***
Только когда фитилёк у свечей начал догорать, а воск уже совсем растаял и утратил былую форму, то Тэхён, чувствуя дикую усталость, после очередного сильного оргазма, обессиленно пал на влажные простыни, увлекая за собой и Чонгука. Омегу как прежде нагота уже не смущала и он без лишнего стыда лёг прямо на альфу под собой, ведь только так было намного удобнее уткнуться в его шею и вдыхать приятный запах цитрусовых фруктов. Тэхён даже не заметил за собой перемены, что когда-то ненавистный ему запах, так быстро стал любимым, особенно в период его первой течки. Омега чувствовал усталость, но внутри его подогревало такое тёплое и важное чувство, которое вселяло в красноволосого стойкую уверенность того, что он в полной безопасности и, что находясь здесь, в объятиях сильных рук альфы, ему ничего не страшно. Даже появилось некое подобие доверия, но оно было шатким, ведь это лишь первый день, хотя по нервному и дёрганному состоянию брюнета было сложно верить в то, что он не передумает и не набросится на него. Но даже не смотря на это, Тэхён всё же нашёл тело Чонгука более привлекательным местом для сна, нежели просто постель, одеяло и подушка. Чон принял омегу и, протянув руку немного в сторону, хотел натянуть одеяло повыше, чтобы прикрыть его ноги, блестящие из-за смазки ягодицы и нагую спину, но тот запротестовал, продолжая лежать на его груди обнажённым и открытым. Альфа не стал больше предпринимать попыток прикрыть его тело и, сложив на его спине свои сцепленные руки, продолжил слушать уже тихое омежье сопение. Теплое дыхание на шее щекотало, но брюнет лишь улыбался, понимая насколько сейчас Тэхёну хорошо и спокойно с ним. Собственное желание было невыносимо болезненным и давно теснилось в штанах, принося дикий дискомфорт, но Чонгук до последнего не смел удовлетворять себя с помощью беззащитного из-за течки тела, чьё возбуждение было вызвано природой размножения. Единственное в чём был уверен брюнет, так это в том, что его омега совсем не готов принять его как своего альфу, а уж тем более был не готов к беременности. Несмотря на эти слова про то, что Пак не примет его, Чонгук верил, что со временем омеге всё же удастся это сделать. Чон продолжал лежать и терпеть возбуждение, пока спящий Тэхён, вдыхая необходимый ему запах, мирно спал на нём, прижавшись щекой к крепкой груди.***
Не открывая тяжёлых век и не двигаясь с места, Чонгук почувствовал как в его шею уткнулся чей-то тёплый нос, а по обнажённой груди и торсу начали рисовать странные узоры кончиками тонких пальцев. От скользкого горячего языка, который скользнул от ложбинки между ключицами прямо к подбородку, оставляя за собой влажный след, Чон тихо простонал, приподнимая руку и нежно обнимая омегу за поясницу. Тэхён был худощавым и откормить его было сложно, так как он постоянно отказывался от еды, аргументируя это тем, что ему нужно совсем немного, чтобы насытиться. Между тем красноволосый, чувствуя прилив энергии и желания, уже несколько минут пытался достучаться до альфы и, решив, что можно использовать эту возможность немного иначе, всё с той же истекающей задницей, принялся донимать мирно спящее тело своего предназначенного. Проснулся омега всё от тех же спазмов внизу живота и уже вновь тёк, чтобы быть повторно оттраханным чонгуковыми пальцами. Течка кружила голову и дурманила сознание, делая Тэхёна зависимым от более сильного представителя — альфы. Сама природа была главным врагом омег, ведь именно из-за неё, когда-то до чёртиков боявшийся близости Пак, сейчас желал и уже готов был раздвинуть ноги перед своим предназначенным. Ещё несколько недель назад, красноволосый был убеждён, что больше он в жизни не познает этой болезненной наполненности внутри своего тела, но течка полностью отбирала те хрупкие частицы самообладания и делала омегу слишком зависимым от другого человека. Тэхён, не осознавая до конца своего положения и ощущений, стремился получить только желаемое, он поддался чувствам, оставляя за собой лишь одну цель — полное воссоединение со своим истинным, именно это от него и требовал организм, когда скрутил красноволосого в очередном мучительно болезненном спазме. Природа омеги подавляла все его протесты, насильно, через особенности организма, заставляя плодиться и производить на свет крепкое потомство от своего альфы. Это казалось несправедливым и чересчур жестоким, но у омег в этом мире не было такой полноправной свободы как у альф. Тэхён, претерпевая мучительную и тлевшую внутри него боль, приподнялся, расставляя колени по разным сторонам от торса Чонгука и начал сначала скромно, а после уже смелее изучать своими ладонями полуобнажённое тело альфы, которое так сильно хотел его омежий организм. Рука, которая так правильно лежала на его талии, продолжала слегка поглаживать изящный изгиб спины. Брюнет, всё с тем же сладким стоном, приоткрыл глаза, встречаясь с помутневшими, от сильного возбуждения, карими своего прекрасного мучителя. Оба разомлённых тела лежали на помятой, от ночных приключений, постели, обласканных в утренних лучиках солнца, проникаемых через резную решетку окна, и несколько секунд держали безмолвный зрительный контакт. Только Чон хотел что-то сказать и даже успел приоткрыть рот, как красноволосый, движимый вызванной из-за течки возбуждением, подался вперёд, прижимаясь к искусанным немного суховатым губам своего партнёра и спускаясь руками к его штанам, которые