Где же ты, моя бабочка?

      Смахнув со лба холодный пот и уперевшись одной рукой в перила, Чимин, придерживая живот, облегчённо выдохнул, подставляя лицо под легкий ветерок ночной прохлады. После приснившегося омега не смог уснуть, поэтому, аккуратно выбравшись из объятий Юнги, Пак накинул на плечи свою ночную рубашку и, аккуратно открыв дверцы, вышел на балкон. Голову одолевали догадки о странном ночном видении, а руки продолжали дрожать от неведомого страха, из-за чего низ живота неприятно потягивал. Чимина не столько беспокоил сам сон, сколько волновали слова беловолосого альфы: «Всё будет хорошо, папа?..». Всё хорошо? Разве что-то должно было случиться с ним или ребёнком? И что значит папа? Он сам, Чимин? Родитель?       Подумав о том, что истощенное вынашиванием плода тело совсем свихнулось от беспокойства за маленького альфочку и само натолкнуло на такие сны, Чимин покачал головой, отказываясь принимать тот факт, что это мог быть его с Юнги сын. Вот только как бы не пытался омега списать недавнее событие на бред нездорового ума, в голове осел образ величественного альфы, с белыми, как снег, волосами. Они были такими же, как у самого Юнги, его отца и остальных предков по линии альф династии Мин. Не ускользнули и их общие с Юном черты, что прекрасно сочетались друг с другом, делая юношу из императорского сада необычно красивым. Неужели тот альфа действительно их ребёнок или же плод бредовых снов? Чимин не знал, но мягко касаясь своего нерождённого дитя под слоем кожи, уже мысленно мечтал о подобном. Если однажды омегу лишили права выбирать и насильно зачали ребёнка, то Паку ничего не оставалось, как принять своё положение. К тому же живой, уже шевелящийся внутри ребёнок и Юнги, что всячески пытался изменить их взаимоотношения, не давали никаких надежд на то, что Чимин сможет выбраться из этих паучьих сетей. Брат, казалось, нашёл своё счастье с истинным, разделяя между собой и Чонгуком взаимные тёплые чувства, из-за чего последняя связующая нить на веки сковала Пака в стенах дворца, не позволяя выбраться из объятий его хозяина. Вот только как бы омега не старался переступить через себя, принять Мина и оставить прошлое — всё давалось очень тяжело, что-то до последнего в нём держалось за былое. Но только что? Это оставалось для Чимина тайной, которую он не хотел разгадывать.       Ночной ветерок игрался с отросшими по середину шеи рыжими волосами, игриво покачивая длинные края рубахи и заставляя юное тело едва заметно дрожать из-за прохлады. Жар тела быстро спал, и омега начал переступать с босой ноги на ногу, игнорируя отсутствия всякой обуви на них. Чимину не хотелось возвращаться обратно, так как здесь, под тёмным небосводом с россыпью ярких звёзд, было необыкновенно спокойно, не беря в расчёт тишину, что не давила на него. В последнее время Пак редко оставался один, он всегда находился в компании слуг, брата, ЛиБина и Юнги. Редко омега мог себе позволить такую роскошь, как хотя бы раз остаться один на один со своими мыслями, разве что когда писал другу письма, тайно пересылая их с лекарем к Дону. На встречу с альфой Чимин надеялся до последнего, вот только эта надежда медленно угасала с каждым прожитым днём под запретом выходить без сопровождения слуг, которые запросто всё доложат правителю если вдруг он попытается куда-то отлучиться. А то, что Пак вот уже как несколько недель тайно списывается с бывшим пленным Мину было лучше не знать, ведь омега прекрасно понимал, что подобное — губительно для конюха. Ревнуя своего супруга, правитель может запросто казнить альфу, он и так проявил большое милосердие не убив Дона сразу после побега, и ещё давая после шанс на работу в конюшне, а не обрекая на догнивание в сырой темнице.       Рисковать старым приятелем Чимин не смел, поэтому всё держал в строжайшем секрете, доверяя лишь ЛиБину и брату, не посвящая в это даже МинГи, что за последние пять месяцев стал для рыжеволосого довольно близким человеком.       Приобняв себя обеими руками, Пак задумчиво устремил взор далеко вперёд, не замечая позади себя проснувшегося от дуновения ветерка из-за распахнутых дверей альфу, что, не почувствовав под боком привычного тепла, приподнялся над постелью. В недоумении осмотрев откинутое одеяло, Юнги обеспокоенно взглянул на балкон, где стояла его босоногая пропажа. Облегчённо выдохнув и сбросив с себя то же одеяло, альфа, во всём своём нагом великолепии, направился к ушедшему от него омеге.       