Где же ты, моя бабочка?

      Проведя кистью руки по изгибу обнаженных лопаток к отшлепанным ягодицам, Чонгук любовно оглядел покрасневшее лицо истинного, что до сих пор пребывал в послеоргазменной неге. Тэхён, прикрыв глаза, прижимался к боку альфы, уложив голову на подложенную ему руку и шумно втягивая приятный цитрусовый запах. Омега выглядел уставшим после недавней сцепки, но довольная улыбка не сходила с покусанных губ, что ещё полчаса назад кольцом обхватили возбуждённый ствол альфы, активно доводя брюнета до сумасшедшего и быстрого оргазма.       Ненужное одеяло валялось далеко за пределами большой постели, а два нагих тела, сплетённых после обоюдных ласк, продолжали лежать, прислушиваясь к сбившемуся дыханию. Красноволосый, изнуренный продолжительным соитием, едва приоткрыл глаза, смотря в ответ в карие альфы. — Гууук? — протянул омега, скользя своими пальчиками от живота к груди брюнета. Сам он лежал набоку, прижимаясь щекой к вытянутой для него руке. — Да, мой хороший, — улыбнулся Чонгук, приподнимая вторую руку и убирая с влажного лба прилипшие красные волосы, чтобы те не лезли омеге в глаза. — Как думаешь, как там Юнги? Раз он того наложника не принял, то ему придётся одному провести целый гон. Это очень тяжело? — Всё равно, что омега во время течки без партнёра. Тяжело, но ко всему прочему альфа становится более агрессивным, он фактически теряет контроль над собой, и именно по этой причине Чимину нужно держаться подальше от Юнги. Не стоит ему вообще попадаться на глаза своего мужа, а то Мин в таком случае точно сорвётся и возьмёт его силой. Сам понимаешь какие у них отношения. Омега на большом сроке, чтобы думать о чём-то подобном, да и к тому же из-за их меток Шуге будет в разы сложнее сдержать себя. — Я, когда Чиму зашёл навестить, то по его взвинченному состоянию понял, что ему вся эта ситуация тоже не особо нравится. Он мне яро пытался доказать, что ему безразлична судьба Юнги, но сам же после этих слов согласился увидеться с омегой, что должен был заменить его. Порой мне кажется, что слова и поступки моего брата две совершенно противоположные вещи, — усмехнулся Тэхён, поглаживая ладошкой крепкий торс своего предназначенного. — Как думаешь, если бы омеге действительно был безразличен его альфа, то он бы стал его ревновать к другому? — Навряд ли… Подожди, ты хочешь сказать, что… — Нет, Чима точно не допустил бы и мысли такой. Может они с Юном пришли к тем отношениям, в которых нет прежней ненависти, но есть капля понимания и сострадания? Скорее всего именно так, потому что мой брат не признал бы Мина своим альфой по собственной воле. Они против друг друга столько всего сделали, что это не простить, не забыть, — с лёгкой грустью в голосе заключил красноволосый. — Мне даже представить сложно их союз. Я был бы удивлён увидеть их вдвоём без ссор и обоюдной неприязни, — брюнет завёл за покрасневшее ушко одну прядь, а после опустил свои пальцы к губам, что растянулись в мягкой улыбке. — Гуки? А как же мы? Ты в свой гон таким же станешь? — красноволосый прищурился, медленно приподнимаясь в полусидячее положение. — Тоже перестанешь контролировать себя в желании завладеть мной? Сорвёшься, а после силой притащишь в постель? — омега прикусил губу, игриво перекидывая ногу за бёдра брюнета и усаживаясь на него сверху, впереди члена, что заинтересованно дёрнулся на неожиданное действие со стороны Пака. — Что-то мне подсказывает, что это ты меня раньше уложишь на спину, чем я тебя. К слову, час назад я просто предложил тебе отдохнуть от рукописей, но не думал, что уже через минуту ты меня на кровать повалишь. — Руки, овеянные выделяющимися венками, скользнули от коленей омеги по его гладким бёдрам вверх, где остановились на изгибе талии, чуть сжимая песочного цвета кожу. — Я просто соскучился по этому виду, — Тэхён воодушевлённо заелозил на чужих бёдрах, укладывая ладони с растопыренными пальцами на грудь Чона, и любуясь тем, как контрастируют его пальцы с бледной кожей альфы. — Несколько месяцев назад я даже не мог предположить, что мой стеснительный истинный так сильно изменится, — брюнет поднял свои руки выше, и провёл ими к омежьей груди, где красовались свежие и уже почти зажившие засосы. — А как я изменился? — на губах скользнула ухмылка, и Тэхён убрал свои ладони от чужого торса, накрывая ими пальцы альфы, что начали играть с сосками, которые превратились в тёмно-розовые бусинки. — Стал смелее, напрочь