Джек
Страх и отчаяние – не то, что полагается чувствовать наследнику. Но иногда с собственным ураганом внутри невозможно справиться. Я – не мог никогда. Особенно черными беззвездными ночами, когда родовой дар просачивался ядом в мои сны. Когда я видел смерти и понимал, что это не просто кошмар, а явь – в будущем или настоящем. Я видел Алана. Он неспеша прогуливался вдоль Великого Озера Благоденствия, наслаждаясь одиночеством. Стоял знойный полдень, солнечные лучи топили бирюзовую гладь воды. Алан поднял с берега гладкий камушек, задумчиво повертел его меж пальцев. На лице брата осела тревога: его брови сошлись на переносице, губы поджались. Сейчас он выглядел старше своих лет. Я хотел подойти к нему, но почему-то не решился. Было нечто неправильное в том, чтобы нарушить уединение Алана, вторгнуться в его мысли. Возможно, будь здесь Катрин, она бы не стала церемониться. Иногда я сравниваю себя с ними. Когда смотрю в зеркало и вижу глаза – каждый раз разные. Мне не доставало находчивости Катрин и мудрости Алана, чтобы понять, дар во мне живет или проклятье. Сны иногда пугают, потому что в них смешиваются ушедшее и грядущее. Они показывают незнакомых людей – давно умерших или еще не родившихся. Никто из них никогда не спрашивал, нравится ли мне быть провидцем. Хочу ли я видеть будущее. Тогда бы я ответил, что нет. Но пока сны – единственное, чем я могу быть полезен своему королевству и Священному Магическому союзу. Алан тем временем скинул с ног плетеные сандалии и зашагал к кромке воды. Сияющая на солнце гладь пошла рябью. Брат двинулся дальше, не заботясь о том, что подол его серого плаща уже полностью вымок. Зайдя в озеро по колено, он остановился. И солнце пропало. Изумрудная зелень леса потускнела, словно из полотна мира выжали все краски. Тревога забилась где-то в горле, но я не мог ничего сделать. Я стоял и смотрел на Алана, который, кажется, не чувствовал опасности. Он задумчиво рассматривал свое отражение в озере, пытаясь там что-то отыскать. Кристально чистая вода свирепо забурлила, словно обратившись в кипяток, а затем начала темнеть. Непроглядная тьма сгущалась на иловом дне и поднималась все выше. Грязные руки тянулись к Алану. Я кинулся вперед, и тело мое стало одним сумасшедшим импульсом. Я не должен этого допустить. В голове билась лишь одна чужеродная мысль: нужно вытащить Алана из темных вод, пока не поздно. …Но я не почувствовал ног. И рук, и лица. Как парализованный, я пытался бежать к брату, а его силуэт отдалялся. Пространство сузилось до одной лишь точки. Черная вода начала топить Алана. Он не сопротивлялся; не кричал. Принял как должное. Озеро утягивало его на дно, подобно болоту. Грязные руки, тянувшиеся к Алану из глубины, схватили его за горло и волосы. Я дергался, но невидимые кандалы сковали поперек. В паутине, липкой и противной, в коконе бессилия, я наблюдал, как Алан умирал, полностью погрузившись на дно. Так и не всплыв. Лес продолжал быть враждебным и мрачным. Теперь листья шептались друг с другом, разнося весть от запада до востока: «Враг…враг…здесь враг!» «Он убьет нас!» «Он погубит нас!» «Он близко!» С истеричным боем сердца о ребра, я все еще всматривался в озерную воду. Черную. Мутную. Алан умер. Алан утонул в черноте. Серый берег, налетающий ветер, и фигура, появившаяся из ниоткуда – я узнал ее. Погибшая в охоте за ищейками Селена Воскресенская. Она подошла к озеру, не обращая внимания на завывания леса о чужаке. Ее одежда отличалась строгостью, застегнутой наглухо. Рубашка с высоким воротником и длинными рукавами, широкие штаны, плащ до земли. Она смотрела на озеро. И шептала одними лишь губами неизвестные мне слова. Потом она обернулась…и посмотрела на меня. Будто действительно меня увидела. Ветер истошно закричал, разнося дурные слухи. «Враг здесь! Он близко!» «Он принесет с собой тьму и смерть!» «Враг здесь! Это только начало!» «Это начало нашего конца!» Я, не отрываясь, смотрел на Селену, и мне казалось, что ее губы двигались в такт этим словам. Она тоже говорила это, кричала вместе с нестройным хором леса. Она предвещала. Я хотел закрыть уши ладонями, потому что гул стоял невыносимый. Вскоре шепот и возгласы стали совсем безумными. Они кричали, что наследники погибнут, что Алан мертв, что ищейки освободили демона, что месть будет страшна. А потом… Потом я проснулся. *** Джек Собственный крик застрял в горле, а я, как безумный, подскочил с кровати и схватился на голову. Оттянув волосы от корней, я постарался прийти в себя. Давай, Джек. Нужно успокоиться. Успокоиться! Глаза блуждали по комнате, но не видели ничего: передо мной все еще стоял лес из сна, черное озеро, Алан, Селена… видения не отпускают быстро. Они мучают долго, с изощренным удовольствием. Во сне я был бессилен против мутных вод, забравших брата, и противного скрипа чужих голосов. Но в реальности оказаться беспомощным, не способным предотвратить – вот, что страшно. Отчаяние и страх. Не должен испытывать. Не думать… Рядом оказался Ник – как всегда молчаливый и понимающий. Я увидел его не сразу, а может, это он так молниеносно нарисовался у кровати. Секунда – и мне в трясущиеся руки сунули стакан с прохладной водой. Что бы я делал без Остерманна. Пальцы с силой сжали запотевшее стекло. Только сейчас я почувствовал, как сухо во рту. Смерть близких во сне ощущается по-настоящему. Черное озеро Благоденствия поглотило Алана, грязные нечеловеческие руки душили его. Это могло значить что угодно. Алану грозит опасность, но это не секрет – черная магия отнимает много жизненных сил. Заклинателю, что практикует нечто подобное, понадобится много времени, чтобы найти способ обхитрить сущность темных сил и продлить себе жизнь. Ничем хорошим это не заканчивалось. Я осушил стакан до дна, но все равно чувствовал противную соль на губах и языке – слезы. Опять плакал во сне. Но другое дело – Селена Воскресенская. Яркое пятно на полотне недавних событий. Родители рассказывали о ней совсем немногое. Дочь пропавшей много лет назад наследницы, союзник – для ищеек и враг – для наследников. Или наоборот? Вряд ли. Селена казалась мне…сильной личностью. Такая бы не служила кому-то, а заставляла бы служить себе. Но мог ли я знать о ней большее? Нет, не мог. Селена