***
Снимая с себя прямо по пути дорожную одежду и накидки, Чимин всё отдавал слуге, незамедлительно приближаясь к нужным дверям. Двое стражников, охранявшие императорские покои, казалось облегчённо выдохнули, заметив долгожданного омегу, тут же расступаясь и открывая для него двери. Пак своим появлением всполошил двух лекарей и нескольких бет, которые безнадежно пытались помочь Юнги. При виде такого Мина, Чимин невольно вспомнил то отравление, из-за которого он мог погибнуть ещё девять лет назад, но его чудом спасли. — Ваше Величество, Вы вернулись, — улыбнулся сероволосый бета, начиная сразу же встряхивать остальных и быстро выводить лишних людей из покоев, спеша оставить супругов наедине. — Всё только в ваших руках, если что-то понадобится, то только позовите, мы будем ждать Вас за дверью, — Чимин кивнул, дожидаясь, когда за бетой закроется дверь, чтобы подойти ближе к постели Мина и рассмотреть вблизи результат его упрямства. Юнги выглядел совсем болезненно, с непривычными синяками под глазами и впалыми щеками, верхняя часть одежды была снята и на постели альфа лежал только в штанах, так как его тело горело. Чимин, продолжая смотреть на своего мужа, быстро развязал пояс, срывая с себя юбки и верхние ткани, оставаясь только в нательной рубахе и штанах, все ненужные вещи он скинул на пол у подножия постели, а после медленно сел с краю, протягивая к горящим щекам холодную ладонь. Будучи в бреду, Юнги судорожно схватил её своими горячими пальцами, стискивая запястье так сильно, что омега поморщился, одергивая и возвращая руку к себе, поглаживая покрасневшее место. Почуяв свою мелиссу, Мин начал бубнить под нос невнятные речи, прося Чимина вернуться обратно к нему. Пак лишь смахнул всё на бред больного, но всё же пододвинулся ближе, переворачивая супруга набок и прижимаясь к нему как можно плотнее, оттопыривая голову и оголяя перед его носом свою шею. Рыжеволосый лишь приглушённо пискнул, когда его тело обвили горячие руки и силой прижали к обнажённому торсу. Юнги в беспамятстве начал целовать его, вылизывать языком кадык и немного прикусывать нежную кожу, шумно и судорожно втягивая мелиссу мужа. Он словно обезумел перед омегой, вжимая в себя настолько желанное тело, что готов был съесть Чимина целиком.***
Сонно проведя носом по гладкой коже шеи, Юнги плотнее прильнул к тёплому телу супруга, сильнее сжимая того в своих объятиях. Особенно отличалось ощущение вжатого в альфу выпуклого животика, отчего Мин начал медленно приоткрывать глаза, чётче различая свои ощущения. Вместо былой тяжести в теле и уже привычной головной боли, белобрысый отличал тепло чужого тела, которое он сам инстиктивно прижимал к себе, тихое сопение совсем рядом с ним и родной, такой нужный и любимый запах когда-то утерянной мелиссы. Ярко оранжевые и жёлтые краски восходящего солнца едва касались подножья постели и рассеивали полумрак комнаты, из-за чего Юнги видел перед собой медовую кожу, прикрытую белой тканью от рубашки и пульсирующую жилку прямо у кончика своего носа. Решив, что от длительной разлуки с мужем Юнги тронулся и начал постепенно теряться в бреду, чувствуя то, чего просто не могло с ним происходить, альфа прикрыл глаза, не желая при таком исходе отстранятся и терять мелиссу. Ему в сто крат было приятнее слышать тихое размеренное дыхание подле себя и поглаживать через ткань рубашки стройную спину, чем страдать из-за очередных мигреней и этой неумолимой жажды. Прошло больше минуты, прежде чем Мин вновь открыл глаза, хмуря брови, ведь это самое «видение», начало мычать и, отстранившись от Юнги, перевернулось на бок к нему спиной, продолжая спать крепким сном. Белобрысый лежал без движения и даже не мог протянуть руки к омеге, чтобы убедиться в том, что глаза его не подводят. Чимин, который в действительности находился в стенах этого замка и который всю ночь был с ним в одной постели, не мог не вызвать у Мина кучу вопросов. Альфа сначала встрепенулся, подумав о том, что это не омега вернулся к нему, а он каким-то образом очутился в другом месте, вот только, приподнявшись и увидев свои неизменные покои, успокоился, продолжая в непонимании рассматривать спину супруга, мирно спящего рядом с ним. Вспомнив о подросшем животе омеги, Юнги пододвинулся ближе и аккуратно, чтобы не потревожить чужой сон, за плечо перевернул его на спину, неспешно ведя рукой от ключиц к грудине и очерчивая полукруг, оставляя ладонь на выпуклой части тела. Альфа даже не раздумывал, чтобы приподнять краешек его нательной рубашки и отодвинуть её, оголяя непривычно подросший за всё это время животик омеги. Улыбка, коснувшись его губ, стала ещё шире, когда Чимин поморщил нос, укладывая свои руки на грудь, и продолжил спать. — Прекрасен, — отметая тот факт, что Пак был здесь и император точно не давал на его возвращение своё одобрение, Мин приложил и второю ладонь к животу, желая быть как можно ближе к своему ещё нерождённому сыну. Спустя пару минут неотрывного исследования изменений в своём супруге, Юнги аккуратно натянул белую ткань обратно, желая лечь рядом с ним, чтобы как и раньше обнять, но в дверь тихо постучались и ещё через несколько секунд в проёме промелькнула черноволосая голова. Чонгук даже не думал сожалеть о содеянном, ведь он без приказа вернул Чимина обратно во дворец и к тому же сделал это от имени самого правителя. Важнее приказа для Чона была только жизнь друга, поэтому волнение за состояние Мина разгоралось с каждым часом всё сильнее и сильнее, и уже с раннего утра альфа в нетерпении решил заглянуть в его покои, чтобы успокоиться при виде хмурого лица. Юнги, который был рядом с Чимином и не спал, злился, что его побеспокоили, несмотря на то, что это был Чонгук. Белобрысый не предполагал, а точно знал, что за телом, лежащим подле него, стоял именно Чон. Ясность появилась с его приходом и присутствием в покоях, поэтому, решив быстро переговорить с советником, Юнги коротко взглянул на мужа, а после, чтобы его не потревожить, как можно тише отстранился и поднялся на ноги, быстро накидывая на обнаженное до пояса тело накидку и направляясь к двери, попутно кивая брюнету на выход и обходя его, заставляя идти следом за ним. — Вижу тебе гораздо лучше, — первым заговорил Чонгук стоило лишь ему прикрыть тяжёлую дверь. — Благодаря тебе, — саркастически прошипел Юнги. — Когда ты успел его притащить сюда? — Ну, не я его притащил, а Чимин сам пришёл к тебе, когда ты в бреду умолял его вернуться. Знай, что я ни капли не сожалею об этом. Возможно я ослушался тебя при написании письма и твоей печати, но всё это было только для твоего же блага. Может ты и не желал его возвращения на словах, но не сказал ни слова, когда он пришёл к тебе, напротив, даже вновь пометил его… — Что? — Юнги, не понимая советника, нахмурился. — У тебя осталась стёртая кровь на подбородке, — кивнул на лицо Мина Чонгук и усмехнулся, когда белобрысый начал тереть рукой свои губы и подбородок, раскрывая перед собой ладони и рассматривая небольшие красные разводы. — Я смотрю и он зря времени не терял, — уже засмеялся брюнет, прикрывая рукой рот, чтобы их не услышал Чимин за дверью. — Чёрт побери, ты о чём? — злясь от недосказанности начатого, Юнги вновь нахмурился, чувствуя лёгкий дискомфорт в области правого запястья. Ранее он даже не заметил, что омежья метка на руке была также обновлена и по всей видимости вылизана, так как на свежем укусе не было запекшейся крови. — Метитесь, но в то же время ненавидете друг друга. Не могу не продолжать удивляться вашим отношениям. Но с этим всё ясно, меня больше волнует другой немаловажный вопрос: что ты будешь делать с Чимином теперь, когда он снова во дворце? — Ничего. Отправлять его обратно я больше не собираюсь. Думаю, что столько же без Чимина я просто не выдержу, — недовольный своим небольшим поражением, ответил белобрысый. — Я рад, ведь вчера, прежде чем к тебе прийти, Чимин к Тэхёну наведался. Мне пришлось больше часа успокаивать и уговаривать его остаться в своей комнате, чтобы он тебе не помешал. Наконец-то я могу быть спокойным за то, что он больше не будет страдать из-за их разлуки. Правда в этом есть и свои недочёты, ведь я только только начал привыкать к тому, что меня не встречает испуганный взгляд, а вместо этого дарят скромную улыбку, — Чонгук задумчиво свёл брови, вспоминая, как ещё пару дней назад, Тэхён спокойно держался с ним за руки, когда они гуляли в саду, и как он смеялся, слушая его рассказы. Казалось омега отпустил свой страх, держась лишь на кромке и, с каждым совместно проведенным с Чоном днём, отступал от неё всё дальше и дальше. — К нему Пак и вернётся, после своего пробуждения, — с таким же недовольным выражением лица добавил Юнги. — Ревнуешь своего предназначенного к брату, что тот с ним всё хочет быть? Глупо, к тому же сам его возвращать не хотел, а теперь из постели не собираешься отпускать? — Это не так, — возмутился Мин. — Да-да, я знаю, — хитро улыбнулся Чон. — То ты три дня подряд ночевал в постели Чимина после его отъезда… А сейчас, когда есть возможность беспрепятственно быть с ним, вновь нос воротишь? Будь честен перед собой, тебе же нравится запах предназначенного и нравится находиться рядом с ним. — Только когда у него закрыт рот и когда он спит. — Значит, когда он рядом, тебе это по душе? — приподнял брови Чонгук, расплываясь в очередной кроличьей улыбке. — Иди к своему Тэхёну, а меня оставь в покое. — устало выдохнул Юнги, разворачиваясь спиной к советнику и возвращаясь в свои покои. Уже прикрывая за собой двери, Мин в недовольстве добавил: — И вообще, мне не нравится, когда он в одной постели со мной. Мне по душе спать одному, но я дам ему возможность остаться, только на время и на это утро, не более. — Было бы сказано… — Юнги сразу же закрыл дверь, решая не дослушивать Чона, который тихо засмеялся, и, качая головой, решил вернуться обратно, так как самочувствие императора улучшилось и предыдущая тревога угасла. С раннего утра ему также пришлось оставить Тэхёна в постели, чтобы проведать правителя, поэтому возвращаться в покои, где спал его ненаглядный, было намного приятнее, хотя вчера укладывать его было крайне сложно. За мыслями о своём предназначенном Чонгук не сразу заметил промелькнувшую тень ханьфу и столкнулся с русоволосым слугой, которого сразу же узнал. — Давно не виделись, — мягко улыбнулся СоМин, заводя прядь волос за ухо. — Я спешу, — коротко ответил Чон, спеша обойти бывшего любовника, но ему преградили путь и уложили на плечо ладонь. — Хочешь так быстро уйти совсем не уделив мне внимания? Раньше ты был склонен сам начинать разговор, мягко переходящий в роман… — намекая взглядом и покусыванием губ, омега поглаживал плечо и уже хотел спуститься к груди, как делал это раньше, но запястье тут же перехватили. — Теперь меня это никак не волнует, — отчеканил альфа, сбрасывая с себя чужие руки. — Ты слишком напряжён, а по усталости на лице можно сказать, что ты совсем измучался в одиночестве. Плохо от того, что тебе Тэхён совсем не даёт к себе прикоснуться? — СоМин прищурился, прекрасно давая понять об осведомленности его предназначенного. С отъезда Его Величества омега не раз видел Чона и Тэхёна вместе, к тому же ещё давно ему поведали о парных метках, из-за чего русоволосый не спал всю ночь. Ему не давал покоя только один вопрос: почему именно Тэхён, а не он? Обида гложила, а спокойствия не было, единственное, что ему осталось, так это разочаровать Чонгука в своём истинном. — Он совсем не одаривает тебя лаской, вниманием… Ты же альфа, разве ты не заслуживаешь того, чтобы твои желания исполняли, каждый раз согревая постель и давая возможность насладиться телом, удовлетворить болезненное возбуждение, из-за которого ты постоянно страдаешь находясь рядом с ним? Вижу Тэхён всё цену себе набивает: только мучает тебя, совращая телом и лишая тебя возможности взять его. Глупо с твоей стороны терпеть, когда есть более… — СоМин игриво наклонил голову набок, продолжая рассматривать открытую шею без единого следа, которую обычно метят омеги при плотских утехах. — Свою кандидатуру предложить хочешь? Думаешь, что я сразу обрадуюсь твоей доступности и распростертым объятиям, соглашаясь вести былые отношения? Мне достаточно своего омеги, которого я люблю и ценю, поэтому теперь мне не важно твоё предложение. — А ты уверен, что на время своего гона Тэхён позволит тебе использовать его? Думаешь, что он будет благосклонен к тебе и сам раздвинет перед тобой ноги или же ты возьмёшь его через силу, как делал это раньше? — СоМин уже не улыбался, надавливая на главную слабость Чонгука и специально напоминая ему о том времени, когда от вязки альфа чуть не потерял голову, беря собственного омегу насильно. — Это касается только меня и моего омеги. Знай своё место и не лезь туда, куда не следует, — Чон обошёл СоМина, задев его плечом, и даже не обернулся, когда омега крикнул ему вслед, что Тэхён его совсем не достоин. Русоволосый, стиснув ладони в кулаки, наблюдал за тем, как альфа неумолимо отдалялся от него и уже через несколько секунд свернул, окончательно теряясь в лабиринтах коридоров. — Думаешь, до этого дурака не доберусь? — тихо прошипел СоМин. — Посмотрим, как ты потом заговоришь, когда Тэхён откажется от тебя, достаточно посеять лишь семя сомнения, чтобы позже оно дало свои плоды.***
