***
Сморщив нос и поджав под себя ноги, Пак приоткрыл глаза, из-за странного ощущения, накрывшего его с головой. Причём изначально рыжеволосый подумал, что ему показалось, но стоило только разлепить веки и увидеть, что Юнги неотрывно смотрит на него, буквально впритык, как Чимин тут же потерял остатки былого сна, отодвигаясь от тёплого тела мужа, и разрывая объятия, которыми альфа опутал его ещё прошедшей ночью. — Боялся, что я тебя опять скину на пол, поэтому раньше проснулся? — хрипловатым голосом поинтересовался Пак, протирая сжатым кулачком один глаз. Мин проигнорировал вопрос, продолжая наблюдать. — Ты спишь с открытыми глазами или просто не хочешь отвечать, почему пялишься на меня? — рыжеволосый нахмурился, услышав в ответ тишину. На миг его одолели сомнения и выдвинутое предположение про сон с открытыми глазами не показалось омеге дурным, каким оно было изначально. — Эээй? — Пак щёлкнул пальцами чуть ли не перед носом альфы, но реакция была нулевой. — Ты спишь? А если я в глаз ткну? — Чимин выждал пять секунд, а после медленно протянул руку с оттопыренным указательным пальцем, который белобрысый вскоре перехватил, не дожидаясь, когда им совершат задуманное и ранее сказанное. — Я не сплю, — тяжёло вздохнул Мин, отпуская руку омеги. — Отчего тогда молчал? Я не шутил, когда говорил, что ткну тебе в глаз, — Чимин не спешил поднимать голову с подушки, как, впрочем, и сам Юнги, у которого из-за перины поджалась щека, и тонкие губы немного надулись, будто альфа был чем-то недоволен. Не хватало для полной картины ещё хмуро сведённых бровей. — Просто смотрел на тебя, — с ноткой недовольства пробурчал Мин, прежде чем перекатиться на спину. — А чего на меня смотреть, разве за всё время не насмотрелся? — приподнялся на локтях Чимин, тяжёло выдыхая и приобнимая рукой округлившийся животик, который начал знатно мешать ему. Сев на постели поудобнее, омега быстренько огладил припухшие груди, а после снова уложил руки на ребёночке, что ещё ни разу не толкался. — Сам встанешь, или мне опять напрягаться, чтобы столкнуть тебя? Я сейчас один поспать здесь хочу, поэтому отдавай свою подушку, она мне больше нравится, — рыжеволосый протянул руку за периной, на что альфа усмехнулся, даже не прилагая усилий, чтобы приподнять голову и отдать омеге интересующую его вещь. — У тебя своя есть, на ней и спи. — Я твою хочу, она удобнее, — не унимался Пак. — Я уже не знаю, где чья, так как ты каждое утро забираешь ту, на которой ночью спал я, — спокойно протянул Юнги, лёжа рассматривая своего мужа. С растрёпанными рыжими волосами омега казался ему особо привлекательным. — Хватит спорить, отдай мне её, — Чимин, поджав губы, сам потянулся за подушкой, но его руку перехватил Мин, который только и ждал подобное со стороны мужа, притягивая его к себе. Омега лишь ойкнул, когда спиной оказался прижатым к торсу альфы, как это всегда бывало на время их сна. Но только на этот раз Юнги носом прижался к холке рыжеволосого, начиная обнюхивать шею удивившегося Пака. — Эй, ты чего? Ночи мало было? — резко согнув локоть и ткнув им в бок белобрысого, Чимин не получил никакой реакции. — Ты очень вкусно пахнешь, — довольно промычал где-то сзади Юнги, целуя омегу в шею по линии роста волос. — Совсем очумел? Да что с тобой?! — рыжеволосый попытался втянуть голову, но всего лишь тихо пискнул, когда кожу сзади легонько прикусили. — Я сейчас тебя головой в лоб ударю! Эй?! — Твой запах стал немного другим, он изменился при беременности. Этот мне нравится больше, он такой… такой чарующий? — словно во сне пролепетал Юнги, снова целуя омегу в холку, полностью игнорируя угрозы. — Я сейчас ударю! — не успел воскликнуть Чимин, как Мин тут же ослабил хватку, переворачивая рыжеволосого, как куклу, на спину, и прижимая его к постели своей головой, которую он уложил на грудину, прикрытую одной белой тканью. — Не стоит, — потерся щекой о солнечное сплетение альфа, хватаясь за запястье омеги, и укладывая его ладошку на свои волосы. — Лучше помоги мне. — Прикрыв глаза, Мин добавил: — Так всегда ХоСун делал. Чимин удивился сказанному, но волосы всё же начал поглаживать, так же как и брату, привычно перебирая белёсые прядки. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? Я даже, возможно, жалею, что скидывал тебя. По всей видимости, ты хорошо приложился головой о пол, и сейчас несёшь какую-то дикость, выставляя меня во всём виноватым. — Я просто доверяю тебе, — довольный, словно кот, Юнги промычал, готовый вот-вот замурлыкать от несказанного удовольствия прикосновений коротеньких пальчиков к своей голове. Чимин свёл брови, а после усмехнулся своей догадке. — Юнги, а у тебя всё по одному плану происходит? — белобрысый, не открывая глаз и не останавливая приятный процесс, хмыкнул. — Я про твой гон. — Не-е-ет, — протянул Мин, повторно целуя белую ткань, под которой билось чужое сердце. — Раньше всё было просто: запах усиливался за несколько часов, позже накрывало возбуждение, а там я брал гаремных наложников. — А сейчас? — заинтересованный в сохранности своей задницы, спросил Чимин. — А сейчас у меня есть истинный, из-за которого ещё за пару дней до гона, мне почему-то не по себе. — Почему сразу я? — возмутился Пак. — Потому что мы связаны меткой, которая меня только к тебе привязала. — Но ты же не думаешь, что гон свой будешь вместе со мной проводить? — спросил Чимин, от чего его рука замерла в волосах, а Юнги открыл глаза. — А с кем же ещё? Я в агонии чужого омегу и близко к себе не подпущу, — выскользнул из рук предназначенного. Альфа поднялся с постели, предварительно оставив подушку Паку, которую он просил раньше. — Ты…! — не успел озвучить очередную угрозу Чимин, как его сразу