Утро начинается неожиданно рано — ещё даже восьми нет. А Антон уж думал, что им дадут немного выспаться перед экскурсиями, но бодрое «Доброе утро, мальчики! Встаём и собираемся на завтрак» от Ирины Васильевны перечёркивает эти планы. Пацаны завозились под одеялами, что-то недовольно бубнили сонными голосами, но подавали признаки жизни. Шастун ночью спал плохо, потому что всё никак не мог перестать думать, перебирать воспоминания, до мельчайших подробностей вспоминать диалоги с биологом. Его так много в мыслях, что Антону начинает казаться, словно он живёт чужой жизнью, настолько мало в нём осталось самого себя. Ему неинтересно, хорошо ли себя чувствует Антон, хочет ли он есть, готов ли он к долгому дню, он думает лишь о том, выспался ли там Арсений, в каком он настроении, как он относится к своему проблемному одиннадцатикласснику, думает ли о нём, когда рядом нет. Эта влюбленность отбирает у Антона самого себя — и он ничего не может с этим сделать, не может взять это под контроль. Иногда это даже пугает.
Антон переворачивается на бок и лежит так до тех пор, пока Лёва не начинает трясти его за плечо. Бортник уже успел сходить в ванную, которая расположена в их номере, почистить зубы, умыться и даже переодеться.
— Шаст, мы — веник, помнишь? Давай, прутик, вставай, только вместе мы — сила, — Антон сонно смеётся с тупой шутки и лениво выпутывается из одеяла.
— Кинь мне джинсы, — просит он, потирая глаза. В руки прилетают чёрные штаны, которые он с вечера оставил на прикроватной тумбочке.
— Давай, собирайся, десять минут до завтрака, — добавляет Бортник, кинув взгляд на наручные часы.
— Понял, — коротко отзывается одиннадцатиклассник.
Антон переодевается, когда парни выходят, чтоб взять себе по стаканчику кофе и хоть как-то взбодриться в такую рань. Он быстро надевает джинсы, беспокоясь о том, чтоб никто не увидел его порезы, которые выглядели довольно жутко, если быть честным с самим собой. Некоторые — самые свежие — заживали плохо на уже израненной коже. Парень невзначай думает, что ему стоит переключиться на второе бедро, потому что шрамы поверх шрамов смотрелись плохо и долго затягивались. На пару секунд он задерживает взгляд на своём рюкзаке, потому что знает, что там, под чёрной тканью, в кармане лежит канцелярский нож. Он всегда лежит там.
Накинув поверх серой футболки белую мешковатую толстовку и зашнуровав на ногах белые кроссовки, Шастун направляется в ванную, скептически рассматривает своё бледное лицо, неудовлетворённо хмурится. Как люди, проснувшись утром, уже выглядят красивыми? Его, кажется, ничего не спасёт — даже косметика. Парень умывается холодной водой, проводит влажными руками по волосам, зачёсывая назад и придавая хоть какую-то укладку, чистит зубы, наносит гигиеническую помаду с запахом клубники на губы, которая спасает их от пересыхания и потрескивания. Немного потупив у зеркала, всё же отмирает, делает шаг назад, ещё раз окидывает взглядом свой прикид — классическое сочетание белого и чёрного как всегда смотрится нормально, даже, наверное, хорошо. Массивные белые кроссовки делают его вид чуть грубее, для завершения образа не хватает проколотого уха и зажжённой сигареты.
Лёва приносит и молча всучает в руки стакан латте из автомата. Приятный запах нежного кофе окутывает комнату за пару мгновений. От Бортника уже с утра пораньше пахнет табачным дымом.
— Спасибо, — благодарит его улыбкой Шастун.
— Давай, оживай, солнце уже высоко, — отзывается Бортник, легонько ударив его по плечу.
Антон отпивает кофе, чуть морщится от приторного вкуса и силой воли заставляет себя допить его. Он не фанат сладкого, но Лёва позаботился о нем, и Шастун чувствует, что должен выпить напиток до конца в знак благодарности. Нечасто кто-то проявлял к нему такое внимание, как друзья, и он не мог пренебрегать этим.
