***
К вечеру они разобрались со всеми тыквами. Дженни выбирала мякоть и отдавала Касу уже пустые овощи. Пока он вырезал им "лица", она сокращала запасы конфет. Потом, когда Каннингем возвращал ей готовую тыкву, девушке приходилось вставать и, зажигая внутри свечку, выносить ее на улицу. В конечном результате на ступеньках у крыльца было по четыре тыквы с каждой стороны, еще четыре маленьких тыковки стояли на парапете и две — у дверей. Свечки настолько хорошо освещали вход, что включать фонарь не было надобности. Что-то в этом было необычное, и Кас только сейчас понял, почему Дженни просила отметить праздник. — Солнышко, холодно уже, — он подошел к девушке и заботливо накинул ей на плечи пальто. — Пойдем прогуляемся, — попросила Дженни и потянула Каннингема вслед за собой. — Все равно еще рано, а за конфетами придут только где-то после девяти. — Капризный ребенок, — он покачал головой и последовал за ней. — Старый ворчун, — она улыбнулась и повернулась к нему лицом. — Кто-то сейчас упадет, — предупредил Кас и крепче сжал ее ладонь. — Я с тобой. Это будет твоя вина. — Не обязательно этим пользоваться, я ведь могу сделать и наоборот. — Ты сам себе сейчас соврал, — она чмокнула Каннингема в щеку и пошла рядом с ним. — Ты так и не хочешь ничего о себе рассказать? — Тебе нравится тот, кому ты порядком надоела с этой просьбой. Достаточно? — Мне нравится тот, кто постоянно избегает ответа на мои вопросы. — Тебе нравится тот, которому скоро перевалит за сорок. Это такая глубокая старость, что ты даже не представляешь себе. Был бы еще на несколько лет старше тебя, годился бы в отцы. Поэтому подумай хорошенько, за кем бегаешь следом. Пятнадцать лет разницы в некоторых случаях являются глубокой пропастью. Что там еще сказать нужно... Почти десять лет работаю в местном университете и, к сожалению, успел этим прославиться. Поэтому можно не удивляться гостям у меня дома. Иногда друзья вспоминают. Ну и последнее: я разведен. Есть еще вопросы? — Да. — Слушаю-с. — Ты состоял в браке, и детей вы с женой не нажили? — Нет, я хотел ребенка, она сделала аборт. Мы потому и развелись. — Извини... — Ничего. Ты так давно добивалась правды. — Я не такой правды хотела. — Ну простите, какая есть. — Кас... — Что? — Не злись, — ласково проговорила девушка и обняла его. — Ты заслуживаешь гораздо больше, чем имеешь. И знаешь, мне все равно, насколько ты старше меня. Я наверняка знаю, что лучше тебя не найду и искать даже не хочу. Любому другому давно бы надоели мои капризы, а ты только грозишься выставить меня на улицу, но от этого заботишься еще больше. А еще... твоя бывшая полная дура, потому что я никуда тебя не отпустила бы, если бы мне так повезло. Хотя... я уже не хочу никуда тебя отпускать. — Ничего себе заявления. Все, я так больше не играю. Хватит тебе счастья с моей стороны. Твори его сама. — Не надо было так относиться ко мне. Человек всегда остается там, где ему хорошо. Я тебя никуда не отпущу. Ни-ку-да. — Слишком много слов. Я давно разучился верить во что-нибудь подобное.***
Где-то через четверть часа они вернусь домой. За все время Дженни даже не думала отпустить Каса. Ей нравилось такое бережное отношение с его стороны, и она довольствовались им по полной. — Кас, Кас, Кас, — она радостно прыгала перед Каннингемом, повторяя его имя во время каждого прыжка. — Что... ты... хочешь? — он последовал ее примеру. Слово — прыжок, слово — прыжок. — Можно... я... буду... давать... малышам... конфеты? Он засмеялся и обнял девушку. — Можно, только прыгать прекрати. — Погоди, стоп. Ты что, не хочешь принимать в этом участие? Ты не хочешь сейчас открыть двери и поговорить с детьми? — Нет, у меня есть свои дети — ты и Молли. Еще крестников несколько, но я, к счастью, не вижу их каждый день. Так что обойдусь. Сама заварила кашу, сама ее и расхлебывай, — он улыбнулся, поцеловал ее в щеку и, взяв горсть конфет с вазочки, ушел в гостиную. Дженни тихо фыркнула в ответ и открыла двери. На пороге стоял мальчик в костюме скелета и девочка в костюме призрака. Прозвучал стандартный вопрос, заданный детьми одновременно: "Жизнь или конфеты?!". Как и было