Где же ты, моя бабочка?

      После того, как Безликого увели, в тронном зале осталось лишь несколько стражников и слуг. ХваГан, осознавая, что успел сделать всё ровно в срок, ожидал похвалы от императора, гордо расправив плечи и подняв голову. Мин несколько секунд сверлил взглядом закрывшуюся дверь, а после с ухмылкой повернулся к командующему. — Ты — хороший воин, который смог выполнить для меня одно из самых важных поручений, которое я только давал тебе, поэтому, думаю, что стоит наградить тебя соответствующе, — ХваГан, довольный собой, расплылся в широкой улыбке. — Я повышаю тебя в звании, — неспешно протянул Юнги, наклоняя голову набок, не переставая прожигать командующего проницательным взглядом своих чёрных глаз, — но для начала ответь мне на один простой вопрос. Кем был тот человек, сердце которого ты пронзил клинком меча, обагривая руки Безликого кровью соратника? — Мне, как и моим солдатам, известно, лишь то, что он был сбежавшим пленным и когда мы преследовали их, то он вышел одним из первых, чтобы дать время остальным уйти от погони. Так же он убил одного нашего воина, а за ним последовал и этот омега. Сначала он бросил мне вызов, а затем его заменил как раз этот альфа. — Значит омега? — усмехнулся Юнги. — И какого это — сражаться с омегой? — Я не знал о его принадлежности к слабым, к тому же уже вступив в бой предположил, что передо мной и есть тот самый Безликий, о котором так много говорят. Поэтому практически не утруждался и хотел лишь скинуть с него ткань и капюшон, но как только я захотел это сделать, то место омеги занял как раз этот человек. Если не ошибаюсь, то Безликий назвал его Хосоком, когда уже ползал у его мёртвого тела. Я быстро расправился с ним, так как был сильнее. Этот альфа не мог даже держать меч в руках, как в прочем и сам омега, — ХваГан старался показать своё превосходство, потому преувеличил, в попытке набить себе цену.       Юнги всё больше и больше забавляла эта ситуация. Он прекрасно понимал, что командующий немало приврал, но это было не важно. Хосок. Значит, именно он был тем, над чьим телом так убивался его предназначенный. Было паршиво осознавать, что он думал, что способен отобрать его омегу и ещё к тому же остаться в живых. Даже если бы он выжил и явился перед императором, то его непременно ожидал бы подобный исход. ХваГан убил его. Избавил Мина от обязанности взять ещё одну смерть на себя. Это не его, а грех командующего. Он убийца Хосока, а не Юнги. Поэтому гнев Чимина будет направлен на командующего. Мину знакомо это чувство. Когда-то и он, будучи совсем ребёнком, не мог смириться с тем, что убийца его любимого человека жил и вообще существовал в этом мире. Он тоже рос и ждал, того момента, когда сможет прекратить его жизнь. И когда настал этот день, то Юнги уже в юношеском возрасте, впервые пролил чужую кровь, обрамляя алой жидкостью свои руки и беря на себя клеймо убийцы. Ещё его отец был жив и правил долгое время, но узнав об этом, без сожаления и поблажек приказал выпороть своего же сына и будущего наследника. Пятьдесят ударов. Юнги раз и навсегда врезались в память эти пятьдесят ударов плетью, потому что во время наказания отец находился рядом и заставлял считать удары вслух. Тогда то Мин и понял, что больше всего ненавидит его. Он не сожалел о смерти отца, а наоборот был даже рад долгожданной свободе, жизни, где не было постоянной ненависти и косых взглядов в его сторону. Но когда он заполучил всё это: безграничную власть, уважение и льстивые слова, то больше возненавидел себя. Он понимал, что всё это лишь одни сплошные фальшь и наигранность. Люди, презиравшие его с детства, теперь мило улыбались и низко кланялись, дабы оказать своё уважение и избежать наказания. Юнги старался не думать обо всем этом и сосредоточится на обучении, чтобы постоянно улучшать свои навыки и пополнять знания. Но даже при всём желании как альфа не мог игнорировать своих потребностей. Стоило лишь взойти на трон, как сотни самых прекрасных омег таяли едва ли завидев его. Его гарем постоянно пополнялся, а один сменял другого, но целью абсолютно каждого было привлечь к себе внимание и расположить к себе императора, чтобы получить уважение, чёрную зависть соперников и лучшее содержание. Сам Юнги сначала пытался найти что-то большее, чем просто идеальное тело и красивое личико, но каждый раз всё больше и больше разочаровывался в омегах. Уже через несколько лет он просто брал то, что нужно, смотрел на метку и вышвыривал их прочь. Все надежды найти свою бабочку, он оставил в далёкой юности, а привычка смотреть на метки, каждого попавшего к нему в постель из гарема, омеги осталась. Те мечты, о так называемой любви, которая многих сводила с ума и полностью меняла каждого, разбились, оставляя в сердце место только для пустоты и одиночества. Он всё прекрасно понимал, что это из-за его детства, где он хотел лишь немного внимания, но так и не получал его. Позже, с появлением Чимина в его жизни, Юнги невольно подумал о том, что если он вырос без родительского тепла, то возможно теперь сможет воспитать своего сына совершенно по-другому? Своего предназначенного он не мог принять, так как давно понял, что все они одинаковые, но этот ко всему прочему хотел убить Мина и не раз покушался. Юнги даже не задумывался о любви с этим омегой, сосредоточиваясь только на наследнике и возможном маленьком человечке способного полюбить его в ответ.       Мин задумался лишь на пару секунд, вновь прокручивая всё в голове, а после усмехнувшись кивнул на меч, который находился в ножнах у ХваГана. — Им ты убил его? — Да, я пронзил его тело этим мечом, вонзая по самую рукоять, — Юнги прищурился, смотря на холодное оружие, на которое командующий положил руку. Император шумно втянул воздух и несколько секунд всматривался в лицо напротив. Затем, посмотрев за его спину, едва ли заметно кивнул. — Завтра ты получишь своё вознаграждение, а сейчас тебе нужно отдохнуть, — улыбнулся Юнги со странным и немного пугающим блеском в глазах. ХваГан поблагодарил Мина и низко поклонился в знак уважения, после чего покинул тронный зал вместе со своими воинами. Чимин был прав насчёт этой ночи. Последней в его жизни.

***

      По приказу императора, беты перенесли Чимина в купальню и, освободив его бесчувственное тело от прежней одежды, вымыли, надеясь на то, чтобы омега не очнулся раньше времени. Закончив с этим, его переодели уже в чистую одежду, после чего вернули в специально отведённые пленному покои. Комната была небольшой, а из мебели лишь постель, на которую уложили Чимина, а после цепью приковали за левую руку и правую ногу, чтобы он мог при возможности повернуться и не отлежать спину. Здесь было ещё одно окно — единственный источник света, но сейчас при кромешной тьме пришлось принести пару свечей, который держал один из слуг, пока омегу приковывали. Они не до конца понимали к чему всё это, а уж тем более та чёрная маска напротив постели, где и находился пленный.       Император сохранил её как трофей после первой встречи с Безликим, а уже после решил в наказание за побег вернуть её обратно хозяину, чтобы напомнить о том, что из-за него погибло много людей. Мин прекрасно знал каково будет Чимину, поэтому лишил его малейшей возможности не думать об этом. Он хотел, чтобы омега понял и осознал свои поступки, мучился и страдал, пока его будут насильно кормить и давать тот самый отвар для начала течки. Император поклялся, что превратит его жизнь в сущий ад, когда получил то самое письмо от ХваГана, в содержании которого было написано о том, что Безликий был пойман. Поэтому, уже следуя своему обещанию, Юнги делал всё возможное, чтобы омега получил по полной и лишился даже самой маленькой веры в нормальную жизнь.

***

      Тэхён, раскинув руки в стороны, безвольной куклой лежал под альфой. Он повернул голову набок, чтобы не видеть лица своего мучителя и больше всего желал наконец-то потерять сознание и провалиться в спасительную тьму. Омега уже давно оставил надежду выбраться отсюда и скрыться от Чонгука. Он перестал кричать и звать на помощь, понимая что теперь ему уже никто и ничто не поможет, к тому же голос давно был сорван от громких криков, просьб остановиться и перестать издеваться над его уже и без того измученным и сломленным телом. Слёзы закончились, как и силы сопротивляться и давать отпор.       После того, как альфа снял с него эти путы, то не отступился и продолжал на протяжении нескольких часов снова и снова вбиваться в разгорячённое тело. Тэхён едва ли мог переводить дыхание после каждого болезненного оргазма и множества сильных шлепков по ярко-красным ягодицам. Когда Чон останавливался, при этом излившись внутрь него, чтобы отдохнуть, то не выходил из омеги и, продолжая удерживать дрожащие запястья, вылизывал шею, целовал и покрывал загорелую кожу бордовыми засосами. Ни один участок кожи не остался без его внимания. Тэхёну было противно опускать глаза и смотреть на своё изуродованное тело. Ему было противно от того, что Чонгук не мог и не хотел останавливаться, продолжая вновь и вновь насиловать его. Паку было противно даже от себя. Альфа провоцировал его: сжимал мошонку, гладил и стискивал бёдра, языком ласкал тёмно-розовую головку члена и заставлял орган омеги стоять ровно и наготове на протяжении нескольких часов. Тэхён гортанно стонал, выгибался навстречу глубоким толчкам, полностью охваченый пошлостью, и кончал столько раз, что с каждым оргазмом и сексом — удовольствие отступало на второй план, уступая боли. Было больно, но Чонгук продолжал нанизывать на себя, изливался внутрь и тяжело дышал. Он не мог насладиться, а желание не пропадало, поэтому оставив новую порцию засосов и укусов на столь прекрасном теле, вновь продолжал быстро вбиваться, вырывая уже далеко не стоны удовольствия, а болезненные хрипы беспомощного и совсем слабого тела.       Запах вишни и цитрусовых давно смешался, образовывая один общий. Метка жутко ныла, причиняя большой дискомфорт её носителю, но это было ещё не так серьёзно, по сравнению с теми ощущениями там внизу, куда с большой жадностью проникал альфа, дабы вновь и вновь насладиться сильными и такими приятными судорогами. Омега уже не был таким узким, как прежде, наоборот, теперь Чонгук двигался легко и свободно, а уже вспенившаяся природная смазка, смешанная с тёплой спермой, громко хлюпала и покрывала горящие от ударов ягодицы и бёдра Тэхёна. Альфа не давал ему спуску и не позволял отвернуться ни от одного своего поцелуя, принуждая его к этому через силу.       Когда омега совсем обессилел, что даже не мог поднять руки и лежал, хрипя от сильных толчков, Чон, несмотря на это, продолжал удовлетворять собственное желание и, так же держа за подбородок, целовал и без того истерзанные до крови губы. Тэхён, дрожа всем телом, надеялся только на одно — уснуть и больше не просыпаться. Его переворачивали, заставляли отвечать на поцелуи и вертели так как было угодно только Чонгуку. Альфа не обращал на протесты, крики, и просьбы ни малейшего внимания. Он даже ничего не говорил, лишь прикрыв глаза от удовольствия и прижавшись ближе, быстро и размашисто двигался.       Спустя нескольких часов насилия и издевательств, Тэхён уже не плакал и не отталкивал Чона. Он прокусил язык, упиваясь своим горем и металлическим привкусом во рту, продолжая всё так же принимать альфу. Даже думать и верить во что-то не было сил, поэтому омега повернул голову набок и закрыл глаза, чувствуя как Чонгук делает последние толчки и кончает внутрь него с именем своего предназначенного на устах. Тэхён перестал дрожать и морщиться от боли, наконец-то падая в беспросветную тьму и чувствуя долгожданное умиротворение.       Брюнет стонал громко и протяжно, хватая зубами уже искусанный участок нежной кожи на плече рядом с шеей, и потянул на себя, желая вновь услышать своего омегу, который совсем притих. Но вместо очередного стона или судорожного всхлипа, получил в ответ тишину. Альфа недовольно отстранился и, взглянув на Тэхёна, понял, что он без сознания. Чонгук сжал зубы и, рукой обхватив за щеки, начал трясти его, желая привести в сознание и продолжить начатое. Но сколько бы он не пытался Тэхён не открывал глаз, продолжая покоиться в бесчувственной неге, где нет места боли и разочарованию и откуда омега настойчиво не хотел возвращаться в суровую реальность.       Чонгук разочарованно осмотрел затраханное им же тело предназначенного, которое сплошь было покрыто бордовыми засосами, следами от укусов, несколькими синяками от грубой хватки, приятно пахнущей смазкой и смешанной спермой. Он безумно хотел, чтобы омега очнулся и продолжал отвечать ему, стонал и кричал как прежде, вот только вместо этого он лежал, не желая возвращаться обратно к альфе. Чонгук понимал, что не добьётся желаемого, поэтому поднявшись с постели, приказал слугам приготовить купальню и всё что было нужно, как можно быстрее. Он оделся и, подхватив бесчувственное тело со смятых и влажных простыней, унёс его.