альфа так и не снял этой ночью. Прыткие и тонкие пальцы быстро нырнули под лёгкую ткань, а Тэхён готовился оседлать член Чона, чтобы наконец-то погасить бушующий огонь желания внутри. Омега легонько прикусил губу брюнета, а сам более властно накрыл ладонью полувставший, от таких нежных прикосновений, член. Альфа сильнее стиснул руку на его пояснице и, не удержавшись, застонал прямо в поцелуй, когда губами обхватил чужой скользкий язык. Брюнет уже хотел опустить свободную ладонь к своим штанам, чтобы убрать оттуда пальцы Пака, как тот оттянул ткань в сторону, освобождая член и сам отпрянул от влажных из-за слюны губ. — Тэхён, нам не стоит делать этого… — брюнет не успел договорить, как омега отстранился от его и, спустившись к его ногам, поудобнее расположился. — Тэхён, подожди, не нужн… Чёрт, — Чонгук поджал губы, когда омега, обхватив его орган двумя кистями рук, посмотрел на него, а после, не разрывая зрительного контакта, припал к тёмной головке своими тёплыми губами. Он языком обвёл по его крайней плоти и начал аккуратно, чтобы не повредить его, посасывать ещё не до конца вставший член. Тэхён повторял всё то же, что делал сам альфа с ним ещё ночью и уже изнывал от чувства наполненности в своём рту. Лишь от одного вида члена меж этих губ Чонгук готов был кончить, но немного запрокинув голову и облив себя новой руганью в мыслях, что стоило ему остановить омегу, брюнет уже в открытую наслаждался таким щедрым подарком от своего предназначенного. Тэхён активно работал двумя руками, лаская как член так и мошонку, но заглотить ртом мог лишь часть его члена, поэтому продолжал посасывать открывшуюся от крайней плоти головку и стонать от стекающей струйки густой смазки по внутренней стороне бедра. Свой член стоял уже довольно давно, прямо с момента пробуждения, но омега не прикасался к нему, так как хотел, чтобы там были только руки его альфы, причём на этот раз он хотел попробовать не только пальцы внутри пульсирующего ануса, но и этот орган, который полностью налился кровью и уже с трудом помещался за омежьей до предела натянутой щекой. Температура тела неимоверно повышалась, становилось жарко и душно, а Тэхён слегка расставил колени, всё так же выгибаясь в спине и находясь при этом между ног брюнета. Его лицо покраснело, но не от смущения, которое альфа ещё ночью засунул куда подальше вместе с пальцами прямо ему в зад, а от накалившегося внутри желания, доказательство тому были не только покрасневшие щёки, но и блестящие бёдра, которые хотели оказаться сжатыми сильными руками брюнета и разведёнными, когда в податливое тело будут вводить не менее возбуждённый член. Соски сжались от подобных мыслей, а омега, трепетая от стонов альфы, продолжал приносить Чонгуку несказанное удовольствие. По гортанным хрипам и ласковым словам из уст альфы, Тэхён разобрал лишь одно, что Чону это нравится и что теперь он точно обязан наградить красноволосого не просто пальцами и массированием простаты, но и несколькими продолжительными сцепками. Пак, изнывая от жара внизу, продолжал ласкать альфу и позволил ему кончить себе в рот. Наскоро вытерев тыльной стороной ладони остатки смазки и спермы с губ, красноволосый, чуть ли не плача от этого продолжительного томления, быстро вернулся к Чонгуку. Он смазано поцеловал брюнета в губы, а после расположился у него под боком, вставая на колени и утыкаясь лицом в мягкую подушку, предварительно оттопырив свой скользкий зад. Омега давно был готов, но Чон, к большому разочарованию, вновь начал с пальцев, не давая даже мыслить о своём члене. — Чонгук, пожааалуйста, — хныкая и переминаясь на коленях, взвыл Тэхён, когда внутри его горячего нутра быстро скользили три фаланги и постоянно задевали при этом простату. От этого по всему телу гуляли мурашки, дыхание давно сбилось превращаясь в тяжёлые вдохи и выдохи, а омежье неудовлетворение никуда не уходило. Ему нужно было больше, намного больше, чем просто пальцы. Чонгук не давал и, терзая краешек подушки зубами, Тэхён уже рыдал в голос, издавая при этом несдержанные стоны, когда его член плотно обхватила ладонь и начала аккуратно сжимая надрачивать. — Чонгууук, я тебя хочууу, — с закрытыми заплаканными глазами протянул Пак, когда к растянутому анусу прижались горячим языком, а его ягодицы опалило жаркое и такое же сбивчивое рванное дыхание, — пожалуйста… — Я понимаю, Тэхён, но это может не хорошо закончиться для тебя, — втягивая с вишневым привкусом смазку, простонал брюнет. — Чонгук, прошу тебя, я не могу больше, тебя, только тебя хочу, пожааалуйста, — утыкаясь лицом в подушку, зарыдал Пак и, уже начиная злиться на альфу, дёрнул бедрами, отстраняясь от него. — Тэхён… — поджал губы Чонгук, но его перебили. — Я не смогу больше терпеть, помоги. — Не могу, Тэ… — Чонгук видел как красноволосый дрожит из-за воздействия первой течки на свой юный организм и понимал, что тот уже на грани. Он уже хотел помочь ему начать гнездиться, чтобы тот почувствовал себя намного легче среди его вещей, рядом с его запахом, но омега поднял своё припухшее лицо от подушки и, с большой обиды и совсем неудовлетворённый, привстал. — Если не хочешь меня брать, тогда к другому пойду, — только дрожащие пальцы одной ноги успели коснуться пола, как омегу за предплечье грубо вернули обратно, укладывая при этом на спину и болезненно разводя колени в разные стороны. На солнечное сплетение нажали рукой, а голову жёстко зафиксировали