Юнги поджал губы, смотря на спящего омегу. Он продолжал стоять возле выхода, так и не решаясь приблизиться к нему. Было сложно привыкнуть к этому спокойствию, когда Чимин находился в одной комнате с ним, потому что за два месяца у альфы вошло в привычку пребывать в постоянном состоянии неспокойствия и раздражительности. Отчего-то сильно хотелось вернуться к омеге, обратно к нему под одеяло, которое было откинуто к краю постели, но Мин, не желая поддаваться глупому порыву, направился к столу, не забывая, что не так давно перевернул всё верх дном, но рукописи и пергаменты вернули на место, разлитые чернила были убраны — всё осталось в чётком порядке, как любил Юнги. Только альфа начал перебирать книги, чтобы убедиться в их сохранности и целостности, ведь из-за гнева он не рассчитал, что они могли порваться и испортиться, как вдруг на постели вновь глухо вздохнул и перевернулся на бок омега, поджимая к животу ноги. Изначально Мин не хотел обращать на него внимание и даже поворачиваться в его сторону, но червячок, мысленно грызущий его изнутри, заставил на время оставить эти ненужные книги и подойти к супругу, чтобы прикрыть его одеялом, которое сбилось у ног. Сначала Мин пытался делать всё отрешённо, чтобы не поддаться соблазну лечь рядом с носителем своей слабости, как запаха, так и ребёнка, но уже через минуту, не понимая как всё это произошло, альфа довольно прижимался своим торсом к спине Чимина, излюбленно утыкаясь носом в его затылок и обнимая подросший животик рукой. Это было одно из самых чудесных ощущений, которое испытывал Юнги за всё своё существование. Он, с закрытыми глазами, втягивал любимый запах и оглаживал рукой всё тот же спрятанный под тканью живот. Ладонь слегка подрагивала, а сердце билось чаще от осознания, что это его растущая частичка и что сын, наследник династии, скоро появится на свет. Давно забытое ощущение объятий так приятно подогревало заблудшую в долгих скитаниях душу, что, несмотря на неприязнь к самому омеге, Юнги расслабился, сжимая его в кольце своих рук. Альфа соврал, если бы сказал, что ему не нравится это делать, соврал и тогда, когда из злости прошипел Чонгуку об отвращении при нахождении Чимина в своей постели. Несомненно ему хотелось просыпаться каждый день и видеть перед собой рыжий загривок, но Мин знал, что его оттолкнут, когда Пак проснется, но всё равно продолжал прижимать омегу к себе, наслаждаясь столь редким моментом. За этими, необычно светлыми мыслями Мин вновь уснул и проснулся спустя пару часов, но уже не находя никого рядом с собой.***
— Значит, Вы всё это время были с императором? — МинГи немного удивлённо приподнял брови, когда натягивал золотые нити на своей вышивке. — Это была часть моего долга перед ним и не более. Это своего рода плата за моё возвращение, — уведя растерянный взгляд в сторону, Чимин продолжил сидеть на краю постели и перебирать пальцами красные пряди волос, уложенной на его колени головы брата, который довольно мычал от удовольствия, прикрыв при этом глаза. — Значит, Вы сделали это не по собственному желанию, а по долгу супруга? — спрятав небольшой узелок за гладью натянутых нитей, МинГи начал любоваться незаконченным результатом. — За этим меня вернули сюда. Для меня предпочтительнее быть просто рядом, нежели оплачивать свой супружеский долг телом. — Но ты же в положении, Чим, навряд ли император потребует от тебя что-то подобное. К тому же у тебя достаточно большой срок для этого, — Тэхён обхватил бёдра Чимина, продолжая получать удовольствие от пальцев, массирующих кожу головы. — Ваше Величество, ваш брат совершенно прав. Вам даже думать об этом не стоит, — нервно порвав нить, нахмурился светловолосый, совсем не принимая мысли о том, что Чимин может быть вновь близок с Мином. — МинГи? — Тэхён приоткрыл один глаз, смотря на сидящего на стуле омегу, который держал в руках ткань, а подле него были разложены нити, которыми он расшивал красивый платок. — Да? — светловолосый посмотрел на него, расплываясь в добродушной улыбке и укладывая незаконченную вышивку на колени. — Я хотел спросить о том, что… что будет, когда у альфы, допустим, начнётся гон? — неуверенно задав вопрос, Тэхён почувствовал, как руки поглаживающие его пряди внезапно замерли. — Гон? — приподняв в удивлении брови, омега быстро захлопал ресницами. Чимина казалось тоже отчасти беспокоил этот вопрос и, услышав его из уст брата, ему стало ещё тревожнее за себя и за Тэхёна. — Ну, не уверен, что успокою ответом, так как на этот период альфы чересчур любвеобильны к омегам, в особенности к своим парам. К помеченным истинным, — выразительнее добавил МинГи, отчего Тэхён совсем напрягся и, приподнявшись на коленях на постели, взглянул на брата. — Значит ли это… — С другим он не сможет. Вы ведь сейчас о советнике спрашиваете? Думаю, о предстоящем через несколько недель брачном периоде вы хорошо осведомлены, но Вы можете не переживать, — Тэхён встрепенулся, надеясь услышать ободряющую новость, — у Вас будет достаточно времени, больше месяца, чтобы подготовиться и принять вашего альфу. — Как? — щеки вспыхнули предательски алыми пятнами, а Тэхён приоткрыл рот не зная что ответить. — Разве Вы не были близки раньше? — не получив отрицательного жеста или ответа, МинГи сразу понял, что всё было. — Если были, то знаете лучше меня. Скорее всего Ваш альфа помогал Вам во время течки, а Вы поможете ему во время гона. — А как же Чима? — МинГи недовольно поджал губы, не желая даже допускать подобной мысли. — Его Величество не вступит в связь с императором, — уверенно произнёс омега. — К тому времени срок станет больше, а в брачный период альфы как правило бесконтрольны. Это опасно для ребёнка, поэтому важно будет ограничить Его Величество от правителя на время, по возможности заменив его другим омегой. — А советник… — только Тэхён заикнулся о Чонгуке, как сам сразу же вспомнил о полном неприятии им других омег. Красноволосый разочарованно вздохнул, не находя места и думая о том, что произойдёт ещё не скоро. — Вы сам всё понимаете, — МинГи облизнул подсохшие губы и вновь опустил голову к вышивке. — Тэ, — Чимин легонько коснулся плеча брата привлекая всё его внимание к себе. — Ещё не время, мы что-нибудь придумаем. Если что, то спросим совета у ЛиБина. — Ему сейчас нездоровится, поэтому стоит оставить его на пару дней в покое, — сразу же подал голос светловолосый, — долгий путь плохо сказался на нём. — Сейчас так сложно думать о чем-то другом, — неуверенно залепетал Тэхён, не оставляя мыслей о затронутой ранее темы. Чимин сам чувствовал себя неважно после этого разговора, но его больше волновал дискомфорт из-за свежего укуса Юнги. Вчера вечером в бреду, Мин, вылизывая шею, совсем внезапно прикусил кожу, сжимая так сильно, что омега едва ли не визжал, а позже хныкал, когда ему зализывали метку, из-за чего в отместку на это, Чимин освежил свою, кусая запястье альфы. Юнги ещё долго мучал Пака освоим обнюхиванием и вылизыванием шеи, ключиц и плеч, что уснул он лишь за полночь. — Чим, а что ты за полотно прятал в одном из сундуков? Когда я только приоткрыл дверь, чтобы зайти, ты укладывал его, — сведя бровь, Тэхён устремил свой взор на тот самый сундук. — Ах, это? — выйдя из дум, встряхнул головой Чимин. — Вещь на память, ставшая Его Величеству дорогой, за столь короткий промежуток времени. — Чим, покажешь? — с новым огоньком интереса в глазах, спросил красноволосый, вопросительно смотря на брата. — Ну как я могу тебе отказать в этом? — улыбнулся Чимин, приобнимая небольшой живот и поднимаясь с постели.***
В братских покоях было куда спокойнее и мысли о гоне Чонгука больше не посещали Тэхёна, пока тот вновь не вернулся в свою комнату и не лёг в ожидании его позднего, уже привычного ему появления. За время, что они спали вместе, Чон не приставал, самое большое, что он мог себе позволить, так это обнять омегу и спать прижавшись к нему своим телом. Пак не протестовал, хотя поначалу это сильно напрягало. С течением времени это вошло в привычку, сейчас же это вновь не давало покоя и, когда дверь приоткрылась и внутрь зашёл сам Чонгук, Тэхён против воли поджал ягодицы. Сердце бешено билось, когда брюнет раздевался, чтобы остаться в скудном одеянии, и совсем остановилось, когда одеяло приподняли, а по талии скользнули сильные руки, привычно прижимая к напряжённому позади торсу. Не выдержав той близости, от которой ещё вчера омега согревался, Пак скинул с себя чонгуковы ладони, отстраняясь и садясь на постели, прижимая к груди одеяло. — Что-то не так? — взволновано спросил альфа, которого немало напрягла эта ситуация. — Нет, всё в порядке, но ты не мог бы отодвинуться немного от меня и не обнимать? — краснея от стыда, спросил Пак. — Тебе не нравится? Может я слишком сильно сжал тебя или… — Нет, дело в том, что мне… мне слишком жарко, когда ты так близко, — поспешил исправиться Тэхён. — Но раньше ты говорил, что тебе наоборот постоянно холодно. — Сегодня мне жарко. — С тобой точно всё хорошо? — не унимая волнения за своего омегу, Чонгук уже хотел притянуть Пака обратно, чтобы прижать ладонь к его лбу, но ему не дали этого сделать. — Да, причём я очень сильно хочу спать. Можешь отодвинуться? — брюнет отвёл взгляд и сделал то о чём его просили. — Можешь ещё отвернуться? — Тэ… — Пожалуйста, — жалобное выражение лица настораживало, но альфа решил не спорить с предназначенным, укладываясь обратно и разворачиваясь к нему спиной. — А теперь? — Теперь всё так, как нужно, — кивнул красноволосый и не спеша уложил голову на подушку, смотря на затылок альфы. Они вновь оказались на расстоянии вытянутой руки и вновь омега сторонился лишних прикосновений со стороны своего Чонгука.***
Отсутствие омеги в постели напрягло Юнги при его пробуждении, но тихий уход Чимина из комнаты был возможно самым лучшим исходом, ведь они не повздорили. Снова. Пропитанный мелиссой воздух питал Юнги и делал его таким, каким он был ещё до отъезда своего супруга — спокойным и рассудительным, относительно дел, не касающихся его омеги. Думать было намного легче, руки не дрожали и уверенно двигались по пергаменту, отчего на душе было легко. Всё постепенно налаживалось и усталый измученный вид сменился более мягким взглядом и едва уловимой улыбкой, что сразу же заметили слуги, а затем чиновники. Страх императорского гнева с приездом его супруга спал, отчего дворец с былым воодушевлением продолжал благоухать, а его обитатели не переживали, что правитель разгневается на что-то. В течение дня Мин с каким-то воодушевлением ждал вечера и объяснение этому было странное. Это не было связано ни с желанием спать, ни с тем, что у него много незаконченных рукописей и писем, альфа к чему-то хотел вновь ощутить то, что ему дали совсем недавно, вернули того, кто ещё несколько часов назад делил с ним ложе, вот только когда настало время, Юнги понял, что Чимин откажет ему. Попытки были бы тщетными, что хорошо понимал Мин, вот только сон никак не шёл, хотя время было позднее. Насколько бы подушки не были мягки, а простыни шелковисты, ничего не давало покоя и сна. Уставшая душа неумолимо хотела только омегу, а император не смел даже думать о том, чтобы просить его о чём-то подобном. Гордость не позволяла этого делать, хотя душа скреблась когтями по стенкам изнутри, желая получить своё. Юнги серьёзно решил забыть былое и, подложив руку под подушку, лёг на бок, прикрыв глаза и спокойно выдохнув. Он не будет спать рядом с Чимином только потому, что ему хочется, он из вредности не будет этого делать и обязательно заснёт без него…***
— А мне то какое до этого дело? — недовольно зашипел Чимин, потирая слипающиеся от сна глаза. — Не может уснуть, пусть по дворцу погуляет, я с бессонницей только так справляюсь. — Ваше Величество, император не говорил, чтобы Вы пришли по желанию, он отдал приказ Вас привести, — бета нервно переминался с ноги на ногу, ему было неловко, ведь пришлось будить Пака прямо посреди ночи, когда тот видел уже седьмой сон. — Я сплю! — рыжеволосый, поджав губы, захлопнул дверь, прямо под носом у беты, что пытался достучаться до него ещё несколько минут, и, придерживая руку со свечой, вернулся в постель. Но только его голова коснулась мягкой подушки, как в дверь вновь постучали, только на этот раз чуть громче и настойчивее. — Что же мне так везёт с предназначенным? — сел на постели Пак. — Он что, беременный, состоящий из сотни прихотей? — пальцы на ногах вновь сжались от холода, но омега всё же направился к выходу. — Разве сложно проявить понимание и не доставать меня этими глупыми приказами?! — зло распахнув дверь, Чимин остолбенел, встречаясь с Юнги, который так же, как и он держал в руках свечу, а за спиной альфы вертелся бета, который до этого пытался уговорить Чимина пройти в императорские покои. — А ты что тут делаешь? — Я ясно дал понять тебе чего хочу, — не дожидаясь разрешения, Мин проскользнул мимо омеги внутрь комнаты, освещая светом свечи мрак. — И я тоже дал тебе это понять. Я не собираюсь вновь делать это! Тебе не достаточно запаха? Хочешь — возьми подушку, да хоть одеяло, хочешь спи здесь, а я перейду в твои покои, но спать с тобой я не буду! — Мне не столько важен запах, сколько твоё тело, поэтому отсюда никто больше не уйдёт, — только слова успели слететь с губ альфы, как дверь закрыли, давая омеге понять, что ни его, ни Мина не выпустят. — Ты спятил или решил ещё сильнее помучать меня? Разве времени днём нет? — Юнги опустил взгляд, замечая, что в такой длинной до пят белой одежде для сна он выглядел довольно мило. Поняв, что этот спор не закончится, Мин оставил свечу рядом с постелью, вторую перехватил у самого омеги, а после так же оставил на невысоком столике. Только Чимин хотел снова возразить подошедшему альфе, как тот без слов протянул руку за спину и, подхватив под бёдра, уволок на постель. — Отпускать тебя я не собираюсь, но и приставать не буду, — Юнги так же как и утром уложил супруга на бок и, натянув одеяло, сжал в объятиях, только на этот раз ему пришлось долго терпеть ругань, щипки и толчки от Чимина, который долго не мог успокоиться.***
