Прости.

      — Привет… — с вопросительной интонацией произнёс Березуцкий, на секунду подумав о том, что он квартирой ошибся, но, судя по интерьеру в прихожей, квартира точно была Игоря. — А ты чего здесь? — альфа так и застыл на пороге, все ещё не понимая, что здесь происходит.       Акинфеев никогда не говорил, что общается с Артемом, тем более так близко, что даже в квартиру его пустил.       Омега в это время только вышел из спальни, натягивая чистую футболку, и уже собирался спросить, что им привезли, как увидел на пороге Березуцкого, который теперь с непониманием смотрел и на него.       — Привет, — Игорь попытался дружелюбно улыбнуться, но сердце пропустило пару ударов. Если само нахождение с Артемом в одной квартире можно было списать на то, что тому нужно было задержаться в Москве, то метка, красовавшаяся на шее, явно давала понять, что альфа здесь не просто так. — Проходи в квартиру, — опомнился он, после чего Вася сделал несколько шагов вперёд, прикрывая за собой дверь.       Дзюба растерянно проводил Березуцкого взглядом, а потом откровенно зло глянул на омегу. Ему даже в голову не пришло, что Вася мог оказаться здесь случайно ведь более чем очевидно, что Игорь сам же его и вызвал, опасаясь оставаться с ним один на один. Артём нехорошо улыбнулся. Ну чем не шанс ему расставить все точки над «ё» раз и навсегда. Если уж омега решил играть не по правилам, то и он не станет.       — Я, пожалуй, чайник поставлю, — проговорил он, прекрасно понимая, что очень странно бы смотрелся, если бы остался и глазел как альфа переодевается в прихожей. Артём ушел на кухню и занялся чайником, старательно вслушиваясь в происходящее в коридоре. Игорь проводил удаляющегося на кухню мужчину взглядом и, указав Васе на дверь в ванную, где тот мог помыть руки, направился за ним.       — Если хоть одно лишнее слово вылетит из твоего рта, я церемониться не буду, ты понял меня? — практически прорычал омега, нагоняя Дзюбу уже на кухне. Артём ведь явно не обрадовался появлению кого-то третьего в квартире, из-за чего повисло ощутимое напряжение. — Он ничего не знает и не должен узнать.       Артём внимательно посмотрел на омегу и ухмыльнулся.       — А я думал, что ты его специально вызвал, — заметил он, откровенно рассматривая Акинфеева. Вася, конечно, его лучший друг, но еще неизвестно как он отреагирует на такие новости и на чью сторону встанет. — И что же ты сделаешь, если он узнает? Выгонишь меня? — Теперь была очередь Дзюбы разворачиваться, опираясь спиной о столешницу. Он совершенно не понимал, что с ним происходит и почему вдруг он стал таким злым. Может все дело в скором и неизбежном расставании, одна мысль о котором порождала желание зубами выгрызать себе пару лишних минут рядом. — Не тупи. Просто будь хорошим мальчиком и все обойдется.       — Выгоню, можешь в этом не сомневаться, — угрожающе прошипел Акинфеев, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из ванной. — Если он спросит, то тебе просто нужно было переночевать в Москве, — практически прорычал он, разворачиваясь и покидая кухню.       — Ты иди пока, я сейчас приду, — бросил омега, проходя мимо Березуцкого, увидев которого ещё с начала коридора, опустил ладонь на то место, где виднелась фиолетовая метка.       Заскочив в спальню, Игорь чуть ли не перевернул до сих пор не разобранный чемодан, лишь бы найти этот тюбик с тональным кремом, в то время пока Вася, посмотрев ему вслед с недоумением, дошёл до кухни, скептически осматривая стоявшего у столешницы Артёма. Он к альфе относился хорошо, но никак не мог понять, что тот здесь делает.       — Ты в гости забежал? — Артём улыбнулся вполне дружелюбно. Игорь без проблем теперь объяснит его запах повсюду и на себе самом, потому что все, кто хоть мало-мальски знал Дзюбу, могли подтвердить, что обниматься он очень любит и никого этим счастьем не обделяет. Альфа бы и Березуцкого обнял, если бы не видел в нем своего прямого конкурента. Аж короткие волоски на загривке дыбом вставали и хотелось рычать, но Артём старался улыбаться как ни в чем не бывало.       — Прости. Я тут попутал вам все планы. Наверное, вы с Игорьком много времени вместе проводите, — Дзюба хмыкнул и полез за чашками, гостеприимно наливая в них кипяток, хоть и хотелось запустить их альфе в рожу.       — Да не особо в последнее время. Я-то думал, что Игорь замотался и устал, поэтому встречу отменил. А у него тут гости оказывается, — Березуцкий присел за стол, дотягивая до небольшой вазочки с печеньем.       Игорь в это время, так и не найдя этот чертов тюбик, в итоге просто накинул олимпийку с воротом, решая сделать вид, что ему дома очень холодно.       — Садись, я сам все налью, — войдя на кухню, Акинфеев, сразу подошел к Артёму, забирая у того чайник. Мало ли у того переклинит что-нибудь в голове. — А ты чего без предупреждения?       — Да я домой ехал и вспомнил, что уже неделю вожу твою кофту. Я её там в прихожей оставил, — отозвался Березуцкий, невооружённым взглядом замечая напряжение между этими двумя. Словно одно неловкое движение, и кто-то на кого-то набросится. Да и Игорь никогда не вел себя так. Он будто чего-то боялся, и это моментально бросилось Васе в глаза еще с порога. — Я тогда чай попью и поеду. Встретимся на выходных, как и договаривались.                         — Ага, — Игорь затылком чувствовал прожигающий взгляд Артема. Тот будто пытался подвести омегу к точке невозврата, но Акинфеев отчаянно пытался это игнорировать.       Артём же лишь тихо усмехался тому, что омега, нацепив кофту, даже не додумался поправить воротник, где виднелся темно бардовый край уже въевшейся в кожу метки словно клеймо.       — Давай помогу, — Дзюба одним ловким движением поправляет олимпийку омеги, а после убирает чайник со стола, чтобы хотя бы сделать вид, что он собирается помогать. Он бы с удовольствием понаблюдал за тем, как Игорь будет оправдываться, если до Березуцкого в конечном итоге всё же дойдет, что здесь происходить, но играть с огнем он не решился. Было видно, что Акинфеев и так на взводе, так что лишний раз его лучше бы не трогать. По крайней мере пока.       Это своеобразное чаепитие закончилось так же быстро, как и началось. Все думали о чем-то своем, но размышлять о смысле жизни Игорю настойчиво мешала чужая рука, которая опустилась на его колено в тот момент, когда Вася, нарушая тишину, любезно поинтересовался, как у парней прошли сборы. Дзюба то ли инстинктивно, то ли намеренно лишь крепче и грубее сжимал чужую ногу, непонятно перед кем демонстрируя свои права на этого омегу. Ответная любезность Игоря в сторону другого альфы била по больному, ведь в свою сторону он, ожидаемо, получал лишь грубость и холод, отсюда и ревность, отсюда и желание привлечь внимание доброго Игоря к себе, а не к тому, кто сидит напротив.       Контролировать себя рядом с этим взбалмошным, черствым, но в то же время таким нуждающимся в любви омегой было сложно, так что у Артема не особо и получалось. Чашки постепенно пустели, а напряжение между этими тремя все нарастало, и, чтобы не довести все до критического состояния, Игорь поднялся с места, грубо скидывая чужую ладонь, чтобы сполоснуть посуду.             — Ну, спасибо за чай, — Вася поднялся следом, кивая Артему, который спокойно допивал свой, всей душой надеясь, что альфа свалит из этой квартиры как можно быстрее. — Рад был увидеться, — сейчас он обращался конкретно к Дзюбе, лишь бы от того перестал исходить непонятный поток негатива. Тот хоть и улыбался, пытался быть доброжелательным, но Березуцкий всем телом ощущал агрессию. Списав это все просто на то, что у Артема плохое настроение, Вася и не собирался забивать себе этим голову, но вот с Игорем поговорить было нужно. Тот ведь сам помощи не попросит, а ощущать тревогу, исходившую от друга, и ничего с этим не делать, он просто не может.       — Все нормально? — тихо, чтобы Дзюба не услышал, все же спросил Березуцкий, оставшись с провожающим его Игорем, уже стоя у входной двери и завязывая шнурки на кроссовках.       — А должно быть не нормально? — отстраненно произнес Акинфеев, облокотившись на стену.       Он не был готов все рассказать или даже поделиться частью того, что произошло, да и кажется никогда не будет готов, хоть и понимал, что выговориться нужно. Все те эмоции, которые Игорь постоянно копил внутри, потом перерастали далеко не в агрессию, как это происходит в большинстве случаев, а в кирпичи, из которых он снова и снова строил защитные баррикады внутри, пытаясь отдалиться ото всех.       — Мне-то не ври. Я же тебя как облупленного знаю, — парировал альфа, похлопывая Игоря по плечу. — Расскажешь на выходных, — Вася поймал чужой взгляд, давая понять, что так просто тот не отделается от этого разговора. — Пока.       Улыбнувшись появившемуся в дверном проеме Артему, а после и Игорю, альфа покинул квартиру, оставляя мужчин наедине. Омега наконец смог облегченно выдохнуть, еще несколько секунд смотря на закрывшуюся дверь, чтобы убедиться в том, что Вася неожиданно не вернется. С лица моментально сползла улыбка, а в глазах и теле появилось привычное напряжение.       — О чем ты должен ему рассказать? — оперевшись на дверной косяк, спросил Артем, скрывая за все той же милой улыбкой оскал. Головой он прекрасно принимал, что Березуцкий ни капли не претендует на Игоря, но желание крепко держать этого омегу за руку на протяжении всего жизненного пути начиная именно с этой минуты, не давало ему просто дать Акинфееву свободу, в которой он нуждается.       — Не твоё дело, — сумев побороть желание огрызнуться в очередной раз, Игорь выключил свет в прихожей, забирая оставленную Васей кофту.       — Возможно, — соглашается альфа, быстро поймав за руку омегу, который собирался уйти в другую комнату. Он не схватил его за руку, как сделал бы это несколько дней назад, а просто осторожно подцепил пальцами ладонь, давая Игорю возможность выбора.       — Слушай, не трогай меня, — Игорь бросил взгляд на чужую руку, а после поднял взгляд на Артема, надеясь, что альфа отпустит его первый, ведь сам он сделать это сейчас не в состоянии. — Что за хрень ты устроил за столом? Я не разрешал тебе прикасаться ко мне.       — Ты никогда не разрешишь мне сделать это, — отозвался Дзюба, но все же убрал руку. Он обещал контролировать себя, но эмоции брали верх. — Я знаю, что это не оправдание.       — Ну так не делай, если знаешь, что мне это может не понравиться. Мне казалось, ты уже большой мальчик, чтобы понимать такие элементарные вещи.       Акинфеев сейчас и правда был на взводе, но нервы начали сдавать далеко не из-за поступка Артема. Давать себе слабину было непозволительно, но иногда так хотелось. Скрываться от публики уже вошло в привычку, но лгать друзьям в глаза было невыносимо тяжело, и с каждым днем, месяцем, годом, становилось все сложнее. Хотелось, чтобы просто поняли и приняли, но он не мог рассчитывать на это ото всех. Они с Васей знакомы давно, очень давно, но почему-то довериться ему он так и не смог. Мысль о том, что близкий человек, узнав, что ему столько лет врали, может отвернуться, пугала до дрожи в коленях, а Игорь не хотел так рисковать.       — Понимаю. И стараюсь себя контролировать, — пустой взгляд Акинфеева, который хоть и был направлен ему в глаза, но все равно проходил сквозь, откровенно бесил. — Игорь, нормально в глаза мне посмотри, — довольно требовательно произнес альфа, дотрагиваясь до чужой щеки.       — Я смотрю, — Игорь словно отмирает, но все еще чувствует неприятное ощущение после визита нежданного гостя, которое сдавливало грудную клетку. — Почему ты просто не можешь оставить меня в покое? Просто не трогай меня, не говори ничего, — крепко сжимая кофту руками, которые мелко тряслись от накатывающих эмоций, шептал омега, в очередной раз коря себя за проявление слабости, рядом с Артемом. Малейшая несдержанность, и вот его нервная система снова дает сбой.       — Потому что не могу. Даже если бы мог, не ушел, — Артем, нарушая обещание, которое дал только что, осторожно берет холодную руку омеги, чувствуя чужую дрожь. Он физически ощущал безысходность, которая исходила от Акинфеева. Игорь мог сколько угодно говорить, что ему глубоко наплевать на все и всех, но альфа чувствовал, что тот обманывает в первую очередь самого себя. — Я хочу стать твоей опорой, слышишь меня? И я стану ей.       — Мне не нужна опора, — Игорь принципиально не отводит взгляд, но подрагивающие губы выдают его с потрохами. Он всегда был сильным, но не мог понять, что проявление слабости не сделает его слабым.       — Она нужна каждому, Игорь. И мне она нужна. Я не собираюсь контролировать тебя и не хочу, чтобы ты был под моим крылом. У тебя самого есть два полноценных крыла.       Даже если Акинфеев сейчас взбрыкнёт и попытается уйти, Артем его не отпустит. Просто не позволит в очередной раз сбежать. У него появилась возможность разобраться во всем прямо здесь и сейчас, пока Игорь не закрылся и не послал его куда подальше снова, и он эту возможность не упустит       — Я просто хочу быть рядом. Быть тем человеком, на которого ты можешь положиться. Я знаю, что пока это невозможно, но ты ведь обещал дать мне шанс. Обещал ведь?       Игорь молчит, и все же отводит взгляд в сторону, словно познавая свое поражение. Поражение там, где они даже не сражаются. Он действительно обещал дать шанс, и он сдержит свое слово, но, чтобы альфа стал этой самой опорой, Игорю нужно признать в первую очередь для самого себя, что он в ней нуждается.       — Обещал, — раздается тихий шепот, который заставляет альфу улыбнуться.       — Я не собираюсь тобой командовать, просто пойми это. Я пытаюсь проявлять заботу.       — Но ты делаешь это слишком навязчиво, — перебивает его омега, всё еще пытаясь совладать с эмоциями и не довести себя до срыва. Артем пытался расковырять самое больное, пытался понять, но не мог. Не мог по одной просто причине — Игорь запутался сам. — Чтобы подпустить тебя к себе, я должен сначала тебя простить. Я уже не ищу тебе оправданий. Я просто хочу отпустить. Я хочу дать шанс человеку, который осознает в полной мере последствия своего поступка, а не человеку, который считает, что по определению имеет право на этот шанс. Я не игрушка, Артем, с которой можно поиграть и выбросить, которую можно морально и физически унизить, а потом, погладив по головке, попросить прощение в надежде, что я это забуду. Будь рядом, когда этого хочу я, а не когда тебе взбредет в голову, считайся с моим мнением, — голос Игоря дрожал, но пока слез не было, он продолжал говорить, стоя в темной прихожей и держа за руку человека, который одним своим поступком перевернул жизнь. — Я никогда не стану стелиться под тебя, не стану рядом с тобой услужливым омегой. Мне хватит сил послать тебя, если нарушишь хоть одно свое обещание, но я не знаю, хватит ли мне сил, впустить тебя в свою жизнь.       — Мне и не нужен услужливый омега. Мне нужен Игорь. Игорь Акинфеев. И я не откажусь от этих слов. Но я не хочу мириться с тем, что ты можешь в любой момент прогнать меня, — честно признался альфа. Понимание того, что в итоге он может остаться ни с чем, отрезвляло, но возможность быть с этим омегой опьяняла в разы сильнее, — но, если это произойдет, я буду готов отступить, но я не буду готов отпустить тебя. Ты всегда можешь положиться на меня.       