давай любить друг друга

От Чимина пахнет этой его супер уверенностью, вполне адекватным пофигизмом и умением найти подход к любому человеку. А еще чем-то приторно-сладким. И если бы это говорил Хосок — сплюнул раздражительно и облизав губы, процедил бы сквозь стиснутые зубы «ебанная ваниль». Потому что она реально ебанная и Чон ее до мозга костей терпеть не может, особенно когда она уже в голове где-то подсознательно вяжется с Чимином. Ведь этот же «Чимин» самый часто употребляемый синоним слову «идеал», и поэтому — наизнанку выворачивает и комом в горле стоит. Хосок ненавидит идеальность. Хосок прогуливает последние уроки и делает домашку, когда там щелкнет что-то чисто случайно. Пишет контрольные хорошо, наверное, так же хорошо пробежавшись глазами по страницам учебника. Учит стихи иногда перед уроком и косится чуть недовольно на громко хихикающих одноклассниц. Кажется, будто отталкивает людей своей угрюмостью, на самом деле — сосредотачивается на себе. Танцует, иногда хватается за кисточки и краски, хранит в телефоне четыре кавера и пытается быть без изъянов. Но смотрит на Чимина, сплевывает, как говорилось, и шипит: «вот скотина». Хосок завидует. Потому что «идеал», ему кажется, даже не запаривается, чтобы быть таким. Зачесывает пальцами волосы назад, и у девочек челюсти сами по себе к коленям прикасаются. Такое себе простое уравнение: Чимин плюс дышать — равно быть идеальным. И наверное только поэтому он останавливается в дверном проеме, когда в аудитории один на один и несколько секунд пристально изучает чужое лицо. Совершенно тихо и даже задержав дыхание, а потом бросает тихое: — Извиняюсь, — и хватает рюкзак с парты, в три шага выходя в коридор. Скрывается за углом и вдыхает судорожно, потому что всю дорогу — ни писка, ни вздоха. Чувствует, что даже тут сладкий запах кончик носа щекочет. И думает, что реально же ебанная ваниль, как люди вокруг него ее выдерживают каждый раз? × Чимин стягивает с себя футболку, как только она начинает неприятно липнуть к потной спине. Бросает ее на лавочку и удивляется, что вокруг площадки безлюдно. А потом в голове всплывает пост с фейсбука, где фотки новой и красивой, и все сразу складывается и вяжется между собой: все по-любому там. Он смотрит на облезлую краску скамеек, потрепанные жизнью кольца и давно сломанный замок на заборе, но клянется самому себе, что не будет тренироваться где-то еще, пока здесь есть все необходимое. Связывает отросшие светлые волосы в хвостик, чтобы не приставали ко лбу и почему-то вспоминает, как несколько лет назад отец только начинал его учить играть в баскетбол. Как правильно держать мяч в руках, как правильно бросать и как не останавливаться на том, что есть сейчас. Радоваться, конечно же, но не считать пределом. С тех пор Чимин занимается именно тут по вечерам, когда уже не так жарко. Как обычно слушает что-то ненавязчивое и отдыхает если не телом, так душой. И с тех пор Пак упорно занимается все время, до выбитых пальцев и стертой подошвы кроссовок. Записывается в школьную команду, участвует в соревнованиях и улыбается, когда тренер представляет его как одного из лучших и способных игроков, которых он учил. У Чимина стиль жизни такой: пахать над чем-то кучу дней, но быть тем, кого за ушком почешут и еще раз напомнят, какой он молодец. У Чимина привычка работать и работать, но делать вид, что это как два пальца обоссать, и улыбаться все время, даже если внутри вихрь из матов и проклятий. Он себе так репутацию идеала заработал и менять ничего не хочется. Но Хосок все еще ненавидит идеальность и когда идет другим маршрутом домой, замечая мистера совершенство, кривится ну вообще недовольно. Но почему-то сворачивает в другом направлении от дома — на площадку. Чимин в это время с легкостью забрасывает с зоны штрафного броска, но стоя к Чону спиной, чувствует чужое присутствие. — Давно играешь, неземной? Пак забрасывает еще раз и щурится от солнечного луча, который слепит его сквозь листья деревьев. — Давно. — Сыграем? × У Чон Хосока такие же приторно-сладкие поцелуи, как у Чимина шлейф за ним. Он едва успевает выплюнуть жвачку, как пухлые чиминовы губы оказываются на его губах. Он сначала неуверенно пробует, по-детски касается к уголкам, но как только чувствует горячие руки на голой спине — без колебаний углубляет поцелуй, пока легкие не выкручивает без воздуха. — Пиздец, — на выдохе шепчет Хосок и заглядывает в душу своим рентгеновским. — Первый поцелуй что ли забрал у тебя? — Чимин ехидно жмурится, чтобы морщинки в уголках глаз и мешочки под ними появились. И улыбается, без притворства. Чону хочется раз — и раствориться в его неподдельной радости. Чону хочется раз — и влюбиться, чтобы накрывало с головой чувствами и хотелось целоваться вот так, чуть ли не как в дорамах: под звездным небом. И это так не вяжется со всеми его предыдущими ощущениями, что кажется, будто вот оно — кроет. — Мечтать не вредно, Чимин. Хосок все еще продолжает ненавидеть идеальность. Но ради неземного может потерпеть.