же остановили. — Я шучу, успокойся. Попытаюсь найти тебе замену в гареме. По крайней мере, как ты себе это всё представляешь? Будешь передо мной с этим пузом кувыркаться? Я же зажму тебя так, что ты с колен не сможешь никуда рыпнуться, будешь преклонен ко мне задом, который я отымею множество раз, совсем не заботясь ни о его сохранности, ни о твоём удовольствии. Гон — штука такая, из-за него теряешь голову, все человеческие эмоции меркнут перед ним, а альфа теряет контроль. — Юнги, заметив в глазах напротив ни то смущение, ни то смятение, улыбнулся, специально запугивая, чтобы Чимин не думал озвучивать позже какие-то глупости. — В особенности альфа без ума перед своим помеченным омегой, который очень приятно пахнет для него, и который оставил на теле альфы ответную метку. — Это… это всё глупости, хватит нести всякую чушь, — краснея, Чимин притянул к груди миновскую подушку, принюхиваясь к мяте исходящей от неё. — Чушью назовёшь это тогда, когда столкнешься со мной в гоне. Ооо, думаю, тебе не понравится, — засмеялся Юнги, ловко уворачиваясь от прилетевшей перины. — Дурак! Спишь сегодня один, — отчеканил омега, а альфа перестал веселиться, смиренно кивая головой. — Твоя взяла, но сейчас твой сон отменяется, а ты идёшь со мной. — Куда? — Раз ты послужил причиной обострившегося гона, то везде будешь сопровождать меня в течение пары дней, чтобы я не испытывал жажды рвения к тебе. Будет это продолжаться до тех пор, пока я совсем не сойду с ума от твоей близости и не наброшусь на твоё такое прекрасное тело с этим очаровательным животом. Но можешь так не беспокоится, меня вовремя оттащат и запрут в комнате, оставляя с другим, поэтому ты, как впрочем и твоя округлившаяся из-за беременности задница, можете не переживать, что с вами что-то случится. — Шутить ты никогда не умел, — пожаловался рыжеволосый, снова прикрывая ладонями живот и чувствуя дрогнувший член под тканью одежды и проступившую смазку между половинками ягодиц. — Именно поэтому я не шутил. Вставай, провокатор, я всё равно от тебя на шаг теперь отойти не смогу, как бы этого не хотел, поэтому со мной сейчас бесполезно спорить, — отворачиваясь к омеге спиной, Юнги начал одеваться, совсем не замечая, как Пак прикусил губу, разочарованно вздыхая.***
Чимин раздражённо цокнул языком и захлопнул книгу, которую пытался начать читать ещё вчера, когда Юнги, в своём предгоном состоянии, ворвался в его покои, чтобы в очередной раз заключить омегу в удушливые объятия, и утащить в паутину, где он не мог сосредоточиться на делах, никак не связанных с его истинным. Рыжеволосый тщетно пытался оттолкнуть от себя вдруг ставшего любвеобильным из-за гона Мина, который не принимал отказов, постоянно получая кучу проклятий за «похищение» собственного мужа из его же покоев. Пак враждебно хмурился и поджимал губы, когда ему приходилось везде сопровождать правителя, удовлетворяя его одним своим присутствием и расцветшей мелиссой, что усилилась из-за изменённого состояния супруга. Хотелось утаиться на неделю где-то далеко в другом месте, пока Юнги окончательно не придёт в себя и не перестанет лезть к своему омеге за прикосновениями, которые только докучали Паку. Чимин с особой неприязнью переносил лёгкие поцелуи на холке или шее, постоянно награждая альфу болезненными щипками, толчками и руганью. Единственное, что не пробуждало в беременном большой ярости, так это целомудренные прикосновения к рукам, когда Мин поддерживал мужа, ведя туда, куда ему было нужно. И только при людях важных чинов, Чимин не высказывал недовольства, примиряясь со своим нелёгким положением и примеряя на себя роль послушного, иногда ненавистно кидающего на Юнги презренные взгляды, мужа. К чему-то омеге не хотелось пускать смуту в народ о сложных отношениях между ним и императором. Это отрицательно сказалось бы как на простых людях, так и на высокопоставленном окружении, что очень хорошо понимал Пак, конечно же, не без наставлений и нравоучений СуХи, что до последнего пытался вразумить омегу не строить пакостей правителю и помочь ему с его обострившимися ощущениями. Но чем дальше шли их общие дела с императором, тем наглее в своих желаниях становился альфа. Книгу, что оставил учитель, Чимину пришлось изучать находясь в тронном зале с Юнги, где проводилось собрание важных чиновников. Своего омегу Мин не хотел кому-то показывать, но из-за успокоения от одного его присутствия, белобрысый решил расположить своего супруга прямо позади себя. Для этого отделили небольшую часть помещения, пряча рыжеволосого за вуалью, из-за которой посторонним людям представал лишь силуэт императорского мужа. Мин, довольный близким присутствием своего истинного, без лишних проблем мог продолжать совещание, несмотря на усиливающееся второй день предгоное состояние.***
Из-за чрезмерной опеки Юнги, Тэхёну было сложно найти свободную минутку для встречи с собственным братом, которого просто не выпускали из императорских покоев, а если и выводили, то только для сопровождения в тронный зал или на короткую прогулку по саду. От подобного Чимина воротило, но никакие слова или поступки не могли убедить альфу прекратить наслаждаться своим омегой. Прошло достаточно времени, чтобы можно было привыкнуть к временно изменившимся условиям, но к Мину, что пытался всячески привлекать к себе внимание мужа или просто окружить его собой, кормя из собственных рук, будто у омеги не было своих двоих, Чимину было сложно. К вечеру второго дня рыжеволосый едва ли не выл от тоски по старому, хладнокровному Юнги, с которым Пак больше всего любил ссориться. С тем было всё намного проще, да и к тому же альфа совсем не докучал своим присутствием, лишь настаивал на сне в общей