Погрузившись в мысли с головой, Чимин едва не взвизгнул из-за рук, которые внезапно опустились на его талию, плавно скользя по округлому животику и окольцовывая рыжеволосого так крепко, что не выбраться. Оголённое плечо, из-за соскользнувшей ткани рубашки, тут же обжёг нежный поцелуй тонких губ, а ушную раковину опалил жаркий, хрипловатый ото сна шёпот. — Проснувшишь, я подумал: «Куда на ночь глядя моя бабочка пропала?», — Юнги блаженно прикрыл глаза, носом нычась в рыжие волосы супруга, что приятно пахли мелиссой. — А она, оказывается, от меня, пока я спал, к звёздам упорхнула.       От поцелуя в холку по спине пробежали мурашки, из-за чего Чимин тихо охнул, сглатывая шумно слюну и смиренно поглаживая подушечками пальцев руки Юнги, что продолжали крепко обнимать беременного мужа. — И отчего же моей бабочке захотелось уйти сюда? Или ночная прохлада и босые ноги куда приятнее моих объятий? — Будь бы это так, то ещё несколько месяцев назад я бы согласился ходить полностью босым, нежели продолжать находится с тобой в одной постели. — Усмехнулся Чимин, замечая промелькнувшую в небе звезду, что быстро скользнула по тёмному небосводу и быстро пропала средь других таких же ярких. — Но не это вина моего пробуждения. Сны. Это они не дают мне покоя, — едва слышно прошептал омега, тут же чувствуя ослабевшие объятия, в которых Юнги его к себе лицом повернул. — Кошмары? — Мин опустил голову, когда омега свои ладони расположил на его обнажённой груди, внимательно всматриваясь в рельеф его подтянутой и стройной фигуры с крепкими мышцами. Супруг перед Паком был полностью голым, совсем не стесняясь его, как это обычно делал Чимин, что уже с порозовевшими щеками всё так же продолжал рассматривать его торс. — Совсем нет, — покачал головой рыжеволосый. — Мне снился один альфа, что сидел под деревом в цветущем саду императорских владений. Твоих. — И кто же он? — руки, прижимающие омегу к альфе, начали успокаивающие поглаживать спину Пака, от чего тот слегка улыбнулся. — Не знаю. Я его ни разу не видел до этого, — Чимин задумчиво прикусил губу, поднял свою руку до обнажённых ключиц Юнги, и большим пальцем, едва касаясь, провёл по фиолетовому одинокому пятнышку, что он сам же и оставил несколько часов назад. Про россыпь таких же на своей груди и шее он даже не хотел и думать, желая вновь прикоснуться к чужой коже, чтобы оставить ещё парочку засосов, дабы разукрасить бледную кожу своего супруга. — Но у него были такие же чудные волосы, как и у тебя. Белые, — уже оторвав вгляд от потемневшего пятнышка, Чимин взглянул на белесую прядку, лежащую на плече Мина. Его волосы, обычно забранные, были на ночь распущены, отчего придавали Юнги ещё более устрашающий вид, что зачастую пугало слуг, но от которого Чимин умилялся, приподнимая кисть руки и касаясь уже его длинных волос. — Мои губы, только чуть меньше и ещё твои глаза, смотрящие прямо в душу, но излучающие лишь доброту и любовь, — заведя белоснежную прядь за ухо Юнги, Чимин перевёл взгляд на его глаза, встречаясь с тем же взглядом, что одарил его юноша в недавнем сне. — Он смотрел на меня так же, как ты сейчас смотришь на меня, — на одном дыхании вымолвил Пак, а Юнги чуть ближе к нему наклонился. — Твои губы и мои волосы? — И ещё твой взгляд, — «влюблёный!» — мысленно добавил Чимин, неожиданно понимая насколько сильно его супруг красив в этой полутёмной неге под звёздным небосводом. И как он только раньше этого не замечал? — Взгляд, — согласно кивнул альфа, повторяя последнее слово и завороженно глядя в любимые карие глаза, что стали смотреть на него как-то иначе, без малейшей дольки былого презрения, ненависти и неприязни. — Ещё он назвал меня папой, — вспоминая природную бледность того юноши, Чимин уже не сомневался кто именно был перед ним в том сне, как и сам Юнги. — Неужели ко мне пришла его душа? Если это так, то твой сын разобьёт немало омежьих сердец в будущем. — Я даже не сомневаюсь каким будет наш сын прекрасным, ведь его папа не сравнится ни с одним другим омегой. Мне сильно повезло, что судьба мне отправила именно тебя, — горделиво вздёрнув нос, Юнги улыбнулся, понимая, что в его руках сейчас находится два самых его больших счастья. Одно скоро появится на свет, продолжая его род, а второе прямо перед ним покачало головой, усмехаясь с озвученных вслух слов. — Напомнить, как ты ко мне отнёсся в нашу первую встречу? — с прищуром спросил омега. — Такое мне никогда не