даже как-то отчаянно, неловко подаваясь вперед и не желая его отпускать. Стало больно, от того, насколько жестока бывает Святая Праматерь, выкидывая такие злые шутки со своими детьми. Стало горько, от того, насколько ныла и свербела душа, объятая пониманием, что их счастье мимолетно и запретно.       Плечи Джури опустились, как если бы на них положили тяжелый груз. Оторвавшись от Сойка, он уперся лбом в его плечо. Помедлив, горец поднял его за подбородок и заглянул в глаза. В этот миг между ними установилось такое взаимопонимание, словно они были знакомы три десятка лет. Но времени для дружбы так и не наступило, слишком велико было влечение, слишком глубока привязанность. Совсем некстати Джури вспомнил о Хиро. Сердце сжалось, пропустив удар, представляя, что он испытывает при мысли о его учителе. - Как на вашем языке показать любовь? - тихо спросил он. Сойк перехватил его руку, переплетая их пальцы. Он поднес их к губам, по очереди касаясь каждого губами и отстраняясь, закрывая Джури глаза ладонью. - Доверие, - проговорил Сойк, и Джури ощутил легкое касание к своему запястью. - Уважение, - добавил вождь, и пальцы взлетели к виску. - Понимание, - он коснулся руками груди Джури. - Страсть, - и жесткие подушечки дотронулись до его губ. - Все это образует любовь. Стоит исчезнуть одному, разрушится все. - Должно быть нелегко сохранить все это на протяжении всей жизни. - Поэтому и выбираем раз и навсегда. Чтобы всегда стремиться к лучшему, - серьезно закончил он. И вдруг добавил: - К тебе могут зайти ночью? - Нет, - лукаво ответил Джури.       Горец отнял руку от его глаз. И снова их губы встретились. ---- комуз - трехструнный музыкальный инструмент кыл-кыяк - двухструнный смычковый музыкальный инструмент пахлава - десерт из слоеного теста