Привет, встречай меня, рассвет, Лей яркий свет в мои глаза, Я заварю зелёный чай И закурю, а ты светай…
Дым заполняет кухню, а вместе с ней и голову, выбивая все мысли без остатка. Теперь в ней пусто также, как в пустыне. Только песок да верблюжьи колючки. Ни воды, ни облачка, ни глоточка воздуха. Духота да тишь. Где-то вдалеке завоют барханы, но это случится не скоро, если случиться вообще. Сейчас его голова — это Сахара в самый пик дня, когда солнце не палит, а выжигает тебя с Земли под основание и без остатка. Ты спотыкаешься о пески и уже не питаешь надежду на оазис, потому что знаешь, что здесь его нет. Ни через километр, ни через сто. Абсолютная пустота, в которой растворяется пространство, время и сам ты… Крейг не понимает, как его опять занесло не туда. Он всё ещё отдавал себе отчёт о том, что он делал и что говорил, но в какую даль убегали его мысли, в какие песни и аллегории они зарывались… с этим он совладать не мог. Не потому, что не хотел, а потому что не знал, как это сделать, да и нужно ли… — Папа, ты скоро? — Триша трёт сонные глазки и широко зевает. Её присутствие, как всегда, вырывает Крейга из его собственной реальности, в которую он только-только погрузился и в которой он так хочет утонуть… Кажется, после ссоры с отцом он больше замкнулся в себе. Назойливая неуверенность расцвела и запахла душными и шипастыми розами. Розы посреди пустыни, какой абсурд… «И вправду, какой абсурд», — всякий раз думал Крейг и отворачивался от зеркала. Всякий раз думал он и нервно смотрел на пластинку с подавителями. Всякий раз… — Прости, милая. Иди, ложись, я сейчас приду, — говорит Крейг и встаёт со стула. Он подходит к мойке и ставит в неё чашку, а после садится перед дочуркой на колени и тихо берёт её руки в свои. Ладошки ещё совсем маленькие, детские, но уже такие тёплые, спокойные… — Ещё минутку, и я приду, честно-честно. — Хорошо, — кивает Триша, скорее интуитивно, чем понимая, трёт своими большими пальчиками тыльные стороны ладоней папы и уходит в их комнату. Крейг провожает её взглядом, пока не скрипят петли двери; встаёт, косится на столик, безразлично смотрит на недокуренную сигарету, берёт её пальцами и подходит к окну. Медленно прокручивается ручка и также медленно открывается форточка. Дым, застоявшийся и бьющийся о потолок кухоньки, тянется медленной струйкой в раскалённый морозом воздух. Уже январь… Одна сигарета в день, чтобы бросить это гиблое дело. Одна сигарета в день. Одна пачка на двадцать дней. Один блок на двести дней. Винстон без кнопки, потому что он мерзкий. Крейг скрипит зубами от этих мыслей. Он пытается бросить уже два месяца, но его сила воли трещит по таким швам, что остаётся только удивиться тому, как она вообще держится. Из чего сделаны нитки этой противной воли Крейг не знает и знать не хочет, но он почему-то… бесконечно благодарен. Искоренить вредную привычку сложно, но, когда ты постепенно идёшь к своей цели, к этой маленькой победе над собой, ты радуешься каждому моменту, в котором ты сильнее себя. И ты искренне улыбаешься от уха до уха, когда осознаёшь, что ты смог, ты совершил маленькую перемену. И дальше тебе будет только лучше. В голове Крейг шутит про психолога и его мотивирующие фразочки, но в душе он совсем незаметно улыбается своему бреду перед сном. Мороз тихо сочится через окно в комнатку и тянется по полу, облизывая пятки и кончики пальцев. Воздух в комнате обжигает, и Крейг не знает, то ли это от того, что январь выдался холодным, то ли потому, что совсем недавно была течка. Как он устал думать о течках. Особенно они стали в тягость после ссоры с отцом. Тришу совсем некуда девать, а предстать пред ней в таком убогом виде… Крейг просто не мог. Как и не мог жить на таблетках. Недавно ему выписали другие блокаторы: в продаже уже давно, как и таблетки Крейга, но до этого не опробованные. Такие древние для человечества, но такие новые для одно-единственного организма. Тело отреагировало на «новичков» агрессивно: сперва в ход пошла тошнота, а после сонливость и абсолютное отсутствие внимания. Единственное, что Крейгу помогало держаться на ногах, это мерзкий кофе, который он терпеть не мог ещё со времён школы, да сигареты, которые вставляли похлеще экстази, который ему доводилось пробовать всего два раза в жизни. И один из них… Крейг чертовски жалеет, что свою прекрасную Тришу он заделал, когда был под наркотой и в пьяном угаре. Но это сожаление, как и подробности того вечера, он унесёт с собой в могилу. Потому что никто и никогда… На телефон приходит очередное сообщение, а Крейг закатывает глаза, смахивает любимую фотографию на заставке и читает мэйл от своего нового друга. Марш 22:31 Глянь, Кенни только что притащил её домой! Разве она не милашка? А ниже прикреплена фотография щенка: обычная дворняжка, ничего в ней нет удивительного. И всё же… миленькая. С этими мелкими крапинками по телу, да тёмным носом. Правда, миленькая, хоть Крейг и не очень любит собак. Слишком они большие и шумные. Возни и хлопот с ними тоже не оберёшься… Вы 22:31 И вправду милашка. А теперь извиняюсь, моя милашка ждёт меня в кровати. Спокойной ночи. Сигарета в пепельницу, пепельница в угол подоконника — всё как по списку, всё на автомате. Телефон в кар… нет. Ещё рано. Сперва нужно дождаться ответного сообщения от Марша, а потом можно и в карман. К счастью, долго ждать не приходится. Марш 22:32 Милашка в кровати? Девушку себе нашёл? Лол. Шучу))) Спокойной ночи) «Шутник нашёлся», — думает Крейг, но всё равно усмехается и наконец убирает телефон в карман. И как у них получилось сдружиться так быстро? Всего же два месяца прошло… а хотя… много чего может произойти за два месяца. Стэн стал всё чаще и чаще попадаться на глаза, пока Крейг не принял его, как ещё одну норму жизни. Да, Крейг пустил всё на самотёк, разрешив Стэну тусоваться с ним. Но в глубине души он не был готов к новым знакомствам и друзьям. Всё, что было до, вполне его устраивало. Да, щекотало присущее исключительно Такерам самолюбие, но устраивало. Можно было и потерпеть отца, его гнусный характер и тупые сказки про «счастливую семью». Можно было закрыть глаза на постоянное давление. Можно было вынести травлю. Можно было… но Крейг не уверен в том, что его всё это устраивало бы. Нет. Ни разу нет. Он уже не маленький, глупый и наивный мальчик. Он взрослый, он папа, он… созревшая омега. Крейг ёжится. Непривычно. Всё ещё непривычно… Он колеблется пару минут перед тем, как выключить на кухне свет и пропасть в темноте коридора. Пару дней назад он рассказал Токену о том, что он поругался с отцом. Блэк отреагировал совершенно спокойно: пожал плечами и сказал, что: «Так надо». «Правда, надо, Токен? А если надо, то кому?» — спросил тогда Крейг, но не получил ответа. Очередная пища для размышлений, подумал бы кто угодно. «Очередная мозгоёбка», — думает Крейг. «Сплошная мозгоёбка», — думает он всю оставшуюся жизнь. Он открывает дверь в комнату и понимает, что снова хочется курить. Снова хочется щёлкнуть выключателем и встать около окна, чтобы растянуть ещё одну сигаретку и запить её острым коктейлем из воды и гнетущих мыслей. Но нельзя. Он обещал себе, что бросит. Он мысленно обещал Трише. Он… словесно и под пристальным взглядом обещал Стэну, нервно запихивая пачку поглубже в карман. И всё равно хочется. Достать, как раньше, кнопки и выкурить сразу две из-за своей «депрессухи». Как же чешутся руки. Вплоть до царапин и выступающих на них капелек крови… «Никотин помогает думать», — всегда твердил себе Крейг. Как оказалось, он помогал не думать. Останавливал ненужный поток мыслей, который преследовал его весь вечер, и позволял жить без «очередной мозгоёбки». Что-то вроде компенсации. Больше никотина, меньше мыслей. Сейчас наоборот… и Крейгу это не очень нравится… Последняя ссора с отцом сидела в мозгу фантомом и не отпускала. Ни день спустя, ни неделю, ни два месяца… Два месяца он не общается с родителями. Никаких звонков, никаких «Забери Тришу со школы, а я вечером подтянусь», никаких тёрок из-за «легкомысленности» Крейга. Ничего… только звенящая пустота. Звенящая пустота самых потаённых уголочков души. Одиноко… Да, у него есть Триша, есть Токен, есть… Стэн, но Крейгу, всё же, одиноко. Чувство, словно внутри что-то оборвалось. Такое часто бывает, когда птенцы улетают из родительского гнезда, где им никогда не были особо рады. Это как переходить с обычного чая на дешёвый фруктовый. Ты думаешь, что фруктовый принесёт тебе великолепные ощущения, невероятное послевкусие, а на деле от «невероятности» и «великолепия» только запах. Приятно пахнут пакетики, приятно пахнет сам чай, а на вкус… обычная вода. И Крейг канул в эту воду с головой. Слишком рано он стал свободным и независимым. Можно было бы потерпеть ещё пару годиков, пока он не встанет на ноги… можно было бы… Нет. Всё сложилось как можно лучше. Да, сейчас ему непросто, не в финансовом смысле, а в том, что не с кем оставить Тришу: у него невыносимый график и постоянная апатия. Но у него всё ещё есть потрясные друзья. И их достаточно, чтобы со всем справится. Чтобы попытаться… Крейг и сам в силе со всем справится. Наверное…
