Разбитое сердце

Граница между ужасом и восторгом всегда призрачна, и Джури внезапно преодолел ее. Он ударил воздух кулаком и развернул лошадь. Нападавших было много больше, и он с Нима точно против них бы не выстояли. Или, вернее сказать, Нима бы не выстоял, потому как сам Джури в потасовке принимать участия не собирался, хотя осознание этой необходимости уже начало бить набатом в его голове. Когда тренировку прервал посторонний, визгливый звук он не испугался. Не испытал страха и в момент, когда хорошо вооруженный отряд приблизился к ним. Вообще, он проявил редкостное тугодумие, до последнего надеясь, что никакой угрозы всадники не представляют. Теперь сиденье било его по заднице, заставляя подпрыгивать, как мешок, набитый тряпьем, а зубы клацали, угрожая высыпаться изо рта. Выскакивающие ветки били по лицу, одна попала по свежей отметине, оставленной казначеем. Вроде бы, потекла кровь. Рядом скакал Нима, часто оглядываясь назад. Побег был позорным, но когда сзади тебя маячит вход в Последнюю Дверь выхода не остается. - Есть кто сзади? - заорал Джури. Нима с трудом разжал пальцы на вожжах и приподнялся в седле, чтобы посмотреть пройденный путь. Он не отличался многословием, а в критической ситуации и вовсе будто язык проглотил. - Никого, - громко сказал он. И вдруг ощутил, что ошибается. - Нет, погодите… Святая Праматерь… - Сколько? - Два… Нет, четверо! Нет! Пять! - От погони их отделял пролесок, за ними был длинный открытый участок. Идеальный для стрел и копий. - Что теперь будем делать? - прошептал Джури. В пылу погони никто его не услышал. Он бросил взгляд на скачущего рядом Нима. Можно ли ему доверять? С другой стороны, а есть ли выбор? Он направил кобылу левее, практически прижимаясь к боку жеребца. - Шах? - Кидай мне вожжи! Будешь стрелять по ним! - Вы сумеете править двумя лошадьми? - Очень плохо. - А сражаться, если догонят? - Очень плохо. Все, что я умею - выходит плохо. Можешь остановиться, и поучить меня! - заревел он. - Кидай! Чудом он поймал поводья, чуть не свалившись сам. Нима потянулся вбок, за луком, и тоже едва не упал. Джури сглотнул комок в горле. - Четыре стрелы? Серьезно? - Кто ж знал. Пока Нима пытался натянуть тетиву, Джури думал - сколько времени в его жизни ушло на сожаления о поспешных решениях. Неоправданно много, это точно. И сейчас он наступил на те же грабли. Его кобыла послушно неслась вперед, а вот жеребец Нима все норовил вырваться, мотал головой и пытался сбавить темп. По спине текло. Первая стрела улетела назад, и оставалось только надеяться, что Нима - хороший стрелок. - Попал? - Вроде бы.       Джури выругался. Они выехали на неровную землю. Здесь равнину изрезали мелкие ручейки, усеивали валуны и кривобокие выступы. Джури умудрился смахнуть запястьем кровь с лица и приказал себе смотреть вперед. Вторая стрела улетела в стремительно догоняющих их людей. Он разглядел далеко впереди каменные стены, окружавшие летний дворец. Не будут же за ними гнаться до самых ворот?..       Будут.       Да кто это такие?       Кобыла споткнулась, резко останавливаясь, припала на колени и Джури вылетел из седла. Он перекувыркнулся несколько раз, сгруппировавшись во время полета, выхватывая удары по торсу. Остановившись, он застонал, но тут же встал на четвереньки и пополз к ближайшему валуну. Нащупал ребра - прикосновения боли не вызывали, по крайней мере, большей, чем во всем остальном теле. Неподалеку гарцевал жеребец Нима - тот тоже свалился. Удерет - не удерет?..       