мертва, а с мертвыми разговаривать удается редко. Ник понимающе вздохнул, забрал стакан с водой и ушел, не задавая ненужных вопросов – он и без того все знал. Я потер руками лицо, сгоняя сонную пелену. Нелогично. Почему дар наследников вновь и вновь заставляет возвращаться к погибшей наследнице? Сны с ее участием мне виделись лишь дважды. Я никак не мог понять, что упускаю. Спрашивать кого-либо заведомо оказалось плохой идеей. Наследники ни на минуту не прекращали поиски Анастасии Воскресенской – или того, что от нее осталось. Наши люди были повсюду, даже в далеких землях, не подвластных силе наследников. Искали все: могилу, склепы, поместья, знакомых, других предполагаемых детей или родственников. Связывались с информаторами. Копались в архивах. Ни следа. Воскресенские исчезли, словно в этом мире их никогда и не было. Значило ли это, что пора прекратить попытки – возможно. Если бы не Селена, которая определенно играет не последнюю роль во всем этом спектакле, начиная от Юки-Онна и заканчивая отравлением Николь. И свидетелей не было. Не было? Я отбросил одеяло. Пора вставать. У двери в ванную комнату мы с Ником столкнулись. Оказывается, он уходил приводить себя в порядок перед тяжелым рабочим днем. Хотя, если судить по синякам под глазами, рабочий день у него начался еще ночью. Он вытирал белоснежные волосы полотенцем. Остановив на мне взгляд всего лишь на пару секунд, Ник снова отвернулся к зеркалу. - Снова? – Только и спросил Остерманн. Я кивнул. Снова. Ник нередко просыпается от моих кошмаров, но никогда не возмущается и не злится. Возможно, потому что знает, что сны – это проявление родового дара, а может быть, потому что сам иногда подрывается с постели в холодном поту. Прошлое оставляет свой опечаток. Стянув спальную одежду, я подошел к шкафу и начал выгребать оттуда вещи, игнорируя форму академии на вешалке. Я выудил дорожный костюм и плащ. Ник приподнял одну бровь. — Я уезжаю, есть срочное дело. – Пояснил я другу, надевая коричневый жилет поверх рубашки. Теперь Ник поднял обе брови. — Это связано со сном, — сразу же догадался он. – И, как я понимаю, с Николь. Иногда я думаю, что его мозг работает со скоростью бегущего ищейки. От такой мысли обычно смешно, но сейчас не до шуток. Я застегнул запонки и протянул руку Остерманну. Тот без слов передал расческу. — И с ней тоже, — ответил я, потому что Ник имеет право знать. – Я отправлюсь в Огненное королевство. Одолжи, пожалуйста, свое связное зеркало. Остерманн швырнул полотенце на свою кровать и отправился искать зеркальце в недрах каких-то бумаг, вещей и чашек из-под кофе. Ночь у нас обоих выдалась просто ужасной. Я перекинул через плечо дорожный плащ и вздохнул. Надо бы тоже чего-то бодрящего перехватить. — Лиам под опекой принцессы Агнесс. Не думаю, что ты его разговоришь. – Ник, наконец откопав среди завалов связное зеркало, передал мне его в руки. Быстро смекнул. Я склонил голову к плечу, настраивая связь: — Я лишь попрошу встречи с ним. Уверен, Агнесс мне не откажет. Ник сверкнул синими глазами. — Как будто дело в Агнесс. Он прав; поездка в Огненное королевство – это вызов удаче с большими затратами и катастрофическими последствиями. Но это может помочь делу наследников сдвинуться с мертвой точки. Осталось только уведомить об этом нескольких людей. — Насчет пропуска занятий… — начал было я, красноречиво взглянув на Ника. Тот махнул рукой, переодеваясь в белую выглаженную рубашку. — Разберусь. Пропуск не важнее судьбы наследников. Проваливай уже. Я потряс его зеркалом, улыбаясь. Вооружившись лишь припрятанным на поясе кинжалом – мало ли, что случится в дороге, - я направился к выходу. — Но твое зеркало я возьму с собой. — У меня еще три таких. – Дверь закрылась. И как он вообще пронес их, связные-то зеркала? В коридорах академии было людно: студенты торопились на занятия, толкались и громко голосили. Я торопливо сбежал вниз по лестнице, держа путь к черному выходу. Ученик не имеет ни права, ни возможности покидать академию без разрешения. Только если ученик – не наследник. *** Ян — Ты мне не доверяешь, — подытожил я, вздыхая. — Ты не давал ни единого повода для доверия. – ответила на это принцесса Катрин и, впрочем, была абсолютно права. Я и не нуждался в расположении наследников. Они вообще ни при каких обстоятельствах не должны меня увидеть, ведь всегда есть риск быть пойманным, а после – узнанным. Сохранять тайну матери и затаиться в академии – вот приоритетная задача. Я в задумчивости почесал кончик носа, глядя на высокие башни готического замка, что еще с давних пор зовется самой лучшей школой для магов. Как часто в такие места пускают учиться кого-то вроде бывшего карателя? Меня вот пустили. Только никому об этом нельзя знать. Призраки прошлого, новая жизнь с чистого листа, все такое. У каждого свои причины, а право о сохранении личной тайны равно для всех. Но Катрин видела слишком много. Не стоит прикладывать особых усилий, чтобы провести нехитрую параллель и догадаться. Она явно знала, что я связан с верными псами самой Вальдемары. У принцессы слишком зоркий глаз для того, чтобы вешать ей лапшу на уши, а неубедительная ложь – еще больше подозрений. О, не сомневаюсь, она сделает все, чтобы разузнать обо всем. Шпионы наследников вынюхивают информацию о Воскресенских, готовые заплатить немалые деньги за любые сведения. Но у них нет главного – свидетелей. Проследить связь – дело времени. Принцесса Ночи доберется до истины. Пока она лишь тешила себя домыслами, а я пытался сбить ее с верного пути, но Катрин умна, в ее распоряжении – власть, богатство и связи. У эльфов есть старая поговорка: убей зверя до того, как он покажет свои когти. Катрин настигла меня на заднем дворе академии, у конюшен. Я знал, что она следила за мной вчера, когда отравили Николь Черных, но успел улизнуть прямо у нее из-под носа. Укрывшись за раскидистыми ветвями высокого дерева, я наблюдал, как ее строгий взгляд внимательно сканирует небольшой полесок. Настойчивость Катрин в поисках ответов очень забавила. Мне было интересно смотреть спектакль из первого ряда. Сегодня же я не пытался прятаться и заранее знал, что она будет искать меня – потому что так просто это дело не оставит. Я даже дал ей