постели, изредка доводя Чимина до точки кипения, но быстро остужая его пыл очередными ночными разговорами, коими они обменивались гуляя от бессонницы беременного по коридорам дворца. С усилившимися чувствами к своей истинной паре, Мин стал слишком дотошным до состояния как и ребёнка, в утробе омеги, так и Пака, у которого начался нервный тик. Временами Юнги мог трезво оценивать ситуацию и больше всего хотел, чтобы всё вернулось на прежние места, но сильнее его, хотел только рыжеволосый, что совсем измучался наблюдать за тем, как перед сном или после пробуждения альфа трётся щекой о подросший выпирающий животик, разговаривая с ребёнком, у которого ещё не было имени. Сам Пак даже не думал общаться с подрастающим внутри себя ребёночком, хотя ЛиБин не раз упоминал, что на такие странные разговоры маленькое дитя начнёт отзываться, несильно пинаясь изнутри.***
На третий день пыток Чимин проснулся ранним утром от поцелуев, которыми белобрысый покрывал его шею и кадык, устроившись при этом на самом Паке, развернув того на спину и оседлав бёдра. Опирался Юнги на руки, находящиеся по обе стороны от головы, чтобы невзначай не повредить супруга и не задавить его под своим телом. Развернувшаяся картина, которую первой увидел Пак после пробуждения, заставила омегу в страхе дёрнуться из крепких объятий вон из постели, но альфа сразу же предотвратил все попытки сбежать. — Юнги! Туша ты тяжёлая, пусти! — пугаясь того, что Мин не остановится из-за начавшегося гона, Чимин начал отталкивать супруга руками, упираясь в его грудь, но те быстро завели за голову, удерживая одной ладонью. Оставшийся сон сняло как рукой, когда белобрысый оттянул край его ночной рубашки и продолжил в сладостном беспамятстве засасывать и легонько прикусывать нежную кожу, оставляя после себя ярко пунцовые следы, что после станут тёмно-фиолетовыми. — Мой хороший… — быстренько оторвавшись от шеи, Мин коснулся губ своего омеги, после вновь припадая к его трепещущей сонной артерии, обводя её горячим и скользким языком. — Юнги, постой, ты не в себе, я понимаю, — рыжеволосый стерпел короткое прикосновение к своим губам, прекрасно понимая, что крики и истерики уже не помогут в этом деле, — но тебе нельзя этого со мной делать, — прикрыл веки на одно мгновение Пак, когда Мин широким мазком облизнул его кадык, поднимая голову и смотря прямо в лицо предназначенного. — Ты мой муж, — коротко ответил альфа, с былым наслаждением возвращаясь к вылизыванию шеи, аккуратно опуская руку к подолу его длинного ночного одеяния и натягивая ткань на себя, оголяя стройные ноги. — Юнги! — Чимин резко дёрнулся, обречённо скуля от того, что его оголили по самые бёдра и меж ног расположили одно колено, не давая свести ноги вместе. — Я против этого! Пусти, мне это не нравится… — Я хочу тебя, — всё так же скользя языком по шее и спускаясь к ключицам, проговорил Мин, целуя метку на медовой коже и свободной рукой задирая белую ткань на теле под собой ещё выше. — А я тебя — нет! Юнги, отпусти… пожалуйста, — тише добавил омега, когда чужое колено скользнуло к его паху. Альфа сильнее стиснул ладонь на обоих запястьях за рыжеволосой головой, не отстраняясь, целуя и лаская шею своего мужа. — Чимин, я больно тебе больше никогда не сделаю, не пугайся, — кисть руки нежно огладила одно бедро, а после скользнула на внутреннюю сторону, поднимаясь выше, прямо к промежности, что была немного скользковата от проступившей смазки. — Постой, постой, постой, Юнги, я сам хочу, дай мне возможность быть сверху, — быстро придумав на ходу отмазку, омега замер, когда длинные пальцы остановились на его сжавшемся сфинктере. На омежьем лице застыли страх, неуверенность и безысходность, когда Мин, сощурившись, осмысливал сказанное им. Юнги долго всматривался в карие глаза напротив, что вызывали недоверие, а после неспешно наклонился, на проверку прикасаясь к пухлым губам. Чимин напрягся, когда после нескольких секунд «знакомства» их губ, Мин проскользнул языком глубже, проходясь сначала по зубам, а после по нёбу омеги. Пак так сильно нервничал, боясь, что не сможет ускользнуть отсюда целым и невредимым, что совсем не почувствовал вкус их поцелуя, только после понимая, что они действительно это делают. Мин прикрыл глаза от удовольствия, скользя языком по омежьему, а Чимин в это время во все глаза смотрел на альфу, что только в его течку был настолько близок к нему. Запах мяты полностью заполнил лёгкие Пака, что тот непроизвольно выделил ещё немного смазки на пальцы белобрысого, что всё так же продолжал держать руку на промежности супруга. И только спустя пару минут Юнги отстранился с тихим чмоком, выпуская из плена тонкие запястья и давая ему возможность приподняться, тем самым разрешая оседлать уже свои бёдра с большим бугорком в штанах, что невольно перетягивал всё внимание на себя. Рыжеволосый действовал неуверенно, всё надеясь сбежать, да так, чтобы Мин не перехватил его раньше времени. Пришлось подыграть Юнги и более уверенно сесть на его, всё так же не опуская подола ночной одежды и начиная тереться о его член своим обнаженным через ткань его штанов, попутно располагая ладони на мощные плечи и укладывая белобрысого на спину. Хотелось уже сейчас дать деру из этих проклятых покоев, но с животом, из-за которого, Чимин едва поднимался с кровати и ходил, затея больше не казалась ему простой. Как раз в это время Юнги сложил руки на обнажённые округлые ягодицы, впиваясь в них пальцами и удовлетворённо сжимая оба полупопия. Горящие чёрные глаза, давление приличного бугорка у альфы в штанах и руки, что уже хозяйничали на поддрагивающем теле — всё говорили за себя. Мин с силой вжимал омежьи ягодицы в свой полувставший детородный орган, желая