ладонью. Чонгук, стискивая челюсти, не позволил вырваться от таких резких движений даже испуганному вздоху из омежьей глотки. — К другому пойдёшь, значит?! И что, собираешься перед другим вертеть своей течной задницей? — Тэхён сжался, понимая что брюнет был сильно разгневан таким заявлением, но неудовлетворенность сделала своё дело и омега едва заметно кивнул, так как его щёки продолжали грубо сжимать. И только Чонгук получил немое согласие на свой вопрос, как красноволосый тут же пронзительно взвизгнул, когда его, обнажённого, резко и грубо дёрнули, ставя на колени и утыкая за волосы в подушку. По ягодицам проехалась ладонь, оставляя за собой розоватый след, а омега вскрикнул, зажатый тканью всё той же мягкой подушки. — Говоришь, что хочешь меня? — гортанный омежий стон согласия в ответ: — Тогда меня ты и получишь. — брюнет продолжал сжимать вишнёвые волосы и держать омегу за волосы на затылке, свободной рукой шире разводя колени. Нажав на поясницу, отвёл одну половинку ягодиц и, недолго рассматривая сжимающийся анус и блестящие от смазки бёдра, припустил свои штаны, не снимая их полностью. Только головка с выделившимся предэякулятом успела прижаться к растянутому входу, как Чонгук отпустил красные волосы и, сложив руки на омежьей талии, увеличил давление на анус, входя в горячее нутро неудовлетворенного любовника. Тэхён, с тихим вздохом, немного поелозил на коленях и сильнее выгнулся в спине, морщась от того, как Чон неумолимо и быстро начал заполнять его, входя до болезненного предела. Альфа грубовато, из-за тех выброшенных невзначай слов, дёрнул омегу на себя, полностью игнорируя жалкий скулёж под собой. Он хотел его члена, его он и получил. Теперь сдерживать себя альфа не будет и с тем в гнезде нужда тоже отпадает. Тэхён уже утихомирился, не смея перечить или что-то говорить насчёт дискомфорта, он сам просил, поэтому продолжал терпеть лёгкую боль от плотности сжатия своего прохода и массивного размера Чона. Сам брюнет, лишённый плотских утех на два месяца, с огромным удовольствием и гортанным стоном заполнил омегу и, выждав пару секунд, начал неумолимо быстро двигаться в скользком узковатом анусе. Теряя голову от бьющих всё тело опьяняющих волн, Тэхён стал беспорядочно хвататься за простыни, крича и хрипя от шлепков мошонки о свои ягодицы и резко двигающегося члена в заднице. Чонгук, словно наслаждаясь от причинения красноволосому лёгкой боли, специально грубее и до упора входил в его тело, награждая при этом не сильными ударами ладони по его розоватым ягодицам. Альфа понимал, что сорвался, что не стоило ему поддаваться на эту провокацию, он так же злился и на Тэхёна, который неимоверно возбуждал и не оставлял ему шансов на мельчайшие частицы самообладания, отбирая всё без остатка и заставляя брюнета вбивать второго в мягкую постель. Чон злился, но оторваться от омеги не мог, поэтому уже через несколько минут штаны были совсем отброшены, а Тэхён, морщась от рук тянущих его вниз, сидел верхом на альфе, вновь вбирая в своё разгорячённое нутро до предела возбуждённый орган Чонгука. Ещё мгновение и омега прижат грудью к груди брюнета, его целуют долго и нежно, но при этом грубо вгоняют член по самое основание. В таком положении красноволосый несколько раз пытался брать инициативу на себя и сам хотел подмахивать ягодицами возвышаясь над альфой, но его продолжали прижимать к торсу обеими руками, а Чон сам двигал бёдрами, выслушивая при этом приглушённые поцелуем стоны и полухрипы. Стоило лишь оторваться от припухлых губ омеги, как он начал громко взвизгивать и, подрагивая всем телом, судорожно царапать ногтями плечи лежащего под собой альфы. Брюнет никак не собирался препятствовать этому, поэтому немного закинул голову назад, давая Паку доступ к своим шее и ключицам. Чонгук двигался в красноволосом ритмично и размашисто от чего Тэхён, изнывая от болезненного удовольствия, продолжил яростнее уродовать прекрасную светлую кожу глубокими царапинами, укусами зубов и небольшими засосами. Чон же напротив никак не метил смуглую кожу, помня, что в прошлый раз омега отнёсся к этому с большой неприязнью, единственное о чём думал брюнет, так это то, что ему нужно обновить его метку у основании шеи. Тэхён, не замолкая, продолжал кричать и стонать, едва ли не пожирая зубами тёплую плоть брюнета из-за безумного запаха исходящего от трепещущей шеи. Ощущение от укусов были болезненными, как в прочем и сами проникновения в тело жаждущего секса омеги. Каждый причинял друг другу как физическую боль, так и несказанное наслаждение, а слуги, находящиеся по ту сторону двери, стыдливо краснели, прислушиваясь к приглушённым, доносящимся до них стонам как Тэхёна, так и советника.***