— Сегодня я не буду ложится спать и даже не уговаривай, — недовольно сведя брови, Чимин взглянул на МинГи, которого казалось это заявление совсем не удивило. Был полдень и после своих занятий рыжеволосый омега высказал желание пройтись по саду, в сопровождении своего близкого окружения и верного друга. Тэхён же игривым ребёнком отбежал от МинГи и Чимина вперёд, чтобы с сероволосым начать перекидываться слепленными из снега комками. — Думаю, ваш организм взбунтуется на это и Вы против воли впадете в сон. — И всё же я не лягу сегодня в постель, — вздёрнул выше нос рыжеволосый. Уже пятую ночь подряд, вопреки нежеланию Чимина, Юнги уносил его на руках в свои покои, укладывая в постель, и, не давая возможности извернуться и уйти, крепко обнимал, прижимая к себе и утыкаясь носом в загривок рыжих волос, щекоча лишь жарким дыханием. Омеге ничего не оставалось как сквозь ругань и толчки привыкнуть к такой близости, чтобы уснуть и, проснувшись, по тихому ускользнуть обратно к себе. Причём при таком раскладе Чимин постоянно метал искры из глаз завидя своего предназначенного, а Юнги, как ни в чём не бывало, довольным котом продолжал удивлять своё окружение, которое никак не могло свыкнуться с изменившимся на более мягкий характер императором. Мин не упоминал их совместно проведённые вечера, когда навещал днём, чтобы увидеть насколько его супруг улучшил навыки в письме и чтении, но всегда приходил в позднее время, когда Пак уже спал, чтобы без лишних проблем откинуть одеяло и на руки подхватить спящего Чимина. Правда омега всегда быстро отходил от беспамятного состояния и уже на половине пути верещал, вырываясь из цепких рук. Юнги долго терпел буйство мужа в постели, обнимая его и постоянно удерживая до того момента, пока это злое подобие «слабого рода» не смирится и не утихнет. Уже когда громкая брань сменялась простым фырканьем, Мин мог расслабиться и, довольный тем, что объект обожания в его распоряжении, ластился носом и щекой к чужому затылку, беспрерывно оглаживая своё нерождённое дитя. Только за неделю, после возвращения своего супруга, Юнги вновь стал выглядеть лучше, он не имел прежнего болезненного вида и, к насмешкам со стороны Чонгука, на бледном лице правителя появился лёгкий румянец, которого не было прежде. — Ваше Величество, может Вам стоит поговорить с вашим… супругом, — с особой неприязнью протянул МинГи, — и объяснить ему, что Вы не желаете подобного отношения к себе? Разве раньше Вы не шли на всё ради достижения цели? Почему бы и сейчас Вам не настоять на своём? Ведь Вы действительно противитесь его поступкам? — остановив неспешный шаг Пака, слуга взглянул в карие, обрамленные пышным веером ресниц, глаза. — То, что я каждый раз пытаюсь прибить его, красноречивее всех слов, — усмехнулся Чимин, осмысливая насколько сильно, от головы до ног, он пропитался мятой своего предназначенного. — Тогда сделайте всё возможное, чтобы предотвратить очередную ночь в чужой постели. Вам, наверное, чуждо и противно, что император хочет Вас, — МинГи настолько пристально смотрел на Чимина, будто внушая ему своё негативое отношение к императору, что Пак невольно сглотнул. — Он навряд ли будет слушать меня, — с лёгким раздражением выдохнул омега, вспоминая тепло чужого тела и жаркое дыхание в затылок. Лишь от одного воспоминания по спине пробежались мурашки, отчего рыжеволосый передернулся. — Навряд ли? Что Вам мешает придти к нему без его же приказа, поставить перед фактом, действовать дерзко и смело? Или же Вы утратили былую силу? — надавливая на омежье самолюбие, светловолосый старался подтолкнуть собеседника к действию, ибо ему было противно наблюдать, как в один из дней ещё спящий Чимин лежал в одной постели с императором, чьи руки обнимали тело, принадлежащее ему словно собственность. — Я ни капли не изменился, — тут же начал оправдываться Чимин, не допуская близко мысли, что за это время, проведённое во дворце, он мог потерять хватку и начать прогибаться под натиском Юнги, подчиняясь без шантажа и прочих уловок. — Разве? — приподняв светлые брови, хитро прищурился омега, принципиально ставя под сомнения ранее сказанные Чимином слова. — Тогда почему Вы пятую ночь просыпаетесь в объятиях человека, которого не любите и презираете? — Он сам уносит меня! — не унимался Пак. — Но Вы же способны остановить это, к тому же физическая сила не потребуется, сослужит хорошую службу знание о главной слабости вашего… супруга. Используйте эту информацию, надавите на его слабое место и получите желаемое. Думаю, теперь Вы знаете, что нужно делать, — улыбка сделала лицо МинГи привычно дружелюбным, а Чимин от смешанных чувств впал в ступор. — Я действительно знаю о Фао, но будет ли это правильно? — лёгкая тревога на мгновение выбила из строя Пака и желание подпортить хорошее настроение правителю на мгновение пропало. — Разве Ваш супруг не делал это с Вами? Не давил на больное место, шантажируя и вымогая ответа при обручении? Вы жалеете того, кто Вас уничтожил, заставил насильно вынашивать ребёнка и за какую-то глупость отправил беременного в другое место? Настало Ваше время использовать то же самое только против его. Не бойтесь давать отпор. Сделайте это, — настойчивость слуги утягивала Чимина, убеждая и подбивая на не самый хороший поступок, о котором Пак не мог не думать без тревоги. Он знал насколько это больно, открывать старую рану о потере любимых людей, по себе и знал, что когда-то из-за этого омеги Юнги вовсе возненавидел других, используя лишь в качестве собственного удовлетворения. Было не по себе от того, что Чимин был не только предназначенным Мину, но ещё и тем, с кем император стал чувствовать себя лучше. Давно забытое ощущение тепла двух сплетённых в постели тел пробуждало воспоминания о былом, утерянном счастье и любви. Чимин потерял своего человека, а Юнги своего, вот только судьба — злая шутка свела их вместе, словно насмехаясь над чужой болью. Напомнить эту же боль императору МинГи подбивал Пака, чтобы тот уничтожил налаженный за короткое время лад, сделал так, как хотел его слуга, жаждущий убрать всё точки соприкосновения между правителем и его бывшим предводителем. — Ваше Величество, Вы обязаны сделать это, — более твёрдым голосом подчеркнул светловолосый, выбивая последние капли сомнения. — Скорее всего ты прав, — уже более спокойно ответил Чимин, стараясь быстрее привыкнуть к предстоящему разговору. — Можете во мне не сомневаться, Ваше Величество, я Ваш друг, который всегда поможет, — победно улыбнувшись, МинГи взглянул далеко вперёд, напрявляя к Тэхёну одного из позади стоящих слуг, чтобы остановить их снежный бой и поскорее увести из сада. Ему не терпелось как можно быстрее отправить Пака к императору, а для этого нужно было вернуться обратно во дворец и переодеть Его Величество.***
Ловкими и привычно изящными движениями пальцев МинГи быстро закрепил брошь с жемчугом на омежьей накидке и, расправив подол, поправил расшитый причудливыми узорами воротник. Чимин всё это время молча обдумывал предстоящий разговор и старался отталкиваться от слов своего слуги, заглушая голос разума. Он понимал, что нужно поступать так, как говорил МинГи, но совесть протяжно выла, заставляя колебаться меж двух огней. И лишь когда светловолосый вновь начал убеждать Чимина о правильном для него выборе, Пак, вскинув голову, смело направился в императорские покои, чтобы наконец-то добиться своего, но омегу остановили у дверей, предупреждая о том, что Юнги находился в тронном зале с важными людьми. Из-за официальной встречи правителя омеге пришлось вернуться обратно, встречаясь у входа с удивлённым взглядом МинГи. Рассказав ему о занятости Мина, Чимин уже хотел отложить эту идею, но светловолосый заставил его повторить попытку только через пару часов, когда Юнги будет свободен. Пак вернулся к себе и достал из сундука портрет, который прятал со дня приезда, чтобы скоротать время и унять свои трясущиеся руки. Пальцы блуждали по раме лежащего на столе полотна, а взор так же пристально рассматривал каждую маленькую деталь, чёрточку и родинки на прекрасном лице Бао. МинГи, по просьбе самого омеги, был вместе с ним, только сидел на постели, усердно вышивая золотыми нитями маленьких птиц и цветущие пионы. О привезённом с позволения БэйЧана портрете Чимин ничего не сказал Юнги, хотя обещал вернуть его нынешнему правителю и сыну Бао. Рыжеволосый сразу же погасил об этом мысль, так как расставаться с ним категорически не хотелось, к тому же Мин не был в том дворце девять лет и надобности в том портрете, как предположил Пак, у Юнги не было. Не отдав полотно настоящему приемнику, рыжеволосый мог беспрепятственно часами сидеть возле Бао, запоминая всё до мельчайших деталей. Благодаря этому Чимин заметил маленькую странность. Она заключалась в небольших различиях, неточном и излишнем количестве тех же родинок и наличием у родителя Мина небольшого шрамика на шее, которого точно не было у посетившем Пака духа. Омега заметил и то, что его видение казалось немного моложе, будто то был шестнадцатилетний омега, когда на портрете Бао был гораздо старше. Не давали покоя и слова того светлого ангела: «Я твоё будущее», что именно они значили и были ли эти несовпадения какой-то странной подсказкой — омеге было не понятно. МинГи больше не донимал Чимина уговорами, занимаясь только своим делом. Он лишь приподнял голову, наблюдая за тем, как из того же сундука рыжеволосый достал какое-то небольшое украшение. Не уделив этому особого внимания, МинГи вернулся к своей вышивке, придирчиво рассматривая свои старания. Чимин же, взяв в руки шпильку, украшенную драгоценными камнями и небольшими цветами из золота с маленькой пронизанной жемчугом нитью, стал внимательно рассматривать её как до этого портрет. Нельзя было не отметить насколько искусно и тонко она была выполнена, нельзя было и предположить с какой сильной любовью омеге её подарил Юнги. Чимин вертел шпильку в руках, принимая тот факт, что в его ладонях не просто украшение, а подтверждение чужой, давно утраченной любви, на которую Юнги был больше не способен, по крайней мере, так думал сам Чимин, смотря на своё кольцо. Тэхён вернул его на следующий же день, снимая с шеи нить и протягивая нанизанную драгоценность брату, который навестил его с раннего утра. Пак не заметил, как увлёкся изучением портрета и шпильки, что вздрогнул, когда в дверь его покоев постучали. Изначально, поднявшись из-за своего стола, Чимин подумал о Тэхёне и ЛиБине, но меньше всего ожидал увидеть Юнги, который вошёл в тот же момент, из-за чего рука со шпилькой невольно была заведена за спину, дабы на время скрыть её. Внезапный порыв заслонить картину собой был оправдан тем, что Чимину совсем не хотелось прощаться с портретом, а накрывшее с головой волнение, выбило заранее подготовленную речь из головы. МинГи насторожился, недовольно поджимая губы в ниточку и склоняя голову перед правителем, не выпуская вышивку из рук. — Оставь меня наедине с моим супругом, — по больному месту отчеканил альфа, заставляя МинГи немного приподнять голову и передать просьбу выполнить обещанное только одним красноречивым взглядом. Чимину пришлось наблюдать за тем, как его слуга неспешно покинул покои, а ладонь, в которой нагрелась золотая шпилька, вспотела. Реакция на Юнги отчасти пугала, но это было не столь важно, как тот самый момент, которого он долго ждал. — Мне сообщили о твоём желании встретиться, — спокойный приветливый голос и лёгкая, едва уловимая улыбка на тонких губах казались Чимину чем-то необычным и редким, всё это продолжало отвлекать от главной цели их встречи. — Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь ради чего всё это. Чтобы не вторить ночью, скажу сейчас — дальше ты спишь в своей постели один, меня в это больше не смей втягивать, — портрета позади омеги Юнги не замечал, как, впрочем, не обращал внимания и на правую руку, которую рыжеволосый держал за спиной. — Скажу сейчас, чтобы повторить этим же вечером — я всё равно сделаю так, как хочу, твоё несогласие меня не