***
Облака тянутся жвачкой блевотного цвета по небу, а чай в чашке светлеет с каждой минутой, если не секундой. Ещё несколько минут, и начнётся очередной трудный день. «Не только трудный, но ещё и пасмурный», — думает Крейг, краем уха ловя прогноз погоды, который тихо вещает телеведущая. Она говорит что-то ещё про какую-то аварию, что произошла на шоссе при въезде в город, но остальные её слова Крейг упорно игнорирует. Всё утро он в своих беспросветных размышлениях о сегодняшнем бесконечном дне, которых стало слишком много в его обычной жизни. Он не может отделаться от мысли о том, что через пару тройки суток будет товар, а через неделю ему стукнет двадцать четыре. Последняя мысль радовала всё меньше и меньше. В этом году Трише будет шесть лет… Иногда Крейг задумывается о том, что семь лет канули не в лету, а в никуда. Перенеслись перед глазами так быстро, что не успели оставить свой, пусть совсем скромный, но отпечаток в памяти. Вроде ещё вчера он держал Тришу на руках совсем маленькую и беззащитную, а сегодня она пыталась сама завязать себе хвостики… Время, несмотря на свой парадокс, летит беспощадно быстро, будь то семь лет или два месяца. И Крейга это почему-то тяготит. Как бы всю жизнь не прожить в беспамятстве и забытье.***
На смену с Мэттом Крейг выходит впервые за долгое время и то лишь потому, что Сара взяла отгул. Этот парень нравился Такеру не особо, но у него не было выбора. «Либо такая работа, либо никакая», — звучит по всем трубам Южного Парка и остаётся навсегда в извилинах Крейга. Смена тянется долго и лишь потому, что «этот рыжий придурок» не перестаёт чесать языком. Он всё говорил и говорил про то, как провёл своё Рождество, и пусть в его праздновании не было «ничего необычного, всё как всегда», он всё равно не затыкался и трепался даже тогда, когда в магазин заходили покупатели. Понятие «личное пространство» его родители выбили из него ещё в далёком младенчестве… — Постой вместо меня, я выйду покурить, — наконец находит предлог Крейг и винтит со своего рабочего места. — Совсем не думаешь о своём здоровье и коже, — фыркает его напарник и встаёт вместо него за кассу. А ведь он простая бета. Но Крейгу плевать, о чём он думает и о чём не думает. Все сожаления остались в далёком прошлом, сейчас же на смену им прошёл один сплошной поху… Он тянет сигарету долго, потому что возвращаться внутрь не хочется. Ему плевать на холод, хотя он выскочил из здания в одной зимней парке. Ему плевать на сырость, потому что снег тает беспощадно быстро. Ему абсолютно поебать на Мэтта и его неумение обращаться с деньгами: он просто не хочет заходить обратно. Хочется как три месяца назад стоять и курить по две сигареты за раз. Телефон в кармане вибрирует. Снова пишет Марш. За последние два месяца у них вошло в привычку писать друг другу. Пусть не по всяким мелочам, мол: «Смотри, я купил чайник в наше с пацанами общежитие», — или: «Сегодня Триша сделала зайчика из пластилина», — но переписывались они часто. Бывало, их переписки сменялись телефонными звонками, но ничто не могло заменить живое общение. Крейгу даже было комфортнее общаться с Маршем вживую, чем по переписке. Было в его голосе, мимике и манере говорить что-то особенное, что трудно заменить виртуальным общением. Марш 12:38 Смотри, она порвала мои тапки ( На фотографии щенок широко улыбался, сидя прямо перед обувью хозяина. Крейг не смог сдержать улыбки. Чем бы дитя не тешилось… Вы 12:39 Прямо как ты мои последние нервные клетки где-то с месяц назад. Такер затянулся и выдохнул последнюю дозу никотина на сегодня. Теперь до следующего утра ни капли в рот, ни сантиметра в жопу. Впрочем, это его мало волновало. Желание курить резко утихло и вряд ли проснётся до следующего дня. Марш 12:39 Не смешно. Ты на работе? Он не торопится возвращаться внутрь, да и холод его не особо волнует. Отчего-то на душе даже тепло… Вы 12:40 Да, сегодня с Мэттом. Смена просто ужасная… и как Сара его вообще терпит? Марш 12:40 Я тоже поражаюсь её терпению. Хочешь, я могу прийти? Пару секунд Крейг думает, что было бы неплохо, если бы рядом был Марш, который либо не затыкается, либо сам кого захочет заткнёт. Но после он думает, что у того самого дел по горло, потому отрицательно качает себе же головой и строчит ответ. Вы 12:41 Не нужно. Сегодня всё равно короткая смена. Потерплю его ещё часа четыре и домой свалю. Почему-то на душе начинают скрести кошки, потому он выключает мобильник и запихивает его в карман. Как бы сильно не хотелось оторваться от реальности, а всё же нужно возвращаться к работе. — Тебе на голову что, снег с крыши упал? — спрашивает Мэтт и пробивает последний товар. Ни капли уважения к покупателю. «Двенадцать из десяти, а не работник». Крейг бросает взгляд на ближайшую зеркальную поверхность и только сейчас замечает снежинки в волосах. И когда они успели появится? Телефон в кармане снова вибрирует, потому Крейг достаёт его и, не задумываясь, снимает входящий звонок. — А после работы никак? — спрашивает Стэн, пока на фоне гавкает собака. — Ну… как сказать… Триша сегодня у Токена, так что я могу и позже её забрать, — отвечает Крейг и смотрит на Мэтта, который высчитывает сдачу. Его математическая жилка, отсутствующая напрочь, дала сбой в такеровской системе. «Главное — не лезть». — Думаю, можно. — Тогда я зайду за тобой, — отвечает Марш и чем-то шуршит на заднем плане. — Хорошо, а куда пойдём? — спрашивает он и провожает взглядом клиента. — Можем просто прогуляться, если ты не боишься замёрзнуть. — Не боюсь, — цыкает Крейг и прогоняет Мэтта со своего места. — Всё, мне нужно работать. Потом увидимся. — Пока, — произносит Стэн, и разговор прекращается. Пару секунд Крейг смотрит на экран телефона, а потом вновь убирает его в карман. — Неужто парня себе нашёл? — интересуется Мэтт, на что получает пренебрежительный взгляд. — Это — не твоё дело, — слишком резко отвечает Крейг, из-за чего приводит своего собеседника в шок. Рыжий парень больше ничего не спрашивает, он лишь застывает с открытым ртом и долго глядит на Крейга в неверии. Пусть молчание Мэтта и не продлилось вечно, но Крейг был рад, что хотя на пару минут, но он затыкался. Во всяком случае, сейчас смена шла к концу, потому можно было со спокойной душой начать считать наличку. Крейг по привычке облизал палец и стал высчитывать купюры, пока Мэтт молчаливо наблюдал за ним. Вскоре ему это занятие надоело, и он ушёл на склад — Такер тихо выдохнул и продолжил считать деньги. Звоночек на двери пропел свою короткую трель, потому Крейг бросил на пришельца быстрый взгляд. Стэн. Всего лишь Стэн. — Щас, я выручку досчитаю, — проговорил он и вернулся к деньгам. Стэн медленно подошёл к кассе и перенял роль наблюдателя от Мэтта. Но его взгляд ни капли не напрягал Такера. Постоянный накал в воздухе вокруг Такера куда-то постепенно пропал, и это бесконечно удивляло. Что вчера, что сегодня… Крейгу было очень спокойно рядом со Стэном. Ровно, как и с Тришей… Может, это всё потому, какой Стэн? От него не веет за километр либо бескрайними богатствами, либо бескрайней бедностью. Он не высокомерный, но и не бесхребетный. Да он никогда не научится контролировать свои феромоны, но от этого он только милее. Такой нежный и наивный… кажется, в Крейге проснулся родительский инстинкт. Или… Шелестели деньги и жужжал под ухом процессор ещё работающего компьютера. Дыхание также дополняло этот дуэт, а молчание просто не могло существовать. Они не говорят, но тишина между ними всё равно куда-то делась. Словно растворилась в воздухе. Взяла и умерла. «Хоть где-то», — думает Крейг и слабо улыбается. Жаль, что в его душе, несмотря на калейдоскоп событий, межавших кадрами чб-фильма, всё ещё пусто и глухо. И никто не может достучаться до единственной звонкой ниточки, которая, кажется, уже давно ждёт своего последнего вздоха. Даже Крейг в силу своего прагматичного и занудного характера не может взять себя в руки и наполнить жизнь новым смыслом. А хотя… Кому вообще нужен смысл? Крейгу? Навряд