Как и хотел Чимин, уже с утра, в сопровождении нескольких слуг, рыжеволосый направился к своему брату. Беты, по обыкновению, нарядили и напоили его отваром, а после, с позволения лекаря, с опущенными головами, беспрекословно следовали за омегой. Чимин долго не мог привыкнуть к тому, что теперь он абсолютно всегда находился в окружении людей, но постоянное внимание к его персоне сделало своё дело и теперь рыжеволосого везде сопровождали, чтобы в случае чего быть рядом, так как он был в положении. В голову закрались сомнения, стоило лишь, завидев знакомую дверь, отметить, что двое слуг, охраняющие покои его брата, были чем-то взволнованы и касалось это явно не этого внезапного визита супруга правителя. Только Чимин подошёл ближе и уже хотел зайти внутрь, как ему преградили путь, не пуская его дальше и ограждая собою дверь. — Что это значит? — омега нахмурился, дожидаясь, когда они отступят, но этого не последовало. — Уйдите, прочь, с моего пути! — эта ситуация всё больше и больше начинала напрягать. — Ваше Величество, вам не стоит заходить внутрь. Дело в том, что… — не успел омега взволновано договорить причину такого поведения, как из комнаты вновь послышались приглушённые стоны. Чимин, потеряв дар речи приоткрыл рот, но собравшись с духом, быстро оттолкнул слуг в стороны, врываясь внутрь и заставая своего брата в одной постели с Чонгуком. Тэхён сидел совсем обнаженный прямо на брюнете и, продолжая держать руки на исцарапанной и искусанной им же груди, испуганно смотрел на распахнутую с громким хлопком дверь. Слуги, стоявшие позади Чимина, прикрыли ладонями рты, а сам рыжеволосый, словно ударенный обухом по голове, продолжал стоять с расширенными от удивления глазами. — Какого чёрта, Чон Чонгук?! — взвизгнул омега, а красноволосый, быстро потянув за край одеяла, прикрыл свою наготу одновременно слезая с чонгукова члена. Было неприятно чувствовать резкое сокращение мышц в анусе и к тому же низ живота вновь неприятно затянул, потеряв нарастающее удовольствие, но страх, испытанный при виде разъяренного брата, был намного сильнее. — Чим… — Тэхён, раскрасневшийся и потный после нескольких сцепок, попытался оправдаться, но Чимин тут же перебил его, обращаясь уже к брюнету. — Ты же обещал мне, что не тронешь его… — рыжеволосый тут же замолк, когда почувствовал сильный вишневый запах своего брата и понял, что у него всё же началась течка. Помимо их смешанного запаха с цитрусовыми, в покоях был удушливый запах секса, от чего было ещё больше не по душе. Осознав всё происходящее сейчас, Чимин сразу же бросился к Тэхёну, буквально стаскивая его с постели и закутывая плотнее в одеяло. Чонгук, прикрываясь подушкой, хотел объяснить всю ситуацию, но рыжеволосый даже не смотрел в его сторону. — Ему было совсем плохо… — Это его первая течка, — недовольно бросил омега, пытаясь справиться с дрожащим телом брата, который всячески хотел объясниться и сжаться от спазмов в животе. — Неудивительно, что в таком состоянии он хотел избавиться от боли и возбуждения, но ты мог всё рассказать мне намного раньше, а не пытаться обрюхатить моего брата при первой же возможности! — Она началась поздней ночью, как в это время, Ваше Величество, уже спали. К тому же я не мог уйти от него надолго, так как он не знал что с ним и ревел от боли. Признаю, что с утра не сразу успел сообщить Вам об этом, но позже уже просто не мог… — Всегда, — Чимин передал закулюманного в одеяло брата пришедшим с ним слугам, чтобы те увели его, а сам рыжеволосый угрожающе замахал пальцем, указывая на альфу, — всегда тебе было важнее собственное удовлетворение. Стоило только доверить тебе самое ценное что у меня есть, как ты вновь надругался и осквернил его тело. Я больше не позволю ему находиться с тобой, слышишь? Можешь забыть об этом, но с тобой наедине он оставаться больше не будет. Можешь даже не прикрываться тем, что Тэхён сам просил об этом. Это его первая течка, ты должен был понимать, что он просто не мог себя контролировать! — Именно, это его первая течка, а я как его истинный хотел ему помочь, — Чонгук, не решаясь представать перед супругом друга обнаженным, продолжал прижимать к своим чреслам подушку. — Ты понимаешь, что сделал с ним в прошлом? Думаешь, он смог бы принять тот факт, что ты, пользуясь его состоянием, мог зачать ему ребёнка? Тебе мало того, что мной уже воспользовались подобным образом? — Чимин продолжал кричать, а черноволосый слуга безуспешно маячил позади, в попытке успокоить бушующую бестию. — А сейчас ответь мне, у вас уже была сцепка? — брюнет, сжимая челюсти, не смел отвести взгляда или соврать. — Две. У нас было две сцепки. — Ненавижу, — проговорил сквозь зубы Чимин, поворачиваясь к альфе спиной и направляясь вслед за братом. Он уже не слушал криков Чонгука, который что-то хотел сказать ему в догонку, единственное, что волновало сейчас омегу, так это то, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Тэхён понёс после этих двух чёртовых сцепок с Чоном. Красноволосого сразу же отвели в купальню, где Чимин лично помогал ему смыть с себя запах цитрусовых и тщательно промывал ему волосы. Использовали в основном едва тёплую воду, чтобы помочь течному омеге сбить жар и прийти в себя от туманевшей разум течки. После, переодетого в чистую одежду Тэхёна, на руках слуга перенёс в покои Чимина, где ЛиБин сразу же заявил, что красноволосому нужно начать гнездиться, ибо в первый раз воздействие течки намного сильнее всех последующих. Через все проклятия, которые только существовали и которые знал омега, Чимин нехотя вернулся к Чонгуку. К большому разочарованию, рыжеволосому пришлось согласиться на то, чтобы вернуть Тэхёна обратно в те самые покои, откуда недавно его забрали, только первым делом Чимин лишил брюнета возможности быть рядом со своим предназначенным и раз десять повторил, что на время течки и близко не подпустит альфу к своему брату. От Чона требовались лишь вещи с его запахом, отлично подошли подушки и одеяло, на котором ранее они спали вместе. Чимин и ЛиБин так же взяли несколько одеяний, вновь переодели Тэхёна, но уже в рубаху в которой до этого спал сам альфа и помогли