волнует. К тому же не уверен, что сегодня я предпочту видеть тебя в своих покоях в одежде, — подкольнул Юнги, чтобы сильнее раззадорить своего супруга. Понимая всю суровость омежьего характера, альфа даже не настаивал бы на таком, принимая Чимина в любом виде. Лишь желание вывести Пака из состояния равновесия, подбивало императора на подобное. — Только попробуй ко мне прикоснуться, все пальцы откушу! — сильнее сжал шпильку с длинным заострённым концом омега. — Слова твои полны уверенности, а что будет на деле? — переполненный воодушевлением, Мин подошёл ближе, практически вплотную, принуждая рыжеволосого попятиться назад и ягодицами опереться о стол, на котором был портрет. Юнги не отводил блестящего взгляда от недовольного хмурого лица мужа, которое завораживало и которое казалось ему необычно красивым, особенно отличались его огненно-рыжие волосы, так мило обрамляющие нежные и плавные черты его чистого лика. Чимин держался до последнего, но когда Мин уже хотел прикоснуться к его щеке, чтобы почувствовать насколько нежна его кожа, омега резко поднял левую руку, отталкивая от себя Мина и срываясь на крик. — Я не ФаоХён, чтобы добровольно делить с тобой постель, хотя и он делал это ради собственной выгоды! — зло воскликнул омега, а Юнги удивлённо поднял брови, замирая и искренне надеясь на то, что ослышался. — Никто, слышишь, никто, не захочет быть рядом с таким как ты. Даже твой гарем стремится переспать с тобой, надеясь на более роскошную жизнь и драгоценности, нежели на твою любовь, — былая улыбка и румянец быстро померкли на бледном лице, а омут глаз потемнел, вытесняя маленький огонёк, появившийся там сравнительно недавно. — БэйЧан? — тем же спокойным голосом тихо спросил Юнги. — Да какая разница? Не важно кто всё это мне рассказал, зато сейчас мне стало понятно всё, — распаляясь всё больше и больше, Чимин перешёл на повышенные тона, начиная приближаться к императору, желая высказать ему всё прямо сейчас и увидеть каждую эмоцию, проскользнувшую на его лице. — Хладнокровный правитель, властитель всей страны, обиженный на весь мир мальчишка, который считает, что достоин чьей-то любви! Оглянись, скажи, кто действительно дорожит тобой, кто любит и ценит? Думаешь, что эти фальшивые улыбки, которые тебе дарят омеги, почтительные поклоны твоих приближенных и мнимое уважение с их стороны — всё это настоящее и искреннее? Ошибаешься. Не будь бы ты сыном своего отца, то с тобой обращались бы по-другому, презирая и выражая свою ненависть не только шепотом за спиной, как делают это сейчас, а говоря прямо в лицо без страха за свою жизнь. — Раньше со мной всегда поступали подобным образом, — без доли сомнений ответил белобрысый. — Ты холоднокровно погубил людей на публичной казни, — качая головой, Пак, не моргая, смотрел на Юнги. — Ты их привёл, чтобы покончить с моей династией. — По твоей воле меня пытали! — воскликнул Чимин, вспоминая, как под его ногти засовывали острые палочки и избивали плетью, чуть ли не дробя в конце колени. — Это ты напал на меня с кинжалом в тронном зале, вновь пытаясь прикончить одним ударом. — Отправил меня на каменоломни! — не унимался омега. — Так как ты постоянно дерзил, угрожая мне расправой, — не повышая голоса, ответил Мин. — Взял меня силой! — Только после того, как ты смел мне бросить вызов, что никогда под меня добровольно не ляжешь. — Ты держал меня на цепи, как какое-то животное, — продолжал кричать Чимин. — Вырывался, угрожая убить каждого, кто к тебе прикоснётся. — Шантажировал меня братом, чтобы я добровольно прошёл обряд обручения! — Пытался лишить меня моего наследника. Не будь бы ты единственным человеком, кто был бы способен его родить, то ты погиб бы ещё тогда на казни от моего меча. — Беременного отправил в другой дворец, — Чимин уже думал, что на это не найдется оправдания, но Юнги поднял правую руку, задирая рукав. — Поставил метку, привязывая к своему запаху и лишая меня здравого ума при его отсутствии. — Думаешь, что это всё оправдывает тебя? — Чимин за своей речью не заметил, как зашёл за границу дозволенного и решил напомнить Юнги о смерти его папы, выбивая последние частицы его стойкости и возвращая ему те воспоминания, от которых Мин пытался избавиться и забыть годами. — Одним своим рождением ты убил своего родителя, — омега отстранился от стола, открывая Юнги вид на портрет Бао, отчего альфа сделал шаг к столу, узнавая родного ему человека, изображённого перед ним, — а существованием — нескольких людей, — намекая на палача своего воспитателя, чтобы окончательно добить Мина, Чимин поднял правую руку со шпилькой. Юнги перевёл взгляд с полотна на драгоценность и снова замер, не спуская с неё глаз и стискивая челюсти так сильно, что можно было услышать тихий скрежет зубов. — Настолько презираешь меня, что готов осуждать за моё рождение? — взор чёрных глаз продолжал поглощать доказательство ложной любви, из-за чего рука омеги, которая держала шпильку, начала немного подрагивать. Юнги не сорвался, как Чимин, он не кричал, говорил спокойно, вот только через слова можно было почувствовать его разочарование и едва разборчивое сожаление содеянного. — По-твоему я хотел появляться на свет забирая его жизнь и обрекая себя на отцовскую ненависть? Думаешь, предел моих мечтаний был в наигранных Фао чувствах, которые погубили во мне все надежды и веру в искренность? Виновен ли я, что поддался своей импульсивности и порыву почувствовать себя хоть немного любимым, хотя бы на мгновение окунувшись с головой в этот горько-сладкий омут неизведанных мною чувств? Даже когда отец приказал убить Фао из-за моего отравления, то, придя в себя, я до последнего отказывался верить в его виновность, а увидев то, что от него осталось, позже пытался собственноручно погубить себя, — рука с драгоценностью медленно опустилась. — Разве ты не поведал всё это? Головокружительную любовь, адскую боль при её потере и одиночество? Хочешь сказать, что я сам выбрал такую жизнь, обрекая на страдания? — взор Мина был непривычно опустошенным, а плечи его поникли, теряя прямую осанку. — Но… — Чимин начал растерянно хлопать ресницами, пытаясь подобрать слова, — я просто хотел… — Довольно, — покачал головой Юнги, отступая назад подальше от омеги, — я услышал достаточно: и какой я монстр, и насколько ужасен. Довольно,— развернувшись к Чимину спиной, альфа поспешил уйти, останавливаясь лишь для того, чтобы тише добавить: — Можешь не беспокоиться — больше я тебя не потревожу ночью. И только закрытая дверь отрезвила сознание рыжеволосого, давая понять, что он зашёл слишком далеко.***
— Порой по взгляду можно многое сказать, а в твоём я вижу лишь разочарование, — улыбнулся ЛиБин, держа запястье омеги. Он отсчитал пульс и вернул нежную руку в свои ладони, ласково поглаживая тыльную сторону. — Ничего важного, правда, не стоит переживать у беременных свои причуды, — натянув улыбку, Чимин старался сделать вид, что всё в порядке, вот только бета прищурился. — Беременность здесь точно ни при чём. Ты можешь поделиться со мной своими переживаниями. — ЛиБин, правда, ничего, что могло бы меня сильно волновать не случилось. Мне в последнее время просто постоянно тянет к еде, вот и думаю, что такими темпами я наберу большой вес и после родов останусь пухленьким, что даже не смогу вернуть себе былую форму, — Чимин отвёл взгляд на живот, так как было невозможно выдержать на себе голубые глаза старика пронзающие его насквозь. — Думаю, не настало ещё то время, когда ты хотел бы открыть мне свои мысли. Но ничего страшного, Чимин, как только ты поймёшь, что готов, я выслушаю тебя. — На самом деле, я сам того не осознавая наговорил много лишнего Юнги, — ЛиБин удивлённо приподнял брови, когда почувствовал через голос настоящее раскание: — Затронул грань, за которую никому не было дозволено заходить, тем самым я… — смолк омега, когда в его покои вернулся МинГи с подносом еды. — Ваше Величество, я принёс всё то, что Вы просили, — светловолосый заметно поджал губы, давя улыбку в присутствии лекаря. — Растущее дитя требует много энергии и с этим аппетит омеги растёт, но не думал, Чимин, что настолько, — засмеялся ЛиБин, приподнимаясь с постели, на которой лежал Пак. — А про фигуру ты думаешь, что я шутил? — уже с более хорошим расположением духа ответил рыжеволосый, приподнимаясь и свешивая ноги с постели. — К тому же предлагаю тебе остаться и составить мне компанию. Хочу обсудить с тобой кое-что наедине. МинГи, можешь оставить нас? — Конечно, Ваше Величество, — вновь натянул улыбку светловолосый, начиная переживать за тему их разговора. Омега волновался, что старик наговорит ему много лишнего, к тому же он был вторым из самых приближенных после брата к Чимину людей и точно мог настроить Пака не на то. МинГи ещё с самого начала невзлюбил лекаря, из-за чего приходилось часто фальшивить и всяческими способами отвлекать внимание Чимина только на себя, всё больше и больше привязывая его к себе. Слуге до жути не хотелось покидать покои, но ослушаться Пака он не смел, поэтому быстро оставил их одних, надеясь на то, что бета не нарушит его планов. — Присаживайся, — Чимин сдвинул серебряный поднос, когда присел за низкий круглый столик, охотно рассматривая вкусно пахнущие блюда. ЛиБин сел напротив омеги и с улыбкой смотрел на рыжеволосого, оживившегося при виде еды. — Так не терпится всё попробовать. Всё и сразу, — Пак начал активно выбирать палочками кусочки мяса в горько-сладком соусе, перекладывая их в чашу с рисом, и, кивнув головой ЛиБину, подначивал его скорее присоединится к трапезе. — Только не торопись и хорошо всё прожевывай, — бета вновь засмеялся, когда Чимин, вкусив мясо и прикрыв глаза, блаженно замычал. — Знаю, мне МинГи это постоянно говорит, — перемешивая палочками мясо и рис, отозвался омега, а ЛиБин решил пойти его примеру, также беря чашу с рисом. — Этот слуга явно тебе по душе, раз ты захотел взять его с собой. Вот только что-то в нём меня напрягает, возможно, это всё моя старость, — клацнул палочками бета. — Он интересный и с ним не скучно, как с другими слугами. Он отдушина между этими учителями и к тому же МинГи постоянно рассказывает что-то интересное или же даёт советы. Правда порой я сомневаюсь в правильности решения… — Чимин вновь поджал губы, вспоминая Юнги. — Но сейчас меня заботит не только это. Я хотел бы обсудить с тобой Тэхёна. — Он сейчас со своим предназначенным? — Чонгук вызвался сам поучить его письму и вроде у него с этим неплохо выходит. Вот только я теперь сомневаюсь, что Тэ не изменился за время нашего отъезда. — Я часто оставался с ним после приезда и много раз видел его с советником. Могу сказать одно — их взаимоотношения сильно поменялись и к тому же в лучшую сторону, — кивнул бета, подцепляя палочками рис. — Мне Чон всё равно не нравится, — потеряв интерес к мясу, Чимин отложил чашку с палочками. — Из памяти так просто не стереть прошлое, я понимаю тебя, Чимин, подобное и я испытывал к советнику, вот только, смотря на их взаимодействие, понял, что Тэхён не только привык к нему и смог избавиться от страха прошлых издевательств, но и стал чуть ближе к своему истинному. Я пару раз заставал их проходящих в коридорах — они многое обсуждали, при том наш Тэ был улыбчив и не имел былой стеснительности. — Хочешь сказать, что он может такими темпами принять Чонгука? — приподнял брови Чимин, на долю секунды осмысливая эту информацию. — Сам посуди. Вязка не вязка, а омегу своего он бережёт как зеницу ока, как самую большую ценность в своей жизни. Он стал терпелив, ибо добиться такого расположения к себе ему многого стоило. И сейчас он не требует ничего взамен, даря ему только заботу и свою любовь. Тэхён, возможно, до сих пор имеет сомнения, но предполагаю, что они смогут поладить в дальнейшем. — Тс, — цокнул языком омега, — вот это новость. Вот что-то, а этого точно не будет. — Время покажет, к тому нам не стоит давить на Тэхёна. Это его выбор. Поэтому и ты Чонгуку не мешай, вдруг наш Тэ и вправду пересилит себя на что-то большее. — Теперь ты встал на сторону Чона? — удивлённо открыв рот, Пак замер. — Я отталкиваяюсь от решений твоего брата, Чимин, будь немного благосклонее к советнику, ведь для тебя важнее счастье Тэхёна, чем его слезы, верно? Чонгук тот человек, который был рядом с ним, когда мы были далеко, он вместо нас взял на себя ответственность и заботу о Тэхёне, причём он помог ему с течкой. — Накануне мы говорили о гоне, ты же не думаешь, что Тэ придётся ублажать его? — небрежно бросил Чимин. — Не хочу разочаровывать тебя, но на гон Чонгука выпадет и течка Тэхёна. Так всегда бывает у истинных, скреплённых меткой в брачный период. Только вот о вашей с императором близости… — Не может быть и речи. К тому времени срок будет больше. — Как раз об этом и хотел сказать, — подтвердил бета. — Но вернёмся к Тэхёну… стоит дать им шанс хотя бы попробовать наладить отношения. И давай договоримся, Чимин, что ты не станешь пытаться как-то ограничить советника или же самого Тэхёна, пусть они будут решать всё сами. — Хорошо, — кивнул головой Чимин, спокойно возвращая чашу в руки, — но если что-то пойдёт не так, то я знаю где взять меч, чтобы отрезать его причиндалы и отрубить ему голову. На его смерть моя рука не дрогнет, — жадно подцепив зубами кусочек мяса, омега встретился со непонимающим взглядом ЛиБина. — Шутка, — прожевав еду, быстро ответил Пак, — но в каждой шутке есть доля правды.***
