***
Арсений, чувствуя лёгкую усталость, проходит в квартиру Шастуна, про себя ругая мальчишку за то, что тот снова не закрыл дверь на ключ. Не квартира, а проходной двор. В доме было тихо. Мужчина снял пальто, повесил его на крючок в прихожей, аккуратно поставил обувь в углу и прошёл на кухню. Включив свет, он окинул взглядом почти нетронутую еду и недовольно поджал губы. Желание настучать мальчику по голове росло в геометрической прогрессии. — Антон, — негромко позвал он школьника, привычно проходя в его комнату. Свет был погашен, и он щёлкнул по выключателю. Парень спал, прикрыв воспалённые от долгих слёз веки, и его ресницы чуть заметно дрожали, выдавая, что спит он беспокойно и некрепко. Арсений вздохнул, окинув взглядом ученика. Шастун выглядел как тот, кому нужна помощь, особенно в таком беззащитном положении. Он трогательно сложил ладошки лодочкой и положил их на подушку рядом с лицом, а колени поджал к груди. Биолог подошёл к кровати, поднял с пола одеяло и накрыл им чуть дрожащее тело подростка, а сам присел рядом, аккуратно запуская ладонь в пшеничные волосы. — Котёнок, проснись, — ласковым шёпотом обратился к нему старший, склонившись над его ушком. Антон приоткрыл слипающиеся глаза, пару раз моргнул и даже не сдвинулся с места. Он глубоко и тихо дышал, припав щекой к подушке, и смотрел перед собой сощуренными глазами, которые болели, реагируя на свет. Парень не до конца понимал — действительно ли Арсений Сергеевич здесь, или это очередной бредовый сон? — Ты как себя чувствуешь? — учитель настороженно коснулся ладонью его лба, и тот оказался горячим. — Блять, — беззвучно выругался он, взволнованным взглядом окидывая взмокшие пряди волос младшего. Антон пришел к выводу, что, кажется, учитель и впрямь рядом, но он был слишком обессилен, чтоб хоть как-то отреагировать на это. Кажется, свой лимит эмоций на этот день он исчерпал. — Хочу спать, — бессильным голосом отозвался парень, прикрывая глаза. Арсений, ощущая, как от жалости к подростку внутри что-то неприятно засаднило, негромко вздохнул и покачал головой. — Почему не поел? Хочешь довести себя до обморока? — Антон сглотнул ком в горле и шмыгнул носом, кончик которого был покрасневшим. — Не ругайтесь, Арсений Сергеевич, — просит он, пользуясь своим положением, зная, что на него, такого беззащитного и слабого, не будут кричать или ругаться. Хотелось ласки и заботы, хотелось почувствовать себя нужным, хотелось любви. Быть отчитанным или получать упреки не хотелось. Антон грустно улыбнулся своим мыслям. — Ты ещё поуказывай, что мне делать, — ворчит недовольно Арсений, касаясь тыльной стороной руки обеих щёк парня поочередно. — Так, ребёнок, у тебя явно поднялась температура от твоих истерик, — Антон, почувствовав себя виноватым от того, что не смог своевременно взять себя в руки и реально впал в настоящую истерику, поджал губы и перевернулся на спину, устав валяться на боку. — Как поднялась, так и спадёт, — меланхолично отозвался парень, сильнее кутаясь в одеяло. — Градусник у тебя где? — неудовлетворённый таким ответом, спрашивает учитель. — В аптечке, в ванной, за зеркалом, — биолог кивает и уходит, а возвращается спустя пять минут с аптечкой и чашкой чая. — Как там Кира? — спрашивает Антон, сонно потирая глаза. Арсений, встряхнув ртутный градусник, сбивая показатели, протянул его подростку, и парень послушно зажал его под мышкой. — Она молодец, хорошо держится. Её мама почти всё время рядом, помогает. И я тоже по возможности стараюсь быть рядом. Кьяра быстро растёт, приятно наблюдать. Артём влюбился в девочку из садика, таким романтиком стал, сегодня вот киндер ей подарил, — Антон улыбается. Он рад знать, что у них всё хорошо. Он рад, что Арсений снова делится с ним личным. — И всё-таки, Арсений Сергеевич, кто она вам? Кира. Я не понимаю, — Арсений, фыркнув, слабо ударил его подушечкой пальца по кончику носа, и Антон состроил недовольную моську. — Тебе какое дело? — голос у учителя ласковый, не грубый