уложить ему вещи на той же постели вокруг себя. Чонгукову подушку красноволосый не выпускал из рук, сжимая её и шумно дыша. Уже всё бельё было разложено так, что цитрусовый запах окутывали течного омегу с головой, а Чимин, так же взволновано, продолжал находиться рядом и постоянно поправлял вещи, чтобы брату было максимально комфортно и спокойно. Только когда Тэхёну дали настоявшийся чай на сухих цветах пижмы, рыжеволосый мог спокойно выдохнуть. Больше всего не хотелось, чтобы сразу же после первой течки Пак забеременел, Чимину уже хватило своей истории. К большому облегчению лекаря, Тэхён через пол часа уснул, зарывшись носом в подушку и проспал так большую часть дня. Чимин же всё это время был подле его постели и никуда не уходил, даже специально отказался от занятий, аргументируя это тем, что неприменно всё догонит и выучит, но только после того, как у брата закончится течка, а пока он в таком состоянии, то рыжеволосый не оставит его одного. Юнги узнал обо всём уже от самого Чонгука и решил, что лучше в этой ситуации дать супругу возможность самому делать так, как Чимин посчитает нужным. Чон же не разделял подобного энтузиазма друга, поэтому, недовольный всем этим, продолжал находиться вместе с Мином, постоянно думая только о своём течном предназначенном. Он пытался пару раз попасть к Тэхёну, но Чимин не пускал, продолжая находиться в покоях брата, где витал лёгкий запах цитрусовых.***
За время, что рыжеволосый находился подле брата, Чимин всё же решил не оставлять письмо и, принесенные слугами пергаменты бумаги и чернила, он решил использовать по назначению, тренируя руку и аккуратно выводя уже выученные иероглифы. Пока Тэхён мирно спал в ворохе вещей и с зажатой в жарких объятиях подушкой, то Чимин изредка подходил к нему и, поправляя вещи, нежно поглаживал его по голове, прислушиваясь к тихому и размеренному дыханию. После омега снова возвращался к письму и так же старательно выводил палочки, отмечая, что с каждым разом его иероглифы становяться более изящными четкими и не смазанными как раньше. ЛиБин приходил каждый час, навещая Тэхёна и интересуясь изменениями в его поведении, а после уходил, чтобы привести засушенные осенью травы в порядок. Ближе к вечеру, когда солнце ещё не ушло за горизонт, Пак медленно и с болезненными стонами начал ворочаться, сильнее подминая под себя чонгукову подушку. По тихому шуму и ворочанью на постели, сидящий за низким столиком Чимин быстро определил, что Тэхён уже не спит. Мгновение и рыжеволосый уже лежит рядом, прижимаясь к вспотевшей спине брата и нежно целуя его в затылок. Омега ежится от режущей боли в животе, но улыбается, когда его так же, как и он подушку, поджимает под себя Чимин. — Как себя чувствуешь? — Ммм… не хорошо, — поморщился Тэхён от нового болезненного спазма в животе. — Может что-то нужно? Ты голоден? — Нееет, Чим, мне жарко и там… там снова скользко, — красноволосый немного приподнялся, прижимая одну руку к ягодицам и, чуть ли не хныча от досады, вновь прилёг обратно. — Почему так больно? — Это твоя первая течка, вот увидишь, что следующие будут намного легче. Когда у меня была первая, то я пополам сгибался и даже встать не мог. Я тогда ничего не ел и не мог нормально говорить, — прижимаясь носом к вишневым волосам брата, Чимин, мягко улыбаясь, вспоминал тот тяжёлый период. Тяжелее было только то, что все его воспоминани были напрямую связаны с Хосоком. При каждом таком случае на рыжеволосого обрушались остатки прошлого, раз за разом возвращая его к любимому человеку. Единственному и неповторимому. Чимин знал, что больше никого, кроме Тэхёна, не полюбит так же сильно как когда-то смог полюбить своего родного Хо. — Как ты только пережил это? — Хосок мне сильно помог. Он тогда ещё думал с нашей первой встречи, что я бета, а когда открылась правда, вернее сказать, когда у меня началась течка, то он помог мне скрыться от чужих глаз. Именно он сохранил секрет и никому не позволил узнать, что на самом деле я был омегой. Он даже мне с гнездом из своих вещей помог, а после и с другими течками так же возился. А как оказалось, когда он меня обнимая успокаивал, то мечтал быть не тем, кто просто успокаивает как друг, а хотел быть тем, кто сможет стать ко мне ещё ближе чем друг. Я был слишком помешан на этой проклятой династии, месть ослепила меня из-за чего я счастье своё раньше не разглядел. Дело сделано и теперь его нет с нами, — руки, обнимающие Тэхёна, сжались, а Чимин притих, уходя глубоко в свои мысли. — Я был слишком помешан на уничтожении династии, что теперь являюсь его продолжением, — с каким-то неестественным шипением протянул омега, сильнее сжимая объятия. — Чииим, мне жарко, — Тэхён попытался отстранить от себя брата, а тот, отойдя от плохих мыслей, быстро расжал руки. — Прости, Тэ, я просто задумался. Ты точно не голоден? Ты не ешь ничего уже вторые сутки… — Чим, мне жарко, — Тэхён лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Его руки против воли сами начали срывать ткань, освобождая шею и облегчая доступ к кислороду. Всё тело горело, а смазка продолжала выделяться в больших количествах из-за чего вскоре под ним образовалось влажное и скользкое пятно. — Чим, Чим, я не могу, мне плохо и больно, Чим… — красноволосый, жмурясь и изнывая от боли, чуть не выворачивался на изнанку. Едва он проснулся, как течка с новой силой ударила по его ослабевшему телу. Чимин сам понимал, что чем