Краш
Не наблюдаю тебя на завтраке. Жду пять минут, потом моё терпение заканчивается. Давай, Шастун, я жду.
Антон внутренне захлёбывается в приливе нежности к своему учителю, который обратил внимание на его отсутствие, ведь время уже — 08:05. Но вряд ли учитель переживает за его состояние здоровья, ведь сейчас это его обязанность — пронаблюдать, чтоб все соблюдали правила. Парень думает, что это глупо — чувствовать бабочек в животе от одного сообщения, но не может перебороть это в себе. Допив кофе, он бросает пустой стаканчик в мусорку и догоняет друзей.
Трио заходит в столовую последними из класса, остальные уже приступили к завтраку. Антон находит взглядом Арсения Сергеевича, тот сидит за отдельным столиком один и неторопливо потягивает то ли американо, то ли эспрессо. На столе в сторону отставлен завтрак, к которому он даже не прикоснулся, а рядом ещё один пустой картонный стаканчик из-под кофе. Биолог поднимает взгляд на пришедших учеников и смотрит строго, но не говорит и слова, пока ребята двигаются к другому свободному столу.
Я
Пришелъ
Не удержавшись, отправляет Антон и наблюдает за реакцией биолога на его сообщение. Тот, усмехнувшись полученному смс, бросил короткий взгляд на Шастуна, смутив этим подростка, и, поставив телефон на блокировку, убрал его на край стола, а сам продолжил пить кофе.
— Кто тебе пишет? — активно поедая вкусную овсянку на молоке с добавлением абрикосового джема, спрашивает Лёва, бросив мимолётный взгляд на Антона, который с улыбкой перечитал два последних сообщения в чате. Текст разглядеть было сложно, да Бортник и не старался, не его дело — лезть в личную переписку.
— Знакомый, — растерявшись на мгновение, выдал первое, что пришло в голову. Не хотелось признаваться в том, что пишет ему Арсений Сергеевич.
— Ясно. Чё не ешь? — запивая всё несладким какао, интересуется одноклассник. Антон слегка кривит губы, рассматривая завтрак. Овсянка, кусочек творожной запеканки и круассан с неизвестной начинкой. Доверия не внушало. Какой-то детский рацион. Молочку по утрам он в последний раз ел в детском лагере, когда её подавали в столовке. Парень предпочитал вообще избегать её в первой половине дня, потому что его начинало тошнить от всего молочного на завтрак, это он помнил точно.
— Я не ем молочное по утрам, — озвучивает он, отодвигая от себя тарелку и притягивая своё какао.
— Съешь круассан, он с шоколадом, — пожимает плечами Позов, неспешно поглощая свою овсянку, вкус которой находил очень даже неплохим.
— Звучит нормально, — согласился Антон, беря с блюдца круассан и надкусывая, хорошо запивая всё напитком. Он не был фанатом завтраков, обычно избегал их, ведь тяжесть в животе с утра пораньше — одно из худших ощущений для него.
— Смотри, Арс тоже не ест, — пережёвывая запеканку, комментирует Лёвчик, указав кончиком вилки на биолога, который допивал кофе и листал ленту в телефоне. — Твоя родственная душа, Тох, — не удержавшись, усмехнулся парень.
— А твоя — Димка, — съязвил в ответ Шастун, наблюдая, как Позов с аппетитом точит круассан. Оба почти доели всё, что было подано на завтрак, и только Антон продолжал сидеть как детдомовская сиротка и отказывался даже попробовать овсянку.
— Дим, а кто бы из нас готовил, если бы вместе жили? — развивая тему для шутки, поиграл бровями Лёва, вызвав короткий смешок у Антона.
— Я, конечно, — ничуть не смутившись, отозвался Позов.
— Блин, жалко мы не вместе живём, — вздохнув, картинно надул губки Бортник.
— Да-да, вы друг друга стоите, — поддакнул Антон, аккуратно пробуя на вкус маленький кусочек запеканки. Сладко — и этим все сказано. Парень морщит губы, отодвигая тарелку подальше.
