***
Какие-то моменты хотелось прожить бесконечно долго, надеясь, что время замрёт на неопределённый срок и смилостивится над ними, но оно, как на назло, пролетало быстрее метеоритов за пределами земной атмосферы. Юнги любил медленное утро, когда ты встаёшь потихоньку с кровати, не забивая голову мыслями и планами о новом дне, когда лениво потягиваешься и отдельную частичку твоего мозга будит приятным ступням холодок паркета, но по непонятной причине Юнги с утра успел только сделать себе чай и поднести кружку к губам, а часы уже показывали почти полдень, хотя он встал три часа назад. Всему виной новый сосед, что активно перетаскивал вещи из комнаты на балкон и обратно, переставлял что-то и бубнил себе под нос. За оконной дверью Юнги, конечно же, ничего не слышал, но посмеивался иногда, считая забавным недоуменное лицо с надутыми губами и взъерошенными волосами, которым требовалась хотя бы расчёска. Когда он понял, что бессовестно пялился на своего соседа три часа, чай давно остыл, а ноги замёрзли, щёки от смущения покрылись румянцем, и в этот самый момент Чимин смотрел на него с лёгкой улыбкой на губах и махал приветливо. Юнги понял, что прятаться бессмысленно, а тихо свалить стыдно, поэтому остывший чай он благополучно вылил, а балконную дверь открыл. — Я бы сказал доброе утро, но уже практически день, — именно так поприветствовал его Чимин, занося, кажется, последнюю коробку с балкона в дом. — Пусть уже и не утро, но недоброе. Чимин застыл в проёме, виновато смотря на Юнги, тот сонно зевнул, облокачиваясь о перила. Те слегка влажные, кажется, ночью моросил дождь. — Я разбудил вас своим шумом, да? Прости, пожалуйста, мне казалось, что я был тише. Юнги улыбнулся от нелепых извинений парня, потому что разбирать и перетаскивать вещи априори невозможно тихо, но Мин встал за долго до этого. — Моё утро недоброе не потому, что ты шумел, но ты отчасти тоже в этом замешан, — Чимин почёсал затылок, смотря на соседа из-под ресниц. Юнги ещё действительно был сонный, хотя и давно проснулся, в лёгкой пижаме, но отчётливым взглядом куда-то вдаль. Чимин смотрел туда же, но не мог понять, что так заинтересовало нового соседа. Его вот завлекал только запах ягодной выпечки из кондитерской на соседней улице, и Юнги это заметил краем глаза. — Если ты ещё не пробовал булочки из той пекарни, то очень советую, — от своих же слов желудок Юнги заныл, так как позавтракать он ещё не успел. Залюбовался кое-***
Воздух в пекарне тёплый и густой, наполненный жаром и смесью сладких ароматов. Чимин расплылся в улыбке, осматривая помещение, натыкаясь на взгляд женщины за прилавком, та поздоровалась с новым гостем, улыбаясь в ответ, и тут же предложила только что испечённые булочки. От них всё ещё веет паром, золотистая мягкая корочка так и манит. Юнги невольно облизнулся, хоть и не большой фанат сдобы, но взял с прилавка пару аппетитных пирожных и сел ближе к окну. Он уверен, что Чимин бы не захотел сразу же возвращаться домой, и не ошибся. Медленно ведя языком по губам, он подошёл к столу и сел на противоположной стороне. В свете солнца только сейчас Мин заметил, что лицо его было усыпано веснушками, а глаза не цвета горького шоколада, намного светлее, и если присмотреться, то можно заметить янтарные вкрапления и золотистые блики. Там плясали солнечные зайчики, и Юнги ненадолго засмотрелся. Его поймали с поличным, но вместо слов лишь тепло улыбнулся. — Откуда ты? — спросил Чимин, слизывая с губ сахарную пудру. — Неважно, где я жил раньше, главное, где я сейчас, и мне это место нравится, — с долей загадочности ответил Юнги, потому что не хотел раскрывать своё место жительства и даже фамилию. Там жил другой Юнги, темноволосый мальчик, о котором слагали разные слухи, потому что их семья была знаменита, возможно, и сейчас тоже, поэтому все совали нос в их дела и всё про всех знали. Это было в прошлом, и Юнги не хотел наполнять этими слухами настоящее. — А тебе