забыть, — ещё ближе к лицу Чимина приблизился альфа. — Ты так резко подорвался с колен, занося кинжал, что на долю секунды я даже опешил, но всё же успел среагировать на твой выпад. — Если бы я был чуть быстрее, то тебя бы здесь не было, — самодовольно ухмыльнулся Пак. — Как и тебя, — напомнил Юнги, больше всего поражаясь тому, насколько сильно поменялся Чимин с их первой встречи. От того безумного омеги с хищным взглядом не осталось ничего, кроме восхитительных огненных волос. Пугающее безумие в глазах со временем сменилось смирением. И никакая физическая боль и подчинение, что силой хотел навязать ему Мин, не смогли этого сделать. Юнги омегу силой хотел приручить, но только любовью и заботой смог покорить, всё также продолжая добиваться своего супруга, больше всего желая заполучить не только его тело, но и бесценную душу, которую Чимин до сих пор не решался отдать ему, всё так же оберегая её ото всех. — И всё же стоило мне тогда наносить удар снизу, под рёбра, чтобы ты сейчас так горделиво не лыбился. Я бы успел, вот только об этом слишком поздно подумал, в темнице, в которую ты меня кинул после неудачного нападения, — в плечо легонько ткнул Чимин. Взгляд продолжал время от времени блуждать по обнажённому телу супруга, из-за чего рыжеволосому приходилось мысленно одёргивать себя, чтобы Юнги не додумался шутить насчёт его заинтересованности, пусть она и действительно была. Как-никак только сейчас омега открыл для себя, что у его истинного довольно привлекательная внешность, из-за которой Пак уже чуть свёл колени вместе, ощущая покалывание внизу живота и нет, не из-за дитя, а из-за лёгкого наступившего возбуждения. — Нужно было тебя в первый же день гона к себе забирать, чтобы ты особо не раслаблялся, когда я буквально сгорал от желания взять тебя, вновь покорив твоё тело, — во тьме блестнул потемневшими глазами Юнги, замечая, как очаровательное личико с прищуром исказилось от усмешки. — Если бы я не позволил тебе тогда к себе прикоснутся, то после такого остался бы ты с перерезанным горлом там же на постели, — в сторону ложе кивнул Чимин, возмущась при упоминании совместно проведённого гона. — Да? Но не ты ли сопротивлялся, а уже через несколько минут извивался на мятой постели от моего языка? Как ты стонал тогда подо мной… — закатил в удовольствии глаза Юнги, вспоминая те несколько ночей, в которые ни он, ни его предназначенный не знали покоя, — и всё же ты кувыркался со мной с этим пузом! — от последнего восклика Чимин удивлённо округлил глаза, а после, смущённо поджав губы, уже удумал вмазать мужу, но тот, даже не моргнув, словом опередил его. — Только попробуй ударить меня. Ударишь — поцелую, — воскликнул Юнги, тут же растягиваясь в довольной улыбке. В третий раз угроза сработала безотказно, вот только действие её было таким же временным, как и шок у омеги. Уже через пару секунд Пак вырвался из объятий, и резким взмахом руки оставил на щеке мужа наливающийся розоватым след своей миниатюрной ладошки. Юнги, не ожидавший такого, опешил. А Чимин, не дожидаясь пока озвученную угрозу приведут в исполнение, в одно мгновение перехватил супруга за плечи, тут же прижимаясь к его губам своими и впиваясь в них поцелуем, за которым тянулся на носочках. Омежью талию вмиг обвили привычно тёплые руки, а Юнги, с небольшим трудом отойдя от пощёчины, прикрыл в удовольствии глаза, языком проходясь по чувствительному нёбу, вызывая этим у омеги тихий смешок.       Такая реакция была намного приятнее всех прошлых, но щека продолжала ныть и покалывать, наливаясь покрасневшим пятном. Это мало волновало альфу на фоне проявившего инициативу Чимина, его больше беспокоило, что омега едва заметно дрожал от холода, и уже весь покрылся мурашками, отчего всем телом льнул к тёплому Юнги, руками обвивая его шею и углубляя поцелуй. — И как всегда сладок, — себе под нос чуть ли не промурлыкал Мин, нехотя отстранясь от Пака через пару минут и облизывая от их общей слюны губы. Чимин сам с разочарованным вздохом отступил назад, но далеко отпускать его альфа не собирался и, ловко подхватив омегу под бёдра, поднял, унося на уже расстеленное ложе. — Юнги, — рыжеволосый смущённо свёл колени, пытаясь в спешке натянуть на себя одеяло, когда супруг уложил его обратно в постель, — можешь мне, пожалуйста, дать штаны? Они вон там лежат… — рукой показал Пак, но Мин лишь усмехнулся. — Конечно могу, — рядом лёг, игнорируя просьбу, альфа, — но зачем они тебе? Спать можно и