подсказку: показался на глаза в обеденном зале, отсалютовал ей бокалом с соком и неспеша направился к конюшням. Потому что было весело играть против достойного противника. Катрин не подвела: пришла на две минуты раньше, чем я рассчитывал. Вчерашним днем ее глаза метали зелеными молниями и жаждой крови. Сейчас она спокойно кивнула в знак приветствия, бросив сумку и верхнюю мантию куда-то на скамьи. Путем хорошо скрытых между интонаций угроз мы пришли к выводу, что Катрин не доверяет мне. Ах, солнце, не ты одна. — Вы нашли виновницу. – я прошелся вдоль пустых стойл. Лошадей сейчас пасли недалеко на поляне. – Насколько я знаю, именно Ангел была наемницей, что выполняла приказ ищеек. Катрин сложила руки на груди, смешивая во взгляде скепсис и напряжение. — Я видела тебя в забытых богами землях, в компании карательницы, которая назвала тебя предателем. – Ее голос звенел – то была закаленная в огне сталь. – Это не место для простого ученика академии. Я развел руками: — Как и не место для принцессы. Наследница поджала розовые губы. Один-один. Вдалеке послышался беззаботный смех студентов. Группа шумных третьекурсников наперебой обсуждали что-то неимоверно интересное. А ведь еще вчера вся академия застыла во мрачном ожидании: наследницу великой державы отравили на глазах учеников и профессоров. Как быстро всё забывается. Я зевнул, прикрыв рот ладонью, и мой скучающий взгляд лениво мазнул по лицу Катрин. Она видела, как я расслаблен. Ее бесило это. Такие, как Катрин, любят держать все под контролем, но на самом деле им далеко до совершенства в этом сложном вопросе. Принцесса Ночи так кичилась добытой информацией, но не знала, как ее применить. Наконец, она поняла, с чего следует начинать. — Рафаэль. – Она издала какой-то странный звук, пытаясь сдержать смешок, и скривила прелестное личико. – Ты мог бы выбрать имя и получше. Я возвел глаза к небу. Не веря в богов ни этого мира, ни мира Земли, я все же захотел помолиться о том, чтобы пережить этот день. – Это мое настоящее имя. Во лжи со мной могла бы состязаться только Селена, и, конечно же, мать – именно у нее я научился этому. Катрин клюнет – это вопрос трех минут. Как и предполагалось, принцесса атаковала самым главным козырем. — Та карательница, — начала она совершенно будничным тоном, каким обсуждают погоду или критикуют сорт чая на посиделках в высшем свете. – назвала тебя Яном. Не думай, что я забыла. Я лишь подавил улыбку. Конечно, она не забыла. Умничка, ей бы медаль за самую быструю соображалку на плечах. — Ян – лишь прикрытие. Среди карателей не принято называть свои имена. Не успели слова раствориться в прохладном осеннем воздухе, как у горла я почувствовал нож. Лезвие знакомо холодило кожу, щекоча место возле сонной артерии. Катрин с поражающей проворностью оказалась в самом выгодном положении: позади меня, вне зоны видимости. Одной рукой она удерживала тонкий нож, угрожающе наставив его на мою шею, другую же сжала в кулак. – В качестве предупреждения. – Только и сказала принцесса. Отработанные до рефлексов движения тут же сложились в картинку. Я знал примерно с десяток маневров, которые помогли бы освободиться, выбить нож одним лишь ударом и обездвижить противника. Ногой в колено, локтем – в грудную клетку, если повезет – ребром ладони наотмашь по шее. Это – то, чему учат карателей, служителей Вальдемары. Такие уроки не забываются. Прежде чем запомнить, как бить, я прочувствовал каждый удар на себе. Лишь миг – и нож будет у меня в руках, а Катрин останется лежать на земле и корчиться от боли. Так бы поступил любой каратель, почувствуй он угрозу. Хорошо, что я больше не один из них. Я заставил свое тело вновь расслабиться; все в порядке, Катрин не сможет убить меня, она блефует. Да и нет в этом никакого смысла, как нет и толка допрашивать холодный труп. От мертвого меня принцесса точно не дождется никаких объяснений. – Ты всем парням ножом угрожаешь или я избранный? — Рассказывай, - упрямо не отступала Катрин. Жаль, что задний двор пустовал, и никто не увидел такого зрелищного спектакля. – Всё рассказывай. Я прищурился, ослабляя путы внутри себя. Дар внушения обратился невидимыми змейками, что скрутились в кольца вокруг Катрин. Та ожидаемо ничего не почувствовала, зато почувствовал я. Дар на нее не подействовал. Вернее, не совсем так. Наследники тоже подвластны такого рода магии, однако в значительно меньшей степени. Их волю трудно сломить, их мысли трудно разгадать; ни одна из одиннадцати великих сил не может возвыситься над другими. В разрушенном дворце Огненного королевства у меня получилось воздействовать на принцессу Николь, но только из-за ее шаткого на тот момент состояния. Страх, который она испытывала, почти дорос до истерики, и мой дар легко обнаружил слабое место. Я не причинил ей вреда: успокоил, смягчил воспоминания о свирепом грифоне и лишь немного изменил ход событий в ее памяти. Теперь Николь думала, что того грифона действительно убила Катрин. Катрин же…возможно, магия подействовала и на нее. Но мне мало в это верится, учитывая, что я спас ей жизнь дважды – дважды! – а она благодарит ножом у горла. И сейчас я не могу в должной мере повлиять на ее разум. Мои змейки бессильно бьются о непоколебимую защиту. Значит, придется действовать по-другому. Не то чтобы я горел желанием оправдываться перед принцессой Ночи, но иного выхода на горизонте не мелькало. Я в примирительном жесте поднял обе руки. – Белый флаг, солнце. Отвечу на любой твой вопрос. Только нож убери. Катрин не послушалась, умело надавливая лезвием на тонкую кожу у шеи. Не до крови, но с немым – последним – предупреждением. Чувствует себя хозяйкой положения и, похоже, на все сто уверена в своих силах. Жаль будет ее разочаровывать, но к моменту, когда это произойдет, ноги моей здесь не будет – ни в академии, ни в чертовом волшебном мире. Набрав побольше воздуха, я с самым честным лицом начал рассказ. – У меня нет семьи, я сам по себе. – Почти что правда. – Когда я совсем подыхал от голода и нищеты, меня подобрали каратели. В то время они еще не восстановили свою бурную деятельность, собирали свою силу по кусочкам. Каратели слонялись без дела после смерти своей госпожи, о которой ты наверняка хорошо знаешь. Катрин все