Ян
несколькими часами ранее
Поместье Воскресенских встретило холодом, мраком и осуждением. Я видел это осуждение издалека. Этакое мерзкое ощущение, когда кажется, что каждый камень здесь смотрит с презрением и безмолвно проклинает. Мы ехали в карете по неровной старой дороге. Я помню каждую кочку, яму, каждое дерево, что встречалось на пути. Секунды перетекали в минуты, минуты — в часы. И вот настал момент, когда из-за горизонта показалось наше поместье. Наш дом. И тогда я почувствовал то напряжение, что не покидало меня с того самого разговора с Селеной, в полной мере. Кстати о ней. Селена не пыталась играть любящую сестру, которую осчастливила встреча с братом, за что я был ей очень благодарен. Сейчас это не нужно, да и роль этой самой сестры у неё плохо получается. Девушка наблюдала за серым небом в окошке, но мысленно она была где-то очень далеко. Хм. Она даже не переоделась — осталась в обычной людской одежде. Чёрные прямые брюки с такой же чёрной большеватой рубашкой и чёрным платком на шее — все чёрное. Её любимый цвет. — Могу дать совет. — Нарушила тишину сестра, оглядывая меня с лёгкой улыбкой. — Думаешь, я разучился говорить с матерью? — Ты и не умел никогда. Селена была той единственной, с которой я мог найти общий язык. Частично мог. В этом доме меня держали только ради дара Внушения, поэтому я не доверял никому. Кроме Селены. Она была прямолинейной и ненавидела ложь. Когда я в этом убедился, то понял, что она никогда не соврет. — Шрамы? — спросила Селена, кивком указывая на руки. — Пусть видет. Пусть увидет всё. Я намеренно закатал рукава черной водолазки, обнажая шрамы на руках. Сестра осмотрела их, кажется, с пробудившимся интересом. Но нет. Селена видела каждую розовую полоску, каждый рубец. Она знала их число. И большинство из них сама же обрабатывала — неумело, дрожащими руками, но обрабатывала. Она отвернулась к окну, бросив: — Говорю же, не умеешь и не умел никогда с матерью разговаривать. У Селены тоже были шрамы. Только на спине, от плети. И, когда в детстве она заваливалась ко мне в комнату с кровавым месивом вместо спины, я тоже невольно считал эти полоски боли. Запоминал ведь. Так мы спасали друг друга от смерти — безмолвно, грубо, бинтами и спиртом. И надеждой, что пока жив один, другой не умрёт. Так продолжалось долго. Пока не... — Прибыли. — Селена первая открыла дверцу кареты, едва ли не выпрыгивая из неё. Поместье возвышалось, словно громадная трехэтажная крепость. Пики на заборах угрожающе вздернули острые носики, тёмные деревья сада шелестели ещё не опавшей кроной. Я поспешно вылез из кареты, сминая в руках пальто. Здесь жарко. — Ариадна хотела тебя видеть. — неспеша прогуливаясь к воротам, непринуждённо сказала сестра. — И мать тоже. Черт. Я почувствовал этот бешеный ритм сердца. Ребра заболели. Шрамы на руках словно превратились в те кровоточащие порезы из детства. Я замедлил шаг и попытался вдохнуть. Получалось тяжело. Панические атаки случались редко. В основном только по ночам, в кошмарах, когда от собственного крика содрогались стены, а сознание подкидывало жуткие видения. Иногда приступы настигали в замкнутых помещениях — темно, тесно, как в детстве. Сейчас же ноги становились ватными, хватило мне мельком взглянуть на крыльцо перед входом, на острые пики или даже просто в окна, где ещё не зажгли свет. По пути мы встретили несколько слуг. Они окинули меня взглядом, полным немого отвращения, поклонились то ли Селене, то ли нам обоим, и скрылись. Поднимаясь по ступенькам к главному входу, я наткнулся на дворецкого. Дыхание сперлось. Конечно, я и не сомневался, что Анастасия до сих пор держит Джонатана при себе, но увидеть его снова спустя столько лет? Даже и не рассчитывал. Я надеялся, что он давным-давно умер где-то в одной из своих же подвальных комнат. Скажем, ушёл вслед за хозяином. Вслед за отцом. — Господин Воскресенский. Не думал, что увижу вас на своем веку. — сухо поприветствовал дворецкий, слегка склонив голову. — Он сам до сих пор в шоке. —Равнодушно протянула Селена, отчётливо понимая, что ответить Джонатану я сейчас не в состоянии. Этот падальщик лично запирал меня в подвалах. Он сам назначал число ударов плетью, когда видел хоть малейший проступок Селены. Прихвостень отца, и что ему это дало? Он склоняет голову, и перед кем — перед детьми, над которыми он измывался долгие годы. — Пойдём, Ян. Ты, должно быть, устал. — Селена взяла меня под локоть и сделала шаг вперёд, к дверям поместья Воскресенских. Джонатан услужливо отворил массивную створку, приглашая войти. Я старался забыть все, что в прошлом связывало меня и этот дом, но сейчас память подкинула одно противоречивое воспоминание.***
Ян
Десять лет назад