***

      Юнги сидел за столом и вновь выводил сложные иероглифы, слушая при этом чтеца, который читал письмо о результатах сбора посевов на восточных территориях. Но не прошло и пяти минут как двери распахнулись и в императорские покои с поклоном явился советник. Мин поднял глаза и довольно улыбнулся, чувствуя сменившийся запах с преобладающими нотками вишни на брюнете. Чонгук выглядел намного лучше, чем прежде и при этом довольно улыбался. Император отложил перо и все бумаги, после чего кивнул слугам и они быстро покинули комнату оставляя двоих наедине. — Вижу появление в твоей жизни предназначенного положительно сказалось на тебе, — усмехнулся Юнги, замечая небольшую царапину на его левой щеке. — Честно говоря даже не представлял насколько мой предназначенный будет отличаться от всех других. Жалко только вот он не хочет принимать меня. — Не думаю, что его отказ ложиться с тобой в одну постель мог остановить твою похоть. Даже запах тому доказательство, что вчера ты взял его через силу. — Чем больше мы бываем вместе, тем больше я похожу на тебя. К тому же было невыносимо терпеть его тело и запах без возможности прикоснуться. Он сам спровоцировал меня, поэтому пришлось сначала связать Тэхёна, прежде чем пометить. За своё сопротивление и за это… — альфа повернул голову вправо, чтобы лучше показать царапину оставленную красноволосым омегой, — …он получил сполна. — Мне безразлично что с ним сейчас, главное, что теперь он с тобой и всё хорошо, — ответил Мин. — Меньше всего ожидал, что Тэхён брат Чимина. Раньше мне казалось, что ни у того, ни другого не было семьи и вообще родных. — Думаю, либо всё было спланировано заранее и твой омега был ещё раньше сторонником восставших и докладывал всю информацию изнутри дворца через других людей, или же они встретились, когда Чимин находился в одной из комнат под охраной. — Но это невозможно. За вашим омегой было двое слуг — бет, а Тэхёна выпросил в слуги тот лекарь за несколько дней до их побега. Это означает, что к этому времени они уже были вместе. Думаю, стоит немного позже допросить его, ведь Чимин вряд-ли признается, а Тэхён намного слабее его и поэтому быстро расколется. Тем более мне известны рычаги давления на него. Осталось дождаться пока он проснется и его голос вернётся, — Юнги начал смеяться. — Я так и думал, что всё обернётся подобным образом. — Если с моим омегой всё понятно, то как сейчас Чимин? — улыбнулся Чонгук. — Я уже был у него с утра, молчит. — Ему давали отвар? Потребуется несколько дней, прежде чем появится долгожданный результат. — Это сделали сразу же, как только омега очнулся, — усмехнулся Мин, — думаю, не будет ни одного раза, чтобы он не дрался с этими слугами. Каждый раз кто-нибудь пострадает из-за его бешенства. — Чимин неугомонный. Если честно, то и в Тэхёне есть что-то подобное. Вчера он хотел вспороть себе горло осколком от вазы, только чтобы я не смел прикасаться к нему. — Не думал, что они так похожи. Сначала Тэхён показался мне не более чем пугливым ребёнком. — Вот только у него тело не как у ребёнка, да и возраст тоже… ещё два года назад он перешёл чёрту брачного возраста и давно созрел для более серьёзных отношений. Но как я понял, у него задержка в развитии организма. Тело и всё остальное сформировано, но течки ещё ни разу не было. — Лекарь к твоим услугам, — улыбнулся Юнги. — Теперь у нас вся жизнь впереди и некуда спешить. Предпочту, чтобы она у него настала тогда, когда захочет сама природа. Не стану вмешиваться в это. К тому же ещё прежний лекарь говорил о том, что этот отвар не самым лучшим образом скажется на организме омеги, поэтому предпочту подождать. Ведь с началом активной половой жизни она наступит намного раньше. — Как хочешь, но после случившегося я не дам Чимину даже ограниченного выбора. Теперь всё будет только по-моему. — Он своенравен, — уточнил брюнет. — Это волнует меня меньше всего, имея власть над его телом, я имею власть над ним. Сила — единственное, что может удерживать его и заставлять подчиняться мне. — Но это не остановило его и даже будучи прикованным и окружённым стражей он смог сбежать, захватив при этом пленных, которых уже вряд-ли поймают. — Мне они не важны, мне нужен только Чимин. Сейчас он рядом и в надёжном месте, где до него не доберутся. Уже через несколько дней начнётся течка, а после обряда бракосочетания всему народу будет известно о нём, как о моём супруге. Всё давным давно решено, а чувствам или желаниям омеги в этом плане нет места, он лишь часть всего этого, одна из важнейших, но не из главных. — У нас много времени, чтобы ещё передумать или исполнить этот план в действительности, но сейчас хотел бы обсудить настоящую причину столь внезапного появления. Дело в том, что ранее вы отстранили меня от моих прямых обязанностей в связи отрицательного влияния на мой организм — вязки с предназначенным. Сейчас я чувствую себя намного лучше, поэтому хочу вернуться к своей работе незамедлительно. — Разве не у тебя появился омега, которого так долго искали и от которого буквально зависела вся твоя жизнь? Я думал, что ближайшие несколько дней ты даже носа не покажешь из своих покоев, — усмехнулся император. — Всё было бы так, если бы Тэхён был намного выносливее и мог дольше удовлетворять меня, вот только он ещё недостаточно опытен, поэтому отсыпается после ночи. Невозможно быть рядом с ним из-за его запаха и тела. Чтобы не сорваться, предпочту держать дистанцию, ведь он мне нужен ещё живым. — Уверен, что готов вернуться? Ещё вчера днём, страдая от слабости и мигреней, не мог встать на ноги, а уже сегодня рвёшься работать. — Уверен, тем более Тэхён проснётся ещё не скоро и у меня куча времени, сил и энергии. — Рад слышать это, раз решил, то не стану уговаривать, это твоё дело, поэтому поступай как знаешь, но если что предупреди меня заранее. — Благодарю, — улыбнулся Чонгук, после чего прежние слуги вернулись, а Чон занял место рядом с императором.

***

      Чимин настойчиво пытался отвернуть голову в сторону и не дать залить себе в рот это отвратное пойло, которым его поили уже второй раз за этот день. Он был осведомлён о том, что ему придётся употреблять его три раза за один день, но всё равно, несмотря на трёх слуг кормивших его, которые силой удерживали омегу, Чимин пытался вырваться или же ощутимо ранить хотя бы одного из них. В крайнем случае приходилось просить о помощи стражников, поэтому сколько бы рыжеволосый не старался, всё равно в него вливали отвар и немного еды.       После ухода бет, Чимин оставался совсем один и прикованным к постели. Перед ним всё так же неизменно была маска, которая буквально сводила его с ума. Омега не мог спокойно смотреть на неё. Даже отвернув голову, он чувствовал её, словно она была не просто куском чёрного дерева, а чем-то большим. Она была уже не просто маской, когда-то скрывавшей его лицо, а предметом, хранившим страшную правду, историю смертей и погубленных жизней, виновником которых был он. Чимин не раз пытался вырвать руку из цепей, левой разжать металлическое кольцо и скинуть его, чтобы хотя бы сорвать её и уничтожить. Но он понимал, что если даже она исчезнет, сгорит или разломится пополам, то всё равно не освободит омегу от мук совести, преследовавших его ещё со дня их восстания.       Он не раз разбивал себя на маленькие осколки и собирал вновь, чтобы намеренно причинять себе боль. Метался из стороны в сторону, кричал, звал стражников, потому что не мог находиться один. Всё это небольшое пространство давило на него и буквально душило. К тому же из-за всего этого раскалывалась голова и крутило. Когда ему окончательно стало плохо он немного успокоился и уже не думал ни о чём кроме брата и ЛиБина. Ближе к вечеру, когда в комнате стало совсем темно, а Чимин едва ли мог различить сколько прошло времени с того момента как он попал сюда, то ему начало казаться, что вокруг него витал лёгкий запах бергамота, который окончательно сломил Пака.

***

      На протяжении всего дня Тэхён оставался в постели, завернувшись в тёплое одеяло и даже не смея подняться на ноги. Больше всего не хотелось распахивать ткань и видеть во что превратилось его тело. Он остро ощущал всё — от жжения в метке до невыносимой боли в заднице, ягодицах и бёдрах.       Когда он проснулся один, то не хотел двигаться с места, чтобы не чувствовать все последствия ночных издевательств над собой. Единственное, что радовало его, так это отсутствие рядом с ним альфы. Тэхён хотел продолжать лежать так без движений, но уже через час постучали в дверь, а после вошёл слуга с подносом еды. Красноволосый омега из-за стыда натянул одеяло до подбородка, которое прежде прикрывало лишь ноги и живот. — Господин Чон приказал оставить это здесь, — начал неловко говорить бета, когда успел заметить часть его изуродованного тела. Он оставил поднос на низком столе. — Может нужно что-то ещё? — Тэхён начал судорожно качать головой. Он не мог объяснить это, но почему-то бета совершенно не внушал доверия. Говоря откровенно, омега боялся его и хотел как можно быстрее остаться один на один со своим одиночеством. Слуга продолжал стоять на месте ещё несколько секунд и глупо смотреть на него, а после кивнув, быстро покинул комнату. Омега облегчённо выдохнул и, повернувшись на бок, получше завернулся в одеяло, поджимая ноги к груди и закрывая глаза. Так было легче и удобнее. Он не смотрел в сторону подноса и даже не думал ни к чему прикасаться. Есть совершенно не хотелось. Хотелось вернуть время вспять и вновь проснуться за несколько километров отсюда в северных провинциях, когда ещё они все были вместе, а Хосок с Чимином прятались и, обнимаясь, признавались в своих чувствах друг к другу. Ему нравилось наблюдать за тем, как его брат сиял от счастья при виде Чона. Ему нравилось не раз застукивать их где-нибудь и делать вид, что он ничего не видел. Омеге всё это приносило большое удовольствие и даже в сегодняшнем сне к нему приходили эти счастливые воспоминания. Вот только какого было его разочарование, когда с улыбкой на лице он открыл глаза и вновь оказался заточенным в этих четырех стенах с изуродованным засосами и синяками телом.       Не открывая глаз, Тэхён лежал и не смел двинуться. Он с головой погрузился не только под одеяло, но и в воспоминания, перематывая счастливые моменты в голове, чтобы хоть как-то приободрить себя и окончательно не сломиться. Вот только счастья в его жизни было не так уж и много. Пару смутных детских образов родителей, с ярко-рыжими волосами ещё совсем юный брат и несколько солнечных дней. Остальное лишь беспросветная тьма. И только с появлением Чимина, Тэхён поверил в себя и начал по-настоящему жить, а не просто существовать. Теперь было ради кого жить.       Так омега провалялся до вечера, не прикоснувшись к еде. Тэхён ещё несколько раз засыпал, погружаясь в прошлое, но всегда возвращался обратно. Он лежал, завернувшись в одеяло и спиной к двери, когда услышал как дверь открылась и в комнату зашли. У омеги не осталось даже сомнений кто именно это был. Смелости повернуться не осталось, отчего он продолжал лежать, чувствуя как каждую клеточку его тела заполнял дикий страх. Он чувствовал как сердце стало биться чаще, отбивая бешеный ритм. Шаги приближались, а Тэхён едва ли мог вынести это напряжение, витавшее в воздухе. — Тэхён? — омега судорожно сглотнул и, поморщившись от боли в горле, закрыл глаза, делая вид, что спит. Но к его ужасу, Чонгук не спеша обошёл постель и сел непозволительно близко, касаясь рукой прикрытого одеялом плеча омеги. Тэхён шарахнулся от альфы, как от огня, прижимая к себе одеяло и чуть ли не плача от невыносимой боли во всём теле и усилившемся жжении в метке. Чон схватил предназначенного за щиколотку и улыбаясь потянул на себя. Красноволосый качал головой из стороны в сторону и выбрасывал руки вперёд, чтобы не подпустить альфу ближе к себе, но Чонгук сорвал с него одеяло и прижал к себе. Тэхён вновь хотел плакать и кричать, но не мог. Вместо слов были судорожные хрипы, а горло обожгло, заставляя омегу морщиться от раздирающей боли. Чон быстро сломил его сопротивление и уже через несколько секунд Тэхён лежал на спине, полностью обнажённый и с заведёнными за голову руками. — Тебе так идёт моя метка, — Чонгук свободной рукой прикоснулся к укусу и большим пальцем нажал на припухлый участок кожи. Тэхён взвыл, выгибаясь в спине и поворачивая голову на бок, — она так правильно смотрится на твоей прекрасной коже, — альфа, как заворожённый, смотрел на фиолетовые следы, засосы и укусы, вспоминая, как лично оставлял каждый и то чувство узости сменяющееся под напором его желания в массу удовольствия. Вот только его омеге по всей видимости это не нравилось, потому что Тэхён уводил взгляд, морщился и постоянно хотел отстраниться, но Чонгук не давал ему этого, желая вновь прикоснуться к лопнутым и потресканным губам, продолжая терзать их до металлического привкуса. Поддавшись своей прихоти и положив руку на подбородок, Чон немного усилил давление и, приоткрыв рот омеги, протолкнул язык глубже, начиная изучать его рот. Тэхён же закатил глаза, поджимая свой язычок к мягкому нёбу и не отвечая альфе, который прижимался всё ближе и плотнее к дрожащему телу. Соприкосновение голой кожи и одежды сводило с ума, а запах дурманил. Чонгук прикрыл глаза в удовольствии. Он никак не мог насладиться своим предназначенным. — Тэхён, — Чон нежно протянул его имя, отстраняясь от сморщившегося лица Пака и смакуя на языке вишнёвый едва уловимый вкус. Альфа убрал руку с подбородка и начал расстёгивать верхнюю одежду, чтобы как можно быстрее воссоединиться со своим омегой. — Н-не… — едва прохрепел Тэхён, чьи глаза начали наполняться слезами, — …прошшшу…н-не…надо… — его голос был хриплым и не похожим на прежний. — Нужно, мой хороший, нужно. Ты даже представить себе не можешь какой властью обладаешь надо мной, — Чонгук отпустил дрожащие запястья и, поднявшись с постели, быстро скинул с себя одежду. Омега даже не успел отползти назад, как его опять вернули на прежнее место. — Сейчас тебе будет намного лучше, раздвинь свои ножки и попытайся расслабиться, — Тэхён прикусил внутреннюю часть щеки и от отчаянья сделал так, как сказал брюнет. Было невыносимо чувствовать как его силой держат на месте и хватают за руки и ноги. Омега сквозь стыд и боль поджал ноги к себе, сгибая их в коленях и нешироко раздвигая. Он знал, если Чонгук захотел его, то через силу или нет альфа возьмёт что хочет. Поэтому, в который раз проклиная свою беспомощность и омежью сущность, Тэхён сквозь мутную пелену ещё невыплаканных слёз начал смотреть куда-то вверх на потолок и больше всего боялся не выдержать и сломаться под чужой похотью.