забыв о стеснении. Теперь ты сам тянешься ко мне, требуя внимания и ласки. О таком я раньше не мог даже мечтать, ведь ещё пару месяцев назад хотел лишь, чтобы ты меня не боялся и мог довериться. Мне это очень нравится, Тэ, — засмеялся Чонгук, резко подхватывая омегу и в миг переворачивая его на спину, меняясь с ним местами. Теперь уже брюнет возвышался над телом красноволосого, рукой поглаживая ногу, согнутую в колене. — Я всегда был таким, просто с появлением в этом дворце, меня насильно заставляли закрывать свою сущность: лишая права выбора и собственного мнения, а после подчиняя работе. Чима, ЛиБин и ты — помогли мне раскрыть её, вернуть то, что было дано мне от природы, — сцепив руки кольцом за шеей брюнета, Тэхён целомудренно коснулся губами кончика носа Чона, тем самым вызывая счастливую улыбку на лице напротив. — Всю свою жизнь я гнался непонятно за чем, — альфа скользнул рукой по обнаженной коленке, нежно оглаживая омежье бедро и поднимаясь к груди, — искал нечто особенное и прекрасное где-то высоко в небесах, — Тэхён краешком глаза наблюдал за Чоном, не упуская и слова, что говорил его истинный, — совсем не понимая, что моя половинка всегда была рядом со мной. — Брюнет взял левую ладонь омеги в свою руку, любуясь крошечной меткой на запястье, что изменила всю его жизнь. — И знаешь, сейчас я сильно сожалею, что раньше не разглядел своего счастья в тебе, причиняя только боль, — тёплые губы накрыли белый шрамик, мягко целуя его, и пытаясь таким образом загладить вину перед любимым человеком. Пак лишь прикрыл глаза, чувствуя как его тело накрывает россыпь самых нежных поцелуев, что плавно растекается от ладони к груди, шее и лицу. Счастливая улыбка не спадает с губ, стоит лишь Тэхёну принять, что перед Чонгуком — он самый желанный и любимый омега.

***

      Просидев в купальне чуть дольше часа, Чимин без лишних мыслей отдался в руки своих слуг, наслаждаясь приятной усталостью, и желая как можно скорее вернуться в свои покои. Разрядка помогла очистить голову от лишних мыслей и уменьшить то волнение, что заставляло его едва ли не грызть ногти. Ещё легче стало, когда МинГи, недовольный произошедшим, вскользь упомянул о наложнике, что покинул императора и остался в других покоях, не возвращаясь в гарем. Пак сдержал улыбку, чтобы не вызвать смятение у белокурого слуги, что накинул на его обнажённые плечи шелковый халат, который полностью скрыл его нагое тело. Настроение рыжеволосого улучшилось, поэтому вечер он решил провести лёжа на постели, слушая как ему читают вслух книгу о древней китайской легенде. Омега совсем не вникал в суть прочитанных слугой слов, потому что, лёжа на боку, думал только о Юнги, который сейчас так же на своей постели сгорал от неконтролируемого желания и тяги к нему. Чимин ни на секунду не допускал к себе мысли, что в непринятии Мином гаремного омеги был виноват только он, ещё во время своей течки повязав предназначенного укусом на запястье.       Тяготы страданий супруга лежали ощутимым грузом на плечах Пака, но помогать ему омега не собирался, совсем не желая попадать под гнёт чужого желания. Хотя мысль, пришедшая ещё в купальне, что его могли до болезненного удовольствия наполнить увеличившимся альфьим узлом, не давала покоя даже когда омега лежал на постели, совсем не слушая МинГи, что опустив глаза, читал вслух для него. Повышенное в результате беременности либидо било ключом, а незримая связь между истинными терзала двоих — одного возбуждением, а второго жаждой в предназначенном омеге. *       И когда один пытался не думать о зачатии ребёнка во время течки, другой выл в голос, изнеможённо хватаясь за ткань, что была под рукой…       Опираясь на крупицы ясного сознания, что ускользало с каждой минутой после ухода наложника, Юнги дождался пока над его постелью закрепят плотный балдахин, через который был виден лишь размытый силуэт и приглушённые отблески свечи. Постельное белье после наложника поменяли, оставляя лишь подушки, которые никак не хотел отдавать Мин, из-за сохранившегося на них бесценного запаха Чимина. Повинуясь приказу, слуги принесли дополнительные вещи, чтобы император сам смог совершить задуманное. Никто из присутствующих бет даже не думал задерживаться в императорских покоях дольше нужного, искренне боясь, что гон возьмёт своё, и альфа, в порыве своих усилившихся инстинктов, сорвётся, вымещая на них всю свою злость за отсутствие у него меченного омеги. На выходе из комнаты усилили стражу, под дверью также осталось несколько слуг, что были готовы в любой момент исполнить приказ правителя, который остался один на один со своим непростым положением.       