Оставив омегу в своих покоях, Чонгук поспешил в тронный зал, так как уже от слуг ему стало известно о ссоре Юнги и Чимина. Не нужно было спрашивать насколько плохи дела, ведь уже по пути к императору, Чон увидел как вели очередную трепещущую жертву в руках стражи. Предположений из-за чего мог произойти очередной скандал была куча, вот только что из этого было правдой брюнет не знал. Сам Юнги, не жалея людей, творил своё правосудие и даже после не посвятил Чона в саму суть, отговариваясь тем, что он монстр, не заслуживающий признания.***
С уходом Чонгука Тэхён продолжал перерисовывать узоры из книги, стараясь делать всё аккуратно, как и учил его альфа, так как первое время омега постоянно пачкался в чернилах, а после долго отмывал их с щеки, которой случайно коснулся измазанными чёрными пальцами. С тяжестью отягчающей движение кисти Тэхён убрал письменную палочку, любуясь тем, как более не менее справился с поставленной Чоном задачей. Только после короткого повторения символов омега поспешил к брату, в сопровождении навязанных ему Чонгуком слуг. Брюнет переживал за него, поэтому его предназначенного всегда оберегали у покоев двое бет, которые сопровождали омегу ещё и вне стен комнаты. СеНун дополнительно помогал на кухне, поэтому оставил Тэхёна на время, на попечительство бет. Уже ступая по коридорам гулко отзывающимися шагами, красноволосый с улыбкой на лице спешил к брату, вот только испуганно обернулся, останавливаясь на месте, когда сзади его окликнул знакомый голос. — Тэхён, надо же, сколько мы не виделись с тобой, ты, я смотрю, неплохо поднялся за это время, — СоМин подошёл ближе к Паку и его бетам, важно подняв голову и начав придирчиво осмотривать его дорогое одеяние, оценивая во сколько могли бы ему обойтись эти ткани. Не ушли от цепкого взора покрасневшие щёки и пальцы, нервно теребящие рукав, которые с потрохами выдавали волнение Тэхёна и позволяли русоволосому понять, что он остался тем же трусом. — СоМин? Что ты тут делаешь? — растерянно спросил красноволосый. — Друга пришёл навестить, разве не понятно? — улыбка и доброжелательность были настолько наиграны, что Пак поёжился. — Мы же как никак одного поля ягоды, или забыл, что ещё не так давно мы работали вместе? Ты, наверное, и со слугами не считаешься, принижая их к низшему рангу? — Нет, это не так, — попытался возразить Тэхён, но русоволосый приподнял руку, прерывая его. — Не думал, что тебя так сильно изменит встреча со своим истинным. Думаю, ты несказанно рад подставлять свой зад Чонгуку и получать взамен ценности. Согласись, не будь бы ты его предназначенным, то на такого уродца никто бы не посмотрел. Бедный Чонгук, сколько бы он тебя не наряжал, а ты прекраснее не становишься. Ему ,наверное, сложно быть с таким как ты… — один из бет фыркнул, не выдерживая такой лжи, сразу же отстраняя красноволосого и пряча его за свою спину. — СоМин, всё никак не угомонишься? Нам известно о том, что ты и к советнику притирался, да вот только тебя сразу же развернули. Вздумал из зависти за его омегу взяться? — второй бета, не решая дожидаться окончания их разборок, приобнял Тэхёна за плечи, уходя с ним туда, куда они направлялись. — Из зависти? Ха-ха-ха. Какой? Я хотя бы не отдал своё тело взамен на драгоценности, как этот воришка смотрительских колец, — задетая былая рана о клевете, заставила Тэхёна ускорить шаг и приподнять голову, чтобы у него не начали скапливаться слёзы. Несмотря на то, что СоМину не давали пройти дальше, омега стал говорить громче, чтобы Пак смог услышать его слова. — Думаю, многим будет интересно узнать, что омега советника — уродливый вор, не представляющий из себя ничего хорошего, — бета, уводящий Тэхёна к Чимину, ускорил шаг, быстро оглядываясь на красноволосого омегу, который начал прикусывать губу из-за слезившихся глаз. — Господин Пак, это всего лишь завистливые слова, Вам не нужно принимать их близко к сердцу. Просто выбросите из головы эту встречу, — красноволосый старательно пытался успокоиться и даже попросил остановиться рядом с покоями брата, чтобы привести себя в порядок и утрать слёзы. — Всё в порядке, — уныло ответил Тэхён, понимая, что СоМин был в чём-то прав. Чонгуку действительно не повезло с таким уродливым предназначенным и никакие наряды его не спасали и не делали красивее. К Чимину он вошёл уже с сухими щеками, к тому заставая там ещё и ЛиБина. Бет он попросил никому и ничего не рассказывать, в особенности это касалось Чонгука, который чересчур сильно трясся над омегой. Было бы слишком по-детски бежать и жаловаться брату на это, поэтому Тэхён решил умолчать, продолжая в душе ненавидеть себя ещё больше за свою слабость.***
За весь день Чимин не раз приходил к мысли о Юнги и постоянно на этом моменте сердце предательски ныло. Чонгук успел уже прийти и к нему и пытался расспрашивать о их ссоре, вот только омега отмахнулся, отговариваясь тем, что ему нужно оторвать язык за неумение думать перед тем как что-то говорить. Брюнет не поняв ни Юнги, ни Чимина, запутался ещё сильнее, но окончательно его добил Тэхён, которого он застал плачущим и завёрнутым в одеяло. — Тэ? — Чонгук свёл брови, быстро скользя по раскинутым на полу одеждам своего омеги. — Что случилось? — оказавшись подле красноволосого, который нырнул под одеяло с головой пряча от альфы своё лицо, брюнет тут же начал поглаживать подрагивающий кокон, прекрасно зная, что только так его Тэхён быстрее успокоиться и придёт в себя. Он много раз проделывал подобное, поэтому успокаивая омегу ласковыми словами и поглаживая ладонью его спину, Чонгук смог быстро и без омежьих истерик вытащить красноволосое чудо на поверхность одеяла. Глаза его припухли, а щеки поблескивали от слёз, Чон, нежно обнимая, тут же прижал его к себе и, утыкая заплаканным лицом в грудь начиная слегка покачиваться, дал Тэхёну время придти в себя, поглаживая при этом кончиками пальцев его спину, рисуя на ней разные линии и завитушки. — Тэ, теперь ты можешь ответить мне, что случилось? — через пару минут на ушко прошептал Чон, так же медленно покачиваясь с омегой. — Прости, что так получилось, — встрепенулся Тэхён, отстраняясь от теплого торса и поглаживающих его тело рук. — Что с тобой случилось? Тебя кто-то обидел? Тебе не понравились эти наряды? — намекая на раскиданные вещи, спросил брюнет. — Для тебя могут сшить новые вещи, только скажи. — Нет, дело не в них, — осознавая, что в порыве обиды Пак раскидал все вещи по комнате, десятки раз прокручивая в голове, что одежда никогда не сделает его красивее и что он будет оставаться тем же уродом, омега сорвал с себя всё, оставаясь лишь в нательной рубахе, которая с трудом доставала до ягодиц. Чонгук, опустив взгляд и заметив оголившиеся бёдра и часть омежьего тела выше, натянул на Тэхёна одеяло, закулемывая его по горло. — Если не в одежде, то в чём? Может я сделал что-то не то? — красноволосый начал активно качать головой. — Дело во мне. — В чём именно? — брюнет заметил как Пак мялся произнести это вслух. — В том, что я уродлив и в том, что я не тот, кто должен быть с тобой. Всё это: украшения, наряды — они никогда не сделают меня краше, — Чонгук замер, а Тэхён боялся услышать ответ. — Уродлив? Ты? — удивлённо расширив глаза, неверяще переспросил альфа. Омега кивнул. Настала давящая тишина, в воздухе повисло напряжение, подогреваемое небывалым удивлением советника. Но вдруг Чон резко подорвался со своего места, утягивая красноволосого за руку и таща за собой. Тэхён испугался такой реакции и вскрикнул, судорожно пытаясь прикрыться руками, когда последнюю рубаху разорвали прямо на нём в одно движение, поставив совсем голым перед большим зеркалом. Удерживая оба запястья одной рукой впереди, Чонгук рукой сжал чужую шею заставляя омегу смотреть вперёд на своё отражение и не давая ему возможности рыпнуться в сторону. — А теперь, смотря на себя, повтори те слова вновь, — брюнет сглотнул, чувствуя насколько сильно перед ним раскрыт его предназначенный, но и дальше не смел опускать взгляда на его обнаженное тело, смотря лишь в испуганные глаза сквозь зеркало, одновременно ближе прижимаясь к его спине. — Я уродлив? — глаза вновь начали слезиться, к тому же кожа покрылась мурашками, ощущая контраст ощущения между голой кожей и одеждой. — Что именно в тебе уродливо? — опустив шею, Чонгук нежно коснулся щеки, поддерживая зрительный контакт с истинным. — Моё лицо? — отражение Чона медленно покачало головой. — Оно прекрасно, — чонгуковы пальцы вновь огладили щеку, спускаясь к его губам. — Прекрасны и глаза, которые никогда не могли скрыть твоих истинных чувств, чудесны эти губы, на которые я не могу смотреть без желания прикоснуться к ним каждый раз, когда вижу тебя, восхитительна твоя улыбка, которой я не видел прежде ни у кого и особенно потрясающими являются твои волосы. Мягкие и шелковистые настолько, что порой мне кажется, что я с ума сойду, если к ним не прикоснусь. — Есть омеги, которые намного лучше меня, — продолжал отнекиватся Тэхён, вытягивая свои руки из сжимающей его ладони. — Но для меня ты самый лучший, — Чонгук, больше не сдерживая своих чувств, развернул омегу к себе, тут же впиваясь в его губы и отпуская запястья. Обхватив красноволосую голову обеими руками, брюнет начал целовать напористо, со всей нежностью и желанием, смакуя на языке самый необыкновенный вишневый вкус. Пак сначала хотел отстраниться, но после поддался порыву отплатить предназначенному той же лаской, удовлетворённо прикрывая глаза и обвивая чонгукову шею руками. Альфа с самозабвением отдавался поцелую, будто он был их первым, тем самым, который запоминается раз и на всю жизнь, а Тэхён, лениво отвечая плавными движениями языка, позволил брюнету коснуться себя, обвить голое тело руками и поднять его, чтобы отнести на ту же постель, совсем не обращая внимания на раскиданные на полу вещи. Скомканное одеяло скинули за пределы кровати, Чон уложил своё красноволосое счастье на спину и, скользя руками от коленей по внутренней стороне бедра, спустился к ягодицам, удобно устраиваясь меж раздвинутых ног, которые подрагивали то ли от страха, то ли от предвкушения предстоящего удовольствия. Сам Тэхён испытывал многое и больше всего переживал, чтобы Чонгук не сорвался и продолжал так же трепетно ласкать его, ибо малейшей грубости с его стороны он точно больше не выдержит. Брюнет, понимая немую просьбу своего любовника, продолжил его целовать медленно, довольно смакуя вкус с его губ и добиваясь момента, когда Тэхён потечёт, желая принять и почувствовать альфу в себе. Даже когда ладонь оросили капельки смазки и Чон начал не спеша водить по пульсирующему и скользкому колечку мышц омеги, брюнет продолжал играть с языком красноволосого, ловя и приглушая поцелуем тихие стоны удовольствия. Понимая, что Пак ещё в праве отказаться от предстоящего совокупления, Чонгук не раздевался, но свято верил, что, зайдя так далеко, омега не захочет вернуться обратно. — Тэ? Я могу? — увеличив давление пальцев на анал, альфа, тяжело и сорванно дыша, спросил у омеги разрешения, сдерживаясь из последних сил и стараясь делать всё с большой плавностью и осторожностью, будто перед ним был сам девственник. Стон согласия и в тот же момент стон дискомфорта, когда сразу две фаланги ворвались в его горячее нутро, стараясь как можно лучше подготовить тело к соитию. Смазки было много, что позволяло без больших осложнений начать двигаться в узком проходе и касаться особо чувствительного комочка нервов, заставляя Тэхёна извиваться под альфой и хвататься за его плечи, царапая их отросшими ноготками. Из-за непривычного, давно забытого удовольствия омега громче кричал, когда его простату, ни на секунду не оставляя в покое, массировали, растирали и надавливали, полностью лишая омегу возможности почувствовать третью, ворвавшуюся в его тело фалангу. Пак, совсем не касаясь себя, от обилия ласк и поцелуев быстро получил свой первый и далеко не последний оргазм, утопая в головокружительных конвульсиях и без остановки выкрикивая имя Чона, умоляя его не останавливаться. Брюнет лишь с большим восхищением и с безропотным послушанием продолжал вытягивать из сладостных уст томные стоны, не выпуская из виду ничего, что было связано с его Тэхёном. Он не сказал ни слова, позволяя своему белому пёрышку полосовать свои плечи и спину, и, искренне наслаждаясь удовольствием своего омеги, продолжал покрывать шею ослабевшего от оргазма Пака лёгкими поцелуями. Расслабившееся тело, едва подрагивающее от судорог, было проще разрабатывать и к тому времени, когда Тэхён вновь начал чувствовать прилив возбуждения и как его желание растет всё сильнее и сильнее, Чонгук сорванно выдохнул, так же прося его о проникновении. На всё Тэхён лишь кивал головой с закрытыми глазами, позволяя делать с его телом всё, что только ему вздумается, но всё же внезапно вздрогнул, когда к нему прижалась эрекция альфы. Брюнет успокаивал предназначенного поцелуями и ласками, медленно проникая в растянутый анал и позволяя Паку вдоволь свыкнуться с наполненностью и ощущением истинного наслаждения.***