***

      СоМин уже больше недели был личным слугой одного наложника из императорского гарема. Ему приходилось на протяжении всех дней постоянно быть рядом с ним и выполнять мелкие поручения и указы. Русоволосому постепенно начало это надоедать, но он не смел нарушать условия их договора и продолжал помогать и прислуживать, ведь именно он помог СоМину обвинить Тэхёна в краже кольца смотрителя. Он слышал о его побеге вместе с тем самым пленным и остальными другими и был крайне удивлён, так как не ожидал, что этот мелкий таракан способен на такое. Но сразу же после этого начался полный переполох во всём дворце и в городе. Начали собирать отряды на их поиски, а дворец буквально гудел от самых разнообразных догадок о произошедшем. А уже сразу за этим до омеги дошло известие о странной болезни советника. Некоторые слуги утверждали, что он по непонятной причине слёг и не мог подняться с постели, но как выяснилось позже это было связано с его предназначенным и вязкой между ними. Вот только кто он и откуда, это было непонятно. Общая известная информация была лишь такая — этого омегу привезли из северной провинции вместе с пойманными сбежавшими. Некоторые слуги как и сам СоМин безумно хотели посмотреть на этого счастливчика, но это не было возможным, потому что возле покоев советника была стража, а туда никого не пропускали кроме самого Чонгука. И только на следующий день одного из слуг всё же допустили к нему, чтобы отнести поднос с едой. Он был там лишь минуту, но стоило бете вернуться обратно, как его тут же окружили и начали расспрашивать о нём. СоМин отправился на кухню для того, чтобы кое-что забрать по поручению того наложника из гарема и наткнулся на толпу, которая бурно допрашивала бету. — Вы что тут столпились? Работы нет? — заворчал СоМин, желая обойти людей, как вдруг ВонДже сообщил ему причину их присутствия здесь: — Лань был в покоях советника, представляешь? — черноволосый впервые за долгое время улыбался и выглядел оживлённым. Последнее время его постоянно мучали кошмары, а несколько дней назад его метка начала сильно болеть, а после обуглилась оставляя рану, как от от ожога. Один слуга объяснил почему так произошло: его предназначенный погиб, а метка как связующие между ними тоже исчезла. Теперь на месте зелёного клевера, на запястье ВонДже красовался ожог, который он перевязал, чтобы было немного легче и быстрее всё зажило. Ему не раз говорили, что не стоит отчаиваться, ведь можно полюбить и другого, на что черноволосый лишь огорчённо отводил глаза. Он часто тихо плакал в подушку по ночам, когда все спали и так его никто не видел и не слышал. ВонДже ещё давно мечтал встретить своего предназначенного, но теперь было слишком поздно, хотя может это и к лучшему, что они ни разу не виделись? Было бы намного тяжелее, если между ними были бы какие-то отношения до этого…       СоМин удивлённо открыл глаза и, забыв о цели своего прихода сюда, сразу же присоединился к общей массе. Он успел вовремя, так как Лань ещё ничего не успел рассказать. — Ну что кто он? — русоволосый упёрся руками в бока и ждал ответа. — А как он выглядит? — не удержался ВонДже. — А ты его метку видел? Он красивый? — А запах, какой у него запах? — Да замолчите вы, — вскрикнул СоМин, — дайте ему время то. Ну? — Я был там слишком мало, чтобы что-то разглядеть. Но то, что там было… не ожидал я конечно. — Ну что там, Лань? Прекрати тянуть, — ВонДже переминался с ноги на ногу и скорее хотел всё разузнать. — Ах, да что вы на перебой ломитесь? Ну успел лишь часть его тела заметить, как только вошёл туда. А кожа-то вся в синяках! Неужели это дело рук советника? Или же он был слишком любвеобилен, что так пометил его?.. Я как только это увидел, то чуть поднос прямо у выхода не опрокинул, но придя в себя поспешил оставить его, чтобы не дай что… Так он сразу же айда и под одеяло, только красная макушка и глазенки видны. — Красная макушка? — черноволосый омежка удивлённо взглянул на всех присутствующих. — Ну да, у него красные волосы, — подтвердил Лань, — я как только оставил поднос, то хотел его расспросить кто он и откуда, да вот только этот омега как сжался при виде меня, ну я и подумал, что не хочет он со мной говорить. Поэтому поинтересовался что нужно и ушёл. — А ты его метку видел? — Нет, он сразу же под одеяло заполз, так что я даже лица не мог разглядеть. Только волосы и часть глаз. — А они у него какие? — Я их особо и не разглядывал, к тому совсем мало там был, чтобы что-то рассматривать. — А запах? — Тут сложно сказать… Он совсем странный, скорее всего смешанный, что-то между таким сладким и фруктовым, а может и не фруктовым, но запах цитрусовых сильнее и всё перебивает. — А метку видел, может советник уже пометил его как свою пару? — Да я и говорю, что тело то едва заметил, он же сразу под одеяло умыкнул. То ли стеснялся, то ли боялся меня, не пойму. Даже словом не обмолвился. Но думаю, вновь прикажут что-нибудь отнести, поэтому что узнаю побольше, то расскажу, а так всё, — Лань развел руками в разные стороны, на что ВонДже огорчённо выдохнул. — А представляете как ему повезло? Теперь он пара советника… Думаю, многие мечтали быть на его месте, — черноволосый косо взглянул на повязку на своём левом запястье. — Ага, особенно СоМин, вон как хвостиком бегал вокруг него. Всё хвастался, хвастался, а теперь вместе с нами тут стоишь и обсуждаешь, кого там в покоях советника имеют, — засмеялся Лань. — Да ну вас! — обиженно хмыкнул русоволосый и, вспомнив о поручении наложника, поспешил выполнить его, оставляя собравшихся слуг. — Ага, теперь не будет свой павлиний хвост поднимать тут, — тихо шепнул Лань как только СоМин скрылся из виду. — Ну всё отдохнули, а сейчас за работу, — он тяжёло выдохнул и со скучающим видом поплёлся на второй этаж. Вслед за ним начали расходиться и другие, лишь ВонДже немного замялся на месте и, приподняв запястье, тихо протянул: — Как же ему повезло….

***

      Чонгук сидел на краю постели возле обессиленного тела и, едва ли касаясь кончиками пальцев ярко выделенных рёбер, рисовал на его коже невидимые узоры. Было утро и Чон, проснувшись первым, не упустил возможности в который раз полюбоваться своим омегой, что начал с трудом отходить от сна и, увидев альфу напротив, молча повернул голову в сторону, чтобы не видеть ни его, ни этой проклятой комнаты, закрыл глаза. Было бы прекрасно, если просто закрыв веки, омега мог попадать в беспросветную тьму — единственное место где было спокойно и не страшно, там не было боли и слёз, там не было страданий, вообще никаких посторонних чувств, кроме спокойствия. Но сейчас, мечтая о невозможном, он всеми силами пытался оттеснить реальность и не думать о том, через что ему пришлось пройти и когда всё это закончится. Больше всего пугала неизвестность. Он не знал ни о брате, ни о ЛиБине, ни о Доне. Он даже не знал что ждёт его завтра. Возможно тоже что и вчера или же позавчера? Хуже или лучше, это уже не имеет большого смысла, потому что как таковых надежд совсем не осталось. Всё сменилось довольно резко. Раньше он был уверен, что если очень сильно во что-то верить, то это сбудется. И что-то действительно оказалось реальным: он хотел найти друга или же его подобие, но вместо этого нашёл брата. Об этом он даже не смел и мечтать, его надежды оправдались и даже больше, чем он хотел. Затем в его жизни появился РэйЮ, хоть судьба и уготовила для них довольно короткую дружбу, а после развела их пути, но этого оказалось достаточным, чтобы продолжать верить, что в мире есть много хорошего — то ради чего стоит жить. Да и тот факт, что они выбрались из стен дворца в котором, Тэхён прожил большую часть жизни, было не меньше не больше как чудо. Но как оказалось всё это было временным…       Пак лежал на постели и никак не реагировал ни на голос Чонгука, ни на его прикосновения к своему телу, хотя и своим то его уже не назовёшь. Поступки альфы давно доказали, что он не более чем его собственность, которой он волен распоряжаться как хочет, а сам омега это тело — ни больше, ни меньше, тело для удовлетворения его похоти. Не осталось ни одного свободного участка кожи к которому Чон не прикоснулся, не укусил или же не поцеловал. Тэхён не смел опускать глаз вниз и не хотел видеть во что он превратился за всё это время. Чонгук силой вытащил из него душу, оставляя и наслаждаясь оболочкой. Порой Паку казалось, что он просто сошёл с ума. Альфа постоянно смотрел на его обнажённое тело, не давая возможности прикрываться, он трогал его когда хотел, брал столько сколько омега мог находиться в сознании и до последнего терзал лопнутые и искусанные им же в кровь губы. Тэхён в последние несколько раз даже не мог сказать или что-то прохрипеть сквозь раздирающую боль в горле, от бессилия не мог приподнять руки или как-нибудь по-другому остановить его. С каждым разом всё было намного больнее и хуже. Чонгук просто отказывался верить в это и лишь поглаживая и успокаивая дергавшегося Тэхёна, до упора и остервенело вторгался в его тёплое нутро. Целовал его, думая что так будет легче, но сильно ошибался на этот счёт. Слёз не было. Закончились. Что может быть хуже чем физическая боль? Ответ лежит на поверхности. Пустота в душе или же её полное отсутствие. Тэхён не знал что именно из этого, и не хотел знать. Ничего не хотелось. Совсем ничего.       Чонгук продолжал смотреть на него в течение нескольких минут, а после, когда принесли еду и забрали вчерашний нетронутый омегой поднос, Чон вернулся к Тэхёну и, поцеловав его в щёку, приподнял и начал укутывать бесчувственное тело в одеяло. Паку было плевать, что с ним будет делать Чонгук и что с ним будет вообще, поэтому он не двигался и никак не реагировал на всё происходящее с ним. Альфа же как можно удобнее усадил его на ложе, а после взяв чашу с горячим бульоном, снова сел рядом с ним. Тэхёну было даже трудно просто дышать из-за слабости, поэтому он молча наблюдал за тем, как Чонгук помешивает содержимое чаши, а после, набрав в ложку немного обжигающей жидкости, начинает дуть на неё. Затем брюнет аккуратно поднёс её к искусанным губам омеги и прислонил ложку в плотную, но Тэхён не открывал рта, а после и вовсе отвернулся. — Ты ничего не ел вчера и сейчас не хочешь, что же мне с тобой делать? Или же собираешься погибнуть от голода? Думаю, это не самый лучший вариант, к тому же тебе нужны силы. Предпочту не безвольное тело, а что-то более чувственное, — Пак продолжал молчать. Но если бы он и захотел что-то ответить, то всё равно бы не смог. Горло болело и опухло, поэтому было больно сглотнуть даже слюну, не говоря уже о еде. Чонгук же на омежье молчание тяжело вздохнул и вернул ложку обратно. — Знаешь, раньше мне казалось, что вы с Чимином полные противоположности друг друга, но смотря на то, как ты упорствуешь и не слушаешься, ты всё больше и больше походишь на него, — при упоминании брата, Тэхён посмотрел на Чона пустыми стеклянными глазами, продолжая оставаться в таком бездейственном положении до тех пор, пока альфа не протянул руку к его щеке. Омеге были чуждыми его прикосновения и, не желая в очередной раз чувствовать это, красноволосый дёрнулся в сторону от чужой руки, не позволяя дотронуться до себя. — Ты же понимаешь насколько всё это бесполезно, мой хороший? Как бы ты не отворачивался, не пытался оттолкнуть меня или что-то кричать, то всё равно тебе придёться смириться с этим и сделать так, как я скажу. Поэтому будь послушным мальчиком и открой свой чудный ротик. За дверью стоят слуги, поэтому если не захочешь сделать всё добровольно, то тебя придётся кормить так же, как и твоего брата. Думаю, тебе вряд-ли это понравится… — Ч-чим? — хрипло прошептал красноволосый и поморщился от сильного першения в горле. — Он жив и здоров, вот только в последнее время всё чаще и чаще бредит. Не знаю, повезло ему или нет, что именно он оказался предназначенным императору, потому что между ними большая пропасть. Ты должен прекрасно знать об их взаимоотношениях. Чимин сам виноват в том, что сейчас находится в таком положении. Всё было бы иначе, если бы он не попытался убить императора при восстании и после него. Можно сказать, он заслужил к себе такое отношение. Если предпочитаешь, чтобы с тобой всё было хорошо, то просто слушай и делай всё так, как я говорю, — Тэхён не сводил с альфы своих больших карих глаз, но и не шевелился. Он знал, что по большей части омеги никогда не были чем-то больше, чем просто чьей-то собственностью. А омеги, у которых была пара и вовсе приходились для предназначенных слугами, на плечи которых ложились обязанности по воспитанию детей, сохранению домашнего очага, тяжёлым работам и удовлетворению потребностей своего альфы. Сам же Пак мечтал не об этом, а о взаимной трепетной любви, от которой замирало сердце и сбивалось дыхание… но как оказалось это была лишь заоблачная мечта его юношеского возраста. Он давно понял это, стоило лишь встретить Чонгука на своём пути. И теперь сердце замирало и сбивалось дыхание уже не от любви, а от каждого раза, когда Чон брал его через силу. Даже сейчас брюнет сидел возле его тела и насильно хотел накормить, чтобы его полюбившаяся игрушка так быстро не испортилась, ведь брюнет ещё не наигрался с ней.       Единственное, что мог понимать Тэхён в этой ситуации, так это то, что не смотря на угрозы, омега не хотел ничего есть, так как аппетита не было от слова совсем. В последний раз он ел позавчера, когда их увозили из дома старейшины, а всё остальное время, вернее сказать, пребывание в стенах дворца, о еде не возникало никаких мыслей. — Открой рот, — Чонгук вновь набрал ложку бульона и протянул Паку. Тот даже не моргнул и всё также продолжал смотреть на него полупустым взглядом, в котором давно не было того прежнего блеска озорничества. — Значит, предпочтёшь всё же слуг? — Пак молчал и никак не реагировал на слова альфы. Чон усмехнулся и кивнул каким-то своим мыслям. Отпустив от себя красноволосого, он стремительно поднялся на ноги и, вернув всё ту же полную до краев чашу обратно, направился к двери. Чонгук ушёл быстро, вот только на смену ему пришло двое бет.