Все внутренние инстинкты кричали, что нужно защитить этого омегу, но головой то Артем понимал, что эту защиту Акинфеев не готов принять. Он ведь упрямый, как баран, а Дзюба сдаваться не привык. Слабо потянув омегу на себя, мужчина заключил его в объятия, пресекая слабые попытки отстраниться, и глубоко вдохнул родной и желанный запах его Игоря.       — Я такой жалкий, — хриплым голосом шепчет омега. Он уже не помнил, когда и при ком давал себе право позволять глазам намокнуть так же часто, как при Артёме.       — Ты не жалкий. И никогда не был жалким, — мужчина прислоняется губами к чужой макушке, будучи почти на голову выше омеги, и прижимает к себе лишь крепче, опуская свою широкую ладонь на чужую талию, где та поместилась как влитая. Ему тоже нужно время, чтобы привыкнуть в тому, что Игорь не хрупкий мальчик, но Дзюба просто не может засунуть в задницу собственные инстинкты и перестать чувствовать ответственность за человека, на котором стоит его метка. Сейчас Акинфеев на уровне природы, молекул, его вторая половина, за которого Дзюба был готов перегрызть глотку каждому независимо от того, сведет омега эту метку или нет. — Ты не хуже меня должен знать, что слезы — это не признак слабости.       — Да знаю я это все, — хоть глаза и предательски щипало, но Акинфееву удалось сдержать слезы, но сдержаться от того, чтобы прислониться лбом к чужому плечу, он не смог, — но легче от этого не становится.       Он уже столько раз показывал то, на сколько он может быть слабым, рядом с Дзюбой, так что разом больше, разом меньше — это уже не имеет значение. Держать все в себе уже невозможно, но и рыдать на чужом плече он не готов.       — Легче не будет, пока ты всех отталкиваешь. Если ты захочешь выговориться, то я всегда рядом, — тихий шепот альфы раздается рядом с чужим ухом. Он настойчиво переплетает их пальцы, а губы сами тянутся щеке, которая была покрыта щетиной.       — Опять лезешь, — омега усмехается себе под нос, но не отталкивает. Он ведь понимал, что Артем просто пытается поддержать, пока что, поддаваясь инстинктам.       — Лезу, а ты не отталкиваешь, — Артем оставляет очередной поцелуй, но не позволяет спуститься себе ниже щеки, хоть сейчас очень хотелось. Он бы с превеликим удовольствием впечатал Акинфеева в стену, заставив отвлечься от всех мыслей, приковывая внимание лишь к собственной персоне, но Игорю сейчас нужно было далеко не это, и Артем это понимал. Прижать его к стене и грубо взять, резкими толчками вытрахивая все не нужные мысли, Дзюба может в любой момент, но намного важнее и нужнее сейчас будет поддержать Игоря морально. Тот ведь сейчас нуждается именно в этом.       Акинфеев, словно кот, на жестокое обращение с которым не скупились от слова совсем. Со временем все внешние раны затянулись, отросла новая шерсть, но веру в людей он уже потерял, и теперь нужно потратить много времени, чтобы вернуть хоть каплю того доверия назад.       — Ты невыносим, — Игорь наконец решается разжать ладонь, позволяя кофте упасть на пол, и наконец обнимает мужчину в ответ, именно сейчас видя в нем ту самую поддержку, которую он так давно не получал, видя в нем искреннее желание помочь, а не сделать вид лишь для того, чтобы подлизаться.       — Я знаю, но и ты недалеко ушел, — мужчина улыбается, поглаживая холодные костяшки на руке омеги. — Я могу поцеловать тебя?       Артем никогда не думал, что будет вообще когда-нибудь спрашивать о таком, но Игорь был не такой как все, так что он достоин услышать эти слова из уст альфы первым.       — Артем Дзюба учится не нарушать личное пространство? — Непроизвольная улыбка появляется на лице Игоря. Раз альфа спрашивает о таком, значит разговор не прошел зря. Приятно быть услышанным, приятно, когда с твоим мнением считаются, а не творят все, что в голову взбредёт. — Можно.       