здесь нравится? — Да, хотя бы потому что никому не принадлежу. — Съехал от семьи? — на очевидный вопрос Чимин кивнул продолжая наслаждать своими карамельными пирожными. На щеках остались песочные крошки и сладкая пудра, это выглядело так просто и по-домашнему, как будто они с Юнги завтракали здесь уже не первый раз и каждое утро пробовали что-то новое, добавляя к этому чашечку кофе или какао, зависело от настроения. Спустя неделю это действительно стало традицией. Юнги крошки в рот не клал, даже если голоден с восьми утра. Он ждал пробуждения Чимин на балконе, встречая утро, которое с каждым днём становилось всё холоднее, но, укутавшись в толстовку, он наблюдал, как балконная дверь раз за разом раскрывалась, и только что проснувшийся мальчишка высовывал разлохмаченную ото сна макушку. Кивнул коротко и забежал домой за ветровкой, после чего возвращался снова, застав соседа уже с сигаретой в руках. — Опять работал допоздна? — Чимин, зевая, кивнул и хрустел шейными позвонками. — Чем ты таким занимаешься? — Чимин отмолчался, сильнее кутаясь в куртку. — Молчишь? — он опустил взгляд вниз, смотря на знакомого соседа сверху, которому спокойно не сиделось по ночам, но это не причина его недосыпа. — Если ты будешь продолжать молчать, то я уйду, — Юнги думал, что глупо вот таким вот угрожать, как будто он так важен для этого мальчишки, что тот боялся его потерять. Однако Чимин среагировал сразу, смотря на него с сожалением в глазах. Юнги решил, что вопрос его сильно задел, и Мин мысленно бил себя по лбу за своё любопытство, не его это дело. — Пойдём лучше завтракать, Чимин. — Не обижайся, хён, ладно? Юнги посмотрел ласково в грустные глаза и усмехнулся. — Даже и в мыслях не было.***
— Юнги, — Мин повернул голову в сторону соседа. Тот стоял удивительно близко, прижавшись боком к перилам балкона. Чимин отчётливо чувствовал запах въевшейся краски в джинсовку, на той отчётливо были видны красочные подтёки и хаотичные пятна. В отличие от хёна, он бережно относился к каждой своей вещи, жизнь научила, и, видя на ком-то неопрятные вещи, у него руки чесались всё отстирать или выкинуть, но Юнги очень шло. Он говорил, что представлял идеал по-своему, и, как ни странно, ему это очень к лицу. — Как давно ты сюда переехал? — Чуть больше месяца назад. Чимин больше ничего не спросил, молча размышлял над чужой жизнью, все ещё задаваясь вопросом, откуда и почему сюда. Хотя, задай себя сам этот вопрос, он бы не ответил. На этот тихий район он наткнулся случайно, когда небо окрасилось в красный и жёлтый, в то время как внутри всё совсем потеряло краски. Он сбежал, следуя неизвестным дорогам, заворачивая, даже не разбирая, куда шёл, и в какой-то момент понял, что настроение в миг поменялось. Подняв голову, он увидел цветные дома с узорчатыми балконами, стоящих на них детей, что перекрикивались с другими знакомыми через всю улицу. Здесь были разрисованы подъезды и дорожки к ним цветными мелками, ни одна лавочка не была пуста, молодые девушки громко переговаривались о работе и только что подаренных цветах от молодого человека, у соседнего подъезда играли в классики дети, а рядом сидели мамы с колясками, где спали ещё совсем маленькие крохи, пока не способные ходить сами. Проходящие рядом тётушки здоровались с ними, и выбежавший из пекарни парнишка разносил ароматные булочки. Все ему улыбались и спрашивали, как продвигались дела, не болели ли родные. Казалось, здесь каждый друг друга знал, все они большая дружная семья, живущая по соседству. Чимин невольно начал улыбаться, рассматривая проходящих мимо, получая в ответ такую же приветливую улыбку. Здесь было уютно и сладко пахло едой и цветами, он чувствовал себя частью этого маленького мира, а потом заметил объявление на одном из домов, что сдаётся квартира на одиннадцатом этаже, и, подняв голову к солнцу, заулыбался ярче, предвещая, как сможет найти здесь своё место. — Я же вижу, что ты хочешь что-то