ли. И вот опять этот вопрос про «кому-то нужно». Что и кому нужно, Такер, наверное, никогда не поймёт, даже если доживёт до глубокой и мудрой старости. — Поверить не могу, что вы двое встречаетесь! — не сдерживает свои эмоции Мэтт, который явно не думает, прежде чем что-то говорить. Крейг и Стэн синхронно переглядываются. Такер возвращается к наличке и начинает высчитывать свою и мэттовскую выручку, потому что терпеть этого «рыжего придурка» у него больше нет сил. Марш же широко улыбается и демонстративно показывает коллеге фак, ни капли не задумываясь о его чувствах. — Мы не встречаемся, — выдыхает Крейг и шлёпает купюрами по столу. Другие он убирает в задний карман джинсов, а небольшую стопочку он перехватывает резинкой и складывает пополам. — Смена закончена, можешь идти. Мэтт ещё пару секунд стоит в прострации, потому Крейг берёт его зарплату, хлопает ей по широкой груди, а сам уходит на склад, где оставляет выручку и забирает свои вещи. Он строчит Джерри короткий мэйл о том, где он оставил нал, закрывает оба входа на склад, наглухо запирает дверь в служебку, и, толкая Стэна в спину кулаком, наконец-то выходит из магазина и поворачивает последний ключ в последнем замке. Работа осталась позади. Как они оказались в такеровском доме, Крейг не особо помнил, но сидеть на кухне и пить чай в компании Стэна оказалось приятно. Он говорил много, но размеренно, словно старался усыпить каждым сказанным словом. Изредка он брал телефон и показывал какие-то фотографии, но, в основном, говорил и говорил. Иногда закуривал, но и это быстро кончалось. Стэн умел поддерживать диалог даже в мире, где все слепо повернулись на телефонах и социальных сетях. И он не просто умел говорить, он задавал какие-то вопросы, на которые человечество вряд ли даст ответы, но говорить о них всё равно будет. Стэн немного увлекался живописью и литературой, потому мог затронуть и эти темы. Больше его интересовали животные и музыка, потому чаще всего, когда нить разговора обрывалась, он рассказывал о своих впечатлениях от какой-то песни или о том, какие животные лучше подойдут для семьи с ребёнком. Пусть у него и не было семьи и детей, но эта тема всё равно его интересовала. — Ты бы хотел познакомиться с Тришей? Ну, по-нормальному? — спрашивает Крейг и переводит взгляд с тёмного неба за окном на своего собеседника. — Да, — кивает Стэн и снова что-то ищет в телефоне, — я люблю детей, — после он двигает свой телефон к Крейгу и открывает альбом с фотографиями. — Листай весь. Здесь фотки Кенни и Карен, когда им ещё было по пятнадцать и десять. Там же фотки Кайла с Айком, и мои с Шелли. — Ты здесь ещё такой мелкий, — улыбается Крейг и пролистывает фотографии. Вот на этой Карен заплетает Кенни хвостики, а вот здесь Кайл помогает Айку с домашкой. — Как давно ты их собираешь? — Ну, очень давно. Лет с пятнадцати? Там, где я мелкий, я нашёл на компе своего отца и решил скинуть себе, — отвечает Стэн и делает глоток чая. — Какие вы здесь забавные, — улыбка Крейга становится слишком широкой, когда он натыкается на фотографию Стэна и Кайла в шапках друг друга. Здесь им, наверное, по шесть. Прямо как будет Трише. Через пару дней его День рождения. Стоит ли звать Стэна? Или… он проведёт его вместе с Тришей? Мысли в голове мешаются, поэтому Крейг допивает свой чай и старается больше ни о чём не думать. Он достаёт свой телефон, открывает галерею и находит в ней альбом с Тришей. — Листай, там только она, — говорит он Стэну и даёт ему свой телефон. Крейг встаёт с места, забирает свою и чашку Марша и подходит к раковине. Тихо шумит вода, которую он вновь набирает в чайник. Потом она шумит снова, потому что нужно сполоснуть чашки… — Ты здесь такой красивый, — говорит Стэн, и Крейг замирает. Несколько секунд канули в лету. — На которой? — спрашивает он и подходит к своему гостю. — Вот на этой, — Стэн возвращается на пару фоток назад и показывает Крейгу снимок, где ему ещё семнадцать, а Триша на его руках такая маленькая и такая хрупкая. Крейг на этой фотографии встрёпанный и с синяками под глазами, потому он не разделяет восторга Стэна. Он не особо любит свои фотки из того времени, но хранит их, потому что это самые первые фотографии с Тришей. С его милой Тришей. — Я же здесь совсем несобранный, — фырчит он и возвращается к раковине. — Верно, — салютует Стэн и продолжает смотреть фотографии. — Но именно в этом и кроется красота. В такой каждодневной бытовухе. С синяками под глазами и с плачущим ребёнком на руках. — Да ты романтик, — усмехается Крейг, а сам не понимает, почему ему вдруг становится приятно от воспоминаний и от таких лестных слов… Его телефон начинает звенеть, потому Такер вновь откладывает чашки и подходит к своему другу. На экране высвечивается не много обещающее «Токен». Он снимает трубку и ждёт очередную отчитку за то, что он не отзвонился, а отписался, и то очень кратко. — Я подъеду через несколько минут вместе с Тришей. Выйди, пожалуйста, — спокойно говорит Блэк, а внутри Крейга стынет кровь и скручиваются нервы. Либо сейчас он познакомит со Стэном и Тришу, и повторно Токена, либо он снова сбежит от реальности. Второй вариант ему нравится куда больше, потому он прекращает звонок, жмурится и мимолётно сжимает переносицу. — Тебе нужно уходить. — Увидимся послезавтра, — улыбается на прощанье Стэн и спускается по ступенькам с крыльца. Снег скрипит под его ногами и навевает непонятную тоску. — Пока, — говорит Крейг и смотрит, как его гость выходит за оградку на узенький тротуар. Он ненадолго останавливается, чтобы обернутся и помахать рукой. Крейг машет в ответ. И всё же, рядом со Стэном ему хорошо… Буквально за считанные секунды перед его домом останавливается машина Токена. В ней загорается свет и Крейг издалека видит, как в вопросе гнутся чёрные густые брови. Он сжимает переносицу и подходит к машине. Задняя дверь открывается, и из неё выпрыгивает Триша, которая тут же подбегает к папе и обнимает его за ногу. Крейг слабо улыбается дочурке и поднимает на руки. Триша вьёт своими ручками вокруг папиной шеи и что-то бурно шепчет ему на ухо. — И почему же ты заставил Тришу ждать? И кто это уходил от тебя? — спрашивает Токен, стараясь контролировать тон, когда припадает к пассажирскому окну. — Давай не сейчас, — отмахивается Крейг, попутно пытаясь разобрать шёпот Триши, и прикрывает глаза. Сердце стучит бешенным ритмом. И почему именно сейчас? — Хорошо… обсудим это на твоей днюхе, — говорит Блэк и откидывается на водительское кресло. — На моей днюхе? — Крейг распахивает глаза, а его брови ползут на лоб. — Да, на твоей днюхе, — нарочито выделяет каждое слово Токен. — Николь посидит с Тришей, а мы с тобой. И Клайд тоже, а не как в прошлый раз, — кисло улыбается он и немного поворачивает руль. — Ты мне до конца жизни припоминать будешь «тот раз»? — страдальчески стонет Такер и поудобнее обхватывает свою дочурку то ли потому, что она могла упасть, то ли от внезапного холода, облизывающего его руки и щёки. — Да, — твёрдо отвечает Блэк и сверкает своими белоснежными передними. — Ладно, спокойной ночи. — Спокойной, — кривится Крейг в ответ. Машина разворачивается и быстро скрывается в темноте. Крейг пару секунд стоит на месте, а после, когда Триша начинает слабо стучать кулачком по папиному плечу и говорить, что он её не слушает, уходит в дом, где его ждёт очередной долгий вечер размышлений и пустоты в душе. Даже рядом с дочкой…***