Игорь шепчет это самое «можно», практически бесшумно, но Артёму этого хватает. Наконец не отталкивают, наконец самостоятельно подаются вперед, наконец он не слышит слова ненависти в свой адрес, и ради этого стоит меняться.       Сейчас он как никогда контролировал свои действия, пытаясь запомнить каждое движение и вздох омеги, холодную кожу губ, которые хотелось зацеловать. Губы горели, словно на них попал самый острый соус. Артем подумать не мог, что может испытывать что-то подобное. Не хотелось впиваться в чужие губы, не хотелось грубо прикусывать, показывая, кто здесь главный, хотелось осторожно, словно исследуя неизвестную территорию, тягуче целовать Игоря, чтобы тот просто отвлёкся.       Омега же лишь сильнее сжал чужую руку, давая понять, что сейчас он доверяет. Этот поцелуй не был решением всех проблем, но он был знаком того, что они оба готовы их решать.       — Ты невероятный, — прошептал Артем, с огромным усилием отрываясь от такого податливого Акинфеева, который в кои-то веки не строил из себя ледяную глыбу, от его губ, вкус которых не шел в сравнение абсолютно ни с чем. — И не смей говорить, что это не так. Ты для меня — загадка.       Игорь действительно был для Артема чем-то до сих пор непонятным и неизведанным. Весь из себя грубый и отстранённый Акинфеев оказался совершенно другим: таким ранимым и хрупким, что даже прикасаться иногда было страшно, но, несмотря на это, не было страха сломать его, ведь он уже сломан, причем очень давно. Желание понять, разобрать на молекулы, в надежде найти ответы на все вопросы, никуда не пропало и, кажется, не пропадет никогда. Омега был книгой на мертвом языке. Хоть слова в ней были составленные в предложения, но было ни черта не понятно, что они означают, а переводчик попросту сожгли по неосторожности.       — Зато ты для меня никогда загадкой не был.       Игорю всегда удавалось довольно точно определить истинные мотивы человека. Он замечал каждый пустой взгляд, каждое неловкое или же осторожное телодвижение, маломальские нотки радости в голосах в других людей, но никогда на пропускал это через себя, и, тем более, не вникал в чьи-то проблемы. Тут далеко не до помощи другим, когда ты себе не можешь толком помочь.       Он был выжат, словно лимон, собственным соком капая на свои раны, которые, казалось, давно уже затянулись, но стоило лишь подумать о них, и те начинали сочиться алой кровью вновь, словно оставлены были только что. Артем точно не сделал его жизнь лучше, но определенно подтолкнул к тому, что наконец стоит разобраться в себе.       У Игоря впереди еще два матча за родной ПФК ЦСКА, а после череда сборов перед Чемпионатом Мира. Это будет его второй и последний Чемпионат Мира, а значит нужно выложиться по максимуму, нужно работать на износ, лезть из кожи вон. Его профессиональная карьера никогда не была гладкой. Она скорее была похожа на американские горки: то всеобщее признание и любовь, то антирекорд по количеству сухих матчей. Оправдания он себе никогда не искал, да и не пытался даже. Все его личные проблемы, будь то расставание с любимым человеком или же, ставшая привычным делом, апатия, не позволяли ему выходить на поле в плохом настроении. Стоило бутсам коснуться мягкого ярко-зеленого газона арены, все лишние мысли отодвигались куда-то на второй план. Есть только он, команда и мяч. Больше его не волновало ничего. Лишь после, полностью вымотавшийся морально и физически, он возвращался в пустую квартиру, поглощённую мраком, садился на диван, включал на телевизоре любой канал, лишь бы что-нибудь звучало на фоне, и утыкался пустым взглядом в стену, остро ощущая разрастающуюся по миллиметру дыру внутри.       