***

      Осознав свои ошибки, Юнги уже никому не позволял находится со своим омегой больше пяти минут. Его посещали лишь лекарь, который давал Чимину отвар и следил за изменениями в его организме, несколько слуг, чтобы накормить его и сам император. Каждый день он был у рыжеволосого, чтобы самому убедиться в том, что он находится в этой комнате и что отвар приносит первые результаты. Только на третий день из-за вмешательства в его цикл, у омеги начались покалывания в животе и сильные головные боли. ЛиБин был прав, что из-за этого первым пострадает его здоровье, но Мин не собирался ждать очередной попытки побега или революции, чтобы только выждать нужный момент. Своим поступком, омега сам навлёк на свою голову все эти беды, потому Юнги не собирался жалеть его, а даже наоборот стремился выдавить из Чимина боль, страдания и раскаяние о содеянном. Грешен не тот, кто искусился, а тот, ктo искушает, поэтому расплачиваться придётся именно омеге.       Мин решил прийти в новые покои своего предназначенного уже ближе к вечеру, когда его накормят и напоят отваром. Как только император остановился у дверей, оттуда вышел бета со свежими следами царапин на щеке, что поклонился и, поприветствовав своего повелителя, не забыл сообщить, что уже всё готово. Он открыл перед ним дверь, впуская альфу внутрь и отдавая ключи от цепей омеги прямо ему в руки. Юнги кивнул бете, после чего остался наедине с Чимином, который, повернув голову в его сторону, сразу же прищурился и начал настраиваться не на самый приятный разговор. Мин покосился на чёрную маску, которая так же неизменно висела прямо напротив прикованного к постели омеги, а после бесшумно, мягко ступая по полу, в плотную приблизился к своей жертве. Чимин дёрнул правой рукой от чего по комнате раздался звон металлических звеньев его короткой цепи, а после начав чаще дышать, первым начал их беседу: — Думаешь, если моё тело заковать в цепи, то от этого я смирюсь со своим положением и стану просить твоей милости? Если ты пришёл смотреть на моё унижение, то это бессмысленно. Я скован, но моя душа и сознание свободны… — Твоё сознание уже давно зависимо от твоих грехов. Стоило оставить тебя с этим наедине, — он кивнул на маску, — как ты сразу стал более разговорчивым. Помнится раньше ты придерживался другой стратегии. Неужели это одиночество так повлияло на тебя, что из-за этих мучений ты готов говорить с любым и даже со своим врагом? — Юнги приподнял брови. Чимин проигнорировал всё сказанное ранее и шумно сглотнув, не мог решиться задать вопрос, который буквально сводил с ума и не давал покоя, к тому же было безумно неудобно и непривычно лежать на постели, когда Юнги стоял рядом и смотрел на него сверху вниз с блестящими глазами и ухмыляющейся физиономией. Он пытался как можно сильнее натянуть цепи и хотя бы совсем немного приподняться, но Мин звякнул связкой ключей и сделав ещё шаг, одной рукой взял запястье омеги, а другой начал проворачивать ключ. Чимин задёрнул голову, чтобы держать всё действия альфы в поле своего зрения и как только звенья цепи упали на постель, а запястье ничего не удерживало, кроме самой руки императора, омега дёрнулся и вырвал свою кисть, садясь на колени. Так было намного удобнее, чем просто лежать весь день в постели, имея возможность лишь просто повернуться на правый или же левый бок. Чимин прожигал ненавистное лицо презрительным взглядом и небрежно растирал своё запястье. Рука устала находиться в таком положении за всё это время, поэтому омега испытывал большое облегчение, прижимая её к себе и аккуратно поглаживая. — Этого будет вполне достаточно, чтобы продолжить наш разговор, — всё таким же спокойным голосом продолжил Юнги, — можешь сказать, что хочешь, бессмысленно ждать чего-то, это видно по твоим глазам. — Тэхён, — рыжеволосый сидел смирно, продолжая всё так же потирать запястье и не смея сорваться или сделать что-то другое направленное на вред императору. К тому же рези в животе не отпускали его, но они были несильными, поэтому Чимин даже не подавал виду, что с ним что-то не так. — Он уже никогда не будет просто слугой на своём прежнем положении. Теперь он является омегой моего советника и он волен в любых действиях по отношению к нему. — Мой брат не вещь, чтобы им распоряжаться! — Чимин не продержался и минуты, чтобы не накричать на Юнги, который сначала усмехнулся, а после начал смеяться. — Не будь таким глупым, ты же понимаешь, что твои слова совершенно пусты и не имеют никакого смысла в этой реальности? Чонгук и Тэхён связаны не только вязкой и истинностью, но теперь и меткой, — Чимин побледнел, как снег, и начал медленно качать головой из стороны в сторону. — Нет…он…он не мог этого сделать… — рыжеволосый судорожно сглотнул, понимая, что произошедшее с его братом до побега вновь повторилось. Этого Пак боялся больше всего. — В тот же день, — омега уже растерянно и быстро моргал глазами, — как только Чонгук увёл его в свои покои. — Нет! — прокричал Чимин, активно качая головой, — нет, нет… — добавил, но уже немного тише: — он не сделал этого…нет…он…он не посмел бы, нет, — Пак тяжело дыша, смотрел на альфу напротив него и искал в его холодном взгляде, хоть долю лжи или обмана. Чимин отказывался верить в это, поэтому больше всего надеялся услышать, что Юнги засмеется и скажет, что эти слова были просто словами, не больше. Но Мин был всё так же беспристрастен и непреклонен. — Это не так, верно? Зачем ты врёшь?! — рыжеволосый уже не вынося разрывающей боли внутри перешёл на истошный крик: — Зачем?! Это не так… Нет…нет… НЕТ! — выхватил подушку и швырнул ею в Юнги, — Лжец! Он не мог этого сделать с Тэхёном! Он…он же совсем ещё юн…он…не заслуживает этого, Чонгук не мог сделать это с моим Тэ! Не мог! Не мог! Нет! — Чимин дрожа всем телом начал судорожно прижимать к своим ушам ладони, — Ты лжец!       Юнги лишь косо взглянул на подушку, которая лежала теперь подле его ног, а после стал свидетелем очередной истерики своего предназначенного, который повторял одни и те же слова и, не желая слушать правду, пытался отгородиться от Мина. Уже после, когда Чимин довёл себя до точки невозврата, то начал сквозь выступающие слёзы срывать весь свой гнев на Юнги. — Это ты во всём виноват, ты! Я не жалею, что положил свою жизнь на твою проклятую династию и добьюсь твоей погибели… — Как я и сказал, твои слова — всего лишь пустышка. Они никогда не имели и не будут иметь значения. Ты прекрасно знаешь, что твой брат принадлежит Чонгуку уже не только меткой, но и телом. Бессмысленно отрицать горькую правду, утешая себя сладкой ложью, это не изменит реальности. — Нет, — Чимин прижал ладони к своим влажным глазам: — нет…прошу, — омега с горем пополам смог сказать это слово, глотая обиду и гнев не позволяя вырваться им наружу, — прошу скажи, что ты всё это выдумал, чтобы сделать мне больно, скажи… — Это ничего не изменит. Предпочитаю говорить правду, этим мы как раз очень сильно различаемся. — Умоляю, забери его, Тэхён совсем молод! Он не виновен, что так всё получилось, я виновен во всём! Забери его от Чонгука, — Чимин обнял себя руками и ногтями начал впиваться в собственную кожу чуть ниже плеч и скрытой одним слоем одежды, чтобы затмить ту разрастающуюся душевную боль внутри, что практически было невыносимо чувствовать. — Он не заслуживает всего этого, прошу защити его. Можешь продолжать издеваться надо мной, но, умоляю, не трогай Тэхёна, прошу, забери его от Чонгука…       Юнги немного удивлённо приподнял брови, смотря как лишь за несколько минут из злого и всё ненавидящего омеги, Чимин превратился в это. Мин понимал, что вот она его слабость — брат, единственный человек, за которого Пак так рьяно боролся и больше всего боялся потерять.       Император протянул руку и приподнял влажный от слёз подбородок, обращая всё внимание на себя. Чимин замер, но его тело продолжала бить судорога, а спазмы в животе стали ещё сильнее прежнего. — Ты больше не можешь влиять на него и эти слёзы… — Юнги смотрел на то как крупные слезинки скатывались по его бледным щекам и падали на ткань одеяла, — …тебе не помогут. Чонгук не отпустит твоего брата и не позволит ему уйти. Каждый неизбежно зависим друг от друга и теперь это уже никак не изменить. Ты всё так же глуп и наивен, если решил, что сможешь иметь хоть какое-то влияние на этих двоих. Что же касается лично тебя, то над собой ты тоже уже не властен. Попав сюда, ты уже не имеешь ни право голоса, ни собственных желаний, даже твоё тело принадлежит теперь только мне и никому более. У тебя сейчас есть лишь два выбора. Первый: ты можешь продолжать сопротивляться всему, но по итогу, с тобой будут действовать только через силу. Второй: прийти к осознанию, что другой жизни не будет и смириться с этим. Может тогда и только тогда моё отношение изменится к тебе в лучшую сторону, и по душевной доброте я сниму с тебя эти цепи. Здесь ты волен выбирать. У тебя есть два пути и один итог. Что бы ты не выбрал и каким бы путём не пошёл — всё равно всё будет так, как я захочу. Поверь, ты тоже мне не по душе и если бы не это, — Юнги опустил взгляд на своё левое запястье, на котором было небольшое крылышко бабочки, — то ещё тогда на казни, я убил бы тебя. Ты жив только благодаря этой метке. — Лучше бы её никогда не было, — процедил сквозь зубы Чимин и, дёрнув головой, сбросил со своего лица руку императора, — я выбрал бы смерть от твоего клинка, нежели свою судьбу, — он всё так же не мог остановить слёзы и ноющую боль в сердце от переживания за брата. — Судьба любит насмехаться над людьми и с этим ничего не поделаешь. Только она способна свести ненавидящих друг друга людей и сделать их предназначенными. Смешная шутка, не правда ли? — Это не судьба, а проклятье, — омега шумно сглотнул и продолжал обречённо смотреть в омут чёрных глаз, понимая, что слёзы и все его просьбы к альфе оказались бесполезными и даже унизительными. Солёная влага на щеках ужасно раздражала, а сердце так же сильно болело. Чимин начал яростно вытирать слёзы тыльной стороной ладони и, ещё сильнее обозлившись на окружающий его мир, стиснул зубы. — Хоть в чём-то я с тобой согласен, — хмыкнул Юнги. — Я хочу видеть Тэхёна, — омега понимал, что все его требования напрасны, поэтому проглотив обиду и затолкав её глубоко в себя, вновь попытался начать спокойный разговор. — Нет, — Чимин прикусил губу и сжал правую руку в кулак. — Я прошу тебя, — Пак прекрасно видел, как эти слова слетающие с уст рыжеволосого всё больше и больше забавляли императора, — дай мне возможность увидеться со своим братом. — Ты не выйдешь из этих покоев, пока я не разрешу и никто другой сюда тоже не придёт. Ты знаешь зачем ты здесь и когда это закончится тоже знаешь, поэтому не забывай своего места и не смей думать, что ты способен разжалобить меня своими глазами или же просьбами… — Я хочу убедиться, что с ним всё хорошо. — Теперь он не твоя забота. — Я хочу поговорить с ним, — Чимин даже не думал отступать, пока он не добьётся своего. — На этом наш разговор закончен, — Юнги понял, что ничего другого уже не услышит от омеги, поэтому со скучающим видом направился обратно к двери. — Нет, не закончен! Не смей никуда уходить! — Чимин встрепенулся и хотел уже побежать вслед за ним, но из-за цепи, сдерживающей его ногу на одном месте, только обречённо продолжил барахтаться на постели: — Остановись! Верни моего брата! Верни моего брата! — Юнги даже не смотрел в сторону рыжеволосого и, подойдя к двери, открыл её. — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, МИН ЮНГИ! — прокричал Чимин, пытаясь всеми силами вернуть его обратно, но альфа лишь хмыкнул оборачиваясь на него и смотря лишь пару секунд, а после захлопнул за собой дверь, оставляя позади сломленного и разъярённого омегу наедине со своим горем.