Плевав на запрет и на прошлый плачевный опыт, рыжеволосый омега вновь вернулся в зал, чтобы взять не меч Юнги, а тот что попроще. На голову Чонгука было достаточно и его. Чёртов день не заладился ещё с утра. Ссора с Мином не давала полночи уснуть, а после своего пробуждения Чимину успели сообщить новость, которая тут же магическим образом утянула его в братские покои, дабы увидеть всё воочию. Глаза подвести не могли да и обнажённый Тэхён задом к верху лежащий на таком же голом брюнете не мог вот так просто почудиться на мятых простынях в их постели. Пак не сказал СеНуну и МинГи ни слова, тут же захлопывая двери покоев и направляясь в место, порог которого ему запретили строго настрого переступать. Ни слуги, ни стража не смогли остановить устрашающего своим молчанием омегу, у которого из-за беременности характер стал невыносимо прескверным. Чимин быстро миновал весь путь, не задумываясь над выбором меча, а СеНун, боясь, что рука Пака даже не дрогнет над головой Чонгука, поспешил вернуться обратно, чтобы предупредить советника и Тэхёна, которые продолжали безмятежно спать в обнимку.***
— Я говорил ЛиБину, что прикончу Чона, если он ещё раз прикоснётся к моему Тэ и сказал, что это шутка… — Чимин одной рукой держал рукоять меча, кончик которого практически касался пола, — вот только сейчас понимаю, что это совсем не было шуткой. — Ваше Величество, но это не гуманно, Вы же всё-таки омега и к тому же в положении. — МинГи едва поспевал за Чимином, который не сбавлял шага, направляясь обратно к брату, и молился, чтобы СеНун успел вовремя поднять спящих любовников: — А омегам вашего статуса — вовсе неприемлемо такое поведение! — светловолосый быстро опередил Пака и, встав на его пути, раскинул руки, не пуская дальше. — Прошу, Ваше Величество, давайте Вы сначала успокоитесь, отдохнете, покушаете… Вы же сегодня даже не завтракали, верно? Поэтому нужно вернуться обратно, Вам принесут ваш любимый десерт и Вы с советником всё обсудите в спокойной обстановке… — Ну уж нет, — Чимин тут же отстранил слугу за плечо и хотел отправиться дальше, но МинГи в отчаянии обхватил его сзади, окольцовывая грудную клетку руками и не пуская омегу вперёд. Подоспевшие беты помогли ему удержать Пака за руки и отобрать клинок, за который до последнего держался рыжеволосый. — Отпустите меня, иначе и вам тоже перепадёт! — трепыхался в руках своих же слуг Чимин, пытаясь тянутся к нагло отобранному мечу. — Ваше Величество, мы хотим как лучше, не нужно сопротивляться, давайте вернёмся обратно в ваши покои, — не унимался МинГи, держа своего господина и не пуская его к советнику. — Я уверен, что ваш брат уже проснулся и готов Вам всё объяснить. — Кто будет объяснятся? Тэ? Это Чонгук мне поведает, почему в один день он молил меня о снисхождении к нему ради брата, а уже сегодня он вновь залез на него, пытаясь осеменить. Да отпусти же ты меня! — воскликнул недовольный омега, пытаясь стряхнуть с себя чужие руки. — Ваше Величество… — МинГи вновь хотел просить о милости вернуться в свои покои вот только, удерживая омегу со спины, заметил как в конце коридора появилась пара слуг, а за ними и сам Мин, позади которого красовалось ещё несколько стражников. — Император, — выкатив глаза, тихо выдохнул один из бет, тут же отпуская руку рыжеволосого и склоняя голову перед альфой. Другие слуги последовали его примеру и, выпустив Чимина на «свободу», склонились в поклоне, МинГи же неохотно опустил глаза, разжимая кольцо рук. — Что здесь происходит? — подойдя ближе, Юнги быстро скользнул взглядом по лезвию меча в руках одного из слуг, а после взглянул и на самого зачинщика шума, останавливаясь напротив собственного мужа, который замер, смотря в омут чёрных глаз с неким удивлением. — Повторюсь, что случилось на этот раз, что ты решил обнажить меч? — Мин хмурился, пронизывая омегу тяжёлым взглядом, отчего Чимин сглотнул, вспоминая их вчерашний разговор. Полночи Пак провёл в мучениях от внезапно появившейся совести, которая пытала, заставляя раз за разом вспоминать каждое сказанное им Юнги слово. И без того истерзанную душу тяготили мысли о трудностях выпавших на долю супруга, что Чимину вновь из-за бессонницы пришлось гулять по коридорам со свечой в руках и в компании охранявшего его покои слуги. Сердце всё тянуло объясниться с Мином, а разум соглашался с МинГи, что рыжеволосому не нужно было дёргатся, а совсем наоборот: он должен был наслаждатся долгожданной свободой и не страдать по ночам от объятий и тесной близости мужа. Метаясь меж двух огней, омега взглянул на светловолосого, прося у него немой поддержки. МинГи же исподлобья взглянул сначала на императора, а после на Пака, едва заметно кивая головой, давая понять, что нужно придерживатся его совета. Рыжеволосый из безысходности решил согласиться со своим слугой, поэтому приподнял выше голову, стараясь наконец-то добить в себе ту неугомонную, вопящую во всё горло, совесть, чтобы выдержать давящую на него атмосферу. — Вина это не моя, а твоего советника. В один день он клялся, что и лишнего прикосновения не допустит к моему Тэ, а уже сегодня я застаю их… не в самом лучшем виде. Поэтому буду надеяться, что ты быстро найдёшь ему замену. Тело для погребения отдам тебе, а отрубленную голову поставлю на кол на главной площади. Я мог бы для любования и себе в покоях оставить, вот только уже через день там будет целый смрад, поэтому лучше площадь, — без доли лжи и с серьёзным лицом сказал Пак, смотря на не менее спокойного Юнги, который даже бровью не повёл, слушая приговор, вынесенный его другу. — Своего брата до старости будешь держать неприкосновенным или же дашь ему шанс самому решать за себя? — небрежно бросил Мин, привычно заведя руки за спину. МинГи, как и другие слуги Чимина и правителя, стоял, склонив голову, и внимательно вслушивался в их разговор, желая как можно быстрее уйти отсюда, предварительно прихватив с собой рыжеволосого омегу. — Чонгук показал настоящего себя после возвращения Тэхёна в этот дворец, нарушил данное мне слово, поэтому я не собираюсь так просто всё это прощать ему. Тэхён мне не чужой человек в отличие от тебя, поэтому я буду продолжать оберегать его от Чона, — омега заметил как Юнги прищурил глаза и поджал губы, когда Чимин дал ему понять, что Мина в списке значимых ему людей нет даже на последнем месте. — Мне безразличны ваши с Чоном перепалки, но если ты ещё раз возьмёшь меч в руки, то я не позволю выходить тебе из твоих покоев без моего разрешения. Будешь безвылазно сидеть там вплоть до родов. — А может снова в тот дворец отправишь? В качестве наказания за убийство своего советника, — мысленно сморщившись от неутешительной участи, назло мужу бросил рыжеволосый омега, прекрасно понимая, что со своей усилившейся зависимостью, альфа без него и трёх дней не выдержит. — Скорее цепью к постели прикую, как это было раньше, — Мин в последний раз бросил на супруга хмурый взгляд, после чего обошёл его, уходя туда, куда направлялся до встречи со своим омегой, — причём к своей. Сделаю это сразу же, как только твои пальцы коснутся рукояти меча, — невзначай добавил альфа, не оборачиваясь на Чимина. — Я больше никогда и никому не позволю этого сделать со мной! Слышишь? — Не хочешь проверить? — уже отойдя по коридору на приличное расстояние, прикрикнул белобрысый, всё так же не оглядываясь назад. — Обидчивый болван! — понимая, что вчерашние слова сильно задели Юнги и сейчас он из вредности решил насолить своему предназначенному, Пак вдогонку крикнул белобрысому, из-за чего пара бет поспешили прикрыть омеге рот, дабы он не ляпнул правителю ещё чего-то лишнего. — Истеричный дурак, — прошипел про себя Мин, скрываясь за первым же поворотом вместе со своей свитой. Грубо оттолкнув от своего лица чужие руки, Чимин злобно взглянул на собственных слуг. — Предатели, — недовольно процедил сквозь зубы рыжеволосый, когда украденный клинок бета спрятал за спиной, давая понять, что его омеге не вернут. — Ваше Величество, — тут же поспешил к рыжеволосому МинГи, подхватывая его под руку и пытаясь перевести внимание с советника на императора, чтобы не разжигать ещё сильнее прошлый конфликт. — Вы всё правильно сделали. В следующий раз не стоит даже колебатся: отвергайте его и не подпускайте близко к себе, ибо вскоре правитель подумает, что Вами слишком просто завладеть и начнёт требовать большего, — продолжая заговаривать Пака, МинГи неспешно повёл его обратно в свои покои. — Вам нужно продолжать держать его на расстоянии от себя. В особенности не стоит давать согласие на то, чтобы спать с ним как те дни или же… — Император, император… Хватит его с меня, — выдернув кисть руки из пальцев МинГи, рыжеволосый сердито взглянул на слугу, мысленно сердясь на него из-за той ссоры, но не высказывая ничего вслух. Это светловолосый подбил его на тот разговор и это из-за него у Пака сейчас совсем упало настроение после встречи с супругом. Было тошно от того, что они с Юнги вновь повздорили, но Чимин не мог по другому. Хотелось уладить ситуацию, но как бы на это отреагировал сам Юнги? Что бы он сделал, если бы омега попросил прощения, попытался бы всё исправить? Просто проигнорировал бы или же снизошёл до Пака, чтобы простить? А за что простить? Что Чимин, совсем не думая своей головой, решил послушать чужого совета и унизить Мина за то, чем альфа сам страдал больше полужизни? Казалось бы, вот и ответ ему за все те издевательства, вот только Паку от этого лучше не стало. Наоборот. Теперь Юнги не казался каким-то далёким и хладнокровным, ведь он был таким же, как и сам омега. Так же когда-то без памяти любил и страдал от потери, был полон сил и жажды мести за родных… Их истории жизни повторялись, возможно поэтому они и стали друг другу предназначенными? Чтобы дополнить друг друга и найти долгожданный покой вместе. Чимин не знал так ли это, но понимал, что всё складывалось чертовски плохо. — Ваше Величество… — глаза рыжеволосого раскрылись шире, император на мгновение ушёл на второй план, а бушующий в груди огонь вновь вспыхнул с новой силой. Чимин резко повернулся к советнику, обращая всё своё внимание на него, а МинГи поморщился, понимая, что действия этого омеги не предугадать заранее. — Ты! — процедил рыжеволосый, быстро оглядываясь на меч в руках слуг. — Меня успели известить о вашем намерении навестить меня и я подумал, что лучше сам приду к Вам, чтобы не утруждать этим Его Величество, — чёрные волосы были взлохмачены, а глаза из-за недосыпа немного покраснели, но ярче всего на Чонгуке выделялся вишневый запах брата, от чего Чимин зло сжал челюсти. — Заткнись, и иди за мной, — яро сжав ткани собственной одежды и приподнимая полы наряда, рыжеволосый приподнял голову, с прищуром оглядываясь на советника и без лишних слов направляясь в собственные покои. Меньше всего хотелось выяснять отношения прямо здесь, в коридоре, к тому же лишние люди только бы помешали расправиться ему с Чоном. Брюнет же не обмолвился словом, беспрекословно выполняя приказ и уходя вместе с Чимином. За Тэхёна альфа готов был терпеть всё недовольно его брата, так как своё белое пёрышко Чонгук не думал даже отпускать от себя. Он свято ценил то, что омега впервые за несколько месяцев наконец-то ответил ему взаимностью и не оттолкнул, когда нуждался в поддержке.***