— Ян, — Селена громко выдохнула, устремив испуганный взгляд ввысь, туда, где черепичная крыша поместья теряется с серым низким небом. — Прошу, не бойся его. Отец стоял на крыльце, мы не видели, но точно знали. Приоткрытые входные двери позволяли разглядеть только мамину спину в неизменно дорогом платье. Но отец точно был там. Стоял напротив и смотрел на неё. Он только что прибыл. Те две недели, что отец отсутствовал, казались мне и Селене если не сказкой, то точно спасительным глотком свежего воздуха. Но сейчас он снова здесь. И, кажется, не один. Встретить отца, конечно же, вышла хозяйка поместья — Анастасия Воскресенская. Она была готова к приезду мужа и выглядела при этом, словно настоящая принцесса: Анастасия нарядилась в чёрное платье и красиво уложила чёрные волосы. Я вспомнил один карманный портрет времен молодости матери, где её волосы были золотистыми и волнистым водопадом падали на плечи. Но за все наше с Селеной детство я ни разу не видел маму со светлыми волосами. Ровно так же, как и не видел её улыбки. Сквозь пелену воспоминаний и навязчивых мыслей я и не услышал, как меня настойчиво звала Селена: — Эй, Ян! Сестра успела свернуть в небольшой коридор на первом этаже и побежала к окну, выходящему во двор. — Он привёл какую-то девочку. — Голос Селены был твёрд, хоть и говорила она шёпотом, но проскользнули в нем нотки страха и подозрения. Что за девочка такая? В нашем доме уже вечность гостей не было! Я подошёл ближе к окну, прижав подбородок к подоконнику. Окно располагалось очень высоко. Селена была выше меня на полголовы, и следить за происходящим могла только она. — Как она выглядит? — мой голос с тихого шептания перерос в удивлённое восклицание. Мать, отец и незнакомка тут же повернулись к окну, и нам пришлось пригнуться. Я едва разглядел ту самую девочку. Уловил только, что она затравленным зверьком прячется за спину отца. Ещё мы видели, как отец добродушным и невинным жестом потрепал бедняжку по волосам. Хотелось немедленно крикнуть: "Беги!". Прочь от него! Он ведь...он разве мог быть к кому-то нежен? Да кто же она? Мать ни слова не говорила о новых лицах в нашем доме! Мы сидели под подоконником и пытались услышать что-нибудь из разговора Анастасии и отца. —...Ты должна понимать мои мотивы. — как и всегда, холодным тоном отчеканил отец. — Пора платить по счетам. Твои ведь слова? — Я не осуждаю твой выбор. — Не менее холодно ответила мама. — Но кровь наследника неповторима. Она убьёт её. Девочка, о которой, кажется, и шла речь, испуганно охнула. Я не видел, но попробовал представить, что она сейчас чувствует. Ей точно страшно, но ведь она цепляется за отца... Похоже, ещё не знает, кто враг. — Не будь так критична к ней, Анастасия. — осадил отец. — Она является самой лучшей и подходящей кандидатурой. Кандидатурой?.. Селена замерла, даже не дыша толком. Я слегка приподнялся и вытянул голову. Отец дёрнул девочку за руку, вынуждая выйти и показаться из-за своей спины. Теперь и я мог разглядеть её. Что пришло мне на ум в нашу первую встречу? То, что она — обычная. Самая обычная девчонка моего возраста. Невысокая, неуверенная и со вселенской грустью в карих глазах. Она вновь и вновь прорывалась спрятаться за отца, что было удивительно. Защиты или даже простого сожаления ни Селена, ни я от него никогда не получали. Единственное, что отличало девчонку от остальных, — так это волосы. Белые. Нет, не яркие золотистые, как у мамы на портретах, а белые. Почти что седые. Выжженные магией. У меня тоже такие волосы, но не полностью — немного на кончиках, от постоянных пыток отца. А здесь? — Ян, ну что там? — спрашивает Селена, дернув меня за рукав свитера. Продолжая смотреть на девочку, тихо ответил: — Заходят. Кажется, нам лучше уйти, иначе попадёмся. И только вечером, на ужине в честь приезда отца, нам представили её. Ариадну Дарион, а с этого момента — Воскресенскую. Ариадна сидела за столом по правую руку от отца, и, — что за неудача! — напротив меня. Я разглядывал её, ковыряясь вилкой в еде. Она была худа на лицо и очень бледна; новенькое бежевое платье оголяло такие острые ключицы, что можно хоть рукой за одну взяться; выжжено-белыми оставались не только волосы на голове, но и брови, и длинные ресницы. Глаза смотрели затравленно — на Селену, с недоверием — на меня, с животным страхом — на мать и с глупым обожанием — на отца. — Она будет жить здесь. — сказала тогда мама и посмотрела на Ариадну так, словно та украла у неё её хранитель магии. Я не понимал такое отношение Анастасии к этой девчонке, не хотел слушать предупреждений Селены. Я просто хотел, чтобы Ариадна покинула этот дом, потому что отец точно-точно её убьёт. Почему я так решил? Наверное, предчувствие. Я не мог спасти Селену, не мог спасти себя и маму, поэтому приходилось подолгу рыдать и кричать в подушку. Но Ариадна — запуганная девчонка, которая понимает чуточку меньше, чем мы, ведь в нашем доме совсем недавно. И её хотелось защитить. Впервые я понял это в тот самый вечер — пятнадцатого июля. Наши с Ариадной комнаты находились все также напротив друг друга, и ночью я слышал её плач. Тихий, тонкий, отчаянный. Потом, через неделю, когда Ариадна отмерла и уже неуверенно пыталась общаться со мной и Селеной, настало самое страшное. Отец вновь посмотрел на меня тем взглядом, которым обычно смотрел, когда предупреждал о новой пытке. Снова кровь, снова порезы. — Он заберёт