***

      Тэхён немного поморщился во сне и, убрав руку из-под своей головы, приложил её к впалому животу на котором уже покоились чужие руки, так нагло прижимающие исхудавшее тело омеги к тёплому торсу альфы. Его ресницы дрожали, а глаза под веками быстро двигались из стороны в сторону. Дыхание также стало чаще и тяжелее, а измученное сознание беспрестанно металось в мире снов не находя покоя.       Пак не понимал ни время, ни места всё слишком быстро менялось как картинка за картинкой из его прошлого. Детство, стены дворца, Чимин и побег. Всё происходило слишком стремительно и Тэхён едва ли успевал воспринимать действительность такой какая она есть. Он не понимал, что ищет его подсознание, возможно какой-то фрагмент, который он упустил? Потерял недостающую деталь или же информацию? Вот только омега всё так же продолжал метаться из стороны в сторону, до тех пор пока не наступила тьма. Потеряв нить реальности, омега не понимал как оказался в лесу среди высоких деревьев и совсем один. Не зная пути он шёл в неизвестном направлении и совсем отчаялся найти дорогу или хотя бы заброшенную тропу. Он также не понимал сколько времени кружит здесь и сколько придётся пройти ещё, чтобы выбраться отсюда.       Тэхён уже измученный и уставший, шёл, смотря себе под ноги и с трудом переступал через упавшие стволы деревьев. Но в какой-то момент он с кем-то столкнулся и, подняв голову, узнал длинные до лопаток тусклые рыжие волосы, часть которых была заплетена в маленькие косички, а на бледном лице, так выделяющемся среди этой тьмы, играла мягкая улыбка. Альфа улыбнулся и пристроился рядом с ним. Тэхён молча следовал за ЮнГёмом и, боясь отстать от него, ускорил шаг. — Ты молод и не видал жизни. Предстоит тебе ещё не раз разочароваться в этом, к сожалению. Хотя знаешь, это тоже неплохо. Нужно верить и надеяться на лучшее ибо другое вряд-ли поможет нам, — Пак немного нахмурился, понимая, что уже где-то слышал эти слова, но не смел перебивать альфу. — Знаешь что, Тэхён? — ЮнГём смотрел куда-то вперёд, а омега не понимая куда он направил свой взгляд, пытался рассмотреть место куда они направились. — Да? — Береги себя, чтобы не случилось. В мире много плохих людей и не факт, что твой предназначенный будет хорошим человеком, поэтому, если что не позволяй ему обижать себя. — сердце Тэхёна начало бится чаще, а тревога внутри нарастала. Он не понимал, что с ним происходит, куда они идут и почему всё настолько знакомо. — Ты омега и имеешь право на жизнь, отстаивай её. Не разрешай никому издеваться над тобой и научись давать отпор, — ЮнГём всё так же смотрел вперёд и казалось не обращал на своего собеседника внимая продолжая говорить: — Может вы и кажетесь слабыми, но на самом деле вы сильные и выносливые. Вы способны на большее и порой превосходите некоторых альф. Это редкость ибо многие страшатся даже поднять голову и дать отказ. Но это лишь вековые традиции и убеждения альф в том, что они имеют право владеть вами и делать с омегами всё что им вздумается, но это не так. Вы не должны считать так же, — Тэхёна пугало всё происходящее, но что-то не давало ему прервать альфу, поэтому он вслушивался в слова и не понимая того, сам начал осознавать эту реальность и к чему всё это вновь повторялось: — Вы больше, чем какая- то простая оболочка или же тело, которым можно воспользоваться и бросить. Вы люди, а значит имеете полное право на счастье, — ЮнГём наконец-то повернулся к омеге и, остановившись на одном месте, протянул руку, кладя её на плечо красноволосого: — Помни это, Тэхён, помни. Надеюсь, что тебе достанется достойный человек, который будет действительно оберегать тебя и любить. — Я тоже этого хочу, — Тэхён казалось не мог контролировать себя и эти слова непроизвольно слетели с его уст. Он приложил руку к своим губам, всё больше и больше теряясь в этой пелене. — Помни это, Тэхён, и не забывай, не забывай… — веки начали тяжелеть, а образ ЮнГёма расплывался. Закрыв глаза Пак шумно втянул воздух и чуть не задохнулся, когда почувствовал до боли знакомый запах цитрусовых. Тэхён судорожно распахнул ресницы и чуть ли не закричал. Перед ним был Чонгук, который, притащив его в свои покои, начал срывать с него одежду. Омега задыхался этим запахом и до последнего пытался оттолкнуть от себя уже обнажённого альфу. Затем вновь, как по накатанной дорожке, эта раздирающая боль внизу и пронзительные крики…

***

      Тэхён вертел головой в разные стороны, а после, тихо вскрикнув, попытался от кого-то увернуться и с глухим шлепком упал на пол. Он ещё с полминуты предпринимал попытки, чтобы выбраться из-под одеяла и отойти от сна, прежде, чем понял, что находится совершенно один и всё в этой же комнате. Тихо застонав, омега не вставал с пола, а лёг на него, потому что каждое движение приносило дискомфорт и боль. Уже давно был день, так как все покои были освещены солнечным светом. Четвертый день его заключения здесь. Тэхён лежал на спине и, немного потянув на себя одеяло, продолжил лежать на полу. Желание подняться не возникало, да в общем и причин как таковых не было. Омега вспоминал свой сон и слова ЮнГёма. Только сейчас до него дошло, что деталь которую он упустил, заключалась в нём самом, вернее в его поступках. Он прекрасно помнил тот разговор и не понимал, как находясь в таком положении можно бороться. Это невозможно… Просто невозможно. И тут словно из-под сознания вновь вспомнились его слова: «Ты омега и имеешь право на жизнь, отстаивай его. Не разрешай никому издеваться над тобой и научись давать отпор», вот только как совсем измученный и доведённый до края омега вообще способен сопротивляться такому как Чонгук? Тэхён, страдая от своего бессилия, повернул голову на бок. Он нахмурился заприметив какой-то небольшой предмет под кроватью и, тяжёло вздохнув, протянул руку, стараясь схватить его. Тэхён немного приподнялся и потянувшись ещё немного, нащупал холодную металлическую ручку. Сжав её немного сильнее, красноволосый достал из-под постели драгоценный кинжал. Это был он. Тот самый кинжал, который изначально принадлежал императору, а уже после он отдал его Чонгуку. Тогда альфа нарезал полоски, которыми после привязал омегу к кровати и изнасиловал его. Тэхён вспомнил, как Чон откинул кинжал в их схватке и по всей видимости тот завалился сюда. Красноволосый, как завороженный, долго не мог оторвать глаз от переливающихся на свету кровавых камней и смотрел на него с неким ужасом. Руки дрожали держа кусок холодного металла, а в голове вновь и вновь проносились те слова: «…научись давать отпор, научись давать отпор…». Научись. Давать. Отпор. Тэхён чувствовал как металл при соприкосновением с его кожей начал нагреваться от тепла его ладоней, а сердце бешено билось. Боль ломала его тело, а душа давным давно утратила что-то важное, что вело его и давало смысл жить. Омега чуть сильнее сжал покрытую разными драгоценностями позолоченную ручку кинжала, а после перевёл взгляд на свою левую руку. Тэхён приподнял запястье, рассматривая на нём белое перо, как он раньше думал залог его счастья, которое на самом деле обернулось сущим проклятьем. Он мог бы так просто кончить жизнь прямо на этом полу и все его мученья быстро прекратятся. Больше не придется терпеть все эти унижения, боль, страх и самого Чонгука. Это было самой заманчивой идеей, ведь тогда бы он уже не смел пугаться никого и ничего. Единственное, что ещё могло удерживать его здесь — Чимин и ЛиБин. Тэхён ещё несколько минут сидел на полу и раздумывал о всём случившемся с ним. В голову закрадывались самые страшные мысли, но даже они были неспособны затмить весь тот страх и ужас перед Чонгуком. Выбора не было, были лишь цель и желание оправдать слова ЮнГёма.