Краш
Ты слишком буквально воспринял мою просьбу «прийти на завтрак». Его ещё нужно съесть, Антон.
Парень переводит удивлённый взгляд на загоревшийся от уведомления экран и быстро пробегается взглядом по тексту сообщения. Дочитав, он смотрит на биолога, который прожигает его недовольным взглядом, сидя на расстоянии нескольких столов. Это так забавно, странно и даже немного мило — переписываться на таком расстоянии. У Антона сердце делает несколько кульбитов.
Я
Вы, кажется, тоже не в восторге от овсянки, сэр.
Не удержавшись, съязвил Антон и тут же почувствовал нервозность, ведь, возможно, перешёл некую черту и сказал лишнего. Ожидание ответа стало томительным.
Краш
Я не падаю в голодные обмороки, котёнок.
Котёнок. Он назвал его котёнком в переписке. Не сказал это с язвительной интонацией, а написал — ко-тё-нок. У Антона защемило в груди и во рту пересохло от волнения. Арсений Сергеевич был бы в восторге, знай он, насколько сильную власть имеет над учеником. Антон ведь правда как котёнок готов ластиться к его рукам и облизывать, если разрешат. Ему только свернуться бы рядом с учителем клубочком и замурчать, а остальное — неважно. Но, несмотря на лёгкий тремор рук, всё, что он пишет в ответ, это:
Я
Это не был обморок. Я не потерял сознание, Арсений Сергеевич. Я просто потерял равновесие.
Но биологу, видимо, всё равно на это оправдание.
Краш
Я поставлю тебе два по биологии, если ты не съешь свой завтрак.
Я
Это шантаж?!
Краш
Да.
Я
Нечестно, мы даже не в школе.
Краш
Тут я устанавливаю правила, а ты — слушаешься. Не испытывай моё терпение.
Антон, не слишком радостный такому исходу диалога, ведь Арсений Сергеевич, кажется, и впрямь был раздражён в последних сообщениях, нехотя подвинул к себе тарелку с овсянкой и принялся рассматривать белую густую кашу с хлопьями. Зачерпнув немного на кончик ложки, он тянет ее вверх, рассматривая, как следом тянутся белые ниточки густой молочной каши.
— То есть ты просто ломался как девчонка всё это время? — возмутился в шутку Бортник.
— Не знаю, когда нас в следующий раз будут кормить. Лучше тошнота, чем голод, — говорит — и сам себе не верит. Лучше не есть ничего, чем то, что тебе не хочется.
— Вот, наконец-то умная мысль, — согласился Позов, словно в издёвку подталкивая ближе к Антону его запеканку. — Кушай, Шастик, кушай, — почти издевательски добавил он. Антон, тяжело вздохнув, поднёс ко рту ложку с овсянкой и, стараясь не дышать, быстро засунул её себе в рот и запил какао. Его аж передернуло от молочного вкуса во рту.
— Ужасно, — прокомментировал он, с трудом осилив ещё пару ложек.
— Привереда, — закатил глаза Лёва. — Тебе, может, ещё и помочь? — съязвил он.
— Да! Пожалуйста, да, съешь это, — Шастун, убедившись, что Арсений не смотрит на него, пододвинул однокласснику тарелку с запеканкой.
— Ну пиздец, приплыли, — округлил глаза Бортник, не рассчитывавший на такой исход. — Я… Не, я не буду задавать вопросов, — всё же решил он, избегая подробностей описания опилок в голове у Антона, а конкретно того, что в ней происходит и как парень приходит к этим решениям. Он лишь берёт свою вилку и быстро съедает порцию парня.
— Два дурака, — закатил глаза Позов.
Остатки овсянки Антон быстро разливает по пустым тарелкам парней, когда те уходят помыть руки, закончив с едой. Шастун осилил совсем немного молочки, но его уже слегка мутило, и это чувство он ненавидел. Еда в отеле напоминает ту, что он ел в детском лагере, а это — не лучшая ассоциация, ведь в лагере ему было одиноко и не по себе, он так и не смог влиться ни в одну из компаний и проходил всю смену волком-одиночкой. Да и еда что там, что тут — дрянь, честное слово. Парень не привык к такой.