еще стояла позади, и я не мог видеть ее. Это усложняло задачу. Поверила ли она мне? Никогда не сомневался в своем таланте лгать, но нельзя недооценивать противника. Чтобы не вызывать подозрений, я не стал оборачиваться. Когда принцесса не ответила, продолжая молчаливо ждать, я решил не испытывать ее терпение. – Это было около десяти лет назад. Тогда каратели не показывались на глаза наследникам, поэтому я рос среди них в далеких от священного магического союза землях. – Где именно? – спросила Катрин, хоть это и не имело значения. Но раз я клятвенно пообещал ответить на любой ее вопрос, что ж, придется исполнять. Я задумчиво ковырнул ботинком сырую землю и, выдержав небольшую паузу, сказал: – Соленые Чертоги. Разумеется, это было ложью. Как и вся история в целом. Соленые Чертоги, родина независимых гордых эльфов, находилась так же далеко от родового поместья Воскресенских, как и магический союз. Анастасия укрылась в самом надежном из надежнейших мест. Кристальные города, куда, я уверен, ни разу не ступала нога наследника, считали обособленной от всего мира территорией. Здесь не было войн, ветер не приносил сюда даже дыма от былого пожара. Ни правителей, ни политики, ни интриг. В Кристальных городах не было ничего. Пустота и безвременье. Я поднял голову, всмотревшись в небо. Яркое, впитавшее нежную лазурь и глубокую синеву. Солнце слепило глаза, но не пекло – ветер уносил жару куда-то на юг, к пустыням и Огненному королевству. В Кристальных городах небо было другое. Постоянно смурое, закрытое тучами, жадное даже до самого маленького лучика. Когда мы с Селеной были детьми, то думали, что кто-то заколдовал это место, и теперь время там остановилось. В каком-то смысле так и было. Ничего не менялось тогда. Ничего не поменялось сейчас. Все такой же серый блеклый небосвод, одинаковые ухоженные поместья, засыхающие сады и люди без лиц. Когда я вернулся домой спустя столько лет, пришел в ужас. Земля пестрила красками, будто кто-то выкрутил яркость до максимума. Страны магического союза благоухали изобилием шума, праздников и волшебства. Родные Кристальные города теперь казались мне свалкой, куда правители складируют ненужное. Там жили маги-отшельники или же вовсе обычные люди, которым посчастливилось узнать о другом мире. Вот, почему я не люблю наследников. Им незачем чинить то, от чего проще избавиться. – Соленые Чертоги, — повторила Катрин. Я почти что слышал, как крутятся шестеренки в ее голове. – Продолжай. – Каратели дали мне кров и еду. Взамен лишь поручали пустяковые задания. – Я немного приоткрыл завесу прошлого, не соврав ни капельки. Псы Вальдемары действительно обеспечивали меня всем необходимым, а их команды казались безобидными и незначительными. Поначалу. – Купить информацию, продать информацию, украсть информацию. Я не участвовал в серьезных делах и понятия не имел, чего каратели хотят добиться. – Наконец я повернулся к принцессе. – Не припомню разговоров ни про Тень, ни про наследников. Они лишь пытались выжить в мире, где в них больше не видят угрозы. А вот это была наглая ложь. Каратели никогда не забывали своего истинного предназначения, и учили нас, юных воинов Вальдемары, быть такими же. В гнилых телах карателей вместо сердца билась жажда мщения. Самым юным из тех, кого отдали во служение Тени, было около семи. Из сотни малолетних пленников выживала только треть. Так и выбирали будущих карателей: если сумел приспособиться, значит приживешься. – Через пару лет я сбежал от них. – Со вздохом закончил я, не рассчитывая, впрочем, что смогу так легко отделаться. – Не захотел больше иметь ничего общего с…этим. С магией. С даром. С семьей, поехавшим отцом, чувством долга, вечными ранами на руках. Все оказалось намного проще: нет Яна Воскресенского – нет проблем. Земля стала для меня спасением. Но разве поймет меня хоть кто-нибудь? – Поэтому та карательница назвала тебя предателем. – Катрин спрятала нож. Да, именно поэтому. В глазах остальных я буду предателем. Каратели не прощают такого, трусость для них хуже любого позора. Но до них мне не было дела. Мать тоже так на меня смотрела. Как будто не понимала, что в армии Вальдемары желание умереть становится сильнее, чем желание жить. Она знала, куда забирают ее сына, но не стала противиться. А потом, когда до нее дошли слухи о том, что я сбежал на Землю, о, я уверен, что она отреклась от меня. После побега Воскресенские не искали меня. Хотелось думать, что Анастасия так извиняется за свое молчаливое бездействие – дарит несколько лет тишины и спокойствия, позволяя забыть об ужасах в логове карателей, о жестоких распрях и зреющих войнах. Но потом я понял – ей просто было все равно. И в памяти Ян Воскресенский остался предателем. А теперь даже юная принцесса, которая не знает ни о моем прошлом, ни обо мне самом, думает так же. Я нарисовал на лице усмешку, всем своим видом демонстрируя пренебрежение. – Старая добрая Азза, – вспомнил карательницу, которую по несчастью занесло на задание в тот паб. – Она пыталась убить меня трижды в годы службы, потому что я преуспел в стрельбе из арбалета и был лучше, чем она. Знаешь, зависть портит людей. И как же забавно, что именно я был последним, кого Азза видела в своей жизни. Катрин не попалась на удочку и не позволила перевести тему. Поджав губы, принцесса требовательно щелкнула пальцами: – Как ты оказался в Огненном дворце в день осады? Вдалеке затрубил горн. Время обеда. – Попался в ловушку ищейки, - вздохнул я, стараясь звучать досадно. – Я следил за ними и угодил в пекло. Надо было остановиться еще на полпути к Огненной столице. Но когда я услышал взрывы, то понял, что нужно предотвратить катастрофу. Ну, или попытаться. Ложь, ложь, ложь. Ничего предотвращать я не собирался – на то и был расчет. Позволить Хаосу наиграться, чужими руками сделать грязную работу, отвести подозрение от себя и заодно устранить помеху – заигравшегося в бога первородного ищейку. План был идеальным. Каждый пункт мы с Селеной отработали вдоль и поперек, предусмотрели любые отклонения и непредвиденные ситуации, учли немаловажную роль наследников – от их силы до характеров. Результатом бессонных ночей стали три возможных концовки – и все они безукоризненно привели бы к нашей