***

      Чон вернулся лишь поздно вечером. Омега дрожа от страха и сомнений лежал в постели, привычно повернувшись к вошедшему спиной. Меньше всего хотелось видеть его в этот момент. Звуки шелеста ткани были самыми страшными, которые слышал Тэхён за всё это время пребывания в этих проклятых стенах. Это означало только одно — сейчас всё начнётся по новой. Руки сильно дрожали, как впрочем и всё тело. Страх уже заполнил каждую клеточку его истощенного тела, наполняя её до отказа.       После того как одежда была откинута в сторону, а желание при виде омеги росло с каждой секундой, Чонгук уже через минуту был рядом и притягивал омегу ближе к себе. Тэхён на его удивление даже не противился, а совсем наоборот сам тянулся к нему и давал возможность прикасаться к своему телу. Альфа уже хотел уложить его на спину, но Пак покачал головой и, положив свою ладонь на его плечо, оседлал бёдра Чонгука. Сам брюнет был приятно удивлён такому повороту событий и с готовностью поддерживал решение своего предназначенного. Тэхён без колебаний действовал по своему плану, но при этом сильно нервничал. Он долго не решался принять это, но это был единственный верный вариант. Омега сам заставлял себя делать всё через силу, поэтому с неким отвращением ластился к Чонгуку и, взяв над ним верх, спустился к его члену. Пак едва ли не плакал, но аккуратно обхватив ладонью его полувставшее возбуждение, начал двигать рукой, чем больше удивлял Чона. Первая мысль была, что Тэхён смирился с тем, что теперь он его собственность и, не желая больше противиться, решил пойти ему навстречу. Но как только омега начал быстрее двигаться, то альфа уже ни о чём не думал, разве что о самом Тэхёне.       Пак понимал, что нужно отвлечь его внимание снизить бдительность и через боль и унижение, немного наклонился и, взяв в рот багровую головку члена, начал надрачивать и себе. Он понимал, что как бы ему не хотелось всё равно придётся заняться с ним соитием, потому что сейчас Чонгук, наполовину прикрыв глаза и покусывая свою нижнюю губу, внимательно наблюдал за каждым его действием. Больше всего было стыдно ласкать самого себя, но без этого было никуда. Чонгук не сможет войти в него без смазки, поэтому немного расслабившись и ускорив движения рукой, Тэхён плотнее обхватил губами его плоть, начиная аккуратно посасывать за щекой. Он чувствовал солоноватый привкус и пульсацию в чужом органе. Альфа реагировал остро на все его прикосновения и уже через пару минут Тэхён едва ли мог заглотнуть хотя бы треть. Венки на его члене выступали, а он сам был уже наготове, вот только омега не мог до конца расслабиться и возбудиться, хотя уже чувствовал что между половинками ягодиц начало слегка намокать. Пак продолжал облизывать и посасывать головку, но всё выходило неумело. Ещё сильнее покраснев, Тэхён убрал руку от возбуждения Чона и, продолжив работать только губами и языком, приставил два пальца к своему припухшему проходу. От большого количества соитий за такой короткий промежуток времени анал стал свободнее, он покраснел и немного опух. Собрав всю выделившуюся смазку, он начал просовывать пальцы внутрь и, зажмурившись, замычал прямо с членом Чонгука во рту. Красноволосый хотел вынуть из себя всё посторонее и перестать надрачивать себе, но просто не мог, вернее не смел делать этого. Он уже унизился перед своим мучителем и зашёл слишком далеко. Отсюда больше нет пути обратно, поэтому, сильнее зажмурившись и расслабив мышцы анала, Тэхён начал активнее растягивать себя. Осталось совсем немного и всё закончится. Осталось совсем чуть-чуть, так себя и уговаривал Пак, чтобы найти в себе силы продолжать дальше. Когда он уже мог свободно проникать в себя тремя пальцами, то омега вынул их и этой же рукой размазал оставшуюся смазку по члену Чонгука, которому уже не терпелось поскорее начать. Тэхён приподнялся и дрожа всем телом, медленно опустился на возбуждение Чона, едва вынося всё это, громко замычал. Брюнет же напротив, положив свои ладони на его талию, начиная задавать ритм и насаживать на себя, от чего Тэхён чуть не ударил его по рукам и не соскочил с него. Омега зажмурился и плотно стиснул зубы, чтобы не начать пронзительно кричать и плакать от раздирающей боли внизу. Пак уже сходил с ума, но решив окончательно добить себя как личность, не обращая внимания на боль и брезгливость к самому себе, начал сам насаживаться на член Чонгука, приподнямаясь всем телом и быстро опускаясь вниз, чувствуя что ещё немного и он точно сдаст позиции, обессильно упадая на чужую грудь и плача навзрыд от такого волнения и боли. Но откинув голову назад, Тэхён открыл рот в немом крике, продолжая импульсивно толкаться бёдрами, слушая, как Чонгук, довольно постанывая, называл имя своего предназначенного.       Через несколько минут омега уже не осознавал своих чувств, видя перед собой только цель. Закусив и без того искусанные губы, Пак взглянул на Чонгука и не останавливаясь продолжал выбивать из себя последние силы до основания насаживаясь на его член. Он ненавидел себя за свою слабость и больше не мог терпеть всё это, поэтому положив обе руки на его грудь, плотнее прижал Чона спиной к мягкой постели. Альфа блаженно стонал наслаждаясь такой щедростью со стороны своего омеги, а после почувствовал как Тэхён убрал одну руку и начал ещё быстрее толкаться ему навстречу. Он совсем расслабился и не заметил блеск, скользнувшего из-под подушки, острого лезвия. Омега уже дрожал в открытую и, заведя руку с кинжалом за спину, не мог решиться на последний шаг. Чонгук лежал на спине, а его руки были на талии красноволосого, сам же он прикрывал глаза от нарастающего наслаждения и гортанно стонал. Тэхён долго смотрел на его солнечное сплетение, шею и живот не решаясь нанести удара. Рука в которой был кусок металла, сильно дрожала.       Омега понимал, что пора действовать иначе он упустит свою возможность. Чонгук все также сам насаживал его и постоянно повторял имя своего предназначенного. Тэхён немного отодвинул левую руку, решаясь нанести удар прямо в сердце. Он, бледнея и краснея, сильно волнуясь и чуть ли не теряя сознания прямо в этот момент, вывел руку из-за спины. Чон не раскрывал своих глаз, чем больше упрощал задачу омеге. Тэхён покрепче сжал рукоять в своей правой руке и начал считать про себя десять секунд. Раз. Два. Три. Пак начал чувствовать разрастающуюся панику. Четыре. Пять. По щеке прокатилась слеза. Шесть. Семь… Чон немного приоткрыл глаза и, заметив направленный в свою сторону кинжал, сразу же напрягся, а Тэхён занёс над ним руку...       Альфа едва ли успел перехватить запястье омеги, но красноволосый быстро перестроился и, выхватив левой рукой кинжал из правой, хотел повторно ударить, но смог лишь несерьёзно поцарапать часть места находящегося ниже плеча. Чонгук так же схватил левое запястье и начал буквально выварачивать омеге руку, чтобы тот оставил кинжал. Тэхён взвыл, отчего выпустил его из рук, а после сразу же получил сильную пощёчину, почти без сознания падая за край постели на пол. Чонгук не ожидал подобного, поэтому, схватив кинжал с окровавленных простыней, поднялся на ноги. Омега едва ли не растянулся на полу и был полностью дезориентирован. Он не чувствовал боли, лишь дикий страх за свою жизнь, головокружение и уже мало что мог развидеть за выступившей пеленой перед глазами. Он слышал, как Чонгук приближался к нему, поэтому начав что-то хрипеть сорванным голосом, красноволосый попытался как можно дальше от него отползти. Добравшись с трудом до ближней стены, Тэхён сжался в углу и, больше не найдя выхода, скрючился, мечтая, чтобы стены за ним раздвинулись и спрятали его от гнева альфы, который был совсем рядом. Чонгук крепко сжимал рукоятку кинжала и уже хотел за волосы притащить омегу обратно к постели. По его руке стекала алая кровь и капли падали прямо на пол. Омега чувствовал его присутствие, чувствовал, но не видел. Он не понимал, почему так резко перестал видеть и почему весь мир погрузился в кромешную тьму. Тэхён начал задыхаться и прижимать руки к своим глазам, из которых ручьём лились горькие слёзы. Омега делал лишь рваные полувдохи и беспомощно выбросил одну руку вперёд, чтобы хоть как-то защититься и отгородиться от разъярённого брюнета, но Чонгук схватил её и дёрнул на себя. Тэхён уже больше не мог держать себя в руках или же нормально соображать, поэтому совсем потеряв контроль, начал безудержно метаться в руках своего истинного. Чонгук сначала хотел таким же образом приставить к его горлу нож и припугнуть, но омега начал истерить, судорожно вырываться и что-то невнятно хрипеть, а позже и вовсе схватился за горло, начиная задыхаться. Чон не сразу понял всю ситуацию, только когда Тэхён начал постепенно слабеть сжимаясь в калачик от сильных судорог в животе. Грудную клетку сжало как в тиски — не продохнуть. — Тэхён? — Чонгук откинул кинжал и начал хватать омегу в попытке привести в себя, но стало только хуже. Пак ничего и никого не различал, поэтому сбрасывая с себя его руки, извивался и, вжимаясь в угол, задыхался. — Проклятье! — брюнет попытался подхватить Тэхёна на руки, но тот не давался, было видно, что ещё немного и красноволосый точно задохнётся от нехватки воздуха, которого просто не мог втянуть в себя из-за судорог.       Силой рванув на себя Пака, брюнет прижал его к своему торсу и быстро поволок к постели извивающееся тело. Он уложил его и попытался привести в себя, но ничего не помогало. Тэхён уже начал закатывать глаза, а Чонгук, совсем отчаившись, быстро припал к искусанным губам, разжимая его челюсти и пытаясь таким образом дать ему кислорода. Он дышал через нос, а воздух передавал омеге. Тэхён продолжал биться в судорогах, но всеми силами пытался принимать такие нужные ему глотки воздуха. Постепенно дрожь начала спадать, а красноволосый смог наконец-то самостоятельно дышать. Когда ему полегчало, то Чонгук, судорожно сглотнув, быстро вернулся и поднял кинжал. Он накинул на себя лёгкое одеяние, ткань которого пропиталась его же кровью, и поспешил за лекарем для Тэхёна, который совсем стих, лёжа на постели и раскинув руки в разные стороны.