Сзади стремительно приближались, Джури чувствовал, как гремит земля, слышал отрывистые выкрики на неизвестном ему языке. - Они все еще скачут? - закричал ему Нима. - Нет! - бросил он сквозь сжатые губы. - Ты их всех перебил! Не удрал. Уже неплохо. Нима спешился, вынимая меч из ножен и застыл с ним среди открытой местности. - Прячься! - выкрикнул ему Джури. - Мой долг уберечь вас. - Мало толку от твоего долга, коль сейчас помрешь! - Джури выглянул из-за валуна. Времени оставалось совсем мало. Он выскочил, пригнувшись, схватил Нима за руку и пихнул его за стоящий поодаль высокий камень. Тот неуклюже завалился, чуть не напарываясь на собственное оружие. - Идиот… - зашипел Джури. Его клинок, пусть и затупленный, остался пристегнутым к седлу кобылы. С собой не было даже ножа. Что-то бормотал Нима. - Ты молишься? - Нет. - Тогда лучше начинай!       Джури вскочил. Стрела, вонзившаяся в траву рядом с ним, задрожала. Темнокожий наемник, четко обрисовывающийся на фоне светлого неба, поднялся на стременах и снова натягивал лук. Джури побежал, жадно хватая ртом воздух, запнулся, проехался по влажной траве и перекатился за очередной валун. Стрела просвистела у него над головой и стукнулась о камень впереди. Он лег на живот, как можно скорее подполз к ней, схватил, юркнул в сторону. Не сказать, что хорошее оружие, что хоть что-то в руках лучше, чем совсем ничего. Он тяжело дышал, и дыхание свое пытался успокоить, затаившись. Выходило слабо. Погоня остановилась, стук копыт стал умереннее. Джури ждал, что преследователи что-нибудь скажут, но было тихо. Пугающе тихо.       Вдруг с бешеным воем из укрытия вылетел Нима. Он рассек мечом воздух, захрапела лошадь, потом послышалась неясная возня, смотреть на которую у Джури не было желания. Совсем близко от него застучали копыта. Показались длинные, узловатые ноги животного. Он закусил губу и, вкладывая в свой удар все силы, воткнул наконечник стрелы куда-то жеребцу под колено. Древко хрустнуло, обломилось посередине, а конь оглушительно заржал, поднимаясь на дыбы и сбрасывая всадника. Лук вырвался из его руки, перевернулся несколько раз в воздухе и упал, исчезая из поля зрения. - Ха! - выдохнул Джури. Наемник вскочил, вынимая из голенища короткий кинжал.       Опасность, заключенная в человеческое тело, с прищуренными глазами и оскалом в черной бороде. При других обстоятельствах Джури попытался бы его заговорить, уторговать. Но его вид как-то не располагала к беседам. В руках Джури оставалась половина стрелы, и она выглядела против кинжала откровенно слабо.       Он швырнул древко в противника, но тот прикрылся локтем, наотмашь ударяя другой рукой. Джури отскочил, уворачиваясь от лезвия, изловчился, перехватывая его запястье и ударяя локтем по ребрам. Рука кинжал не отпускала, и у Джури была секунда, чтобы решить, проскользнуть мимо или…       Он наклонился, со всей дури вгрызаясь в обнаженное запястье. Наемник зарычал, ослабляя хватку на мгновение – и его хватило. Он сжал зубы сильнее, изо всех сил молотя противника по корпусу, пока тот вытягивал его за волосы вверх, тщетно пытаясь отодрать от своего запястья. Рука выпустила кинжал, тот шлепнулся на землю, Джури нырнул вниз, успевая его схватить, перекатился по земле, открывая глаза в момент, когда противник уже склонился над ним занося руку для удара. Тело среагировало быстрее, он выбросил ладонь, с крепко зажатым оружием вверх, сам не видя куда. Оно встретило сопротивление в виде плоти, но Джури отчаянно давил на рукоять. На него полилась теплая, вязкая жидкость. Звуки перестали существовать, он не услышал, как застонал бородач, падая на него. Джури впал в оцепенение, застыл, не предпринимая попыток столкнуть с себя мертвое тело.       