давай любить друг друга

Хосоку тяжело с Чимином и тяжело в этих непонятных отношениях. То ли слишком свободных для него, то ли каких-то запутанных для его чуть стереотипного представления об идеальной любви. Эти построенные на романтических фильмах мысли о том, что в таких отношениях должны быть взаимопонимание, преданность и еще обязательно доверие, а то без него совершенно никак, как-то не вяжутся с тем, что есть у них здесь и сейчас. И ему от этого, казалось бы, ни холодно, ни жарко, но все равно как-то странно и необъяснимо. И все еще тяжело, будто тащит на спине два мешка с кирпичами, в то время как за плечами только тихие вечера в разных комнатах и сухое «ночи» перед сном в одной чертовой кровати. И эти чувства обвиваются вокруг шеи и душат. Но на последнем вздохе Хосок, кажется, прошепчет, едва шевеля губами «Чимин» и никогда не пожалеет. Но этот же Хосок реалист. И поэтому долго-долго заставляет себя смириться с тем, что на веки вечные нельзя, и что «один единственный» — сказочка для маленьких детей, которые только пытаются познать всю суть романтических взаимоотношений между людьми. Он знает, он верил чуть ли не до последнего, разрушая свои реалистичные взгляды на все окружающие. Давился чиминовым звонким смехом, захлебывался вздохами от ощущения теплых рук на груди и даже боялся, когда сердце резко прыгало к горлу и билось где-то там как бешеное. Все это создавало такой контраст с его прошлой жизнью, где каждый раз день сурка — дом-учеба-дом. От этого всего хотелось схватить за руку, вытащив на крышу многоэтажки ночью, а потом закричать что-то понятное только для них и спускаться быстро-быстро в квартиру, пока от соседей не влетело. Сходить с ума, дышать на полную грудь, любить и просто жить. Но Чимин сложный. Хосок его со временем перестал понимать, а потом вовсе запутался во всех взглядах и словах своего любимого человека. — Ты ужинал? — Чимин сбрасывает джинсовку на стульчик в гостиной и проходит мимо Чона, задевая его не специально. — Нет, я только приготовить успел. Там все на столе уже. — Ждал меня? Они не ужинают вместе уже две недели, но Хосок быстро кивает головой, надеется. — Давай поедим вместе, Хо, — Чимин, сука, сложный. Но он будет хрипеть его имя на последнем вздохе, честно. — И держаться за руки, как обычно? — А по-другому еда совсем невкусная. И даже если они постепенно скатываются вниз, схватившись за ладони друг друга им будет совершенно не страшно развалиться.