вовсе, но парень всё равно ощущает себя так, словно полез, куда не надо, и сделал это зря. — Извините, никакого, — стушевался он. — Чай лучше пей, чем болтать, — закатил глаза биолог и втиснул ему в руки пузатую чёрную кружку с ароматным травяным чаем. Антон, сделав пару маленьких глотков, убрал её обратно на край тумбы. — Давай сюда градусник, — выждав пять минут, командует Арсений. Шастун молча выполняет просьбу. Учитель, наклонив ртутный прибор таким образом, чтоб рассмотреть, до какой шкалы поднялось вещество, хмурит брови и переводит взгляд на подростка. — Неужели тридцать семь? — изображая на лице искренний ужас, шутит юноша. — Тридцать восемь с половиной, — сообщает ему биолог, убирая градусник в сторону. — Я тебя убью когда-нибудь, Шастун, точно тебе говорю, — вздыхает он, снова касаясь его лба, словно это что-то изменит. — Значит так, сейчас ты ужинаешь, затем пьёшь таблетки, и до утра чтоб с кровати не вставал. С этим ты справишься? — Антон понятливо кивнул головой, мол, чё вы, совсем за дурака меня держите, это я могу, конечно. — Тогда пойдём ужинать, — мальчишка, кивнув снова, приподнимается на локтях, нехотя скидывает с себя одеяло и встаёт на ноги. Он делает пару шагов, его ведёт, и он хватается за стену, помогая себе удержать равновесие. — Эй, ну ты чего, — мужчина подхватывает его под руку, и дает опору, чтоб парень устоял на ногах. Учитель проводит по лицу подростка взволнованным взглядом. — Котёнок, я с тобой стресса испытываю больше, чем за весь учебный день в школе, — Антон улыбается уголками губ, почему-то не расстроенный этим фактом, и заглядывает в голубые глаза. — Иди сюда, — ласково шепчет учитель и, аккуратно приобняв за талию, помогает дойти до самой кухни. Антон, сжимая в слабой хватке рукав его футболки, подавляет рвущуюся наружу улыбку. Арсений, оказывается, умеет быть… другим? Антона усаживают за стол, накрывают какой-то тёплой толстовкой, кажется, Арсений взял её из шкафа юноши, для чего ему пришлось вернуться в комнату ученика на минуту. Мужчина разогревает пару кусков пиццы, подталкивает ближе роллы, садится напротив и следит за тем, чтоб мальчишка не филонил. — Арсений Сергеевич, — произносит парень, без особого желания выбирая наиболее приглядный ролл, и сжимая его бамбуковыми палочками. — М? — коротко отзывается учитель, подперев щёку рукой. — Вы можете не сидеть тут со мной, вы устали. Может, лучше домой поедете? — Попов, коротко усмехнувшись уголком губ, провёл пальцем по керамической ручке чашки, в которой дымился свежий кофе, который он заварил себе минутой ранее. Придвинув к себе один из пластиковых контейнеров с роллами, мужчина открывает новый набор деревянных палочек, и, ловко вытянув приглядевшийся из сета ролл, окунает его в соевый соус и отправляет в рот. Прожевав, наконец, отвечает: — Не волнуйся, Шастун, я взрослый мальчик, разберусь. Ешь, — добавляет он настойчивым голосом, указав палочками на большое количество нетронутой еды. Мальчишка, вздохнув, берёт кусочек пиццы и надкусывает его маленькими кусочками. — Контролируете меня, как ребёнка, — недовольно вздохнул парень, чуть хмуря брови. — Ты и есть ребёнок, — отозвался учитель, пожав плечами. Антон, окинув его взглядом прищуренных зелёных глаз, поджал губы и отвернулся, продолжая есть пиццу. — Не обижайся на правду, котёнок, — мягко добавил биолог. Антон не отзывается, ест молча, думая о своём. Арсений съедает еще пару роллов, и, наевшись, убирает палочки на бортик контейнера. — Я могу рассчитывать на твое благоразумие? — Антон вздёргивает бровь, не поняв вопроса. — Если я поеду домой, ты же пойдешь спать? — сощурив глаза, спрашивает учитель. Шастун кивает, и в подтверждение слов тут же несдержанно зевает, мечтая поспать еще. — Хорошо, — улыбнувшись, кивнул мужчина. Спустя десять минут, когда чай и кофе выпиты, учитель даёт ему две таблетки, которые парень выпивает, и уезжает.***
