Здесь только я и мои стены.

      — Лёшенька, снимай обувь скорее. Пойдем кушать, а то исхудал совсем, — женщина говорила торопливо то ли из-за радости от встречи, то ли из-за страха, который был вполне обоснован: всё-таки подросток из психушки вернулся.       — Мам, перестань. Ты же видишь, что ему тяжело воспринимать речь ещё, — Женя чувствовал бесконечную ответственность за жизнь парня, ведь когда-то они стали близкими людьми друг другу, а изменение в сознании явно не сможет помешать восстановить из осколков прежнюю дружбу.       — Лёшенька, ты помнишь моё имя? — теперь женщина склонилась к самому лицу подростка и, получив отрицательный взмах головой в ответ, поспешила напомнить: — Анна Васильевна. Но ты всегда звал меня тётей Аней. Так и называй, ладно?       — Тётя Аня, — Лёша часто кивал, не успевая за разговором.       — Лёшенька, а вот это дядя Паша, — в коридор вышел мужчина среднего роста и напоминавший подростка по телосложению: такой же худой и болезненный.       — Это Лёшка, что-ли? Тот самый? Н-да помотала тебя жизнь, парень, — мужчина протянул руку, но, так и не дождавшись ответного жеста, сам схватил чужую ладонь и затряс в рукопожатии.       — Так, быстро все на кухню, а не то ужин остынет.       Женя, ранее молча наблюдавший за сценой трепетного знакомства и следящий за малейшим изменением на лице друга, чтобы спасти того, если придётся, хотя он и не до конца понимал момент, когда потребуется помощь, поднялся с деревянной тумбочки, которая стояла в коридоре, наверное, с самого основания квартиры, и схватил Лёшу за руку, направляясь в сторону ванной комнаты. За спиной слышался приглушённый шёпот родителей, которые, видимо, обсуждали свои действия в сложившейся ситуации.       — Лёш, если тебе некомфортно, то ты говори, хорошо? А то мои родители могут разговаривать вечно обо всём, — Женя следил за парнем сквозь отражение зеркала над раковиной, заметив, как тот поменялся в лице.       — А мои всегда кричали, — шепнул он, опуская взгляд на кафельный пол.       — Всё будет хорошо, слышишь? Ты меня слышишь, Лёш? — Я тебе ещё раз повторяю, что твой сынишка слишком тупой, чтобы так великолепно решать математику! Крик доносится слишком отчётливо, хотя и рождается в другом конце двухкомнатной квартиры. На кровати сидит мальчишка, обхватив руками колени и опустив на них голову. Он уже не плачет: просто сил нет, да и слёзы давно закончились, оставляя лишь возможность медленно умирать внутри и боятся за жизнь собственной матери, которая спорит с отцом, ограждая от сына. Слов мамы совсем не слышно, словно они не могут пробиться сквозь тонкие стены, а крик долетает чётко, будто очередной скандал происходит у мальчика под носом. — Не мог он сам получить пятёрку! Твой сын придурок и лентяй! Наверняка списал у кого-то! Пусти меня, я пойду с ним поговорю! Мальчишка ещё сильнее сжимается в комок, словно пытается раствориться в холодном воздухе.       — Эй, ты чего плачешь? — Лёша вернулся в реальность также неожиданно, как погрузился в воспоминание, а теперь не мог остановить собственные слёзы, которые солёными ручейками бежали по щекам, словно он снова вернулся в тот кошмар, где проносилось его детство.       Сердце болезненно ныло, а дыхание никак не могло восстановиться, не пуская кислород в лёгкие.       — Всё в порядке, Лёш. Я рядом, — шепнул родной голос у самого уха, а сам Женя крепче прижал парня к себе.       Приступ постепенно растворялся в сознании, окончательно бросая подростка в новый мир. Странно, в больнице с таким состоянием справляться было гораздо проще, наверное, из-за бесконечных лекарств.       — Хочешь, покажу свою комнату? — Женя испуганно заглянул в тёмные глаза, пытаясь придумать план, чтобы отвлечь Лёшу от мыслей.       Парень кивнул и сделал шаг, чуть пошатнувшись от головокружения.       — Это твоя комната? Как красиво! — Лёша рассматривал на стенах цветные плакаты и картинки, в которых наверняка рассказывалась целая история.       — Нравится? Я сам украшал. Смотри! — Женя потянул парня за руку, подводя к деревянной доске с прикреплёнными фотографиями и указал на одну из них.       На карточке Лёша отчётливо увидел своего друга и ещё одного парня, который, по-видимому, и есть он сам, только три года назад. В памяти всплыло собственное отражение в зеркале за пару минут до этого, и подросток недоверчиво провёл ладонью по снимку, словно не веря в его подлинность.       — Мы тогда только татуировки сделали. Видишь, плёнка на руках. Это последняя наша фотография, а потом ты пропал… Но теперь мы оставим на бумаге ещё много новых кадров, правда? Лёш? Лёша? — Куда это годится?! Нарисовал какую-то ерунду и на стены быстрее вешать! Обои новые ты покупать будешь, да?! Снимай быстро! — посреди комнаты стоит мужчина, без конца указывая пальцем на когда-то белые листы, которые теперь сверкали всеми красками. — Мне это нравится, — мальчишка шепчет, рисуя взглядом на полу узоры. — Нравится?! И что же это такое?! — мужчина срывает ближайший листок, поднося к носу мальчика. — Это мой воображаемый мир. — Да что ты говоришь! Только почему-то в твоём глупом мире никто тебя не кормит, не одевает и спать не укладывает! Снимай быстро, я сказал! Чтобы через десять минут комната была чистой! И, если только маленький след останется на обоях, то будешь на новые зарабатывать собственным голодом! — мужчина выходит, хлопнув дверью, а мальчишка принимается аккуратно снимать собственные творения, утирая горячие слёзы рукавом.       Лёша встряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, и вновь почувствовал тепло объятий, вернувшись в реальность.       — Часто с тобой такое бывает? — Женя не отпустил, пока не убедился в ровном дыхании и сердцебиении в унисон со своим.       — Раньше было легче, — выдавил из себя парень, стараясь не думать и просто скользить пустым взглядом по стенам комнаты.       — Может устал? Давай спать, ладно? — Женя указал на кровать около стены, которая даже с виду казалась мягкой и пушистой, в отличии от сетки в больничной.       — А ужин? Твоя мама говорила про ужин, — пробормотал Лёша, без сил падая на кровать и забираясь под тёплое одеяло.       — Мы же были в кафе. Значит, можно не есть. Ты слишком устал, нужно отдохнуть. Побыть с тобой немного? — Женя лёг рядом, еле удерживаясь на краю небольшой кровати, и провёл ладонью по чужим волосам: всё-таки он не встретил человека, который стал бы роднее Лёши, за эти долгие три года.