общепринято, ответ выпал на второе, и дети получили по горсти конфет от Дженни. Последующие несколько раз она все так же справно выбирала "конфеты", только потому, что так принято. Вскоре сладости в вазочке закончились, и Дженни ушла за новой порцией. Но не успела она обновить запасы, как снова позвонили. — Кас, открой дверь, я занята! — прикрикнула девушка из кухни, шурша пакетами. Каннингем нехотя поднялся с кресла и пошел встретить гостей. — Жизнь или конфеты?! — радостно вскрикнули сразу несколько детей. — Жизнь, — ответил он. Его душа ликовала, созерцая, как быстро изменились ребята в лице и растерянно переглядывались между собой. Ему надо было сломать систему и ответить то, что не принято слышать. — Конфеты, конфеты, конечно, конфеты. Дядя немного не в себе, — Дженни вовремя втиснулась между Касом и детьми с полной вазой конфет. — Тетя ненормальная и зацикленная на стереотипах, — он улыбнулся и осторожно оттащил ее от двери, встав спереди. — Дядя сбежал из психиатрической лечебницы и теперь под прикрытием здесь. Не надо слушать его, — она снова втиснулась перед Касом. — У тети крыша поехала гораздо раньше, чем у дяди. Теперь она считает, что скрывается в прекрасном замке от злого дракона, и это ей поможет, - перестав сопротивляться, Каннингем обнял девушку со спины, с интересом наблюдая за детьми. — Дядя чокнутый. Он заодно с драконом. А у тети нет шансов на спасение, — обреченно покачав головой, Дженни раздала конфеты ребятам. — Дядя пусть и немного ненормальный, но зато он добрый волшебник, а тетя всего лишь жалкий маг. — Дядя ведь спасет тетю? — спросила маленькая девочка, которая стояла впереди всех остальных. — Спасет и заберет к себе домой. В совсем другую страну за тридевять земель и тридевять морей. Там он будет заботиться о ней и любить ее, пока однажды не придут родители тети. И, боюсь, родителям тети не понравится старый несчастный дядя. А теперь пусть ваши родители рассказывают вам сказки, уже поздно для маленьких детей бродить по улицам, — мило улыбнувшись, Кас закрыл дверь. — Половина сказки почти правда, — заявила Дженни и притянула Каннингема за галстук к себе. — Может быть, — он податливо наклонился к девушке и нежно поцеловал. Этот момент был настолько короткий, что они оба толком не поняли, что было. В двери снова постучали. Снова дети, снова конфеты. Вскоре Касу такое занятие предельно надоело, и он полностью предоставил его Дженни, а та только рада стараться была. — Пойдем к Молли, — неожиданно предложил Кас. — Она давно у нас была. Мне неспокойно. — Может заболела? — У нее слабый иммунитет. Если она болеет, то это надолго затягивается, посему Стенли ее так оберегает. — И ты тоже... — Что? — Ничего, пойдем. Когда они подошли к дому Стенли, Амалия как раз пыталась избавиться от кучки детей, которые пришли за гостинцем. Кас сразу заметил, что радость у нее напыщенная. Как позже выяснилось, Молли взаправду заболела. Каннингем весьма расстроился такой новости. Дженни первая ушла проведать малышку. — Я даже не знаю, когда она успела простудиться. Вроде бы всегда тепло одета, Ричард привозит в школу и со школы забирает. С танцами то же самое... — начала было рассказывать Амалия. — Может, как раз на танцах и простудилась, — вставил Стенли. — Набегалась там, а потом вышла на улицу. Я всегда говорил, что это твое искусство до добра не доведет. — Ричард, — вмешался Кас, — не стоит так. Молли наоборот нравится. И к тому же, это с возрастом должно пройти: многие часто болеют в детстве. — Вам говорить легко: не Ваш ведь ребенок. — Не мой, но беспокоюсь я за него, не меньше, чем беспокоился бы за своего. — Кас! — крикнула Дженни из комнаты Молли. — Иди сюда! — Ишь, она к нему уже на "ты", — тихо заметила Амалия. Каннингем слышал все, но остался невозмутимым. Слишком накаленная обстановка у них и без того вышла. — Милый, ее вырвало, — обеспокоенно заявила Дженни, помогая малышке сесть обратно на кровать. —Здравствуйте, — выдавила из себя Молли и постаралась улыбнуться. — Привет, солнышко, — ответил Кас, опустившись на корточки перед ней и беря ее за руки. — Ты как? — Никак, — устало вздохнула она. — Я тетушке Дженни