***

— Что с ним? — Омега истощен как морально, так и физически. Ему необходим уход и забота, боюсь он не выдержит сильных переживаний, поэтому важно не беспокоить и дать время на восстановление его организма, — тихо проговорил лекарь и, повернув голову в сторону постели, посмотрел на Тэхёна, который лежал укутанный в тёплое одеяло и тяжёло дышал. — Сколько на это уйдёт времени? — Чонгук немного прищурился, смотря на красноволосого, и заметно нервничал. — Не могу сказать точно. Если вы будете следовать всему ранее сказанному и к этому вокруг него не будет никаких других раздражителей, то понадобится не меньше месяца, чтобы его тело полностью восстановилось. У него… много отметин, повреждений и других небольших разрывов. К тому же его метка…вернее ваша… она опухла, поэтому придётся воздержаться от близости с ним, чтобы дать возможность омеге восстановиться. — Это займёт полный срок? — Чонгук приподнял одну бровь. — Дело в том, что это зависит не только от возможности, но и от самого согласия омеги и вашего терпения. Как я и говорил ранее, ему нужно восстановиться не только физически… — Что это значит? — лекарь немного замялся и не спешил отвечать, но красноречивый взгляд советника быстро поменял его планы. — Ваш предназначенный… он скорее всего поступил подобным образом, потому что по большей части был эмоционально подавлен, а ваш напор пошёл ему только во вред. И было бы лучше, если бы в будущем вы ничего не делали против его воли, думаю, подобное он вряд ли выдержит повторно, — Чонгук стиснул зубы и сжал руки в кулаки. Он не мог поверить в то, что буквально ещё полчаса назад Тэхён едва ли не убил его кинжалом Юнги и к тому чуть не задохнулся сам. Чон успел помочь ему, хотя из-за него же это всё и произошло. Сейчас с омегой было всё в порядке, по крайней мере он спокойно спал, пока лекарь перевязал ему метку и обрабатывал другие раны. Чонгук не смел подходить к Тэхёну не зная чего сам опасаясь. Перед глазами метались отрывки его истерик, просьб, криков и мольбы, но единственное во что так был уверен альфа, что он вряд ли когда-нибудь сможет забыть своего загнанного в угол и такого беспомощного предназначенного. Чон раз за разом пытался ответить лишь на один вопрос — когда? Когда он перешёл черту и когда он перестал замечать что-либо? Раньше он не особо задумывался о своём омеге ведь и он тоже получал удовольствие, так же стонал и хотел его, но после это всё резко сменилось уже не стонами, а просьбами и криками. Альфа не подозревал, что всё дойдёт до этого. Ему было хорошо рядом с красноволосым, Чонгуку нравилось его тело и всё то время, что они проводили в постели. Вязка сделала своё дело и других омег он не мог принять, они не привлекали к слову совсем, и это немного тревожило. Альфа не подозревал, что такое возможно, но ему действительно не было теперь до них никакого дела. Были омеги и существенно привлекательнее, чем Тэхён, которые постоянно завлекали его и строили глазки, вот только их совершенно не хотелось, а хотелось только одну маленькую и непокорную вишенку, которая лежала среди вороха мягких подушек и тёплых одеял, едва ли нормально дыша. Как только Чонгук вернул его к жизни, то альфа быстро вызвал лекаря. Тот сразу же поспешил предложить советнику помощь, ведь на его скудном одеянии уже красовалось большое кровавое пятно от раны на руке, но Чон, так измучившись от страха за жизнь омеги, едва ли не убил его на месте за эти промедления. После всего бета посоветовал перенести пострадавшего в другие покои, на что Чонгук даже не смел спорить и противиться, для него было намного важнее, чтобы с Тэхёном ничего не произошло. Омегу перенесли и сразу протёрли влажной тканью, чтобы стереть с него кровь попавшую на его тело из раны Чонгука. Лекарь опешил при виде смуглой кожи, которая была сплошь покрыта фиолетовыми и тёмно-бордовыми следами засосов, несколькими кровоподтёками, а опухшая метка дополняла эту ужасную картину. Бета не смел перечить или указывать на всё это советнику, так как понимал, что его слова вряд-ли воспримут в серьёз и всё, что от него требовалось на этот момент, так это как можно быстрее закончить и помочь этому несчастному омеге, судьбе которого лекарь не завидовал. Наоборот было страшно подумать что с ним делали и как долго всё это продолжалось, но никаких лишних вопросов бета не задавал, потому что по большей части боялся это сделать. Как только с омегой закончили, то лекарь настоял на том, что и самому Чонгуку требуется помощь. Рана была не глубокой, к тому же этот смазанный удар Тэхён нанёс левой, которая была слабее, да и к тому же он физически не мог противостоять полному сил альфе. Единственное, на что он больше всего надеялся, так это нанести удар, когда Чон этого совершенно не ожидает. Угадал, вот только красноволосый слишком долго медлил. Теперь Чонгуку были понятны его рвения к соитию и это желание быть сверху, а не как обычно под альфой снизу. Всё было спланировано. Подобное брюнет даже не мог представить, ведь он был полностью уверен в том, что в этой комнате Тэхён просто не сможет что-то сделать с собой или как-то попытаться навредить самому альфе. Чонгук быстро понял свою ошибку, когда вспомнил, что сам же откинул кинжал в сторону напрочь забывая о нём. Возможно Чон и забыл, вот только Пак помнил об этом и по всей видимости в подходящий момент решил воспользоваться им.       Вся эта каша долго вертелась в голове альфы и не давала ему покоя. Лекарь давно уже перевязал ему рану, ещё раз убедился, что здоровью омеги ничего не угрожает и хотел уговорить самого Чонгука оставить красноволосого одного, вот только сам Чон был категорически против. Бета пояснил, что в первое время не стоит тревожить Тэхёна и по возможности лучше не появляться ему на глаза, хотя бы пару дней, так как лекарь не был уверен, что сам омега отреагирует на это нормально. После долгих уговоров бете всё же удалось уговорить Чона на то, чтобы за некоторое время до пробуждения Тэхёна, брюнет покинул эти покои и дал ему время отойти от произошедшего, но на то время, что омега находился без сознания, Чонгук предпочел оставаться рядом с ним всё больше и больше погружаясь в себя. Из мыслей его вывел внезапный приход императора, которого уже оповестили о попытке покушения на жизнь его советника и о том, что его предназначенный находится в критическом состоянии. Чонгук долго разъяснялся с Юнги о произошедшем уже в своих покоях, дабы не потревожить и без того беспокойный сон омеги. Одеяло, подушки и простыни заменили слуги, чтобы не оставить следов крови. Первым делом, как только Мин заявился к нему, то Чон вернул другу кинжал и усмехнувшись напомнил ему слова с которым тот дал ему ещё находясь в тронном зале несколько дней назад. Юнги долго разглядывал этот кусок металла покрытого драгоценными камнями и золотом. Но его внимание привлекало далеко не это, а остатки запёкшейся крови на самом лезвии. — Не думал, что они настолько одинаковы. Они оба братья и оба пытались нас убить. Довольно необычно не замечаешь? — Лично мне сейчас не до шуток, — нахмурился Чонгук. — Я константирую факт, а не смеюсь над этой ситуацией. Меньше всего ожидал, что, отдавая брата Чимина тебе, уже меньше чем через неделю, он будет в таком состоянии. Это, конечно, твоё дело, но если таким образом ты хотел как можно быстрее избавиться от Тэхёна, то просто мог заколоть его им, — альфа приподнял руку с окровавленным кинжалом. — Шуга… — Независимо от своего положения в обществе, я тоже могу шутить, — возмутился Юнги, начиная улыбаться. — Только не сейчас и не с Тэхёном, — брюнет помрачнел, а в воздухе начало витать напряжение. — Не замечал за тобой раньше беспокойство за тех омег, с которыми ты спал, — усмехнулся Мин. — Ты прекрасно знаешь почему и к тому же Тэхён не просто омега… — Предназначенный, — довольно протянул Юнги, замечая как хмурился Чон, — они наше проклятье и наше всё. Он уже начинает раздражать меня всё больше и больше стоит только его увидеть. — брюнет сразу понял, что альфа говорил о Чимине: — Тебе ещё повезло, что Тэхён не настолько вреден, хотя он тоже имеет маленькие клыки, но до брата ему расти и расти. Жду не дождусь, когда это уже всё закончится, потому что с ним невыносимо находится один на один. Так руки и чешутся удавить его. — Думаю, что он испытывает нечто похожее. — Несомненно. А ведь ещё сегодня он умолял меня забрать и защитить Тэхёна от тебя, — Юнги усмехнулся, — с каждой такой фразой всё больше и больше склоняю свою чашу весов к тому, что он чертовски хорошо умеет подбирать момент и не все его слова ложь или же пустота. Тэхён и вправду пострадал из-за тебя. Послушав бы я своего омегу, то этого, — Мин кивнул на свежую рану на руке, — ничего бы не было. — И что теперь? — Ничего. Дело сделано и время не вернуть вспять, если всё было бы так просто, то я бы поменял судьбу и сделал своего предназначенным кого-то другим. Более тихим и спокойным, кого можно было бы легко отправить из дворца под предлогом безопасности своего плода. С Чимином же это, увы, не пройдёт. — Время не вернуть вспять… — Если он для тебя действительно так важен, причём не только как тело для развлечений или же для продолжения рода, то просто думай, перед тем как что-то делать с ним, — заключил Юнги опуская лезвие кинжала. — С ним невозможно думать ни о чём, кроме его тела и этого запаха. — В наших взаимоотношениях с Чимином меня больше всего радует, что у меня нет к нему такой зависимости и привязанности, причём этого и так никогда не будет. Предпочитаю поступать с ним так, как он это заслуживает и получаю за это всё больше и больше ненависти в ответ, но это единственное чувство, которое вообще может быть между ним и мной, поэтому меня это более чем устраивает. Осталось немного подождать и скоро всё наладится. Не вижу смысла в твоих мучениях, достаточно дождаться как он выздоровеет, а там Тэхён уже привыкнет к тебе за это время. Сейчас ты только напрасно изводишь себя, лучше оставь его в покое и успокойся сам. Время. Время. И ещё раз время. Оно поможет сгладить между вами какие-то недомолвки. — Ты никогда не был хорош в советах об отношениях, — горько усмехнулся Чонгук. — Они мне особо и не нужны, — отмахнулся Юнги. — Пожалуй, я вернусь к нему, если что-то понадобится, то дай об этом знать. — Мне волнует только одно — не потеряю и я из-за этого омеги своего друга? — А меня волнует не потеряю ли я омегу из-за своих поступков. — Кто бы и обо мне так думал, как ты о своем предназначенном. — Тебе то грех жаловаться, — цокнул Чонгук и усмехнувшись легонько хлопнул по плечу Мина, — лучше о своём омеге подумай, а я о своём. — Значит, я уже теряю тебя, — улыбнулся Юнги смотря как Чон направился к дверям, и пошёл вслед за ним. — Кинжал у тебя, а он вряд ли сможет убить меня как-то по-другому, поэтому вряд-ли ты меня потеряешь. — Я о том, что в тебе исчезает нечто прежнее и возрождается что-то новое и, по всей видимости важное, как и для самого тебя, так и для твоего омеги. — Шуга, всё это чепуха, я такой же, как и раньше, а теперь мне действительно пора, — выйдя из своих, Чонгук направился в покои, где находился его Тэхён. Юнги оставался стоять на прежнем месте до тех пор, пока брюнет не скрылся из виду, а после, в сопровождении двух стражей, направился в тронный зал.

***

      Уже на пятые сутки ближе к вечеру Чимин начал теряться в бредовых снах и видениях. Из-за того отвара начались рези внизу живота, которые усиливались с каждым днём, проведённым в стенах этой комнаты. Из-за острой боли он поджимал под себя ноги и старался глубоко дышать, чтобы выдержать эти спазмы. Всё чаще и чаще начало казаться, что в воздухе витает лёгкий и такой любимый запах бергамота. Это больше всего убивало в омеге сознание и заставляло его постоянно вспоминать тот проклятый лес и ХваГана. Сквозь боль и жар тела, с закрытыми глазами он видел всё, что с ним произошло в тот день. Беспокойный Дон, его страх и волнение. Скачка, преследование, первый промах. Всё до мельчайших деталей и это всё не давало ему покоя. Он даже помнил форму пореза на ладони Хосока и помнил ощущение жгучей крови на своих руках, когда от отчаяния пытался остановить кровотечение, прикрывая смертельную рану. Но в память врезался ещё ко всему этому и раздирающий смех позади, принадлежавший убийце Чона… Он звенел в ушах по ночам, отчего омега с криком просыпался в холодном поту и с истерикой зажимал ладонями уши крича и проклиная его. Хотя это спорный вопрос, что командующий убил тогда только Чона… ведь вместе с ним ХваГан убил и душу Чимина. Рыжеволосый вновь и вновь проживал тот дикий страх за своего любимого и его смерть, каждый раз всё глубже и глубже вонзая острые осколки своего горя в сердце и изнывая от беспомощности. Омега. Звучит как самое страшное проклятье. Омега. Не больше, чем какое-то животное, чьей жизнью можно распоряжаться как личной собственностью. Омега. Лишь тело. Они слабые беспомощные и жалкие. Им нельзя кого-то любить, проявлять свои чувства или же заявлять всему миру о себе с высоко поднятой головой, уж в этом Чимин убедился воочию. Он всю свою жизнь боролся с этим клеймом, стараясь показать и доказать остальным, что он сможет чего-то достичь, вот только приходилось прятаться за другим лицом. Он был бетой и альфой, но только не собой. Хосок был первым, кто смог помочь Чимину раскрыться и познать, что в этом проклятом мире есть что-то светлое и настолько прекрасное сильное чувство как любовь. Только с ним Пак мог быть открытым и мог чувствовать себя в безопасности. Именно с этим альфой было не страшно быть просто омегой, ему даже наоборот очень хотелось принадлежать Хосоку и быть истинным ему, вот только вместо зелёного клевера на его запястье красовалось это проклятое чёрное крыло бабочки. Чимин даже не знал как всё сложилось, если бы Юнги и он не были предназначенными друг другу. Скорее всего, даже этого чёртового восстания тоже не было бы, а вместо всего Пак был бы сейчас вместе с ним, но у судьбы, похоже, были совершенно другие планы на него и императора. Это даже смешно звучит — ирония судьбы. Не ошибка, не совпадение, а ирония. Сквозь боль и пелену перед глазами, Чимин улыбнулся своим мыслям. Его уже кинуло в жар и давно мотало в таком состоянии всё его тело. Было немного легче от того, что император отстегнул руки и прикованной оставалась лишь нога, так он мог с лёгкостью свернуться в калачик и, тихо хрипя и морщась от боли, переносить сильные спазмы. Было невыносимо жарко и раскалывалась голова. Ему казалось, что его вот-вот вырвет от всего этого или же он потеряет сознание. Уже через час мучений к нему вновь наведался лекарь в сопровождении двух слуг. Они по своему обыкновению принесли ужин и очередную порцию горького отвара из трав, который омега уже просто не мог переносить, но это мало кого волновало и за отказ его пить, чаще всего такое посещение заканчивалось удержанием и насильственному потреблению как пищи, так и этого отвара.       Зайдя в небольшие покои, лекарь довольно улыбнулся. Ему нравился такой результат его работы и по всей видимости организм омеги бурно и достаточно активно отвечал. Уже за небольшой срок применения отвара, у Чимина началась преждевременная течка. Совсем скоро проявится и его настоящий запах, а уже после пойдёт и весь остальной процесс. Лекарь с довольной улыбкой на лице направился к рыжеволосому и, приложив руку к его лбу, отметил, что у него начался жар. По всей видимости началась не только течка, но как раз и те побочные эффекты о которых он больше всего беспокоился. Эта течка несомненно будет болезненней, чем все предыдущие, ведь она была вызвана вследствие постороннего вмешательства. Такое никогда не проходит бесследно, поэтому до и после течки, омеге придётся несладко. Сначала будут только спазмы. Они будут усиливаться и появится жар, который придётся сбивать этим же вечером, а уже к завтрашнему дню проявиться и сам запах. После течки будут сильные мигрени, слабость, боли в животе и перепады настроения. Лекарь прекрасно понимал, что это опасно для его организма, вот только перечить императору он не смел, так как больше всего боялся за свою жизнь.       Чимин никак не реагировал на присутствующих, лишь тихо постанывая от боли, свернулся в небольшой комочек. Лекарь и слуги сначала не хотели его тревожить, но это всё же пришлось сделать. Его аккуратно перевернули обратно на спину и приподняли. Омега уже не отбивался как раньше, просто смотрел на присутствующих расфокусированным взглядом и по большей части мало что мог сделать. Он уже горел и бредил, но лекарь всё же влил в него остатки отвара, так как нужно было выпить всё до конца. Из еды ему в таком состоянии ничего не давали, так как понимали, что его просто вырвет. Вместо этого принесли воды, а Чимина раздели до гола, чтобы быстрее сбить жар. Ткани мочили в воде, после прикладывали к разгорячённому телу и меняли их каждые пять минут. Его протирали, а на лоб накладывали повязки. Омега уже начал бредить и что-то лепетать о своём. Его слова были неразборчивыми к тому же у него начал заплетаться язык. Порой он говорил бессвязные предложения, а иногда выдавал целые фразы. Казалось, что он с кем-то разговаривал, вот только его галлюцинации и видения менялись, потому что омега сначала вёл речь с кем-то, кто по всей видимости был с рыжеволосым в дружеских отношениях, затем Пак выдавал грубые слова о ненависти императору, потом всё вновь менялось и он уже звал своего брата, Хосока и ЛиБина. Так продолжалось на протяжении нескольких часов, пока жар полностью не спал и омега не погрузился в здоровый крепкий сон. С ним провозились вечер и всю ночь. К моменту, когда Паку стало намного лучше, за окном уже виднелись первые лучи восходящего солнца. Чимина решили не одевать и оставить всё так, как было. На момент, когда у него начался жар, то цепь с ноги сняли, чтобы его можно было без проблем раздеть или же перевернуть. Позже обнаженное тело укрыли одеялом и оставили его одного, приходя каждый час, чтобы проверить его состояние. Из-за жара его тело сильно ослабло, а омега проспал весь день, чтобы набраться сил. Его не тревожили, да и к тому же отвар больше не требовался. В течение дня его острый мятный запах, принадлежавший Юнги, начал постепенно слабеть и меняться. Он стал немного мягче, а в воздухе ближе к вечеру вокруг Чимина витал ненавязчивый запах мелиссы.