Антон чувствует себя плохо с утра. Неприятно першит в горле, тело бросает то в жар, то в холод, и сильно мёрзнут руки. Но этим утром его волнует совсем другое. Одевшись потеплее, он высовывает свой нос за пределы многоэтажки, в которой живёт, и хмуро осматривает двор. Ночью ударил мороз, ранее размокшая грязь затвердела и неприятно хрустела под ногами. Парень, укутавшись поплотнее в свою большую зимнюю куртку, поправил вязаный шарф на шее и решительно направился в больницу, куда положили дедушку. В больнице он узнаёт, что дедушку ещё держат в отделении реанимации, где его состояние продолжают стабилизировать, поскольку существует много рисков, ведь у него ранее уже были серьёзные проблемы со здоровьем. Антона даже не пускают к нему пока, и парень, проведя в больнице около часа, пока добился информации от лечащего врача дедушки, к которому отстоял целую очередь, возвращается домой. Краш Ты как? Я Нормально Антон отвечает коротко, решая не нагружать учителя ещё и своими проблемами. Его трясёт от холода, пока он поднимается в свою квартиру, и юноша заваливается в постель прямо в куртке, не удосужившись снять её в прихожей, и накрывается сверху одеялом. Его всего колотит в ознобе.***
— Как там Антон? Ты ведь ездил к нему вчера, — напоминает Кира, сидя в кресле с большой белой чашкой в руках, из которой исходил пар от горячего зелёного чая. — Он… Подавлен, — Арсений покачивает на руках маленькую Кьяру, и она завороженно наблюдает за ним своими большущими серо-зелёными глазами. — Ему не хватает заботы, ласки. Это чувствуется. И ещё он затемпературил на ночь глядя. Пишет, что сейчас в норме, но нужно будет заехать и убедиться, не удивлюсь, если ему хуже, чем он утверждает, — девочка в его руках не капризничает и не плачет. Он смотрит на неё, склонив голову, и мягко проводит подушечками пальцев вдоль бархатной кожи её щёчки. — На тебя все девчонки липнут, даже Кьяра, кажется, влюбилась, — по-доброму смеётся Кира, удивляясь тому, как чары Попова действовали на её дочь. — Антона так жалко, — отведя взгляд, явно задумавшись в эту минуту о зеленоглазом мальчишке, вздохнула она, грустно улыбнувшись. — Такой маленький, а столько всего навалилось… — Да уж, это точно, — отозвался мужчина, вспоминая порезы парня. Его всё ещё колотит изнутри, когда он думает о них. Мальчишку хотелось строго наказать за такие выходки, но это вряд ли хоть как-нибудь улучшит ситуацию. Сейчас Попов чётко осознавал лишь одно — нельзя увеличивать дистанцию между ними. Нужно быть рядом, раз уж он возложил на себя ответственность за этого беспокойного подростка. Нужно помочь ему справиться со всеми неприятностями, ведь парень остался совсем один. — Кьяра, хотя бы ради приличия заплачь хоть раз у него на руках, — закатила глаза Кира, удивляясь тому, какой спокойной и шёлковой становилась дочь в руках Попова. Арсений тихо рассмеялся, покачивая малышку, убаюкивая. — И вообще, Арс, я тебя не узнаю, честное слово. А где же «Шастун — это воплощение вселенского зла», м? — мужчина, подняв взгляд на подругу, медленно перевёл дыхание, собираясь с мыслями, и покачал головой из стороны в сторону в такт своим мыслям. — Я был неправ. Узнав его ближе, я понял, что он не такой, каким показался на первый взгляд. Да, он допускал ошибки, но он всегда старался исправить их, а я просто не хотел замечать этого. Он… он очень искренний в своих эмоциях. Он как будто настоящий, что ли… — Кира задумчиво следит за мимикой Арсения, пока он рассказывает о своём ученике, и его лицо становится расслабленным, на губах появляется тень улыбки. — Арс, да он тебе начинает нравиться, — удивлённо подмечает девушка, улыбаясь в открытую. А Попов не имеет контраргументов. — Как человек — да, — просто соглашается он. — А как парень? — вдруг хитро прищуривает глаза Кира, глядя с загадочной улыбкой, изучая реакцию друга на такой каверзный вопрос. — Кира! — воскликнул он чуть громче своего обычного тона, и Кьяра в его руках дёрнула ручкой, легонько ударяя по груди сжатыми пальчиками, мол, тише будь. Арсений, принявшись покачивать её усерднее, перешёл на громкий шёпот. — Он — мой ученик, о чём ты вообще думаешь, — говорит он, поднеся свободную руку к голове и легонько ударив себе двумя пальцами по виску. — Антон — мой ученик, и ничего более, — добавил он, ставя точку в разговоре. — Но чисто теоретически он бы мог понравиться тебе, не будь твоим учеником? — Арсений закатывает глаза и машет на неё рукой, мол, разговор окончен. Девушка, хихикнув, примкнула губами к большой чашке, делая глоток расслабляющего чая.***