После полнейшего уединения на ложе, границы которого были скрыты плотной тканью светлого балдахина, альфа самостоятельно распределил несколько принесённых одеял и подушек по краям постели, создавая нечто подобное омежьему гнезду. С особым трепетом Мин относился к вещам, что впитали в себя хоть часть мелиссы, в которой так сильно сейчас нуждался Юнги. Потребовалось много времени, чтобы уложить всё в нужном порядке, сделать гнездо максимально комфортным, оставив совсем немного пространства для себя. Мин упорно перебирал всё, чтобы каждое одеяло, ткань и простыня насквозь пропитались свежей мятой, таким образом помечая своё место. Альфа оставил нетронутыми лишь пару подушек, о которые позже ластился щекой, вспоминая Чиминову шею, с потрясающей нежной кожей. Помимо немногочисленных вещей с мелиссой, Мина подпитывали ещё и воспоминания о прекрасном теле супруга, что когда-то мирно спало на этой же постели рядом с ним. Голос, лицо, пламя ярких волос чудилось перед глазами, совсем изнуряя Мина в бреду. Бреду желания, возбуждения и жажды.       Всю ночь Юнги пытался отыскать покой, постоянно меняя своё положение среди кучи вещей, которые мало помогали, но остерегали его от решения прийти к Паку среди ночи и силой завладеть его телом. Стоило белобрысому только коснуться балдахина рукой, чтобы откинуть его в сторону и выйти из своего гнезда, как альфа тут же одергивал себя от этой мысли, не позволяя своей сущности повторить ошибку полугодовой давности. Омега был беременным, носил под сердцем нелюбимого ребёнка и продолжал идти на уступки с императором, который когда-то силой и шантажом заставил его повиноваться собственной воле. Сейчас альфе меньше всего хотелось осквернять его тело своей похотью, принуждая силой спать с собой. Юнги знал, что во второй раз Пак точно не выдержит насилия над собой, каким бы сильным и стойким он не был и не хотел казаться. Чимин был достойной парой, которая на всё имела свои взгляды и мнение. Присущие омегам скромность и покорность были чуждыми для рыжей бестии, что ещё год назад была способна перерезать Мину глотку и поднять против всей династии восстание. Юнги раньше раздражала подобная самоуверенность, которую он упорно пытался подрубить, но позже, когда Пак, несмотря на все трудности и ссоры, продолжал находится рядом с ним, то эта особенность стала больше восхищать, чем отталкивать. Мин знал насколько тяжело его мужу давалась беременность, причём дело было не только в растущем животе и аппетите, но и в том, что Чимин за шесть месяцев так и не смог принять дитя и назвать его своим. Поэтому альфа старался разделять все тягости этого периода, перенимая часть на себя, и помогая супругу чем только было можно. Даже сейчас Юнги искренне старался не поддаться временному порыву, надеясь на то, что всё же сможет обуздать свои желания, или же его силой остановит стража, которая не должна была позволить ему выйти наружу. *       Почти всю ночь белобрысый не смыкал глаз, совсем не различая где реальность, а где сон. На одной грани сознания он полностью обнажённый, с жаром и ломкой во всём теле, рвёт подушки и собственными ногтями расцарапывает себе шею и грудь до выступающих бусинок крови, а во второй, не сдерживая себя, с животным оскалом вдалбливается в сопротивляющегося Чимина, что скован цепями. Он вжимает омегу в поверхность постели тяжестью собственного тела, отчего Пак хрипит сорвавшимся голосом, сполна упиваясь усилившейся болью, чтобы перебить проступившие слёзы, которые всё же скользят по щекам, когда чужие пальцы пробираются под металлический ошейник и лишают последних глотков воздуха. Альфа сам ранит себя, нещадно расцарапывая грудь и руки, не осознавая что делает. Границы реальности и воспоминаний давно теряются, заставляя Юнги раз за разом наблюдать за тем, как он самолично терзает омегу, которого свято клялся беречь.       Ладони и пальцы испачканы своей же кровью, вот только Мин уверен, что это не его, а Чимина, которого он только что порвал. Вот только из-за бреда, вызванного отсутствием истинного, он не понимает когда это произошло и было ли вообще. Всё путается в одну общую непонятную массу и только под утро альфа, совсем потерянный и измученный, проваливается в сон без кошмаров и видений.