— Молодец, двойка отменяется, — раздаётся над ухом, когда парень уже стоит около раковины и моет руки с мылом, избавляясь от навязчивого запаха еды. Подняв взгляд, он видит Арсения Сергеевича в отражении зеркала за своим плечом. «Значит, не вампир», — проносится тупая шутка в мыслях.
— А вот вам её можно смело ставить, — осмелев, отзывается юноша, наблюдая эмоцию озадаченности на лице биолога. — Вы не съели ничего, — Арсений, коротко усмехнувшись, качнул головой, наверняка в его мыслях в этот момент было что-то вроде «Это не твоё дело».
— Пойдём, через десять минут выезжаем на первую экскурсию, — соскочив с темы, произносит биолог.
— Куда? — решает всё же спросить юноша, хоть и не ждёт ответа. Будет вполне себе в стиле Арсения Сергеевича проигнорировать вопрос и уйти.
— Нижегородский кремль, конечно, — с улыбкой отозвался мужчина. Антон подвис. Серьёзно, ему улыбнулись? И ответили? Ого. Даже мурашки пробегают по шее от осознания этой простой вещи.
Они вместе с учителем выходят на улицу, садятся в автобус, на этот раз на разные места. Дорога длится недолго, всего каких-то полчаса, пустяк после долгой вчерашней поездки. Большое здание не вызывает у Антона какого-то трепета или восторга, он воспринимает происходящее как должное. Не особо красивое, не особо массивное, не такое уж и интересное, если честно. Намного интереснее было наблюдать за учителем биологии, который что-то искал в своём телефоне, едва заметно поджав нижнюю губу. Кажется, Антон мельком даже разглядел поисковую строчку яндекса на его смартфоне, хотя вполне может быть, что ему показалось, ведь расстояние между ними было приличное.
— Укрепление, призванное защищать город от вражеских набегов, возвели в начале XVI века. Общая протяжённость кремлёвских стен — 2080 метров. Из 13 башен уцелело 12… — вещал монотонный голос экскурсовода, который знал свой заученный текст как «Отче наш» и ни разу не запнулся за всю свою речь. Антону не интересно, если честно. Он не очень любит все эти здания-достопримечательности, куда интереснее было бы просто прогуляться по городу, заглянуть в несколько кафешек, хорошо провести с кем-то время, сходить в самые крупные парки, посмотреть на пару памятников… Но в чём смысл тратить несколько часов на то, чтоб тебе пересказали краткий курс истории?.. Это не то, чем увлекался парень. А вот Бортник с Позовым, кажется, были заинтересованы, пробились поближе к первому ряду и слушали внимательно. Они оба любили историю, поэтому ничего удивительного в их поведении не было. Антон был рад за друзей, ведь они чувствовали себя в своей тарелке.
— Неинтересно? — поймав на себе взгляд юноши, который уже отбился от группы и стоял в нескольких метрах поодаль от них, Арсений Сергеевич подходит ближе, становясь рядом.
— Если честно, нет, — выжав из себя неловкую улыбку, отозвался парень. Ему было стыдно за то, что такие вещи не находили в нём никакого отклика, это казалось чем-то неправильным, ведь друзьям было интересно, и лишь ему одному — нет.
— Согласен, скучновато, — кивнул головой Арсений, осматриваясь по сторонам. Антон удивлённо уставился на учителя. Это что же, он, всё-таки, не один такой здесь?.. — Прикроешь меня? — вдруг озадачивает его вопросом мужчина.
— Каким образом? — взяв себя в руки, чтоб не выдавать напоказ смешанных эмоций, испытываемых внутри, спрашивает парень.
— Мне нужно отъехать на час, просто скажи, что я отошёл в туалет, или покурить, или сижу в автобусе, потому что нехорошо себя чувствую. Придумай сам, Шастун, я в тебя верю. Если что пойдёт не по плану — звони, — Антон тупо моргает пару раз, не понимая, как оказался в этой странной ситуации, и, понимая, что от него ждут ответа, легонько кивает головой.