дальше это всё продолжалось, тем хуже становилось брату. От отправленных омегой слуг, ЛиБин быстро узнал о пробуждении Тэхёна и через пять минут был на месте. Он сразу же предложил принести воду и, протирая его тело, сбивать жар, но от прикосновений к чувствительной омежьей коже стало только хуже. Уже через час, когда Тэхён, прикрывая рот рукой, рыдал и, бившись в судорогах, метался от одной вещи в своем сложенном гнезде к другой, то Чимин невольно подумал о Чонгуке. Ещё через полчаса Тэхён, не осознавая своих действий, с румяными щеками и жуткими болями в животе, встал на колени, утыкаясь при этом лицом в подушку и прогибаясь в пояснице. Странно, но только в таком положении боли чуть-чуть стали терпимее, но этого не отменяло того, что Тэхёну не становилось лучше. Омега, продолжая стоять на коленях, тихо звал своего предназначенного, но Чонгука к нему не пускали. Чимин не оставлял попыток помочь брату с обтиранием или же другими способами добиться того, чтобы сбить жар, но ничего не помогало: Тэхён зубами пытался рвать ткань на подушках, несколько раз хотел раздеться до гола и ещё громче прежнего продолжал выкрикивать имя предназначенного. Чимин мучался долго, пытаясь утихомирить течного омегу, но тот только больше отталкивал его, пытаясь как-то неестественно вывернуться или прогнуться, чтобы сбавить боль. Чонгук, так же мучаясь от криков своего предназначенного, стоял у двери уже больше часа. Он прижимался лбом к деревянным дверям и мычал прикрывая глаза. Было невыносимо вот так на расстоянии стоять от своего омеги и слушать как тот уже пронзительно кричит, зовя его. Брюнет, скребя рукой дерево и прикрывая глаза, пытался принюхаться к вишнёвому запаху, но он был слаб с его стороны, как с другой уже вся комната и каждый предмет в ней был пропитан запахом его Тэхёна. Альфу не пускали слуги по повелению Чимина, поэтому Чон, не найдя в себе сил уйти, чтобы не мучаться, продолжал стоять возле дверей, слушая как там, с другой стороны, плачет его белое пёрышко.***
После мучительных часов, за которые Тэхён уже изрыдался, пролил кучу слёз и неимоверно вспотел, Чимин решил, что всё же лучше позволить Чону помочь ему. Он видел насколько первая течка была тяжела для его брата и понимал, что помочь ему сможет только его предназначенный. Рыжеволосый так же знал, что всё это обязательно закончиться соитием причём не одним, а несколькими и что конечный результат будет один. Поэтому заранее подумав обо всём, Чимин вышел за дверь прямо к Чону, который завидев его, судорожно пытался высмотреть в открывшуюся щёлку своего омегу. — Я могу, хотя бы раз взглянуть на него? — Чонгук судорожно сглотнул, когда почувствовал на рыжеволосом приятный запах вишни. — Замолчи и слушай меня. Сразу говорю, что я позволю тебе не только увидеть его, но и помочь ему справиться со всей течкой. При этом вечер каждого дня он будет на определённое время под моим присмотром. Я ни за что не пожелаю ему той судьбы, что уготована мне, — Чимин приложил руку к своему животу, — поэтому я сделаю всё, что в моих силах, ты же должен будешь не допустить больше ни одной сцепки, ты понял меня? — Чонгук выглядел растерянным, пытаясь до конца осознать всё сказанное Чимином, но то, что он может быть вместе с Тэхёном, выбивало все остальные мысли. — Значит, вы позволите мне провести с вашим братом всю течку? — Это вынужденная крайняя мера, не более того, — сухо ответил рыжеволосый, приоткрывая дверь и смотря на Тэхёна. Тот, почуяв дуновение свежего цитрусового запаха, приподнялся на постели, а завидев рядом с братом Чонгука, уже пытался сползти на пол, чтобы поскорее прижаться к нему, но Чон сам, обойдя Чимина, поспешил вернуться к своему пёрышку. ЛиБин неодобрительно покачал головой, но всё же промолчал, покидая покои, в которых альфа и омега уже сидели на краю постели и начали сплетаться в долгожданном поцелуе. Рыжеволосый закатил глаза, но промолчал, понимая что Тэхёну это нужно сейчас больше всего. Он не стал находиться за дверью в ожидании когда всё это закончится, но слуг сразу же поставил на место, чтобы его, вне зависимости от дня или ночи предупредили о любых изменениях в состоянии его брата. Совсем не хотелось отдавать его Чонгуку, но как такого выбора не было, Тэхёну было совсем плохо, а впереди ещё несколько долгих дней пыток. Красноволосый не выдержал бы этого, Чимин прекрасно это понимал, поэтому с большим грузом на плечах всё же оставил двери покоев, направляясь к себе. У омеги был уговор с императором, что каждый вечер он будет играть с ним в шахматы взамен на те прогулки на конях, но после того, как пришлось так поступить с братом, у Чимина совсем пропало настроение куда-то идти и с кем-то встречаться, особенно, если это был Мин Юнги. Поэтому через слуг правитель был осведомлён о том, что он, находясь в нехорошем самочувствии, лёг спать намного раньше обычного. У императора лишних вопросов не возникло, что было Чимину только на руку. Рыжеволосый был занят тем, что сначала больше часа пытался свыкнуться с мыслью, что Тэхён сейчас с Чонгуком в покоях и там они явно не в шахматы играли. А после, чтобы немного отвлечься от этих неприятных картинок, невольно всплывающих в омежьей голове, вновь приступил к письму. Рука скользила по пергаменту легко и изящно, а в голове витали лишь дурные воспоминания, когда Чимин застал брата на брюнете. Это было практически невозможно забыть, от чего хотелось прополоскать водой глаза, ведь омеге были неприятны мысли, что этот человек, в чьей постели побывали многие, сейчас находиться вместе с Тэхёном.***