кровь? Будет допытываться до моего дара? Или что-то новое? — невесело спросил я себе под нос. Селена сжала мою ладонь: —Выживи. Пожалуйста. Но в этот раз в подвальную комнату завели и Ариадну. Хлесткий удар по лицу для меня — сознание затуманилось. Но я расслышал крик Ариадны, перемешанный с плачем и тихой мольбой. Жаль, что я не мог тогда вмазать Джонатану, который крепко держал девочку за волосы. Я понял, что бесконечно хочу защищать Ариадну. Поэтому, надеясь переключить внимание отца на себя, выдал идиотское: — Тебе нравится оставлять шрамы? И подставил руки. Пусть. Пусть режет. Потом выяснилось, для чего Ариадну раз за разом приводили в тот же подвал, что и меня. Кровь. Отец исполосал ножом все мои руки, собирал кровь, а потом переходил к Ариадне. Её вынуждали пить мою кровь, заливали её в свежие раны и порезы. Для чего было это все? Ариадна не появлялась несколько часов после того, как меня отпускали. Я плелся к Селене, которая с волнением ожидала меня. Бинты, спирт, старые ткани — этот запах въелся в кожу и остался со мной. В особо тяжёлые дни я засыпал прямо там, у Селены — сил не было дойти до своей комнаты. На пушистом ковре, укрываясь тонким пледом. Селена забиралась на кровать только после того, как убеждалась, что дверь заперта. Свет мы не тушили — страшно. Окна занавешивали. Хотелось порой сбежать. Но Селена была достаточно умна, чтобы понять, что найти нас после побега было дело лёгким, а я не хотел бросать здесь Ариадну. За завтраком отца мы не видели и от того бесконечно радовались. Ариадна боялась выходить из своей комнаты, так что приёмы пищи пропускала. Это нам не нравилось. Однажды вечером ко мне завалилась Селена — порванная в клочья одежда, бледное заплаканное лицо и кровавые следы плети. Шипя от боли и прокусывая ткань уголка одеяла, Селена плакала. Я заканчивал перевязку спины и ног. Слезая с кровати, я накрыл её старым тёплым покрывалом и покончил с кровавыми тряпками — в камин, в огонь, все без остатка. — Что ты сделала на этот раз? — осторожно спросил, припоминая, что раньше отец не затрагивал ноги и живот, бил только спину, а сейчас... Селена вздрогнула, борясь со сном. Лежать было больно, это было видно по её искаженному лицу. Повернув голову, она прошептала: — Решила поделиться едой с новой Воскресенской. "Новая Воскресенская" — это Ариадна, которую так окрестила Селена. Я застыл в немом шоке, раскрыв рот. — Он бил тебя за это!? — во мне бушевал гнев и закипало желание ударить плетью отца, только увеличить силу и количество ударов вдвое. Селена резко повернулась в мою сторону, но тут же повалилась обратно и тихо застонала. Пораженную кожу задел жёсткий матрас. — Думаю, на кухне есть что-то от боли, — промычала она в подушку. — Отвар какой-нибудь... Пожалуйста... Дальше не расслышал — ломанулся вниз, на кухню. А по пути напряжённо размышлял, зачем же в наш дом привели Ариадну, что отцу нужно от меня, продержится ли Селена и почему я не могу никого защитить. Почему бессилен? Почему смотрю внимательно, а выхода не вижу?***
Ян
Настоящее время
Казалось, что мать совсем не изменилась. Даже не постарела почти. Она не теряла хватки, поэтому её холодный и уставший взгляд зелёных глаз по-прежнему смотрел подозрительно и оценивающе. — Здравствуй, Ян. — Привет, мам. Селена упорхнула сразу же, как пришла мама. Возможно, таков был указ Анастасии, или же сестра не хотела мешаться. Не знаю толком, но её здесь чертовски не хватает. Её шутки и острые подколы, граничащие с оскорблениями, помогали оставаться с холодной головой. Но Селена не будет помогать мне. Я все ещё остаюсь для неё кем-то вроде предателя, который нарушил скупое детское обещание "Прорвёмся и не умрём". Глупо, но я бы тоже обижался на её месте. Анастасия укоротила неизменные чёрные волосы, и теперь они были на несколько сантиметров ниже плеч. Кожа слегка потускнела, потеряв былую бархатность. Плечи слегка ссутулились. И что так повлияло на неё? Смерть мужа? Не поверю. — Расскажешь мне, как дела на Земле? Сейчас такие стрижки там популярны, или почему ты обрезал волосы? — нахмурилась Анастасия, глядя на мою причёску. В прошлом, начиная со злополучного десятого года моей жизни, моё общество изменилось. У меня забрали дом, Ариадну, Селену, имя и личность, превратив в никого. Новые правила не заставили себя ждать. В условиях, в которых я пробыл четыре ужасных года, заботиться о волосах было некогда. Поэтому коротковатый и полностью побелевший пучок был со мной до четырнадцатилетия. Потом — Земля. Я уничтожил все, что напоминало мне о прошедших четырёх годах — в камин, в огонь, без остатка... И волосы пришлось срезать до обычной, не совсем уж и короткой, стрижки. Хотелось новой жизни. Хотелось почувствовать себя свободным. У меня почти это получилось, и два с половиной года я был счастлив. Но прошлое не отпустило. Я скучал по Селене, временам — по маме, и все думал про Ариадну. Изменились ли все они за почти что семь лет? На пятнадцатый день рождения мне пришло письмо. Только не земное.«Наш отец скончался вчера ночью. С. В.»