показать омеге всё своё желание, которое он испытывал к нему. От отчаяния и сложности своего положения, Чимин сам стал имитировать толчки, сидя на бёдрах супруга с его же руками, что держали тело мужа за ягодицы. Юнги уже давно хотел сорвать с прекрасного тела поднявшуюся белую ткань, но омега не позволил ему этого, укладывая свои вспотевшие ладошки поверх его, и отцепляя их с собственных ягодиц. Омеге пришлось завести их за белобрысую голову, но поцелуя, за которым потянулся альфа, избежать не удалось. Чимин мысленно считал секунды до своего освобождения, параллельно сплетаясь языками с человеком, который в ожидании соития, уже покрылся испариной, мучаясь от нескончаемого желания к своему чёрному крылышку бабочки, что наконец-то ответил взаимностью. Но стоило Юнги лишь расслабленно отдаться воле Пака и показать получаемое удовольствие от одного поцелуя в протяжном стоне, как омега тут же сорвался, поднимаясь с раскинутого и расслабленного на постели тела, быстро направляясь к двери и стремительно возвращаясь в свои покои.***
Багровый камень обручального кольца переливался десятками оттенков в свете зажженной свечи, над которой сидел рыжеволосый омега. Было ещё светло для того фителька в воске, но Пак не удержался, желая полюбоваться красивым украшением. Пальцы неловко вертели дорогую вещицу, а голову одолевали десятки мыслей. В своих покоях Чимин был совершенно один, не считая портрета Бао, который стоял в стороне не привлекая к себе внимания. Тэхён был вместе со своим истинным, МинГи учтиво согласился на просьбу Пака оставить его одного, других же просто не пускала стража, которая выполняла приказ супруга правителя. Чимин не желал никого видеть, а уж тем более не хотел показывать носа из своей комнаты. МинГи был несказанно рад, что император, после выходки мужа с утра, объявил о выборе гаремного омеги, который должен был провести с ним гон, заменив тем самым законного супруга, что уже был обременен плодом. Слуга искренне не понимал, почему Чимин не разделял его чувств, на что рыжеволосый лишь молча отворачивался, совсем не желая упоминать своего благоверного. Случись бы всё это намного раньше, то омега неустанно восхвалял бы Всевышнего, благодаря того за такой дар судьбы, но сейчас же Чимин отгородился от всего внешнего мира, обеспокоенно проворачивая в руках подарок мужа на их обряд венчания. Смятение нахлынувших чувств, горькая обида на гаремного наложника и колющее ощущение чего-то странного внутри не давали омеге покоя, терзая и заставляя метаться по комнате раненным зверем. Чимин, не понимая своих чувств, оправдывал всё тем, что виновата их истинность, которая помогала испытывать приглушённые эмоции друг друга, совсем не рассматривая других вариантов. Пак был уверен в том, что такое состояние у него из-за гона мужа, но никак не от ревности, что хотела отстранить омегу, не дать ему уйти в те покои, куда мог ходить только сам Чимин. Омега давно привык к мятному запаху, привык, что рядом с мятой всегда была его мелисса, и что они вместе наполняли комнату совершенно идеальным смешанным запахом, не допуская никакие лишние. От одной мысли, что туда придёт другой, разрушая всю ту идиллию, которой оба супруга добивались так долго, выворачивало наизнанку. Рыжеволосому становилось противно, что этот самый наложник будет вместе с Юнги в их общей постели, в которой они мирно спали полтора месяца, и с которой Чимин привык толкать альфу на пол. Рыжеволосый невольно взглянул на свою кровать и сразу же недовольно поежился. Он готов был терпеть несколько дней, укладываясь спать в холодную и одинокую постель, но отсутствие той яркой мяты, что давал Мин ежедневно, отбивало всякое желание спать. Но стоило Чимину едва ли не взвыть от не физической муки, как двери его покоев распахнулись, а внутрь заглянул довольный Тэхён, чья улыбка быстро померкла, при виде нахмуренного брата. — Чим? Что-то случилось, тебе нехорошо? — обеспокоенный тон родного человека сгладил плохое настроение, и Чимин поспешил успокоить Тэхёна. — Нет, причин для волнения нет. С ребёнком всё хорошо, вот только мне что-то неспокойно, — нервно провернув кольцо в руке, рыжеволосый поспешил натянуть его на безымянный палец правой кисти. — Из-за Юнги волнуешься? Не бойся, он тебя не тронет, ему скоро должны привести омегу… — Я знаю! — нервно выпалил Пак, стискивая зубы и пытаясь отвлечься на что-то постороннее, но даже рядом лежащая книга не давала нужного эффекта. — Прости, просто сегодня я сам не свой… — Не извиняйся, Чим, я всё понимаю, но, если тебе действительно не очень хорошо от того, что с Юнги будет другой, то… — красноволосый хитро улыбнулся и, не закончив начатую фразу, омега поспешил к дверям, коротко сообщая слугам, что стояли по ту сторону покоев, какую-то информацию. Не прошло и минуты, как довольный Тэхён вернулся, протягивая брату ладонь. — Пойдём, мне не терпится увидеть твою замену. Омега в гареме, и его уже подготавливают к ночи, поэтому мы успеваем, — Чимин нахмурился. — К тому же, после гарема тебя ждёт купальня. Не стоит мучаться в этой комнате, нужно отдохнуть и расслабиться. Ну же вставай, Чим, или из-за беременности ноги совсем отекли, что ты не способен даже подняться? — К чему всё это, Тэ? Это глупо и бессмысленно! Я не собираюсь никуда идти и ни на кого смотреть. Я всё сказал! — Чимин откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди, после чего Тэхён недовольно цокнул языком. — Дааа, что делает с людьми беременность… — рыжеволосый свёл брови, не понимая к чему клонил его брат, — а ведь ещё недавно ты готов был горы свернуть, свернуть причём не только их, но и шею своего мужа. Ну ладно Юнги, а вот тот омега… — поняв, что Чимин начал прислушиваться, явно заинтересовавшись странным монологом, Тэхён сдержал довольную улыбку, продолжая: — Если бы меня хотели кем-то заменить, то я бы с большим удовольствием посмотрел бы на свою «замену». Как думаешь, Чим, его запах достаточно хорош? Может он выглядит гораздо лучше тебя? Или же у него более покладистый характер, который Юну понравится больше твоего? А может… — Хватит! — рыжеволосый омега поспешил встать из-за стола. — Я посмотрю на него всего краем глаза, но на этом мы больше не затрагиваем тему гона и моей замены. — Знал, что ты согласишься, — удовлетворённо промурлыкал под нос Тэхён, спеша помочь брату и подставить ему руку, чтобы тот опёрся на него.***