Дверь открыта. Арсений всерьёз задумывается над тем, чтоб прочитать ученику лекцию о том, почему стоит закрываться на замок. Он проходит в квартиру, привычным движением вешает куртку за петельку на крючок в прихожей, не глядя, и направляется в спальню, где предположительно находился больной школьник. Учитель удивлённо ведёт бровью, застав парня спящим в куртке. Он весь взмок и тяжело дышал, распластавшись на кровати. — Антон, — настойчиво трясёт его за плечо учитель, рассматривая красные щёки и взмокшие пряди волос парня. — М-м, — недовольно мычит Шастун, приоткрывая заспанные глаза. — Ребёнок, ты какого чёрта куртку не снял? Ты почему вообще в ней? — злится биолог, вздёргивая парня за грудки, чтоб тот сел, и принимаясь стаскивать с него тёплую вещь. Затем учитель стянул с него и свитер. Антон весь взмок. Его футболка буквально прилипала к телу. — Я в больницу ходил, — отзывается юноша, прикрывая глаза и отдаваясь рукам мужчины. Он ощущал жаркие прикосновения ладоней сквозь тонкую ткань одежды и млел от этого ощущения. В теле вовсе не было сил, чтоб хоть как-то помочь учителю, поэтому парень просто расслабился и даже смог получить немного удовольствия в этой ситуации, хоть его щеки и покрылись румянцем уже вовсе не из-за болезни. — В таком состоянии? Ты головой думаешь, что делаешь, или она у тебя для красоты? — Антон пожимает плечами, не зная, что ответить, и старший закатывает глаза, отмечая его уровень пофигизма к собственному здоровью. Парень смотрит на учителя, привалившись спиной к подушке, пока тот ходит по его комнате. Подойдя к шкафу, биолог находит в нем первую попавшуюся футболку, вытягивает её наружу и удивлённо отмечает, что это его вещь, та самая, которую он отдал Шастуну, когда тот проснулся с похмелья у него дома. — Надо тебя переодеть, — заявляет учитель, возвращаясь к ученику. Антон просто моргает пару раз и молчит, словно перезагружаясь. Арсений, не теряя времени, взялся за края футболки и потянул ее наверх с тела мальчишки. Антон не сопротивлялся, хоть и ощущал себя от этого слегка неловко. Про себя мужчина отметил, что у парня худое тело и рёбра слегка выпирают, а бледная кожа на ощупь мягкая-мягкая, нежная настолько, что он неосознанно проводит кончиками пальцев вдоль его бока без какой-либо на то причины. Антон, подвиснув от этого жеста, смотрит пытливо на биолога, но тот не комментирует никак, только надевает на него белую футболку и, толкнув в грудь, укладывает обратно в постель. Взяв со стула спортивные штаны, которые валялись на спинке, он бросает их на постель рядом с парнем и кладёт руки на пуговицу его джинсов. — Я сам, — заявляет подросток, кладя свои ладошки поверх рук Попова, краснея то ли от смущения, то ли от температуры. — Я уже видел там всё, котёнок, — рыкнул на него старший, окинув тяжёлым взглядом потемневших голубых глаз. Юноша, прикусив нижнюю губу, опустил взгляд вниз. — Ручки убери, — обманчиво-ласковым голосом добавляет он. Антон слушается. Арсений стягивает с него джинсы и, аккуратно сложив их, кладёт на край кровати. Обхватив ногу выше колена, ту самую, где располагалось множество заживающих шрамов, он начинает изучать их взглядом, чуть склонив голову, и хватка мимо воли становится крепче. — Не смотрите, — просит юноша, не привыкший к тому, что это видит кто-то кроме него. Шрамы казались ему уродливыми и некрасивыми. — Откуда в тебе столько ненависти к себе? — Антона этот вопрос застаёт врасплох, и он не знает, чем ответить. Арсений