без них, к тому же на тебе и так есть рубашка, остальное лишнее. — Юнги… — хотел возвразить Пак, но муж безапелляционно повернул его спиной к себе, укладывая на бок и прижимаясь к нему ещё ближе. — Да, свет мой, тебя что-то тревожит? — тревожила омегу только минова рука, когда та забралась под единственную белую рубашку и от обнажившегося округлого животика скользнула к груди. Трогать чувствительные соски из-за припухшей груди Юнги не стал, знал какой дискомфорт это принесёт его паре, поэтому, попутно поцеловав напрягшегося омегу в голенькое плечо, вновь припустил руку к животу. — Меня твои прикосновения беспокоят, — прикрыл глаза в полутьме Чимин, начиная тяжелее дышать от проскользнувшей к бедру ладони и участившегося позади жаркого дыхания в шею. — Тебе мало было того, что мы делали этой ночью? — Неужели передо мной внушающий всем страх омега, именуемый Безликим? Тот самый, что против власти шёл, чтобы правительство свергнуть. И это он сейчас боится сказать то, что делал с мужем в одной постели. Ну же, произнеси это вновь, не стесняйся, — провёл носом по омежьей шее Мин, легонько прикусывая медового цвета кожу на плече. — Юнги, прекрати, — судорожно сглотнул омега, сжимаясь от будоражащего всё тело укуса. Чимин покраснел ещё сильнее, не понимая почему все темы затрагивающие нечто интимное так странно на него влияют. Хотелось лицом уткнуться в подушку и запищать от неловкости, но нагло спускающиеся к ягодицам руки не давали этого сделать. — Что? — с наигранным удивлением произнёс альфа, проводя пальцами по влажной промежности своего супруга. — Что прекратить? — продолжал играть Юнги, проскальзывая внутрь сжавшегося колечка двумя фалангами. После их последнего соития Пак был хорошо растянут, а с таким животом на предпоследнем месяце беременности Чимин не мог нормально повернуться на спину без посторонней помощи, из-за чего лишь жалобно проскулил, сжимая пальцы на ногах. — Всё, что ты делаешь со мной прекрати, — с тяжёлой отдышкой, тихо произнёс омега, прикусывая губу и борясь с желанием прикрыть слипающиеся от удовольствия веки. — У тебя всё горит внутри от жара, а смазки так много, как будто у тебя настоящая течка. Неужели хочешь закончить на этом? — «случайно» задев простату и активно продолжая проходится по особо чувствительному местечку, Мин с упоением слушал приглушённые ладонью полустоны и всхлипы.       Чимин уже хотел что-то ответить, но не смог, из-за свернувшегося внутри узла сразу же потянулся к своей возбуждённой плоти. Но коснуться её так и не удалось, Юнги, не давая мужу разрядки, вынул свои скользкие пальцы из ануса, тут же помогая Паку перевернуться на спину и удобно уложить голову на подушки. Разведя и без того ослабевшие ноги, альфа быстренько подложил под чужие ягодицы свои ладони, притянул омегу ближе к себе и губами прильнул к его потаённому местечку, языком слизывая каплю скатившейся смазки, вновь пробуя своего супруга на вкус.       От ярких ощущений внизу Чимин стыдливо прикрыл ладошками с короткими пальчиками своё горящее лицо. Смотреть на Юнги меж собственных ног было стыдно, понимать, что его вылизывают невыносимо, но острые, пронизывающее всё тело от кончиков пальцев до макушки ощущения заставляли рыжеволосого выть от наслаждения и собственной омежьей слабости перед альфой. Их наладившаяся сильная связь и беременность делала обоих супругов чрезмерно зависимыми друг от друга, и противостоять такому Чимин чисто физически не мог, сгорая от подступившего стыда и удовольствия. — Убери от своих чудесных глаз ладони и взгляни сюда, — скользнув языком от импульсивно сжимающегося входа к внутренней стороне бедра, Юнги опалил жаром собственного дыхания омежью промежность. За принципиальное непослушание Мин не сильно, но ощутимо прикусил кожу, от чего Чимин пискнул, в нерешительности убирая от лица руки. Альфа улыбнулся, снова возвращаясь к влажной дырочке и тщательно вылизывая из неё сочащуюся влагу, наслаждаясь осевшим сладостным вкусом на языке. Разводя чувствительные упругие стеночки ануса, Мин и думать ни о чём другом не мог, кроме того насколько вылизывание своего истинного прекрасно. А стоны и протяжное мычание омеги с подушек —великолепно. Собственное возбуждение не так сильно волновало как паковское, но и игнорировать альфа его не стал, поэтому уже через несколько долгих минут, тщательно подготовив своего предназначенного к очередному соитию, Юнги приподнялся над омегой, касаясь уже его