Рядом воткнулась еще одна стрела. Святая Праматерь, сколько их в запасе?.. Он тяжело вздохнул. Воздух пропитался густым металлическим запахом. Хотел, наконец, спихнуть с себя труп, но передумал, заваливая его набок и скрываясь за ним. Мертвое тело оказалось тяжелым. Тяжелее, чем думалось ранее, хотя Джури поймал себя на мысли, что о мертвецах он задумывался не слишком часто... Огляделся. До ближайшего валуна он успел бы добраться. Крепче закусил губу, вытащил кинжал, который с легким чмоканьем покинул теплую грудину, в три прыжка преодолел расстояние, спрятался и прислушался.       Лязга стали слышно не было. Только шаги и тихие переговоры. Если Нима убили, то дела совсем плохи. Что он там ему предлагал? Молиться? На это не было времени. Джури осторожно выглянул из-за своего укрытия и увидел двоих смуглых наемников, один из которых склонился над телом мертвого товарища. Своего союзника Джури не разглядел и стало как-то совсем тоскливо. Наемники приближались. Банально подумалось, что умирать вовсе не хочется. Столько слов еще не сказано, столько дел не сделано… Всегда думаешь, что впереди еще много времени, что все успеется, а вот оно как бывает. Джури вцепился в кинжал, но сам уже не верил, что фортуна повернется к нему во второй раз, и снова вспомнил слова учителя, говорившего, что коль удачлив – так удачлив во всем, когда одного из противников проткнуло насквозь копье. Челюсть открылась сама по себе, он во все глаза смотрел, как горец спрыгнул с тулпара и быстро приближался к единственному выжившему врагу. Тот что-то проклекотал, но горец не стал даже слушать, до того ювелирно скользнув ножом по обнаженной шее, что впору было залюбоваться. А еще Джури с ужасом думал о том, что вид чужой смерти его радует. - Кто это? – поинтересовался горец. - Понятия не имею, - честно прохрипел Джури, наконец, выпрямляясь во весь рост. – Никогда не знаешь сколько у тебя врагов на самом деле, да? – хихикнул он. Получилось истерично. - Порой лучше и не знать наверняка, - хмуро отозвался Кейта. Он внимательно оглядел поле боя, покачал головой и присвистнул, подзывая своего жеребца. – Я провожу тебя. - А как же… - Не сейчас.       Подумать только, а ведь Сойк говорил, что Кейте пятнадцать. И этот подросток, не считавшийся даже полноценным мужчиной в шахнияте, так спокойно оглядывал трупы и еще более спокойно сделал таковыми аж двоих и глазом не моргнул. Воспринималось ли это горцами как юность? Страшно представить, какие там взрослые. Эти мысли навели его на размышления о том, что он не знает, сколько лет Сойку.       А по нему он тосковал.       Кейта ехал рядом, неторопливо и бесстрашно. Его рука покоилась на рукояти оружия, чувствуя себя там уютно. Да и не он один не расставался со сталью – последние дни воздух был так замешан на опасности – хоть жуй. Даже слуги, казалось, прятали что-то в полотнах своей разлетающейся одежды. Все чувствовали, что назревает нечто ужасное, но что именно сказать никто не мог. Преддверие поединка действовало на нервы окружающих сильнее, чем на нервы самого Джури, пребывающего в какой-то странной апатии и думающего совсем не о нем.       Кейта оставил его перед въездом в город. Джури никогда особо не интересовала пышность, впрочем, как и грязь, не смотря на то, что последняя в его жизни занимала гораздо большее место. Но от вида захиревшего, не величественного некогда селения становилось не по себе. Здесь, за воротами, ничто уже ему не угрожало, но он задался вопросом: кому говорить о смерти Нима и о наемниках? И чьих, все-таки, рук, это было дело. Странное здесь, все же, было место. Все шиворот-навыворот. По дороге сюда он то и дело слышал о богатых землях и плодородных лугах, но пока не видел ничего кроме колючих кустарников