Смена, как и ожидалось, была жаркой, несмотря на середину зимы. Товара было настолько много, что пришлось вызывать ещё одного грузчика из другого магазина. Кажется, его звали Лэри, но Крейгу было всё равно. Он старался как можно быстрее вбивать данные в базу и попутно молиться, чтобы из-за перегрузки компьютер и забитый товар не слетели к чертям. Стэн куда-то смылся, прикрывшись перекуром, но и это мало волновало Такера. Наверное, потому что сейчас ему докучал другой «напарник», который каждые пять секунд спрашивал, что куда складывать. «И почему он решил смыться именно сейчас?!» — вопит у себя в голове Крейг и случайно удаляет ячейку. Всё, это точка отправки его железного терпения на Луну. — Лэри… — Я Лари, — поправляет Крейга его временный коллега, чем бесит ещё больше, пусть и совсем не замечает этого. «Терпи, Крейг, терпи…» — Лари, можешь минут десять посидеть и помолчать? Или хотя бы выйди покури. Я сейчас не могу тебе помочь, — старался как можно спокойнее говорить Крейг, но его внутренние ведьмы устроили настоящий Шабаш, на который пришли и бесы, и тараканы, и черти Крейга. Все собрались воедино, чтобы сварить огромный котёл отборного сорта кислоты по особенному рецепту. Если «этот придурок» подкинет под его котёл дровишек, так и быть чан навернётся, а там — поминай, как кого звали. Парень обиженно цыкает и оставляет Крейга в покое, уходя со склада куда-то, куда Такер и не смотрит. Он снова утыкается в компьютер и создаёт новую ячейку. Пару секунд он пытается вспомнить зачем. Голова начинает кипеть, а моторчик, который спрятался глубоко под извилинами, воспламеняется. Ещё чуть-чуть, и он сам себя вынесет отсюда. Перед ним возникает стаканчик с крышкой и рука Марша. Стэн стоит рядом и пьёт что-то из своего стаканчика. Рисунок кофейного зёрнышка напрочь отбивает всё желание работать. Зато порождает желание иного характера… — Я не пью кофе, — рычит он и откидывается на спинку стула. «Наглая ложь», — говорит про себя Крейг, когда вспоминает сегодняшнее утро. И вчерашнее. И утро несколькими днями ранее… — Это обычный чёрный чай без сахара. Пей и не выёбывайся, — улыбается Стэн. «Бесит. Как же он, сука, меня БЕСИТ!» — Это я выёбываюсь? По-моему, выёбываешься здесь только ты, — Крейг отворачивается от собеседника и смотрит на горы товара. В душе ебучая картина Мунка. А рядом повис Караваджо со своим Иисусом… — Что ты такой злой сегодня? Недотрах или недосос? — шутит Стэн, на что тут же получает испепеляющий взгляд. — А ты, как я погляжу, горишь желанием помочь? — от зубов отскакивает каждое слово, что у самого Крейга холод бежит по коже. Он держится из последних сил. — Пей чай, — кивает на стаканчик Стэн и уходит в курилку, на ходу доставая из кармана куртки пачку сигарет. Крейг думает ровно три секунды перед тем, как встать со стула, взять чай, выйти в курилку за Стэном и демонстративно, со всей силы, швырнуть стаканчик в землю, после чего забрать чужую сигарету, сунуть под нос фак и уйти обратно на склад, где он, взбешённый и с сигаретой в зубах, вновь заводит новую ячейку и вбивает в неё проклятущий товар. Крейг тянет вторую сигарету и ему ни капли не стыдно. Что он там наобещал Маршу и себе его уже не волнует: он не чёртова монашка, чтобы следовать строгим правилам. В его голове только товар, который он надеется добить сегодня, потому что завтра… Завтра он на ещё один год постареет. Завтра он напьётся вместе с Клайдом и Токеном, а на следующее утро выгонит своих гостей, заберёт Тришу и проведёт свой второй выходной с ней. Как же редко им удаётся побыть вдвоём… Даже после ссоры с родителями у Крейга не получалось проводить много времени с дочерью. Постоянные задержки на работе, течка на течке месяц назад, потом Стэн со своими прогулками и посиделками… а тут его День рождения. «Может, забить и не отмечать вовсе?» «Давай не как в прошлый раз?» — эхом отдаётся в голове из-за чего Крейг морщится и сплёвывает на снег. Хотелось бы сплюнуть не только слюну, но и проблемы и, желательно, себя. «Как оптимистично». Крейг устал. У него ужасно разболелась из-за загрузки голова. Ещё чуть-чуть и на него придётся устанавливать персональные дрова, чтобы он, эдакая «шайтан-машина», снова заработал без всяких проблем и ошибок. Как же хочется плюхнуться в снег и расслоиться в нём на клетки и молекулы. Кто-то рядом кашляет. Крейг не поворачивается, потому что знает, что это Стэн. Просто Марш… как всегда. — Не стой над душой, — бурчит Такер и проходит мимо друга обратно на склад. Товар забит, осталось раздать команды грузчикам, и он может сесть и пару минут отдохнуть. Совсем немного… Крейг не помнит, как он засыпает, но последнее, что он видит перед глазами, это белый свет лампочки склада. — Ты можешь здесь валяться, сколько влезет, но смена кончилась, так что либо ты валишь, либо закрываешь магазин сам, — Сара нарочно трясёт его за плечи так, что после наверняка останутся синяки. И откуда у девушек-альф столько сил? Крейг морщится, но всё же просыпается. На нём его куртка, а склад заметно опустел. Неужели он проспал весь остаток приёма? «Твою же мать…» — И когда только вырубился, — спрашивает он сам себя и почёсывает затылок. Голова заметно утихла, а вся раздражённость и злость ушли вместе со сном. Прекрасно. Просто замечательно. Просто зае… Он встаёт со стула, потягивается кошкой и выискивает взглядом свои вещи. Находит он их на столе, перед собой и вместе со своей зарплатой. Брать деньги за свой полуденный сон стыдно, но он всё же загребает их в карман, хотя совесть и кричит сиреной. Удушить бы её… Мороз обжигает не только кожу, но и только что проснувшийся мозг. Сегодня ему абсолютно точно гарантирована бессонница. Ну, ничего, вымотает Тришу, уложит её спать, а завтра утром… надо списаться с Токеном и спросить, во сколько он планирует начать их «вечеринку», если попойку трёх человек можно так назвать. — Домой собираешься? — спрашивает Стэн, и Крейг поворачивает голову в его сторону. Снова курит без всякого зазрения совести. — Ага, — кивает Такер и, набрав воздуха полной грудью, идёт в сторону начальной школы. — Пока. — Пока, — отзывается Стэн и продолжает стоять на месте. Видимо, на высоком космическом уровне он понимает, что сейчас Крейгу нужно побыть наедине с собой, чтобы застыдить себя за то, какой он в бешенстве. Или поорать в себя за то, что он просто взял и уснул. «Идиот», — красноречиво описывает он себя и покрепче кутается в шарф. В голове какой-то ненавязчивый бит, а в чашке стынет чай. И снова не в его… на этот раз чашка ни Триши, и даже ни Токена. Чашка Стэна. Тупого Марша, который всё терпит, всё впитывает, как губка. И как у него получается оставаться таким спокойным? Неужто на него так повлияли его давние отношения с Венди? «Однозначно». Крейг ведёт пальцем по холодному ободку чашки и внутренне бесится. Он в обиде на самого себя. На себя и свой дерьмовый характер, который сперва передался ему по наследству, потом отшлифовался до римской статуи и порос всякой дрянью. В случае статуи — мхом, лозой и какой-то плесенью, в случае Крейга — излишней агрессией на себя и весь окружающий мир и умением попадать не бровь, не в глаз, а прямо в душу. Вот так смачно харкнуть и сплюнуть жирный сгусток соплей и слюны. И в душу. Поебать кому. Другу или малознакомому человеку. Лишь бы яда выплеснуть, да побольше… Крейг мог перетерпеть, мог не заводиться с пол-оборота из-за какой-то мелочи. Он же мастер игнора, так почему он сорвался? Потому что это был Стэн? Нет, точно не поэтому. Просто перегорел моторчик. Просто лопнул шарик… а вместе с ним и блохи нервных клеток, которых у него — Крейг готов спорить всю жизнь, — вовсе не осталось. Ни одной. А-б-с-о-л-ю-т-н-о. Как же мало времени ему понадобилось, чтобы потерять их. Как же мало времени ему понадобилось, чтобы привыкнуть к себе такому убогому и гнилому. Не заёбывать себя очередными «не хочу» и «не надо», которые стали верными спутниками по жизни. Он просто взял и принял. Вот так, без «очередной мозгоёбки». С лёгкой руки, с её подачи… Длинные пальцы рефлекторно тянутся к губам, чтобы сделать затяжку, но вся его затяжка — воздух. «Молодец, Крейг, проёб десять из пяти, открывай курсы и сам же на них записывайся». Время тянется не жвачкой, не резиной, не улиткой. Оно тянется вечностью и добивает своей бесконечностью. Бескрайним холодным космосом, где нет и намёка на понятие времени и скорости. В космосе работают свои законы и свои правила, которые человечеству никогда не понять. Впрочем, Крейгу тоже. Разве что тот парень-шизик из их класса, который был повёрнут на всей этой внеземной ебистике, когда-нибудь, да сможет докопаться до истины. Уж кому ещё, если не ему… Точно не Крейгу. И эти мысли тяготят. Он перестал верить в свою особенность и индивидуальность ещё в далёком детстве, когда на фоне него выделялись другие дети. Все они выпендрёжники и идиоты, что гонятся за славой и известностью. Такеру этого не надо. Он хочет обычной и нормальной жизни со всеми её причудами и прибамбасами… погодите… Крейг только что сам себе признался в том, что он действительно чего-то хочет? Какой ужас, пора вызывать санитаров… Как же тяжело думать. «Серьёзно, пора запретить людям думать, иначе так все сойдут с ума». Крейг мотает головой. Нет, сейчас его философия жизни будет лишней. Не ему знать, что и как должно быть. Кому угодно, но не ему. Уж в чём, в чём, а в этом он уверен даже больше, чем на сто процентов. «И вот она, очередная мозгоёбка», — тянет он внутри себя и тихо стонет, сползая на пол вместе с чашкой. Он утыкается в неё носом и долго сидит неподвижно. В какой-то момент Крейг забывает о том, что он умеет дышать, потому он начинает откашливаться и делает это как можно