Письмо Селены вызывало двоякие чувства. Кроме того — она знала мой адрес. И дошло письмо именно на мой день рождения. Какая жестокая ирония. Больше я ничего не слышал о семье Воскресенских. Я даже обзавёлся друзьями. Всего-то: девчонка с пепельными волосами и тёмными глазами и её брат. Девчонка напоминала мне Ариадну, вот только характерами они не сошлись: Ариадна всегда была стеснительна и молчалива, глаза были грустными, а волосы — белыми из-за магии, а не краски из салона. А вот брат её чем-то походил на Селену. Вроде сильный и независимый со стороны, а как узнаешь ближе — поймёшь, что ранимый и многое принимает близко к сердцу. Я вздохнул. Мама попросила рассказать о Земле, будто бы ей это интересно. — Но тебе никогда не нравилась Земля. Просторная обеденная комната освещалась лишь дневным светом, льющим из окон. Теперь во главе стола стояло лишь одно кресло — мамино. Отец ушёл из жизни на мой пятнадцатый день рождения. Полтора года назад. И за это время все успело поменяться. Стол был накрыт белоснежной скатертью и огромной корзинкой с фруктами; на месте, где восседала Анастасия, стыл кофе. — Ты, как всегда, прав. — мама отпила немного из чашки. — Меня не интересует Земля и люди. Меня интересуешь ты и твоя жизнь. Мы не виделись долгие годы. Говорила она с убийственным спокойствием и холодной вежливостью. Будто бы я не сын, а просто важный гость. Чужой человек. Но мы и вправду не виделись столько лет. Разве после всего этого мы не стали чужими? Набравшись смелости и сжав кулаки, я бросил как можно беспечнее: — У меня все отлично и было бы так ещё очень долго, если бы не ты. Что ты хочешь от меня? Поступления в академию? На кой черт мне эта академия? — добавил, распаляясь с каждым словом. — Вы не пытались даже найти меня за все четыре года службы. А когда я сбежал на Землю — отреклись от меня. Я привык быть один, но вот, я снова нужен семье. Зачем? Горло сдавило, будто бы я вот-вот расплачусь, но все, что можно, я уже выплакал. Я чувствовал, как к щекам прилилась кровь. Я злился на Воскресенских ежесекундно, на протяжении стольких лет. Думал, что когда-то, когда все же увижу мать, скажу ей в лицо все, что накопилось. Но сейчас она передо мной. И она ни капли не жалеет о долгой разлуке. — Ян, сядь и успокойся. Чертова Воскресенская! Не помню, когда, но в определённый момент я оказался сидящим по правую руку от матери. Магия Внушения? Или проклятый детский страх? Глаза Анастасии сверкали изумрудом. Помню, что завидовал Селене, которая унаследовала прекрасные зелёные глаза мамы. Мне достались чёрные отцовские. В его глазах плескалась жестокость напополам с холодным равнодушием, а в моих, временами — страх и ужас. Анастасия видела, что и сейчас я жутко боялся этого места — да, видела, но не чувствовала сожаления или вины в этом. — У меня к тебе есть дельное предложение. Но, прошу, не отказывай мне сразу. Дай себе время подумать. В этот момент двери в обеденную распахнулись; створки ударились о стены с противным стуком. В зал влетела девушка. Отросшие до середины талии волосы остались белыми, разве что сильнее не поседели. Глаза горели огнём, и были настолько большими, что занимали едва ли не половину худого личика. Впалые щеки покрылись румянцем — Ариадна всегда смущалась очень мило. — Прошу прощения, — Ариадна кашлянула в кулак, а потом перевела взгляд на меня. И мы оба пропали: — Ян? Интересно, насколько сильно в её глазах я изменился? Не дурак, сам понимаю, что точно уже не тот маленький трус с постоянными бинтами на руках. Но выгляжу ли я уверенным? Спокойным? Взрослым? Ариадна изменилась. Её руки уже не тряслись, осанка стала ровной, а мешки под глазами исчезли. Мы смотрели друг на друга секунд десять, после чего я произнёс достаточно устало: — Да, Ариадна, это я. Румянец на щеках девушки только усилился, будто бы наложился вторым слоем. Она спрятала взгляд где-то в складках пышной юбки, потерла ладонью в районе предплечья. Воспоминания укололи острой болью, когда я понял, что первый надрез Ариадна получила именно туда. — Всё в порядке? — Она собиралась сделать робкий шаг навстречу, но мама жёстко осадила ее. — В полном, Ариадна. Будь добра, дождись Яна вместе с Селеной в зале. Расставаться с ней, пусть и на короткий час, было странно. Вот, она снова врывается в мою жизнь и уходит. В прошлый раз ушёл я. Ариадна коротко поклонилась Анастасии и послала мне странный взгляд, посыл которого я не смог разгадать. Двери хлопнули с новой силой, а мы остались одни. Мать точно применит дар Внушения против меня, поэтому стоило подготовиться сопротивляться. Это будет долгий разговор.***
