Хамелеон

Петунья как обычно занималась домашними делами и думала о своем. После небольшого расследования Вернон узнал, кто являлся биологическими родителями подкидыша, и оказалось, что мальчик вполне мог оказаться магом. Женщину с детства пугало волшебство и все что с ним связано. Для неё магия была недоступна, потому что она не имела предрасположенности к ней. А вот её сестра всегда была особенной: родители только и твердили, какая Лили молодец, чем, как казалось Петунье, обесценивали обычную человечность старшей дочери. Первое время женщина сильно завидовала способностям своей сестры, а когда узнала, что её позвали учиться в Хогвартс, то совсем обезумела. «Даже письмо туда написала, дуреха» — с досадой подумала Петунья и накрыла крышкой кастрюльку с кипящим супом. После замужества зависть будто испарилась. Женщину захлестнула супружеская жизнь, и она обрела своеобразное счастье, которое длится дольше, чем у её сестры. Дела прошлых лет мало волновали домохозяйку, но все же одна мысль не давала ей покоя. Настолько, что её еда часто была пересолена, взгляд был заметно уставшим из-за плохого сна, а любимая тарелка Дадли разбита из-за задумчивости. Генриху тоже придет письмо из особенной школы? Осталось всего ничего до его одиннадцатого дня рождения и скорее всего, как было с Лили, дом начнут закидывать кучей писем с огромной красной печатью. Родители девочек настороженно смотрели на возможность обучаться в Хогвартсе, поэтому первое время прятали письма от дочек, но спустя пару месяцев, скрепя сердце, все же отпустили младшую в другой мир: в её новый мир. Петунья же совершенно не была готова отпустить Генриха. Мальчик, которого женщина давно считала своим сыном, просто не мог быть волшебником. «Думаю, — домохозяйка взяла столовую тряпку и начала протирать стол, — если бы он все же имел предрасположенность к этому всему, то давно бы показал это. Лили любила перемещать предметы в воздухе и менять цвет штор в своей комнате. Генрих же, просто мальчик, к тому же, в нем больше моих черт, чем родительских». Поставив точку в своих размышлениях, женщина осмотрела чистую кухню, переставила кастрюлю с плиты на стол и вышла во двор. Погода не могла не радовать. Солнце светило высоко в небе и дарило тепло всем желающим. Дети как обычно шумно играли возле дома, гоняя футбольный мяч по идеальному газону. Соседка Арабелла Фигг мирно сидела на лавочке и гладила одну из множества своих любимых кошек. Рыжее пушистое создание, находящееся в её руках, принимало ласку со стороны хозяйки и довольно мурчало. Очередной мирный денек в Литтл-Уингинг, ничего особенного. — Да не будет она у тебя стрелять, — раздраженный голос Генриха прервал идиллию, которая царила в голове Петуньи, — ты резинку неправильно привязал. — Я уже сто раз себе сам рогатку делал, — послышался не менее раздраженный голос Дадли, — поэтому отдай, я сам сделаю. — Ну уж нет. — Да уж да. Отдай, кому говорю. Спустя пару секунд послышался треск древесины и пара шлепков резинки, которую Дадли брал у отца из гаража. Петунья громко выдохнула и, спустившись с высокого крыльца, направилась в сторону шума. Минуя клумбы с цветами и самодельную парковку, женщина вышла за ограду, где на газоне расположились её дети и пара-тройка зевак. Скорее всего, они тоже пришли на шум. — А я тебе говорил, — Генрих упер руки в бока и строго посмотрел на старшего брата, — что стрелять она у тебя не будет. Из-за своей настойчивости ты сломал рогатку. — Если бы ты её не отбирал, то я бы и не тянул, — Дадли бросил треснувшую напополам выстроганную палку, и пройдя мимо мамы вернулся домой. В такие моменты Петунье очень хотелось оставаться не равнодушной, но Вернон уверил её, что такие ситуации необходимая часть становления братских чувств. Для мальчиков важно было прийти к взаимопониманию самим, чтобы впоследствии не возненавидеть друг друга. Во время ссор Дадли стоял на своем до конца, а когда у него кончалось терпение, то он просто уходил. Возможно, чтобы в сердцах не наговорить лишнего, а