Уже к полуночи слуги сообщили, что оба уложились спать совсем недавно, Тэхёну стало намного лучше, а между ними не произошло ни одной сцепки. Чимин уже лежал в постели, а рядом с ним сидел ЛиБин, когда в двери его покоев постучали и внутрь зашёл слуга: — Ваше Величество, приношу свои извинения за столь поздний визит, — бета виновато опустил голову в низком поклоне, — но вас просят о встрече прямо сейчас. — В такой час? — удивлённо вскинув брови, спросил лекарь, а рыжеволосый недовольно нахмурился. — Хоть причина мне и не известна, но моему супругу можете передать, что я давно пребываю в мире снов, — Чимин, натягивая одеяло к груди и упираясь рукой о постель, приподнялся. — Как скажете, Ваше Величество, — бета вновь низко поклонился, а после направился к двери. — Ещё раз прошу прощения за поздний визит, больше я Вас не побеспокою, — черноволосый скрылся за дверью, а омега вновь опустился на простыни, прикрывая свой торс до груди. — Сильно тянет? — пожилой бета аккуратно прикоснулся к ключицам, спускаясь к его немного припухшей груди, когда дверь за слугой закрылась. — Сейчас терпимо. Сколько это будет длиться? Едва выношу прикосновение с одеждой, грудь слишком чувствительна и даже припухла, — поморщился омега. — Это будет преследовать тебя на протяжении всей беременности, поэтому стоит запастись терпением, ведь оно тебе ещё понадобится, — ЛиБин убрал руку от омежей груди и начал гладить ею непослушные рыжие пряди. — Меня уже бесит эта постоянная тошнота, а тут ещё и грудь, ну почему это так сложно, почему я не альфа? Им намного легче, — взвыл омега, ныряя рукой под одеяло и касаясь ладонью своего живота. — Мы не выбираем кем быть, — с тихим вздохом ответил пожилой бета. — Но разве так сложно было сделать меня альфой или хотя бы бетой? Почему именно омега?.. — не успел Чимин закончить причетать лёжа на спине, как двери его покоев вновь открыли слуги, впуская уже внутрь императора. Чимин выпучил глаза, а после быстро прикрыл их, притворяясь спящим. Сейчас совершенно не хотелось разговаривать с альфой и в принципе его видеть, поэтому притворство было единственным и эффективным выходом из этой ситуации. ЛиБин несколько секунд смотрел на вошедшего Юнги, а после, взглянув на омегу, понял что к чему и решил подыграть Чимину. Бета, подтянув на омежью грудь одеяло, чтобы не оголять рыжеволосого перед правителем, поднялся с края постели и сделал жест, призывающий к молчанию. Омега навострил уши, стараясь не подавать никаких признаков жизни и даже задержал дыхание, когда вслушивался в тихий шепот беты. ЛиБин поклонился так же, как слуга приходящий в эти покои пару минут назад, а затем, рукой указав на лежащего в постели Чимина, начал негромкий разговор: — Ваше Величество, ваш супруг уже давно лёг в постель из-за сильной усталости, тоже самое я сказал и слуге, который пришёл от Вас с тем, чтобы выразить ваше желание о встрече. К сожалению, это невозможно, поэтому стоит дождаться утра следующего дня. — Не стоит. Мне не столь важны ночные разговоры с Чимином, к тому же будет только лучше что он спит, так будет гораздо меньше споров и придирок с его стороны. Теперь я хочу остаться наедине со своим мужем, — Мин завёл руки за спину, ожидая когда бета покинет покои, но ЛиБин, обеспокоенный таким заявлением, косо взглянул на рыжеволосого, который тоже немного опешил. Омега приоткрыл один глаз и быстро закрыл, понимая, что влип. К тому же сразу возник вопрос — зачем он здесь? — Но Вы можете побеспокоить его сон… — попытался вывернуться лекарь, но не получилось. — Это навряд ли, — прошептал Мин, обходя бету и приближаясь к постели с притворяющимся омегой. — Свободен. — ЛиБин тяжёло выдохнул, но поймав на себе недовольный взгляд альфы, поклонился, направляясь к двери и мысленно желая Чимину удачи. Когда дверь за бетой закрылась, то рыжеволосый взвыл про себя и десять раз проклял Мина, который молча сел рядом с ним. Юнги ничего не делал просто сидел на краю постели и в упор смотрел на якобы спящего Чимина. Омега старательно спокойно и размеренно дышал, пытаясь ничем не выдать своё притворство, но это оказалось намного сложнее, чем он думал. Юнги с минуту смотрел на спокойное лицо омеги, на его прикрытые и обрамлённые густыми ресницами глаза, с лёгким румянцем мягкие щёки и чуть приоткрытые пухлые губы. Омега был несомненно прекрасен, но его жутко строптивый характер выводил альфу с полуоборота, хотелось от него избавиться, отослать в другое место, куда подальше из дворца, но его держал только запах. Если бы не мелисса, то ещё несколько недель назад Чимина не было бы здесь, его увезли и приставили бы к нему стражу и слуг, чтобы сберечь плод, но только из-за чертовой метки на правом запястье омега ещё тут. Даже сейчас, сидя рядом с рыжеволосым, невольно вскипала кровь в жилах, единственное, что спасало альфу в этой ситуации, так это спящий Чимин. Но он пришёл сюда не затем, чтобы вот так любоваться этой ненавистной ему красотой, а чтобы увидеть, как за такое время подросло его будущее дитя. За теми тканями, в которые постоянно укутывали Чимина, было не понятно какой у омеги живот. Постоянно хотелось прикоснуться к нему так же, как и сам рыжеволосый — сложить руки на животе и чувствовать, как внутри развивается вторая жизнь. Днём, да и