губ. — Одно мгновение, счастье моё, — произнёс Юнги, всё так же терзая пухлые губы и располагаясь удобнее между дрожащих согнутых в коленях ног. Одной рукой подтащив под голову и спину омеги пару подушек, чтобы тому было удобнее, альфа обхватил упругие бёдра мужа, чуть шире раздвигая омежьи ноги, и, не разрывая поцелуя, медленно проникая внутрь. От наполняющей тело плоти Чимин лишь зажмурился, быстро расслабляясь под давлением даруемой ласки и нежных поцелуев. От миновой руки на миниатюрном члене омега и вовсе размяк, тут же орошая свою не снятую рубашку белёсым семенем и прорезая императорские покои протяжным стоном, который был услышан не только Юнги, но и двумя стражами за дверью. *       Лениво потянувшись и нехотя приоткрыв глаза из-за бьющего прямо в веки солнечного луча, Чимин лишь спустя несколько минут осознал, что находится в комнате совершенно один. Полная нагота тела не волновала, точно так же, как и следы после бурной ночи, из-за которой не слабо тянуло поясницу, а на шее с ключицами и вовсе живого места не осталось.       Приподнявшись на локте, Чимин оглянулся, заметил откинутую самим же Мином в угол испачканную рубашку, и вновь повалился на подушку, мыча от пробиравшего его стыда. Юнги совсем не жалел его, мало того, что с ног до головы зацеловал, оставив по всему телу засосы, так ещё и одежды ему не дал, заставляя дожидаться его прихода. А куда ушёл правитель с раннего утра, а главное когда он вернётся: Пак не имел ни малейшего понятия.

***

      Вертя в руках снятый с дерева бумажный фонарик, Тэхён с улыбкой читал на нём нарисованные иероглифы, мысленно отмечая хороший результат своих занятий. Он, не долго думая над предложением о прогулке в саду, быстро передал своё согласие с отправленным ему слугой, собираясь за считанные минуты. В попыхах поправляя на себе одежду, он оставил спящего в покоях Чонгука, так как всегда просыпался раньше его по своей старой привычке, оставшейся у него со времён службы при кухне. В саду его сопровождал стражник и личный слуга, не считая императорской свиты самого правителя, с которым он, не раздумывая, согласился встретиться. — Могу только представить насколько красиво здесь было прошлой ночью, — постоянно оглядывался по сторонам Тэхён, любуясь оставшимися фонариками. — И скорее всего подготовка к этому заняла много времени, сил и людей. Это поистине прекрасно, думаю, Чимин это оценил, — красноволосый неспешно шёл подле императора, а слуги и стража были чуть позади их. — Ему несомненно понравилось. А потраченного на один вечер мне совсем не жалко. Если бы только это могло его радовать постоянно, то к его ногам я поднёс бы тысячи этих фонарей, — вспоминая своего омегу, Юнги указательным пальцем поглаживал метку Чимина, оставленную на его правом запястье. Руки он продолжал в привычном жесте держать за спиной, а задумчивый взгляд был устремлён куда-то вперёд. — С ним всё хорошо? В последнее время мне всё сложнее и сложнее понять его настроение. Он будто бы меж двух огней. Что не спросишь, постоянно приходится доставать его из его собственных мыслей. Думаю, что это из-за беременности, — кивнул себе Тэхён, поворачивая голову к Юнги. Тот ничего не ответил, продолжая всё также молча смотреть вперёд: — Ваше Величество? — Что? — отойдя от воспоминания обнажённого омеги в постели, Мин резко воскликнул, одним словом смеша Пака. — Похоже это у Вас с братом одна похожая черта. Что ж, я спрашивал о том, как чувствует себя Чимин. Что он сказал по поводу устроенного Вами вечера? Как всё закончилось? — Мин не сдержался в улыбке, умалчивая о их с супругом неоднократном интимном занятии. — Лучше чем я думал. Больше всего я переживал, что он не захочет сделать мне шаг навстречу, но всё прошло хорошо. Итог превзошёл все мои ожидания, — следы любовных игры были скрыты под одеждой, но вот едва заметный след от пощёчины на щеке остался, из-за чего сказанные правителем слова быстро пали под сомнение. — Чимин сейчас не… — Он спит, — быстро ответил Юнги, смекая к чему клонит красноволосый. — Просто твой брат порой бывает слишком непредсказуемым, — с улыбкой о воспоминании внезапного поцелуя произнёс альфа. — Надеюсь, что перепады его настроения со временем пройдут, — со вздохом кивнул Тэхён, явно настраиваясь на серьёзный разговор. Нехорошие мысли тревожили по ночам, а беспокойство за брата не отпускало. Пак уже принял своего истинного, подарил ему своё сердце и готов был к рождению их общего с