Николь
— А теперь расскажи то, что вы с Ником узнали, но боялись говорить при Катрин и Джеке. — Ходить вокруг да около не собиралась, спросила в лоб. Ну как, в лоб. Задала вопрос скорее широкой спине Аделарда, потому что тот шёл первым с таким видом, словно возглавлял непобедимый легион. Коридоры дворца огненных сильно отличались от планировки нашего. Здесь повсюду был свет: большие окна делали свое дело. Всё было в теплых, нежных тонах. А что тут говорить про пол — скользко и очень слышно. Эхо наших шагов отлетало от стен, проносилось далеко вперёд по коридору и таяло где-то там, в недрах замка. Аделард и Ник держались просто прекрасно. Вежливый тон, улыбки, непринужденность. Здесь было не к чему придраться. Ник кидал в сторону Катрин и Джека странные взгляды, но с успехом выдавал их за недоверчивость к словам Мещеряковой. Ад тоже не подвел. Да и сейчас молчал, словно намекая, что и под пытками не проболтается. И все же удивил. — Какова вероятность того, что ты не расскажешь это Катрин и Джеку? — Его голос прозвучал неожиданно и до дрожи холодно. Глаз Аделарда я не видела, но точно поняла, что они опасно сверкнули фиолетовыми искрами. Даже взглянула на Морока иначе. Хорошо, признаю, что Ника расколоть было бы легче. Наверное. Остановилась прямо посреди коридора и хмуро глянула на парня: — Я никому не расскажу, Аделард. Он обернулся через плечо. Его губы тронула весёлая улыбка, да и предвкушение во взгляде было красноречивым. Что-то вроде тонкой грани между диким страхом и безудержным весельем, и Морок вот-вот перейдёт эту самую грань. Но, опять же, откуда мне знать, что он чувствует? Постояли так с минуту, пытаясь довериться друг другу. Аделард глядел насквозь, аж мурашки пошли. Не знала, что он так умеет. — Одной в замке ходить не советую, — И таким же насмешливым тоном добавил, без всяких переходов: — Ищейка здесь. И...и пошёл! Дальше пошёл, игнорируя и опасность, и меня, и весь мир! Я нагнала его у первого же поворота. Дальше нам нужно свернуть налево, а после — по лестнице наверх, до комнаты Адель. — Что, прости!? Ад пожал плечами, как бы намекая, что повторяться не будет. — Сегодня утром Агнесс застала одного подозрительного паренька в саду. Потом заметили второго. — Тон Морока не вязался с ужасом, что несли в себе слова. — Модель поведения ищеек неизвестна. Как думаешь, они будут устраивать засаду или совершат покушения на наследников? Запинка вышла мелкая, но до одури странная — как, черт возьми, они об этом узнали и почему такие спокойные? А ещё, простите, покушение!? Засада!? Руки сами сжались в кулаки, так сильно, что раздражающая боль от ногтей, впивающихся в кожу, заставляла зарычать. Или это нервы. — Ты слишком спокойный для такой ситуации! — А ты слишком эмоциональна. Расслабься. Вдох-выдох. Давай. Нет, вот только успокоения мне не нужно! Если кому и понадобится, так это Виоле — у неё свои счёты с ищейками. Вот виднеется лестница наверх. Наверху может ждать ищейка. Приоткрытая дверь справа от нас — ищейка может прятаться там. Черт. Только не паниковать. Не паниковать! Аделард неожиданно остановился, нерешительно оглянулся и почти шёпотом попросил: — Только не распространяй. Пока что не все должны быть в курсе. Как там говорил?.. "Вдох-выдох"?.. Я с досадой обернулась назад. Коридор ветвился на лазейки и проёмы, обрывался лестничными пролётами и уводил далеко-далеко, в сердце замка. Назад, к Катрин, Джеку и Нику не хотелось, да и одной шастать не прельщало. Пришлось повернуться к Мороку, машинально улыбнуться и кивнуть. — Я никому не стану говорить. — Для чего-то сообщила Аделарду. — Спасибо, что доверился. Доверился... В глазах помутнело на короткий миг, а потом — острая, резкая боль в груди. Прямо в сердце. Сильный болевой толчок выбил из лёгких воздух. Словно со стороны, услышала свое хриплое дыхание. Черт. Что. Происходит!?Это магия или что!?