тише, чтобы не разбудить Тришу… Но она просыпается. И бежит так быстро, что её мелкий топот напоминает шум секундной стрелки часов. В считанные мгновения она оказывается в дверном проёме и смотрит на папу: в пижамке, с какой-то куклой в руках и с распущенными волосами; вся сонная, заспанная, но всё равно энергичная и внимательная. Крейг снова стонет в себя и мысленно просит у Триши прощение. — Прости меня, — произносит он вслух и отставляет в сторону чашку, когда Триша подходит к нему. Она трёт глаз и падает в папины объятия. Сердечко у неё стучится быстро-быстро, словно звоночек от будильника. Дышит она шумно, а пальчики у неё совсем холодные. — У тебя что-то болит? — Нет, — сопит она и ластится под папиной широкой рукой. — А у тебя? Крейг понимает, что нет. Ничего не случилось. Ничего не произошло. Он просто немного устал и… снова заебал сам себя. Своими проблемами, своей кашей в голове, своими бесконечными «мог бы». Своим никчёмным мнением, которое никто никогда не услышит и к которому никто никогда не прислушается. Даже сколько бы он ни говорил, что со всем справится и всё сможет, ему всё равно не поверят. Потому что Крейг слабый. Слабый морально. Он безвольный и не в силах победить себя же, свои привычки и зависимость. Он запутался в голосах своих тараканов и не понимает, кто в очередной раз шепчет ему на ухо неразборчивый бред. Где его мысли? А все ли думы, что кружатся и вертятся в его голове, принадлежит ему? Даже сейчас этот неуместный самоанализ, из-за которого он не сможет со спокойной душой встать завтра утром. Действительно ли это он? Или… Тупость Марша всё же заразна? Крейгу не смешно, хотя он стоит на пороге истерики. Он в любую секунду может рассмеяться во весь голос и выплеснуть всё, что накопилось, всё, что не принадлежало ему. Но нельзя. Он напугает Тришу… Нельзя, потому что всё это варево не его. Лучше отдать всё обратно хозяину. В целости и сохранности. И именно так он и сделает. Никак иначе.***
Оказывается, трудное утро выдавалось у Крейга не только во время течек. После вчерашней головомойки перед сном глухая боль бродила от висков до затылка и обратно. «Н-да, вечерняя недо-истерика явно была лишней». Так он думает пока стоит под душем и чистит зубы, пока готовит завтрак и слушает новости, которые чересчур радостно вещает ведущая. Мысли не покидают своего плена и тогда, когда Такер пытается разбудить свою дочурку, чтобы помочь ей с утренними процедурами. Триша, ещё сонная, вяло водит зубной щёткой по зубам, а Крейг, стоящий позади неё, смотрит в зеркало и не довольствуется мешкам под глазами. Помимо мешков его острый взгляд натыкается на мимические морщинки, которые рассыпались под глазами и на лбу. Такие маленькие трещинки и впадинки, которых толком под лампочкой и не увидишь. А Крейг видит. Видит и бесится. И сам не понимает, почему. Он долго смотрит в радужки своих глаз, в это холодное железо, и пытается понять, что с его взглядом не так. Он смотрит на свои губы и понимает, что они слишком тонкие. А ещё обветрились и потрескались. И цвет лица у него какой-то нездоровый. И волосы слишком отросли… Триша зевает и пару секунд смотрит на отражение папы в зеркале. Крейг смотрит на неё. Их взгляды пересекаются, и Такер мешкается. Он скрещивает руки на груди и отводит взгляд в сторону. И что это на него нашло? Пока Триша торчит в душе полчаса, настояв на том, что она уже взрослая и может помыться сама, Крейг краем уха слушает очередной попсовый бит и нервно тянет сигарету. Пепел трещит после сильной затяжки. Он выпускает ртом белёсую струйку. В голове крутится только одна назойливая мысль… Что же будет дальше? День пролетает быстрее, чем Крейг успевает подумать, и вот он сидит на кухне в компании Токена и режет очередные закуски, на ингредиенты для которых не поскупился Блэк. Николь, как и обещал Токен, присматривала за Тришей, которая даже не подозревала о Дне рождения папы. Да, очень сложно устраивать праздник для себя, когда у тебя на руках маленький ребёнок, которого ты никуда не можешь деть. Крейг не жаловался, но… Клайда ещё не было, но он обещал отплатить за своё опоздание сполна. Крейгу, впрочем, было всё равно, что Донован удумал, потому что голова была забита совершенно другими вещами. Вчерашняя ручная промывка мозгов никуда не делась, и казалось, что в присутствии Токена, она только разрасталась. Предательски всплывают воспоминания о неаккуратно кинутом «Давай не сейчас». Крейга мучает совесть. Но только пару минут. Что он должен сказать? Что тем парнем был их бывший одноклассник? Или начать оправдываться, что нет, Крейг не завёл личную жизнь в тайне от всех? Что хочет услышать Токен? Есть ли смысл говорить правду? — У тебя опять связь с космосом потеряна, или что? — ехидничает Блэк и щёлкает пальцами прямо перед глазами. Крейг кривится и переводит на друга недовольный взгляд. — Не смотри на меня так. Я, между прочим, вернул тебя на твою планету вполне безопасно, чем это бы сделал ты. Такер смотрит на нож перед собой и понимает, что чуть не порезался. Такой неуклюжий и несобранный… Крейг цыкает и понимает, что быть невнимательным оболтусом не в его духе. Немного погодя, он понимает и то, что слишком расслабился в последнее время. Это точно не в его духе. Ни капельки. «Добро пожаловать», — плюётся он в себя же и откладывает нож в сторону. Мокрыми руками он трёт лицо и переводит усталый взгляд на друга. Тот стоит, сложив руки в ожидании. Оба молчат, даже не пытаясь вести диалог на подсознательном уровне. Сейчас они оба не в силах этого сделать… — Я понимаю, что двадцать четыре года тебя ни разу не радуют, но твой День рождения бывает раз в году, поэтому давай без этой кислятины на твоём лице? Крейг, мы же для тебя стараемся. Клайд даже выходной взял, — давит Токен, и Крейг это понимает. Ещё он понимает, что впервые жизни он ведётся на это давление. И куда подевалась его воспетая такеровская гордость? В пизду, куда же ещё. В огромную и кривую пиз… — Помнишь того парня, который уходил от меня, когда вы сидели с Тришей? — он сворачивает тему в нужное русло и замечает, что Токен следует за ним. Надо оставаться собой, надо держаться ровно, даже если он слишком устал… даже если его собственная гордость пошатнулась и полетела в тартарары. — Лица я не разглядел, но помню, — кивает Блэк и садится на рядом стоящий стул. Крейг на ответ молчит. Молчит и его собеседник. Беседа на уровне космоса всё ещё не ведётся. — Только не говори, что… — Я. Не. Заведу. Отношения. Пока. Не. Выращу. Тришу, — чеканит Крейг с такой злобой, что его тон пугает его же. Язык начинает неприятно болеть, а слюна так не вовремя подступает к горлу. — Хорошо, тогда кто он? Твой новый друг? — Токен хочет сказать что-то ещё, но вовремя прикусывает язык. — Наш общий знакомый. — Не понял, — кажется, мысли Блэка свернули не в то русло. — Если ты сейчас про того уё… — Токен, — произносит он одно-единственное слово, из-за которого его друг давится своими же размышлениями. «Ты даже не представляешь, насколько порой я хочу заткнуть твоё еба…» — Всё не настолько плачевно, — виляет Крейг, не зная, как лучше произнести имя, которое до недавнего времени он даже не вспоминал. — Тогда кто? Говорить сложно, но Такер пересиливает себя. Он уже открывает рот, как… В дверь раздаётся звонок, и оба парня выходят из их общего астрала. А вот и Клайд. — Донован, — цедит Крейг и встаёт со стула, чтобы открыть дверь другу. — Что? В смысле? Я чего-то не знаю? — Токен всё ещё старается вернуть прежнюю атмосферу, но она испорчена. Однако, Крейгу от этого даже легче. — Блять, нет… давай потом? — он разворачивается на пятках и смотрит на своего друга. — Просто имя, — снова давит Токен, но он не ведётся. Крейг не должен вестись. — Иди на хуй, — отвечает он и скрещивает руки на груди. — Имя. — На хуй — это прямо и направо. — Крейг. — Я не ясно выражаюсь? Прямо и направо. — Крейг. — ТОКЕН! — Блять, мне кто-нибудь уже откроет?! — раздаётся из приоткрытой форточки. Оба вздрагивают, и Крейг возвращается к своей первичной цели. Он упирается рукой в косяк и шепчет так тихо, насколько это вообще возможно, в надежде, что его друг не услышит короткой, но однозначно знакомой ему фамилии. — КТО?! — ПРЯМО И НАПРАВО!!! На языке сладковатый привкус алкоголя, хотя в голове нет и намёка на дурман. Где-то по черепной коробке бродит простенький ремикс, который Крейг может без труда поставить на повтор и слушать его фоном целый день. Своеобразный вид шизофрении, хотелось бы думать, но думать не хотелось. Травя гулящую по венам тоску шампанским, курить не