Сильно бьющееся сердце не умолкало, предстоящая встреча это всё, чем была занята голова Чимина, пока они шли в гарем. Стоящие на входе стражники обомлели, не задерживая редкого гостя, учтиво склоняя головы. С распахнувшимися дверями, к супругу правителя тут же подлетел смотритель, едва не теряя сознание от волнения, переживая из-за первой встречи с таким важным человеком. Но стоило Чимину только заикнуться о цели визита, как смотритель и пара подошедших к нему слуг, смолкли, без лишних слов, отводя Тэхёна и омегу императора в нужные покои, не смея даже на минуту их задерживать. Провожая дорогих гостей между вставшими в две строгие линии наложников, что также опустили головы, не смея смотреть на кровных братьев, евнух распахнул перед Чимином двери, с поклоном пропуская его внутрь. В этот момент стук сердца стал замедляться, будто оно и вовсе остановилось. Посреди покоев, в которые привели супруга правителя, стоял один из гаремных наложников, в окружении сменяющихся бет, что его собирали и одевали. Смотритель понимающе улыбнулся и поспешил уйти, чтобы дать возможность рыжеволосому самому полюбоваться подарком императору. На стук дверей развернулись все беты, кроме омеги, что стоял спиной к вошедшим. Тэхён нетерпеливо начал выглядывать «замену» из-за плеча брата, а Чимин, вскинув голову выше, невольно опустил руки на живот, нежно оглаживая его. Почувствовав неладное, гаремный омега сначала повернул голову к выходу, а после, заметив Пака, вылупил глаза, поворачиваясь к нему всем телом и быстро склоняя голову. Чимин сразу же прошёлся по нему взглядом, а Тэхён, стоящий рядом, несдержанно хихикнул. — Ваше Величество? — один из слуг, что держал в руках небольшой головной убор, который хотел надеть на наложника, вопросительно взглянул на Чимина, не понимая причины его нахождения здесь. Другие две беты совсем стихли, также не заканчивая ухаживать за наложником, которого нужно было уже сопровождать в императорские покои. Им было почему-то боязно продолжать в присутствии самого супруга одевать того, кто будет на его же месте спать с правителем. — Тебе-то какое дело? — красноволосый сначала взглянул на брата, а после на слугу, что, казалось, прирос к полу, держа в руках всё тоже украшение. — И почему же вы замерли? Продолжайте, вы же не собираетесь томить императора ожиданием? — Тэхёна явно забавляло то, что наложник оказался совсем не тем прототипом образа, которого он сам же напридумывал у себя в голове. После слов Пака беты всё же не решились продолжать, они боязливо оглядывались на Чимина, что молча сократил расстояние в несколько шагов, сверля омегу напротив нехорошим, ревнивым взглядом. Рыжеволосый подошёл ближе, становясь вплотную с ним и приподнимая рукой побледневшее от страха лицо, чтобы лучше разглядеть его, Тэхён же, прикусывая губу от подступающего смеха, завёл руки за спину, обходя наложника с другой от брата стороны, всё так же с интересом рассматривая сквозь полупрозрачную вуаль его тело. Костюм был чересчур вульгарным, открытым, он практически ничего не прикрывал, на что и был рассчитан. На тонких запястьях омеги были красивые звонкие браслеты, как и на щиколотках, драгоценности, несомненно, украшали его, как и те лёгкие ткани, подчёркивающие все достоинства его обладателя. Чимин прищурился, рассматривая личико с немного подкрашенными красной краской губами и подведёнными чёрным глазами. Его тело, в сравнении с паковским, было стройным и худеньким, бёдра были чуть узковаты, но зато омега имел красивый плоский животик, который можно было разглядеть за не скрывающей ничего тканью. Пак же поглаживал свободной рукой свой, подросший, в котором был ребёнок. — Как твоё имя? — Чимин не видел никаких схожестей с ним, разве что наложник имел блёклые, можно сказать, выцветшие рыжие волосы. С огненными Пака, они не могли даже идти в сравнении. Тэхён, стоявший за спиной выбранного омеги, слегка наклонился к его затылку, втягивая запах мелиссы, что казался ему не достаточно ярким, сильным и стойким как у его брата. Красноволосый покачал головой, прекрасно понимая, что подобного Чимину просто не найти, и даже наложник с этой мелиссой, никак не понравится Юнги, который давно привык к Паку. — ХуЛан, — сглотнув, наложник тихо прошептал, — меня зовут ХуЛан. — Значит, ты и есть тот самый омега, что заменит моего брата? — Тэхён змеёй медленно обошёл человека с бледно-рыжими волосами, становясь рядом с Чимином, что убрал руку от чужого лица. — Я думал, ты будешь выглядеть как-то иначе, но если среди всех с мелиссой был только ты, то так тому и быть… Правда я так привык к запаху брата, что мне совсем сложно воспринимать твой. Переходить с чего-то совершенного на нечто похуже всегда сложно, — улыбнулся Тэхён, — не правда ли? — Вам виднее, — наложник поджал подкрашенные губы, чувствуя более ароматный запах от супруга правителя. Он всё также продолжал смотреть на кончики своих ног, не поднимая взгляда: — Но ранее Вы сами сказали, что заставлять ждать императора неприемлемо, поэтому