все рассказала. — У нее с утра температура, а под вечер начало тошнить. Про второе Молли родителям не сказала, потому что с утра они поссорились из-за первого, — отчиталась Дженни. — Золотко, ты что-нибудь кушала? Или мама таблетки давала какие-то? — обратился Каннингем к ребенку. — Первое — нет, второе — да, — кратко ответила Молли. — Ясно... — вздохнул Кас и посмотрел на Дженни. — Милая, иди попроси Амалию сделать раствор марганцовки, только несильный. И спроси, что за таблетки она давала ребенку. — Что Вы будете делать? — запинаясь спросила малышка, когда Дженни вышла из комнаты. — Будем выводить токсины из твоего организма, чтобы тебе было легче. — А это больно? — Вовсе нет, но весьма неприятно, — понуро ответил Каннингем, целуя ее руки. — Мама на меня обиделась... — Почему это? — Потому что я заболела. — Чудо мое, мамы не обижаются на такое. Они могу беспокоиться и нервничать, но сердиться здесь не на что. Может, вы до этого поссорились, вот она и негодует? — Я не знаю... Дядюшка Кас, мне снова плохо. — Пойдем, чудо. Вскоре пришла Дженни. Следом супруги Стенли. Амалия что-то неразборчиво бормотала. Ричард смиренно молчал. — Мистер Каннингем, Молли утверждала, что поела перед тем, как выпила таблетки, — в слезах клялась Амалия. — Ничего страшного, просто в следующий раз будьте бдительнее, — сдержанно ответил Кас, забирая у Дженни емкость с подкрашенной водой. — Ступайте лучше, потом придете. — Но ведь... — Идите, с Молли ничего плохого не будет: все до меня сделали. Не смотрите вы так, Дженни позовет, если что. Идите, идите, — не особо церемонясь, Каннингем выпихнул супругов из детской комнаты и закрыл за ними дверь. Дженни не посмела пойти с Касом в ванную, когда тот ушел к малышке: ей самой было плохо. Она опустилась на детское ложе, ожидая пока они вернутся. Время тянулось бесконечно долго. Или так только казалось... Спустя полчаса из ванной вышла Молли в сопровождении Каннингема. Жутко бледная она старалась более-менее бодро шагать, но ноги у нее подкашивались, она крепко держалась за руки Каса. Да и сам он выглядел весьма потрепанно: рукава рубашки на четверть засучены, две верхние пуговицы расстегнуты, узел галстука небрежно ослаблен. Дженни помогла малышке лечь. Каннингем уселся в кресле у окна. — Ты как, чудо? — обеспокоенно спросила Дженнифер. — Можно было бы и получше, — вздохнула она. — Попробуй уснуть. Полегчает, правда, — сказала Дженни, целуя малышку в лоб. — Вы только не уходите пока... — Пока тебе легче не станет все останутся здесь, — вмешался в разговор Кас. — Вот и чудно, — натянуто улыбнулась Молли, кутаясь плотнее в одеяло. Малышка уснула, и в комнате все вздохнули с облегчением. Дженни нервно ходила из угла в угол. Каннингем размышлял, что могло вызвать такую реакцию в детском организме и почему Амалия стала столь зла на язык. — Она не от жара таблетки ей дала, — выпалила Дженни, садясь рядом с Касом на подлокотник кресла. — То есть? — Не жаропонижающее, а сильное обезболивающее. Понимаешь? — Может, перепутала нечаянно? Одинаковые пластинки или похожее название... — Кас, ты бы смог перепутать таблетки, которые собирался бы ей дать? Это невозможно. Она намеренно это сделала, а мы своим приходом помешали. Молли сказала, что мать не заходила больше к ней с тех пор, как дала лекарство. — Это не похоже на Амалию... — Она как будто бы взбесилась за последние две недели. — Да уж... — вздохнул он, вспоминая язвительные замечания миссис Стенли в свой адрес. — С Молли все будет хорошо? — Если ее мать позаботится о ней, как следует. — И откуда у тебя только чуйка на неприятности? — изумилась Дженни, застегивая Касу рубашку и поправляя галстук. — Да черт его знает, — буркнул он, раскатывая рукава обратно. — Пойду-ка, пообщаюсь с отцом семейства на этот счет. — Принеси малышке стакан молока. Она ведь ничего не ела; ей не помешает.***