***

      Не обращая внимания на уже привычное ворчание СуХи, учителя, тщетно пытавшегося вызвать у омеги хоть каплю интереса к письму, которое Паку всё ещё давалось с трудом, Чимин увлечённо перелистывал листы книги, самостоятельно изучая небольшую часть легенды и подолгу рассматривая редкие иллюстрации. Вчера ему так и не удалось уловить суть, когда читал МинГи, так как в голове вертелись не те мысли, а перед глазами витали отнюдь не приличные сцены с его же участием. Паку пришлось соврать, что ему понравилась небольшая история, вот только на вопрос, что больше всего там ему приглянулось, омега стыдливо промолчал, быстро ссылаясь на то, что он сильно устал за день и хотел бы поспать.       В отсутствии желания врать МинГи в дальнейшем, рыжеволосый омега решил воспользоваться моментом, когда белокурый слуга попросился ненадолго отлучиться, а после, задёрнув широкие рукава традиционного халата до локтей, Чимин принялся за книгу, совсем не желая продолжать урок с СуХой. — Ваше Величество, Ваш день распланирован по часам. Время для прочтения книг у Вас будет вечером, но сейчас нам надо… — бета в годах с одной единственной седой прядью в чёрном хвосте длинных волос никак не мог смириться с выбором Пака, старательно донимая того своим ворчанием. Учитель занимал место по правую руку от омеги, который сидел за столом, полностью даруя своё внимание только книге, что ещё была отдана ему пару месяцев назад в библиотеке старого дворца, куда его отправляли в качестве наказания. — Надо почитать. Не Вы ли, учитель Су, говорили, что нет лучшей практики, как чтение? Поэтому можете считать, что я практикуюсь, — не отрываясь от книги, ответил Пак, перелистывая одну страницу. — И всё же я настаиваю на том, чтобы отложить это дело до вечера. Ваше Величество, у Вас будет время для прочтения не одной книги, поэтому… — Поэтому письмо мы перенесём на вечер, а сейчас предлагаю не отвлекать меня. По крайней мере, можно выделить мне час, чтобы я мог неспешно и разборчиво изучить вверенную мне книгу, — осветившееся от улыбки омежье лицо быстро убедило бету согласиться с новыми предложенными условиями, в следствии чего дальше СуХа уже подсказывал значение иероглифов и говорил как они читаются, чем больше выручал беременного Пака.       Как и рассчитывал Чимин, он успел всё до возвращения МинГи, который в последнее время был напряжён и постоянно чем-то недоволен. Рыжеволосый особо не задумывался над причиной столь странного поведения, скидывая всё на то, что с наступлением весны и пробуждением природы от долгой зимней спячки, медленно просыпаются сущности всех альф и омег. Чимин невольно подумал, что во всём виновата его подступающая течка, в которую он никого из альф к себе не подпускал, больше предпочитая проводить её в одиночку. Всего таких Пак застал две, и уже думал, что скоро у МинГи начнётся третья, но он не мог предположить, что по его душу во дворце уже сегодня должны были сменить нескольких подставных стражников.       МинГи из-за волнения, что всё пойдёт не по плану, не спал всю ночь, продумывая каждую деталь и надеясь на то, что ему ничего и никто не помешает. Со своими людьми через разведчиков обмениваться информацией было намного проще и безопаснее, поэтому омега старался не выдать себя уже перед самим Чимином, что даже не подозревал о сговоре и наступающем похищении. МинГи лишь молча зашёл внутрь покоев, застал рыжеволосого омегу за столом, а после привычно сел на своё место, как ни в чём не бывало принимаясь за свою вышивку. Руки