и соленого озера. Были и разговоры о счастливых людях, что живут в свое удовольствие и прекрасную невесту. Разговоры на то и разговоры, чтобы оставаться растекающимися звуками, и очень редко им можно было доверять. - Джури? Он провел языком по зубам, размышляя, как же трудно в этом мире получить заслуженный покой. Рот наполнился кислой слюной, но он сдержался, чтоб не сплюнуть, представляя заранее осуждающий взгляд. Он натянул маску удивления, будто с трудом распознал голос. - Казначей! Какая неожиданность, - Джури спрыгнул с лошади слишком резко. В ногах загудело. - Собственной персоной. Не желаешь ли выпить? - Мне не стоит пить. - Слишком хорош, чтобы пить со мной? - Недостаточно хорош. - Такими принципами стоит гордиться. - Гордость мне не к лицу, - фыркнул Джури. – Дорого для человека, который по уши в… - Я думал, - перебил его Даичи. – Что при первой возможности ты выскользнешь и удерешь. Или умрешь раньше. - Так наемники были твои? – без обиняков спросил Джури. - Об этом я тоже подумывал. Но, похоже, я удивил нас обоих, поставив на тебя всерьез. Надеюсь, что приятно. - Тем не менее, ты о них знаешь. - Конечно. - И? - Важно то, что ты жив, не так ли? - Это точно, - кивнул Джури. О том, что он жив ровно до того момента, как перестанет быть ему нужен, говорить не стал. И совсем неожиданно на него опустилось бессилие. Они с Сакаем ломали голову как выбраться из западни, но за все прошедшие дни придумать ничего так и не смогли. Ощущение схлопывающейся ловушки преследовало все сильнее. А вот разумных выходов не было совсем. - Даже если сбежишь, тебя всего можно выследить и убить. - Приятно осознавать, что о тебе помнят. Они постояли, помолчали, прислонившись к стене и озираясь по сторонам. Джури скосил глаза и обнаружил, что Даичи глядит на него, словно проверяет – смотрит он на него или нет. - Послезавтра горец умрет. - Да, - зачем-то согласился Джури. – А я сбегу в ночь до поединка в шахният под прикрытием твоего верного слуги. - Да, - вернул ему реплику Даичи. - А Хиро убьет мою мать. - Убьет, - подтвердил Даичи, не высказав и тени удивления. – Событиям пора заканчиваться. Виновникам – понести наказание. А всем действиям понести последствия. – Хороша мораль. Ты встретил меня после покушения. Зачем? - Убедиться, что ты цел? - Ха. - В трудные времена люди любят подчиняться жестоким вождям. В мирные времена они начинают полагать, что станут счастливее, поднявшись с колен. - А-а, - рассеяно протянул Джури, понимая подтекст сказанного. – Так значит, ты не заключал соглашения с Раминой? - Никогда. Иметь дела с женщинами – себя не уважать, - а чего-чего, а самоуважения у Даичи хватало. - Кажись, и ее соглашение с матушкой затрещало по швам. - Исвана грозный противник, - пожал плечами Даичи. – А Рамина та еще трусиха. - И все же зачем ты здесь? - Я не уверен, что могу сказать наверняка, - улыбнулся казначей. По спине прополз холодок. Джури сглотнул, чувствуя дрожь во всем теле. - Не задавай вопросов, ответы на которые ты не хочешь знать, - закончил Даичи, отлепившись от грубо сбитых досок. Он сложил руки на груди, удаляясь прочь. Первым желанием было броситься за ним, требуя ответа на все вопросы, но он одумался, одной только силой воли останавливая себя. Джури вернулся во дворец рассеянным, озадаченным и уставшим. Ему не хотелось обсуждать позорный инцидент, что имел место быть несколько часов назад, хоть он и понимал, что разговоров не избежать. Он устало привалился к стене своих покоев, едва только закрыл за собой дверь, и уставился в никуда. Впервые в жизни ему хотелось надеяться и верить, что проблема решится сама собой. До поединка оставалось три дня.