— Прикрою, — говорит он вслух.
— Отлично, спасибо, — и учитель отходит в сторону выхода, на ходу заказывая такси.
Антон возвращается к группе. Когда возникает вопрос «Куда делся Арсений Сергеевич», Антон, придав себе максимально беззаботный вид, говорит, что биолог отошёл поговорить по телефону, потому что ему позвонили из школы, чтоб узнать, как проходит экскурсия. Ничего другого он не смог придумать в такой ситуации, когда на него смотрит учительница, а все сюжеты, предложенные Арсением, вмиг забылись. Ирина Васильевна, кажется, совсем не удивилась такому ответу, не находя ничего подозрительного в том, что директриса решила позвонить Попову, а не ей, и экскурсия продолжилась.
Я
Спрашивали вас, я сказал, что вам из школы позвонили, чтоб спросить о том, как у нас тут дела. Мне поверили.
Краш
Удивительно, но ты попал в точку, мне и правда звонили из школы пару минут назад, так что алиби сошлось. Молодец, Шастун, хорошая работа.
Антон, спрятав улыбку в воротнике куртки, посильнее натянул на голову капюшон, ведь холодный ветер то и дело норовил пощекотать его кожу под одеждой. Что же, он всё сделал правильно, и это не могло не радовать. Он не подвёл Арсения. И это грело изнутри. И биолог похвалил его! Не за знания его предмета, конечно, но всё равно приятно.
Арсений Сергеевич возвращается немного раньше, чем обещал — через сорок пять минут или около того, Антон не засекал точное время. Мужчина выглядит довольным и даже настроение у него стало лучше, что сразу заметно. Он присоединяется к Ирине Васильевне, даже помогает организовать всех школьников, когда приходит время направиться на следующую локацию.
Шастун, честное слово, пытается не думать о том, что так быстро подняло настроение мужчине, но это сложно, ведь, когда биолог проходит мимо, парень чётко ощущает тонкий шлейф цветочных духов от него. И, как бы он ни старался забыть об этом, всё равно рефлекторно сжимает руки в кулаки в карманах куртки, оставляя на внутренней стороне ладошек следы-полумесяцы, и крепко стискивает челюсти. Он был с девушкой?.. Что же, это ведь нормально, он — красивый мужчина, молодой и очень обаятельный, если сам того захочет.
Площадь Минина и Пожарского, которую они посещают следом, радует Антона больше, но в принципе плохо получается сосредотачивать своё внимание на достопримечательностях. Арсений, всё ещё пребывая в отличном расположении духа, даже комментирует слова гида, дополняя их известными ему фактами. А Антона всего коробит от клокочущей внутри ревности. Он понимает, что дурак, но от осознания этого факта ничуть не легче.
***
Ровно к обеду ученики с кураторами возвращаются в отель, где уже накрыты столы. Антон сосредоточенно водит вилкой по своей порции пюре и безразличным взглядом смотрит на яблочный сок в прозрачном стакане.
Он привык жить со своей влюблённостью. Привык испытывать злость, грусть, волнение, когда их общение с Арсением Сергеевичем становилось напряжённым и сложным. Привык не спать ночами, потому что, стоило прикрыть глаза, и перед ним сразу возникал образ биолога. Привык испытывать грусть и досаду, когда что-то не получалось и он делал их общение лишь хуже. Привык жить с… этим. С этим всем. Но ревность он испытывал впервые. Колючее, болезненное ощущение неожиданно сменилось полной апатией.
У Арсения есть своя личная жизнь, и Антон никогда не будет к ней приближен. Это абсолютно нормально. Это очевидно и понятно. Но почему всё равно так больно?.. Ответа на этот вопрос у него не нашлось.
— Вы оба снова не едите, это уже подозрительно. Еду отравили, и только вы это знаете? Я так и думал, — картинно принюхавшись к обеду, сделал несерьёзный вывод Бортник, переведя взгляд с Антона на Арсения Сергеевича, который сидел на прежнем месте, как и утром, на расстоянии нескольких столиков.