хотелось. Да, Триша не дома, да, за сегодня он уже исчерпал свой лимит. Но курить вправду не хотелось. Даже прерогатива напиться казалась привлекательней, чем взять пачку, вытянуть никотиновую палочку и затянуться здесь, посреди комнаты. Кажется, душащее желание наконец-то прошло, и теперь одной сигареты ему вполне достаточно. Хотя… Они сидели в гостиной, за маленьким журнальным столиком, на котором лаконично стояли тарелки с различными закусками и уже початые бутылки: одна с шампанским, которое в себя льёт исключительно Крейг, вторая с виски, который делят на двоих Токен и Клайд, третья с колой со вкусом лайма, четвёртая с коньяком, пятая… они точно дома у Крейга? Больше смахивает на маленький паб. Крейг ни капли не удивиться, если сейчас кто-нибудь из его друзей достанет ещё пару бутылок из-под стола. Впрочем, Такер не особо противиться сложившейся ситуации: говорить не хотелось из-за собственной «очередной мозгоёбки», которую весь вечер Крейг пытается придушить. Сперва закусками, потом алкоголем. Последнее, что попадается под руку, пожёванная гордость. Сказки о его собственной всемогущности уже приелись, но только они и успокаивали, потому, как только его стакан пустел, в голову снова ползли коварные мысли, засевшие в голове старой, заевшей пластинкой, которая всё твердила и твердила свой репит… Заезженная мелодия стоит в голове эхом. Телефон пиликает, и Крейг на автомате тянет к нему руку. Он смахивает фотографию с Тришей, где она сидит рядом с маленьким снеговиком, и читает пришедшее сообщение. Кто бы сомневался, что это он… Марш 23:46 Извини, что так поздно, но… не хочешь прогуляться? Крейг давится тупой улыбкой, которую он скидывает на мутный рассудок, и быстро печатает ответ. Рядом тут же возникает Клайд, который пытается отобрать его телефон, но Донована моментально посылают на три весёлые буквы сперва палец Крейга, а потом Токен, который пытается оттащить своего пьяного друга. Вы 23:46 Ну… не знаю. Я уже в кровати, так-то. Клайд начинает что-то бубнить, и Крейг понимает, что тому пора спать. Он быстро перекидывается с Токеном понимающими взглядами и тяжко вздыхает. Телефон пиликает вновь, но бутылка шампанского привлекает больше, потому сперва Крейг тянется к ней, потом к мобильнику. Его глаза округляются, а алкоголь застревает в глотке. Марш 23:47 У тебя свет на кухне горит. Неужто за Тришей не уследил? Или вышел водички попить?) Такер срывается быстрее, чем понимает это. До него глухо долетают замечания Токена насчёт «запачканного алкашкой» ковра, зато собственное сердцебиение барабанной дробью стоит в ушах, что не слышно ни сказок, ни простенького ремикса. Крейг даже не накидывает куртку, не обувает тапки — в растянутой майке и шортах он открывает дверь. Стэн курит и смотрит на него своими потемневшими синими глазами. Он слабо улыбается и выкидывает сигарету куда-то в сугроб. Его руки тянутся в карманы. Оба молчат и смотрят друг на друга около минуты. Но эта минута кажется вечной. — Я не знаю, какая пчела тебя укусила, несмотря на то что сейчас середина зимы, но, если ты не помо… Марш? — Привет, — Стэн тихо машет рукой, а его слабая улыбка превращается в виноватую. — Я вам помешал? — Поздновато ты для днюхи, если честно, — отмечает Токен и скрещивает руки на груди, всё ещё стоя позади Крейга. Может, он и мастак в актёрском мастерстве, но голое удивление скрыть у него не получается. Крейг не знает, что делать. Прогнать Марша? Нет, обидится. Пустить в дом? Клайд не поймёт. Ой, а не плева… Такер закрывает глаза и на пару минут замирает. Он тяжело втягивает морозных воздух через нос и понимает, что на полу-трезвую голову думается, всё же, не очень. Он оставляет Токена и Стэна в дверях, а сам тянется обратно в гостиную, где берёт бутылку и делает пару душащих глотков. Клайд что-то бормочет, но Крейг не вслушивается в его бред. В голове каша… ему её и расхлёбывать. Обратно до двери он доходит непосильным шагом. Он смотрит сперва на Токена, потом переводит взгляд на Стэна… мозг переворачивается на все триста шестьдесят. Крейг быстро трёт виски, как это обычно делает Токен, потом быстро сжимает переносицу, как это делает Стэн… в конец он просто бьёт себя по лбу и, выпнув Токена на улицу вместе с тапочками, закрывает дверь и несколько вечных минут сидит под ней. «Очередная мозгоёбка», — шепчет внутренний голос, пока Крейг пытается трезво оценивать ситуацию, несмотря на своё пьяное сознание. В голове штормит, а сладость на языке кислит приторностью. Что он должен делать? Ну, для начала, пустить Токена обратно. А потом он разберётся и со Стэном… В гостиной что-то громко бухает, а Клайд обиженно ругается. И с чего он только успел свалиться? Впрочем, не важно… «Точно. Клайд», — вот и весь ключ к разгадке. — Эй, — дверь отворяется слишком неожиданно, из-за чего оба парня вздрагивают и переводят глаза на Крейга, — оттащите этого придурка на второй этаж, пока он не разбил ничего. — С хера ли? — спрашивает Токен. — Ежели ты сильный и независимый, то сам тащи. Стэн кисло улыбается в сторону Блэка и тянется в дом. Бета, тоже не преисполненный радостью, тянется следом. Они без великого энтузиазма оттягивают Клайда на второй этаж, где Крейг радушно стелет ему кровать, и оставляют Донована там, а сами спускаются в гостиную, где и началось всё нерадостное веселье. — Что-то курить охота, — говорит первую пришедшую в голову отмазку Крейг и убегает на кухню. Стэн и Токен переглядываются, после чего Марш решает оставить Блэка в скромном одиночестве, а сам он тянется за Такером… У него стресс, потому зажигает сигарету он слишком быстро и нервно, едва не обжигая пальцы. Затягивается он так же: нервно. В голове всё те же карусели, как и несколько минут назад, потому он плохо ощущает реальность вокруг и своё тело. В голове сплошь вопли. Что ему делать? Он не был готов заново знакомить Токена и Стэна сегодня. Вообще нет. И как же так вышло… — Сколько времени? — раздаётся в дверях, от чего Крейг нервно дёргается и резко смотрит на высокую фигуру. Марш немного встрёпан, но всё равно выглядит как обычно: на нём даже его зачуханная и в пятнах футболка. Крейг на пару минут выпадет из реальности, после чего обращает взор на часы и выдаёт: — Без пяти двенадцать. А что? Стэн ничего не говорит, лишь медленно подходит к нему. Он достаёт из пачки Крейга сигарету и поджигает её от чужого фитилёчка. Он смакует дым и выпускает его в окно прежде, чем повернуться к своему другу и сказать такие простые, но такие приятные слова: — С Днём рождения. Извини, что так поздно. Крейг замирает, а после понимает, что на периферии мозга его омежья часть кричит о ласке и нежности. В эту минуту он обещает себе больше никогда не пить. Ни под каким предлогом. Второго ребёнка он ни за что не заделает, будучи… Так стоп. Какой второй ребёнок? И с кем? С Маршем? Нет, он, безусловно, получше того же Клайда, но… Марш? Нет, ни за что. Ни разу не вариант. «Крейг, НЕ-Е-ЕТ. НЕ ТВОЙ ВАРИАНТ». Желание задохнуться выбивает поток мыслей, потому Крейг голодно затягивается и выдыхает дым прямо в открытое окно. — Спасибо, — сухо шепчет он и даже не смотрит на Стэна. Только не сейчас. Не в этот самый момент…***
Крейг прожигает зеркало своим ледяным взглядом и не может понять, что не так. Он уже битые десять минут стоит и смотрит на себя в это проклятое зеркало, попеременно поправляя начёс и ворот водолазки. Ему кажется, что его брови слишком тонкие, ресницы слишком бледные, нос слишком прямой. Всё слишком. Даже неяркий, но приятный, как говорил Клайд, феромон чересчур бросался в нос. Что это с ним? Течка? Так, может, лучше остаться дома? «Надо», — говорит себе Крейг и закидывает таблетки в рот. Смена ужасная: ему душно, хотя на улице чёртова зима и мороз под минус двадцать; люди снуют слишком быстро, чтобы успевать соображать; Сара опять куда-то слиняла… через час товар… Марша ещё нет… мозг… плывёт. Крейг не помнит, в какой момент он упал, но он точно знает, что свалился под прилавок, когда в торговом зале не было никого… — Я при… Сара? — Стэн замечает странный запах из служебки и подходит к девушке, которая в панике смотрит куда-то в комнату. — Что слу… твою мать… — Стэн, тебе лучше уйти, — почти в истерике говорит девушка, совсем не зная, что ей делать. Её доминантный феромон делает ситуацию хуже… Стэн смотрит на Такера и понимает, что если не возьмёт себя в руки, то никудышная карьера его друга пойдёт по одному месту. И не только карьера, но и жизнь. Он хлопает себя по карманам и понимает, что никаких блокаторов при нём нет. Что ж, придётся подключать силу