задумчиво проводит подушечкой большого пальца вдоль самых рельефных полос бледно-розового оттенка. Мальчишка уже снял повязку со второй ноги, и на ней красовались свежие раны, на которых начала образовываться корочка. — Дедушка не знает? — спрашивает он, подняв голову и заглядывая в зелёные глаза. — Никто не знает, — мотнул головой юноша, чувствуя себя как мышонок, загнанный котом в ловушку. И что вот он может возразить Арсению Сергеевичу?.. Ничего. — Даже Лёва? — удивлённо повёл бровью биолог. — Даже Лёва, — вздохнул парень. — Мне холодно, — добавляет он, тихонько вздохнув. Арсений, виновато отведя взгляд в сторону, берёт спортивные штаны и помогает парню надеть их. — Измерь температуру, — просит старший, сбивая показатель на градуснике. У Антона почти тридцать девять. Арсению это не нравится. Он заваривает парню полезный чай с натуральными травами, надеясь, что это хоть как-то поможет ему. — Поешь? — спрашивает, рассматривая притихшего подростка, присев рядом на кровать. Шастун морщится от такого предложения. — Не хочу, — говорит он, принимая чашку с чаем из рук учителя. — Шоколадку, может, будешь? — и снова отрицательный ответ. — Ты с утра ел? — снова «Нет». — Ты маленький невыносимый ребёнок, знал? — Антон, растянув губы в улыбке, впервые отозвался положительно: — Да, — соглашается он. — Да, — пародирует его голос биолог, легонько щёлкая по кончику носа. — Давай врача вызову, пусть посмотрит тебя, уколет что-нибудь от температуры, — Антон, округлив глаза, активно качает головой из стороны в сторону. — Я не люблю врачей, — объясняет он. И Арсений искренне может понять его. Врачи для парня с детства ассоциируются с чем-то плохим, ведь он провёл много времени с дедушкой в больнице, когда в его семье был полный бедлам. — А кого ты вообще любишь? — явно риторически вопрошает учитель, просто бессильно злясь на подростка, с которым уже не знает, как быть. Антон, уткнувшись взглядом в чашку с чаем, с грустью думает: Вас. — У тебя болит что-нибудь? — став серьёзнее, вопрошает мужчина. — Горло только першит, — пожимает плечами Шастун. — Почему раньше не сказал? Я привезу тебе что-нибудь из аптеки, — решает учитель, почему-то испытывая острое желание помочь подростку и как можно скорее. Антон должен держаться, должен быть сильным в такой ситуации, и если у него не получается в одиночестве, то Арсений поможет ему, ведь парень давно стал его головной болью, органично вписавшись в личные границы. — Побудьте со мной ещё, — подняв на него свои большие зелёные глаза, обрамлённые чёрными ресницами, искренне просит мальчишка, глядя на учителя как бездомный кот на пакетик китикета. Мужчина, не отвечая, придвигается чуть ближе и, мягко улыбнувшись парню, кладёт руку поверх его ладони, лежащей на одеяле, ободряюще сжимая и слегка поглаживая большим пальцем. — Я не брошу тебя в таком состоянии, ребёнок. Но нужно привезти лекарства, у тебя в аптечке остался только нурофен, — Антон чувствует, как рука едва ощутимо начинает дрожать от того, с какой нежностью её сжимает человек, в которого он так бесконечно влюблён. — Ты чего дрожишь? — хмурится мужчина, заметив это. — Холодно, — врёт Антон. Не может же он сказать «Из-за чувств к вам, которые переполняют меня до дрожи». — Так, я точно еду за лекарствами, — решает учитель. — У тебя обычно как болезнь протекает? — Антон задумывается. — Ну, обычно я редко болею, но достаточно сильно. Таблетки почти не помогают, могу неделю валяться с температурой, обычно всё заканчивается уколами… — Антон осекается, понимая, что заживо закапывает сам себя. — Но иногда и таблетки помогают, — добавляет он испуганно, вовсе не желая, чтоб Арсений вызывал ему врача. — Я понял, котёнок, — усмехнулся биолог. — Да что вы поняли… Ну Арсений Сергеевич, — почти хнычет парень, когда учитель, улыбнувшись, молча встаёт и выходит из комнаты. — Просто купите мне терафлю!.. И я обязательно выживу, — добавляет он уже самому себе, ведь учитель вряд ли слышит его на таком