цели. Если бы не чертова принцесса Ночи. Потому что мы встретились немногим раньше, в вонючем пабе среди головорезов; потому что мы заговорили и она запомнила меня; потому что я спас ее. Спас дважды, за что проклинаю и собственную жалость, и полученную на Земле мягкосердечность, и удушающую доброту. Воскресенских всегда воспитывали жестокими, а я вышел каким-то неправильным. Сплошное разочарование для матери и отца. Мы столкнулись взглядами; зелень ее глаз чем-то напомнила мне глаза Селены, лишь немного. Катрин совершенно не походила на мою сестру, но иногда смотрела так же. Она не шевельнулась, застывая каменным изваянием, и, видимо, обдумывала полученные сведения. Ветер закружил по спирали листья, ласково коснулся черных волос Катрин и бесследно унесся куда-то к пикам башен академии. После обеда снова начинались занятия, но плевать. Не пойду сегодня. Я не обещал быть прилежным учеником. – Почему ты преследовал ищеек? – Спросила принцесса, и в ее голосе прозвучала неуверенность. Бинго. – Там, где ищейки, будет золото. – Сказал я, умело сдерживая самодовольство. Каменная стена недоверия, что Катрин так упорно возводила с самой первой встречи, рушилась. Она поверила. – Мне нужны были деньги. К тому же, я много знал про них, про Хаоса и Мрака. Каратели часто говорили о них. Катрин задумчиво разгладила складку на белоснежной блузке: – Каратели связаны с делом об ищейках? – Непосредственно. Я качнулся на пятках взад-вперед. Всю важную информацию я укромно спрятал, отгородив ложными словами. Больше принцесса не сможет спросить о чем-то стоящем – она не доберется до этого. Тем целее будет. Возможно, ей стоит сказать, что только что своим враньем я спас ей жизнь снова – в третий раз. – Зачем карателям ищейка? – Я думаю, ты знаешь это. Им нужно беспрекословное подчинение, а ищейки сбежали от Вальдемары и стали сами по себе. Каратели хотели вернуть их. Для служения или для мести – вот, в чем вопрос. Но это неважно. – Я кивнул Катрин, пряча улыбку в краешках губ. – Хаос мертв, а у Мрака, кажется, новая жизнь в Огненном королевстве под опекой одной из принцесс. Каратели не посмеют сунуться на земли наследников – они не обладают такой мощью. Пока что. С каждым днем пепельная держава возрождается, армия крепнет, а тьма над нашими головами сгущается. Придет время, и, возможно, наследникам снова придется бороться за магический мир. Или застать его погибель. Как хорошо, что это больше не моя забота. – И что же ты делаешь в академии? – Снова спросила принцесса. Я пожал плечами, ведь мой ответ остался неизменным. – Учусь. Что еще можно делать в академии? Катрин бесшумной поступью приблизилась. Ее глаза кинжалами вонзились в меня и вспороли кожу – настолько явно ощущалась ее злость. Желание раздраконить ее, и без того кипящую, росло с пугающей скоростью. Боюсь, тогда солнце вспыхнет настолько, что ослепит меня. – Ты спас мне жизнь, Рафаэль, — со звенящей в голосе сталью сказала она. – И только поэтому ты все еще здесь. Чувство долга не позволяет мне прямо сейчас вышвырнуть тебя из академии и запереть в темницах по всей строгости закона. – Она остановилась. Выглядела действительно впечатляюще. – Но это пока. Любая оплошность – и ты пожалеешь о том, что вообще встретил меня. – Уже жалею. – Отозвался я, но не сдержал однобокую улыбку. До чего же громкие речи толкает принцесса. Справедливость закона, чувство долга, надо же. Я успел забыть, что чести и благородству здесь, в магическом мире, дано преувеличенное значение. Для королевства Ночи и Меча, вероятно, это святейшая константа. Я поклонился принцессе – нельзя забывать о манерах. Чувствуя издевку, Катрин вспыхнула. У нее даже уши покраснели, забавно. Развернувшись на пятках, я неторопливо направился к академии, оставляя ее позади. Обед пропускать нельзя. Вдруг снова кого-нибудь отравят. ***Ник
Новость о покушении на жизнь принцессы Николь разлетелась по миру на следующий же день. Кто-то из академии, кто, вероятно, видел все своими глазами, рассказал желтой прессе. Я потер глаза, пытаясь согнать мыльную пелену. Полночи сидел за бумажной волокитой, а сейчас, вот так сюрприз, разбирался с газетчиками. Многие издательские дома куплены Ледяным королевством, они бы не стали распространяться. Но, как бы тщательно верные слуги наследников ни заметали следы, утечка все равно произошла. Наследники – лицо власти, и Николь тоже. Ей нельзя запятнать репутацию. Информация в руках прессы равно подписанному приговору – другого выхода нет. И если народ, который искренне любил принцессу, только посочувствует, то враги правящей династии не дремлют никогда. Один лишь повод, и хрупкий мир обернется прахом. В дверь постучали; сил, чтобы подняться из-за стола и открыть, не было. Джек сорвался по только ему известному маршруту, Николь валяется в лазарете, с удовольствием пропуская вступительные экзамены первокурсников, Марс и Алан отправились в свои королевства. Это могла быть только посылка, заказанная еще ночью. Я прочистил горло, стараясь, чтобы голос не звучал хрипло, и ответил: – Открыто. Дверь распахнулась. На пороге стоял Шмель – дежурный по почте третьекурсник. Громким прозвищем парень обязан своей пронырливости – везде и всегда успевает. Люди, говорившие с ним больше пяти минут, обычно жаловались на головную боль, и, хоть от Шмеля быстро устают, его никто не заменит. Свою работу гиперактивный студент выполняет исключительно, будто у него действительно шило в заднице. Правда, я бы добавил, что от него слишком много шума. – Николасу Остерманну! – Важным тоном отрапортовал Шмель, шагая внутрь комнаты. – Доставлено в целости и сохранности сегодня утром! Как только получил, побежал к тебе. Там ведь наверняка дела государственной важности. Шмель недвусмысленно поиграл густыми бровями и широко улыбнулся. Он тряхнул темной шевелюрой, вручая три картонных коробки с магической печатью. Я благодарно кивнул ему, сразу же скрывая одну из посылок. – Спасибо тебе, - я вежливо улыбнулся, наблюдая, как с любопытством горят глаза посыльного, пытаясь высмотреть содержимое коробки. – Это действительно было очень важно. Шмель только кивнул, ни на минуту не переставая работать руками: стряхнул невидимую пылинку с плеча, поправил ворот