Боль усилилась. Взгляд метался по сторонам. Боль сдавила грудную клетку и грозилась раздробить ребра. Я схватилась за перила и попыталась вдохнуть. Безуспешно. Лёгкие словно иглой проткнули. Что же это такое!? —... Николь? — послышалось отдалённо и приглушенно. — Ты идёшь? ... Наваждение спало. Вмиг! Будто бы и не было этой ужасной, давящей боли. Я потерла глаза и с удивлением обнаружила, что могу дышать. Странности не закончились: я непонятным образом очутилась на полу. Что это...было? — Николь. Ого, а Аделард уже по лестнице взобрался... Ладони вспотели. И, кажется, сил встать уже не нашлось. Помутнение рассудка, что ли!?***
Николь
Виолу с Адель мы нашли на кухне. Они застыли с лицами детей, которые втихаря собирались съесть чужой торт и быстро смыться, но попались с поличным. — И как? — расплываясь в язвительной ухмылке, лениво поинтересовался Аделард, влетев в кухню. Виола задумчиво пожала плечами, а Аделиан отсалютовала нам стаканом с водой, словно собиралась произнести тост: — Воду пьём. А вот зачем вы тут? Не замечала за вами рвение к готовке. Закатив глаза, я подошла ближе и коротко обняла девочек. Ад остался стоять в дверях, сканируя Виолу с Адель. Когда стакан в руках Адель опустел, парень наконец подал голос: — Это правда, что ищейки?.. Не договорил — зажмурился и скривился так, словно его по голове огрели чем-то тяжёлым. Аделиан приложила палец к губам, призывая к молчанию. Облегчённо выдохнула. Вовремя Ада остановили: дверца, ведущая на кухню, открылась, пропуская высокую женщину. Кажется, это была кухарка. Аделард с Адель переглянулись, причем взгляд второй будто бы говорил: "Совсем идиот о таком говорить здесь?" Если разобраться, Адель единственная могла знать больше об ищейках и о том, что они замышляют. Но она молчала, окунувшись с головой в раздумья над чем-то. Мы вышли из кухни, минули дверь в банкетный зал. И только, когда в полнейшей тишине мы поднимались по лестнице, настал черёд откровений и для Адель. — Было одно тайное совещание наследников. Нам, младшим, о нем знать нельзя. — Она остановилась, бездумно глядя вниз, туда, где винтовая лестница спускается к подвалам. — Тогда наши родители приняли решение устроить ловушку. Огромную, масштабную ловушку с яркой приманкой для ищеек. — Глаза Адель тревожно сверкнули сталью. — Понимаете, о чем я? Я потрясённо замерла, и моё сердце вместе со мной. В замке наступила непривычная тишина. Ветер за окнами стих, шаги слуг пропали вдалеке, музыка и разговоры гостей растаяли в немой настороженности. И эхом раздались такие страшные слова Аделиан. — То есть, — немного сиплым голосом начал Аделард, растеряв вмиг былую уверенность. — Настоящее собрание уже провели, а это — приманка? Нет. Этого ведь просто не может быть. Но Адель согласно кивнула. — Разобраться с ищейками наследники планируют сегодня. Произошла серьёзная утечка информации. Виола выдохнула и взяла слово: — И наследники, вроде как, догадались о том, что кто-то доносит сведения до ищеек. Поэтому встреча прошла на высоком уровне скрытности. Только вот как ты подслушать умудрилась? — обратилась Виола уже к Адель. Так вот, откуда ветер дует. У Адель покраснели щеки, она спрятала взгляд в окне. — Просто смириться и ждать нападения ищеек намного хуже и позорнее, чем подслушать. Разве не так? Надо же было начать с чего-то. — Да, с ролью разведки в нашей компании определились. — Присвистнул Аделард, пытаясь разрядить обстановку. Или он просто не может существовать без своего сарказма? Всё ещё пребывая в шоке, я переводила взгляд от Виолы к Адель, от Адель — к Аделарду. И не могла понять одного: — А кого заметила Агнесс тогда? —Ищейку. — невесело хмыкнула Аделиан. Видимо, вспоминала сестру. — Работа третьего лишнего проделана на ура. Посыльный доложил ищейкам о собрании, на которое съезжаются все наследники и их дети. Нас решили прихлопнуть, ведь зачем упускать такой шанс? — Спросила она мрачно, пробуя рассуждать, как сами ищейки. — Утром Агнесс увидела одного. Четыре часа назад засекли ещё одного. Нет сомнений: ищейки точно попались в нашу ловушку. Мама предполагает, что они сейчас под замком. — В ваших-то подвалах? — не поверив, усомнилась я. Мы все ещё стояли на винтовой лестнице. — Вы сами в них заблудитесь. — Мы — это мы, не ищейки, — подметила резонно Адель. Если книга из академии не врет, то ищейки обладают немыслимыми возможностями. Скорость — это убеждение точно верное. Иначе как объяснить то, что ищейки посеяли ужас и страх на территориях вдоль северных границ пяти стран? Целых пяти? За две ночи? Совершенный абсурд. Но это правда. Возможно, на их стороне сильные маги. Хотя, учитывая разрушительную силу ищеек, какой сумасшедший решит присоединиться? Вальдемара. Мысль прилетела в голову неожиданно ярко и дерзко. В следующую секунду накрыло волной страха. Тело оцепенело. Нет. Думать об этом глупо. Ищейки были и будут всегда. Временами они будут нападать на королевства, но от этого не скрыться. А с Вальдемарой покончено уже давно. До конца лестницы снова молчали. Но вот, показалась дверь в зал, где ждали Катрин, Джек и Ник, а значит, стоит вести себя непринуждённо. Аделард толкнул дверь, пропуская нас всех вперёд. — Добрый день, Адель, Виола. — Джек улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. И куда Ник подевался? Словно прочитав мысли, Катрин поднялась с кресла и объявила: — Николасу нужно поговорить с Аланом и он удалился в библиотеку. Тон Катрин, как и манера речи, были официальными. Впрочем, ничего другого я и не ожидала. Когда Мещерякова нервничает, она включает режим самой настоящей принцессы. Я осмотрела Джека и Катрин. Выглядели те так, будто бы были прерваны на важном разговоре. Джек не подавал виду, но все же был растерян. Катрин заламывала пальцы и то и дело бросала взгляд на дверь. Нападения ожидает, что ли? Адель и Виола заняли одиночные кресла. Специально? Конечно же, да, по-другому и быть не могло. Я осторожно присела на диван. С другой стороны — на подлокотник, — уместился Ад. Не было даже секундного тяжёлого взгляда в сторону этих двух чёртовых шутниц, но мысленно я прокляла их. Много-много раз. И, может быть, утопила. Аделард успешно игнорировал меня, как и весь окружающий мир. Но жар от его хранителя магии исходил знатный. Он решил не рисковать и подготовиться к битве заранее? Тогда почему все остальные такие спокойные? Молчание, удивительно, не оказалось напряжённым. Каждый ушёл глубоко в свои мысли. Все немного расслабились. Думаю, с двумя ищейками справиться возможно. Может быть, окажется легче лёгкого. Наследники, черт возьми, саму Вальдемару победили! Ищейки не доставят больших хлопот. Бам Что это было только что!? Катрин и Ад вскочили со своих мест. Хранители у каждого наготове. Бам! Звук, как от огромного барабана. Теперь Виола, Адель и Джек с широко распахнутыми глазами стали вертеть головами. Послышались крики людей. Крики. Крики. Крики. Там кого-то убивают, что ли!? Что за звуки? Бам! Удар пустил по полу и стенам крупную дрожь. Я пошатнулась, когда собралась встать, но Ад придержал за руку. — Ищейки! — прокричали мы с ним в один голос. А затем... БАМ! БАМ! БАМ! Прежде, чем кто-то с силой вывел меня и остальных из комнаты, я успела заметить, как стены покрываются сеткой трещин. Комната, весь замок вот-вот рухнет! Удары участились. Назревало что-то серьёзное и опасное. Снова удар! Треск! Окно разбилось. Осколки стекла посыпались на нас; Катрин справа от меня закричала. Адель утянула меня к себе, пока здоровый камень падал с потолка на то место, где я стояла. Черт. — Нужно срочно на улицу! — прокричала подруга мне в ухо. В голове звенело, а сердце ломало ребра. Я вертелась, надеясь увидеть то ли выход из этой каменной западни, то ли Ника с Марсом. Точно. Черт, Ник! Коридор, ведущий в библиотеку, завалило. Нет. Нет-нет-нет. Как им теперь выбраться!? Джек вовремя увернулся от очередного стеклянного водопада. Стекла снова разбились. Надо выбираться отсюда! И срочно спасать Ника, Алана и Агнесс, пока и их не завалило камнями! За спиной Виолы выросли два тёмных крыла, разорвав одежду на спине. Она, закрывая голову руками, закричала невнятные слова Катрин и Джеку. Все лицо Катрин было залито кровью. Она ранена. Вот и Ад чудом избежал обрушения потолка. Адель едва увернулась от бьющейся в панике служанки. Гул продолжался. Безумие накрывало неизведанной волной. — Ник, Агнесс и Алан в библиотеке! — заорала я как можно громче. Плевать, что сорву голос. — Есть другой выход оттуда!? Адель тяжело дышала. Повернулась в сторону завала и кивнула мне. Что она задумала? — Уходите быстрее, эпицентр взрыва недалеко отсюда! — бросила она напоследок. И скрылась в лестничном пролёте.***
Лиам
Пора начинать. Лиам наблюдал за замком издалека и успел изучить все выходы, которые нужно было перекрыть. Работали они с наемницей слаженно: девушка не задавала лишних вопросов, действовала скрытно и не боялась тяжёлой работы. — Приехали последние, —отметила она, скрывая лицо за чёрной маской. Карета короля и королевы Черных остановилась около дворцовских ворот. Лиам ничего не ответил наемнице, лишь проверил свои наручные часы. Половина одиннадцатого Следующим шагом стала тщательная проверка сделанной работы, — вдруг наемница предала? — и Лиаму пришлось молчаливой тенью кружить возле дворца. Напарница по несчастью (и хозяину, ах, горькая судьба) не подвела и была верна Хаосу — все шло так, как и договаривались. Пятнадцать минут двенадцатого Позже вернулся Хаос. Угрюм, молчалив и очень зол. Лиам обходил брата за версту. А когда вернулся, услышал тихий плач наемницы. Лиам бы помог, Лиам бы протянул руку и встал на защиту. Но не смог, как бы ни хотел. Он зажмурился, бесшумно прокрался мимо подавленной незнакомки и занялся следующей частью плана. Двенадцать часов дня Подвалы огненного замка выглядели запутанней, чем казались. Но пройти мимо охраны не составило труда. Теперь он в центре — в самом сердце, — замка. Лиам видел пустующие тюремные камеры и с омерзением подумал, что, если они поймаются сегодня, то он сгниет прямо здесь. Это отрезвило. Шансы были, наверное, у половины. Одна часть Лиама накручивала сомнениями и страхом, другая — беспомощностью, смирением и мутно различимым безразличием. Будь что будет. Лиам вздохнул и осмотрел свои магические старания. Все готово. Взрывы получатся такими, какие и заказывал Хаос. Час дня Лиам стоял на узкой крыше башни, хватаясь одной рукой за громоотвод и бесстрашно смотрел вниз. Как высоко. Отпустить руку — упадёшь и разобьешься насмерть. Соскользнуть ноге — сценарий не лучше. Но Лиам упорно держался и не собирался умирать сегодня. Точно не от падения. Это даже смешно. Ветер трепал белые волосы и мешковатую одежду. В такие моменты обычно мечтают возвратиться туда, где было хорошо. За всю бессмертную жизнь Лиаму нигде не было хорошо, так что голова пустовала от несбывшихся мечт. Солнце пекло голову, город был, как на ладони. Захотелось погулять там, поблуждать среди узких улочек. Да кто ему разрешит? Внизу его ожидали Хаос и наемница. Что же. Пора. Два часа дня.***