может, чтобы не начать махать кулаками. Генрих же все принимал близко к сердцу. Уже в начале любой ссоры можно было заметить, что глаза мальчика блестят и из них вот-вот польются слезы. Вернон часто говорил сыновьям, что их характер должен быть тверже, так как они мужчины. Мир всегда будет пытаться сломать их, вывести на жалкое состояние, чтобы они оказались слабее, незащищеннее. Петунья это понимала, но не подбодрить младшего сына она не могла. — Не расстраивайся, вы помиритесь. Пойдем в дом. *** Минерва сидела в пустой аудитории и настукивала мелодию пальцами по столу. В точности вспомнить мотив она не могла, но некоторые обрывки удавалось воспроизвести. Два стука указательным пальцем, затем глухой стук косточкой большого пальца, следом по одному стуку безымянным, средним и указательным пальцем и опять глухой стук косточкой. Когда она была маленькой, отец часто придумывал забавы, чтобы хоть как-то её развлечь. И одна из этих забав осталась в ней до сих пор. Когда женщина была чем-то озадачена или же хотела расслабиться, песенка из детства была спасительным кругом, который не давал уйти в ересь. Взглянув на часы, профессор устало поправила очки и встала с насиженного места. Длинный подол мантии волочился следом за хозяйкой, нарушая тишину шуршанием. «Следует сходить к портному, — подумала женщина, — не помешало бы укоротить ткань на пару дюймов». Подняв подол и отряхнув от пыли, Минерва закрепила ткань булавкой так, чтобы часть одежды больше не пачкалась. Огромные картины с движущимися в них призраками висели на стенах школьного коридора, по которому шла МакГонагал. «Приветствую, — пухлая женщина в белом платье приподняла пустой фужер и улыбнулась, — вам непременно нужно отдохнуть, иначе вы уснете прямо на ходу». Профессор улыбнулась уголками рта и прошла мимо. Да, она устала. Но дела, которые требовали немедленного решения, не давали спать спокойно. Помимо преподавательской работы на женские плечи были взвалены дополнительные обязанности: шпионство для Министерства Магии и решение проблем факультета Гриффиндора. С активными детьми ей удавалось справляться с помощью старост и строгого вида, а вот с ночными расследованиями было тяжело. Следить за умелыми последователями Волан-де-Морта оставаясь незамеченной, в последние дни выходило скверно. На последней вылазке женщину ранили. Левое плечо до сих пор болело, поэтому приходилось прилагать больше усилий, чтобы двигать рукой и не дрогнуть ни одной мышцей лица. Ученики могли заметить, а допускать этого нельзя. Когда движущиеся лестницы и темные пыльные коридоры остались позади, Минерва увидела стеклянную беседку. Каркас состоял из металлических прутьев, которые в нужных местах были загнуты в форме листьев. Нужные стенки беседки были закрыты живой изгородью: нежно-лиловые бутоны спускались вниз от самой крыши, создавая красивый вид. Подойдя ближе, женщина вытянула правую руку. Послышался резкий совиный крик, а затем и сама птица, выйдя из укрытия, направилась в сторону беседки. Грузно приземлившись на предоставленную ей руку, сова потерлась головой о щеку МакГонагал. — Молодец, ты как всегда вовремя. Профессор сняла письмо с ноги и, махнув рукой, согнала птицу. Та, недовольно ухнув, залетела в открытое окно кабинета хозяйки. — Так, что там у нас, — женщина поспешила открыть присланный конверт. Развернув бумагу, она увидела знакомый почерк и синюю печать в конце. Бегло пробежав взглядом по строчкам формальностей и найдя суть, Минерва охнула. Не веря в прочитанное, она покрутила пергамент в руках, а затем снова прочитала. …Сообщаем Вам, что мы засекли сигнал магического выброса в Лондоне. Министерство Магии уверено, что это связано с пропажей мистера Поттера, который по нашим подсчётам уже должен уметь колдовать. Мы поручаем это ответственное задание Вам и Северусу Снеггу. Декан факультета Слизерин одарённый маг, который поможет распознать источник магического выброса… — Ночка будет веселой, — МакГонаггал свернула письмо и положила во внутренний карман накидки.