спросить, — из воспоминаний его вытащил Юнги, что вновь невольно засмотрелся на соседа. — Так уж и быть отвечу. Чимин покраснел от неловкости, но, приподняв уголки губ, вытянул вперёд, вдыхая вечерний осенний воздух. Пахло грозой. — Мне правда интересно, откуда ты. Ты не похож на того, кто живёт здесь давно, потому что тут все друг друга знают, но ты отчего-то похож на того, кто живёт здесь долгие годы, ты как кусочек этого пазла. — Это был лучший комплимент, который мне говорили, — тихо сказал Юнги, улыбаясь в мягкие сплетение шарфа. — Мне всю жизнь казалось, что я родился не в той семье, и мне часто в это тыкали носом. Мне поскорее хотелось вырасти, я долго искал то место, где бы хоть немного сливался с окружающими, где бы меня приняли. То, что ты сказал, для меня очень важно. Спасибо тебе, Чимин, — сильнее наклонившись к бортику, младший дотянулся своей короткой ручкой руки старшего. Юнги не мог не думать о тёплоте чужой ладони, так аккуратно касающийся его. Неизвестно откуда взявшийся жар окутал тело, и он уверен, что ему не было бы так тепло в этот вечер, если бы рядом не был Пак Чимин. — Теперь я должен рассказать о себе. Юнги всем корпусом облокотился спиной о перила, предварительно спрятав руки в карманы толстовки. Чувствовать его руку на своей несомненно было приятно, но уж слишком ало краснели щёки — Зачем? Я думал, тебе неприятно эта тема, не стоит ворошить то, что было раньше. — Ты рассказал мне о своём прошлом, я должен сделать то же самое, — настаивал Чимин, пытаясь заглянуть в лицо старшего, тот старательно его прятал в шарфе, скрывая приятную ухмылку. — Если тебя это не будет смущать, то я готов послушать, — Чимин улыбнулся ласково, хотя рассказ не предвещал ничего приятного, но хён заботливо так улыбался, поддерживая на расстоянии, и Чимину хотелось снова к нему прикоснуться, обнять и сказать спасибо. — Расскажи, почему здесь сейчас со мной. Чимин скопировал позу старшего, не скрывая своего смущения. Осенний ветер уносил старые воспоминания с горечью и каплями слёз. Тяжело оглядываться назад, размышляя над тем, что можно было бы поступить иначе или попробовать что-то другое, но времени на то, чтобы всё обдумать совсем не было. И Чимин люто ненавидит себя прошлого, слабого мальчишку, не способного подать голос, сказать «нет». Чимин всегда смотрел на всех снизу вверх и не только из-за низкого роста, он принижал себя, не видя, что мог быть выше всего этого. Его никто не учил, и он до сих пор не имел понятия, какого это взлететь, а так хотелось посмотреть на тех людей, кто был с ним жесток, свысока и доказать, что и он мог что-то в этой жизни сам, что мог быть не просто куклой в чужих руках. В тот вечер они разошлись, когда часы показывали за полночь. Чимину, как и всегда, не хотелось спать, хоть он и был измождён чередой неприятных мыслей, веки не опускались под свинцовой тяжестью, он неотрывно смотрел на соседа, чьё лицо было безмятежно, но взгляд говорил о многом, о самом главном, о понимании, и что-то было там ещё ярко отражающиеся в тёмных обсидиановых глазах. — Прости меня, Юнги. — За что, интересно? — Чимин сжал губы в тонкую линию и уже собирался ответить, как неожиданно бодрый Юнги подошёл к перилам, облокачиваясь о них ладонями, чтобы приблизиться к чужому лицу. — Знаешь, лучше не говори, иначе ты опустишься в моих глазах, — сосед вздрогнул, опустив глаза. — Пожелай мне лучше спокойной ночи и обещай, что завтра мы снова пойдём завтракать в пекарню. Подняв глаза, Чимин видел, как Юнги, наклонив голову в бок, подпёр её рукой и смотрел на него мечтательно. Он так и не понял, что за мысли хранились в его голове, что скрывали глубокие глаза и почему ради него хотелось вставать, как можно раньше и растягивать завтрак на считанные часы, хотя все пирожные уходили меньше, чем за полчаса. — Спокойной ночи, Юнги, — шептал он, стараясь улыбаться не так счастливо, не получилось однако. — Мы обязательно увидимся завтра.