Аделиан
Бежала, как только могла. Быстро, как ищейка. Боялась не успеть. Вход в библиотеку оставался заваленным, но была одна лазейка. Те, кто строил этот замок, были настоящими параноиками, но за это сейчас я была безумно благодарна им. Несколько ступеней я перепрыгнула, несколько пропустила в полете, когда меня подбрасывало волной силы. Кто-то подрывал замок с явным наслаждением. Раз такие взрывы происходят по всей территории замка, то центр заклинания разрушения был где-то в подвалах. Черт возьми! Сколько же жертв будет! Об этой лазейке не знал никто, кроме меня. На это я надеялась. Маленькая дверца между стеллажами в нашей библиотеке казалась непримечательной со стороны. Возможно, читальный зал ещё цел. Прошу, пусть будет цел! Там была Агнесс. Алан. И даже Николас. Нельзя допустить их смерти. Коридор ходил ходуном. Факелы, портреты и зеркала давно сорвались со стен. Пару раз я спотыкалась, чувствуя, как осколки зеркал впиваются в ступни. Проклятая привычка ходить босиком! Снова сильнейший толчок повалил меня и прижал к полу. Быстрее. Быстрее. Быстрее! На кой черт Агнесс было вообще ходить в библиотеку именно сегодня, именно сейчас!? Что тебе там было нужно, Агнесс, если ты все книги наизусть знаешь!? Конец коридора, на первый взгляд, оборачивается слепым тупиком. Но, опять же, только на первый взгляд. По инерции, влетела в каменную стену. И отлетела назад! Позор. Хорошо, что Виола с Адом не видят, иначе от насмешек не сбежала бы. Нажимаю на выступающий кирпич... Всем телом наваливаюсь на едва различимую дверь... Коридор словно ожил: заскрипел, застонал и развалился. В буквальном, боже мой, смысле! Потолок начинал обрушиваться, понемногу, но очень стремительно. Лестничный пролёт скрылся за грудой камней, а я ввалилась в библиотеку.***
Аделиан
Открыв глаза, сначала прислушалась к ощущениям. Тьма и бордовые пятна перед глазами рассеивались. Затылок болел до сказочных звёздочек, но терпимо; переломов не было, ноги слегка покалывало. Обстановка, на удивление, казалась чистой, а сама я лежала на чем-то мягком. Библиотека не была полностью целой: стеллажи повалились, книги (бедные, бедные наши книги!) разорванными бумажками усеяли пол. Единственное окно снаружи завалило камнями. Но сам зал библиотеки был почти что цел и не тронут взрывами. Словно отдельный мирок. Толчки магии ощущались через тонкие стены, но приглушенно, смягченно. Из-за завала было темно, но не увидеть фигуру в центре комнаты, в трех шагах от меня, было невозможно. Со спины узнала его. Широкая спина, белые волосы, прямо-таки королевская прямая осанка. Николас обернулся. Всё его лицо кричало о крайней сосредоточенности. — Ну, здравствуй, ваше высочество. — Голос слегка насмешливый, а синие глаза — ничуть. Настоящая ходячая загадка. — Где Агнесс? — осмотревшись, поняла, что сестры не видно. Как и Алана. Николас вздернул бровь и тоже посмотрел по сторонам. — Как видишь, здесь нет и не было никого. — Сказал Ник, настороженно наблюдая за мной. — Я должен был переговорить с Аланом, но ни его, ни твоей сестры здесь не оказалось. Я хотел уже вернуться назад, но началось настоящее землетрясение. Что происходит, позволь спросить? Значит, Агнесс обманула, сказав, что в библиотеке? Да и Алан... — Самой бы знать. — я приподнялась на локтях. Импровизированной подушкой оказался чей-то тёмный дорожный плащ. Даже думать не нужно, чей. — Я прорывалась спасти сестру. — Немного опоздала. Даже зарычать захотелось. Главное, что Агнесс, возможно, жива. И Алан жив. И этот живучий, раз шутить есть настроение. Кстати, а почему нас до сих пор не завалило? — Сдерживающее заклинание? —Вяло поинтересовалась, принимая сидячее положение. Николас кивнул, не оборачиваясь. — А магического истощения не будет? — Переживаешь? Сил отвечать на эту провокацию не было. Я закатила глаза и попыталась игнорировать боль в голове. Интересно, долго я была в отключке? Коридор, через который я пришла в надежде погеройствовать, разрушен. Теперь и такую любимую лазейку завалило. Не проберешься. Теперь что, ждать, пока взрывы прекратятся? — Едва почувствуем прекращение всего этого кошмара, —словно прочитав мысли, произнёс Ник. — нужно уходить. Велика вероятность повтора атак. Ты знаешь замок, потому что это твой дом, а у меня есть сила. — Это что, издевка нового уровня? — Так что нужно держаться вместе. Протянутая рука оказалась сухой, но тёплой. Я пожала её, бездумно блуждая взглядом по лицу парня. Высокие скулы, бледная кожа, аккуратный нос, красивый овал лица. Но больше всего выделялись здесь глаза. Сейчас они потемнели до ярко-синего. Красиво. Похоже, это единственное, что в нем может зацепить.