рубашки, побарабанил пальцами по бедру. Бушующая в нем энергия заменяла топливо, словно парень действительно был механической машиной. Удивительно, что он никогда не выглядел уставшим, а на загоревшей коже не бывало следов бессонницы. Сгрузив остальные посылки на кровать, я вытащил из одной…три стопки газет, перевязанных лентами для надежности. Шмеля, до этого от нетерпения готового выпрыгивать из штанов, пробрало возмущение: – Это что, пресса!? Просто пресса!? – Дела государственной важности. – Назидательно поправил я Шмеля. Тот лишь раздосадовано сморщил нос. Посыльный еще раз оглядел оставшиеся две коробки, в которых тоже лежали газетные выпуски за сегодняшний день, и махнул рукой. – Как всегда издеваешься, Остерманн. Ладно, бывай. – Удачи, - не отвлекаясь от сортировки полученных бумажек, пробормотал я в спину уходящему Шмелю. Дверь снова хлопнула. Заголовки газет выглядели многообещающе. Первые страницы пестрили громкими словами: «Угроза Северу: принцессу Ледяной страны отравили прилюдно!» «Академия Бесстрашных не может обеспечить защиту своим ученикам!» «Заговор против Священного Магического союза!» «Принцесса Николь жива или мертва?» «Война великих держав: кто решил убить наследницу?» Слухи множились, а в прессе успели придумать настолько сумасбродные теории, что я пришел в тихий ужас. Их бы фантазию, да в нужное русло. Но времени не было. Пора действовать. За пять минут я пробежался по газетам из первой посылки, за пятнадцать – по остальным. За двадцать придумал план, и уже через пару мгновений заминки достал связное зеркальце – второе из коллекции. Первое стащил Джек. Доверенное лицо не подвело. Не успела секундная стрелка совершить полный оборот, как в отражении появился мужчина. – Доброе утро, господин Остерманн. – Доброе, Альрик. Я мазнул взглядом по всегда собранному Альрику, не увидев ничего нового: идеально выглаженный костюм, педантично зачесанные назад волосы с проседью, очки-полумесяцы. Руководитель приказа тайных дел выглядел официозно, как и всегда. – Займитесь чисткой всех газетных изданий. – Без предисловий начал я. – Особенное внимание уделите столичным печатным домам. «Триумф» и «Галатею» закрыть, а лучше сжечь. – Альрик по ту сторону скупо усмехнулся. – О, и обратитесь к «Импере», пусть напишут опровержение всех слухов. Примерный текст выслал. К вечеру все должно быть готово. – Сделаем, — просто отозвался Альрик, и его уверенный голос немного успокоил внутреннее волнение. Слишком много последствий приходится разгребать. – Вам бы отдохнуть, господин Остерманн. Не беспокойтесь, мои ребята быстро справятся с этим. «Своими ребятами» глава приказа тайных дел называл профессиональных воинов, которые умели абсолютно все: от стрельбы из лука до бескровного убийства. Они всегда действовали в тени, чтобы не нарушать главное правило тайной организации – никто не должен подозревать о существовании приказа. Я кивнул Альрику. На него можно положиться. – Отчет не нужен, — напоследок сказал я мужчине. – Но, если будет что-то интересное – доложишь. – Слушаюсь. Отражение мигнуло, и невозмутимое лицо Альрика исчезло. В зеркальце вновь показались синие глаза с покрасневшими белками. Я раздраженно потер их ладонью. Глючило. Надо бы спуститься в обеденный зал, попросить кофе, но спускаться вниз и снова плестись в башню не хотелось. Я разжег камин в комнате и с мрачным удовольствием скормил огню газеты. Какой вздор там написали! Они бы еще покойную Вальдемару сюда приплели. Что ж. Дело сделано. Осталось совсем немного. Я еще немного посидел у камина, наблюдая, как языки пламени методично уничтожают бумагу. Едва не заснул. Треск поленья убаюкивал лучше всякого снотворного, но я знал, что этой ночью не поможет даже он. Часы показывали обеденное время. Если отправлюсь сейчас, то к вечеру уже буду в столице севера, а там и до конечной остановки недалеко. Значит, в путь. ***Николь
– Шах и мат. – Торжественно объявил Аделард, когда его конь атаковал моего короля. В третий раз! – Ты жульничаешь! – Я с досадой поджала губы. – Иначе не объяснить третью победу подряд. Аделард беззлобно закатил глаза; весь его вид так и светился самодовольством. Я показала ему язык и откинулась на подушки, пропахнувшие лекарственными травами. За последние сутки этот запах, кажется, намертво въелся в кожу и волосы. На языке осела эфемерная горечь – такова была на вкус местная еда в лазарете. Но я не жаловалась. По правде говоря, мне даже удалось отдохнуть от постоянных потрясений. В чистой комнате лазарета время замедлялось: здесь царствовали спокойствие и тишина. Лишь пейзаж за окном менялся – от солнечного утра до синих сумерек вечера. Скучно не было. За это время меня навестили все, кто не поленился. Марс пробыл со мной до самого отъезда на север; Ник принес книги и пирожные, которые взял на ужине; Катрин притащила мятное мороженое, но так и не призналась, где она его достала. Марс упомянул, что приходила Рая. Она стояла у входа в лазарет, но так и не решилась встретиться лично. Когда мне рассказали всю правду об отравителе, я и не подумала злиться на Раю. Она не была виновна и не несла ответственности за поступки брата или Ангел. Аниль? Про наемницу мне никто не сказал прямо. Вечно увиливали от ответа: Марс отводил глаза в сторону, а Ник виртуозно переводил тему. Из немногого, что мне известно – ею оказалась эльфийка Аниль, помешанная на власти и присягнувшая на верность ищейкам. Она самолично убила себя, чтобы никто не узнал правду о планах ее хозяев. Я вздохнула, уставившись на шахматную доску. Эта игра обрела популярность в магическом мире, пусть и придумали ее на Земле. Правилам меня долго и упорно обучали братья, но я так и не выиграла ни у кого из них. – Я? Жульничаю? – Горячо возразил Аделард, пытаясь состроить самое оскорбленное выражение лица. – Я бы никогда! Адель тихо рассмеялась, взбираясь с ногами на мою кровать. Я толкнула ее локтем под ребра: – Эй, разве у тебя нет занятий сегодня? – Что может быть дороже моих замечательных друзей? – Она рукой откинула рыжие локоны себе за спину. Аделиан пришла примерно с час назад и притащила под руку Аделарда и шахматы. Гостям я была рада, но сильно удивилась – Аделард разгуливал в больничной рубашке. Ну, не разгуливал – хромал и морщился как от боли. На логичный вопрос о том, что с ним произошло, Аделард лаконично ответил: – Переусердствовал в магии. И ясно дал понять, что тема закрыта. Но беспокойство раз за разом скребло когтями изнутри, когда я замечала его бледность и обескровленные губы. Однако вел он себя как и всегда – легко и непринужденно. Сначала было неловко, мы оба старались не смотреть друг на друга. Эта незримая стена ужасно раздражала и еще в большей мере печалила. Но мы ничего не могли с этим поделать. После я снова почувствовала это – внутренний холод, сковывающий органы. Я не понимала, почему это происходит, но удивление, растерянность и даже страх притупились. Будто бы так и надо. А потом он предложил партию в шахматы. И похолодевшие кончики пальцев окутало теплом, а тиски, сжимающие грудную клетку, исчезли. Аделиан устроилась рядом, не уставая комментировать каждый наш ход. Смех заполнил больничные стены; стало хорошо. Было бы замечательно, не обыграй меня всухую три раза. – Вы бы хоть поспорили, что ли, - Адель растянула губы в улыбке и заговорщецким тоном добавила: - на желание. – Кто вообще играет в шахматы на желание? – Пробурчал Аделард. – Мы? – Мы играем в карты! Я расхохоталась, и общее настроение поддержали все. Какие же они забавные, когда спорят! Дверь скрипнула. На пороге застыл Ник. Он обвел нас внимательным взглядом. Его губы тронула едва заметная усмешка, когда брат увидел шахматную доску. – Развлекаетесь? Аделард вежливо улыбнулся ему в знак приветствия, Адель ограничилась коротким кивком. Ник прошелся вглубь комнаты. На плечи он накинул походный теплый плащ, в руках сжимал ремешок дорожной сумки. Я прищурилась, пытаясь вспомнить, собирался ли Ник сегодня куда-нибудь. На ум ничего не приходило. – Как ты себя чувствуешь, Аделард? – Участливо спросил брат. Морок-младший лишь однобоко усмехнулся, скосив взгляд на белую фигурку – моего поверженного короля. – Все отлично, спасибо. Он лгал – все было крайне паршиво, но Ад держался. Он и не признался бы. – А у меня спросить не хочешь? – Я скрестила руки на груди. Ник тихо посмеялся. Удивительно, но не стал язвить в ответ. Я сразу поняла, что он хочет что-то сказать, но не может это сделать в присутствии третьих лиц. Адель тоже, видимо, сообразила: она сгребла в кучу шахматные фигурки и захлопнула доску-футляр; напоследок приобняв меня за плечи, она сказала: – Мы, пожалуй, пойдем. Аделарду нужно отдыхать, а у меня скоро занятия. Поправляйся скорее, Николь. Ад с едва слышным кряхтением поднялся с кровати и, поправив широкие хлопковые штаны, махнул рукой. Аделиан подхватила его под локоть, и они спешно скрылись за дверью. Комната, в которой восстанавливался Аделард, располагалась в другом корпусе лазарета, так что тому был просто необходим спутник. Ник вдруг неловко развел руками, будто бы тоже собираясь уйти, но сдержал свой неясный порыв. Я вгляделась в его уставшее лицо. Синие глаза покраснели, и даже специальный жемчужный крем не мог скрыть мешки под ними. Я протянула к нему руку, и брат в молчаливом согласии аккуратно присел на край моей кровати. Простыни немного смялись. Ник бездумно поправил их. Его настроение явно близилось к критической отметке минуса. – Ты уезжаешь? – Тихо спросила я, не зная, как еще нарушить густую тишину. – Отец вызвал тебя? Атмосфера вмиг поменялась. Но я старалась не подавать виду, чтобы Ник опять не подумал, что все испортил. Тот покачал головой. И взглянул мне в глаза. Ох, он действительно устал. Можно было подумать, что брат плакал, но он не делал этого с тех пор, как… Ох. О, нет. Мне захотелось со всей силы удариться головой о стену. Ну как я могла забыть? – Меня не будет пару дней. Уеду в герцогство Остерманнов. Он не плакал с тех пор, как похоронил свою семью. Я потянула его к себе и обняла так крепко, как только сумела. Ник лишь усмехнулся, но в этой усмешке не было ни следа веселья – одна лишь глухая тоска. Он едва коснулся руками моей спины, тяжело выдохнул куда-то в плечо и отстранился. – Все в порядке. Честно. – Не поверила ни единому слову. Сегодня был тот самый день, когда случилась катастрофа в семье Остерманнов. Пять лет назад Ник впервые вошел во дворец севера как ученик короля Филиппа – и как его приемный сын. Отец привел мальчика двенадцати лет, с зареванным лицом, с немой скорбью в душе и с адской болью в глазах. После трагедии Ника нашли не сразу – он опрометчиво сбежал из собственного поместья, несколько дней блуждая по заснеженным лесам и потерявшись там же. Как он выжил – до сих пор остается загадкой для нас. В тех землях обитали огромные волки, опасные даже для опытного воина. Я тогда не понимала, что за мальчика привел отец в наш дом и почему вдруг все стали уделять ему так много времени. Да и сам Ник этому не радовался – он бродил по ночным коридорам дворца бледной тенью, смотрел на всех пустым взглядом и отмалчивался на все расспросы. Однажды я не выдержала его молчания и сказала что-то обидное, не подумав. У нас даже завязалась драка. В тот раз Ник впервые проявил хоть какие-то эмоции, перестав быть безликим призраком. – Ничего не в порядке, Ник. Меня ты не возьмешь, но пусть Марс поедет с тобой. – Попросила я. Его нельзя оставлять одного, только не в этот день. – Пожалуйста. Ник снова дернул краешками губ – отголоски его красивой улыбки. Он выглядел так, словно прямо сейчас собирается горько заплакать, но его глаза оставались сухими, а взгляд – собранным. Он поудобнее перехватил свою сумку. Судя по размерам, Ник взял только сменную одежду и документы, которыми обычно занимается в поездках. Значит, не собирается уезжать надолго. Это звучало отлично, ведь три года назад он пропал в герцогстве на месяц. Забирал его оттуда отец. Снова разбитым. Брат поднялся с кровати. В тишине крохотной комнаты лазарета от стен отражались наши воспоминания – слишком громкие, слишком яркие. «Пожалуйста, обещай, что не будешь проходить через это один» Ник не ответил. Конечно же нет, разве мог он читать чужие мысли? Но я понадеялась, что он сдержит обещание. Брат коротко махнул рукой и улыбнулся, и в этом жесте было столько настоящей искренности, сколько никогда бы не позволил себе главный советник короля. – Прошу, не нарывайся на неприятности, - такими словами попрощался Ник. Он ушел, оставив после себя морозную свежесть и металлический вкус горя. *** ДжекОгненное Королевство