Чонгуком ребёнка, вот только совесть, что всё это было благодаря Чимину, не давала Тэхёну покоя. Собственное счастье не приносило умиротворения, ведь тот вечер, в который Чимин пожертвовал собой и согласился на брак с императором, постоянно преследовал омегу в мыслях. То, что старший брат, вынужденный шантажом вынашивать ребёнка для продолжения великого рода, страдал в объятиях не любимого, сильно угнетало Тэхёна, ведь у самого его был любящий альфа. Такая несправедливость давила тяжким грузом на плечи, от чего до боли в груди хотелось помочь Чимину, но идти против правителя омега не мог в силу своего положения. — Но даже не смотря на его беременность, я надеюсь на Ваше понимание, что не стоит ждать от него чего-то большего, кроме как наступившего смирения. Возможно он свыкся с тем безвыходным положением, в которое Вы его поставили ещё больше полугода назад, но требовать от моего брата чего-то большего кроме наследника, что вы уже насильно зачали, даже не смейте. Должны же быть рамки разумного, в конце концов он не железный, чтобы вынести всё то, что выпало на его долю, — Тэхён даже не думал трусить перед высоким положением правителя и его статусом, ведь больше терпеть он не мог, сил не хватало видеть, как Чимин страдает из-за ребёнка, которого он не желал. Да и возмущение за постоянные придирки со стороны правителя к его брату были чрезмерно жестоки, пусть он и начал заглаживать вину вниманием и заботой. — Ты не понимаешь, что между нами происходит сейчас… — едва ли Юнги начал, как его тут же перебили, из-за чего позади идущие слуги с тревогой прислушивались к разговору. — А что может быть? Думаете он всё так оставит, забудет свою прошлую любовь, как будто бы её и не было, а после с распростёртыми объятиями примет Вас и будет каждую минуту в любви признаваться? Да, признаю, он сейчас сильно нуждается в вашей заботе, в вашей поддержке, но всё это только из-за беременности, не более того. Как только на свет появится Ваш наследник, то Чимин к Вам угаснет, ибо любить человека, что силой принуждал вступать с ним в брак и рожать ему ребёнка, невозможно. — А любить того, кто когда-то взял тебя силой, принуждал против воли и делал то, что тебе не хотелось возможно? — Мин с усмешкой покосился на своего спутника. — Я, Тэхён, человек. Самый обычный, простой. Не стоит смотреть на то, что окружает меня и кто именно окружает. Я, как и кто-либо другой, способен совершать ошибки, никакие драгоценности и никакое высокое звание или положение среди других от этого не убережёт. Мне ничего не остаётся, кроме как признать это. Я оступился, ни раз и ни два. Что же касаемо моего истинного и твоего брата… то я давно понял насколько сильно ошибался. Но несмотря на это, ты должен меня понять. — Понять и оправдать то насилие, которое Вы против моего брата совершили? — в недоумении переспросил Тэхён, явно не собираясь этого делать. — Понять, что даже через всё недопонимание, ненависть и вражду между двумя людьми, возможно допустить мысль о любви. Тебе подобное не чуждо, верно? Вы с Чонгуком прошли через многое, чтобы обрести своё счастье. Ты простил его за всё то, что он сделал с тобой, смог полюбить и принять его, а теперь ещё и ребёнка от него ждёшь… — Он многое сделал, чтобы вернуть моё доверие! — с возмущением из-за сравнения поступка Чона и Юнги воскликнул Пак. — А знаешь, возможно он сделал даже больше, чем тебе известно. — О чём Вы? — не понимая о чём говорит правитель, красноволосый остановился. — Я, Тэхён, о его запахе, вернее о том, как он пытался от него избавиться, пичкая свой организм всякой гадостью. Ведь это было ещё тогда, когда ты не мог переносить его, боялся одного дуновения его яркого запаха и больше всего страшился повторного насилия над собой. Чонгук тогда чуть с ума не сошел, в попытке заглушить его, хотел отваром дело исправить, вот только после него, едва не загнулся. И если бы я тогда его не отговорил от этого дела, то не было бы у него сейчас своего запаха, что когда-то пугал тебя. — Он ради меня… — Да. Он тогда ни о ком другом думать не мог. Всё о тебе мне пел, я уж думал, что сойду с ума, если ты его не примешь и он от горя в петлю поползёт или того хуже плакаться мне прибежит. — Заметив, как Тэхён тут же задумался, в голове составляя свой пазл, Мин продолжил: — Он многим пожертвовал ради тебя. Рискнул, поставив всё на кон, и не пожалел, по итогу добившись твоих чувств. Он тебя безумно любит, оберегает и боится тебя