— Реально, кстати, только вы и не едите. Это же вкусно, чё тупишь, Тох, ешь, и так дрыщ, — комментирует Позов, беря из плетёной низкой корзинки кусочек чёрного хлеба.
— Не хочу, — меланхолично отозвался юноша, бросая вилку в тарелку, где уже перемешал пюре с салатом в единую субстанцию.
— Почему? Ты хорошо себя чувствуешь? — удивлённо спрашивает Бортник, на всякий случай коснувшись лба Антона тыльной стороной ладони. — Вроде, не горячий…
— Не знаю, наверное, заболеваю. Холодно на улице. Аппетита вообще нет, — хмурится Шастун и отодвигает порцию чуть поодаль. Арсений на этот раз на него совсем не реагирует, а встает и уходит, видимо, в номер. В этот момент настроение тем более пропадает. А парень уж было на секундочку подумал, что он какой-то особенный, что ему не разрешат вот так просто покидать столовую, не поев. Он думал, что Попову действительно важно, чтоб он о себе заботился. Но Антон не злится и не обижается на Арсения за его недолгое внимание к себе. Он злится на себя, что разрешил себе верить в то, что так будет и дальше. Глупость какая.
— Поешь хотя бы первое, — просит Позов, недовольно поглядывая на друга. Какой-то он слишком задумчивый в последнее время.
— Не хочу, — мотнув головой, Антон встал из-за стола. — Пойду в номер, накину ещё кофту, — находит повод покинуть компанию юноша.
— Как думаешь, у него всё нормально? — интересуется Дима, наблюдая, как силуэт друга скрывается в дверях.
— Думаю, что мальчик влюбился, осталось понять, в кого, — сощурив глаза, произносит Лёва, до последнего шага провожая Антона взглядом, пока тот не исчезает из поля зрения.
— Вполне может быть, — соглашается с этой версией Позов.
***
Спустя час после обеда всех снова собирают в холле, на этот раз у них была запланирована прогулка по городу, в том числе посещение торговых центров, кафешек и различных заведений в городе. Многие уже подустали, но, выслушав лекцию о том, что они так долго ехали не за тем, чтоб в отеле сидеть, всем пришлось послушаться и дружным коллективом отправиться на долгую прогулку. В центре им разрешают даже недалеко разойтись, только каждый сразу докладывает, где будет, и сверяет номер телефона на всякий случай, а через два часа оговорено встретиться на том же месте.
Антон не слишком пытается быть оригинальным — просто идёт туда, куда направляются друзья. Так и слоняется за ними до вечера — сначала в кофейню, где выпивает лавандовый лимонад, заинтересовавшись названием напитка, затем вместе заходят в фаст-фуд, а потом гуляют по торговому центру. Антон для галочки покупает несколько магнитов, чтоб по приезде домой повесить их на холодильник, а также какой-то пахучий травяной чай в подарочной коробке для дедушки. Он такое любит.
Возвращение обратно в отель — самое долгожданное событие дня для Шастуна. Он выпивает кофе из автомата в холле, чтоб немного взбодриться, а затем устало волочит ноги по ступенькам, поднимаясь на второй этаж, и с удивлением для себя отмечает, что Арсений Сергеевич тоже живёт на этом этаже, в самом начале коридора, в 102 номере. Он узнаёт это, когда видит, как Ирина Васильевна стоит на пороге его комнаты, а биолог стоит в дверях, загораживая собой вид на внутреннее убранство.
— Давайте зайдём, что мы на пороге стоим, и обсудим план на завтрашний день, — учитель, нервно почесав чуть щетинистую скулу, неловко и как-то неубедительно улыбнулся в ответ.
— Так на ужине же встретимся через час, там и поговорим, сядем за один столик. Это же не к спеху?.. — Ирина Васильевна, взглянув на него как на школьника, которого намеревалась отчитать, упёрла руки в боки и покачала головой.
— Молодежь, всё у вас позже, всё не к спеху… — посетовала она недовольным ворчливым тоном. — Ладно уж, Арсений Сергеевич, поговорим на ужине, — согласилась она.