прошу оставить эту комнату, и дать мне возможность закончить. Как бы Вы того не хотели, Ваше Величество, удовлетворить императора в состоянии только я. Вам же лучше остаться в своих покоях и полежать, я слышал, что отдых на таком сроке беременности — просто необходим, — губы наложника тронула лёгкая улыбка, а сам он наконец-то взглянул на Чимина. Тэхён презренно фыркнул, сдерживая себя в руках, чтобы случайно чего не ляпнуть, на что омега повернул голову и к нему: — Простите, что я Вас сразу не узнал, грубо, наверное, с моей стороны было забыть о Вас и о том, что ещё месяц назад Вы сделали с одним слугой… — Чимин, нахмурившись, покосился на брата, а тот стиснул зубы, злясь только от одного воспоминания о СоМине. — Верно, тянуть больше не стоит, поэтому нам пора, Чим. Пойдём, — красноволосый аккуратно взял в свои тёплые ладони руку брата и, развернув его к ХуЛану спиной, повёл к выходу, где их ждал смотритель гарема. — Хотя, как по мне, чем дольше он пробудет здесь, тем правитель не так быстро разочаруется в этом бракованном подарке, — Тэхён обращался к Чимину, но говорил это на выходе у двери, чтобы сам наложник непременно услышал его слова. — Я уж подумал, что он будет обладать малой частью твоей красоты, вот только не думал, что эта часть будет настолько мала…***
Оставив все мысли за дверью, омега прикрыл глаза, спокойно вдыхая успокаивающий запах зажжённых ароматических палочек, который был повсюду, чтобы пробудить в нём хорошее настроение. Тэхён ещё долго недовольно ворчал из-за грубости наложника, но после успокоился, провожая брата до купальни, где рыжеволосого перехватили слуги. Чимин решил последовать совету Тэхёна и отдаться возможности насладиться тёплой водой с ароматическими маслами, нежели страдать взаперти в своих же покоях. Пак, оставшись наедине с двумя бетами в огромном помещении, в котором посередине располагается бассейн, приспустил воротник своей жилетки, развязывая пояс, который тут же подхватили слуги, помогая господину раздеться. Омегу не смущала нагота собственного тела, не волновало и то, что он был не один. Вместо смущённого румянца, на лице играла мягкая улыбка от предвкушения приятных ощущений в тёплой, чистейшей воде нефритового цвета. Казалось, что струи пресной жидкости были сотканы из воздуха, магически обволакивая тело вошедшего в неё омеги. Купальня была сооружена в форме купола, отчего в ней было отличное эхо, и каждый тихий всплеск воды разносился по всему помещению. Около белоснежных стен, на которых были изображены разнообразные рисунки распускающихся сакур, диковинных птиц и людей с музыкальными инструментами, были расположены скамьи, чтобы вошедшие сюда могли отдохнуть от внешнего мира, или же слуги могли подождать купающегося господина. Там же была оставлена одежда Чимина, с которой рядом лежали мягкие, сухие полотенца, что ждали своего часа. За тем, что омегу как можно удобнее расположили по грудь в воде, беты принесли сухое мыло в виде вкуснопахнущего порошка, жёсткие тряпочки и пару масел в стеклянных пузырьках. Двое слуг расположились за спиной Пака, начиная смачивать омежьи руки под прозрачной поверхностью воды, намыливая их рассыпчатым порошком. Они прикасались мягко и аккуратно. Обе мочалки легонько скользили по коже, оставляя за собой белые следы, что тихо шуршали. Маленькие пузырьки пены приятно лопались от соприкосновения с тёплой водой, из-за чего рыжеволосый не сдержал смешка. * Вдохнув полной грудью и расправив плечи, ХуЛан остановился прямо напротив больших позолоченных дверей, что тот никак не решался открыть. Руки заметно дрожали, образ супруга правителя до сих пор был перед глазами, а желание, как можно скорее окунуться в чужие объятия, подогревало протянуть к удовольствию руку. Ранее он ни разу не был наедине с императором, поэтому возможность, быть одним единственным, кто мог бы провести с Мином весь гон, несказанно радовала. К тому же прекрасная часть гарема с чёрной завистью провожала избранного омегу взглядом, жалея, что только он один обладал похожим запахом мелиссы, что был у императорского мужа. Наложник покусывал нижнюю губу, смотря на позолоченного дракона и раскрытую ладонь, которую он положил на дверь, не находя смелости толкнуть её. Позади была стража и слуги, которые его провожали. Те с волнением, что император может не принять гаремного омегу, всё никак не могли дождаться момента, когда ХуЛан войдёт внутрь. Но стоило рыжеволосому только смириться с предстоящим и набрать в грудь как можно больше воздуха, как вдруг двери открыл сам Юнги, почувствов по ту сторону лёгкое дуновение любимого запаха, почему-то думая, что снаружи его ждал Чимин. — Ваше Величество… — испуганно начал бета, но его перебил сам наложник. — Ваше Величество, я здесь, чтобы помочь Вам. Меня выбрали вместо Вашего супруга, потому что из-за бе-беременности он н-не способен провести с Вами… С Вами гон… — омега поник плечами, немного сжимаясь и втягивая шею, пугаясь того, что распалённый жаром безумного и неконтролируемого желания, альфа, тяжело дыша, опирался одной рукой о дверь, смотря на ХуЛана раздевающим взглядом. Сам Юнги был полуобнажён, ибо темно-синий халат с золотым узором, что он накинул на себя, наспех завязав пояс, был распахнут на груди и едва прикрывал его возбуждённое достоинство. Слуги смущённо поопускали головы от увиденного, а сам ХуЛан вскрикнул, когда его схватили за руку, затаскивая внутрь покоев. — Ваше Величество… — пискнул брошенный на развороченную в агонии постель омега, сжимая коленки при виде того, как альфа без слов сорвал с себя одежду, отбрасывая её куда-то на пол. Сам наложник за щиколотку был притянут к краю, после чего по швам затрещала и его