потерять, ты же, как я смотрю, отвечаешь взаимностью. Разве я не могу желать подобного? Или за свои поступки я обречён на пожизненное одиночество, в котором пребывал все эти годы? И я говорю не о людях, что меня окружают, а о любви, — Юнги кивнул омеге в сторону беседки, без слов предлагая расположиться там и продолжить их диалог. Тэхён не препятствовал и, зайдя внутрь её, сел рядом с императором, не смея его перебивать. — Буду с тобой откровенен, я больше не наследника хотел от своего предназначенного, а родного человека, способного полюбить даже такого ужасного, как я. Моё детство не отличалось особой любовью и заботой родителей. Один погиб при родах, а второй скорбил по смерти супруга, совсем не замечая меня. Больше всего я нуждался именно в отце, что был у меня, вот только любви как таковой я от него не видел. Не получив желаемое в детстве, я искал любовь будучи подростком, но и там я сильно обжёгся, закрываясь на целый десяток лет. Теперь, спустя годы, я вновь пожертвовал всем, что у меня есть, преподнося свои чувства к твоему брату. И если на этот раз мне не удастся добиться желаемого, то боюсь, что уже никогда я не смогу никого кроме сына полюбить. Я копил всё в себе слишком долго, и мне необходимо кому-то отдать свою любовь. Раньше я наивно полагал, что, отыскав омегу с нужной меткой, я без лишних чувств к нему смогу зачать ребёнка, а после его рождения всего себя без остатка посвятить на его воспитание. Я хотел ему дать то детство, которого не было у меня, тем самым компенсировать всё то, чего меня когда-то лишили. Ведь ты меня прекрасно понимаешь, Тэхён. Чонгук мне рассказал многое о тебе. Я знаю, что ваше с Чимином детство быстро закончилось, знаю как шли ваши пути друг без друга и как вы встретились тоже знаю. Я искренне сожалею, что вас когда-то силой разлучили, но не я тому виной. Не виноват я и в гибели людей, что вы называли своими родителями. Тогда правление принадлежало не мне, а моему отцу, но видимо твой брат посчитал иначе, желая погубить целую династию, отомстить мне, — полной грудью втянув ненавязчивый запах окружающих цветов, правитель умолк, вновь погружаясь в свои мысли. Тэхён же, виновато глянув на Юнги, опустил взгляд на фонарик в своих руках, что лежал на сведённых коленях. Сказанное медленно оседало в омежьей голове, а правда становилась явнее. — Вы хотите сказать, что питаете к моему брату такие тёплые и сильные чувства как… любовь? — медленно и неуверенно начал Тэхён, ставя под сомнение озвученную собой догадку. Но уже через пару секунд красноволосый отмёл всякие сомнения, ведь красноречивый пронзительный взгляд чёрных глаз, был куда яснее всех слов. — Да. — Я… — замялся омега, не зная, что на это ответить. В голове не укладывались мысли, а подобное признание и вовсе выбило Тэхёна из колеи. — Вы за этим и предложили мне прогулку, верно? Хотели признаться, чтобы благословение получить и более не волноваться из-за осуждения со стороны? Думали, что я брата настраивать против Вас буду, вставлять палки в колеса и всячески мешать вашим отношениям? Не давать ему выбора, принуждая делать его то, что он не хочет? — слишком звонко засмеялся Тэхён, качая головой из стороны в сторону. — Я, право слово, не ожидал таких откровений, но к Вашему сведению спешу донести, что я не в праве решать за Чимина. Я не стал бы никоим образом препятствовать ему, и если бы он действительно простил Вас и попытался бы полюбить, то я, возможно, поддержал бы его выбор, ведь желаю ему только счастья. Мне самому тяжело радоваться за свою любовь, зная, что мой брат страдает в браке с Вами. Он многое пережил, через многое прошёл… Но если Вы серьёзно настроены и действительно хотите заполучить любовь Чимина, то прошу Вас, нет, умоляю — не спешите. Дайте ему время, не требуйте от него большего и главное примите тот факт, что однажды он уже любил и потерял своего любимого. Думаю, что Вы понимаете насколько это тяжело, поэтому будьте аккуратны с ним. Скажу сразу, что я никоим образом не буду препятствовать Вам, если Вы не нарушите моих просьб. Но если обидите моего брата, или того хуже — причините боль, из-за которой он будет страдать, то Вы обретете врага, способного отобрать у Вас всё то, чем Вы больше всего дорожите.       