воли… — У тебя есть подавители? — спрашивает Марш у девушки, но та никак не реагирует. — Сара, у тебя есть подавители? — Что? — в глазах испуг и предательское желание. Так, две альфы на одну омегу многовато. «Блять, Стэн, ты не о том думаешь!» — Таблетки. Твои. Где? — чеканит он, пока смотрит на Крейга и прикидывает план дальнейших действий. — В шкафчике… — Ну так достань их оттуда и выпей! — Стэн понимает, что план в голове не строится, а валится, как Римская империя. Девушка не сразу реагирует, но всё же подходит к шкафчику, достаёт из него таблетки и выдавливает несколько, пока смотрит на Крейга. Желание сильнее разума, а таблетки застревают в горле. Где-то на подсознании она не хочет причинить своему напарнику вреда, но подсознание её сигает с высокой крыши. Она бросает таблетки и бросается к Крейгу… — Блять, — рычит под нос Стэн, хватает с пола подавители, глотает несколько таблеток, в считанные секунды оттягивает Сару от Такера, которая уже начала стягивать водолазку, и выталкивает её из служебки. Девушка пару раз стучит по двери, пока не слышит гневное: — Остынь и подумай своей чёртовой головой! Такер пару раз шевелится и смотрит туманным взглядом на Стэна. Он ни черта не соображает, но отчего-то скукоживается. — Твою мать, что же делать, — Стэн кусает нижнюю губу, чтобы привести мысли хоть чуть-чуть в порядок. — Крейг, ты меня слышишь? Молчание. Кивок. — Можешь говорить? Отрицательный кивок. — Ладно, думаем дальше, — губа болит, но Стэн старается держаться изо всех сил. — У тебя должен быть телефон… Он шарит по чужим карманам в надежде найти чужой мобильник, и, к счастью, его поиски увенчиваются успехом. Дисплей загорается новой фотографией, рассматривать которую у Стэна просто нет времени. Он смахивает экран блокировки и быстро нажимает на значок контактов. Джерри, Марш, какой-то неизвестный номер, Токен… Точно, Токен. Стэн жмёт на вызов и вслушивается в гудки, исходящие из трубки. Он облегчённо выдыхает, когда Блэк снимает звонок и задаёт тихое: «Алло? Что-то случилось?» — Это Стэн. У Крейга течка. Ты знаешь, где он работает? — говорит он кратко, но ёмко. Губа начинает кровоточить сильнее, а сердце гнать кровь по венам с большей скоростью. — Твою мать, буду через десять минут. Постарайся не натворить дел за это время! Николь, собирайся! Нет времени объяснять! Звонок прерывается. Стэн дышит через нос и старается игнорировать чересчур сильный для рецессивной омеги феромон. Ему нужно подождать всего десять минут. Стэн косится на таблетки и закидывает в рот ещё парочку. Вряд ли они притупят его реакцию, но для подстраховки точно не помешают… — Пустите, мне нужно пройти! — Это помещение для персонала! — Хоть туалет президента, мне плевать! — Крейг, ты меня слышишь? — Токен пару раз несильно хлопает по щекам своего друга, пытаясь призвать его к жизни. Крейг морщится и невольно открывает глаза. — Ты понимаешь, что происходит? Крейг делает судорожный вдох, и перед глазами начинают плясать тени. Они тянутся смазанными фигурами, плывут, словно линии на картинах Ван Гога. Крейгу не чуждо искусство, но сейчас ему не до него. В голове не каша, а одно сплошное белое пятно. Он задыхается от своих же ощущений и горячего воздуха. Чересчур горячего и напряжённого. Ему кажется, что он горит. Стоит дотронуться до его кожи, и он воспламенится не хуже домика из спичек, облитого бензином. Вспыхнет и сгорит. — Токен, нам лучше уйти, — из последних сил произносит Стэн и кладёт руку на плечо Блэка. — Мне в особенности. — Да, ты прав, — соглашается парень и, сглотнув, осторожно касается руки своего друга, после чего встаёт с кровати и выходит из комнаты. Стэн выходит вслед за ним и закрывает за собой дверь. Как только ключ в последний раз переворачивается в замке, Токен утыкается лбом в стену и долго выдыхает. Он не знает, что за предчувствие сидит глубоко внутри, но в одном он точно уверен. После сегодняшнего дня Крейг снова сломается. Хотя… он уже так сломан, что статуя Венеры позавидует. И никакой реставрации он уже не подлежит… — Надо Тришу из школы забрать, — говорит Стэн и закуривает прямо в коридоре. Стресс и натянутые струнами нервы совсем выбивают почву под ногами. — Есть идеи? — Ты, на удивление, спокоен, — комментирует Токен и поворачивается к Маршу. Тот жуёт фильтр прежде, чем снова затянуться. — И даже думаешь о Трише… — А ты, на удивление, растерян, — замечает Стэн и смотрит прямо в чёрные глаза напротив. — Знаешь, Токен, не только Крейг хватанул в этой жизни дерьма, и меньшее, что ему сейчас нужно, это сочувствие и соболезнование. Поэтому, если мы хотим помочь нашему общему другу, мы должны придумать, как позаботиться о его ребёнке. Ты же знаешь, что она ему сейчас дороже всего на свете. Блэк смотрит на своего собеседника несоизмеримо долго. Он пытается найти подвох, раскрыть какую-то тайну. Но никакой тайны нет. Всё лежит голыми фактами на поверхности. — Я… позвоню его матери. — Хорошее решение, если учитывать, что с батей он не в ладах, — пытается отсмеиваться Стэн, хотя сейчас ему ни разу не смешно. — Ты знаешь? — чёрная бровь дёргается в вопросе. Стэну ни капли не весело, но он всё равно улыбается. — Не хочу хвастаться, потому что хвастаться нечем, но я узнал об этом первым, — пожимает он плечами и снова затягивается. — Медлить не стоит, поэтому давай решать всё это как-нибудь побыстрее. — Хорошо, тогда я сейчас попрошу Николь остаться здесь, а сам поеду… — Я останусь. Езжайте оба, чтобы Триша меньше волновалась. — Что-то я тебе не очень верю, — хмурится Блэк и сжимает ключи от комнаты Крейга в кулаке. — Ключ оставь при себе, я всё равно никак дверь не открою. Крейг вряд ли очухается ещё ближайшие пару часов, а за это время ему должно полегчать, — после он бурчит под нос что-то, вроде: «И мне тоже», — но Блэк не особо вслушивается в его бормотание. — Ты что-то скрываешь? — теперь Токен делает шаг назад и скрещивает руки на груди. — У Кенни, если ты его помнишь… — МакКормик. — Да, — кивает Стэн и, достав карманную пепельницу, стряхивает сгоревшую сигарету. — У него есть младшая сестра, Карен. До какого-то времени она жила у родителей, а потом поступила и стала жить в общаге при колледже. Ещё до колледжа у неё пару раз случались течки в общественных местах, а она же, как и Кенни, доминантная, поэтому приходилось её затаскивать в нашу с пацанами «обитель». Так что у меня теперь иммунитет к феромонам, — проговаривает Марш, ни разу не запнувшись. Неужто не врёт? — А ещё, я знаю много мелких моментов о течных омегах. — Я их тоже знаю. — А Николь? — Токен отворачивает голову в сторону. — К тому же, из нас двоих мать Крейга знает только тебя. У тебя всё ещё есть какие-то возражения? — Если ты что-то сделаешь с Крейгом… — Я не буду ничего тебе обещать. Токен возмущённо вздыхает, но тут же остывает. Стэн и вправду ничего не должен ему обещать. Угрозы Блэка пусты — никаких последствий не будет. Самое главное Стэн и так уже сделал. На высоком космическом уровне он пообещал Крейгу, что ни за что не испортит ему жизнь… Крейг распахивает глаза и долго ловит воздух ртом. Лёгкие обжигает, тело пробивают голодная дрожь и электрические разряды. Он задыхается и переворачивается на бок, стараясь отдышаться. Пот ручьём стекает с чёлки. Собственный запах дурманит сильнее, чем феромон самого желанного альфы. Крейгу чуждо это чувство, но он уверен, что сейчас это именно так. Картинка перед глазами плывёт, потому он не различает ни времени суток, ни комнаты, в которой он находится. Смазка, прилипшая к ногам, обильно сочится. Вместе со слезами из Крейга уходят последние силы. Он мечется на кровати не в силах ни скинуть с себя одеяла, ни встать с промокших смазкой и потом простыней. Ему кажется, что он в океане или под дождём, но это лишь шутки его больного воображения. И воздух в комнате ни капельки не горячий. И ток не бежит по венам скарабеями. Всё это иллюзия, обман… Всё это так сюрреалистично и реально одновременно… Дурман сочится, проглатывает с головой и костями. Не жуёт. От того и хуже. Желание напрочь выбивает все мысли и клубки из головы. Оно сворачивается огромным комком внизу живота и не даёт дышать. Крейг задыхается от собственного желания, от ощущений того, что что-то не так. Что-то такое витает в воздухе, чего никогда раньше не было. Что-то знакомое, но почему-то пугающее. Пугающее, но манящее… Как много ощущений… По щекам текут слёзы, а по телу бежит пот. Крейг кое-как стягивает одеяло и запускает руку под резинку шорт. Когда он переоделся? А он ли?.. Пальцы несильно сжимаются у основания и медленно