вообще с таким предназначенным мечтать о подобном было просто бессмысленно, омега ни за что в трезвом сознании не допустит к себе Юнги из-за той, питавшей его ненависти к Мину, а сейчас это будет менее проблематичным процессом, к тому же Чимин по всей видимости спал уже давно и вряд ли будет против, что Юнги посетил его в столь поздний час. Альфа ещё пару минут просто сидел, изучая его, а уже после решился припустить часть одеяла вниз. Омега уже мысленно орал и визжал, пытаясь сдерживать себя в руках, чтобы не сморщить нос и не стукнуть его по этим же наглым рукам. Он подавлял в себе желание дёрнуть одеяло обратно наверх, поэтому вскоре лежал обнажённым по пояс. Зря он не надел той длинной рубахи, даже если бы ему и было дискомфортно из-за своей чувствительной груди, то хотя бы сейчас Юнги не пялился на него во все глаза и не рассматривал бы его метку и сжавшиеся в маленькие бусинки соски. Альфа же напротив, заворожённо смотрел на его живот, который немного подрос и стал чуть мягче чем раньше. Он практически не выделялся, но приятно теплил душу, наталкивая на мысли о своём будущем потомстве, отчего Мин невольно улыбнулся. Быстро взглянув на спокойное лицо омеги, Юнги совсем аккуратно и легко прикоснулся к его животу сначала одной, а после и второй ладонью. Рыжеволосый невольно поджал губы, когда его начали так лапать. Как же ему хотелось лупануть альфу по этим самым рукам, но омега продолжал упорно притворяться спящим, желая, чтобы всё это поскорее закончилось. Тем временем Юнги нежно и со всем трепетом поглаживал живот своего предназначенного, представляя, как уже через несколько месяцев у него будет совсем большое пузо и его желанный маленький альфа будет активно толкаться внутри своего родителя. Предстояло многое вытерпеть от Чимина, но Мин уже мечтал как возьмёт своё дитя на руки и больше никому его не отдаст. Витая далеко в своих мечтах, Юнги продолжал мягко улыбаться, а после ещё нескольких минут немного отсел, но для того, чтобы можно было совсем аккуратно приложиться своей щекой к месту чуть ниже солнечного сплетения рёбер и выше омежьего живота. Чимин такой выходкой был возмущен до глубины души, но никак ответить или возразить не смел, поэтому продолжал терпеть его присутствие, прикосновения и тёплое дыхание на своей коже. Мин тихо застонал, терясь щекой об омежью грудину, но не прикасаясь к самой припухшей груди. Весь омега с головы до пят безумно приятно пах мелиссой, отчего альфа несдержанно начал ластится к своему беременному супругу и едва ли не выть в голос от желания легонько укусить за кожу, чтобы добраться до этого прекрасного запаха ещё ближе. Чимин приоткрыл глаза, замечая только белесые волосы на затылке, сам Мин увлечённо водил носом по его животу, шумно втягивая мелиссу и тихо изнывая от чувства прекрасного. Его рука так же блуждала по низу живота, заставляя омегу покрываться мурашками от нежных прикосновений к коже. Когда не удержав себя в руках, Мин всё же коснулся зубами местечка рядом с выступающими рёбрами, рыжеволосый поморщился, глухо мыча и жмурясь. Альфа в миг отпустил покрасневший участок кожи и приподнялся, смотря на омегу, который вновь прикрыв глаза, сделал вид, что продолжает спать, только на этот раз, сонно притянув одеяло обратно, повернулся к Юнги спиной. Чимин сладко причмокнул, чтобы у Мина совсем не осталось сомнений, что он спит и продолжил прислушиваться к звукам. Белобрысый не отодвигался и всё так же сидел на месте, а затем, коснувшись кончиками пальцев до его частично обнаженной спины, дотянул ткань прямо до его подбородка. Ещё через несколько минут он поднялся с постели и, отстранившись, направился в сторону двери, чтобы своими, проснувшимися из-за беременности омеги, повадками и желанием окружить Чимина собой, не разбудить ненароком свой ночной кошмар. У дверей он остановился лишь на пару секунд, чтобы в последний раз втянуть мелиссу, а затем рыжеволосый с лёгкой душей выдохнул, когда услышал, что Мин покинул покои, а вместо него обратно вошёл ЛиБин. — Чимин? — Мгх… И что это только что было? Он чуть кусок от меня не отгрыз. Вон, — омега откинул одеяло и показал покраснение на боку, — я чуть не выдал себя. Ещё немного и точно с «просонья» влепил бы ему, — морщась и растирая кожу, пожаловался Чимин. — А что ещё помимо этого он делал? — поинтересовался бета, подходя ближе и убирая от рёбер омежью руку. Он несколько секунд рассматривал покраснение, а после прикоснулся к нему указательным пальцем. — Просто смотрел… Ну ещё к животу ластился, гладил его, руки свои распустил, я думал ещё чуть-чуть и точно как его скину с кровати, будет знать как ко мне ко спящему близко приближаться, — свёл брови и надул губы омега, наблюдая за бликами от свечей. — Твоя метка крайне удивительна, она привязала правителя не только к твоему запаху, но и уже к ребёнку. Чаще всего родительские инстинкты просыпаются в альфах намного позже в отличии от омег, чаще к концу вынашивания плода или же непременно после его рождения. По всей видимости у императора этот процесс начался раньше. — Этого ещё не хватало. Это что, он теперь постоянно так будет приходить? — Чимин вновь приложил руки к своему животу, опираясь спиной о спинку постели. — Пока не знаю. Впервые сталкиваюсь с подобным, — пожал плечами ЛиБин. — Стоит для начала понаблюдать за поведением правителя по отношению к твоей беременности, а уже после делать соответствующие выводы.