Понуро опустив голову и сжав колени вместе, Тэхён неотрывно смотрел на свои сцепленные руки, отсиживаясь в комнате у ЛиБина. Их с Чонгуком разбудил перепуганный СеНун, который наспех пытался их рассоединить и прикрыть нагое тело омеги одеялом, повторяя одни и те же слова, что Чимин собирается прикончить Чона мечом и что он уже скоро придёт в их покои. Альфа совсем не испугался надвигающейся угрозы в виде разозлённого Пака, не воспринимая всё это в серьёз, хотя понимал, что рыжеволосый совсем не в духе от их с Тэхёном совместно проведённой бурной ночи. За тем как СеНун их торопил, красноволосый совсем не подумал о стыде перед своим предназначенным, ибо они оба были совсем голыми, а омега к тому же имел заалевшие следы на ягодицах и бёдрах, которые брюнет не выпускал из рук полночи, держа Тэхёна на коленях задом к себе и доводя красноволосого до многочисленных оргазмов. Спали они совсем немного, так как Чонгук из-за возможности быть с истинным столь близко и тесно, к тому же после долгого перерыва считая от течки, совсем не желал быстро заканчивать их соитие, мучая наслаждением и своего омегу. Тэхён предался стыду лишь перед ЛиБином, когда альфа привёл его на время к лекарю, чтобы самому усмирить гнев Чимина и поговорить с ним с глазу на глаз. Пожилой бета видел насколько красноволосый был смущён, поэтому поспешил успокоить его. — Тэ, я… — только лекарь сел ближе к нему и уже хотел начать разговор, как вдруг омега поднял голову, представляя взору ЛиБина пунцовые пятна на щеках. — Я знаю, что эта ночь была совсем неуместна с моей стороны, но я сам не понимаю как так получилось, — раздосадованно поджав губы и тут же опустив взгляд на подрагивающие колени, Тэхён неосознанно потянулся рукой к затылку, поправляя свои взъерошенные волосы. — Ты сам хотел этого или советник уговорил тебя на близость? — из-за отведенной немного в сторону ткани воротника ЛиБин разглядел свежий припухший укус, хотя от омеги так сильно пахло насыщенным цитрусовым запахом, что с самого начала у лекаря не осталось сомнений — Чон обновил его метку. — Чонгук ни к чему меня не принуждал, — положил руку на грудь Тэхён, поправляя свой расшитый воротник. — Дело в том, что я расстроился из-за… — язык не поворачивался приплетать к их разговору СоМина, но красноволосый не хотел утаивать от беты правду, — слов одного слуги. Раньше мы работали вместе, ещё до встречи с тобой и Чимой, и, мягко говоря, не очень хорошо ладили друг с другом. Вчера мы встретились случайно, я ещё к вам с братом шёл, тогда то он и сказал, что я совсем не достоин своего положения омеги советника, и что ничто не украсит моё уродство. Я знаю, что совсем не привлекательный… — Ради таких «непривлекательных» раньше альфы устраивали целые войны и слагали легенды, желая заполучить столь ценных омег. Будь бы ты не столь самокритичен, то давно бы понял, что не всё, что говорят тебе — правда особенно касаемо твоей внешности. — Мне Чонгук тоже сказал, что я ему нравлюсь и что я красив, но… — Но? Какие могут быть ещё «но»? Неужели ты будешь верить совершенно посторонним людям, называя себя уродливым? — приподнял свои серые и густые брови ЛиБин, буравя омегу вопросительным взглядом. — Или же тебе дороже брошенные из зависти слова, чем сама истина? — Я вам всем верю, — выдержав короткую паузу, кончиками губ улыбнулся Тэхён, невзначай поглаживая свою метку под воротником. Было приятно, что и бета, и Чонгук твердили о его красоте, хотя в душе всё равно остался небольшой червячок сомнения. — Болит? — намекнул на укус лекарь. — Немного. Я даже не осознал в какой промежуток времени Чонгук оставил её, — омежьи щеки вновь вспыхнули, стоило только вспомнить как брюнет, плавно двигаясь в нём, беспрерывно шептал слова о любви, целуя и сминая под себя покорное тело омеги. Уже после Тэхён начал припоминать как Чон извинился за боль, которую красноволосый даже не почувствовал в момент сильнейшего оргазма. Возможно тогда он и обновил свою метку, о чём не долго размышлял Пак. — Значит, по обоюдному согласию? — Да, но несмотря на это, мне стыдно перед Чимой, он наверное совсем не о том подумал, когда нас в постели застал, — поднялся на ноги Тэхён, нервно прохаживаясь по покоям, минуя стол, на котором лекарь оставил несколько корзин с травами и баночек с неизвестными ему порошками. — Думаю, советник всё ему пояснит и они спокойно разойдутся, — ЛиБин не был уверен, что всё закончится хорошо, но всем сердцем желал благоприятный исход. — К тому же, не тая, хочу спросить тебя. Что ты чувствуешь к своему предназначенному, если так волнуешься за него? — Я? — ошеломлённый прямым вопросом, омега остановился на месте. Тэхён иступленно смотрел на лекаря, не зная что сказать: — Ну, я… я просто не понял как всё это произошло. Мне действительно было плохо, а Чонгук… он не как раньше, он дал мне время успокоиться, выслушал, а после возмутился, что я думаю о себе плохо. Было стыдно, когда он сорвал с меня одежду, ставя напротив зеркала, но это не стояло наравне с тем, что он говорил. ЛиБин, а это может быть из-за вязки? — Тэхён казалось замер, ожидая услышать хоть что-то от лекаря. — Его одержимость тобой? — Нет. Что он говорил обо мне: что ему всё во мне нравится и что я прекрасен? Мне казалось его сильно тронуло, что я плакал из-за чужих слов. Мне интересно узнать — это из-за нашей вязки Чонгук стал таким или же он и вправду… — Тэхён не смог продолжить фразы, но бета понял его без этих слов. — Вязка не даст вам разлучиться и жить по отдельности с другими парами. Ты не сможешь быть с другим альфой, а он с другим омегой, такова ваша природа, таковы и ваша связь. Она кроется лишь в том, чтобы вы были неразлучны, но иллюзию любви она никогда вам не даст. Всё, что Чонгук чувствует к тебе на данный момент, а ты к нему, никак не связано с вязкой. — Значит, я ему по-настоящему нравлюсь? — Тэхён поднёс руку ко рту, сжимая кисть и прикусывая кончик большого пальца, чтобы вдруг не начать широко улыбаться от нахлынувших чувств. — Смотря на то, как он заботится о тебе, у меня не остаётся в этом сомнений, — развёл руками ЛиБин и тут же удивлённо поднялся на ноги, когда красноволосый издал несдержанный смешок и без объяснений ринулся к двери. — Тэхён? — Я к Чиме. Мне нужно с ним поговорить, — коротко пояснил омега, убегая в братские покои и оставляя бету одного разбираться с таким странным поведением младшего Пака.***
Волнение за брата и Чона не отпускало весь путь, который Тэхён буквально пролетел за считанные секунды, сбивая при этом пару людей. Паку приходилось останавливаться, чтобы быстро попросить прощения, и вновь продолжить бежать. Уже приближаясь к знакомым дверям, стража преградила Тэхёну путь. Омега не сталкивался с подобным ранее, так как его всегда пускали внутрь беспрекословно, а сейчас не давали даже возможности сообщить Чимину, что к нему пришёл его брат. — Нам дали приказ никого не впускать, так как Его Величество сейчас вместе с советником, — отозвался стражник, смотря на поникшую макушку с красными волосами. — Вы можете передать ему, что сюда пришёл я? Уверен, что он разрешит войти, — Тэхён стиснул краешек ткани в руках, смотря молящим взглядом на альфу перед собой. Ему было важно именно сейчас появится у брата, поэтому пришлось давить на жалость, так как по-другому его не пускали. — У нас приказ: никого не впускать и исключений в нём нет, поэтому бесполезно строить такие глазки, — стражник кивнул омеге за его спину, чтобы тот уходил, но красноволосый лишь обречённо прикусил нижнюю губу. — Тогда я вернусь чуть позже, — чуть не плача, тихо ответил Тэхён, прикладывая к своему животу руку. Желание отступить развеялось под напором осознания своей омежьей сущности и присущей себе робости. Красноволосый решил сыграть перед стражниками на своей принадлежности к «слабым», так как понимал, что в бо́льшей степени его просто не оценивают как равного себе. Пак развернулся к страже спиной и, приложив вторую ладонь к месту ниже пупа, болезненно зашипел. Один из стражников подозрительно прищурился и переглянулся со вторым, а омега в это время начал медленно оседать на пол, так же тихо хныкая от наигранной боли. — С тобой всё хорошо? — один из альф сделал шаг вперёд, а другой покачал головой. — А ты сам не видишь что нет? — Подожди ты, — отмахнулся страж и подошёл ещё ближе к красноволосому, наклонясь над Тэхёном, который уже на коленях ныл и мычал, обхватывая себя поперёк. — Если тебе плохо, то может к лекарю? У тебя случаем не течка? — Может тогда я его провожу? Быстро схожу, возможно встречу кого-то из слуг и передам его им? — предложил стражник, так же отходя от дверей и приближаясь к ноющему на полу мальчишке. Красноволосый едва сдерживал улыбку, понимая что эти двое поверили. Он сильно жмурился, изображая сморщенную гримасу боли и страданий, для эффекта тихо ныл и мычал, чтобы у них не осталось сомнений, что ему не хорошо. — Тогда давай ты, — кивнул головой альфа, помогая Тэхёну подняться на ноги. Пак казалось совсем обессилел судорожно цепляясь за чужие руки и осторожно оглядываясь на вход комнаты. Когда один из стражников уже хотел передать хнычущее от боли тело в руки своему напарнику, омега в момент оттолкнул от себя тяжёло тело и ринулся к дверям, повергая в шок двух стражников, что совсем не ожидали такого поворота событий. Они слишком поздно рванули следом за ним. Пак не думая ни секунды быстро дёрнул за ручку, открывая дверь и шустро проскальзывая внутрь, не давая страже даже возможности осмыслить происходящее. Захлопнув и прикрыв собственной спиной двери, омега прижался к ней плотнее, когда понял, что на него смотрели две пары удивлённых глаз. — Тэ? Почему ты… — Чимин, не понимая всей ситуации, тут же поднялся из-за стола, у которого рядом стоял советник, и хотел подойти, но не успел добавить даже словечко, так как Тэхён сразу же объяснил причину столь внезапного появления. — Я хотел с тобой поговорить, но меня не пускали, — красноволосый вскрикнул, когда дверь дёрнулась и его отодвинуло в сторону. — Ваше Величество! — стражник испуганно взглянул на Чимина, который тут же вскинул руку, заставляя немым знаком альфу замолчать. — Всё хорошо, — рыжеволосый повернулся к брату, — можете возвращатся обратно, Тэхён останется здесь. — Альфа нервно сглотнул, коротко смотря на красноволосого, который сразу же опустил глаза. Пак понимал, что мог подставить своей выходкой двоих людей, но брат не сердился на них, только с долькой раздражения резко опустил руку и вновь заговорил: — И запомните, что для него, — Чимин кивнул на Тэхёна, — двери моих покоев всегда будут открыты. — Я Вас понял, Ваше Величество, — учтиво поклонился страж, облегчённо выдыхая и закрывая за собой двери. Чонгук же, с появлением своего омеги, с неподдельным удивлением смотрел на предназначенного, не решаясь в присутствии Чимина подходить к нему ближе, оставаясь подле старшего Пака. — Значит, провёл моих людей вокруг пальца, чтобы попасть сюда? — с улыбкой и нескрываемой гордостью спросил рыжеволосый, вновь возвращая своё сидалеще на стул с мягкой обивкой и удобными подлокотниками. — Растешь, братец. — Мне было важно успеть сюда, чтобы с тобой поговорить, — Тэхён покрылся лёгким румянцем, столкнувшись взглядами с Чонгуком. Омега поджал губы, чтобы не усмехнуться от того, как непривычно выглядел брюнет с растрёпанными и торчащими во всё стороны волосами. Чимина казалось это и вовсе никак не тревожило. — Это из-за него? — рыжеволосый кивнул на Чона. Тэхён подошёл ближе к столу, за которым был его брат, чувствуя как начинают слабеть ноги, а ягодицы ныть тупой, но приятной болью. Прошедшая ночь давала о себе знать, а рой мыслей путался от одного только запаха альфы, которым он задыхался, утопая в блаженстве и в приятных прикосновениях. — Да. Просто хочу сказать, чтобы ты не сердился на него из-за… думаю, ты сам всё видел, — Тэхён повернул голову к Чону, смотря на него и улыбаясь от тех же взъерошенных волос. Чимин сразу подметил, что брат не особо волновался за случившееся с Чонгуком и больше раскаивался за то, что сам Пак их видел. К тому же красноволосый без былого страха переглядывался с истинным и хотел уберечь его от возможных последствий. — Заступаться за него пришёл? — медленно оглаживая рукой едва заметный из-за одежды живот, Чимин наклонил набок голову, наблюдая за реакцией обоих. Тэхён покраснел, а Чонгук обхватил его ладонь, сжимая своей, чтобы за истинного ответить на вопрос, но даже не успев открыть рот, услышал подрагивающий голос. — Просто хочу сказать, что этого не повторится… — Тэ, подожди, — рыжеволосый облакотился на стол и покачал головой. — Я не жду от тебя бесприкословной покорности, поэтому не собираюсь всё решать за тебя. Только сейчас понимаю, что Юнги был прав. Мне было не столько важно тебя оставить одного, как Чонгука оградить и не дать ему возможность распоряжаться тобой как вещью. Я отталкивался от прошлого, постоянно накручивая им себя и боясь, что ты окажешься несчастным. Возможно в моё отсутствие между вами многое поменялось, но я буду продолжать переживать за тебя, Тэ. — Чимин тяжёло вздохнул, откидываясь на мягкую спинку стула, продолжая смотреть на брата и его альфу: — Ещё полчаса назад я готов был казнить тебя, Чон. Плевать какие были бы последствия, но всё равно бы я это сделал. Хотя… смотря сейчас на Тэ, думаю, что повременю с этим. — Рад слышать это, — Чонгук чуть сильнее стиснул вспотевшую ладошку омеги, на что Тэхён прижался ближе. — Накануне я виделся с императором и он сказал, что если я возьму клинок, то меня вновь закуют в цепи, причем оставят в его же покоях. Так к чему я это? Если что-то с моим братом плохое произойдёт, и я узнаю, что причиной тому был ты, — рыжеволосый наигранно мило улыбнулся, — то я не побрезгую спать в одной постели с Мином и в цепях, но голову твою я сражу мечом собственноручно. — Я обещаю, что брата вашего я не обижу и буду оберегать его, — Чонгук свободную руку сложил на груди, доказывая правдивость своих же слов. — Не люблю пустых обещаний. Тебе ли не знать об этом? Поэтому говорю прямо, обидишь его — прикончу. Мне не раз доводилось руки кровью марать, а в твоей я и подавно умоюсь, — отмахнулся рыжеволосый, даже не думая врать советнику. — Чим, я думаю, что Чонгук и правда не подведёт, — решил своё слово вставить Тэхён. — У него просто шанса на ошибку не остаётся, — усмехнулся Чимин, чувствуя как в животе неприятно урчит. Чем ближе срок тянулся к пятому месяцу, тем больше омеге хотелось есть, к тому же со всеми этими делами он пропустил свой завтрак. — Раз мы всё решили, то, думаю, не стоит заставлять это маленькое чудовище голодать. Я из-за отсутствия своего любимого супа устрою истерику, если мне его не дадут в ближайшее время. — Ужасно, когда настроение Его Величества зависит от того поел он или нет, — улыбнулся Чонгук, переплетая