заметно дрожали, взгляд часто поднимался на беременного омегу, что продолжал спорить с учителем, изредка прося слуг о чем-то мелком и незначительном. Всё внутри дрожало и одновременно ликовало, ведь гон правителя выпал как некстати на нужный им период, что частично ослабил защиту своего беременного супруга. И если раньше вся загвоздка заключалась в Мине, который постоянно окружал Чимина вниманием, не отпуская того даже на ночь и пряча своей постели, то сейчас Пак был один, и даже та куча стражников и слуг, что его окружали не казались белокурому омеге бо́льшей сложностью чем сам император. — МинГи, а где ты был всё это время? — игла, что слуга просунул через ткань и хотел натянуть, впилась в палец из-за резко дёрнувшейся руки. МинГи болезненно шикнул, отбросив вышивку запятнанную каплей крови, и поднял на замершего Пака лицо. — Что? — переспросил омега, придерживая запястье левой руки, на кончике пальца которого выступили бусинки алой крови. — Я слишком резко спросил? Извини, не хотел напугать, — тут же отложил книгу Чимин, поднимаясь из-за стола и придерживая одной рукой низ живота. Рыжеволосый быстро поспешил к своему слуге, перехватывая его руку и смотря на небольшую ранку оставленную иглой. — Ваше Величество, Вам не за что извиняться, со мной всё в порядке, это всего лишь игла, к тому же ранка совсем неглубокая. — Нет, её нужно обработать и… — сведя брови, Чимин бросил недоумевающий взгляд на дверь, что в эту же секунду сделал и МинГи. Оба омеги и стоящий всё у того же стола СуХа насторожились, так как за дверью послышался шум, чей-то сдавленный, приглушённый крик, который быстро стих, а после грозный недовольный голос. — Что за…? — не успел Чимин отойти от шока и сделать несколько шагов по направлению к двери, чтобы понять что там происходит, как они резко распахнулись сами, а рыжеволосый омега замер, не веря своим глазам. МинГи продолжал стоять на месте, наблюдая за всем со стороны с полуоткрытым ртом, как и сам СуХа, что поздно спохватился с поклоном и приветствием императора. — Юнги? — ошарашенно прошептал Чимин, отступая на шаг назад, когда альфа без промедлений направился к нему. Мин выглядел пугающе: оголодавшие чёрные глаза с безумным блеском, распущенные, растрёпанные по плечи белые волосы и хищный оскал при виде насторожившегося омеги. Пак не сразу обратил внимание на руки своего предназначенного, что были покрыты алыми пятнами, как и сама алебастровая шея, часть ключиц и груди. Шёлковый халат прикрывал большую часть свежих ран альфы, которые он сам нанёс себе ночью, не осознавая что делает. За спиной Мина так же стояли испуганные стража и слуги, которые напору правителя боялись противостоять и поэтому позволили ему пройти, хотя пытались вразумить его словами. — Юнги, подожди, стой! — Чимин выкинул руки вперёд, но это сопротивление казалось мелочью в сравнении с тем, как сильно им желали овладеть. Мин, очарованный долгожданным мгновением, тут же протянул к своему супругу руки, несмотря на страх в карих глазах напротив. — Ваше Величество, что Вы делаете?! — дрожащий голос МинГи попытался остановить правителя, вот только тот даже не взглянул на него. — Я пришёл сюда за своим мужем, — без лишних слов произнёс альфа, перед тем как подхватить на руки вскрикнувшего Чимина, что совсем одеревенел, не находя в себе сил хоть как-то сопротивляться супругу. На дальнейшие крики Мин даже не обращал внимания, как можно крепче прижимая к груди своё сокровище и унося его в свои покои, напрочь скрывая от чужих глаз.