расстоянии. Арсений садится в машину, ненарочно громко хлопнув дверью излюбленного лансера, и переводит дыхание. Странное чувство — он осознаёт, что ему нравится заботиться об Антоне. Нравится чувствовать себя его покровителем, нравится ухаживать за этим больным котёнком, нравится наблюдать его искренние реакции на его слова и действия, нравится, как он краснеет каждый раз, задевая неловкие темы для разговора. Ему не было так комфортно рядом ни с одной девушкой или парнем, с которыми он проводил время. И это одновременно интересовало и тревожило его. Рядом с Шастуном было непредсказуемо, и это притягивало сильнее всего. Что в голове у этого мальчишки?.. Чёрт его знает.***
Мужчина кладёт на прикроватную тумбочку пакет с медикаментами из аптеки, и Антон, полный любопытства, буквально засовывает в него свой нос, принюхиваясь к характерному запаху таблеток. — А-Арсений Серге-е-евич, — тянет он, замечая упаковку с несколькими одноразовыми шприцами и ампулы с прозрачными растворами. — Взял на крайний случай, пускай будут. Пока выпей это, — учитель, мягко обхватив подростка за подбородок, отворачивает его лицо, чтоб отлип от пакета, и вынимает из него упаковку таблеток. — И сироп на травах тоже, одну ложку. Он сладкий. И перед сном выпьешь терафлю, — решает биолог, вынимая необходимые лекарства и убирая пакет в сторону, чтоб не мозолил глаза подростку. — Он с лимоном или ягодами? — интересуется Шастун, распечатывая сироп. — С ягодами, — отодвинув край пакета, читает на упаковке с растворимыми порошками необходимую подростку информацию мужчина. — Фух, а то я с лимоном не люблю, он горький, — Арсений тихо смеётся. — Ребёнок, — фыркает он, на что Антон лишь окидывает его взглядом прищуренных глаз и пьёт свой сироп. Вкусно и сладко. Он облизывает ложечку. Арсений снова улыбается с него. Вечером биолог собирается уходить, о чём и решил сообщить Антону, который уже засыпал в комнате при свете ночника. — Не уходите, — говорит сонным голосом мальчишка на грани сна, обхватывая руку преподавателя, слабо сжимая. Мужчина удивлённо ведёт бровью. Кажется, у него снова поднялась температура. Во всяком случае он выглядел очень измотанным и, как показалось Арсению, несчастным. — Тош, мне домой пора, нужно уже спать ложиться, — Антон, приоткрыв заспанные глаза, смотрит на него пару секунд. У мальчишки снова болезненная бледность и пот на лбу и висках. Температуру смогли сбить только до тридцати семи и шести, и вот она снова начала расти. Арсений оставил на краю тумбы заваренный терафлю, который должен обеспечить нормальную ночь школьнику. — Я боюсь один оставаться. Я сразу о дедушке начинаю думать, — Антон говорит это искренне, и у него начинает подрагивать нижняя губа, когда он с силой закусывает её, сдерживая эмоции. — Побудьте со мной ещё немного, — добавляет он. Попов, вздохнув, качает головой. — С тобой не соскучишься, — комментирует он. — Двигайся, Шастун, я рядом лягу. Я тоже устал, — Антон, не теряя ни секунды, послушно отодвинулся на край, ближе к стенке. Арсений ложится рядом, и парень тут же подвигается к нему чуть ближе, но никак не касается. Он чувствует запах кожи учителя, и дыхание расслабляется. Хорошо, что он нетрезво рассуждает из-за болезни, иначе бы никогда не решился попросить о таком биолога. Ему ужасно хорошо лежать рядом с Арсением, слышать его дыхание, чувствовать, что он рядом и позаботится о парне, если это понадобится. Антон никогда раньше не мог подумать, что учитель будет возиться с ним. И что он будет так ласков и добр по сравнению с обычным собой в любое другое время до этого. Шастун даже было подумывает, что, может быть, он впал в бред, и все происходящее ему лишь чудится?.. Плод больного воображения?.. С этой мыслью он проваливается в сон. Засыпает Антон быстро, а просыпается ожидаемо в одиночестве. Трогает рукой холодную постель справа от себя, где вчера лежал Арсений Сергеевич, и нащупывает только свой телефон. Просыпается он от звонка из больницы.