с Тэхёном пальцы рук. — Вместо этих ужасных издевательств над беременным омегой, лучше бы сказали МинГи, чтобы он обратно сюда вернулся, а то у меня от недостатка сил опять начнёт сейчас болеть голова, — недовольный тем, что мягкий стул вдруг стал некомфортным, рыжеволосый заелозил на заднице, пытаясь принять более удобную позу. — Чим, я схожу за ним сейчас, только не переживай. Давай заодно и на кухню схожу. Будешь что-то ещё помимо супа? — Яйца. Перепелиные. Сырые. Не спрашивай почему, как и зачем, я просто хочу их. — Хорошо, а лукум будешь? — Меня тошнит от него. Это гадость. И пусть вчера я навернул целую чашку, сейчас он мне противен, — сморщив лицо, Чимин покачал головой. — Хорошо, Чим. МинГи скоро придёт, как и суп к тебе принесут, — Тэхён, не разжимая с Чоном рук, потянул альфу на себя, отходя с ним к двери. — Я буду ждать их всех, — уже предвкушая свою трапезу, Чимин прикрыл глаза, когда услышал, как двери открылись, а после вновь притворились. Не прошло и минуты, как омега захотел встать на ноги, чтобы добраться до постели, как вдруг внимание его привлёк всё тот же прекрасный портрет. Ещё вчера вечером по его же приказу, полотно в позолоченной раме поставили на специальную подставку, благодаря которой портрет находился в вертикальном положении. Сейчас же Чимину казалось, что Бао, расположенный у стены прямо напротив его стола, смотрел на него живым взглядом нарисованных глаз. Даже такое жуткое чувство как голод быстро отошёл на второй план, а Пак неловко выпрямился на стуле, чтобы быть с тем омегой на одном уровне. Рыжеволосому стало совсем не по себе от такого зрелища, ведь в таком положении Бао смотрел именно на него, своим чарующим проницательным взглядом, который когда-то ему сильно нравился, но сейчас вызывал лишь холодок пробегающий по спине. Лёгкая улыбка на бледном нарисованном лице никак не сглаживала гнетущую атмосферу, поэтому Чимин отвёл взгляд, продолжая чувствовать на себе немое давление со стороны портрета. Создавалось впечатление, будто это совсем не полотно, не кусок ткани с ценной памятью об одном омеге, а самый настоящий живой человек, который неумолимо молчал. Но стоило Паку лишь повернуть голову, как вдруг его завлек заострённый кончик шпильки. Вчера он так и оставил её на краю стола, а после не заметил как прикрыл пергаментом. Взяв в руки драгоценную вещицу, Чимин вновь посмотрел на Бао. — Осуждаешь меня, что я против твоего сына старую тайну использовал? — Пак совсем не ощутил той нелепости, которая должна была возникнуть на месте каждого нормального человека, говорящего с куском ткани в позолоченной раме. — Мне тоже от этого не просто. Сначала хотел, чтобы Мин просто отвязался, не утаскивал меня, словно жертву, в свои паучие липкие путы по ночам, но кто же знал, что так всё обернется? Может ты? — омеге никто не отвечал, но сам он не чувствовал смущения от своего монолога, предназначавшимуся портрету. — Если это так, то ты и есть моя совесть? Спать не даёшь, не даёшь и совета как правильно поступить. Всё же не я один виноват во всём этом. И вообще, я согласен с МинГи, как-никак Юнги уже ко мне не приходит… — к большой неожиданности со стола свалился пергамент и Чимин поспешил поднять его. Когда рука коснулась бумаги, омега вновь вернулся к портрету: — Я схожу с ума или так ты намекнул мне, что тебе не нравится это? Я имею в виду то, что Юнги ко мне больше не приходит, — Пак выждал минуту. — Значит всё же Юнги. Знаешь, мне даже стало интересно, что было бы, если бы ты не погиб? Если бы Мин был окружён любовью обоих родителей, то чтобы сейчас с ним было? Он стал бы таким хладнокровным и жестоким? Нет? Вот и я думаю так, ещё я думаю о том, что такая же история была бы и со мной. Ведь мы с ним похожи. Тогда я был бы рад познакомиться с тобой, ведь навряд ли я пошёл бы по пути мести. Эх. То ли я не ел ничего с утра, то ли я действительно схожу с ума, раз разговариваю с портретом, — рыжеволосый оставил пергамент на краю стола, а после подошёл ближе к полотну, — возможно то и то причастно к этому. И всё же раз я начал, то может ответишь или дашь знак: как мне поступить? — Чимин смотрел на Бао с надеждой, будто омега в сию секунду оживёт и поведует ему лучший путь, но вместо этого в дверь постучали, а после в покои зашёл ЛиБин. — Я не помешал? — лекарь быстро огляделся, не находя в комнате трупа Чонгука и рядом с ним плачущего Тэхёна, а по рассеявшемуся запаху понял, что они сами совсем недавно покинули Чимина. — Друг мой, ты мне никогда не помешаешь. К тому же кто-то должен был положить конец моим разговорам с портретом. Я рад, что это ты. Ну что, Бао, — Пак быстро взглянул на омегу с персиковыми волосами, — это и есть твой знак? Может мне ЛиБин и вправду поможет? — Что-то случилось? — бета непонимающе свёл свои седые брови. — За вчерашним разговором с Юнги, я напомнил ему о его погибшем возлюбленном, который хотел его использовать, а после убить. Сказал, что он погубил своего папу, испортил жизнь многим людям и что лучше бы он совсем не рождался. Сейчас же гложет меня совесть, что я затронул то, чего касаться было запрещено. Не знаю, что делать. Я добился того, чего хотел, но сейчас меня берут некоторые сомнения из-за этого. — Чего хотелось бы тебе самому, если не смотреть на вашу обоюдную неприязнь? — ЛиБин так же подошёл к Бао и начал рассматривать его — Вернуться во вчера и заткнуть себе же рот, чтобы не наговорить всякой ерунды. — Но сделанное не воротишь, хочешь внутреннего спокойствия — придётся исправлять то, чего сам же и наворотил. — И что же это? Я буду должен первым к нему идти? И что я скажу? — Что раскаиваешься в содеянном? — Ага, я извинюсь, а он потом будет гордый, как павлин, по дворцу расхаживать. И к тому же в том, что случилось есть и его вина, — не осознавая своих действий, Чимин вновь прильнул ладонями к своему подрастающему животику. — Тогда сделай ему шаг навстречу, попытайся, ведь это лучше, чем просто страдать из-за мук совести. — ЛиБин кивнул на его руки: — К тому же не стоит забывать и про вашу совместную жизнь, которая растёт у тебя под сердцем. Он небольшой, но всё чувствует. — Он не только чувствует, но и заставляет есть меня сырые перепелинные яйца. Это ужасно, но вкусно. К тому же мне обещали всё принести как можно быстрее, но нет ни супа, ни яиц и ни МинГи. Куда он вообще запропастился?***
Натянув на голову капюшон, светловолосый быстро миновал весь путь обратно во дворец. Он уже успел передать записку с отчётом о Чимине и как можно быстрее старался вернуться обратно. Омега предполагал, что разговор Пака и советника займет приличное время, поэтому решил не упускать возможности встретиться со своими людьми. Уже после её МинГи поспешил обратно и наткнулся на самого Чонгука и Тэхёна, которые передали ему просьбу рыжеволосого. На всё слуга лишь сдержанно улыбался и мило отвечал, но после устало выдохнул, желая как можно быстрее оказаться в покоях Чимина, близь его самого.***
— Он скоро вернётся, не волнуйся, Чимин. Лучше подумай о том, что делать со своими чувствами будешь. Совесть — штука странная, казалось сегодня она просто коснулась твоей руки, а уже завтра она поглотит тебя целиком без остатка. — Всё же настаиваешь на том, чтобы попробовать? — Чимин замер на пару секунд, представляя всю эту ситуацию. Даже в своем воображении он испытывал трудность в том, чтобы просто придти к нему добровольно. — Лучше ничего не получить взамен, чем не попробовать совсем. Поэтому не бойся и поговори с ним. — Тц. Боюсь? Я? — Чимин закатил глаза: — Вот чего-чего, а на счёт этого, я буду действовать без лишнего страха, — гордо вздёрнул голову рыжеволосый и подбочился руками.***
— Ваше Величество, Вам вновь не спится? — спросил слуга, когда Чимин далеко за полночь вышел из покоев со свечой и укутанный в одеяле. — Нет, — уже третий день Пак не может найти в себе силы, чтобы пересилить свою гордость и прийти к Юнги. Сам же альфа через слуг, просил передавать ему шёлковые платки, ибо спал так же плохо без своего предназначенного и мелиссы, а идти на компромисс не хотел. Чонгук твердил Мину, что тот упёртый болван, а Тэхён несколько раз хотел сопроводить брата до правителя, но Чимин всегда давал на это отказ. От непринуждённой ходьбы по ночам становилось лучше, но с утра его было сложно поднять, так как спал он не слишком много. Пака всегда сопровождали слуги и ходили они в полной тишине, чтобы не потревожить чей-то чужой сон. Омега, не спеша ступая по коридорам, получше завернулся в одеяло, слуга же нёс две свечи, освещая рыжеволосому путь. Только они хотели свернуть за угол, как вдруг заметили отблеск той же свечи и замерли на месте, не ожидая, что к ним выйдет другой человек. Чимин даже отступил назад на полшага, когда перед ним предстал Мин с двумя своими слугами позади. Он так же, как и супруг завернулся в своё одеяло и от мучавшей бессонницы решил походить, чтобы немного развеяться, но меньше всего ожидал встретить своего омегу здесь же в такой поздний час. — Не спится? — Юнги решил заговорить первым, причём прошептал это тихо, незаметно подходя ближе и принюхиваясь к мелиссе, которой ему не хватало столько времени. — Да. Я смотрю тебе тоже, — Чимин улыбнулся, понимая, что это из-за обоюдной вредности они сейчас встретились ночью. — Больше часа провалялся в постели, но сон так и не пришёл, думаю, что у тебя такая же история, — Юнги, не скрывая своего интереса, рассматривал омегу и даже не думал уходить, продолжая стоять на месте. — Верно. Эти дни так и живу. Погуляю здесь с час — полтора, сразу навеет сладкий сон. — Я собирался идти туда, а ты? — Юнги кивнул головой в правую сторону. — Туда же хотел. Раз так, то может вместе пойдем, всё равно здесь всё так устроено, что при таком раскладе постоянно будем пересекаться? — Согласен с тобой, пошли, — Мин пропустил одного из своих слуг вперёд, чтобы им была видна дорога, двое других остались позади. Чимин, удивленный такой ситуацией, лишь усмехнулся. Ни Юнги и ни Чимин не пытались завести новый разговор, поэтому больше пятнадцати минут бесцельно блуждали по мало освещенным от свечей коридорам. Уже вновь прокрутив в голове всё случившееся и вспомнив слова ЛиБина, Чимин решил начать долгожданный разговор издалека. — Юнги, — альфа сразу же повернул свою белобрысую голову к супругу, — я когда был в том дворце, то решил забрать понравившийся мне портрет. Портрет Бао. Вот только отдали мне его с одним условием, что я заберу его не себе, а отдам нынешнему императору и настоящему наследнику Бао. Мне он по-настоящему понравился, что я попытался его скрыть, но несколько дней назад правда открылась и теперь я вернуть тебе его хочу. Как никак он твой папа, — с большой долей неловкости начал Чимин. — Я его не знал как родителя и что за человеком он был, поэтому совсем не тосковал о его смерти. Хочешь, оставь портрет себе. Уверен, что ты его точно сбережёшь. — Ты доверяешь мне его? — не веря собственным ушам спросил Чимин. — Да. — Раз так, то я… Я хотел сказать, что мне жаль за эти слова и… прости? — Оставь. Я в курсе этого. К тому же ты судил по тому, что услышал от смотрителя, — Мин остановил свой ход и встал на одном месте. — Понимаю, что задеть меня хотел, вот только смотрю и сам ты поранился об это. — Если понимаешь, то зачем всё это было? Игнорировал, вновь платки требовал, чтобы только со мной не встречаться, если понимал, то мог бы нормально обо всём сказать. — Не захотел лишать себя удовольствия потрепать тебе нервишки. Меньше в следующий раз будешь озвучивать необдуманное. А сейчас, раз мы во всём разобрались, то возвращаемся обратно. — Но я ещё не хочу спать, — возмутился рыжеволосый, а после несдержанно вскрикнул, когда его уже привычно подхватили под бёдра. — Опять к себе, как паук муху, тащишь? — Чимин сцепил руки за шеей мужа, крепко держась за него, и минуя вместе с ним весь путь. Слуги, сопровождавшие императора и омегу, обменялись улыбками, стоило лишь увидеть знакомую картину: ворчащий омега на руках их правителя, которой шёл с неумолимым выражением лица и игнорировал слова Чимина. — Язык проглотил? Не ответишь, точно будешь один спать. — А если отвечу, ты не будешь полночи ругаться и щипать меня? — быстрый взгляд белобрысого заставил омегу тяжело вздохнуть. — Нет, только с утра сопну с кровати, чтобы ты проснулся, — не удержался от колкостей Пак. — В таком случае, ты спишь нагой. — В таком случае, иди к чёрту. Я не собираюсь больше прощения просить, намного спокойнее было, когда ты меня просто игнорировал. А теперь отпусти, я собираюсь вернуться обратно, — расцепив руки за шеей альфы, Чимин вновь начал брыкаться и пытаться вырваться и спуститься на пол, но его тут же остановил смеющийся голос Юнги. — Спи в одежде, ты прощён. Если продолжишь и дальше так драться –поцелую, — омега, сцепив зубы и поджав губы, успокоился, напоследок ощутимо щипнув за плечо и снова обвивая руками чужую шею. — Надо же, опять сработало, — Чимин подавил в себе желание царапнуть мужа ногтями, чтобы убрать с его бледного лица довольную ухмылку и, сжав руки за его шеей ещё сильнее, удовлетворённый прощением Юнги, успокоился, смотря вперёд.