Антон замедлил шаг, прислушиваясь к разговору, и, таращась в пол, удивлённо округлил глаза. Что же, Арсений — он… не один в комнате? Почему бы ещё он стал запрещать учительнице войти? Уборка в номерах проводилась перед их приходом, в комнате точно чисто. Что ещё могло бы смутить взрослого человека?.. Шастун хмурит брови, закусывает нижнюю губу и невидящим взглядом водит по линолеуму, по которому шагает, не фокусируясь ни на тонкой сетке узоров, ни на собственных ярких белых кроссовках.
Парень заходит в комнату и не успевает и нескольких шагов сделать, как задевает бедром деревянную спинку кровати Позова, самым её углом угождая себе по шрамам, спрятанным под одеждой. Антон, рыкнув в голос от боли, хватается за эту же спинку и оседает на колени, свободной рукой зажимая раны, словно это могло сбавить боль. Первые секунд двадцать было почти невыносимо, а затем стало легче. Антон, чуть слышно скуля, осторожно поднялся на ноги и, доковыляв пару шагов до своей кровати через проход, устало опустился на неё. На чёрных джинсах стали выступать капли крови. Несколько порезов раскрылись.
— Сука, — шипя, констатировал Шастун, внутренне ликуя тому, что пацанов в номере не оказалось, оба свалили куда-то дружной парочкой. Ещё немного — и Антон всерьёз начнёт их шипперить, потому что они как-то подозрительно часто ходили всюду вдвоём. Он даже начинал немножко ревновать. Но эта ревность несравнима с той, которую он испытывал к Арсению Сергеевичу. Сердце внутри билось о рёбра почти болезненно, когда он думал об учителе. Бабочки больше не щекотали изнутри. Было неприятно, тоскливо и больно от осознания того факта, что у мужчины наверняка кто-то есть. Возможно, у него вообще есть семья!.. Антон даже и не задумывался над этим раньше никогда. Он ведь совершенно ничего не знал о биологе, о его личной жизни.
Тяжело вздохнув, школьник поднялся на ноги, взял из рюкзака запасные джинсы серого цвета и аптечку. Дойдя до ванной, держась за стенку рукой, потому что боль всё ещё била короткими импульсами на каждом шаге, он принялся обрабатывать порезы перекисью.
— Дело дрянь, — процедил он сквозь сжатые зубы, подмечая, что в центре из-за удара об угол спинки кровати раны стали шире и выглядели ещё более нездорово, чем ранее. Вскрыв зубами новую упаковку бинтов, парень неровными слоями наложил его поверх. Кажется, он стал немного бледнее, если верить отражению в зеркале. Было больно, но вместе с тем казалось, что эта боль была ему нужна, она… отрезвляла. Приводила в чувства. Напоминала, что он — просто Антон, которому нужно стать лучшей версией себя. Боль — понятное и простое чувство. Оно намного ближе ему, чем ревность или любовь. С ней было… привычнее. Думать только о ней — намного лучше, чем об Арсении.
Вернувшись в основную комнату, юноша несколько минут шарит рукой по дну рюкзака вслепую, потому что не стал вынимать из него все вещи, а просто просунул ладонь под них, наконец находит старый полупустой коробок сигарет, который тягал с собой уже около месяца на всякий случай. Он редко курил, может быть, две-три сигареты в неделю, и то не всегда, но сейчас остро чувствовал — хочет. Сигареты помогают успокоиться, сконцентрироваться на собственном дыхании. Глубокий вдох — медленный выдох. Раз за разом. Тяга за тягой. И наблюдать, как тает дым в морозном воздухе. Да, это определённо то, чего ему не хватает прямо сейчас.
Парень пересекает коридор, спрятав руки в карманы толстовки, в одной из них сжимая сигареты, когда на его пути внезапно появляется Арсений Сергеевич, возвращающийся с улицы в номер. На нём расстёгнутая тёплая куртка, на скулах румянец от пребывания на холоде, и он выглядит немного замёрзшим. Наверное, Антону тоже стоило накинуть на плечи что-то тёплое, но возвращаться в номер уже не хочется, а сигарета займёт всего пару минут его времени, он вряд ли успеет замёрзнуть.