Юнги не моргая смотрел в глаза Пака, пытаясь отыскать в них хоть долю сомнения помимо жёсткой уверенности в своей правоте, но ничего не найдя, смиренно кивнул, отводя голову в сторону цветущих кустов. Беседка, в которой они пребывали, находилась в самом центре императорских садов. Здесь было красиво и светло, вот только обоим путникам было не до этого. Как ни странно Юнги вспомнил о словах мужа и в голове снова всплыл образ ночного видения, а Тэхён с лёгкой грустью вспоминал их с Чонгуком зимние прогулки, в одну из которых альфа решился поцеловать его. Вся их длинная история вновь протекала перед глазами, а особо яркие моменты вызывали у омеги улыбки.       Мин сам обдумывал всё то, что произошло с ним и его предназначенным, мысленно говоря себе, что младший Пак прав, и что не стоит забывать о бывшей любви своего омеги, так нагло требуя забыть его.       Но не успел правитель погрузиться в свои размышления, как Тэхён, будто бы ошпаренный, резко подпрыгнул на месте, вспоминая нечто важное. — Я вот что вспоминил! Ваше Величество, не могли бы Вы разрешить Чимину быть вместе со мной, когда я буду учится верховой езде? — омега тут же вскинул растопыренные ладони вверх. — Я не прошу его ездить со мной на коне, я прошу разрешения лишь о его присутствии. Мне так будет спокойнее. Это он меня учил как справляться с седлом и управлять конём, поэтому хочу, чтобы он видел мои успехи в этом деле. Для меня это очень важно, честно. — Чонгук тебе разрешил заниматься верховой ездой? — спокойно поинтересовался Юнги. — На самом деле это хорошее занятие, да и у тебя есть какой никакой опыт в этом. Если хочешь, то можешь взять и Чимина, только вот я не допущу, чтобы он близко приближался к коням, это может быть опасно для него. Не все в конюшне смиренные и покладистые, есть и те, что ненароком могут навредить, ударив копытом. К тому же его будет сопровождать соответствующая охрана… — Я понимаю ваши опасения, значит, Чимин может отправится со мной? — светясь от радости, Тэхён встал на ноги, ожидая окончательного ответа правителя и оставляя на скамье бумажный фонарик. Красноволосому не терпелось обрадовать брата возможностью встретиться с Доном, что продолжал работать на конюшне. — Да. Не буду же я его держать в своих покоях вечно. К тому же он с зимы не ездил верхом и не видел конюшни. Вот только теперь я буду беспокоится уже не только о нём и о нашем общем сыне, — Юнги встал вслед за Тэхёном, укладывая руку на плечо красноволосого, — но и о тебе. Сам будь аккуратен, теперь ты должен думать не только о себе, но и о своём ребёнке. Думаю, сам Чонгук недолго будет тебе разрешать подобные поездки. Пока видимых признаков твоей беременности нет, но они быстро появятся, не успеешь ты и оглянуться, как уже с постели не сможешь подняться из-за тяжести своего особого положения, — улыбка не сходила с бледного лица, а чёрные глаза скользнули по шее Тэхёна, на которой из-под воротника красовались следы их с Чонгуком любви. Подобные были и у Чимина, что остался спать в императорских покоях.       Вспомнив, что омега там совершенно один, такой сонный, сладкий, без лишней одежды и с большим животиком, что время от времени шевелится из-за движений альфочки внутри, Юнги резко выпрямился, желая как можно быстрее вернуться обратно. — Из-за моей просьбы сопроводить меня сюда, ты оставил Чонгука совершенно одного, поэтому не смею больше задерживать тебя. — Думаю, что причина далеко не в этом. Ваше Величество, — покачал головой омега. — Не задерживайтесь более, Чимин не привык долго спать в отличие от дневного сна, поэтому поспешите лучше Вы к нему. — Ваше Величество, Ваше Величество, — закатил глаза альфа, убирая руку с чужого плеча и направляясь к выходу из беседки, — в конце концов, мы не чужие друг другу люди, Тэ, наедине ты можешь обращаться ко мне не так вычурно. По крайней мере, я уже не могу воспринимать тебя как какого-то постороннего человека, ты омега моего друга и брат моего истинного. Можешь обращаться ко мне по имени, — Мин завёл руки за спину и взглянул на Тэхёна, что в подобной же манере спрятал свои, чуть выпрямляясь в плечах. — Хорошо… Юнги, — со смущённой улыбкой произнёс красноволосый, чуть краснея и прикусывая нижнюю губу. Всё прошло куда лучше, чем он ожидал, а то, что удалось ещё и устроить встречу Чимину с его давним другом, и вовсе заставляло омегу счастливо улыбаться весь оставшийся путь.       И только через пару часов после возвращения во дворец, Тэхён, в сопровождении своего альфы, брата и остальных, в совсем новой одежде для своих занятий, шёл под руку с Чимином, который сильно переживая, постоянно придерживал ладонью своё нерождённое дитя.