одежда, оголяя бледное тело. Воздух был пропитан стойким и ярким запахом мяты, настолько властным и подавляющим, отчего омега быстро смолк, начиная течь. * Проведя рукой по ярко-рыжим волосам, Чимин отвёл назад влажные отросшие пряди, расслабленно опираясь затылком о бортик, на который ему подложили свёрнутое полотенце, чтобы у Пака не затекла и не заболела шея от неудобного положения. Сам он был по грудь в воде, а рядом на скамейке его ждали две беты, которые помогли ему вымыться, и уже о чём-то тихо перешептовались, не мешая господину купаться и греться. Было хорошо, вот так откинув лишние мысли, бездельно сидеть на краю бассейна, чувствуя, как медленно расслабляется каждая клеточка его тела. Опустив руки под воду, омега продолжил водить ими по выступающему животику, который ещё совсем не тревожил толканиями изнутри. Одна из ладоней невольно скользнула к низу, аккуратненько касаясь основания члена, что заинтересованно дёрнулся в отсутствии продолжительного времени ласк. Рыжеволосый мастурбировал последний раз две недели назад, когда Юнги был занят документами дольше обычного. Омега в это время решил задержаться в своих покоях, чтобы наконец-то снять напряжение через быструю разрядку, надрочив самому себе и просунув к простате два пальца. Сейчас же Пак как можно удобнее расположился на выступе под водой, принимая полусидячее положение. Неимоверно хотелось начать, но присутствие бет на скамье смущало. — Оставьте меня, я хочу остаться один на один со своими мыслями, — слуги отвлеклись от своего разговора, поворачивая голову к Паку. Омега продолжал находится по грудь в воде, всё так же откинув голову на бортик. Они сразу же поднялись на ноги, догадываясь о причине, по которой Чимин приказал им уйти. — На какое время? — не задавая никаких лишних вопросов, коротко поинтересовался слуга. — Полчаса, — так же быстро ответил Чимин, уже укладывая руку на свой член. Беты, улыбаясь друг другу, поспешили уйти, шумно прикрывая за собой двери, что эхом отдались во всей купальне. Рыжеволосый подсел ближе к краю выступа, сгибая одну ногу в коленке и приподнимая её над колыхнувшейся гладью воды. Одна ладонь крепче обхватила ствол налившегося кровью члена, а вторая двумя фалангами прижалась к сфинктеру, нежно массируя и слегка надавливая на скользкую от смазки и воды промежность. Чимин не торопился, вдоволь наслаждаясь неспешными ласками и временем, что у него наконец-то появилось, из-за отсутствия мужа. Мысли о том, что Юнги был сейчас с другим, и что он уже, вероятнее всего, втрахивал чужого омегу в постель, терзая стройное тело своим неспадавшим стояком, перестали волновать. К тому же сам Чимин протиснул в себя две фаланги, начиная тихо постанывать и двигать бёдрами навстречу, насаживаясь на них сильнее и лучше растягивая собственное тело. Ласкать простату подушечками пальцев было приятно, но хотелось чего-то более существенного, массивного и объёмного, нежели собственные пальцы, которых было уже три. Но даже они были коротковаты для этого дела, не хватало длины, хотя по обхвату в узкий проход протискивалось достаточное количество пальцев. Омега решил не трогать свой вставший член, и как можно лучше разработать себя внизу, так как стимуляция простаты давала более яркий и долгий оргазм. И пока Пак пытался как можно плотнее прижаться к простате, вторая ладошка вернулась на чувствительную грудь, слегка оттягивая припухший сосок и водя подушечками пальцев по кораллового цвета ареолу, всё с тем же усердием толкая пальцы внутрь себя. * Тихо постанывая от томных вздохов у своей шеи, Ху шире развёл ноги, меж которых расположился альфа, укладывая руки на мощные плечи, как можно крепче сжимая их. Юнги недоверчиво долго обнюхивал данную ему мелиссу, явно не похожую на ту, что была у его Чимина. Этот немаловажный факт совсем не давал расслабиться, и отдаться тому безумству, что жаждало его тело. Пришлось идти наперекор своим грезам о прекрасном теле супруга, довольствуясь тем, что было в его гареме. Только запах и скудный блеск рыжих волос, помогали белобрысому представлять, что перед ним был Пак, его омега, а не кто-то чужой, что раздражающе тянул к нему свои руки, пытаясь плотнее прижаться. * Сглотнув, Чимин опустил взгляд на нижнюю половину тела, погруженную в мутноватую от пены воду, наблюдая за тем, как внутри него пропадают пальцы, принося долгожданное удовольствие. Рука за несколько минут устала, но омега упорно продолжал прижиматься к чувствительному бугорку, плотнее сжимая стеночками анала собственные пальцы. Рыжеволосый тихо постанывал, в удовольствии прикрывая глаза и откидывая голову на подложенное полотенце, до боли прикусывая нижнюю губу. Каждый стон, полукрик и мычание отдавались эхом по всей купальне. Его было слышно за дверью слугам, но Чимин и не пытался скрываться или же прикрывать рот, чтобы быть тихим, он был простым человеком, который хотел снять стресс самоудовлетворением, поэтому постыдного в этом ничего не видел, в очередной раз вскрикивая от трения пальцев и простаты. Возможностей для мастурбации было мало, поэтому рыжеволосый не решился упускать подробное. Хороший оргазм никогда не помешает, ибо это было намного лучше, чем думать, что тот же оргазм получит Юнги с другим. Не сильно выгибая спину в пояснице, Чимин судорожно протолкнул пальцы сильнее и глубже в себя, едва не крича от наслаждения. До сверхчувственного пика оставалось взяться за член и пару раз провести рукой, но омега, сильнее стиснув зубы, продолжил заталкивать в себя пальцы, всё так же оттягивая свой оргазм, наслаждаясь собственными мучениями. * Почувствовав чужие ладони на своих плечах, Юнги, неудовлетворённый своим партнёром, резко отстранился, грубовато перехватывая