поднимаются к головке. Он возбуждён и напряжён. Настолько, что его прошибает от удовольствия. Свернувшийся в животе клубок понемногу отпускает. Пальцы спускаются обратно к основанию и медленно ведут к головке. Рука дрожит, Крейг не получает никакого удовольствия. Хуже то, что легче не становится. Ему больно, но размер этой боли он ещё не ощутил в полной мере… — Крейг, ты там как? — Стэн стучится тихо, почти неслышно. За дверью ничего не раздаётся в ответ. Даже шуршания нет. Но он по запаху понимает, что в следующую секунду Крейг повернёт замок с обратной стороны и откроет дверь. — Почему ты здесь? — кое-как выдавливает из себя Такер, держась за дверной косяк и не позволяя себе упасть. Запах заставляет дрожать ноги и течь обильнее. Нижнее бельё и шорты промокли насквозь, смазка стекает густыми каплями по худым ногам на пол. Стэн краснеет и не дышит. Его животные инстинкты он держит не за огромные железные цепи, а за тонкие красные верёвочки. Такие хрупкие… Оба молчат и тонут в феромонах друг друга. Стэн держится, хотя желание накрывает его с головой. Он не может просто взять и потерять то, чего даже не получил. Друга… Крейг не терпит. Собственное тело играет с ним злую шутку, потому он обессиленно падает на колени и вытирает подступающие слёзы. Какой же он жалкий… — Эй, ты чего? — Не надо, — выдавливает из себя Крейг. Стэн думает, что эти слова посвящены ему. «Не надо меня трогать? Не надо ко мне лезть?» Но он ошибается… Эти слова Крейг говорит себе. Он говорит их себе и тогда, когда феромон выбрасывается с новой силой, пытаясь совратить первую попавшуюся жертву. И тогда, когда Стэн заводит его в ванную и просит не запираться несколько минут, чтобы он мог притащить простыни и одеяло Крейга. Крейг ждёт. Не знает чего, но ждёт. Сидит под дверью ванны и ждёт. Ждёт, когда Стэн придёт и спасёт его. Ждёт, когда закончится течка. Он просто ждёт, когда всё это закончится… — Можешь сам не закидывать, я потом постираю. Сейчас обмойся, сменную одежду я положу сюда, — говорит и говорит Стэн, прекрасно понимая, что Крейг его слушает процентов на двадцать, если не меньше. Остальные восемьдесят занимают совершенно другие мысли. Крейг просто ужасен. Он опять заставил волноваться Тришу. Он опять всех подставил. Сплошное разочарование. И надо было быть гордым? Тело ломит, голова раскалывается… живот крутит морскими узами, хотя обезболивающее должно было подействовать ещё несколько минут назад. Душ шумит, вода плюёт своими каплями прямо на голову Крейга, струйки стекают по его телу… У него дежавю, приправленное остротой реальности. Он уже сидел здесь, в своём маленьком поддоне душа, и шум воды давил на барабанные перепонки. Он уже чувствовал, как холодная вода ни сколько не остужала тело. Но если тогда его раздирал бесконечный страх, то сейчас его раздирает бесконечное желание. Оно высасывает из Крейга все соки, все тревоги и стеснения. Он тянется мокрой рукой к коленке, скользит от неё вниз и медленно вводит палец, который легко, из-за обилия смазки и расслабленных мышц, входит почти до конца. Ощущения специфические, яркие, острые. Крейг мысленно переносится в свой подростковый возраст, когда он только-только изучал своё тело с непонятным интересом… Воздух сворачивается в клубок, шум воды заполняет мысли и комнату. Крейг неосознанно что-то роняет… В дверях стоит Стэн и держит сменную одежду. Он на взводе, и Крейг это чувствует. Он вдыхает чужой феромон и теряет последние капли рассудка. Разгорячённый и напряжённый он сползает с поддона на пол и медленно ползёт к Маршу. Тот стоит на месте и не двигается. Крейг цепляется за его штанину и утыкается лицом в джинсовую ткань. — Помоги, — шепчет он, и слёзы снова начинают бежать по щекам. Стэн выдыхает и кладёт вещи Крейга на стиральную машинку. Он помогает Крейгу подняться, вытирает, надевает футболку и нижнее бельё, при этом отбиваясь от требовательных рук и губ. Придерживая Крейга за плечи, помогает дойти до спальни и лечь. Помогает выпить подавители. Крейг с ужасом осознаёт, что такая помощь ему не нужна. Он хватается за руку Марша и утыкается лбом в его плечо. Такер судорожно дышит и хватает ртом воздух, смешанный с бойким запахом Стэна. Мозг плывёт, тело плавится… — Не уходи, — долго и тихо шепчет он одну и ту же фразу, пока Стэн нежно ведёт рукой по его волосам. Он встаёт с постели Крейга, в последний раз треплет чужие волосы и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. Крейгу страшно осознавать, что он… Перед глазами всё ещё плывёт, но сознание наконец возвращается к Крейгу. По телу всё ещё бродят электрические заряды, по венам простреливает возбуждение, а лёгкие сдавливает духота, но всё это тонет на фоне осознания. «Угадай, Крейг, кто в очередной раз проебался, хотя обещал себе этого не делать? Молодчина, сотка из десяти тебе за старания». Несколько минут Крейг лежит на кровати и не двигается. Его прошибает дрожь, и немного болит голова. Тело — всё ещё голый нерв, на котором только если и проводить операции, то бесконечно болезненные. Мысли лезут бескрайним потоком, но долго не задерживаются. Он смотрит на включённую лампу и забывает о том, что она светит. Он вдыхает свежий воздух, и из головы напрочь выбивается его вкус. В ушах шум, сменяющийся на благую тишину… Полная расфокусировка. В дверь кто-то тихо стучит, после чего она открывается. Стэн. Он держит в руках стакан с чем-то прозрачным, что Крейг не разбирает из-за приглушённого света. Марш осторожно подходит к его кровати, снимает тряпку со лба, которую Такер всё это время игнорировал, и, взяв с тумбочки блокатор, протягивает своему другу стакан. Крейг нехотя садиться на месте, забирает, как оказалось, воду и делает пару коротких глотков. Потом он округляет глаза, когда Стэн берёт его за вторую руку и кладёт в неё несколько таблеток. Крейг смотрит на друга ошарашенным взглядом, не в силах выгнуть в вопросе бровь. — Здесь подавитель, жаропонижающее и витамины, — отвечает на немой вопрос Марш и убирает свои руки. — Если по подавителям передозировка, то можешь выпить только понижающее и витамины. — Если в меня насильно не пихали таблетки, то всё нормально, — кое-как проговаривает Крейг и, получив на свой ответ короткий кивок, выпивает таблетки. Вода ощутимо бежит по пищеводу. «Опять похудею», — думает он и мысленно мотает головой, — «Не о том думаешь, Крейг». Стэн молча дожидается, когда его друг опустошает стакан и протягивает его обратно. Он быстро выходит из комнаты и так же быстро возвращается, но уже с полным сосудом. Он снова протягивает Такеру воду и садится на уже пригретое место. — Хорошо, — продирает горло омега после того, как делает ещё один глоток, — а теперь ответь мне на вопрос: какого хуя, Марш? — Ты о чём? — недоумевает собеседник и немного откидывается назад. Он всё ещё напряжён, но его поведение кажется развязным… — Какого хуя ты здесь делаешь? — уточняет Крейг. На самом деле, он не хочет слышать ответ. Потому что и так его знает. — Ну… из всех немногочисленных вариантов выбор пал на меня, — кисло улыбается Стэн и по-доброму поднимает уголки глаз. — Ты имеешь что-то против? Крейг и сам не знает. Может, сегодня ему было хуже, чем обычно, как раз из-за Стэна, из-за его присутствия. С другой стороны… ну он же ничего не сделал, верно? Почему? — Почему ты… сдержался? — шепчет Такер и чувствует, как предательски проскальзывает в его голосе страх. Этот липкий и мерзкий страх перед самим собой… Иногда Крейгу кажется, что у него нет никакого жизненного опыта. Что он снова мальчик семнадцати лет, который только-только узнал, что на его плечи легка галактическая ответственность. Он совершенно не знает, что делать, что чувствовать, и как сдержать слёзы, когда нос то и дело неприятно щиплет? Кажется, что никак… Прямо сейчас он вернулся в эти проклятые семнадцать лет, когда жизнь казалась адом, а собственная гордыня играла против него. — А ты хотел? — Стэн смотрит прямо в душу своими синими и преданными глазами. Смотрит и задевает за живое… Крейг замирает и пару минут колеблется, но после мотает головой из стороны в сторону и снова утыкается в стакан. Ему бесконечно стыдно. Стыдно за себя, перед Стэном… перед самим собой. — Крейг… друзья не трахаются, — произносит Марш и наклоняется обратно, чтобы спокойно прошептать: — А я, как-никак, а твой друг. Такер думает долго, но здравый смысл побеждает его бунтующее сердце и ещё неокрепшие чувства. Да, они просто друзья. Друзья, несмотря на все запреты и прочие пунктики. Они друзья, несмотря на то что они — альфа и омега.Они просто друзья.