Домой они вернулись ближе к полуночи. Порядком измотанная последними событиями, Дженнифер завалилась в кресло у камина, даже не раздеваясь. — И что он тебе наговорил? — поинтересовалась она. — Сказал, что она-де последнее время точно с катушек слетела: они за всю совместную жизнь так много не ссорились, как за эту неделю. И чаще всего достается бедной Молли. — Может, у матери нервное расстройство? Пусть лучше сходит в больницу, раз такие дела... — Ричард говорил, что не раз просил ее, а она все упирается. — Ты сказал ему, чтобы позвонил нам завтра, все ли хорошо с малышкой будет? — Он сам предложил. Пойдем, тебе спать пора. — Нет, я и здесь отдохнуть могу, — заявила она, доставая плед. — Можешь, но это не значит, что я разрешу, — заявил Кас, помогая ей снять пальто. — Почему нельзя меня просто оставить в покое? — Потому что не можно. Туфли. Дженни недовольно закатила глаза и высвободила ноги. Кас, не сказав больше ни слова, подхватили ее на руки и пошел по направлению к спальне. — Только не уходи сегодня снова от меня куда-то, — попросила она, когда они были уже в комнате. — Как тебе угодно будет, — он поцеловал ее в лоб и бережно уложил в постель. — Рядом, Кас, рядом, а не снова сидеть в ногах, как собака. Она подвинулась и приподняла одеяло. Он что-то буркнул в ответ и лег рядом. Дженни тут же прижалась к нему. Тихо фыркнув, Кас повернулся к ней лицом и обнял ее, забравшись руками под одеяло.***
— Дженни! — начал было Каннингем еще с порога. — Нам надо поговорить. Шел пятый час после полудня. Кас только вернулся с работы. — У меня разговор важнее, — заявила она, выйдя из кухни с прихватками в руках. — Молли у нас. — Как у нас? — удивленно переспросил он. — Она боится возвращаться домой. Я звонила Ричарду, он сказал, что заберет ее после работы. — То есть не раньше одиннадцати. — Кас? — М? — Поговори с Ричардом. Я сегодня видела Амалию, когда она прибежала следом за Молли. И знаешь... я ей не открыла: страшно стало от одного вида и того, как она настойчиво колотила в дверь... — Дженни... — Молли прибежала в одной рубашке, как только ты ушел на работу. Открыла бы я дверь минутой позже, мать бы просто прибила и ребенка, и меня, — протараторила Дженнифер. — Милая, успокойся, — заботливо сказал он и обнял девушку. — Кас, мне страшно... — Страшно будет, когда то, что ты печешь, сгорит, а все остальное — пустяки. — Очень смешно, — буркнула она, отстранившись от Каннингема. — Ты о чем-то поговорить хотел. — Мы едим в Англию на четыре месяца. — Что?! Когда? — После Рождества по плану. Но я не знаю, что да как пока, потому что на то время, как мы вернемся, ты будешь на восьмом месяце. Я не хотел бы... — Я не могу, — резко перебила она его. — Почему? — Потому что ты и так много чего сделал для меня. — Это по работе, а я не хочу оставлять тебя одну, тем более в положении. — Кас, я... — Пожалуйста, — состроив щенячьи глазки, попросил он, словно ребенок. — Если не хочешь сейчас, давай отложим на потом. — Потом с ребенком мне сложно будет управиться. — Тогда ты согласна? — просияв улыбкой, спросил он. — Если ты поговоришь с Ричардом. Мне малышку жалко...***
До вечера Кас провел все время с Молли. Порой к ним присоединялась Дженни, когда Каннингем не знал, чем развлечь ребенка. Когда приехал Стенли, малышка была искренне ему рада. — Дженни, — обратился к ней Ричард. — Вы не могли бы еще ненадолго забрать Молли? Я хотел бы поговорить с Вашим мужем... — Мы не женаты, — мягко заметила Дженнифер и увлекла малышку к себе. — Но очень подходите друг другу, — слабо улыбнувшись, ответил Стенли. — Прекрасная женщина... Где Вы только ее нашли? — сказал он, как только Дженни ушла вместе с Молли. — Побитой на скамье недалеко от перекрестка на соседней улице, — не задумываясь, ответил Кас. — Шутите? — Нет, спросите у Молли, коль не верите мне: она нас с Дженни свела. Вы хотели о чем-то поговорить... — Ах, да! Помните, Вы советовали Амалии пройти обследование? Я сегодня результаты получил... — И что? — У нее опухоль мозга. Врач сказал, что больше месяца вряд ли протянет... — Вот откуда взялись приступы сумасшествия... Ричард, мне очень жаль. — И что мне с ребенком прикажите делать? Я же на работе постоянно. — Она девочка у Вас самостоятельная, да и мы с Дженни пока здесь. Вам главное пережить сейчас это и поддержать Молли. Амалия, она ведь не дает покоя ребенку... — Да-да, конечно, только как малышке объяснить такое?