За свою жизнь он успел действительно многое: и добиться крышесносного успеха, и сколотить целое состояние, только… Для кого это все? Для кого все эти счета в банках и миллионные контракты? Он ведь ничего после себя не оставит в итоге. Да, сейчас он звезда, но людям он интересен лишь пока находится на вершине. Когда-нибудь настанет тот день, и он уйдет из футбола. Просто объявит, что устал, уступит дорогу молодым, и этим же вечером на странице Википедии в строке «Клубная карьера» рядом с 2002 годом наконец появится второе число, но время не остановится. Все клубы продолжат играть в том же режиме, а Игорь останется один. Без футбола. Звучит до ужаса пугающе.       Конечно, та пара близких друзей, с которыми он продолжит тесно общаться, никуда не денется, но по факту он останется один и со временем начнет увядать. Никакие психологи уже не помогут. Именно такой конец его ждет.       — Ты в порядке? — сложно было не заметить, как Игорь резко ушел в себя, ослабляя свои объятия. Кажется, переживать за омегу вошло у Артема в привычку. — Игорь?       — Да-да, — слишком резко вынырнув из своих мыслей, очнулся Акинфеев, осторожно отстраняясь и поднимая кофту с пола. — Всё, вечер сострадания закончился, мне нужно вещи разобрать.       Дзюба даже сказать ничего не успевает, как фигура Игоря удаляется по темному коридору в сторону спальни. Мужчина, может, и пошел бы за ним, если бы не звонок домофона. Кажется, на этот раз к ним действительно пришел курьер.       Пока Артем расплачивался с молодым парнем в брендированной толстовке и раскладывал еще горячие контейнеры с едой на стол, на душе так спокойно стало. Словно так всегда и должно было быть. Правда, хотелось бы видеть сейчас Игоря перед собой, чтобы тот сидел на стуле, мило улыбался, как может только он, когда у глаз появляются мелкие морщинки, а тонкие губы растягиваются в улыбке. В такое моменты Дзюбу, кажется, не волновало абсолютно ничего, словно весь мир останавливался. Акинфеев в последнее время улыбался чертовски редко. Весь такой из себя холодный и колкий, словно разбитое стекло. Дзюба же в сравнении с ним был просто лучом солнца. Он изо всех сил пытался светить в сторону мужчины, а тот этот свет только отражал, ослепляя альфу.       В спальне было все так же темно, а вещи валялись комом на полу. Будучи по натуре человеком аккуратным, не вынося лишний мусор и делая всё словно по инструкции, Игорь не понимал, когда в его жизни был такой беспорядок. Ноги подкашивались от неожиданно накатившей усталости, будто он только что вернулся из зала, даже колено заныло, заставляя омегу присесть на кровать. Спустя несколько секунд, в ноге как будто что-то кольнуло, заставляя мужчину вымученно зажмурить глаза, крепко вцепившись в бедро. Акинфеев уже не первый год сидел на обезболивающих, но раньше колено волновало его только после тренировок и игр, но не в повседневной жизни. Переходить на более сильные уколы он не хотел и не планировал, но, кажется, чтобы достойно представлять не только родную команду, но и сборную, стоило наведаться к врачу за чем-то посильнее.       Игорь появляется на кухне всё такой же уставший, даже не пытаясь улыбнуться Артёму, которой только его и ждал. При виде аппетитной еды, от которой исходил еле видимый пар, живот мужчины заурчал, чем вызвал слабую улыбку на лицее Дзюбы.       — Садись. Еда сама себя не съест, — альфа кивает в сторону свободного стула напротив, продолжая улыбаться. Улыбаться ради Игоря. Если они оба будут сидеть с кислыми минами, то вечер закончится еще хуже, чем может на данный момент.       Акинфеев слабо кивает и наконец садится за стол, с нескрываемым удовольствием принимаясь за ужин. Количество убитых за сегодня нервных клеток было прямо пропорционально нарастающему голоду.       — Я рекламу видел сегодня. Через час будет какой-то чемпионат по теннису. Мне казалось, тебе это нравится, так что… Мы могли бы вместе посмотреть, — Игорь не разбирался в этом виде спорта от слова совсем. Он и сам не особо понял, почему предложил именно так провести остаток вечера, но, судя по повеселевшему взгляду мужчины напротив, стало понятно, что Акинфеев попал куда нужно. Артёму на самом деле было приятно, что Игорь осведомлён о его увлечениях, но еще более приятным оказалось то, что омега не против посмотреть турнир вместе с ним.       — Я тебе правила расскажу, так что ты тоже втянешься, — пообещал мужчина несмотря на то, что при одном взгляде на синяки под глазами Акинфеева стало понятно, что тот скорее всего уснёт как только они переместятся на диван. Да даже если это и так. Артем будет рад даже побыть для Игоря подушкой.       На это обещание омега со слабой улыбкой на лице кивнул мужчине и вернулся к остывающему стейку, правда, спустя несколько секунд с обреченным вздохом поднялся на ноги, привычно игнорируя ноющее колено. За всеми этими душевными разговорами и страданиями вселенского масштаба он напрочь забыл о том, что ему нужно как можно быстрее начать пропивать курс выписанных таблеток.       — Я сейчас, — произнёс Игорь, на вопросительный взгляд Артема, который не понял, куда омега так подорвался, но задавать лишних вопросов не стал.       Оказалось, прозрачный целлофановый пакет лежал прямо в прихожей, на самом видном месте, из-за чего на секунду Игорь замер, словно его парализовало. На его счастье Вася вообще не обратил внимание на таблетки, а ведь его враньё было так близко к разоблачению.       Акинфеев обязательно расскажет обо всём другу. Обязательно. Но только тогда, когда будет готов.       Быстро взглянув на рецепт, омега распаковал сразу два блистера и, еще раз сверившись по названиям, закинул таблетки в рот. Конечно, он мог нормально сделать это на кухне и запить эту горечь водой, но реакция Артема на одно появление этих таблеток в его поле зрения была слишком предсказуемой, а вечер портить не хотелось от слова совсем.       — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Артем, который то и дело в отсутствии Игоря поглядывал на дверной проём. После разговора Акинфеев был совсем никакой, так что Дзюба попросту старался не лезть к нему лишний раз, хоть и оставалось у них катастрофически мало времени. Так мало, что альфа был готов хвататься за каждую совместно проведённую минуту.       — Да, всё в норме, — отмахнулся мужчина, отпивая чай, чтобы избавиться от неприятного ощущения в горле, но больше не произнёс ни слова, лишь изредка поглядывая на Артёма и параллельно думая о чем-то своём. Да и сам альфа не заметил, как, опустив взгляд в тарелку, неожиданно ушел в себя. Он всё еще вспоминал робкие, но в то же время такие уверенные прикосновения Игоря и неосознанно улыбался, словно ребёнок. Так же искренне и наивно.       — Ты пока можешь идти включать телевизор, а я здесь приберусь, — Игорь ожил спустя минут десять, когда перед ним остались только пустые контейнеры, на что Артем, согласившись, кивнул и поднялся на ноги.       — Я жду тебя, — со все тем же трепетом в глазах отозвался Дзюба, обходя стол, и, оставив еле уловимый поцелуй на чужой макушке, ушел в гостиную.       Игорь присоединился спустя минут пять, немного приглушив свет и взяв с края дивана пушистый плед, которым сразу накрыл их двоих, ожидаемо сразу оказавшись в крепкий объятиях Артема, чьё лицо, казалось, сейчас просто треснет от растянувшийся до ушей улыбки. Альфа на каком-то совершенно ином уровне чувствовал тепло чужой кожи и ощущал пряный аромат печенья. Сейчас даже этот, казалось бы, незначительный факт заставлял сердце альфы биться в разы чаще.       Еще до свистка, означавшего начало матча, Артем понял, что следить за ходом игры он будет в одиночку, ведь Игорь уже чуть слышно посапывал у него на груди. Сделав потише звук на телевизоре, мужчина осторожно переплёл их пальцы и больше не тревожил и без того чуткий сон своего омеги.