Столичный город Аин выделялся среди прочих. Главный дворец Пылающего Огня величественно стоял на возвышении, окруженный крепостными стенами. Твердыня королевства пестрила белым камнем и фамильными гербами. Я оглядел зрелище, достойное кисти самых известных художников, и направился прямиком во дворец. На улочках меня никто не узнавал; спрятав лицо за маской и капюшоном, как обычно здесь делали во избежание солнечных ожогов, я держался неприметным пятном. Горожане весело переговаривались, кричали, торговались и спорили. Прилавки и крытые повозки изобиловали фруктами, специями, шелками, пушниной и диковинками. Чуть дальше от главной улицы устраивали представления уличные фокусники и факиры. Все в этих землях любили огонь. Я старался не отвлекаться. Воздух пропах шафраном и эфирными маслами. Южане улыбчиво приветствовали всех, кого встречали на своем пути, даже если это были незнакомцы. Поэтому я двигался быстро и то и дело отводил взгляд от добродушных лиц. Темнело; в Аин я добирался долго, потратив такое ценное время на дорогу. Вдоль улочек зажглись фонарики, возле таверн разводили огонь. Колорит города впитался в кожу вместе с терпкостью местного вина. Никогда не пил алкоголь, но именно сейчас появился соблазн. Неужели атмосфера так действует? Пока голова совсем не опьянела от манящих ароматов, я завернул на главную дорожку, вымощенную песчаником. Лишь десять минут ходьбы – и передо мной возник королевский дворец. И стража. ***Джек
– У нас гости. – Послышался мелодичный голос Агнесс. – Джек, рада видеть тебя. Я поднялся с кресла, когда в дверях приемной залы показалась старшая принцесса в синем платье. Ее рыжие волосы водопадом спадали на спину, а взгляд, как всегда сосредоточенный, изучающе вперился в меня. Мне посчастливилось объяснить стражникам, что я не вор, попытавшийся пробраться во дворец, и не простолюдин, охаживающий территорию в поисках наживы. Однако суровые взгляды воинов так и пылали недоверием. После трагичной осады Огненного королевства правила здесь ужесточились. Я вздохнул и склонил голову в знак приветствия. – Взаимно, Агнесс. Не хочу тратить твое время зря. Позволь мне сразу объясниться. Принцесса кивнула и дважды хлопнула в ладоши. Двери снова отворились. К Агнесс спешно подбежала служанка и низко поклонилась, не поднимая на меня взгляда. – Распорядитесь подать чай. – Велела Агнесс. Служанка испарилась – так же бесшумно. – Я внимательно тебя слушаю, Джек. Не было надобности что-то рассказывать: я видел по глазам, что Агнесс уже обо всем догадалась. Девушка присела на соседнее кресло, не облокачиваясь на него – продолжала держать осанку. Она пристально посмотрела на меня. Что же, ее дворец – ее правила. – Лиам по-прежнему молчит? – Спросил я и, видимо, попал в цель. Агнесс задумчиво взглянула на огонь, что потрескивал в большом камине. Ее лицо сделалось печальным. – Он страдает от чувства вины. – Тихо ответила принцесса. Пусть ее голос и был бесцветным, я знал – она искренне сопереживает, что столь иррационально для нее. – И не может простить себя. Не пытается даже. Мы снова замолчали. Вошла та служанка в сопровождении двух помощников. Они в тишине поставили на низенький столик поднос с чайничком, двумя пиалами, сахарницей и мятой. Поклонившись, они снова пропали. Агнесс обхватила изящными пальцами пиалу, уже наполненную ароматным чаем, и отпила глоток. Я последовал ее примеру. Чай оказался, в лучших традициях юга, сказочным. Жасминовый вкус ощущался на языке нежной патокой, цветочные бутоны добавляли сладость. После долгой дороги такой напиток – не иначе как спасение, особенно в такую душную погоду. Спустя долгие три минуты я решился: – Я знаю, что заставило бы его заговорить. ***Лиам
В окне он наблюдал, как полыхает закатный пожар на небе. И в том пожаре сгорает еще один день – без проблеска надежды, без знания о себе, без веры в будущее. Лиам запутался. Он устал каждое мгновение своего существования думать о том, что он такое – оружие, запасной вариант или все-таки человек. А потом, после подобных мыслей, он сжимал кулаки и кричал от отчаяния. Он не человек. И не смог бы им стать, потому что люди не убивают дорогих им людей. Кровь невинных душ – на его руках. Кровь незнакомцев – на его руках. Кровь Селены – на его руках. Как же ярко пылал закат. Лиам почувствовал, как изменился воздух вокруг него – стал гуще и холоднее. Нутро ищейки напряглось. Он узнал запах леса и озерных глубин – так пахло в тот день, когда объявили охоту на него и Хаоса. И так пах тот человек – наследник великой силы. Лиам обернулся – в дверях и вправду стоял он. Имя никак не вспомнить…Джек? – Зачем ты пришел? – Глухо спросил Лиам, не зная, хочет ли услышать ответ. Что-то в ауре наследника изменилось. Без всякого сомнения, от него за версту несло масляными духами из Аина и жасминовым чаем. И все же было что-то еще. Теплота, как от огня в камине, приторность, как цветочный мед, решимость, как ветер в далеком Штормграде. О, да. Лиам знал, что это. Агнесс приходила к нему точно такая же. Это было сочувствие. – Я хочу предложить тебе сделку. – Неожиданно холодным голосом начал Джек. Лиам подавил желание усмехнуться. Как же любят люди противоречить себе же. – На выгодных условиях. – На других я и не соглашаюсь, - отозвался Лиам, теряя интерес. Солнце скрылось за линией горизонта, и горячая земля, еще не успев остынуть, освещалась тусклым сиянием еще бледной луны. Лиам бы нарисовал, да только вот бумага и краски закончились еще вчера. Джек начал злиться. В воздухе запахло металлом и хвоей – необычное сочетание. Но все еще недостаточно. – Расскажи мне правду, Лиам. – удивил его наследник. – Всю правду. Лиам не заметил, как Джек подобрался ближе. В полутьме покои, которые выделила ищейке Агнесс, рисовали тени на потолке и стенах. – В чем же заключается моя выгода? – Горько улыбнулся Лиам. – Ты оставишь меня в живых? Помилуешь? Не станешь пытать меня? Что ты сделаешь? Глаза Джека потемнели. – Взамен я расскажу тебе о том, что случилось в тот день. – Тихим голосом прошелестел наследник. – О том, что Селена жива.