***

      Тэхён пришёл в себя через день после покушения на Чонгука в его же покоях. Первое время омега даже не понимал, где находится и что с его телом. Всё ныло и болело, но при этом он был настолько слаб, что был не способен поднять даже собственную руку. Рядом с ним находились посторонние слуги, а вокруг мерещился запах цитрусовых фруктов, как будто Чонгук был здесь совсем недавно. Тэхён меньше всего хотел видеть альфу особенно сейчас. Правильнее было бы сказать, что красноволосый боялся смотреть ему в глаза после случившегося, так как в голову закрадывались самые страшные мысли. Он был уверен, что Чон не простит ему этого и как-то попытается отомстить, но только чуть позже, когда омега поправится. Тэхён был уверен, что скорее всего альфа вновь будет домогаться его и без изнасилования в следующий раз не обойдётся. От одних только воспоминаний и боли, Пак готов был разрыдаться в голос, вот только горло болело так, что даже проглотить слюну было крайне проблематично. В первые минуты пробуждения он просто немного приоткрыл глаза и не смел шевелиться, чтобы не мычать от раздирающей боли внизу. Первым с ним заговорил один из слуг, который сообщил, что на некоторое время он будет находиться здесь и что советник его не побеспокоит. Тэхёну от этого известия стало немного легче, но страх перед альфой никуда не уходил. Омегу приподняли, подкладывая под его спину и голову мягкие подушки, потому что так было гораздо легче кормить его с ложки. Ему давали исключительно жидкую еду: каши, бульоны, отвары для горла. Его метку обработали, как впрочем и остальные раны, что-то смазывали мазью для быстрого заживления, что-то перебинтовали или прикладывали к телу. В течение дня его как только не мучали и не перекладывали, но это было намного лучше, чем если бы он продолжал оставаться наедине с Чонгуком. О нём Тэхён старался даже не думать, вернее не запугивать себя раньше времени. Омегу не оставляли ни на минуту наедине с собой и постоянно кто-то был рядом. Паку было неловко, что стольким людям приходилось возиться с ним, но он ничего не мог поделать. Своим существованием в этом мире он многим портил и обременял жизнь, даже эти слуги не были исключением. Он никаким образом не пытался говорить что-то или же просить, чтобы не мешать людям. Красноволосый омега чувствовал себя разбитым и ни на минуту не мог отпустить мысль о своём брате. Они не виделись уже несколько дней и было неизвестно что с ним. Это волновало и не давало покоя, а слуг он не мог и не смел спрашивать. В течение дня ему три раза давали полоскать горло и смачивали потресканные губы в каком-то растворе. Тэхён всё послушно принимал и старался доставлять как можно меньше проблем заботившимся о нём слугам. Омега уже ожидал прихода Чона и не мог до конца расслабиться, зная что как только он это сделает, то вмиг заявится его мучитель и весь круг ада вновь повторится. Тэхён не сразу принял реакцию своего организма, но то, что стоило одному бете лишь резко прикоснуться к нему, как омега сжимался и начинал прикрываться руками. Так повторялось несколько раз и Пак не мог контролировать это. Он поступал подобным образом, понимая на подсознательном уровне, что каждый может причинить ему вред. От этой новой привычки — защищать себя и шарахаться от каждого прикосновения, было тошно на душе. Тэхён постоянно находился в таком стрессовом состоянии, что слугам пришлось принимать меры. Они заваривали сушёную ромашку и давали её красноволосому. Только так он мог нормально спать и спокойно реагировать на происходящее и окружающих его людей.       Чонгуку постоянно докладывали что и как с Тэхёном на протяжении всего дня. Он держал себя в руках и старался не поддаваться соблазну, чтобы самому наведаться и посмотреть на него. Но несмотря на эту сильную тягу, Чон прекрасно помнил слова лекаря и решил, что лучше всего придёт тогда, когда омега будет крепко спать. Но даже при таком решении, буквально каждый час Чонгук гонял слуг и интересовался им. Юнги, наблюдая на всё это со стороны, лишь смеялся и не мог поверить, что его друг, когда-то заядлый и неисправимый любовник, вот так печётся о своём предназначенном. Если бы ему раньше сказали нечто подобное, то он рассмеялся бы этому человеку в лицо и повесил на виселице за эту глупейшую клевету. Но уже сейчас при том, что Чонгук из-за вязки со своим предназначенным едва ли не выл от невозможности быть рядом с ним, Мину было уже не смешно. Он видел, как брюнет метался между двумя огнями: желанием и страхом потерять. Казалось, что Чон изойдёт только на то, чтобы выбрать правильный путь, ну или же на какое-то решение. Юнги понимал, что всё это затянулось и это далеко не шутки, вот только ничем не мог ему помочь. Его чувства даже императору не подвластны, если бы правитель мог управлять и такой силой, то Мин непременно воспользовался бы этим и избавил брюнета от этих терзаний, но всё это не так. Юнги пришлось лишь наблюдать со стороны как мучается его друг и сам, вспоминая своего Чимина, безмерно радовался, что он никоим образом не зависим от этого паршивого омеги, разве что будущим ребёнком. Он даже не мог представить себя на месте Чонгука, он просто не понимал какого это, он никогда не испытывал ни чары вязки, ни любви, вообще никаких подобных чувств по отношению к омегам. Одно из более теплых чувств на которое был способен Юн, так это дружба, но даже сейчас никак не мог облегчить судьбу Чона. Мин не раз хотел вновь отстранить его от своих обязанностей, чтобы тот отдохнул, но Чонгук был категорически против. Он знал, что не выдержит запаха вишни, так сильно засевшем в его покоях и обязательно сорвётся, а здесь он может занять себя чем-то и хотя бы на миг забыться в работе. Мин решил не настаивать и послушать Чонгука, поэтому больше никак не высказывался по этому поводу.

***

      Чимин громко замычал и, немного поерзав на месте, открыл глаза. По сгущающейся темноте было понятно, что дело близится к вечеру. Кольцо от ошейника с цепью уже привычно звякнуло после его пробуждения. Омега сначала не мог разобрать своих чувств и ощущений, поэтому откинул часть одеяла в сторону. Было жарко и ткань неприятно соприкасалась с его обнаженной кожей, которая почему то была необычайно чувствительной. Только немного сдвинувшись, Чимин почувствовал, что ткань под ним намокла. Он шумно сглотнул и рукой потянулся к своим ягодицам, которые были в его же смазке. Причём она уже была на бёдрах, одеяле и простынях. Чимин приподнялся и продолжал в темноте шарить по своему телу. Одежды не было, но была сильная слабость, которая ломила всё его тело. В нос ударил смешанный запах мелиссы и мяты, после чего омега понял, что у него началась течка. — …Нет…нет-нет, — рыжеволосый, тихо застонав, кинул одеяло на пол, чтобы не мешалось. Его тело сразу же покрылось мурашками от холодного ветерка, а соски сжались, образовывая маленькие бусинки. Пак жалобно кряхтел и пытался отодвинуться от большего образовавшейся под ним из смазки пятна, но живот вмиг скрутило и, скрючившись, он громко вскрикнул. Руки дрожали, а задница пульсировала. Выделения продолжались, к тому же внизу начало приятно потягивать. Чимин никак не мог остановить весь этот процесс и уже через пять минут он сжимал подушку и боролся со своим возбуждением. Он никогда не любил этот период, потому что это в который раз определяло его зависимость от «сильных». Хотя впервые он ждал её и хотел провести с Хосоком, но судьба по имени Мин Юнги, решил распорядиться иначе. И вот уже Чимин с яркими розовыми щеками жалобно стонал и прижимал руку к своему животу. Его трясло, а тело продолжало гореть.       Не прошло и пятнадцати минут, как в его покои вновь пришли. Лекарь сразу отметил, что запах мелиссы стал ещё ярче и омега теперь не спал, а что-то жалобно мычал, стараясь по всей видимости оставаться в своём сознании. Чимин знал как это будет: поначалу просто сильное желание, спазмы и выделения, а после некотролируемое состояние при котором хотелось любого. Он много раз проходил через это и меньше всего хотел, чтобы Мин взял его. Хотя его сознание само дало ответ, что это всё временно и уже через несколько минут ему будет плевать и на ненависть к нему. Так с ним было всегда, поэтому во время всех своих течек он всегда пытался создать такие условия, при которых он не сможет ни до кого добраться. Первая с ним случилась ещё когда он только познакомился с Хосоком, в четырнадцать. Это было страшно. Неконтролируемое желание пугало, а собственное сознание пало перед похотью. Чон помог найти ему временное пристанище и успокаивал его. Только сейчас Чимин начал понимать насколько альфе было сложно сдерживаться в присутствии течного омеги, ведь так продолжалось на протяжении четырех лет… Зато теперь Пак знал, что впервые свою течку проведёт не один, а с альфой причём со своим предназначенным.       Лекарь осмотрел рыжеволосого и его рану от снятых швов. Всё восстановилось и омега был способен принять императора, но на месте разрыва остался небольшой шрам, хотя сейчас это было не особо важно. Лекарь отослал одного слугу с этим известием, после чего двум другим отдал поручение подготовить тело Чимина для императора. Пак лишь тихо пискнул, когда его чем-то прикрыли и подняли на руки. Его полностью скрыли от чужих глаз, к тому же было не видно ни лица, ни даже макушки его рыжих волос, закулемали так, что по пути в купальню Чимин едва ли не задохнулся от нехватки воздуха.       Там его так же раскулёмали, после, словно новорожденного ребёнка, на руках опустили в тёплую, граничащую с прохладной, воду. Так стало намного лучше. Чимин отошёл от этого чувства неконтролируемости и даже умудрился выхватить влажную тряпку из рук одного из слуг, а после закинуть её в лицо тому самому лекарю, что тоже находится в купальне, но только наблюдал за всем со стороны. Он бесил одним своим отваром, который когда-то насильно вливал в глотку омеги, за что сейчас и получил по лицу сырой тряпкой. За это Чимина начали удерживать и быстро омывать его тело. Его ярко-рыжие и отросшие волосы долго прополаскивали и ногтями впивались в кожу головы, заставляя Пака морщиться и чуть ли не визжать от боли. Закончив с этим, его так же вынули и вытерли насухо, не забыв напоследок растянуть омегу во весь рост на низком столике и обтереть какими-то маслами, которые значительно смягчали кожу и придавали ей блеск. За это время Чимин вновь начал утопать в этих сильных спазмах и накатывающих волнах возбуждения. Прикосновения и блуждание чужих рук на его теле, только сильнее подогревало желание омеги.

***

      Юнги неизменно был в тронном зале в окружении нескольких послов, слуг и стражи, когда пришёл низкорослый бета и через одного стражника передал ему слова лекаря. После этого Мин через несколько минут завершил всю эту дискуссию и уже в сопровождении нескольких людей направился в свои покои. Он понимал, что в таком состоянии омега вряд-ли будет столь дерзок и что уже не будет отталкивать как раньше. Альфа не спешил, потому что хотелось как можно дольше помучать его томным ожиданием и этими сладкими муками. Хотя желание увидеть его таким и наконец-то узнать запах, подогревало его немного ускорить шаг, что он и сделал.