— Куда так уверенно идёшь? — Антон останавливается только потому, что биолог перекрывает своим телом дальнейший маршрут и пытливо смотрит на него своими сощуренными голубыми глазами.
— Вниз, — отзывается парень, неловко посмотрев на старшего снизу вверх в силу их небольшого различия в росте. Арсений усмехнулся уголком губ.
— Хорошее направление. Вообще, хотел тебя предупредить, что хочу дать тебе пару новых задач. Сегодня после ужина зайдёшь ко мне в номер, — Антон негромко фыркнул, не контролируя эту реакцию. — Не упрямься, ты знал, что я против твоего экзамена, но раз уж взялся — то спуску я тебе не дам, — Шастун это отлично понимает, он так реагировал не на задачи, а на мысль о том, что он за сегодня не первый, кого Арсений зовёт к себе в номер.
— Ладно, — сдержанно отзывается парень и, обогнув учителя, продолжает свой путь. Курить, ему срочно нужно покурить, потому что он, блять, не выдерживает! Как же его колотит от мысли, что у Арсения кто-то есть. Так тупо, наивно, неправильно, но он ничего не может с собой поделать. Ему плохо от того, что его сердце крошится на куски, как стекло, по которому ударили молотком. Он устал, он истощён этой односторонней любовью. Он просто хочет быть нормальным подростком с нормальными интересами и увлечениями. Он хочет любить какую-нибудь девчонку, бегать за ней, дёргать за волосы, дарить шоколадки, целовать за углом школы, пока никто не видит.
Арсения Сергеевича задабривать шоколадками было бессмысленно и опасно для собственного здоровья.
А Антон и сам уже не понимал, чего хочет.
Но, если честно, не хочет он бегать ни за какими девчонками. Он хочет целовать Арсения Сергеевича. Изгибаться в его руках. Засыпать у него на груди.
И он курит.
Смотрит в небо, глубоко затягивается, немного кашляет, и глаза слегка слезятся. Пальцы дрожат, слабо сжимая сигарету. Дрожат и губы, которыми он обхватывает фильтр. Ему так необходимо чувствовать себя нужным
ему.
— Знали бы вы, Арсений Сергеевич, — выдохнув дым, отчаянным голосом негромко произносит Антон, едва шевеля замёрзшими губами. Как же на улице холодно… Слова вырываются из груди вместе с выдохом, словно он не мог их контролировать. Их хотелось озвучить, ощутить связь с реальностью. Он всё ещё Антон Шастун, он всё ещё жив, и он может говорить, он не до конца растворился в своей влюблённости, которая поглощала его эмоции и чувства как кислота. А значит — всё хорошо. И однажды это прекратится.
— Теперь знаю, — раздаётся за спиной голос, который нельзя спутать с каким-либо другим. Шастун замирает, как пойманный на месте преступления, и, поднеся руку с зажатой в пальцах сигаретой к лицу, так и застывает в своей позе, не касаясь фильтром губ. — Вот так, значит, котёнок? — и
котёнок — снова строго, разочарованно, ядовито. Учитель, стоя за его плечом, вырывает из задубевших и покрасневших на морозе пальцев сигарету и бросает в урну, расположенную рядом.
Антон прикрывает глаза и всё ещё не решается обернуться. Вдруг это сон?.. Вдруг пронесёт?.. Его просто парализовало осознание того, что Арсений услышал, как он произнёс вслух его имя, не зная, что биолог рядом.
Раздаётся звук расстёгивающейся молнии, а спустя пару секунд тёплая объёмная куртка оказывается накинутой на плечи юноши. Антон оборачивается инстинктивно, не ожидая такого, и оказывается непозволительно близко к учителю, он буквально дышит ему в шею.
— В номер — быстро, — рычит строгим голосом разозлённый такой выходкой мужчина. — В мой номер, — добавляет он. Антон натурально тоненько скулит в голос, осознавая своё положение. — Быстро, котёнок! — добавляет биолог, срываясь на громкий голос. На негнущихся ногах одиннадцатиклассник заходит обратно в отель.