наложника и разворачивая того к себе задом, ставя на четвереньки. ХуЛан рвано выдохнул, но даже не подумал привередничать, становясь как можно удобнее на локтях, и выпячивая альфе ягодицы, показывая свою готовность. Мин, не уделяя внимание даже на то, чтобы окинуть взглядом вид на омегу сверху, сразу же уложил одну ладонь на чужую поясницу, надавливая на неё, и заставляя наложника прогнуться ещё сильнее. Рыжеволосый зажмурился, поджимая пальцы на ногах, когда рука с таким же пренебрежением быстро скользнула по его промежности, собирая выделившуюся смазку и надавливая на вход сразу тремя фалангами рук. Ху пришлось терпеть болезненную растяжку, в ходе которой Юнги даже не удосужился прислушаться к своему партнёру, стараясь как можно скорее закончить, чтобы избавиться от своего болезненного возбуждения. Потребовалось пару минут, чтобы белобрысый поспешно вытянул скользкие пальцы, как можно удобнее прижимаясь к омежьим узковатым бёдрам. Утопая в своих усилившихся инстинктах, Юнги, в жажде полной покорности наложника, навалился на спину ХуЛана, придавливая его своим весом и впиваясь зубами в холку, фиксируя дрогнувшее тело на месте. Омега всхлипнул, немного помялся на коленях, но всё так же продолжал послушно стоять в неудобном положении, готовясь к тому, что в него вот-вот войдут. * Учащённое тяжёлое дыхание эхом блуждало по большой комнате, сильнее возбуждая и тревожа уставшее сознание Пака, что уже в голос выл, с поступившимися слезинками, собравшимися на уголках глаз, сдерживая руку, которая невольно тянулась к возбуждённому члену. Омега продолжал ласкать себя, растягивая удовольствие и оттягивая момент с оргазмом, наслаждаясь сладкими муками в его же предвкушении. Чимин был жаден до глубоких проникновений и до прикосновений чужих рук, которых ему жутко не хватало. Рыжеволосому хотелось почувствовать, как его ягодицы и бёдра сжимают далеко не его руки с короткими пальчиками, а другие, властные, сильные, что без зазрения совести могли бы оттянуть его за волосы и покорить одним проникновением. Пак с трудом отгонял чарующие его в этот момент мысли, что затмила сильная похоть и целомудренные дни без удовольствия. К Юнги он никогда и ни за что не обратится, просто не посмеет этого сделать, хотя недостаточность острых ощущений постоянно возвращала омегу к мыслям о предназначенном ему альфе. Хотелось. Сильно хотелось, но упёртость, гордость и чувство собственного достоинства не давали воплотить мечты в реальность, сразу же отдаваясь неприятным покалыванием где-то внутри Пака, в самой душе, что обиженно сжалась без присутствия Мина. Стараясь забыть о ненавистном человеке, рыжеволосый тут же ухватился за возбуждённый орган, проводя по нему всего лишь три раза и сразу же кончая с громким стоном в воду, не вынимая пальцев из растянутого колечка мышц. Глаза, перед которыми заиграли звёздочки, были сильно зажмурены, зубы до боли стиснуты, а всё тело трясло в мелкой судороге, не давая Чимину продохнуть. * Прижавшись к омежьим ягодицам, Юнги резко выдохнул, удивлённо приоткрывая глаза и сводя брови вместе. Альфа, не понимая произошедшей с ним ситуации, отпустил кожу на шее рядом с затылком, не обращая внимания на оставленные следы от зубов и слюну, поблескивающую в приглушённом свете. ХуЛан продолжал напряжённо ожидать начала их совокупления, а белобрысый недоумевал с того, что его достоинство вдруг обмякло без нужной ему разрядки. Возбуждение ни капли не спало, тело всё так же горело и жутко хотелось соития, но альфа, как ни старался сосредоточиться на мысли о привлекательном теле наложника, не мог добиться должного состояния от собственного члена. Оттого, что рядом с ним был не его истинный, а чужой, имело слишком большое воздействие, из-за чего Юнги тщетно пытался возбудиться, и воспользоваться предложенным ему омегой.***
Стыдливо прикрывая рукой пах и часть горящих щёк, ХуЛан готов был расплакаться прямо на глазах императора, у которого даже в разгар гона не встало на него. Было жутко неприятно от мысли, что он вернётся в гарем опозоренным, из-за чего омега готов был лезть в петлю, ибо подобного позора он бы точно не пережил. Юнги же разочаровано принял факт полнейшей зависимости даже от стояка к Паку, понимая, что весь гон он проведёт один, сходя с ума от мыслей и грёз о своём же супруге, что был не в том положении для удовлетворения его потребностей. Хотелось выть в голос от разочарования и тоски по истинному, чем, собственно, и хотел заняться Мин после ухода наложника. Изначально альфа без лишних раздумий хотел выгнать омегу, не способного заменить его мужа, но поняв к чему это может привести, быстро поменял своё решение. Почти плачущего ХуЛана он завернул в свой же тёмно-синий шёлковый халат, так как до этого разорвал его одежду, а после коротко приказал слугам увести его в свободную комнату на время своего гона, чтобы в гареме не появилось никаких слухов о случившемся в императорских покоях. Вины наложника в этом как таковой не было, поэтому альфа не решился оставлять его в затруднительном положении, в которое он сам же его и поставил, вот только проблемы с гоном это никак не решило. После слезливых омежьих благодарностей и поклонов, император поспешил приказать поменять его постельное бельё, что уже полностью пропахло чужим. Оставлять запах не принадлежащий ему самому или Чимину, он не собирался, поэтому принял решение сделать то, о чём ранее даже не задумывался. Подобное было чаще свойственно омегам, что гнездовались перед течкой, во время беременности или же при сложных стрессовых ситуациях, но на период гона, Юнги не посчитал плохой идею устроиться среди вещей своего омеги, что до скрежета зубов хотелось вернуть к себе.